3. Сербские четники накануне и в ходе Балканских войн: социальный феномен, национальная традиция и военная тактика
А.Ю. Тимофеев
Славянские народы Балканского полуострова в течение столетий находились под иноверческой властью, не имея собственных национальных государств. На протяжении пяти веков османского ига у этих членов европейской семьи народов часть общераспространенных общественно-политических институтов исчезла, а часть - значительно видоизменилась, приобретя особые черты и формы; наряду с ними возникли новые, типично «балканские», социокультурные явления. Одним из таких явлений, характерных для горных и труднодоступных районов Западных и Центральных Балкан, стала «хайдучия» - уход (выражающийся в сербском языке глаголом «одметнути се») из мира закона и подчинения властям в горы в поисках свободы и независимости [1].
Веками у сербов развивались особые традиции и представления о поведении участников «хайдучии», сохранявшиеся в причудливом переплетении эпической поэзии, обычного права, этнографических особенностей и народного православия. День Св. Георгия («Джурджевдан»), 6 мая, считался днем «хайдуцкой встречи», когда зазеленевшие склоны позволяли уйти в горы, а день Св. Димитрия («Митровдан»), 8 ноября, - днем «хайдуцкого расставания», когда «хайдуки» («гайдуки») из-за начинавшихся холодов спускались с гор и пережидали зиму в тайных убежищах у доверенных лиц. Такой доверенный пособник (сербск. - «ятак») доставлял скрывающемуся «хайдуку» провиант, размещал его у себя дома, снабжал информацией, получая взамен часть награбленного. Грабеж был одним из основных занятий участников «хайдучии», однако здесь также имелись свои правила и ограничения, которые защищали бедных («честным» считался налет лишь на торговцев и сборщиков налогов) и ограничивали убийства (они допускались только из мести за предательство, а также в качестве «самообороны» при нападении властей или сопротивлении жертв грабежа). Кроме грабежей, еще одним из занятий «хайдуков» было похищение с целью выкупа. Иногда они
103
объединялись в отряды - «четы», во главе которой стоял атаман - «харамбаша» [2].
Во времена турецкого господства «хайдучия» представляла собой аналог настоящей повстанческой деятельности в миниатюре. Она была одной из форм сопротивления иностранному господству, в условиях многократного численного превосходства захватчиков. «Хотя в начале XIX в. подобные проявления сопротивления обычно приводили к увеличению, а не к уменьшению степени угнетения, они действовали как стимуляторы для поднятия национального духа, что можно понять из прославления повстанческих лидеров и групп в южнославянской народной эпической поэзии. Они помогали сберечь в народе надежду на возможное освобождение от иностранного ига. Конечно, вооруженные действия отдельных людей или небольших групп порой превращались или граничили с бандитизмом. Но если бандитизм был обращен против иностранного угнетателя, он считался геройством» [3].
Однако после появления независимых национальных государств на Балканах «хайдучия стала выражением цивилизационного отставания и неразвитости аграрного общества, хотя в ней было и отражение конфликта между государством и крестьянами, в том числе сопротивления крестьянского населения новой и примитивной бюрократии, что привело к тому, что в народе она (хайдучия. - А.Т.) воспринималась упрощенно романтизированно, а ее представителей чествовали как смелых и свободных "горных царей"» [4]. Это двойственное отношение к участникам хайдучии описал в своем романе «Горный царь», вышедшем в 1897 г., сербский писатель Светолик Ранкович [5]. К середине XIX в. хайдучия на территории Сербии вырождалось в бандитизм (именно так стали переводить этот термин на сербский язык). Властям обновленной Сербии удалось ее почти полностью ликвидировать, хотя рецидивы все-таки случались в наиболее отдаленных гористых районах страны [6].
Исчезая в горах Сербского королества, хайдучия не исчезала из сердец его населения и соплеменников из сопредельных империй, сохраняясь в менталитете в форме представлений о возможности (в случае необходимости) вмешательства частного лица (частных лиц) в sancta sanctorum любого государства - применение вооруженной силы (насилия) для решения внутренних и внешних конфликтов [7]. Впрочем, и само сербское государство, возникшее в результате народного восстания, в силу слабости, в течение долгого времени было вынуждено делегировать часть этих своих обязанностей и прав собственным гражданам.
104
Вплоть до начала 1880-х гг. сербская армия оставалась народной в буквальном смысле этого слова, т. е. состояла из вооруженного народа. Попытки отойти от такой практики и отделить народ от силовых инструментов, изъяв у граждан оружие, привели к Тимокскому восстанию 1883 г. Это восстание стало не только следствием активности политической оппозиции (Радикальной партии), но и результатом неготовности и нежелания широких масс сербского народа следовать за ускоренной европеизацией государства [8]. При этом стоит отметить, что определенный отзвук «хайдучии» как части национального менталитета современники находили не только у сербов, но и у других «потуреченных» южнославянских народов Балкан, как считал, например, генеральный консул Германии в Белграде в 1867-1875 гг. Г. Розен. [9]. Насилие как способ решения внешнеполитических задач («мегали»-идей) стало основой политики на Балканах к концу XIX в. «Хайдучия», как использование неподзаконного насилия, стала асимметричным ответом на насильственное поведение великих держав, кроивших карту Балкан по своему собственному усмотрению [10]. Традиционная склонность к использованию насилия для решения «нерешимых задач» (a'la «хайдук») вовсе не была прерогативой одного только рурального населения, исторически приверженного традициям. Лоск образования лишь придавал убедительности и последовательности тем представителям национальной интеллигенции, которые не могли найти других способов решения национальных задач, кроме насилия. Как писал самый известный сербский ученый-гуманитарий Jован Цвиич: «Сербскую национальную проблему нужно решить насилием. Оба маленьких сербских государства должны, в первую очередь, военным путем и образованием готовиться к этому самым активным образом, поддерживать национальную энергию в оккупированных частях сербского народа и первое же подходящее обстоятельство использовать, чтобы решить сербский вопрос...» [11].
Говоря о возникновении тайной революционной организации «Объединение или смерть», Драгутин Димитриевич-Апис в заключительной речи на Салоникском процессе еще более конкретно рассказал о роли высокообразованной части общества в том, что «хайдучия» превратилась в инструмент решения международных проблем:
«Я еще в 1904 г. вошел в один комитет, организованный для деятельности в Старой Сербии и Македонии... При образовании его мы попросили совета у наших самых известных и компетентных профессионалов в этих вопросах. Один из них, очень уважаемый и с мировой известностью профессор нашего университета,
105
пользуясь крайне убедительными аргументами, доказал нам, что только винтовкой, гранатой и кинжалом можно сербов из Старой Сербии и Македонии спасти от неминуемой гибели...» [12].
Впрочем, стремление к применению «асимметричного» ответа и внеинституционального насилия для достижения определенных внешнеполитических целей было характерно и для других балканских государств. Они черпали «вдохновение» в действиях Порты, которая использовала своих башибузуков из албанцев и славян-мусульман для усмирения и оказания давления на непокорные христианские народы. К этому же располагала и ситуация, сложившаяся на Балканах в последней четверти XIX в. Под властью Стамбула все еще оставались обширные христианские территории в Европейской части Турции, крупнейшей из которых была Македония. В этих областях турки активно проводили политику уменьшения численности местного христианского населения, поощряя выселения, ограничивая местных христиан в правах и прибегая к помощи местных анархически настроенных фанатичных мусульман. В то же время, после Берлинского конгресса ведущие государства Европы пришли к определенным договоренностям и более или менее последовательно стремились к политике поддержания статус-кво. Произошло несколько неудачных попыток прямого военного противостояния армий обновленных христианских государств с одряхлевшей Портой (сербско-турецкая война 1876 г. и греко-турецкая война 1897 г.). С ними контрастировала сравнительно удачная болгарская политика опоры на пропаганду учителей и священников, и одновременно на винтовки и кинжалы комитов, проводимая в Македонии (Битольский и Салоникский вилайеты) и примыкавших к ней районах Старой Сербии (Косовский вилайет) и Фракии (Одринский вилайет) в последнем десятилетии XIX в. Болгарские комиты служили важным фактором в усилении роли экзархистской церкви и болгарских школ. После 1903 г. их примеру стали следовать Сербия и Греция, наряду с болгарскими комитами стали действовать сербские четники и греческие андарты [13]. Вооруженная пропаганда болгарских, сербских и греческих революционных комитетов превратила Македонию в огромный кипящий котел, мир же впервые столкнулся с такими явлениями как «терроризм» и «международные полицейские силы».
А россияне, посещавшие по различным делам Европейскую Турцию, привезли на родину такие выражения как «бомба-македонка» и «стрельба по-македонски». Характер этих балканских нововведений в военную науку достаточно показателен. «Македонки» были примитивными
106
ручными гранатами - литыми шарами, начиненными самодельной взрывчаткой (бертолетова соль с сахаром), герметизованной воском. Эти «комитские яблоки» снабжались фитилями, которые перед броском четники поджигали от набитых душистым македонским табаком ядреных самокруток. «Македонки» имели слабую убойную силу, непредсказуемый радиус разлета и были в большей степени орудием устрашения, действуя на очень ограниченном расстоянии. Таким же террористическим видом оружия была и стрельба «по-македонски», т. е. из короткоствольного огнестрельного оружия с двух рук, что повышало огневую мощь стрелка, существенно снижая точность. Это «македонское» веяние также наносило скорее психологический, чем физический урон, будучи эффективным лишь в ближнем бою [14].
В то же время, нельзя не заметить и еще одно схожее, но, тем не менее, отдельное явление, в конечном итоге повлиявшее на рассматриваемый феномен, - сербских четников как участников Балканских войн. Для югославянских народов (а точнее сказать, для носителей штокавского диалекта сербскохорватского языка) военные действия «асимметричного» характера вовсе не были новинкой. Своеобразное геополитическое положение их Родины (в гористом пограничье двух великих империй - Австрии и Турции) способствовало развитию в XVII-XVIII вв. не только такого явления, как «хайдучия», но и особых навыков и способов ведения боя, необычных в эпоху, когда боевые действия велись строем, походящим на нынешние парадные «коробки». Эти навыки южнославянских народов активно использовались соседними государствами для формирования частей легкой пехоты и легкой кавалерии. Согласно авторитетному западному исследователю истории иррегулярной тактики В. Лаки еру, вплоть до середины XVIII в. европейская военная мысль сравнительно мало знала о тактике боевых действий небольших воинских частей [15]. «Специфические работы по партизанской войне стали появляться лишь к середине восемнадцатого века и они в основном возникали под влиянием действий маленьких, легких, высокомобильных частей, которые находились на службе в австрийской армии с семнадцатого века. Эти части, состоявшие из пандуров (т. е. сербов. - А.Т.) и хорватов, получили значительный боевой опыт в областях, примыкавших к Турции» [16].
Впрочем, для развития идеи партизанской войны непосредственно в самой Сербии куда большее значение имела деятельность еще одной австрийской воинской формации - сербского фрайкора. Части эти формировались из сербских добровольцев и предназначались для того,
107
чтобы препятствовать турецким фуражирам, движению отдельных небольших частей и курьеров, а также для рейдов вглубь подконтрольной туркам территории [17]. Значительную часть операций Первого сербского восстания также можно рассматривать в контексте «малой войны». После создания автономного Сербского княжества идея о применении в сербской армии партизанских операций возникла не сразу, шел диаметрально противоположный процесс - выстраивание регулярной армии, - завершившийся лишь во времена правления Милана Обреновича. При этом, само слово «четник» фиксировал в своем толковом словаре сербского языка в 1818 г. еще Вук Караджич [18]. Первая написанная сербом книга о партизанской войне вышла на русском языке в России, однако она вряд ли привлекла внимание соотечественников автора [19]. В то время в самой Сербии куда большей популярностью пользовались переводы иностранных авторов [20]. Первая относительно самостоятельная работа, окончательно закрепившая терминологию организованной «четнической войны», появилась лишь в 1868 г. [21]. Нельзя не отметить, что эти работы появлялись в качестве отражения остроактуального момента (сербского восстания в Австрии в 1848 г. и планировав-шегося общеславянского восстания в Турции в 1867 г.).
Впервые сербская армия попыталась использовать четнические/добровольческие части во время Восточного кризиса 1875-1878 гг., под командованием Милоша Милоевича и Никифора Дучича [22]. Опыт восстания в Боснии и Герцеговине в дальнейшем сильно повлиял на поколение сербских четников, действовавших в начале XX в. в Македонии и Старой Сербии [23]. Тогда же сформировался modus vivendi деятельности организации четников в мирное время на сопредельной территории, как формально неправительственного движения, не имевшего официального одобрения парламента или решения правительства, но существовавшего с ведома государства, при индивидуальной поддержке его действий активными государственными чиновниками и офицерами, с опорой на финансирование и вооружение из государственных арсеналов. Стоит отметить, что подобная модель действий была и у болгарских («македонских») комитов и греческих андартов. В Сербии четниками с 1903 г. руководила Сербская революционная (четническая) организация, как объединение частных лиц (среди которых были видные военные и политики); с 1906 г. четникам стало помогать тайное «Верховное правление» при консульском отделении министерства иностранных дел Сербии, в 1908-1909 гг. деятельность чет была приостановлена, но кадрами четников
108
заинтересовалась новосформированная «Народная оборона»; в 1911 г. сербская четническая деятельность возобновилась под непосредственным влиянием энтузиастов из организации «Объединение или смерть», тесно связанной с сербской военной разведкой. В результате командование над сербскими четами перешло к участникам узкой, с доминированием офицеров, организации «Объединение или смерть», действовавшей под прикрытием своего членства в преимущественно гражданской и широкой организации «Народная оборона», а иногда и напрямую - в качестве офицеров разведки сербского Генерального штаба [24]. Подобная неформальность и в целом была характерна для действий сербской военной элиты. Так, отставной генерал русской армии Е.И. Мартынов вспоминал о своих наблюдениях времен Балканских войн: «Состав штаба верховного командования совсем невелик. Например, в оперативном отделе работало всего два офицера... Особо бросаются в глаза близкие отношения между офицерами различных отделов, которые выполняли почти все свои задания непосредственным договором, без всякой излишней бюрократической переписки» [25].
Это тесное переплетение возможностей военного аппарата, тайных обществ и частной инициативы особенно проявилось в начале XX в. в деятельности сербской четнической организации. В то время подготовкой четников из граждан Сербии и сербов из сопредельных государств занимались отдельные офицеры военной разведки Королевства с использованием армейского оборудования, но в условиях полной конспирации. Подготовка кадров для четнического движения активно осуществлялась в 1903-1912 гг. [26]. При этом подготовка организовывалась не только для жителей Турции, но и для проникнутой националистическими настроениями сербской молодежи из Австрии. Согласно воспоминаниям члена организации «Объединение или смерть» майора А. Благоевича, в 1908 г., во время Аннексионного кризиса, он привез во Вранье (центр сербской четнической деятельности, направленной на Македонию и Старую Сербию) студентов из Венского и Загребского университетов, среди которых были и Б. Жераич, В. Гачинович и Д. Коканович. «Этих студентов я готовил 4 месяца во Вранье для работы в селах в Боснии и Хорватии с целью подготовки народа к восстанию против Австрии» [27]. Сохранилось описание такого курса от 1912 г., когда группа молодежи, прибывшая без паспортов в конце июня в Белград через австрийский город Земун, в течение шести недель в горных палаточных лагерях проходила обучение на том же юге Сербии.
109
Курсанты в полевых условиях занимались теорией и практикой партизанских действий, выживанием в природных условиях, стрелковой подготовкой, изготовлением самодельных и использованием фабричных гранат, практикой использования взрывчатых веществ для диверсий на мостах и железных дорогах. Проводилась и более ускоренная подготовка в городских условиях, где применялись учебные пособия по минноподрывным действиям и тактике четнических операций [28]. В дальнейшем часть этих подготовленных четников вошла в состав добровольцев: например, группа ученической молодежи из Боснии (в том числе и Г. Принцип) не позднее 25 сентября 1912 г. прибыла в Прокупле, где в начале октября самые подготовленные из них были приняты в отряд четнического воеводы Воина Танкосича, майора сербской военной разведки и одного из руководителей организации «Объединение или смерть» [29].
О подобной деятельности было известно и австрийским властям, испытывавшим по этому поводу оправданное волнение [30]. Впрочем, в 1912 г. на очереди пока еще была не Австрия, а Турция. Между этими двумя странами официальные сербские власти и большая часть образованного общества все еще видела значительную разницу, что мешало развязыванию полномасштабных четнических операций на территории Австрии. Патриарх сербской политики Никола Пашич убеждал ретивых военных, что «не одно и то же пользоваться террористическими методами в Турции и Австро-Венгрии». Спустя 5 лет после начала Балканских войн в 1917 г. он все еще утверждал, что «в Турции было необходимо так действовать, ибо там и болгары, и греки, и турки имели такую организацию, и поэтому ее нужно было иметь и нам. Но Европа об этом знала. Мы ей сообщили, что в Турции мы можем защищаться только оружием, и это Европа знала и осудила Турцию на большие страдания. Но это не могло быть разрешено в Австрии. Это старое государство. У нее тысячелетняя династия. Европа бы этого не потерпела, и мы бы выглядели очень скверно в ее глазах в этом случае, так как нам и так приписывают разные заговоры и убийства» [31].
Впрочем, согласно воспоминаниям Василия Трбича [32], определенные сербские подготовительные мероприятия по отношению к Австрии имели место. Трбич приехал из Велеса в Белград весной 1912 г., где с удивлением узнал от престолонаследника о переговорах с Болгарией, планах раздела Македонии и совместном плане балканских стран об изгнании турок с Балкан. Сербские военные круги были озабочены возможностью
110
того, что на помощь Турции придет Австрия. На следующий день на личной встрече к В. Трбичу обратился майор М. Васич, секретарь организации «Народная оборона» и член организации «Объединение или смерть». Васич обратил внимание Трбича на то, что «необходимо разведать ситуацию на дунайском мосту Ердут-Богоево и узнать, есть ли возможность в случае необходимости вывести мост из строя». Трбич, уроженец Восточной Славонии, сразу же вспомнил о своем родственнике Иоване, служившем стрелочником на этом стратегически важном мосту через Дунай в глубине австро-венгерской территории. С фальшивым турецким паспортом он отбыл в Австрию, посетил своего брата Йована и с его помощью тщательно осмотрел мост. После этого В. Трбич убедил родственника, что в случае «необходимости для сербского народа», тот должен помочь уничтожить мост путем дистанционного подрыва, закладки противопоездной мины или мины с часовым механизмом. Для непосредственного выполнения этого задания Трбич пообещал прислать в нужное время «мастера» с «подарком», после чего отбыл назад в Белград, откуда вновь вернулся в Македонию [33].
В конце августа В. Трбича на месте начальника Горного штаба сменил Милан Джокич, подпоручик сербской армии, который до обучения в Сербии был сержантом в сербской чете, действовавшей в Македонии до 1908 г. Новый командир Горного штаба принял командование над четами [34] и перешел к необходимой разведке вспомогательных дорог, потайных троп и горных проходов. Трбич вновь отбыл в Белград, где с середины августа до середины сентября работал вместе с майорами сербского Генерального штаба М.Ж. Миловановичем и М.Гр. Миловановичем-Пилцем над уточнением карт Македонии для непосредственного ведения боевых действий. Наконец, 2 октября, около 7 часов вечера, престолонаследник Александр посетил здание Генерального штаба и вновь лично разговаривал с В. Трбичем. На следующий день офицеры сербского Генерального штаба, работавшие с Трбичем, обратились к нему с пожеланием о том, чтобы он вновь отбыл в Македонию, в результате в тот же вечер без паспорта, но с деньгами и револьвером, тот сел в поезд, отправлявшийся в Скопье...
Когда 3 октября 1912 г. последний до закрытия границы в связи с войной сербский поезд пересек границу с Турцией, турки задержали состав. Среди прочих подозрительных В. Трбич был задержан турецкой полицией, от которой ему удалось сбежать и добраться до своего дома и семьи в селе Теово, расположенном в населенном просербским православным
111
славянским населением горном районе Азот, к юго-западу от Велеса у горы Бабуна. Через родственников Трбич оповестил нескольких односельчан из сельской четы о том, что ждет их с оружием и припасами в условленном месте в горах. Таким образом, уже вечером 4 октября 1912 г. чета Василия Трбича (6 четников и воевода), начала то, к чему столько готовилась - борьбу за окончательное освобождение родных краев от турок.
Эти действия были начаты на следующий же день, 5 октября 1912 г., с изгнания турецкого налогового инспектора и двух турецких полицейских из села Ораов До, которым посланцы Трбича сказали, что дальнейшее пребывание турецких чиновников в христианских селах закончится для них плачевно. В тот же день к ушедшему в горы авторитетному воеводе примкнули еще несколько четников, и к вечеру в чете уже было 15 человек. На следующий день 6 октября 1912 г., отряд Трбича увеличился до 30 человек. Воевода также вошел в контакт с командиром Горного штаба М. Джоковичем и передал ему известия из Белграда. В список приоритетных задач входило нарушение турецких коммуникаций в тылу врага, срыв призыва и мобилизации транспортных средств и обозников для замедления мобильности турецких войск, а также поощрение хаоса и дезорганизации в тыловых районах противника. Первыми за это предстояло заплатить 6 октября 1912 г. шести турецким жандармам, которые прибыли для сбора телег, коней, обозников и солдат резервистов. Прибывшие в село Мокрени жандармы решили для начала выпить по чашечке кофе в кафане, где на них без лишних слов накинулись 12 четников Трбича и присутствовавшие в кафане 4 крестьян. После того, как жандармов связали, а в кафану зашел сам Трбич, который «всех этих людей хорошо знал, как, в общем-то неплохих людей... Но времени на сентименты не было» [35]. Четники прикладами вытолкали жандармов из села и повесили их в ближайшей роще, а винтовки передали примкнувшим к ним крестьянам из села Мокрени, на месте вступившим в чету под влиянием обстоятельств.
Начальник полицейской станции в селе Согле, не досчитавшийся своих подчиненных, вызвал из Велеса полполка турецкой конницы, которая прибыла на следующий день для ведения расследования в селе Мокрени. Оставшиеся в селе крестьяне в панике разбежались, а след четников и подавно уже простыл. Аскеры схватили местного священника отца Дамиана и расстреляли его, после чего покинули село. С тех пор
112
полицейские в селе более не появлялись, снятых с дерева жандармов крестьяне закопали на опушке леса и стали ожидать дальнейших событий...
В тот же день 7 октября 1912 г. турецкие власти направили в Азот еще одну экспедицию из 250 человек ополчения - башибузуков (т. е. слабовооруженной и недисциплинированной местной мусульманской бедноты), которые разграбили дом и имение В. Трбича в селе Теово, убили его малолетнего сына, а его брата, маленькую дочь, жену и ее родственников отвели в качестве заложников в Велес. В то время сам Трбич с четой был в районе города Прилеп, где занимался дальнейшей активизацией сельских чет. Узнавший спустя несколько дней печальную весть он не покинул чету, а лишь послал старейшине ближайшего к Теово крупного мусульманского (албанского) села Соглье просьбу походатайствовать в Велесе об освобождении его семьи. В противном случае воевода пообещал незамедлительно сжечь Соглье со всеми его жителями. В. Трбич вспоминал: «Больше времени для того, чтобы помочь моей семье, у меня не было. В тот же вечер моя семья была отпущена» [36].
К тому времени чета Трбича насчитывала уже около 100 человек, дальнейшие инструкции из Белграда должны были поступить с голубиной почтой. А дополнительное оружие было получено от командира Горного штаба Джокича. Чета Джокича контролировала район Поречье, а Трбич решил вернуться со своей четой в Азот для продолжения действий на коммуникациях турецкой армии. Четники прервали телеграфную линию Велес - Прилеп в 50 местах, а также разгромили скопившийся на дороге Велес-Прилеп обоз в районе Црничка Река. Сопровождавшие обоз несколько охранников разбежались, а оставшимся крестьянам-обозникам четники позволили выпрячь своих волов из телег и уйти, после чего турецкий воинский обоз с телегами был подожжен. Развивая свой успех, Трбич решил перейти в наступление с оказанием психологического давления на врага и рассчитаться за разграбленный дом. Воевода узнал, что командиром местного ополчения был назначен Адем-ага, имевший пятерых взрослых сыновей, каждому из которых этот состоятельный торговец из Прилепа купил по богатому имению в местных селах, а к тому же держал на склонах горы Бабуны около 2 тысяч голов овец. В. Трбич посоветовал Адем-аге не покидать со своими подчиненными пригородов Прилепа и не нападать на сербские села, чтобы не рисковать головами сыновей и имуществом. После этого в горных сербских селах Азота больше не появлялись не только полицейские, но и военные, а начальник полицейской станции и оставшаяся полиция покинули село Соглье. Старейшина
113
Соглье обратился к Трбичу за покровительством и защитой для села. Воевода пообещал не тревожить село при условии оказания помощи в связях с Белесом, куда, в силу сложившихся обстоятельств, православным крестьянам из Азота путь был заказан. Так В. Трбич восстановил связь с сетью осведомителей в Велесе, который турки выбрали в качестве сборного места для армии на македонском направлении. Думая на перспективу, В. Трбич стал с помощью местных крестьян готовить обходной путь для подхода частей сербской армии к Велесу...
Первые выстрелы Балканской войны прозвучали 9 октября 1912 г. на черногорско-турецкой границе [37]. Проведенная во Вранье мобилизация четников, начатая еще 28 сентября, позволила сформировать из прибывавших из Сербии, Черногории и Австро-Венгрии добровольцев несколько отрядов под командованием Главного четнического штаба, получавшего приказы от начальника Верховного командования сербской армии генерала Радомира Путника. Мобилизацией, организацией и координацией отрядов четников занимался майор пограничной стражи Алимпие Марьянович. Приказы командирам четнических отрядов отдавали командиры воинских соединений, на участках которых действовали отдельные четы и отряды. А секретные приказы передавал лично прибывший на фронт майор М. Васич, который был назначен начальником Четнической организации в Разведывательном отделе Верховного командования. На территории самой Македонии действовало два Горных штаба - один в районе Скопска Црна Гора - Крива Паланка, и другой - уже упоминавшийся - завардарский штаб в районе Азот - Поречье [38]. Под командованием опытных сербских воевод было сформировано несколько отрядов, которые должны были действовать в зоне ответственности отдельных армий. План сербских боевых действий был таков: 1-й сербской армии предстояло действовать вдоль долины Южной Моравы к Куманово и Скопье, 2-й сербской армии - на территории Болгарии у Кюстендила и Дупницы, 3-й сербской армии - на территории от Куршумлии по направлению к Косово, Ибарскому отряду - в направлении Новопазарского санджака.
Четническая поддержка регулярной армии предполагалась в различной мере. У 2-й армии эти действия не предполагались, в зоне ответственности 1-й сербской армии поддержку четников должен был обеспечить отряд воеводы Вука (В. Поповича) и местные четы (которые был послан организовывать В. Трбич), в зоне действия Ибарского отряда эти действия должны были проводиться всего лишь силами нескольких чет, а
114
основная концентрация сил четников планировалась на направлении деятельности 3-й сербской армии, где действовали 4 чегнических отряда - Лапский, Гнилянский, Лисицкий и Луковский. Лапским отрядом командовал капитан В. Танкосич, собравший под свое командование 505 человек. Четники этого отряда были первыми вступившими в бой сербскими воинами, напав на пограничный турецкий пост. Стоит отметить, что это нападение не было санкционировано Верховным командованием и в некоторой степени являлось отражением желания В. Танкосича вызвать войну за освобождение сербских земель, помешав возможности мирных переговоров с Турцией [39]. В ходе дальнейших боевых действий четники использовались в качестве авангарда для наступавших армий, размягчая линию обороны противника и облегчая продвижение основных сербских сил [40].
Уже 23-24 октября сербские пушки, грохотавшие под Куманово, были слышны сербским четникам, засевшим на горе Бабуне. Через 2 дня отряды разбитой турецкой армии потянулись из Велеса в Прилеп. Четники В. Трбича засели на горном перевале на Бабуне, оставив родные села на попечение жителей села Соглье. Последние изо всех сил старались отвлечь внимание отступавших турецких войск от православных сел, предвидя возможность мести со стороны четников. Наконец, 1 ноября 1912 г. к вечеру чета Трбича соединилась с передовой частью сербской армии - четой В Поповича, а 3 ноября она уже принимала участие вместе с регулярными частями сербской армии (I батальон XV полка XVI моравской дивизии) в попытке овладеть перевалом Мукос на горе Бабуна. Впрочем, подошедшие вскоре части 17-го полка Моравской дивизии сменили четников и позволили им выйти из боя, совершить маневр и вслед за отступавшими частями турецкой армии октября 1912 г. войти в Прилеп.
Отдельные солдаты разбитой турецкой армии все еще проходили по улицам Прилепа, а сербские войска находились в 3 часах марша от города. Тем временем четники В. Трбича во главе со своим отчаянным воеводой заняли здание городского совета (общины), где собрались городские посланники. Поскольку регулярные сербские части взяли высокий темп наступления, они оторвались от обоза, и четники передали городским представителям приказ о сборе продовольствия и подготовке к встрече сербских войск. После вхождения в город сербских войск, четники В. Поповича выполняли функцию боевого охранения и разведки перед частями сербской армии, размещавшимися в городе. В то же время, эти
115
четники арестовали и расстреляли некоторых наиболее открытых противников сербской армии.
Командир Дринской дивизии полковник Павле Юришич-Штурм направил чету В. Трбича для обеспечения фуражировки армии - поддержки интендантских закупок по реквизиционным обязательствам, а также для опечатывания турецких государственных складов в соседних селах. Кроме того, В. Трбич не преминул ограбить имения Адем-аги, командира башибузуков, напавших на дом воеводы. Однако основное имущество (скот) башибузук-баши В. Трбич передал сербским армейским интендантам. В то же время для его четников нашлось не менее важное задание. В район Прилепа прибыл майор М. Васич [41]. Он рассказал о том, как в селениях Десово и Браилово был обманом окружен и разбит разместившийся там на ночлег полк сербской кавалерии. Васич потребовал «арнаутов из сел Десово и Браилово схватить; всех мужчин расстрелять, села сжечь, а потом на место албанских сел привести и поселить тут надежных сербов, которые имеют заслуги перед нашей организацией». В Десово Трбич и 30 его четников схватили и расстреляли всех местных мужчин-албанцев (111 человек), а село сожгли, оставив местных женщин и детей без крова. В Браилово, в котором албанцы поселились за несколько десятилетий до этого, изгнав почти всех местных православных жителей, Трбич поступил мягче. Он лишь выяснил, кто участвовал в нападении на сербских кавалеристов и расстрелял еще 66 албанцев, но село жечь все-таки не стал. Во-первых, в селе, кроме 20 албанских семей, все еще жила одна православная славянская семья. Во-вторых, как вспоминал сам Трбич, «я понял, что ошибся, когда сжег село Десово. Так поступали турки в 1903 г., во время македонского восстания, сжигая христианские православные села в Битольском вилайете, а я не хотел в этом стать похожим на турок» [42]. В дальнейшем, четники Трбича занимались патрулированием сел, установлением местной администрации в районе городов Прилеп и Велес.
После начала Второй балканской войны, 30 июня 1913 г., В. Трбич получил телеграмму от Верховного командования сербской армии, подписанную Р. Путником, с приказом мобилизовать четников на правобережье Вардара, сформировать Вардарский отряд и во главе этой части очистить от неприятеля территорию от Градского до Джевджелии. Кроме своего отряда (200 человек), В. Трбичу оказались подчинены все сербские четы, в том числе прославленных И. Бабунского и И. Долгача, кроме отряда В. Поповича, который выполнял особое задание на другом
116
участке фронта. Эти несколько сотен четников должны были ликвидировать проникшие на занятые сербской армией территории отряды болгарских комитов, а после этого предотвратить новые прорывы комитов, не входя без особого на то приказа в боевое противостояние с частями регулярной болгарской армии. После отступления болгарской армии четники В. Трбича занялись также поиском и ликвидацией агентурной сети, оставленной отступавшим противником.
Выполняя эту задачу, Трбич столкнулся еще с одной проблемой, создававшей немало трудностей для местного населения. Дело в том, что после начала боевых действий начальник сербского гарнизона на железнодорожной станции Демир Капия самовольно организовал отряд из местных турок под командованием нескольких бывших сербских четников-добровольцев, действовавших в передовых отрядах сербской армии. Этот отряд также провозгласил себя «сербскими четниками», но прославился лишь тем, что полностью ограбил торговый центр города Джевджелия, мотивируя это тем, что он «все равно достанется болгарам». Четники Трбича обезоружили самозванцев, турок наказали батогами и отправили их по месту жительства, а сербских подельников после столь же последовательного применения батогов связали и отослали в распоряжение Верховного командования сербской армии. Награбленное было возвращено жителям Джевджелии. Кроме того, люди Трбича участвовали в раскрытии нескольких бандитских замыслов местных турок, попытавшихся начать грабить те местные села, где действовали церкви болгарского Экзархата.
Мир не пришел на землю Македонии и после подписания Бухарестского договора (август 1913 г.). События, происходившие в 1913 г., В. Трбич называет «Третьей балканской войной» или войной с Албанией, в рамках которой подчиненные ему четники продолжали выполнять функции аналога «полевой жандармерии для поддержания администрации в новоосвобожденных районах и для умиротворения местного населения, что порой приводило к террористическим действиям против гражданских лиц...» [43].
В целом, стоит отметить, что использование Сербией четников в триединой роли «диверсантов-разведчиков-жандармерии» конвергентно схоже с подобным же использованием комитов в болгарской и андартов в греческой армиях [44]. В этих действиях причудливо переплетались крайне отсталые и самые передовые тенденции в военной науке и организации. С одной стороны, речь шла о явлении многофункциональном и импровизированном,
117
опиравшемся на стихийные «хайдуцкие привычки» местного православного населения. С другой - несомненной новизной отдавали идеи об асимметричном ведении боевых действий, о заброске зафронтовых диверсионных групп до начала ведения полномасштабных боевых действий, о применении пропаганды для создания боевых повстанческих групп в тылу противника из рядов местного населения, когда любое насильственное действие противника только разжигало пламя сопротивления. Помимо неприкрытого насилия и жестокости, граничащих с военными преступлениями, в этих действиях можно было увидеть черты войны нового времени, которую один из лучших умов современной военной мысли ван Кревельд называет «нетринитарной» [45]. Важно отметить, что всю эту традиционную привычку к «хайдучии» и к четничеству сербские военные (как, впрочем, и их болгарские коллеги) продолжали дополнять активной переводческой деятельностью, знакомя четников и комитов с новейшими достижениями мировой военной техники в области партизанских действий [46].
Необходимо признать, что отряды четников и комитов Балканских войн выступили намного более удачно, нежели отряды партизан-охотников, сформированные в России во время Первой мировой войны, несмотря на давние традиции разработки партизанской войны в России [47]. Невероятно, но даже кажущиеся примитивной импровизацией «македонки», которые болгарские и сербские четники применяли в конце XIX - начале XX вв., а с 1904 г. фабрично изготовлял военный завод в Крагуевце, - герметизированный в специально отлитом корпусе кусок низкобризантного взрывчатого вещества, снабженный бикфордовым шнуром с обжатым капсюлем-детонатором внутри гранаты, - были для начала XX в. также достаточно перспективным оружием. В годы Русско-японской войны русские и японские солдаты применяли в качестве ручных гранат снарядные гильзы и свинцовые трубки, начиненные динамитом, а японцы - стволы бамбука и жестяные банки из-под мармелада с пироксилином. Лишь после окончания Русско-японской войны крупные европейские армии начали вновь возрождать забытое оружие гренадеров [48]. Недаром через 2 года после окончания Балканских войн именно сербским военным удалось сделать вызвавший признание современников прорыв в проведении специальных операций - в 1916 г. в Македонии и Сербии сербские четники впервые в военной истории высаживались в тылу противника с самолетов для организации диверсий и восстаний [49].
118
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Конвергентно схожие явления возникали и у других народов Балканского полуострова (турецкие «кирджалии» и албанские «качаки»), Частичная схожесть идеи ухода и бегства в «вольные люди» типологически могут быть найдены и в других эпохах - от Робин Гуда до Стеньки Разина. И тем не менее, специфическое явление «хайдучии» представляло в течение шести веков характерную типологическую черту социокультурной истории Балканского полуострова.
2. Поповић Д. О хајдуцима. Д. 1-2. Београд, 1930-1931; Вулетић В. Последњи хајдуци у Лици и другим неким нашим крајевима. Београд, 1923; Стојановић М. Хајдуци и клефти у народном песништву. Београд, 1984.
3. Tomasevich J. The Chetniks. Stanford, 1975. Р. 115.
4. МитровићА. Устаничке борбе у Србији 1916-1918. Београд, 1987. С. 128.
5. Ранковић С. Горски цар. Београд, 1897.
6. Фејк О., Гоблач Д. Хајдучија у Подрињу у XIX и почетком XX века // Годишњак Историјског архива. Шабац, 1976. Бр. 3; Љушић Р. Хајдучија у Ужичком крају у време владавине кнеза Милоша и кнеза Михаила // Ужички зборник. Ужице, 1985. Бр. 14; Марјановић В. Иван Бабејић - последњи горски цар Хомоља: хајдучија у Хомољу и Звижду. Кучево, 2000; Ђенић М. Злочини у име правде: златиборска хајдучија. Чајетина, 2005; Антонијевић М. Хајдуци Хомоља: монографија о хомољској хајдучији. Петровац на Млави, 2006; Милосављевић О. Хајдучија у Ужичком округу у време друге владавине кнеза Милоша // Историјска баштина. Ужице, 2010. Бр. 19. С. 17-25; Милосављевић О., Хајдучија у Чачанском округу средином 19. века// Зборник радова Народног музеја. Чачак, 2009. Књ. 39. С. 117-148.
7. Perović L. Između anarhije i autokratije. Srpsko društvo na prelazima vekova (XIX-XXI). Beograd, 2006. S. 387-420.
8. В то же время следствием этой неготовности к ускоренной европеизации можно считать и создание идеологии партии радикалов - самого мощного политического движения независимой Сербии (подробнее см.: Шемякин А.Л. Идеология Николы Пашича. Формирование и эволюция (1868-1891). М., 1998).
9. Rosen G. Die Balkan-Heiduken: Ein Beitrag zur Inneren Geschichte des Slawentums. (Nachdruck von 1876 mit Einem Vorwort von B. Valtchev). Berlin, 2009. Некоторые авторы прослеживают влияние эпической
119
традиции хайдуков на менталитет и повседневное поведение населения Западных Балкан вплоть до настоящего времени (см., например: Žanjić I., Prevarena povijest: Guslarska estrada, kult hajduka i rat u Hrvatskoj i Bosni i Hercegovini, 1990-1995. godine. Zagreb, 1998.
10. Это было единственной отдушиной против «классического» стиля поведения «великих» государств по отношению к «малым», что спустя полвека проницательно констатировал Стэнли Кубрик: «The great nations have always acted like gangsters, and the small nations like prostitutes». (Guardian (London). June, 5. 1963.
11. Цвијић Ј. Анексија Босне и Херцеговине и српски проблем. Београд, 1908. С. 62.
12. Нешковић Б. Истина о Солунском процесу. Београд, 1953. С. 202.
13. Dakin D. The Greek struggle in Macedonia. 1897-1913. Thessaloniki, 1993; Тимофеев А.Ю. Крест, кинжал и книга. Старая Сербия в политике Белграда. 1878-1912. СПб., 2007.
14. Трбић В. Мемоари. Књ. I. Београд, 1996. С. 33; Симић С. Српска револуционарна организација. Комитско четовање у Старој Србији и Македонији. 1903-1912. Београд, 1998. С. 66; Краков С. Пламен четништва, Београд, 1990. С. 88-89.
15. Надобности в частях, которые будут беспокоить неприятельский тыл, практически не было до того, как в XVIII в. появилась «магазинная система» снабжения армии, т. е. тыл в современном понимании этого термина.
16. Laqueur W. Guerrilla warfare: historical and critical study. New Brunswick (New Jersey), 1997. P. 101-102.
17. Белић В. Ратови српског народа у XIX в. Београд, 193. С. 6-15.
18. «Четник» - сербское обозначение воина-партизана. Четники обязательно объединялись в отряды - «четы». Во главе четы стоял «воевода». Перемещение четы в горах и боевое взаимодействие с противником называлось «четование» (аналог рейда, но в отличие от него заданием был не маршрут, а район постоянного действия). Для координации деятельности чет в отдельном районе образовывался «Горный штаб», который поддерживал связь с центральной организацией.
19. Эту книгу написал обрусевший серб, ставший в молодости прототипом лермонтовского «Фаталиста», полковник русской службы Иван Вуич, профессор кафедры стратегии, военной истории и тактики Николаевской Императорской военной академии (см.: Вуич И., Записки малой войны. СПб., 1850).
120
20. Правила о четничкой войни. Протолмачіо изъ польскога са некимъ променама, изметцима и додатцима Матія Банъ. Београд, 1848; Начела четовања. Написао Дон Сантијаго Паскуал и Рубијо, бив. официр у штабу ђен. Мине. С немачког превео Драгашевић - официр и професор. Београд, 1868.
21. Ивановић Љ. Четовање или четничко ратовање. Београд, 1868.
22. Хаџи-Васиљевић Ј. Споменица Друштва св. Саве 1886-1936. Београд, 1936. С. 60-63; Народна библиотека Србије. Збирка J. Хаџи-Васиљевића. Ратна архива М. Милојевића. Писма 1-331 (1876-1889); Мартиновић Д. Портрета. Т. II. Цетиње, 1987. С. 33-61.
23. Дедијер В. Сарајево 1914. Београд, 1966. С. 63-65, 72.
24. Вучетић Б. Српска револуционарна организација у Османском царству на почетку XX века // Историјски часопис. 2006. Бр. 1. С. 359-374; Пејић П. Четнички покрет у краљевини Србији 1903-1918. Крагујевац, 2007. С. 73-108; Тимофеев А.Ю. Крест, кинжал и книга... С. 140-148.
25. Мартинов Е.И. Срби у рату са царем Фердинандом. Београд, 1913. С. 44.
26. Поповић Ч. Четничка школа у Прокупљу // Нова Европа. Књ IX (1927). Бр. 10-11. С. 323-327; Тимофеев А.Ю. Крест, кинжал и книга... С. 140— 162.
27. Дедијер В. Сарајево 1914. С. 903.
28. Sarajevskij atentat. Pisma i saopštenja. Priredio V. Bogićević. S. 26, 88, 90, 92, 93,95, 115, 120.
29. Дедијер В, Сарајево 1914. С. 318.
30. Там же. С. 694.
31. Живановић М. Пуковник Апис. Солунски процес хиљаду деветсто седамнаесте. Београд, 1955. С. 602.
32. Трбич В. - гражданин Австро-Венгрии, без воинского звания, окончил в 1902-1903 г. богословское училище в Карее (Св. Афон), с тех пор занимался организацией сербского четнического движения в Македонии. В 1912 г. В. Трбич в возрасте 31 года был командиром Горного штаба в Македонии. За 15 лет, проведенных в Македонии, он оброс обилием родственных, кумовских и дружеских связей, выучил местные языки. На полученные из Сербии деньги (и с помощью неформальной силовой поддержки четнической организации) Трбич сумел обзавестись семьей и завел обширное хозяйство.
33. Трбић В. Мемоари. Књ. 1. Београд, 1996. С. 280-284.
121
34. Реально в то время речь шла об организационной сети, большинство же четников (из состава т. н. сельских отрядов четников) находились по домам, с припрятанным оружием и в ожидании сигнала.
35. Трбић В. Мемоари. Књ. II. Београд, 1996. С. 7.
36. Трбић В. Мемоари. Књ. И. С. 8.
37. «Открытие военных действий Черногорией ранее других союзников имело целью отвлечь часть турецких сил, действовавших против Сербии, а потому еще 21 сентября (4 октября - А.Т.) начались пограничные стычки между черногорскими и турецкими войсками... 26 сентября (9 октября - А.Т.) черногорцы начали наступление, перейдя границу тремя колоннами...» (Балканская война 1912-1913 гг., М., 1914).
38. Стојанов П. Македонија во времето на балканските и првата светска војна (1912-1918). С. 84-87; Пејић П. Четнички покрет у краљевини Србији. 1903-1918. Крагујевац, 2007. С. 122-124; Илић В. Учешће српских комита у Кумановској операцији 1912. године // Војноисторијски гласник. Бр. 1-3. Београд, 1992. С. 214-216.
39. Мишић Ж. Мемоари. Београд, 1927. С. 179. Впрочем, это не было первым приграничным столкновением. Уже 4 октября албанцы напали на сербский пост в районе Мердаре (см.: Лилић Б. Успомене српских ратника (1912-1918). Београд, 2005. С. 73.
40. Трифуновић И. Трновитим стазама. Београд, 1933. С. 40-99.
41. Нижеописанный случай «внесудебной расправы» не был единственным, который четнические воеводы выполняли по приказу М. Васича. Например, И. Трифунович описывает и другой случай, произошедший в начале сентября 1912 г., когда В. Попович, за месяц до начала Первой Балканской войны, получил от Васича письмо, в котором последний сообщал «Дорогому В.», что, «если война начнется», то полицейский инспектор Абдул X. «дожить до нее не должен». Это «пожелание "Народной обороны"» было беспрекословно выполнено, инспектор Абдул X. с несколькими его сослуживцами были застрелены из засады (см.: Трифуновић И. Трновитим стазама. С. 40).
42. Трбић В. Мемоари. Књ. II. С. 17-19.
43. Tomasevich J. The Chetniks. Р. 117.
44. Dakin D. The military Operations of the Greek Macedonian Bands // The Greek struggle in Macedonia. 1897-1913. Thessaloniki, 1993. P. 447-450; Петров Т. Действията на партизанските чети в тила на противника // Национално-освободителното движение на македонските и тракийските българи 1878-1944. Т. 3. София, 1997. С. 274-282.
122
45. Т. е. без четкого разделения трех компонентов (населения, армии и государства.), как в классических войнах по К. Клаузевицу (см.: Creveld van M.L. The Transformation of War. NY., 1991).
46. Например, использовавшийся при подготовке четников перевод- компиляция М. Джорджевича «Четник» (на основании книг английского героя Англо-бурской войны генерала Р. Баден-Пауэлла: Baden-Powell R. Reconnaissance and Scouting. L., 1884; Baden-Powell R. Aids to Scouting for NCOs and Men. L., 1899; Baden-Powell R. Scouting for Boys. L., 1908.), переводы Ж. Мишичем работ прусского экперта по истории партизанских и специальных операций В. Балка (Банк В. Тактика. Наука о боју. Ноћне борбе. Борбе око шума и места. Борбе око теснаца. Борбе око речних токова. Планински рат. Четничко ратовање и етапна служба. Београд, 1912), или обобщение русской теории партиазанской войны болгарским военным теоретиком Т. Пановым (Панов Т. Партизански набеги. София, 1911).
47. Вершигора П.П. Военное творчество народных масс. М., 1961. С. 682-695.
48. Прибылов Б., Кравченко Е. Ручные и ружейные гранаты. М., 2008. С. 15-17; Λιάσκος Α., Νικόλτσιος Β. Ταόπλα του μακεδονικού αγώνα (1904-1908). Θεσσαλονίκη, 2008. С. 108-109.
49. Практика малой войны в оккупированной Сербии. Для Военной академии РККА им М.В. Фрунзе. Об. Рыбаков по данным ген. Керхнаве и кап. Маули. М., 1936; Ehrhardt А. Der Kleinkrieg. Geschichtliche Erfahrungen und künftige Möglichkeiten. Potsdam, 1934. S. 64-78.