Болгария и Византия в XI–XII вв.

Г. Г. Литаврин

I. Аграрные отношения в Болгарии во время византийского господства

 

3. КРУПНОЕ ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ

 

   а. Церковно-монастырское землевладение

   б. Светское землевладение

 

 

а. Церковно-монастырское землевладение

 

Наличие крупного феодального землевладения в Болгарии накануне ее завоевания Византией — факт, давно уже не дискуссионный. Источники XI—XII вв. в подавляющем большинстве свидетельствуют не о возникновении феодальной собственности, а о ее дальнейшем расширении и укреплении. Наша задача состоит в том, чтобы проследить ее судьбы в период византийского господства.

 

Характер источников не позволяет начать рассмотрение этой проблемы с наиболее существенной ее стороны — с вопроса о крупном светском землевладении, так как подавляющее большинство материалов относится к церковному и монастырскому землевладению. Спорадические и крайне неопределенные свидетельства от эпохи Первого царства позволяют все-таки заключить о быстром росте церковного землевладения в Болгарии в конце X в. [1] Потери своих богатств князья болгарской церкви боялись более всего во время завоевания Болгарии Византией,

 

 

1. Козма Пресвитер, стр. 55—56. См. об этом: В. Киселков. Пресвитер Козма и неговите творения. София, 1943, стр. 70. Ср. С. Лишев. Някои данни..., стр. 413—414.

 

73

 

 

и их позиция нашла признание и благодарность со стороны завоевателей, сохранивших болгарским иерархам их богатства.

 

Это ярко отразилось в трех сигиллиях Василия II, выданных архиепископу Болгарии в 1019—1025 гг. [2] Сигиллии обычно использовались для изучения политической истории и истории церкви, и лишь попутно—истории аграрных отношений [3].

 

Лишь в последнее время С. Лишев специально рассмотрел эта документы с целью определить уровень развития феодальных отношений в Болгарии накануне ее завоевания. Автор не только присоединяется к выводу А. Бурмова [4], что в сигиллиях идет речь о «крестьянах, закрепощенных в истинном смысле этого слова», но даже готов отодвинуть время этого «закрепощения» к несколько более ранней эпохе [5]. Нам представляется слишком широким вывод С. Лишева, что уровень развития феодализма в Болгарии X в. примерно соответствовал степени его развития в Западной Европе, «когда классические формы западноевропейского феодализма достигли своего полного расцвета (IX—XI)» [6].

 

Сигиллии интересны как раз тем, что они имели целью закрепить и утвердить то состояние церковного землевладения, в каком оно находилось в Болгарии ко времени ее завоевания. В них несколько раз подчеркивается, что положение архиепископии (в том числе в сфере имущественных отношений) осталось таким же, каким оно было «при Петре и Самуиле» [7].

 

 

2. И. Иванов. Български старини из Македония, стр. 550—562.

 

3. M. С. Дринов. Съчинения, т. I. София, 1909, стр. 422 сл.; И. Снегаров. История на Охридската архиепископия, I. София, 1924, стр. 53—62; В. Н. Златарски. История на Българската държава през средните векове, II. София, 1934, стр. 2 сл.; см. также H. Gelzer. Ungedruckte und wenig bekannte Bistümerverzeichnisse der orientalischen Kirche. BZ, 2, 1893, S. 41—45; Ε. Голубинский. Краткий очерк истории православных церквей (Болгарской, Сербской и Румынской, или Молдо-Валашской). М., 1871, стр. 40 сл., 255 сл. и др.

 

4. А. Бурмов. Феодализмът..., стр. 170.

 

5. С. Лишев. Някои дании..., стр. 416.

 

6. Там же, стр. 430.

 

7. Й. Иванов. Български старини..., стр. 555, 556, 558—559.

 

74

 

 

Сигиллии устанавливают определенное число (ἀριθμός) париков и клириков для каждой епископии Болгарии со всеми подчиненными этой епископии приходами в городах (πόλεις) и укрепленных местечках (κάστρα) [8]. При этом в подавляющем большинстве случаев епископиям оставлено то же число крестьян, что при Петре и Самуиле. Эти парики и клирики, служащие «церквам енории архиепископа и [енорий] его епископов» [9], сидят на церковной земле и имеют индивидуальные хозяйства, ибо налоги, от которых (или, скорее, от части которых) они освобождаются Василием II,—натуральные (Cedr., II р. 530).

 

О размерах земельных владений архиепископии и ее епископий в сигиллиях не говорятся [10]. Непонятен и принцип, положенный в основу наделения епископий тем или иным числом париков и клириков. В самом деле, при канонически одинаковом положении епископов в системе церковной иерархии количество дарованных им париков и клириков очень различно: от 40 париков и 40 клириков до 12 париков и 12 клириков. Едва ли можно предполагать, что это зависит от числа церквей, подчиненных епископу. Так, епископ Главиницы, например, имеет в трех кастра 40 клириков и 40 париков [11], а епископ Моровизды в семи кастра лишь 15 париков и 15 клириков [12]. Против этого предположения говорит и сама трафаретная формула пожалования. Даруются парики и клирики только в следующих количествах: 40, редко 30, 15 и 12. Трудно допустить, чтобы из 32 названных в сигиллиях епископий [13] имели по одному и тому же количеству церквей, а 7 имели бы каждая ровно в два раза больше, чем первые 13.

 

 

8. Κάστρον не равнозначно ни понятию «город», ни понятию «крепость», а означает населенный пункт, защищенный стеной, т. е. нечто среднее между селом и городом. См. G. Stadtmüller. Michael Choniates, S. 299; С. Лишев. Някои данни, стр. 416. Ср. В. Златарский. Устройство Болгарии и положение болгарского народа в первое время после покорения их Василием II Болгаробойцею. SK, IV, 1931, стр. 50.

 

9. Й. Иванов. Български старини..., стр. 550.

 

10. Мы, разумеется, не касаемся здесь вопроса о переменах в общем количестве епископий, подчиненных ранее патриарху Болгарии, а затем архиепископу. См. об этом главу II.

 

11. Й. Иванов, Български старини..., стр. 551.

 

12. Там же, стр. 552,

 

75

 

 

Не приняты в расчет в сигиллиях, очевидно, и размеры территории той или иной епископии [13].

 

Так, по сообщению Феофилакта (col. 533. А), фема Охрида была «ничтожной» по размерам («малой Миконой») сравнительно с фемой Пелагонии (Битоля), а для первой определено 40 париков и 40 клириков, для второй же — лишь по 15 [14].

 

Сигиллии Василия II весьма льготные, даруемые «милости» в равной мере относятся ко всем епископиям. Три случая (Охрид, Кастория, Видин), где, вероятно, нарушен этот принцип, оговорены в сигиллиях особо [15]. Мы считаем, что при определении числа клириков и париков для каждой епископии были учтены размеры их земельных владений, данные о которых могли быть сообщены Иоанном Дебрским, в ответ на представления которого и были выданы эти три сигиллия.

 

Епископы — обладатели большего количества зависимых людей — имели большее значение в церковных и политических делах Болгарии, несмотря на равенство сана. Прямая зависимость роли епископа в делах Болгарии от его доходов и богатств ясно подчеркнута в этих же сигиллиях Василия II. «Но, чтобы он, — говорит Василий II, даруя видинскому епискому 40 клириков и 40 париков, — не возвысился и не встал выше архиепископа, мы сравняли

 

 

13. Б. Гранич, ссылаясь на С. Новаковича (Ст. Новаковић. Охридска архиепископија у почетку XI в. Глас САН, 76, 1908, стр. 1—62), который пытался по упоминаниям в сигиллиях κάστρα установить размеры некоторых епархий, считает, что разница в количестве клириков и париков зависит от разницы территорий епископии и плотности их населения (В. Granić, Kirchengeschichtliche Glossen zu den vom Kaiser Basileios II, dem autokephalen Erzbistum von Achrida verliehenen Privilegien. Byz., VIII, 2, 1937, S. 401). Но сам Новакович не связывал размеры территории епископии с числом ее париков, ибо и здесь нельзя обнаружить строгой зависимости. Так, епархия Моровизда имела 15 париков и 15 клириков, а епархия Сервии — 30 париков и 30 клириков, хотя у первой упомянуты семь κάστρα, а у второй — ни одного. Далее: епископия без единого κάστρα, с центром в безвестной Роги, имела 40 клириков и 40 париков, а соседняя Янина, более крупная и, конечно, плотнее населенная, — только 15 париков я 15 клириков,

 

14. Впрочем, сравнение допустимо, если границы этих «фем» не слишком отличались от границ «епископий».

 

15. Й. Иванов, Български старини..., стр. 550—551, 557.

 

76

 

 

его долю клириков и париков с архиепископской, прибавив десять к архиепископским семидесяти» [16].

 

Но означают ли сигиллии Василия II, что у каждого из епископов Болгарии было всего лишь от 24 до 80 зависимых семей, а у всей архиепископии Болгарии (по всей стране) — только 480?. Мы этого не думаем. В сигиллиях, по нашему мнению, речь идет не об общем количестве всех зависимых крестьян, а об освобожденных от некоторых налогов в пользу государства. Сигиллии называют лишь важнейшие населенные пункты енории каждого епископа и определяют общее число крестьян-экскуссатов для этих пунктов. Может быть, не случайно в сигиллиях не названы χωρία (села), принадлежащие церкви которые «стяжало» духовенство еще в X в. Каждое такое село составляло ὑποταγή и было вписано в налоговые кадастры. На него попросту не распространялись привилегии, дарованные Василием II, как не распространялись они и при Петре и Самуиле.

 

Даже будучи убеждены в том, что упомянутые в сигиллиях экскуссаты-парики и клирики составляют лишь какой-то процент к общему числу зависимых от епископов, но «подплатежных казне» крестьян, мы тем не менее считаем, что эти документы говорят об относительно слабом (сравнительно с византийскими землями и по отношению к последующему времени) развитии церковного землевладения в Болгарии к моменту ее завоевания (ср. HNJ, I, str. 298).

 

Церковь стала опорой византийского владычества в Болгарии, и ее привилегии и богатства, очевидно, росли особенно быстро в первые полстолетия господства иноземцев. Правда, данные, об этом относятся преимущественно к Юго-Западной Болгарии. О том, что Константинополь заботился и о духовенстве Северо-Восточной Болгарии, есть лишь одно косвенное свидетельство. В найденной под Силистрой в 1952 г. надписи сказано: «(Церковь) была обновлена и украшена при царе нашем Константине и августе Зое на доходы...» — Ἀνεκενίσ(θη) κ[ὲ ἐκαλιερ]γίθη ἐπὴ βαση[λέος ἡμῶν(?) ]Κωνσταντ(ίνου) κὲ Αὐ[γούστης Ζ]ώ(ης) με(τὰ) τῶν πόρο[ν..., — т. е. при Константине IX Мономахе (1042— 1054) и Зое (1042—1050). По предположению издателя,

 

 

16. Там же, стр. 557—558.

 

77

 

 

церковь была отстроена после землетрясения 1026 г. (или, что более вероятно, 1039 г.) [17].

 

Но гораздо более определенные и довольно многочисленные свидетельства о росте церковного землевладения относятся именно к Македонии. Рассматривая памятники архитектуры в Македонии, Сербии и частично в Северо-Восточной Болгарии, И. Николаевич-Стойкович приходит к выводу, что все они обнаруживают руку греческого мастера. Большинство этих памятников, по ее мнению, относится к XI в., когда славянские земли снова попали под власть византийцев [18]. Н. Окунев также считает, что церкви в Младом и Старом Нагоричене носят черты XI в. [19] Дж. Бошкович принимает эту датировку, хотя думает (не считая, однако, вопрос решенным), что церковь в Старом Нагоричене близ Кратово была основана при Романе Диогене армянскими колонистами [20]. Мила Райкович датирует византийскую живопись церквей св. Георгия (в с. Курбаново на Преспенском озере), св. Анаргира и некоторых других (в Кастории) XII веком [21]. По мнению Б. Сариа, в развалинах г. Стоби на полуострове, образуемом Вардаром и Черной рекой, не обнаружено ни одного памятника старше XI—XII вв. Очевидно и самый этот город был пробужден к новой жизни только в XI в. [22]

 

О расцвете колонного зодчества в Болгарии XI—XII вв. говорит и Д. Николь [23]. По мнению С. Радойчича, Византия,

 

 

17. В. Бешевлиев. Към археологическото проучване на Добруджа, стр. 14—17.

 

18. И. Hиколаевић-Стојковић. Прилог проучвању византиске скулптуре от 10 до 12 века из Македоније и Србије. ЗР САН, XLIX. Византолошки институт, књ. 4. 1956, стр. 814—186.

 

19. Н. Окуњев. Грађа за историју српске уметности. Гласник Скопског научног друштва, V. Оделење друштвених наука, 2, 1929, стр. 89—92.

 

20. G. Воšković. Deux églises de Milutin: Staro Nagoričino et Gračanica. Premier recueil dédié à la mémoire de Th. Uspenskij, I. Paris, 1930, p. 202 sq.

 

21. M. Рајковић. ЗР САН, XLIY. Византолошки институт, књ. 3, 1955, стр. 209—212. Ср. И. Акрабова. За «окачените портрета» в живописта на една църква от XII в. «Разкопки и проучвания», IV. София, 1949, стр. 5—18.

 

22. Балдуин Сариа. Истраживања у Стобима, «Гласник Скопског научног друштва», V. Оделење друштвених наука, 2, 1929, стр. 12.

 

23. D. Nicol. The Churches of Molivdoskepastos. ABSA, vol. 48, 1953, p. 146 f.

 

78

 

 

стремясь возродить во внутренних областях Балкан старые городские центры, строя, возобновляя и украшая церкви, хотела укрепить свою власть на завоеванных землях [24].

 

Церковное строительство, ведшееся не только государством, но и византийскими и болгарскими феодалами, сопровождалось, несомненно, дарениями и пожалованиями в пользу церкви. Погоня за богатством под предлогом подготовки дара церкви стала среди знати во второй половине XI в. своего рода оправданием стяжательства. Кекавмен советовал своему сыну: «Не прибавляй дом к дому, не присоединяй поле к полю... под благовидным предлогом — я, мол, собираю это не для детей своих, а для бога и для церкви моей» (р. 52.4—7).

 

Епископы чувствовали себя полными хозяевами собственности вверенной им епархии. В соборном определении от 1028 г. говорится, что епископы «обращают имущества церкви в свою пользу, собирают все доходы с них и переправляют их куда-нибудь» с целью при первом появлении сборщиков «покинуть свою епархию» [25]. В своей приобретательской деятельности церковные иерархи сталкивались с монастырями и светскими феодалами и иногда терпели поражение. Обеспокоенная этим патриархия специальным соборным определением 1071 г. распорядилась, чтобы церковные земли раздавались впредь в пользование только клирикам и парикам, но не «мирянам—не-земледельцам» [26]. Иначе говоря, предписывалось отдавать в держание (харистикий) [27] церковную землю только непосредственным производителям, а не знатным светским лицам [28], «держание» которых могло превратиться в «собственность» или во всяком случае грозило духовенству крупными убытками.

 

 

24. Св. Ρадојчић. Црква у Коньху. ЗР, књ. XXI. Византолошки институт, KIB. I, 1952, стр. 151.

 

25. Ф. И. Успенский. Мнения и постановления Константинопольских поместных соборов XI—XII вв. о раздаче церковных имуществ (харистикарии). ИРАИК, V, 1900, стр. 9.

 

26. Там же, стр. 10, 26.

 

27. Этот термин употреблен здесь в широком значении — «держание» от церкви вообще, а в данном случае — именно мелкое держание.

 

28. Ф. И. Успенский. Мнения и постановления..., стр. 10, 19—20, 26.

 

79

 

 

Но попытки присвоения полученных в пользование чужих земель предпринимала и церковь. В 1062 г. епископ Езивы присвоил метох и виноградник Иверского монастыря, ссылаясь на то, что он издавна имел по соседству поле (ἀγρόν), полученное некогда в пользование от монастыря, но давно уже рассматривавшееся как собственность церкви (Schatzkamm., № 57. 23—26). Епископ даже подделал какие-то документы, которые, однако, суд признал «совершенно недействительными» (Schatzkamm., № 57. 23—26). О вторжениях епископа Струмицы во владения монастыря Богородицы Милостивой сообщается в хрисовулах Мануила I Комнина (MND, р. 35).

 

Основным источником сведений о росте церковного землевладения в Болгарии в конце XI—начале XII в. являются письма Феофилакта. Богатства Охридской архиепископии состояли прежде всего в ее земельных владениях, населенных зависимыми крестьянами. Досадуя на необходимость давать взятки столичным и провинциальным чиновникам, Феофилакт пишет, что те требуют так много, как если бы «пашни приносили нам жатву золотом», точно у архиепископа «земля рождает все и без посева, и без пахоты» (col. 400. D; 316.С). Кроме села Могила (col. 524.А; 533.D—536.А) и деревни, которую Феофилакт выменял на горные пастбища (соl. 424.А; 457.С—D), он называет деревню Экклисии (col. 473.D; 533.D) у Вардара (col. 432—433), владения у Охрида (col. 448—449), у Мокры (col. 337.С) [29]. Разбежавшихся крестьян Девольской епископии он называет «сидевшими вокруг церкви» (col.529.A—В), разумеется, на церковной земле.

 

В письме к Иоанну, грамматику Палеолога, читаем: «Деревня, лежащая около Вардара и принадлежащая нашей церкви, оказывается для безбожных практоров средством для нанесения нам обид» (col. 432.С). С помощью каких-то соседей Феофилакта по этой деревне практор отнял «почти все, принадлежащее деревне» (col. 432.С—D), очевидно, часть ее угодий. Мало того, Феофилакт просит, чтобы эта деревня «не была отягчена налогами», чтобы в нее не приезжал анаграфевс для оценки владений Феофилакта

 

 

29. Ср. HNJ, I, str. 311.

 

80

 

 

и имущественного положения зависимых крестьян (col. 433. А).

 

Об этой же деревне под названием Экклисии Феофилакт писал придворному врачу Николаю Калликлейскому: «В Фессалонике для меня ожидается «наполнение», в Экклисиях [30] же (а они — деревня архиепископии) [31] — «опустение», но и от того, и от другого — разорение и ущерб». Далее Феофилакт разъясняет смысл этой аллегории:

 

«Следует высказать [мою] нужду более ясно, что я, разумеется, и делаю, а ты читай. Есть у нас домик (οἰκίδιον), в котором мы останавливаемся (ἐγκαταλύομεν) и складываем все необходимое (τὰ χρειῷδη). Его-то «наполнить» (занять. — Г. Л.) и стремятся некоторые из людей, подчиненных пансевасту, повелителю нашему. Воспрепятствуй ты ради меня этому самому «наполнению». Ведь ужасно, если в то время, как другие отдыхают в наших [домах], мы сами бродили бы около чужих ворот. Знай, что деревня Экклисии (τὸ χωρίον αἱ Ἐκκλησίαι), если не будет оставлена необремененной налогами, обязательно опустеет. Помешай для меня и этому «опустению»... Когда наши [люди] в деревне (ἐν τῷ χωρίῳ ἡμέτεροι), либо находясь под угрозой обременения налогами, либо [уже] обремененные ими, придут к тебе, не пожалей ты ничего в защиту нашу — ни речей, ни дела» (col. 473. С-475. А).

 

Итак, деревня Экклисии населена зависимыми от архиепископии крестьянами; Феофилакт (а вероятнее всего, и архиепископы до него) не платил за владение ею никаких государственных налогов.

 

Об исходе дела с деревней Экклисии Феофилакт сообщает в письме к Каматиру. Архиепископ не достиг цели. Сравнивая свои злоключения с бедствиями корабля в

 

 

30. В. Златарский (История, II, стр. 175, бел., 3) идентифицирует эту деревню с с. Ἄσπραι Ἐκκλησίαι (Белые церкви), известным по другим источникам.

 

31. Thеорhil., col. 473. C: χωρὶς δὲ αὗται τῆς ἀρχιεπισκοπῆς, т. е. «они (Экклисии) вне [пределов] архиепископии». Уже издатель (Меурсий) справедливо предположил здесь ошибку, предположив читать вместо χωρίς — χῶραι. Но вернее конъектура Д. Ксаналатоса («Beiträge...», S. 23): χωρίς надо исправить на χωρίον. Это подтверждается этим же письмом, где далее читаем: τὸ χωρίον αἱ Ἐκκλησίαι (Τheοрhyl., col. 473. D). Б. Графенауер не учитывает конъектуры Д. Ксаналатоса (см. HNJ, I, str. 311).

 

81

 

 

бурю, он пишет: «Например, то, что у меня случилось с деревней Экклисии, превосходит ли какой-либо из идущих чередою валов?» [32]. «Печаль ведь, — пишет он далее, — для нас поистине немалая, когда мы узнали об измерении деревни» (col. 540. В). Иначе говоря, анаграфевс все-таки приехал в Экклисии и обложил ее налогами. Это было не проявлением особого курса внутренней политики Алексея I Комнина, направленного специально на ущемление прав церкви, как принято считать в литературе [33], а лишь восстановлением прав казны на взыскание налогов с попавших во власть церкви ранее свободных деревень.

 

О вовлечении этих сел в зависимость, а затем и об освобождении от несения за них государственных налогов можно судить по истории с двумя селами той же архиепископии. В письме к зятю Алексея I Никифору Вриеннию Феофилакт сообщает, что по донесению местных практоров (ревизия, следовательно, не была всеобщей) было произведено расследование прав архиепископа на владение недвижимым имуществом (самый факт ревизии отнюдь не говорит об упадке церковного землевладения в Болгарии до архиепископства Феофилакта и при нем самом). Во время ревизии, пишет Феофилакт, «было обнаружено, что, кроме пресловутой земли, он (архиепископ. — Г. Л.) ничем казенным не владеет» (Ἐκτὸς γὰρ τῆς περιλαλήτου γῆς οὐδὲν τῶν δημοσιακῶν εὐρέθην κατέχων) (col. 445. D).

 

Именно об этой «пресловутой земле» и говорится, по нашему мнению, в тех письмах, в которых Феофилакт пишет о деревне под названием Могила [34], которую местные власти отнимали у архиепископии.

 

 

32. Τhеорhyl., col. 540. A: ἅ μοι ἐπὶ τῷ τῶν ἐκκλησίων χωρίω. Αἱ ἐκκλησίαι, — здесь имя собственное. Употребление этого слова как определения во множ. ч. к χωρίον встречается у Феофилакта дважды: αι Ἐκκλησίαι (col. 473. D) и τὸ χωρίον αἱ Ἐκκλησίαι, — и оба раза для указания на название деревни. Ср.: τὸν... τοῦ Δανοὔβεως ῥέοντα ποταμον (Анна, II, p. 302).

 

33. F. Сhalandon. Essai sur le règne d'Alexis I Comnène, I. Paris, 1900, p. 282—298 сл.; В. Г. Васильевский. Материалы...,  МНИ, ч. 202, апрель 1879, стр. 430—431. Ср. F. Dölger. Beiträge..., S. 101; D. Xanalatоs. Beiträge..., S. 28—29, 31; G. Оstrogorsky. Рецензия на книгу Ксаналатоса (SK, XI, 1940, S. 269).

 

34. Село с таким названием существует и ныне близ Битоля.

 

82

 

 

В письме к шурину Алексея I Иоанну Дуке Феофилакт пишет, что милости того к нему были бы еще большими,

 

«если бы и деревенька Могила (χωρίδιον Ἡμόγγιλα), в которой устроен и старый наш двор (ἡ αὐλή) [35], была отдана богородице, твоей хранительнице, посредством почитаемого мною и священного для меня твоего сигиллия, а Роман Стравороман [36], [находящийся] в этом самом дворе, растолстевший за счет церкви и неистовствующий против нее, был бы отражен угрозами моего повелителя, который приказал бы и отряду (τοῦ στρατοῦ) [37], окружающему Романа, и другим людям, чтобы никому не была отдана наша земля» [38].

 

Права на деревню, уже давно попавшую в зависимость от архиепископии, не были, по всей вероятности, официально признаны. У Феофилакта нет на нее соответствующего документа (деревня, следовательно, попала в руки церкви благодаря ее собственной инициативе). Весьма любопытно, что для придания законности этому захвату

 

 

33. Ср. брачную запись охридянки Феодоры: дочь получает в приданое 1/3 «дворов вне ограды» (αυλῶν ἐκτὸς περιβολαίων) и «дворов внутри кастрона» (αυλῶν ἐντὸς τοῦ κάστρου) (Μ. Ἰ. Γεδεών. Βυζαντινὰ συμβολαια, σελ. 115).

 

36. О некоем Романе Страворомане, родом из Пентаполя Фригийского, протопроедре, этериархе и «родственнике царя Никифора Вотаниата», говорит Никифор Вриенний (Nic. Bryenn., р. 130. 17—20), его же упоминают Анна Комнина (Anna, I, р. 101—102) и Скилица (Cedr., II, р. 735. 16—17). Ив. Дуйчев («Образи на двама българи от XI в.». «Изследвания в чест на акад. Д. Дечев». София, 1958, стр. 758, бел. 1) допускает, что один из четырех протопроедров, изображенных рядом с Вотаниатом на миниатюре в Cod. Coisl. 79, был Роман Стравороман. (Ср. R. Guilland. Le décanos et le référendaire, HEB, V, 1947, p. 99). Не было бы ничего удивительного, если бы после восшествия на престол Алексея I этот приверженец Вотаниата оказался в Болгарии в качестве местного чиновника, который, вероятно, осуществил и самую конфискацию деревни Феофилакта. Но не исключено, что Роман был тем «архонтом», которому отнятое у церкви село было пожаловано Иоанном.

 

37. Ф. И. Успенский («К истории крестьянского землевладения в Византии». ЖМНП, ч. 225, 1883, стр. 66) считает, что это слово (στρατός) у Феофилакта имеет значение не «отряд», «войско», а «крестьяне», что едва ли оправдывается контекстом.

 

38. Thеорhyl., col. 524. В: ωσὰν μεδενὶ χώρα δίδοιη καθ᾿ ἡμῶν (или: «чтобы никому вместо нас не была отдана земля»). Слово χωρα (χούρα) еще и сейчас в некоторых районах Греции означает χωράφιον (см. Κ. Ἀμάντος. Παρασπόρι. «Ἑλληνικά», IV, 1931, σελ. 320).

 

83

 

 

Феофилакт считает достаточным сигиллии высшего чиновника — шурина императора. Дело с этой деревней принимало, однако, для Феофилакта все более дурной оборот:

 

«Ведь деревню, пишет он в другом письме, — не подлежащую практику (μηδὲ πρακτικῷ ὑποκείμενον) [39], которой со старых времен владела (κατεῖχεν) церковь, я нашел отнятой императором и от церкви отделенной (ἀποσπασθέν), — так, как если бы это [была деревня] любого какого-нибудь архонта (τὰ τῶν ἀρχόντων πάντων). Затем, обнаружив у тогдашнего практора, благодаря моему скромному увещанию, готовность услужить, я владел ей, как многие другие. Лишенный же этой [деревни] господином повелителем нашим, желающим ее пожаловать (χαριζεσθαι), кому он захочет, я не противлюсь. Хотя было бы справедливо, чтобы никого другого благочестивый род Дук не предпочитал церкви, которая к тому же с самого начала владеет деревней. Но о деревне я уж ничего не говорю: подобным же образом она будет отнята и у всех других. А что касается построек (ὁσπητιον) [40] церкви и ее двора, то не верю; чтобы было вынесено какое-либо подобное постановление нашего повелителя».

 

И Феофилакт отправил к Иоанну своего человека, чтобы тот сам прочел постановление и узнал, «по каким причинам изгоняемся мы, рабы императора,

 

 

39. Ф. Дэльгер (F. Dölger. Beiträge..., S. 101) полагает, что под «практиком» в данном месте следует понимать только «кадастр» как налоговую писцовую книгу. Сомнительно, однако, его предположение, что это село было собственностью привилегированной церкви (Охридской архиепископии) и поэтому не было внесено в писцовые книги (см., например, Jus, III, p. 506. 15, где Алексей II распорядился рассматривать владение монастыря как бы не внесеннымв δημοσιακοῖς πρακτικοῖς). Во-первых, не доказаны столь большие налоговые привилегии самой архиепископии, во-вторых, село не было собственностью ее, и невнесение села в практик было лишь результатом сделки архиепископа с налоговыми чиновниками. Так, кстати говоря, понимают это место и П. Харанис (Р. Сharanis. The Monastic Properties and the State in the Byzantine Empire. DOP, N 4, 1948, p. 70), и Ж. Руйар (G. Rоuillard. Notes et discoussions... «Revue de Philologie, de Litterature et d'Histoire Anciennes», 16, 1942, p. 177 sq. — нам недоступна).

 

40. Евстафий Фессалоникийский (PG, t. 136, col. 632) употребляет более народное ὁσπήτιον в качестве синонима οἰκία. См. об этом: Φ. Коυκουλές. Θεσσαλονίκης Εὐσταθίου Τὰ λαογραφικὰ, τ. Αʹ. «Ἑταιρεία μακεδονικῶν σπουδῶν. «Ἐπιστημονικαὶ πραγματείαι», σειρά φιλολογικὴ καὶ θεολογική, τ. 5. Ἀθῆναι, 1950, σελ. 49.

 

84

 

 

с земли, с которой вплоть до сегодняшнего дня мы получали плоды, называя ее своею» (col. 533.D — 536 .А).

 

Из этого письма следует, что дело с деревней —достаточно старое: отнимают ее у Феофилакта не в первый раз. Дело, очевидно, обстояло следующим образом. Сначала («с самого начала» — иными словами, село не было до архиепископии зависимым от частного лица, а было селом свободных крестьян) в деревне архиепископии принадлежали лишь двор и какие-то дома. Затем церковь завладела и всем селом; мало того, она добилась даже исключения ее из налоговых кадастров. Но вот во время ревизии незаконность действий церкви обнаружилась. Дело не пошло, однако, дальше местного практора, задобрив которого взяткой, Феофилакт продолжал владеть селом. Теперь село во второй раз отнимается казной. Попытки Феофилакта договориться с Иоанном относительно сигиллия, которым было бы узаконено владение селом, не дали результатов. В отнятом селе находится Роман Стравороман с военным отрядом или свитой. Феофилакт признается в необоснованности своих притязаний на село, которое отнято так, как если бы оно было во владении у архонта, а не у церкви — и именно потому, что оно не было законной церковной собственностью. Отнятое село, впрочем, не станет снова свободным, а будет подарено кому-либо другому. Феофилакт делает еще одну попытку — не подарит ли это село ему Иоанн («благочестивый род Дук!»). Он уже не противится конфискации, он молчит о селе и лишь просит и ждет милости. Подобное смирение было совершенно несвойственно этому иерарху, когда задевались его законные права, ибо если что-либо действительно пожаловано церкви, то, по его выражению, «неотъемлемо», «как владение бога» (col. 516. D). Ведь Алексей I сам особой новеллой подтвердил, что принесенное в дар церкви неприкосновенно (Jus, IIΙ, р. 357) [41], и это подчеркивается в источниках XI—XII вв. неоднократно [42]. Здесь же Феофилакт может привести

 

 

41. В. Грюмоль (V. Grumel. L'affaire de Léon de Chalcédoine. Le chrisobulle d'Alexis 1^er sur les objets sacrés. «Études Byzantins», II, 1944, p. 131) датирует эту новеллу 1082 г. Ее нарушение Алексеем I в 1086 г. Грюмель объясняет лишь чрезвычайными обстоятельствами (ibid., р. 132—133).

 

42. Ф. И. Успенский. К истории крестьянского землевладения в Византии, ЖМНП, ч. 225, стр. 312. П. Мутафчиев («Пронията в Византия и отношението ѝ към военната служба». ИИД, кн. VI, 1924, стр. 4) приходит к выводу, что дарованное однажды церкви «никогда не отнималось». См. особенно: D. Xanalatos. Beiträge..., S. 25, 30, где автор специально подобрал законодательные постановления о неотъемлемости церковных владений и высказывания об этом патриархов Ксифилина, Лихуда, Музалона и др.

 

85

 

 

в оправдание лишь то, что так поступали и «многие другие».

 

Права же на двор и дома в селе у церкви, вероятно, несомненны, и Феофилакт говорит об этом совершенно иначе. Он посылает своего человека прочесть постановление о конфискации; меняется и самый тон его писем. О селе больше нет речи, он борется теперь лишь за двор и строения церкви, которые были конфискованы одновременно с селом. Начав письмо к Иоанну с лицемерным смирением, он заканчивает его с гневом, раздражением и сарказмом:

 

«Ведь когда наши (люди, т. е. духовенство. — Г. Л.) делают лишнее, то и соломинка видна..., не следует же, чтобы и бревно осталось незамеченным... Да! Ты имеешь власть: что прикажешь о дворе, то и будет сделано. Так пусть он будет сожжен, спален, пусть охватит его великое пламя, чтобы светом своим ярко осветить и то — невидимое!.. Богородица же, которой принадлежит земля и двор, теперь обиженная, да сохранит тебя от всякой беды» (col. 536. В).

 

Кажется, что здесь Феофилакт даже угрожает Иоанну какими-то разоблачениями, зная, очевидно, за ним и теми, кому Иоанн покровительствует, гораздо более серьезные проступки.

 

Итак, стяжательские действия архиепископа Болгарии потерпели неудачу. Но вот другой пример, когда подобные действия увенчались полным успехом — история с селом, исподволь втянутым в зависимость от архиепископии. В силу разных причин свободные жители деревни избрали архиепископию своей «госпожой» (col.449.С), признали ее своим патроном. При этом был, по всей вероятности, определен и точный срок длительности этих отношений, ибо Феофилакт сообщает о повторном избрании селом архиепископии в качестве патрона. Постепенно зависимость деревни от Феофилакта стала довольно прочной и местный практор стал угрожать жителям села, что он в наказание наложит на них непосильные налоги (col. 449. D—452. А). Феофилакт торопится узаконить

 

86

 

 

свои права на село и выменивает у казны эту деревню на свои горные пастбища (col. 424. А). Обмен был санкционирован императорскими хрисовулами, и Феофилакт говорит о жителях села уже как о своих «париках» (col. 449. D). M. M. Фрейденберг и А. П. Каждан также понимают это известие как сообщение о примере патронатных отношений. По мнению А. П. Каждана, степень зависимости крестьян от патрона была незначительной, ибо они, по его мнению, платили феодалу на первых порах лишь то, что ранее вносили в казну [43]. Согласно M. M. Фрейденборгу, крестьяне под патронатом продолжали нести в пользу казны все налоги, но уплачивали их через своего патрона; последний, по мнению автора, уже имел какие-то возможности материально компенсировать себя за предоставление крестьянам своего покровительства [44]. Но ни тот, ни другой автор не обращают внимания на наиболее существенное, на наш взгляд, высказывание Феофилакта о том, что он выменял это село «ради парической службы» (после чего он немедленно называет этих крестьян «своими» париками). Вероятно, патронатный срок (по крайней мере в данном случае) не был продолжительным, и «незначительная зависимость» была весьма кратким эпизодом.

 

Село не было полностью избавлено от налогов и после утверждения обмена центральной властью: налоговые льготы распространялись лишь на тех, кто входил в ἀριθμός, определенный для архиепископии или для каждого села архиепископии. Οἱ περισσοί («излишние — «сверхисчисленные») были «отписаны» практором [45], т. е. обложены налогом [46].

 

Эти факты противоречат взглядам тех историков, которые идеализировали Феофилакта, объявляя его

 

 

43. А. П. Каждан. Формирование феодального поместья, стр. 113.

 

44. Μ. Μ. Φрейденберг. Развитие феодальных отношений, стр. 123. Ср. D. Xanalatos. Beiträge..., S. 62.

 

45. Theoрhyl., col. 449. С. Так понимает это место Д. Ксаналатос (D. Xanalatos. Beiträge..., S. 63, Anm 44), причем он считает, что «сверхисчисленные» — это вторые и третьи сыновья установленных по ἀριθμός париков, а также переселенцы из Малой Азии.

 

46. Ср. с высказыванием А. П. Каждана («Формирование феодального поместья», стр. 116), по мнению которого в этом письме идет речь не о подсчете париков для обложения их налогом, а о проверке числа париков архиепископии и прав на владение ими.

 

87

 

 

защитником болгарского народа, кабинетным деятелем, страдавшим «разладом чувств», «несчастным меланхоликом», терпевшим от произвола местных властей, отвлекавших его к тому же от «научных занятий» [47].

 

Феофилакт был достаточно изворотливым и практичным феодалом, яростно защищавшим свои права и придерживавшимся законов, лишь когда это ему было выгодно. Обрушиваясь на тех, кто обычно «пренебрегает канонами и позволяет им валяться в пыльном углу» [48], он, однако, сам нарушает каноны, не останавливаясь перед тем, чтобы, как он выражается, «делать лишнее», если это сулит выгоду. Он, например, не считал дело окончательно проигранным даже после того, как деревня Экклисии была официально обложена налогами, надеясь, что все останется по-прежнему хотя бы потому, что управляющий секретом имуществ в столице — его приятель. Архиепископ, правда, не решается открыто написать об этом в письме [очевидно, потому, что «письмо болтливо», как он один раз выразился (col. 389. А)]. «Разве напишешь об этом в письме?!» — восклицает он, предпочитая потолковать «с глазу на глаз» (col. 540. В).

 

О богатствах Феофилакта идет спор между исследователями. Кроме деревень, о которых говорилось выше, у него были виноградники (со]. 445. А), сыроварни (col. 445. С), мельницы (col. 448. С; 449. А), стада крупного рогатого скота (col. 449. А—В), рыбные ловли (ibidem), кони и мулы (col. 316. С), горные пастбища (col. 424. А; 445. С) и т. д. Феофилакт жалуется, что его парик Лазарь и практоры клеветали, донося в столицу о его огромных богатствах и его беззакониях. Лазарь говорил, пишет Феофилакт, что «улицы [ у меня] усыпаны свежим сыром, а горы мои залиты молоком. И клялся он, что я очень богат и силен, благодаря своим доходам, [исчисляющимся] уж он не знает во сколько талантов. И что веду я жизнь сатрапа, вернее же, что жалкой показалась бы индийская (роскошь. — Г. Л.) по сравнению с архиепископской, а царские дворцы в Сузах и Экбатанах — попросту хижинами

 

 

47. D. Xanalatos. Beiträge..., S. 16.

 

48. Theophyl., col. 365. С—D. Феофилакт просил отпустить к нему из одного монастыря певчего и получил отказ, ибо это возбранялось 58-м каноном Карфагенского собора (PG, t. 138, col. 208. D). Феофилакт пришел в ярость от этого отказа.

 

88

 

 

перед моими многочисленными домами и прохладными хоромами, в которых, проводя лето, я-де охлаждаю пыл проявляющейся у меня плоти» (col. 445. С — D). Необычайно богатым считало архиепископа и местное чиновничество (col., 316. С). О его богатствах было известно не только в Охриде, жители которого якобы думали, что «он каждый день измеряет медимнами золото», но слухи доходили и до Константинополя (col. 500. А).

 

Известия эти сообщены самим Феофилактом. Они, разумеется, утрированы. Он пытается иронизировать, старается представить эти разговоры людей (кстати, живущих с ним рядом) как ни с чем не сообразную выдумку, клевету [49]. Может быть, когда-то, архиепископия была действительно богаче («не доходы, — пишет он, — печалят меня, в которых была некогда сила архиепископии» — col. 388. С—D), но не следует слишком доверять и его собственным жалобам. Когда заходила речь об уплате налога за рыбные тони, то Феофилакт представлял их столь «убогими», что цена рыбы, пойманной в них, оказывалась чуть ли не меньше самой суммы налога (col. 449. А). Когда же он хотел вообще избавиться от налогов, то в Константинополь в качестве подарка ходатаям и заступникам отправлялась большими партиями соленая или сушеная рыба, добытая в тех же угодьях (col. 380. С; 468. А; 481. С).

 

В литературе распространено представление, что при Алексее I во внутренней политике проводился особый курс, направленный на ограничение церковного землевладения. Мы не хотим оспаривать этот вывод в целом, но приходится отметить, что данные из писем Феофилакта (на которые прежде всего и ссылаются сторонники этого взгляда) не подтверждают его [50].

 

 

49. Ив. Дуйчев, например (Рецензия на «Bulgarische Wirtschaftsgeschichte» И. Сакызова. ИБАИ, VII, 1933, стр. 435), упрекает автора как раз за то, что он считает Феофилакта богатым. Д. Ксаналатос (D. Xanalatos. Beiträge..., S. 61), напротив, признает Феофилакта богатым и знатным.

 

50. Некоторые факты против этого представления были приведены уже Н. С. Гроссу в его статье «Церковно-религиозпая деятельность византийского императора Алексея I Комнина». «Труды Киевской Духовной Академии», кн. VII—VIII, 1912.

 

Ксаналатос, например, даже такой факт, как вынужденную реквизицию части средств церкви для ведения войны с норманнами (1082?), толкует как стремление Алексея I награждать своих приверженцев за счет церкви (D. Xanalatos. Beiträge..., S . 28; P. Charanis. The Monastic Properties..., p. 70). Он говорит о борьбе архиепископа против притеснений «со стороны государства», отождествляя действия практоров с курсом официальной политики, что уже само по себе неверно (D. Xanalatos. Beiträge..., S. 29). Признавая, однако, что Феофилакт увеличивал число своих париков и что нередко церковь получала милости и защиту от самого Алексея I, Ксаналатос, чтобы избежать противоречия, пускается в туманные рассуждения о миссии государства. Помощь «бедным классам парода», пишет оп, была первейшей обязанностью государства, а так как осуществлялась эта помощь якобы в основном через благотворительную деятельность церкви и монастырей, то и Алексей I не мог их не поддерживать, хотя стремился ограничить церковное землевладение (ibid., S. 28). С этих идеалистических позиций рассматривает автор и все известия Феофилакта о столкновениях с практорами.

 

89

 

 

Письма Феофилакта свидетельствуют не об упадке, а о быстром росте церковного землевладения. Они говорят, правда, о произволе чиновничества, обострении борьбы за землю среди самих феодалов, росте государственных налогов, контроле правительства над землями с налогоплательщиками казны, но все это не позволяет еще прийти к выводу о специально антицерковном курсе правительства Алексея I [51].

 

Против тезиса об «антицерковном» курсе Алексея I говорят хотя бы такие факты. Вероятно, в 1084 г. (?) особым орисмосом по просьбе Дринупольского епископа (Эпир) император выделил ему 8 тыс. номисм на строительство церквей у Пелакон [52]. Другим хрисовулом, очевидно, также от 1084 г., епископу Дринуполиса был отдан рынок Пелакон с округой и доходами от десятины с него, а также право приселять «свободных» на своих владениях; кроме того, епископ получил деревеньки (τόπια):

 

 

51. Ксаналатос говорит о ликвидации былых прав Охридской архиепископии. Именно их наличие у автокефальной архиепископии, по мнению Ксаналатоса, и давало Феофилакту уверенность и упорство в его спорах с практорами (D. Xanalatos. Beiträge..., S. 29; см. также: HNJ, I, str. 311). Но автокефальность, имевшая существенное значение в отношениях архиепископа с патриархом, мало принималась в расчет в его отношениях с императором. Кроме того, нужно прежде доказать, что Охридская архиепископия обладала такими правами, что последующий рост налогов в стране не должен был ее касаться.

 

52. F. Dölger. Regesten, II, № 1110. См. там же о датировке.

 

90

 

 

Кладане с 10 зевгаратами, Косовица с 8 зевгаратами, Маврики с 5 зевгаратами, Замвринон с 5 зевгаратами, церкви в Пепелое с 8 зевгаратами, в Гонатах с 10 зевгаратами и двумя мельницами, в Асомате и в Дебре с 5 зевгаратами, т. е. одних семей париков — 51 полнонадельное хозяйство! [53].

 

О крупных земельных владениях ко времени Алексея I у Навпактской митрополии, в пределах которой жило смешанное албано-славяно-греческое население [54], сообщает Иоанн Навпактский [55]. Подтверждается это и хрисовулом Феодора Дуки от 1228 г., из которого, впрочем, следует, что налоги были тяжелы в конце XI — начале XII в. и в этой митрополии. При Алексее I, говорится там, когда митрополия была «богата многими владениями и доходами», митрополит ее, желая избавиться от возросших налогов, явился к императору и заключил с казной сделку. Он «уделил казне (τῷ δημοσίῳ) многие из владений этой церкви», добившись взамен полного освобождения от налогов остальных владений митрополии (ΝΡ, р. 251. 6-15) [56].

 

Тем не менее в судьбах церковного землевладения скоро наступили существенные перемены. Начались они, скорее всего, около середины XII в., причем происходили зачастую вопреки воле центрального правительства. Византийские авторы конца XII—начала XIII в. (Евстафий Катафлорон, Иоанн Апокавк, Михаил Хониат) прямо говорят о бедствиях, переживаемых церковным землевладением. Евстафий просил даже военной защиты императора от притеснений местного феодала [57]. Крупнейший феодал — дука Навпакта Константин, брат деспота Эпира, отнял у церкви Навпакта землю, которую обрабатывали

 

 

53. Ibid., № 1111. По соседству с Дринупольской епархией в 1081 г. (еще при Никифоре III) были дарованы земли епископу Стаги (близ Кувелчия) (см.: П. Успенский. Восток христианский. Путешествие в Метеорские и Осолипмнийские монастыри. СПб., 1896, стр. 405—406).

 

54. См. М. А. Селищев. Славянское население в Албании. София, 1931; G. Stadtmüller. Τὰ προβλήματα τῆς ἱστορικῆς διερευνήσεως τῆς Ἠπείρου, σελ. 159—161.

 

55. Epirotica saeculi XIII, p. 296 Sq. = ΝΡ, p. 251. 6—252. 6.

 

56. Снова отметим ясное разграничение частных земель, свободных от налогов и облагаемых ими.

 

57. Eustathii opuscula, p. 322.

 

91

 

 

клирики [58], а до этого, будучи стратегом Охрида, он обобрал церковь, отняв даже церковную утварь [59]. Самого митрополита Навпакта, по словам последнего, он вытеснил из города, принудив «из митрополита превратиться в деревенского епископа» [60]. В хрисовуле деспота Феодора Ангела, пытавшегося восстановить митрополию в правах, сказано, что она потеряла большинство своих владений, а с ними и большинство париков: «клир» же ее, состоявший раньше из 100 человек, не достигал теперь и 10 [61]. Еще более красноречивы сообщения Михаила Хониата об упадке Афинской митрополии [62], о разорении владений которой говорится уже в соборном определении 1163 г. [63], причем церковь терпела притеснения в равной мере от светских феодалов, так и от налоговых чиновников и правителей, бесконтрольно хозяйничавших на местах. Недаром в 1139 (1124?) Иоанн II Комнин издал особую новеллу, запрещавшую провинциальным чиновникам вторгаться во владения епископии под предлогом смерти епископа и грабить их (Jus, III, p. 429). Мануил I пытался, очевидно, возложить на практоров обязанность оберегать церковные владения, но скоро отказался от этой мысли. Мы не знаем, в чем конкретно заключалось это распоряжение, о котором упоминает Евфимий Maлака, митрополит Новых Патр.

 

«Смотри, — писал от Андронику Каматиру, — ведь недавно отменено похвальное постановление ныне правящего благочестивого нашего самодержца относительно практоров, которое угрожало самым ужасным притеснителям церкви; лицемерием оказалась защита податных чиновников; они «помогают» умирающим архиереям и церквам божьим, но так, чтобы первые нашли смерть погорше, а вторые

 

 

58. Иоанн Навпактский («Сборник в честь Ламанского»), стр. 241.

 

59. Там же, стр. 243.

 

60. Там же, стр. 246.

 

61. NP, р. 251. 24—25.

 

63. Ф. И. Успенский. Мнения и постановления, стр. 30— 41; G. Stadtmüller. Michael Choniates, S. 172 f., 282—286.

 

63. Φ. И. Успенский. Mнения и постановления, стр. 38 сл. Впрочем, в этом же году Мануил I пожаловал епископу Стаги 1000 модиев земли и арифмос 40 неплатежных париков [Ch. Astruс. Un document inédit de 1163 sur l'évêché thessalien de Stagi. BCH, 83, 1959, p. 206 sq. Ср. заметку В. Лорана (V. Laurent. BZ, 52(2), 1959, S. 422—423)].

 

92

 

 

были ограблены поприличнее; единственная теперь надежда на царя небесного...» (NP, р. 93. 26—94, 3).

 

Повторил Мануил I и новеллу Иоанна II, которую снова подтвердил Исаак II Ангел особой простагмой [64]. Бесполезность этих указов доказывается самим их трехкратным повторением.

 

Усиление крупного светского землевладения, рост политического значения местной знати, укрепление ее союза и слияние с провинциальным чиновничеством, развитие системы проний подорвали былую силу церковного землевладения. В новых условиях церковь не могла выдержать борьбу с крупными светскими сеньорами, и концентрация феодальной собственности в конце XII — начале XIII в. происходила за счет не только свободного крестьянства и мелкого землевладения вообще, но частично и церковных владений.

 

Впрочем, этот упадок церковного землевладения к концу XII в. не был столь глубоким, как можно подумать, прочитав некоторые письма Михаила Хониата. Письма этого иерарха также не были лишены дипломатии [65]. Сохранились стихи Михаила, в которых, обращаясь к богородице, он пишет:

 

«Много прибавил с трудами и рвеньем

Я к доле твоей, всесвятая, и паствы:

Храм твой украсил — вот труд мой первейший,

Мебель затем дорогую вношу я и утварь,

Новые земли дарю и поля добавляю,

Всякой породы животных стада и отары,

Ветхие зданья от времени я обновляю,

Вновь возвожу и другие — господь мне свидетель,

Клир умножаю, налоги, напротив, смягчаю,

Или, вернее сказать, удаляю их с корнем»

(ΝΡ, р. 246. 8—17) [66].

 

Даже после потрясений, пережитых Афинской митрополией в 1204 г., при завоевании крестоносцами, она

 

 

64. Р. Lamma. Un prostagma inedilo attribuito a Isacco II^o l'Angelo. «Atti e Memorie Accad. Se. Lett. ed Arti di Modena», V, 10, 1952.

 

65. G. Stadtmüller. Michael Choniates, S. 152—154.

 

68. Cp. ibid., S. 178.

 

93

 

 

продолжала считаться довольно богатой. Согласно письму Иннокентия III от 1209 г., эта митрополия владела 29 проастиями и обширными землями в Аттике, 14 проастиями на Эвбее, сотней зависимых париков и т. д. [67]

 

У Иоанна Навпактского также еще немало владений. У церкви Вондицы [68], входящей в его митрополию и носящей, как он сам говорит, «болгарское» имя [69], достаточно хлеба старого урожая, в то время как созревает новый богатый урожай. Достаток эта церковь обеспечила себе благодаря «многолюдной парикии» [70].

 

Церковные феодалы проявляли и в это время большую изворотливость. Вопреки канонам, они брали на себя «кураторию и попечение» (κουρατωρείας καὶ προνοήσεις) над домами и владениями архонтов, откупали взыскание казенных налогов и иных платежей (δημοσίων τελῶν εἰσπράξεις ἢ κεφαλαίων ἐτέρων), поступали на царскую службу [71], занимались ростовщичеством (давали деньги ἐν χρήσει), причем в счет долга отбирали нередко имущество должника [72]. Церковное землевладение, таким образом, потерпело заметный ущерб во второй половине XII в., но оно оставалось, по нашему мнению, еще весьма значительным.

 

На территории Болгарии, вошедшей в пределы нового государства, судьба церкви, очевидно, была в конце XII — начале XIII в. несколько иной. Первые правители этого государства, нашедшие у церкви мощную поддержку, всячески благоволили к ней. Замена высшего и среднего греческого духовенства болгарским сопровождалась предоставлением .церкви новых владений и привилегий. В Синодике царя Борила об Асене II сказано, что он все «церкви многими дарами одарил, и свободу чистую [от налогов] на них объявил, и всякий священнический

 

 

67. PL, t. 215, col. 1559—1562. Ср. G. Stadtmüller. Op. cit., S. 152—153.

 

68. Или Мунититца — ныне Менденица, деревня близ Фермопил. — См. G. Stadtmüller. Op. cit., S. 205, Anm. 1. Здесь, в этой деревне, около 1222—1223 г. и умер Михаил Хониат (ibid., S. 211).

 

69. Epirotica saeculi XIII, p. 249.

 

70. Ibidem.

 

71. См. толкования Вальсамона к XVI канону Карфагенского собора — PG, t. 138, col. 89. А—В; 93. А—В.

 

72. Ibid., col. 85. Α.

 

94

 

 

чин, архиерея, иерея и диаконов, многими честьми почтил» [73]. Богомилы стремились «уничтожить» или «отнять» достояние, переданное церквам и монастырям «царями и богобоязненными христианами» [74]. В преамбуле акта, датированного 1192 г., говорится о «великих, заботах» и милостях болгарских царей (особенно Асеня II) к церкви [75]. О том же сообщается и в житии св. Петки [76]. Новый подъем богомильского движения в начале XIII в. и резкие выступления богомилов против духовенства являются косвенным доказательством бурного роста богатств церкви в это время.

 

Бóльшая часть сохранившихся источников об аграрных отношениях в XI—XII вв. касается монастырского землевладения. Некоторые из этих источников относятся непосредственно к территории современной Болгарии, большинство же — к районам, прилегающим к ней с юга и с запада и занятым в то время смешанным болгаро-славянским и греческим населением. Афонские акты XI—XII вв. пестрят славянскими топонимическими названиями и именами лиц славяно-болгарского происхождения. Владения монастырей охватывали не только Афонский полуостров и соседние южномакедонские земли, но простирались и в глубь Болгарии, на север, вдоль плодородных долин Струмы и Вардара.

 

К сожалению, почти все эти источники сообщают о развитии византийского монастырского землевладения на славянских землях. О том, что в Болгарии в это время были и болгарские монастыри, мы знаем лишь из скупых упоминаний, которые не дают возможности ни составить представление об их имущественном положении, ни выяснить характер их отношений с местным населением и с византийскими феодалами и властями. Правда, встречаются нередко славянские имена монахов и даже игуменов, а иногда и славянские подписи под актами, но трудно сказать, насколько доступно было представителям местного населения становиться монахами в византийских монастырях. Разумеется, среди болгар большей

 

 

73. М. Г. Попруженко. Синодик царя Бориса, I. Одесса, 1897, стр. 64.

 

74. Там же, стр. 56.

 

75. Й. Иванов. Български старини..., стр. 605—606.

 

76. Там же, стр. 432.

 

95

 

 

популярностью пользовались монастыри, сохранившиеся от периода независимости (монастыри Рильский, Вирпинский, св. Георгия близ Скопле, св. Климента на о. Пресне) или основанные позже, уже в период византийского господства, но в честь болгарских святых (Георгия Лесновского, Прохора Пшинского, Иоакима Осоговского) [77]. Но мы не можем проследить их судьбы на протяжении ΧI—ΧII вв.

 

Монастыри — крупные феодальные собственники, своеобразная организация которых обеспечивала им гораздо большую устойчивость сравнительно с другими видами феодального землевладения, — были заметной политической силой. Поэтому, видимо, не случайно, что для периода иноземного господства в Болгарии мы располагаем сведениями почти исключительно о византийских монастырях, о дарениях и пожалованиях главным образом византийским монастырям, об основании на болгарской земле монастырей преимущественно византийскими феодалами. Замена высшего и среднего болгарского духовенства греческим через 15—20 лет после завоевания Болгарии была, конечно, обусловлена определенным правительственным курсом, который не мог не отразиться и на положении монастырей в Болгарии.

 

Богатства этих монастырей создавались в значительной мере болгаро-славянским населением, попавшим от них в зависимость, что и заставляет нас уделить им внимание.

 

Афонские акты говорят о быстром росте владений монастырей в Македонии в первые полстолетия византийского господства. Особенно многочисленны императорские пожалования этого времени в пользу монастырей Лавры св. Афанасия, Колову, Рудавов, Амальфитян, Продрома и др. Монастыри получали села и угодья, пашни и виноградники, луга и пастбища, леса и рощи, рыбные ловли и мельницы. Монастыри и сами вели активную приобретательскую деятельность, скупая, вымогая, а то и просто захватывая земли мелких собственников.

 

 

77. На о. Оксии был монастырь Βουλγαριου, где в первой половине XII в. был игуменом Григорий Монах (NE, 16, 1922, σελ. 393—402. Ср. M. Trou. Michael Italicos. BZ, IV, 1895, S. 1—12).

 

96

 

 

«Заразившись ненасытностью, — говорит Атталиат, осуждая «любостяжание» монахов, — ... они принуждали соседних с ними земледельцев покидать свои владения» (р. 61—62). Если же кто-нибудь из крестьян обращался в суд, то монастыри легко побеждали «неразумнейшего», подкупив судей [78].

 

Цепкие щупальцы монастырей Афона охватили всю Южную Македонию. Не успевая освоить все захваченные или приобретенные ими земли, монахи сдавали их в аренду мелким свободным крестьянам, чужим парикам и даже феодалам (Lavra, № 45.9—10). Постоянные споры и тяжбы между монастырями, сталкивавшимися друг с другом, а также со светскими и церковными феодалами и со свободными общинами, были повседневным явлением. Помимо коллективной монастырской собственности, монахи имели и личные владения, распоряжаясь ими по своему усмотрению. Так, например, в 1000 (или 1012) г. монах Дамиен продал монаху Евфимию за три номисмы участок земли, соседний с хорафием монаха Εвстратия (Lavra, № 14.34—39). В 1034 г. игумен монастыря Πλακίων и его брат Петр продали игумену Эсфигмена Феоктисту свою землю [79]. В 1051 г. монах монастыря Продрома Феодор уступил своему игумену поле с условием, что он будет продолжать владеть им до конца своей жизни 80.

 

Как правило, акты XI—XII вв. сообщают не о возникновении мелких монастырей на территории Македонии, а о подчинении их в качестве метохов крупным монастырям Афона, в особенности могущественной Лавре св. Афанасия. Среди этих актов немало соглашений между игуменами мелких и крупных монастырей. При этом игумен маленького монастыря выговаривал себе лишь право на приют и содержание до конца своей жизни (Lavra, № 29.11—13).

 

Особый интерес представляют для нас сведения об одном из крупнейших монастырей, основанном в 1081 —

 

 

78. См. К. А. Осипова. Развитие феодальной собственности на землю, стр. 70—71. К 1089 г. Лавра имела уже ок. 4 тыс. гектаров земли (= 47 тыс. модиев) (Lavra, № 43. 48).

 

79. ВВ, XII, 1906. Приложение, № 1.11—13.

 

80. Actes d'Esphigménou. ВВ, XII, 1906. Приложение. № 2. 14—22.

 

97

 

 

1083 гг. Григорием Бакуриани [81] на болгарской земле — близ с. Бачково (Петрич — Πετρίτζον [82]— несколько южнее Стенимаха — ныне Асеновграда). Монастырь был наделен владениями, полученными Григорием от византийских императоров в награду за военную службу; в их числе была и дер. Петрич, у которой находится сам монастырь. В типике перечислены все выделенные монастырю владения: деревни, поля, угодья, агридии, хорафии, укрепленные поселения (κάστρα), планины, проастии, виноградники, сады, мельницы, местечки, метохи, дворы, строения и т. п. Владения эти находились не только в окрестностях монастыря у Филиппополя, но и в феме Волерон, у Мосинуполя [83], в Тополице [84], в феме Серр (р. 12), в феме Фессалоники (р. 11), у Ахриды в Родопах [85], где-то «у моря» (р. 48, 55) и в других, не поддающихся локализации местах (р. 11, 55) [85а].

 

 

81. К 1081 г. относит основание монастыря Ф. Дэльгер (F. Dölger. Regesten, II, № 1026). В монастыре до сих пор сохранилась фреска, правда, обновленная позднее, с портретами его ктиторов, Григория Бакуриани и его брата Апасия (Абаси) (см. Α. П. Грабар. Роспись церкви-костницы Бачковского монастыря. ИБАИ, т. II, 1924, стр. 56—57). Сохранилась и печать «севаста и дуки Григория Бакуриани» (V. Laurent. Les bulles métriques dans la sigillogiaphie byzantine. «Ἑλληνικά», VIII, 1934, № 564).

 

82. Ныне с. Среднегорец на левом притоке р. Чая. Впервые упоминается у Анны Комнины (Anna, II, р. 256), затем в типике Бакуриани (TGP, р. 1, 9, 10). Однако поселения с таким названием встречаются и в других районах Болгарии (см. Й. Займов. Гръцки и романски елементи в Пирдопската топонимия. «Изследвания в чест на акад. Д. Дечев», стр. 170).

 

83. TCP, p. 10.12, 54-56.

 

84. Ibid., p. 10: Τοπολινίτζα. Может быть, это крепость (φρύριον) Τοπλιτζος на реке Марица, упоминаемая Скилицей (Cedr., II, р. 604) для несколько более раннего времени. Τοπλιτζος упомянута и Атталлиатом (Attal., р. 36). В. Златарский («Политическою положение на Северна България през XI и XII вв. ИИД, кн. IX, 1929, стр. 21) помещает ее в окрестностях Хасково, полагая, впрочем, что более она нигде в источниках не упоминается. Известна Топлица (Τοπλίτζα) близ Струмицы (MND, р. 41) и в епископии Ниша (Й. Иванов. Български старини, стр. 553).

 

85. Ibid., р. 55. См. Acrop. (Heisenberg), р. 38. 23: τοῦ τῆς Ῥοδοπης ὀρους, ὅπερ καὶ Ἀχριδὸς ὠνίμοστοι. См. об этом: И. Дуйчев, в кн.: «Orientalia Christiana Periodica», 3, 1937, p. 272 и Κ. Ἀμάντος. Μητροπολις Μορραχριδῶν. «Ἑλλννικά», Χ, 1937—1938, σελ. 52.

 

85а. Названия некоторых деревень уточняются грузинской версией типика (см. Α. Шанидзе. Страница из историята на грузино-българските културни взаимоотношения, ИП, ч. XIV, № 4, 1958, стр. 103—104). К сожалению, нам недоступна работа К. Амандоса (К. Αμάντος. Μικρὰ θρακικὰ Μελετήματα, Βʹ. Χειρογραφαι τῆς μονῆς Γρηγορίου Πακουριάνου παρὰ τὸν Στενήμαχον. «Θρακικά», 10, 1938, σελ. 234—252), в которой, на основании хиосской рукописи типика даны важнейшие поправки к изданию Л. Пти и восполнены лакуны. (См. заметку Ф. Д[эльгера] в ВZ, 39, 1939, S. 231). В 1954 г. в Лувене был издан грузинский текст типика: M. Tarchnišvili. Typicon Gregorii Pacouriani. Corpus scriptorum Christianorum Orientalium», v.143—144. Scriptores Iberici, v. 3—4. Louvain, 1954) (нам недоступна). Академик А. Шапидзе подготовил перевод изданного в Лувене текста на русский язык, но перевод, насколько мы знаем, еще не опубликован (см. Α. IIIапидзе. Страница из историята, стр. 103). По утверждению Шапидзе, оригинал типика был составлен только на грузинском и греческом, как это сказано в грузинском тексте (там же, стр. 104), а не на греческом, грузинском и армянском, как это следует по бухарестской рукописи (см. L. Petit. Le Typicon..., p. 56); упоминание об «армянской» копии А. Шанидзе считает позднейшим прибавлением (ук. соч., стр. 104). Здесь может быть, небезынтересно отметить, что во второй половине XVII — начале XVIII в. это прибавление, если оно действительно было таковым, уже существовало. В это время какая-то рукопись типика была известна иерусалимскому патриарху Досифею Нотаре, выписавшему из него цитату об утверждении типика иерусалимским патриархом Евфимием, побывавшем в то время (т. е. в начале 80-х годов XI в.) в Фессалонике, во владениях Бакуриани в Филиппополе и, очевидно, в Константинополе. В этой цитате, выписанной Досифеем, говорится, что типик был составлен «на греческом, грузинском и армянском» языках (Ἀνάλεκτα Ἱεροσολυμιτικῆς σταχυολογίας, I, οελ. 244.9.). Может быть, вопрос этот гораздо сложнее, если припомнить также, что в специальном императорском хрисовуле было оговорено право Бакуриани передавать свои владения всем тем, кому он хочет, «хотя бы они были армянского вероисповедания» (L. Ρеtit. Le Typicon..., p. 55), что, согласно бухарестской копии, сам Бакуриани подписал типик «армянскими письменами», что, наконец, монастырь был расположен в пределах Филиппополя, где, как известно, было много армян, которых и Анна (Annа, II, р. 297) и Феофилакт (Thеорhуl., col. 348—349) называли «еретиками». С. Г. Каухчишвили, насколько нам известно, получив микрофильм с оригинала типика, хранящегося в библиотеке «Коране» на о. Хиосе, подготовил новое издание памятника.

 

98

 

 

Деревни были подарены монастырю со всеми угодьями, доходами и жившими в них париками. Помимо недвижимого имущества, Бакуриани передал монастырю 47 упряжек «господских» (δεσποτικῶν) волов, 102 лошади, 4 дойных буйволицы, 72 головы крупного рогатого скота, 238 «дойных овец», 94 барана, 52 козы, 15 ослов (р. 54. 4—9). «Все ...блага, — резюмирует Бакуриани, — мы даем

 

99

 

 

[монастырю] заодно со всеми господскими зевгарями, а также с селянами, горы и долины, леса и планины, пастбища, виноградники и сады, мельницы и дома, водные пространства и сушу, крепости и все их постройки со всем их имуществом, с внутренними и внешними их доходами, со всем движимым, недвижимым и способным двигаться самостоятельно» [86].

 

Опираясь на сообщение о 47 δεσποτικὰ ζευγάρια, можно приблизительно представить размеры пахотных земель домена монастыря. На наличие домена, возможно, указывает и запрещение монахам и игумену отчуждать как места, «занятые париками», так и «другую землю» (р. 51.16). Из хрисовула Алексея I и акта отвода земли монастырю Богородицы Милостивой (р. 29, 36) известно, что шести упряжек считалось иногда достаточным для обработки земли в 500 модиев. Если это так, то домен, обрабатываемый 47 упряжками, должен быть равен примерно 4 тыс. модиев (или почти 340 гектарам). Но в типике говорится еще и о барщинных повинностях крестьян многочисленных деревень монастыря (TGP, р. 48.10—13), разбросаных на больших расстояниях друг от друга в местах, где также могла существовать барская запашка. Поэтому цифру 340 га домена, возможно, следует значительно увеличить.

 

Бачковский монастырь славился своими богатствами и в конце XII в. Крестоносцы в 1189 г., по сообщению Большой Кельнской хроники, обнаружили под Филиппополем монастырь, «полный съестных припасов». Монахи просили Фридриха Барбароссу взять монастырь под свою защиту. Император вернул монахам все отнятое у них крестоносцами, кроме продуктов.

 

Согласно Ансберту, этот монастырь находился у крепости Scribention [87] и игуменом монастыря был грузин [88].

 

Монастыри, основанные частными лицами, могли передаваться

 

 

86. По грузинской версии. — См. А. Шанидзе. Страница из историята на грузино-българските културни взаимоотношения, стр. 99. Ср. TGP, р. 13.27—14.1.

 

87. В. Златарский (История, т. III. София, 1940, стр. 31) отождествляет Scribention со Стенимахом.

 

88. См. об этом: С. Лишев. За стоковото производство, стр. 68— 69, бел. 1.

 

100

 

 

по наследству их ктиторами [89], которые, как правило, добивались после основания монастыря его освобождения от значительной части (а иногда и от всех) налогов. Доходы монастыря могли, таким образом, попадать и самому его основателю. Бакуриани, правда, обязуется в типике не передавать монастырь по наследству, не дарить и не продавать его (р. 37). Значит, продажа, дарение и передача по наследству монастырей (как право их ктиторов или как нарушение обязательств) были явлением распространенным. Очевидно, основатели монастырей стремились в условиях еще неоформившегося иммунитета своих поместий превратить их часть в более привилегированную монастырскую вотчину [90].

 

В типике Бакуриани упоминается также как посмертный ктитор монастыря брат Григория — Абаси Бакуриани, единственным наследником которого, очевидно, был Григорий и часть владений которого отошла Бачковскому монастырю (р. 11—12). Там же говорится и о других родственниках Григория, которые не должны предъявлять монастырю после смерти основателя какие-либо претензии (р. 15). Члены этой знатной фамилии, как сообщает Дмитрий Хоматиан, жили в Македонии еще в конце XII—начале XIII в. (Pitra, VI, р. 216). Несколько писем некоему Николаю Бакуриани написал и Феофилакт [91]. В 1098 г. налоги со славянского села Радоливос (в районе Серр) были переданы жене Симватия Бакуриани — Кали Бакуриани, собственнице села, хрисовулом Алексея I. Налоговая сумма составляла 10 номисм с 13 дворов села и должна была, впредь уплачиваться монастырю

 

 

89. Например, согласно одному из афонских актов от 1023 (или 1038 г.), один из феодалов владел даже половиной монастыря, которую затем продал за 50 номисм (ВВ, XIII, 1908, Приложение, Акты Зографа, стр. 4).

 

90. Ср. К. Н. Успенский. Экскуссия-иммунитет в Византии, ВВ, XXIII, 1923, стр. 102, 107—108.

 

91. См. Theophyl., col. 409. А—С. Что этим адресатом был Николай Бакуриани, предположил уже Меурсий, указывая на Барийские анналы, в которых под 1073 г. победителем «персов и франков» назван Николай Бакуриани (PG, t. 126, col. 409. С, n. 36). Подтверждается это и надписанием письма в будапештской рукописи: 2 Fol. Graec., f. 46^v: Τῷ Σεβαστῷ τῷ Πακουριάνῳ κυρῷ Νικολσω а у Миня (col. 409. Α): Τῷ σεβαστῷ Πακουριανῷ. Ср. Б. Α. Πанченко. Каталог моливдовулов. ИРАИК, XIII, 1908, № 314.

 

101

 

 

Ивирон, которому Кали (в монашестве Мария) отдала и самое село экскуссатов в качестве задушнины за мужа Симватия [92].

 

Мнение об ограничении монастырского землевладения при Алексее I [93] кажется нам еще менее доказуемым, чем об ограничении землевладения церковного. Достаточно сказать, что более половины актов Афона из шестого тома ММ представляют собой пожалования земель и других ценностей или предоставление разных привилегий афонским монастырям именно этим императором. О том же говорят и акты Лавры. Алексей I выдавал эти грамоты в течение всего своего царствования (см., например, акты от июня 1081 г., от 1084, 1092, 1094, 1104, 1107, 1109 г.) [94,] в том числе и в годы архиепископства Феофилакта Болгарского. Можно, кстати, указать и на свидетельство Никиты Хониата, сообщающего, что внук Алексея I Мануил I, предпочитая дарить монахам деньги и утварь, а не «поля и виноградники», обвинял своих «отца и деда» в расточении в связи в раздачей монастырям «целых плефров плодоносной земли и травянистых пастбищ» (р. 271).

 

Рассмотрим хрисовулы Алексея I в пользу монастыря Богородицы Милостивой близ Струмицы. Этот крупный монастырь, появившийся в Болгарии в период византийского господства, был основан, очевидно, в начале правления Алексея I неким византийцем Григорием Эверистиносом.

 

 

92. Schatzkamm., № 65. В исокодике дарительница названа Василакиной (дочерью Никифора Василаки); ее имя (Кали Бакуриани) выясняется из двух, к сожалению, нам недоступных документов: завещания Симватия Бакуриани в пользу брата Сергия и жены Симватия Кали в пользу Ивирона («Ὀρθοδοξία», V, 1930, σελ. 614—618; VI, 1931. σελ. 364—371; см. Κ. Ἀμάντος. Ἰωακείμ Ἰβηρίτου Βυζαντιναὶ Διαθῆκαι, IV, 1932, σελ. 231—232). Φ. Дэльгер (op. cit., S. 180) сообщает дату завещания Кали — 4 ноября 1084 г., причем ошибочно считает его неизданным. Что это именно то завещание, которое издано - в Ὀρθοδοξία», сообщает С. Врионис Младший, отметивший, кстати, обмолвку Дэльгера, объявившего основателем монастыря в Бачково Симватия Бакуриани (S. Vryonis Junior. The Will of a Provincial Magnate Eustathius Boilas. DOP, XI, 1957, p. 263, n. 1). Предполагаемое Амандосом, Врионисом и Дэльгером родство Симватия с Григорием Бакуриани нам представляются весьма вероятным.

 

93. К. Н. Успенский. Экскуссия-иммунитет, стр. 89—90; G. Stadtmüller. Op. cit., S. 152—154.

 

94. См.: Lavra, № 36, 39, 47, 48, 50, 51, 53.

 

102

 

 

По ходатайству ктитора нового монастыря Алексей I выдал в 1085 г. хрисовул, по которому монастырь объявлялся самоуправлящимся, не подвластным ни архиепископу Болгарии, ни епископу Струмицы; кроме того, монастырь получал в качестве императорского дара 500 модиев земли из угодий деревни Крестовица (р. 27) 95 и 6 «рабочих упряжек» (δουλικὰ ζευγάρια) для обработки этой земли (р. 29). В 1106 г. Алексей I вторым хрисовулом подтвердил права монастыря, дарованные в 1085 г., и пожаловал монастырю еще 12 неплатежных париков-актимонов, полностью освобожденных от налогов как «не имеющих собственных стасей», для обработки земли в 500 модиев, дополнительно 162 модия «в окрестностях монастыря» и экскуссию 150 голов мелкого скота, 40 голов крупного (φορβάδων) [96], двух мулов и шести ранее дарованных «рабочих» упряжек (р. 28—30).

 

Прошло около полустолетия. Монастырь окреп, возросли и его аппетиты. В 1152 г. игумен его обратился к Мануилу I с просьбой о новом даре. Дело в том, что 12 бесхозяйных крестьян успели превратиться в полнонадельных — в зевгаратов [97], и монахи забеспокоились (очевидно, в виду предстоящей кадастровой переписи), как бы этих крестьян не обложили налогами. Игумен просил Мануила I, чтобы эти зевгараты рассматривались и впредь как актимоны, т. е. были освобождены от налогов вместе с той землей, на которой они сидели (р. 36—37). Мануил согласился и, кроме того, объявил, что отныне запрещено чиновникам, «анаграфевсам и прочим практорам» входить на территорию монастыря (р. 36).

 

В соответствии с волей императора местные чиновники должны были составить новый «практик передачи» этих крестьян уже как зевгаратов (а не актимонов) «вместе с надлежащей им землей (μετὰ τῆς ἀνηκούσης αὐτοῖς γῆς) [98].

 

 

95. Непонятно, почему Φ. Дэльгер приравнивает 500 модиев к 20 га, т. е. к почти вдвое меньшей сумме (F. Dölger. Regesten, II, № 1124).

 

96. У Ф. Дэльгера (Regesten, II, № 1231) это слово переведено — Rinden; в новогреч. (см. Новогреческо-русский словарь. Λ. А. Иоаннидис. М., 1950, s. v.) — «кобыла».

 

97. Ср. Μ. М. Фрейденберг. Развитие феодальных отношений, стр. 131.

 

98. Перевод М. М. Фрейденберга (ук. соч., 131; его же. Монастырская вотчина, стр. 70) — «с принадлежащей им землей», по нашему мнению, неверен. Не только крестьянам, но и монастырю земля будет принадлежать только после процедуры отвода. В. Мошин (Δουλικὸν ζευγάριον. SK, X, 1938, стр. 127) переводит один раз: «вместе с относящейся к ним землей», затем — «с наделами» и, наконец (ошибочно), — «с принадлежащей им землей». Ср. G. Оstrogorskij. Quelques problèmes.., p. 30: «la terre correspondante». Ср. перевод П. Тивчева: «с съответната им земля», «с определената им земля»(«Подбрани извори за историята на Византия». София, 1956, стр. 198, 200). В Трактате об обложении (Tract., р. 116.12; 116.40; 117.14 etc.) ἀνήκουσα γῆ имеет только одно значение: «земля, подлежащая» обложению налогами. Подобных примеров можно привести множество и из других источников.

 

103

 

 

Но практоры не знали, сколько земли передать вместе с этими крестьянами, ибо «неясным было количество модиев, передаваемое каждому из них», так как «добавление земли было в болгарских фемах и измерение [ему] не предшествовало» (р. 39).

 

Поэтому практоры стали руководствоваться хрисовулом Алексея I от 1085 г., по которому шесть зевгариев обрабатывают землю в 500 модиев [99], а следовательно, столько же земли нужно и для шести зевгаратов. Для 12 же париков, таким образом, нужно было передать 1000 модиев земли. Прежде всего практоры разыскали этих 12 париков. Шесть из них были обнаружены в монастырском «зевгидатии (или метохе) Мостеница», близ участка в местечке Рулина в 500 модиев, некогда дарованного Алексеем I (р. 38, 40). Другие шесть париков жили «вне пределов монастыря» (р. 38), Но и те, и другие стали теперь зевгаратами, т. е. нужно было официально передать монастырю для этих крестьян землю, которую они фактически уже имели. Найдя в окрестностях ряда деревень по соседству с ранее отведенной монастырю землей «прилегающую заброшенную (ἄποραν) землю», практоры передали ее монастырю, «так как стихи [с нее] были вычеркнуты достаточное время назад» (р. 39).

 

Всего в этом участке оказалось 1176 модиев, но в пределы его оказались включенными хорафии «подплатежных казне париков», а также земля, «прежде переданная монастырю» (р. 34). Хорафии девяти налогоплательщиков казны, жителей двух соседних деревень (Леасковицы и

 

 

99. Т. е. по 83 модия на зевгарий. Ср. брачную запись охридянки Феодоры, давшей в приданое за дочерью одну упряжку (ζευγάριον βοεικόν) и 100 модиев пахотной земли (Μ. Ἰ. Γεδεών. Βυζαντινὰ συμβόλαια, σελ. 115).

 

104

 

 

Кондарата), составляли 166 модиев, «в которые монастырь не должен вступать, а владеющие ими [должны] нести налоги [казне]» (р. 44). Вычтя из общей площади (1176 модиев) эти 166 модиев, землемеры получили для «12 дарованных монастырю крестьян-зевгаратов» неожиданную цифру — 749 модиев. «Но так как многого недоставало, — говорится далее в акте, — до того количества земли, которое должно было принадлежать монастырю», то найдя в окрестностях деревни Палеокастро заброшенное (ἄπορον) местечко размером в 100 модиев, в течение уже «многих лет» ничего не вносящее в казну, «мы передали его монастырю» (р. 44). Итак, всего было передано монастырю 849 модиев земли и 12 париков для ее обработки (р. 44).

 

Таково содержание этих интересных и довольно трудных для понимания документов, которые уже привлекали внимание многих исследователей. Богатое содержание этих источников позволяло концентрировать внимание на разных местах. Но смысл их в целом едва ли до сих пор можно считать разгаданным. Первым их исследователем был Ф. И. Успенский. Не сомневаясь в том, что δουλικὰ ζευγάρια, означает «пара рабочих волов» [100], он высказал предположение, что смысл расчетов может быть понят только при учете практорами ценности земли по качеству, т. е. что 849 модиев признаны равноценными (в силу большего количества среди них земли первого качества) 1000 модиям земли [101]. Б. Панченко также считал δουλικὰ ζευγάρια «волами подъяремными» [102]. Иное понимание термина предложил иеромонах Михаил. Он высказал предположение, что под δουλικὰ ζευγάρια следует понимать «целые рабочие стаси», «париков с волами», и что всего было подарено не 12, а 18 париков (сначала 6 с землей в 500 модиев, затем 12 бесхозяйных, лишь Мануилом II наделенных землей). В подтверждение своей догадки Михаил сослался на обнаруженный им в Лавре документ, в котором, по его мнению, противопоставляются

 

 

100. Ф. И. Успенский. Акт отвода земли монастырю Богородицы Милостивой. ИРАИК, I. Одесса, 1896, стр. 3—4.

 

101. Ф. И. Успенский. Византийские землемеры. Наблюдения по истории сельского хозяйства. «Труды VI Археологического съезда в Одессе». Одесса, 1888, стр. 309.

 

103. Б. А. Панченко. Крестьянская собственность в Византии. ИРАИК, IX, 1904, стр. 193, ср. стр. 196.

 

105

 

 

πάροικοι προσκαθήμενοι ἐλεύθεροι καὶ ἀκαταζήτητοι и δύο ζευγάρια δουλικὰ ἐλεύθερα καὶ ἀκαταζήτητα как присельники и полные рабочие стаси, находящиеся в большей степени закрепощения [103]. Это предположение развил В. Моганн. Он ссылается на хрисовул Андроника II Палеолога для Хиландаря от 1327 г. [104], которым были освобождены от налогов δουλικὰ ζευγάρια монастыря, но не παροικικὰ ζευγάρια, и на хрисовул Мануила II Палеолога от 1408 г., по которому на δουλικὰ ζευγάρια Ватопеда даровалась экскуссия, на париков же монастыря — нет. По мнению В. Мошина, δουλικὰ ζευγάρια — «крепостные стаси», «аграрные холопы», которые, в отличие от париков монастыря, рассматривавшихся как государственные подданные, считались частным имуществом монастыря, свободным от налогов [105]. Что касается конкретных деталей, то представляет интерес мнение В. Мошина, что монастырь стал добиваться новых льгот у Мануила I после того, как кадастровая перепись обнаружила 12 париков уже как обладателей земли (очевидно, думает В. Мошин, сидящих на выморочных стасях — ἐξαλειμματικὴ στάσις); относительно фразы акта о том, что в болгарских фемах измерение земли не предшествовало отводу, В. Мошин замечает: «Земельные отношения в «Болгарских» фемах были не урегулированы и не было установлено количество модиев на крестьянский двор...» [106]. В. Мошин не объясняет расчетов акта, но соглашается с Михаилом, что монастырю было отведено 1000 модиев, помимо полученных 500 по хрисовулу 1085 г., ибо монастырь получил якобы 18, а не 12 париков [107].

 

Неоднократно на эти документы ссылаются Г. Острогорский [108] и А. П. Каждан [109], считая их доказательством

 

 

103. Иеромонах Михаил. К вопросу о значении терминов ζευγάριον, δουλικὸν ζευγάριον. ВВ. Χ. 1903, стр. 607—610.

 

104. В. Mошин. Δουλικὸν ζευγάριον, стр. 128—129. См. хрисовул 1327 г. — ВВ, XVII, 1911. Приложение, №113, 27 — 33.

 

105. В. Mошин. Ук. соч., стр. 130—131.

 

106. Там же, стр. 128.

 

107. Там же.

 

108. G. Ostrogorskij. Quelques problèmes..., р.-19 сл., 29.сл.

 

109. А. П. Каждан. Формирование феодального поместья, стр. 115—116; его же. Рецензия на книгу Г. Оетрогорского «Quelques problèmes...», стр. 333.

 

106

 

 

существования государственных, прикрепленных к земле, крестьян.

 

Однако ни Михаилу, ни В. Мошину не удалось доказать, что δουλικον ζευγάριον — «рабочая стась», а не упряжка волов [110]. Примеры, приводимые ими, не опровергают этого: освобождаются рабочие зевгари домена (δεσποτικὰ ζευγάρια δουλικά, сказали бы мы; о них говорится в типике Бакуриани) и не освобождаются парические; противопоставляются не категории крестьян, а виды собственности, экскуссированной и не экскуссированной. Ἐλεύθερον καὶ ἀκαταζήτητον бывали не только зевгари, но и лодки (ТК, р. 53) и мельницы (Theophyl., col. 448. С) и разные виды скота, как говорится в акте от 1106 г., приведенном выше. Противоречит выводу В. Мошина и самый акт отвода: сначала были даны 500 модиев и шесть упряжек «для их обработки», затем еще 12 париков «для их обработки». В чем же заключалась роль первых шести (если видеть в них крестьянские полнонадельные стаси), если еще даруется для обработки тех же 500 модиев 12 бесхозяйных? Сам В. Мошин признает, что шесть зевгаратов были обнаружены «на пожалованных ранее 500 модиях» [111]. Но если эти шесть зевгаратов — шесть δουλικὰ ζευγάρια хрисовула 1085 г., то где же остальные 12? Ведь практоры нашли лишь шестерых на ранее пожалованных 500 модиях и шестерых (а не 12!) «вне пределов монастыря». Монастырю было передано не 1500 модиев, а 1000, не 18, а 12 париков [112]. Об этом ясно сказано в конце акта отвода: согласно содержанию простагмы Мануила I, передано «монастырю через настоящий практик 849 модиев земли, на которой и должны работать дарованные ему

 

 

110. См. рецензию Ф. Дэльгера на ук. соч. В. Мошина (ΒΖ, 38, 1938, S. 528-529; его же. ΒΖ, 40, 1940, S. 127); см. также: G. Ostrogorskij. Op. cit., p. 70; P. Сharanis. Ou the Social Structure and Economic Organisation oî the Byzantine Empire in the thirteenth Century and läter. BS, XII, 1-2, 1951, p. 143-144.

 

111. B. Mошин. Δουλικὸν ζευγάριον, стр. 127. Кстати, автор не говорит, сколько париков оказалось «вне монастырского имения».

 

112. См. также: F. Dölger. BZ, 38, S. 529. Вернее, 12 семей (хозяйств), а не 12 крестьян, что ясно из перечня их имен: перечислено в Мостенице 8 крестьян, но названо 6 семей (так как в двух семьях взрослые сыновья, а также зятья живут вместе со старшим поколением); то же и во втором случае: 8 крестьян, но 6 семей (MND, р. 38).

 

107

 

 

12 париков, согласно содержанию царской и божественной простагмы», а шесть из них уже не только «работали», как предполагалось по хрисовулам Алексея I, а «сидели» на земле в 500 модиев.

 

Не можем мы согласиться и с толкованием фразы о «болгарских фемах». Просьба игумена к Мануилу I о том, чтобы зевгараты были переданы монастырю с землей, по рассматривались бы как актимопы, была подана не после кадастровой переписи, а накануне ее. Когда-то здесь была проведена ревизия, соседние свободные крестьяне, как и некогда жившие на заброшенной теперь земле, были переписаны. Следующая ревизия обнаружила, что часть деревень заброшена, налогоплательщики или вымерли, или разбежались, стихи их были вычеркнуты из практиков. Теперь эта земля опять частично заселена монастырскими крестьянами (при этом вопреки смыслу хрисовулов Алексея I) при поддержке заинтересованного в этом монастыря. Но вновь, после этого заселения, земля не была измерена (стихи были вычеркнуты!), и, монахи, узнав о том, что новая ревизия близка, забеспокоились [113].

 

Но при чем тут «болгарские фемы»? В этом, действительно, загадка, которую мы пока не можем разгадать. Можно лишь высказать предположение, что или по фемам Болгарии еще не был составлен всеобщий практик, в котором была бы учтена вся государственная земля (как это, очевидно, было сделано для фем византийских), или (что вероятнее) копии этого практика не было в распоряжении диикита и местных практоров, которые поэтому и сделали безответственную ссылку на «болгарские фемы», чтобы оправдать свои расчеты.

 

Наконец, как можно объяснить странный, на первый взгляд, подсчет модиев, сделанный практорами? Каким образом получена цифра в 749 модиев? Ее можно получить, по нашему мнению, при следующих (опущенных

 

 

113. Г. Острогорский (G. Ostrogorskij. Die ländliche Steuergemeinde..., S. 84—85; ср. H. Скабаланович. Византийское государство, стр. 271) говорит, что порядок, по которому ревизии должны были предприниматься по индиктам (через 15 лет), редко выдерживался: ревизия могла быть проведена и через 40 лет, но, как правило, через больший, чем 15 лет, срок. В данном же случае, на наш взгляд, ревизии следовали если и не через 15 лет, то гораздо чаще, чем через 40.

 

108

 

 

в акте) расчетах. Отмерив 1176 модиев и вычтя из них 166 модиев налогоплательщиков казны, землемеры вычли затем из полученных ими 1010 модиев обычную 10% скидку, которая делалась при измерении больших площадей земли, включающих непригодные для использования места, например «ручьи и ивы», о которых сказано, что они вошли в границы отводимой земли (р. 42, 43). 10% составляют 101 модий, следовательно: 1010—101 = 909 модиев. Но в это число вошла и земля, «прежде переданная монастырю», — и не 500 модиев хрисовула 1085 г., а именно 162 модия хрисовула 1106 г., ибо земля отводится для париков, в нее и должны входить эти 500 модиев, а не 162 модия, дарованные особо, вне зависимости от неплатежных и бесхозяйных париков или от нынешних зевгаратов. Тогда: 909 — 160 (округленно — вместо 162) = 749 модиев. Затем к ним добавляются 100 модиев годной для пахоты земли, и передается всего 849 модиев. При этом предполагается, что цель достигнута, т. е. 849 модиев приравниваются по качеству к 1000 модиям — недаром земля отводилась в пределах бывших деревень.

 

Эти деревни — Крестовица, Рулина, Леасковица, Кондарата, Палеокастро, а может быть, и Мостеница, по имени которой мог быть назван метох монастыря. Разорилась, таким образом, не одна община, а целая округа, известная до сих пор своим плодородием. Жалкое существование влачили и те крестьяне, которые еще остались в деревне: четыре крестьянина владели, например, всего 80 модиями (р. 43—44), а все девять крестьянских хорафиев, полностью окруженных владениями монастыря, составляли всего 166 модиев (р. 44).

 

Этот акт, хорошо известный Д. Ксапалатосу, находится в очевидном противоречии с его утверждениями, что монастыри получали землю в диких и неплодородных местах, «которые никто не брался использовать», и превращали их в плодоносные [114].

 

Но это еще не все владения монастыря. В документах упоминаются стада крупного и мелкого скота, мельницы (р. 29) и зависимые влахи (р. 124), которые, очевидно, пасли скот монастыря на его пастбищах. Вскоре (в 1156 г.) монастырь получил новую льготу: монахам разрешено

 

 

114. D. Xanalatos. Beiträge..., S. 29.

 

109

 

 

было владеть большими семьями с невыделившимися взрослыми сыновьями (р. 32—33) [115]. В 1160 г. Мануил I распорядился выдавать монастырю 30 золотых монет (τρικέφαλα) ежегодно (р. 31).

 

Подобный же случай превращения актимонов, дарованных монастырю, в зевгаратов, мы обнаруживаем и в хрисовулах Романа II и Василия II. По хрисовулу от 960 г. монастырю Колову был дарован ἀριθμός 40 актимонов, а по хрисовулу от 965 г. (979/980?) (когда эти актимоны уже стали зевгаратами) — их экскуссия (Schatzkamm., № 56) [116].

 

К концу XII в. разделение во времени этих двух этапов превращения в зависимых и освобожденных от налогов свободных крестьян потеряло всякий смысл. Дарение «не имеющих своей земли» предполагало теперь уже, что они сразу же наделяются землей монастыря и становятся зевгаратами. Поэтому в хрисовулах о дарении определенного числа «неизвестных казне париков» сразу же даруется и их экскуссия. Таков, например, хрисовул Исаака II Ангела от 1186 г. монастырю Богородицы в феме Миласа и Меланудия, разрешающий приселить шестерых «неизвестных казне» крестьян и освобождающий их от налогов [117].

 

В 1145 г. с просьбой о дареνии париков, ставших зевгаратами со времени их дарения в качестве актимонов в 1099 г. (т. е. случай, аналогичный рассмотренному выше), обратились к Мануилу I монахи монастыря Иоанна Богослова. Но они просили не только о передаче им зевгаратов а уже и о позволении селить «неплатежных», «сколько

 

 

115. Вопреки мнению М. В. Левченко (рецензия на «Аграрные отношения...» А. П. Каждана, стр. 282), сохранение традиций большой семьи имело место здесь как раз в районе, где последствия вымирания и обнищания крестьянства проявились особенно сильно.

 

116. П. Успенский. История Афона, III. Киев. 1877, стр. 62. Ср. К. А. Осипова. Развитие феодальной собственности, стр. 77. Неясно, почему Б. Т. Горянов («Поздневизантийский иммунитет», ВВ, XII, 1957, стр. 97) относит распространение экскуссии «на париков» ЛЕШЬ к концу XI или даже к середине XII в.

 

117. ММ, VI, р. 122.3. Ср. Г. А. Острогорский. К истории иммунитета в Византии. ВВ, XIII, 1958, стр. 72. Любопытно, что дарение полудюжины или дюжины «неплатежных» встречается довольно часто (ср. ММ, VI, р. 104—105).

 

110

 

 

их бог пошлет» (ὁσους ἐκ θεοῦ ὁδηγηθῇ). Мануил 1 не удовлетворил последней просьбы [118].

 

Но был ли ἀριθμός (по крайней мере в XII в.) непреодолимым препятствием для монастырей в их стремлении увеличить число свободных от налогов париков. Сам Мануил I, как мы видели, узаконивал один из этих способов обхода закона об ἀριθμός, разрешая владеть большими семьями. Кроме того, ἀριθμός не имел отношения к крестьянам, полученным монастырями от феодальных собственников. Мануил I (хрисовул 1148 г.) требовал лишь, чтобы в дарственных грамотах частных лиц было точно указано, сколько париков дарится монастырю (Jus, III, p. 444—445). Монастыри, очевидно, при ревизиях их ἀριθμός ссылались на дарения частных лиц, чтобы не потерять ренту с тех крестьян (ранее свободных), которых они превратили в своих зависимых сверх определенного для монастыря числа «неплатежных». Указание же числа крестьян, подаренных частными лицами, и должно было сделать контроль государства действенным. Мануил I прямо заявлял, что дарения могут состоять в любом виде имущества, в том числе это могут быть и парики, причем в любом числе (ἐὰν τογον δωρεα αἰτοῖς παροικων ἀποσος εἰη) [119]. Необходимо было лишь точно указать это число. Освобождение от налогов таких дарованных светскими феодалами крестьян давалось, вероятно, лишь тогда, когда экскуссию их имел и сам даритель.

 

Кроме того, это постановление Мануил а I (а тем самым и действенность всего института ἀριθμός) подрывалось тремя другими его же хрисовулами (от июля 1146, октября 1156 и марта 1158 г.), на которые, как это следует из толкований Вальсамона, монастыри могли ссылаться и согласно которым недвижимая собственность монастырей была неприкосновенной, хотя бы «им были предъявлены [результаты] разысканий анаграфевсов, [показывающие], что казна имеет право [на эти недвижимости]» [120].

 

 

118. ММ, VI, р. 104—105. Ср. G. Ostrogorskij. Quelques problèmes..., p. 30—31.

 

119. Jus, 111, p. 444; PG, t. 137, col. 949. D.

 

120. PG, t. 137, col. 933. C—D sq. Киннам (Сinn., p. 276. 9—15) говорит, что хрисовул, запрещающий возбуждать расследования о владениях духовенства, Мануил I выдал в 15-й год царствования, т. е., очевидно, имеется в виду хрисовул 1158 г. Ср. об этом: Р. Сharanis. The Monastic Properties, p. 83—85.

 

111

 

 

Третий монастырь, существовавший в XI—XII вв. на болгарской земле, о котором сохранились некоторые сведения, — монастырь Иоанна Предтечи близ Месемврии. Основанный еще при Льве I (NP, р. 51.29—30), монастырь, однако, пришел в упадок к XI в. Во время правления Алексея I (в октябре 1112 г.) он был возобновлен, расширен и объявлен независимым и самоуправляющимся (αὐτοδέσποτον, ιδιοδέσποτον), не подвластным ни царским, ни церковным, ни личным (προσωπικοῖς — т. е. харистикарным) властям (р. 51.7—9, 12—17). Независимость монастыря от церковных властей была специально узаконена особой ипомнимой патриарха Николая (р. 51.31—39).

 

Типик монастыря был составлен в середине XII в. — вероятно, в 1143 г. или вскоре после этого, так как, говоря о полученном в этом году дарении в пользу монастыря, автор типика пишет: «теперь (νυν)» (р. 62.30—33). К этому времени монастырь снова находился в упадке. Как автору типика удалось узнать от еще явивших поблизости бывших монахов этого монастыря, их насчитывалось во время его обновления 170 человек. Монастырь был тогда «великим, славным и знаменитым» (р. 51.24—27); царь, говорится в типике (очевидно, Алексей I, а скорее, Иоанн II), даровал монастырю «некие недвижимые владения, из которых теперь осталось лишь несколько маленьких и ничтожных из многих бывших [у монастыря некогда] и разграбленных различными лицами» (р. 61.25—28).

 

Причиной нового разорения монастыря были харистикарии, которые «обратили этот монастырь в ничто» (р. 51.18—19). Поэтому отныне строго воспрещается передавать что-либо харистикариям (р. 56.14—17). Восстановление монастыря было снова делом Комнинов — и если не лично императоров Иоанна II и Мануила I, то членов их фамилии. Это были Исаак севастократор, сын Иоанна II Комнина, и в особенности зять Исаака севаст Никифор Вотаниат и его жена (дочь Исаака) Евдокия Комнина (в монашестве Ксения — р. 62.30), «которая, — говорит автор типика, — нам и управляемому нами монастырю многие и много раз дары и благодеяния оказывала. Но и теперь, а именно — в октябре месяце 7 индикта 6652 г., она дала нам и монастырю под нами ради выкупа некоего недвижимого владения номисм золотых с крестом (σταυρᾶτα) [императора] Михаила четыре литры» (р. 62.30—63.2).

 

112

 

 

Очевидно, и Никифор Вотаниат (в монашестве Неофит), и его сын Иоанникий (р. 62.16—17) 121 были монахами этого монастыря. Кроме этих лиц, в благодарственных панихидах упоминались имена дочери Никифора и Евдокии — Марии, митрополита Месемврии Луки, патриарха Николая, «благодетеля Льва Иканата», брата автора типика — хартулярия Константина (р. 62.21—22).

 

Монастырь еще не достиг былого богатства. Монахов в нем всего 12 (р. 57.28—29), постоянно говорится о «жизни бедной и бескорыстной» (ἀκτήριονα καὶ ἀπράγμονα) (p. 84.21—27), о запрете монахам иметь слуг (ὑπουργοὺς) (р. 58.7), о том, чтобы монахи имели себе в помощь лишь «двух быков, а именно — один зевгарий... и не больше» (р. 75.18—20), а коров и овец не имели бы никогда «ни внутри монастыря, ни вне его» (р. 75.14—18). Но кое-что из этого следует, вероятно, отнести на счет риторики. Ибо здесь же в типике говорится о выкупе имения монастыря за 288 золотых монет (р. 62.32—63.1), о сохранившихся недвижимостях монастыря (р. 56.14—17; 61.25—28), о его владениях (р. 60.21—23), о проастии св. Петр или Халкион, а по-местному (ἐγχωρίως) Пантихион (Παντείχιον) (р. 77.20—23), о погонщиках мулов (р. 60.22). При определении числа монахов в 12 человек сделана оговорка, что все они должны быть грамотными (р. 57.28—29); далее же говорится о диаконитах (хлебопеках, поварах и т. п.), в том числе неграмотных, которые должны быть старательными в труде, тогда как грамотные — в молитве (р. 60.26—32). Поэтому, если монахи не имели слуг и скота в стенах монастыря и поблизости «вне его», то вполне вероятно, что они имели зависимых крестьян и владели животными вдали от него, в своих владениях, в имении и в проастии.

 

К сожалению, мы не имеем сведений о дальнейшей судьбе этого монастыря. В источниках упоминается другой монастырь под Месемврией, основанный в XII—XIII вв. (а может быть, и ранее), — монастырь Богородицы Милостивой. Устав этого монастыря запрещал ему иметь и приобретать какие-либо недвижимости, а также и движимое

 

 

121. В генеалогических таблицах Грюмеля (V. Grumel. Traité d'études byzantines, I. La chronologie. Paris. 1958, p. 364) этих лиц из семьи Комнинов нет.

 

113

 

 

имущество. Монахи (ἀσκούντες) жили, вероятно, на приношения окружающего населения. Впрочем, едва ли устав монастыря сохранял и позднее свой строгий характер. Хрисовулы Иоанна Александра в первой половине XIV в. освобождают монахов (по-прежнему называемых ἀσκουντας) от ангарии, псомодземии, кастроктисии и всяких поборов, хотя казалось бы, освобождение от них для неимущего монастыря предполагалось само собой. Кроме того, хрисовулы освобождают от налогов «и тех еще, которые, сколько бы их ни было и откуда бы они ни были, оказались включенными в округу монастыря» (ἔτι δὲ τοὺς ὅσοι καὶ ὄθεν ἐν τῷ τῆς μονῆς περιίρῳ περικεκλεισμένους λαχόντας) [122]. Может быть, среди этих жителей были зависимые от монастыря.

 

Очень интересные данные о монастырском крупном землевладении сообщаются в типике монастыря Космосе тиры близ Эноса в устье Марицы. Типик пестрит названиями славянских деревень: Черника, Радавунта, Сагудаус, Делеана, Чехова, Драговаста, Новоселы (р. 52). Но где они были расположены, мы, к сожалению, не знаем. Название Сагудаус известно в Южной Македонии, где издавна поселилось славянское племя сагудатов. Угодья села Делеана во владениях Лавры упомянуты в копии хрисовул а Михаила Палеолога от 1259 г. [123] Соло Новоселы (Новосело) известно между Струмицей и Петричем [124].

 

 

122. Ἀνάλεκτα Ἱεροσολυμιτικῆς σταχυολογίας, I. СПб., 1891, σελ. 467. 16—22. О монастыре в Элладе, близ Фив, с уставом подобного рода рассказывается и в житии Мелетия Миупольского. «Вот уже прошло тридцать шесть лет после смерти отца (т. е. Мелетия. — Г. Л.), — говорится в житии, — и приблизительно триста человек, не владея ни малейшим участком земли, исключая то, что занято их жилищем и овощным садом, не имея промысла и стяжания, не заботясь о телесных нуждах и потребностях», живут в монастыре [«Житие Милетия Миупольского (Нового)», стр. 21, 97]. «Телесные нужды» монахов удовлетворялись, кроме плодов с огородов и садов монастыря, которых не хватало (там же, стр. 80, 112, 113), приношениями преимущественно состоятельных соседей (там же, стр. 112, 116, 132, 142, 150, 151). Мы не думаем, что получение монастырем денежных или натуральных выдач от казны является «показателем отсутствия» у монастырей собственной вотчины или доказательством ее слабости (M. М. Фрейденберг. Монастырская вотчина..., стр. 56 сл., 60, 62; ср. стр. 61).

 

123. Σ. Εὐστрατιάδης. Ἱστορικὰ μνημεῖα τοῦ Ἄθω. «Ἑλληνικά». II, 1929, σελ. 352, № 54.

 

124. Α. Иширков. Струмишко, стр. 36.

 

114

 

 

В. Григорович упоминает село с таким названием в центральной части Балканского полуострова, к востоку от Фессалоники, и замечает, что в его окрестностях жили влахи [125]. Возможно, впрочем, «Новосело» типика — попросту перевод упоминаемого там же «Неокастро» (р. 72). А Неокастро (Кладово?) встречается у Никиты Xониата (р. 195) и у Акрополита (р. 28). Но и Новосело, и Черника были очень распространенными в то время названиями. С одной стороны, славянские села могли сохраняться в то время в устье Марицы; известно, что славянские поселения во Фракии вплоть до самого Константинополя прослеживаются до XIX в. [126] С другой стороны, нет ничего невероятного в предположении, что часть этих сел могла входить в пределы Южной и Западной Болгарии, находясь в сотнях километров от монастырской ограды.

 

Ктитором монастыря был Исаак Комнин , будущий архиепископ Болгарии. Основанный им в 1152 г. (ТК, р. 19) монастырь получил многочисленные и разнообразные владения, как и монастырь в Бачково — от Григория Бакуриани. Владения этих монастырей сохраняли в первое время структуру светской вотчины, из которой они были выделены [127]. Обязуясь не отдавать монастырь какому-либо другому лицу (ТК, р. 37), Исаак говорит вместе с тем и о бесконтрольном и самовластном распоряжении имуществом монастыря со стороны некоторых игуменов. «Ведь некоторые, из игуменов, — сказано в типике, — обманули надежды (на них. — Г. Л.)..., захватив жадными руками божественные монастыри, подчиненные им, и владения их...» (р. 26).

 

Типик рисует картину напряженных и враждебных отношений монастыря с окружающими феодальными собственниками, которые стремятся «обидеть» монастырь, «как это случается на глазах у всех нас во многих местах» (p. 71).

 

 

125. В. Григорович. Очерк путешествия по Европейской Турции. Казань, 1877, стр. 91.

 

126. П. Орешков. Българските села в околността на Цариград. СпБАН, кн. VIII, клон ист.-филол., и филос.-обществен., 5, 1914, стр. 85—108.

 

127. Ср. M. М. Френденберг. Монастырская вотчина, стр. 62, прим. 44.

 

115

 

 

Наконец, о монастырском землевладении в конце XII — начале XIII в. в Болгарии и у ее южных границ сохранилось несколько славянских актов.

 

В 1198 г. брат архиепископа Сербии Саввы, тогда уже монаха Хиландаря [128], король Сербии Стефан Первовенчанный, даровал монастырю более 10 деревень, в том числе далеко от Афона, «в Зете, половину Каменицы с людьми» (ВВ, IX, № 2.124—127). Кроме того,Стефан пожаловал монастырю горные пастбища, виноградники и торг Книньц (ВВ, IX, № 2.126). В эти же годы Стефан подарил Хиландарю еще 9 деревень, в том числе деревню Тырповец, несколько виноградников, 140 влахов, пастбища, пасеки (причем каждую с двумя людьми), торг, лошадей и 30 «сьпоулов» соли (ВВ, IX, № 3.60—69). Поражают своей щедростью в пользу монастырей и другие сербские хрисовулы середины XIII в. (ВВ, IX, № 4,5 и др.).

 

Акт болгарского царя Калимана, датированный 1192 г. (!) [129], вызывает вполне основательные подозрения в его подложности. Однако это бы не помешало его хотя бы частичному использованию, если бы подлог был совершен не слишком поздно. Но Й. Иванов доказал, что акт был составлен не ранее XVI в. [130] Тем не менее Й. Иванов не отрицает вывода А. П. Стоилова, что составитель акта основывался на подлинных хрисовулах (в том числе хрисовулах Асеня II), которые он расширил в той части, где идет речь о владениях монастыря [131].

 

В преамбуле акта говорится о «великих дарениях» болгарских царей с конца XII в. в пользу духовенства [132]. Владения, на которые притязал монастырь или которыми он действительно владел, были разбросаны по всей Болгарии, некоторые из них находились в противоположных ее концах [133].

 

О крупных дарениях монастырям первых царей

 

 

128. Actes de Chilandar. ВВ, IX, 1915. Приложение, № 2.44.

 

129. Й. Иванов. Български старини..., стр. 605—608.

 

130. Там же, стр. 604.

 

131. А. П. Стоилов. Своден хрисовул за историята на Зографския манастир. Сб. в чест на В. Н. Златарски. София, 1925, стр. 448, 450, 452.

 

132. Й. Иванов. Български старини..., стр. 605—606.

 

133. Там же, стр. 606—607.

 

116

 

 

Второго Болгарского царства говорится и в Синодике Борила [134], и в Ватопедской грамоте Асеня II, пожаловавшего Ватопеду населенные земли в Серрской области [135].

 

Некоторые данные о судьбе болгарского монастыря св. Георгия на горе Вирпине близ Скопле содержатся в хрисовуле Константина Асеня (1259—1278). Константин утверждает этим хрисовулом владение монастыря землями, деревнями, виноградниками и т. п., которые были пожалованы монастырю «царями, прежде меня (Константина Асеня. — Г. Л.) бывшими» (ВВ, IX, №5.17—18, ср. № 5.102—103). Архимандрит монастыря Варлаам представил Константину хрисовулы и греческих, и болгарских, и сербских царей (с X по XIII вв.). В их числе названы болгарские цари: Петр, Калоян; греческие: Исаак I, Алексей I, Мануил I Комнины (ВВ, IX, № 5.19—22). Все основные владения монастыря приобретены им при этих правителях. Даже не приняв во внимание многочисленных лакун, одних лишь деревень, приобретенных до Константина в Скопльской, Положской и Прилепской областях, мы насчитали у монастыря около 30. Некоторые села были сложными хозяйственными комплексоми с нивами, виноградниками, пашнями, сенокосами, зимовищами, летовищами, планинами, ловищами звериными и рыбными, метохами, садами, ливадами, озерами, броднинами, мостнинами, заселками, поповени, торгами, ярмарками и т. д. (ВВ, IX, № 5.35 слл.). Торг в одном селе был еженедельным, а ярмарка ежегодной — 10 сентября (ВВ, IX, № 5.59—61).

 

Константин подарил монастырю еще две деревни (ВВ, IX, № 5.105 слл.).

 

О монахах-болгарах во время византийского господства упоминает Феофилакт (col. 340. А; 449. А). Он резко возражал патриарху против основания последним без ведома архиепископа на территории Болгарии ставропигиального монастырька (col. 417. А—В). Феофилакт вступился за обиженного епископом Сердики некоего монаха-келейника, изгнанного из монастыря св. Иоанна в епархии Сердики (col. 337. A sq.). Вполне вероятно, что под этим монастырем следует понимать Рильский

 

 

134. Синодик царя Бориса, стр. 63—64.

 

135. «Български старини», кн. IX, 1930, стр. 5.

 

117

 

 

монастырь [136]. В середине XII в., согласно житию Иоанна Рильского, написанному Георгием Скилицей, мощи святого были перенесены из монастыря в Сердику [137], что, конечно, наносило серьезный ущерб монастырю, уменьшая число посетителей. В житии Прохора Πшинского говорится о милостях Романа IV Диогена, оказанных возникшему в честь этого святого монастырю [138].

 

Казалось бы, хрисовул Константина Вирпинскому монастырю свидетельствует, что в XI—XII вв. на территории Болгарии непрерывно росли владения не только византийских, но и болгарских монастырей. Привилегии, о которых говорится в сигиллиях Василия II, распространялись и на болгарские монастыри в пределах архиепископии [139]. Роман Диоген также, вероятно, сделал дарения в пользу Пшинского монастыря. Но известий подобного рода ничтожно мало сравнительно с сообщениями о владениях византийских монастырей в Болгарии. Ни со стороны Константинополя и византийских феодалов, ни со стороны местного населения не могло быть равного отношения к монастырям болгарским и греческим.

 

Действительно, в житиях Гавриила Лесновского [140] и Иоакима Осоговского [141] говорится лишь о дарениях в пользу монастырей со стороны местных болгарских феодалов-боляр [142]. О крупных пожалованиях болгарским монастырям известия относятся преимущественно к эпохе первых Асеней, когда, очевидно, и начался расцвет болгарских монастырей.

 

 

136. Митрополит Симеон Варненски и Преславски. Писмата на Теофилакт Охридски, архиепископ Български,Сб. БАН, кн. XXVII, клон ист.-филол., 15. София, 1931, стр. 114; И. Гошев. Заветът на св. Иван Рилски. «Годишник на духовната академия», т. IV (XXX), 12, 1955, стр. 494.

 

137. В. Златарски. Георги Скилица и написаното от него житие на св. Ивана Рилски. ИИД, XIII, 1933, стр. 49—68; Й. Иванов. Български старини из Македония, стр. 380.

 

138. Й Иванов. Ук. соч., стр. 403—404.

 

139. Там же, стр. 561.

 

140. Там же, стр. 398—399.

 

141. Там же, стр. 415.

 

142. См. так же J. В. Pарadороulоs et Arcadiоs Vаtорedinоs, Un acte officiele du Despote Alexis Sthlavos au sujèt du couvent de Spéléatissa près de Mélénicon. Сп. БАП, кн. XLV, клон ист.-филол. и филос.-общ., 22. София, 1933, p. 4—6.

 

118

 

 

Документы, связанные с деятельностью Дмитрия Хоматиана (Pitra, VI, p. 563—570), сообщения Никиты Хониата о суровом обращении Калояна с представителями греческого духовенства (р. 617), само ожесточение борьбы в 1185—1205 гг. дают основания для вывода, что греческий состав монашества в византийских монастырях, основанных в XI—XII вв., после 1185 г. в значительной мере сменился болгарско-славянским, подобно тому как некогда греческие священнослужители сменили болгарских в завоеванной Болгарии. Монастыри при этом не только не пострадали, а напротив, выросли и укрепились, получив в лице сильной центральной власти надежного покровителя. Судьбы болгарских монастырей с этого времени, по крайней мере при первых болгарских царях, очевидно, существенно отличались от судеб монастырей на территории Византии. Но этот вопрос уже выходит за пределы нашей темы. Что же касается XI—XII вв., то, по нашему мнению, болгарские монастыри не только продолжали существовать в Болгарии в это время, nо и возникали вновь; рост их владений не остановился в XI—XII вв., хотя заметно отставал от роста владений византийских монастырей.

 

Сравнивая развитие собственно церковного землевладения с монастырским в Болгарии в период византийского господства, нельзя не заметить, что монастырское землевладение оказалось более устойчивым в борьбе со светским. Частичное поглощение монастырской собственности сопровождалось одновременно основанием новых монастырей светскими феодалами или дарениями в пользу старых, за что, по словам Никиты Хониата, их осуждал Мануил I (р. 270).

 

Поражение церковно-монастырского землевладения в его борьбе со светским отразилось, по нашему мнению, в институте харистикариев. Владения духовенства, попавшие в руки харистикариев, были нередко своеобразной переходной формой собственности — от церковно-монастырской к светской; права прежних собственников часто оставались юридической фикцией, а впоследствии сплошь и рядом попросту ликвидировались.

 

Мы не ставим задачи рассмотреть вопрос о харистикиях в целом, поэтому не будем останавливаться специально

 

119

 

 

на большой литературе этого вопроса [143]. Отметим только, что в последнее время в историографии наметилась определенная тенденция к сближению понятий «харистикий» и «прония» как двух видов особых пожалований со стороны центральной власти. Д. Ксаналатос, называя харистикариев неограниченными господами полученных в харистикий монастырей, видит главную причину развития этого института в финансовых нуждах центральной власти [144], в особенности во время Алексея I Комнина. Считая харистикий попросту видом западноевропейского фьефа, К. Сеттон ставит вопрос о «живучести» института, но не дает на него ответа [145]. Г. Острогорский и П. Харанис прямо говорят о близости социального содержания пронии и харистикия [146]. Как отмечает Г. Острогорский, в XI в. раздача харистикиев все более становится прерогативой центральной власти [147]. Но почему нередко сами игумены и епископы, а также патриархи раздавали владения светским лицам? Ведь в императорском решении от декабря 1071 г. на запрос Кизикского митрополита прямо признается, что раздача центральной властью харистикиев наносит ущерб церкви [148]. Признано это и в специальном простаксисе Алексея I от 1081 (1096 или 1111) г., пытавшегося урегулировать вопрос о харистикиях, увеличив права хозяйственного надзора

 

 

143. Специально о харистикии см. М. Я. Сюзюмов. Проблемы иконоборчества в Византии. УЗ Свердловского гос. пед. ин-та, вып. 4, 1948.

 

144. D. Xanalatos. Beiträge..., S. 32—33, 34—35.

 

145. К. Sеtton. On the importance of land tenure and agrarian taxation in the Byzantine empire, from the fourth Century to the fourth Crusade. «American Journal of Philology». July, 1953, vol. LXXIY, 3, p. 245—248.

 

146. G. Ostrogorskij. Pour l'histoire de la féodalité byzantine. Bruxelles, 1954, p. 17; P. Сharanis. The Monastic Properties, p. 72, 88. Впрочем, эти два института сближал уже Скабаланович («Византийское государство и церковь», стр. 263 сл.).

 

147. G. Ostrogorskij. History of the Byzantine State. New Brunswick, New Jersey, 1957, p. 330—331; ср. P. Сharanis. Op. cit., p. 81; A. П. Каждан. Рецензия на Pour l'histoire de la féodalité byzantine Г. Острогорского. ВВ, Χ, 1956, стр. 221. См. также: его же Аграрные отношения, стр. 222—223. Н. Скабаланович («Византийское государство и церковь», стр. 257—258) считает, что харистикии раздавались бесконтрольно и без формальностей, ибо высшие иерархи имели при этом лишь право наблюдения.

 

148. F. Dölger. Regesten, II, № 986.

 

120

 

 

патриарха за отданными светским лицам церковными имуществами [149].

 

Известия о разорении владений духовенства или об их присвоении харистикариями сопровождаются сообщениями о появлении новых харистикариев. Церковным законодательством харистикии то воспрещались, то узаконивались снова. О харистикиях на болгарских землях в XI—XII вв. мы имеем несколько известий. Так, Пселл сообщает о получении им харистикия в Южной Македонии.

 

Два интересующих нас письма Пселла (судье του Βολερου и митрополиту Фессалоники, бывшему учителю риторов) впервые были внимательно рассмотрены лишь недавно В. Тыпковой-Заимовой. Ссылаясь на Н. Скабалановича и А. П. Каждана, она считает харистикий разновидностью пронии [150]. В письме к судье Волеро Пселл сообщает, что дарованный ему неким Феоктистом (в награду за услуги Пселла) монастырей в местечке Добросонд (Δοβρόσονδος) находится в бедственном состоянии: там «не сеют и не жнут». Пселл якобы «не получил от него ни одного зернышка», а проскафимены в нем голодают. Деревня эта (χωρὶον) «с варварским названием», — говорит Пселл, — достойна лишь того, чтобы в ней жил варвар. Но Пселл далек от того, чтобы отказаться от этой «бесплодной земли». Он желает «преобразовать ее, возделать и добавить к ней что-либо от лежащих по соседству с ней местечек (τοπὶων)» (SM, II, p. 118. 10—12). Как пишет В. Тыпкова-Заимова, жалобы Пселла на бедственное положение своих харистикарных владений обычны и далеко не искренни [151]: он хотел освободиться от государственных налогов и повинностей. Пселла разоблачает фраза о «бесплодности земли» в плодородной области

 

 

149. Ibid., № 1076. Там, кстати, различаются монастыри: ἐλεύθερα, ἐπιδοθέντα, δωρεθέντα, κατ᾿ ἐφορείαν ἢ οἰκονομίαν δοθέντα, κοσμικά, δημοσιακά, πατριαρχικά, βασιλικὰ καὶ αὐτοδέσποτα (Jus, III, p. 408).

 

150. В. Тъпкова-Заимова. Съобщения за харистикии в нащите земи. ИИБИ, V, 1954, стр. 385.

 

151. Ср. написанное в игривом тоне письмо Пселла к племяннику патриарха: «Милейшее для меня дело — Харистикария, равно как и любое другое создание, мужского ли пола или женского» (SM, II, р. 255. 19—21). Пселл благодарит в этом письме племянника патриарха за какой-то дар.

 

121

 

 

Волеро [152]. И действительно, в конце своего письма Пселл просит судью Волеро присмотреть за его владением, «как за своим» (SM, II, р. 118.22).

 

В другом письме Пселл гневно упрекает митрополита Фессалоники, «бывшего ритора», за то, что тот за все услуги Пселла даровал ему какое-то негодное владение и, мало того, до сих пор не утвердил дара. «Утверди дарение на деле, — пишет Пселл, — а не на словах, если хочешь исполнить свое обещание, данное нам». В письме есть фраза: «Если бы ты вместо малоизвестного Добросонда дал бы нам Елисейские поля и пресловутую Асфоделеву поляну, разве я взял бы их, хотя имена их и блестящи?» [153]

 

В. Тыпкова-Заимова, как П. Безобразов [154] и Н. Скабаланович [155], считает, что даритель первого письма и митрополит Фессалоники — разные лица, что во втором письме лишь упомянут Добросонд, а речь идет о попытке Пселла получить еще один харистикий, теперь уже от митрополита Фессалоники [156]. По мнению Н. Скабалановича, это был Никита, бывший ритор, время управления которого митрополией Фессалоники приходится на 1042—1055 гг. [157] Но вполне вероятно, что речь идет в обоих письмах об одном и том же харистикии.

 

Во-первых, мы не знаем всех митрополитов Фессалоники за 40—80-е годы XI в., среди которых могли быть и «бывшие риторы». Во-вторых, сами издатели, Э. Курц и Дрексл, сообщают, что в рукописи «Феоктист» написано сокращенно, так что они не уверены в правильности чтения этого имени (SM, II, р. 118): это мог быть и «Феодул», митрополит Фессалоники в 80—90-х годах XI в. [158]

 

 

152. В. Τъпкова-Заимова. Сообщения за харистикии.., стр. 391.

 

153. PG, I. 122, col. 1165—1168. Цит. по: В. Тъпкова-Заимова. Ук. соч., стр. 388.

 

154. П. Безобразов. Византийский философ и государственный деятель Михаил Пселл. М., 1890, стр. 41.

 

155. П. Скабаланович. Византийское государство и церковь, стр. 409.

 

156. В. Τъпкова-Заимова. Съобщения за харистикии, стр. 390—391.

 

157. П. Скабаланович. Византийское государство и церковь, стр. 403.

 

158. Jus, III, p. 404; Thеорhуl., col., 376. D. Сохранилась и печать Феодула (см. Б. Α. Πанченко. Каталог моливдовулов. ИРАИК, XIII, 1908, № 486; V. Laurent. Les bulles métriques..., «ἙἙλληνικά», VI, 1933, № 481). Архиепископом Фессалоники Феодул был уже в 1086 г. (V. Laurent. Op. cit., p. 205), в 1097 г. Феодул подписал новый устав Афона (П. Успенский. История Афона, III, стр. 179).

 

122

 

 

Теперь же установлено, что Пселл был жив еще и в 90-х годах [159].

 

Что касается Волеро, то для XI в. эта область гораздо чаще упоминается не как самостоятельная фема, а как объединенная в административном отношении с соседними маленькими областями (Стримон, Серры, Мосинуполь, Христополь) и особенно часто именно с фемой Фессалоники. В. Тыпкова-Заимова ссылается на недоступную нам работу С. Кириакидиса [160], о которой мы знаем лишь по аннотации К. Амандоса [161], но тем же Амандосом приведены многочисленные примеры, свидетельствующие о подчиненном значении в XI в. округа Волеро в системе южномакедонских фем [162], и число этих примеров можно было бы значительно увеличить. Даже если «судья Волеро» означает «судья фемы Волеро», а не мелкого подразделения более крупной фемы, то и в этом случае Волеро мог входить в налоговый или судебный округ, охватывавший несколько мелких фем вместе с Фессалоникой [163]. Так или иначе, существование особой фемы Волеро отнюдь не исключало церковного подчинения Волеро Фессалонике, ибо в XI—XII вв. административные округа часто не совпадали с церковными епархиями.

 

Нам кажется, что в обоих письмах Пселла речь идет о том же самом Добросонде. Обязанный чем-то Пселлу, митрополит Фессалоники отдал ему в харистикий Добросонд, но не успел или не захотел утвердить дарение официально.

 

 

159. A. Sоnnу. Das Todesjahr des Psellos und die Abfassungszeit der Dioptra, BZ, 3, 1894, S. 602—603 (автор считает, что Пселл был жив по крайней мере в начале 1097 г.); см. также: G. Redl. Untersuchungen zur technischen Chronologie des Michael Psellos. BZ, 29, 1929, S. 170; Gy. Μоravсsik. Byzantinoturcica, I, Berlin, 1958, S. 437. Там и соответствующая литература.

 

160. Σ. Кυрιακίδоυ Τὸ Βολερόν. Βυζαντινοὶ μελέται, I—IV. Ἐν Θεσσαλονίκῃ, 1939.

 

161. Κ. Ἀ(μάντος). Κοριακίδου Στιλπ. Βυζαντιναὶ μελέται, II—V. «Ἑλληνικά», XI, 1939, σελ. 258—259.

 

162. Κ. Ἀμάντος. Βολερόν. «Ἑλληνικά», II, 1929, σελ. 125—126; его же. Βόλος—Βολερον. «Ἑλληνικά», VII, 1934, σελ. 267—270.

 

163. См., например, Lavra, p. 81, 85, 116, 118, 128, 140.

 

123

 

 

Пселл торопит его во втором письме, попутно упрекая за то, что дарение небогато, хотя предпочитает «по-варварски» звучащий Добросонд Елисейским полям с блестящим именем, так как Добросонд —реальность, а Елисейские поля — пустой звук. Без утверждения же митрополита и Добросонд ничем не будет лучше этих мифических полей.

 

Пселл надеется не только восстановить доходность этого владения («преобразовать» его), но и увеличить его путем присоединения «лежащих по соседству местечек». Иначе говоря, Пселл рассматривает этот харистикий как свою собственность, сообщая при этом о своих намерениях в письме к его юридическому собственнику. О монастыре Пселл говорит менее всего, речь идет преимущественно о деревне, земле, посеве и жатве, урожае, т. е. только о том, что и составляло ценность харистикия.

 

Возобновленная в 1016 г. постановлением патриарха Сергия практика раздачи харистикиев [164] была фактически отменена в 1071 г. соборным определением, разрешающим лишь аренду церковной собственности мелкими земледельцами [165]. Но запрет не возымел действия: при патриархе Николае III (1084—1111) снова раздаются жалобы на ущерб от харистикариев [166]. В 1102 г. составленный Симеоном Влахернитом по распоряжению претора и анаграфевса Фракии, Македонии, Волеро, Стримона и Фессалоники акт о злоупотреблениях харистикариев был представлен на церковный собор [167]. О харистикариях (κρειττόνων), которые не отпустили на службу к Феофилакту одного из людей монастыря, говорится в письме болгарского архиепископа (col. 365. D). Харистикарии неоднократно разоряли монастырь Иоанна Предтечи под Месемврией в XI—XII вв. Если Пселл считал себя вправе увеличить земельные владения харистикия, то харистикарии этого монастыря считали себя вправе отчуждать владения, полученные в харистикий. В типике говорится, что почти все эти владения были потеряны монастырем в результате хозяйничанья харистикариев. Очевидно, одно из таких

 

 

164. См. об этом: К. Setton. On the importance of land tenure..., p. 247—248.

 

165. Ф. Успенский. Мнения и постановления..., стр. 10, 26.

 

166. Там же, стр. 32—42.

 

167. Там же, стр. 42. См. D. Xanаlatоs. Beiträge..., S. 34—35.

 

124

 

 

владений монастырь и выкупил благодаря Евдокии Комнине за 288 номисм — выкупил, а не вернул по суду, так как церковь утратила на это поместье самое право собственности.

 

Любопытны сообщения Иоанна Навпактского о харистикиях. Добиваясь почти одновременно с Михаилом Хониатом возвращения церковных владений, розданных его предшественниками в харистикии, он осуждает в одном из писем эту практику, говоря, что светские люди берут под надзор монастыри (ἐφορεύσουσι) и извлекают для себя прибыль «от полей или от других аутургий» (Pétridès, p. 6.26—29). Но в другом своем письме он сообщает, что отдает некоему Георгию Цимисхию «в надзор и сохранение» (τὴν ἐφορείαν καὶ συντήρησιν, далее — προνοεῖσθαι — в попечение) монастырь Богородицы Милостивой в друнге Тревениев (ἐν τῷ δρούγγω Τρεβενίων), предупреждая Георгия, что если тот будет действовать во вред монастырю, то Иоанн передаст монастырь другому лицу (Pétridès, р. 6.36; 7.2—21) [168].

 

Вопрос о харистикиях приобрел особую остроту в XII в. Обеспокоенная убытками, церковь вынесла ряд специальных постановлений о том, кому и что можно раздавать в качество харистикиев. Согласно Вальсамону, духовенство не имело права отчуждать какую бы то ни было недвижимость (даже не приносящую никакого дохода) без крайней необходимости. Но и в этом случае требовалось решение совета, состоящего по крайней мере из 12 иерархов. «Приносящее же доход (т. е. αὐτουργία. — Г. Л.), — пишет Вальсамон, — никогда не отчуждается» [169]. Ссылаясь на 12 канон VII вселенского собора, Вальсамон пишет: если поле (ἀγρόν) недоходно и убыточно, то его можно отдать, но не архонту, а селянину или клирику; если же оно от них перейдет к динату, то отбирается. Если же это αὐτουργία, которая сама собою (οἰκοθεν)

 

 

168. О раздаче харистикиев в пределах Навпактской митрополии в первой трети XIII в. см. V. Laurent. Charisticariat..., p. 101—109.

 

169. PG, t. 138, col. 125. D, 128. A. Сходно определяет аутургии и Кекавмен: «Сделай себе аутургии, — пишет он, — каковыми являются мельницы и мастерские, сады и прочее, что ежегодно дает тебе свои доходы и через аренду (πάκτον) и через плоды свои (р. 36. 13—15). Ср. Г. Цанкова-Πеткова. Югозападните български земи..., стр. 605.

 

125

 

 

дает доход, как, например, солеварни (ἀλικαί), оливковая роща (ἐλαιώνας), керамическая мастерская и тому подобное, то она не отчуждается и не отдается. Не отчуждается αὐτουργία даже в том случае, если она временно стала недоходной (например луг — λιβαδιαῖος, — залитый водой, или проастий, лишенный людей — ἐξώχωρον). Λὐτουργία же лишь по названию, будучи совершенно недоходной и бесплодной, может быть отдана, ибо главное, говорит Вальсамон, не в названии, а в доходности [170].

 

Запрещалось отдавать в харистикий и ἐνθύρια, определяемые в синодальном решении как «находящиеся перед воротами церкви» [171], т. е. лежащие непосредственно у церкви. К. Амандос считает ἐνθύριον почти синонимом ἐσώθυρον (как и ἐναὒλιν), означающих место, «находящееся внутри села» [172].

 

Толкование Вальсамона, как нетрудно заметить, также недостаточно определенно, несмотря на его кажущуюся строгость: оно позволяет оправдать отчуждение даже аутургии. Предписание же, чтоб решение об отчуждении выносилось советом 12 иерархов, едва ли практически имело силу.

 

Вальсамон же упоминает о двух простаксисах Мануила I, который пытался ограничить круг лиц, приобретавших или получавших в харистикий владения, пожалованные императором церкви и монастырям. Мануил I, широко раздававший в пронию государственные земли, увидел в харистикиях удобное средство пополнить фонд земель для условных пожалований. Речь при этом шла уже не только о владениях государственных и царских монастырей, а вообще о владениях духовенства. Отныне харистикии отбирались в казну, если получившие их не принадлежали к сенаторскому или военному сословию [173]. Эти

 

 

170. PG, t. 137, col. 929. В—D. К. Амандос толкует ἐξώχωρα как противоположное σώχωρα (ἐσω τοὒ χωρίου εὑρισκόμενα), (Κ. Ἀμάντος. Ἐσώθυρα. «Ἑλληνικά», II, 1929, σελ. 437—438), но у Вальсамона здесь же ясно противопоставлены προάστιον ἐξώχωρον и προάστιον διὰ παροίκων οἰκισθὲν ἐκ νέου.

 

171. G. Stadtmüller. Op. cit., S. 150. Здесь же см. об αὐτούργία. Ср. Φ. И. Успенский. Мнения и постановления, стр. 38; ср. стр. 46. См. также: F. Dölger. Beiträge..., S. 136—137.

 

172. Κ. Ἀμάντος. Ἐσώθυρα, σελ. 437—438. См. стр. 83, прим. 35.

 

173. PG, t. 137, col. 1012. В.

 

126

 

 

распоряжения Мануила I говорят, несомненно, о попытке центральной власти сблизить харистикий с пронией, придать условный характер пожалованиям казны (они раздаются лишь тем, кто служит в синклите или в армии) [174]. Любопытна сама по себе попытка центральной власти предявить свои права на некогда пожалованные церкви земли (которые, как мы говорили, считались «неотъемлемыми»), если они переходили к другим лицам. Однако повторение этого постановления Мануилом I уже через 10 лет говорит, что попытка эта не имела большого успеха.

 

Некоторое представление о причинах, побуждавших духовенство нередко добровольно прибегать к столь рискованному средству эксплуатации своих владений, как харистикий, может дать, по нашему мнению, типик монастыря св. Маманта. Монастырь, некогда богатый, пострадал от харистикариев, «от патриарха и прочих волков» [175]. Подчиненный патриарху и секрету великой церковной сакеллы, он неоднократно отдавался в харистикий и к середине XII в. пришел в полный упадок [176]. Желая восстановить монастырь, его попросил у патриарха Косьмы в харистикий некий Георгий Каппадокиец Мистик [177]. Собрав то с помощью даров, то «силой убеждения» расхищенные владения монастыря, вплоть до хартий о его правах (χαρτώων δικαιωμάτων), но боясь, что монастырь подвергнется после его смерти новому разграблению, Георгий добился у патриарха Николая Mузалона (1147—1151) объявления монастыря независимым, не подвластным ни патриарху, ни церковной сакелле, ни какому-либо лицу (αὐτοδέσποτον). Это решение патриарха было утверждено хрисовулом Мануила I [178]. Иначе говоря, оставаясь покровителем монастыря, Георгий отказался от своих харистикарных прав на него [179].

 

Не успев отстроить монастырь, Георгий умер, и вот монахи обратились к брату Георгия, новелиссиму Феохаристу

 

 

174. М. Я. Сюзюмов. Внутренняя политика Андроника I Комнина. ВВ, XII, 1957, стр. 64. Ср. G. Оstrogоrskij. Pour l'histoire..., p. 42.

 

175. Τυπικον τῆς ἐν Κωνσταντινουπόλει μονῆς τοῦ ἁγίου μεγαλομάρτυρος Μάμαντος, «Ἑλληνικά» I, '1928, σελ. 247.

 

176. Ibid., ρ. 257; 305.31—37.

 

177. Ibid., ρ. 246, 257, 306.

 

178. Ibid., ρ. 257. 27—40; 258. 3—37.

 

179. Ср. Р. Сharanis. The Monastic Properties, p. 75—76.

 

127

 

 

Каппадокийцу, с просьбой стать покровителем монастыря вместо брата, ибо, говорили они, в этом «есть необходимость», чтобы монастырь не подвергся разграблению со стороны насильников и любителей чужого. Несмотря на отсутствие у Феохариста прав харистикария, монахи добровольно соглашались передать ему и хозяйственное управление монастырем [180]. Раздача харистикиев императором, патриархом и церковной сакеллой, может быть, и объяснялась в первую очередь финансовыми нуждами или потребностью центральной власти в землях для условных пожалований, но добровольная раздача иерархами или игуменами владений церкви и монастырей в харистикий преследовала, на наш взгляд, цель обрести защитника своих владений в условиях обострения борьбы со светским землевладением и возрастающего произвола и бесконтрольности местных властей.

 

 

б. Светское землевладение

 

Менее всего сохранилось сведений о владениях светских феодалов в Болгарии XI—XII вв. и в особенности — о поместьях феодалов-болгар, местной знати, о положении которой в период византийского господства мы знаем еще очень немного [181]. В сообщениях о войнах Василия II с Болгарией упоминаются до 10 имен крупнейших болгарских воевод и феодалов (Cedr., II, р. 467—469, 474), помимо членов царской фамилии, и десятки безыменных «архонтов» (например, 35 архонтов, явившихся во главе с Кракрой к Василию II) (Cedr., II, р. 467). По сообщению продолжателя Скилицы, Василий II оставил болгар «под управлением их архонтов» (Cedr., II, р. 715) 182. Этим архонтам,

 

 

180. Τυπικόν, σελ. 265.20—23.

 

181. См. Д. Ангелов и М. Андреев. История на Българската държава и право, стр. 105.

 

182. См. С. de Boor. Zu Johannes Skylitzes. BZ, 13, 1904, S. 365—369; eго жe. Weiteres zur Chronik des Skylitzes. BZ, 14, 1905, S. 462—467. Выводы де Боора о том, что хроника Скилицы доведена лишь до 1057 г., а продолжение ее, охватывающее 1057—1079 гг., принадлежит неизвестному автору, являются общепризнанными. Насколько мы знаем, эти выводы пытался опровергнуть лишь Б. Пpoкич (Б. Прокић. Йоваи Скилица као извор за историју Mаћедонске словенске државе. «Глас Српске краљевске академије», LXXXIV. Други разред, 50, 1910, стр. 64—67).

 

128

 

 

как и византийским чиновникам в Болгарии, император запрещал вмешиваться в дела Охридской архиепископии [183]. В 1048 г. некий болгарский архонт по имени Михаил пришел со своими военными силами на помощь византийским войскам во время набега печенегов и помог наголову разгромить кочевников в районе Овчеполя (Εὐτζαπέλου) (Cedr., II, p. 587). О болгарском феодале и его дружине сообщает и житие Михаила-воина [184].

 

Во время восстания 1072 г. часть болгарской феодальной знати во главе с Войтехом примкнула к восставшим, часть же бежала в Касторию под защиту византийских гарнизонов (Cedr., II, р. 716—717). При Никифоре III Вотаниате, предки которого отличились при завоевании Болгарии (Altai., р. 229—232), два знатных болгарина, Борил и Герман, были, по словам Анны Комнины, главными соперниками Комнинов на их пути к трону [185]. Анна же сообщает и о другом болгарском вельможе (II, р. 181—182); о «местных архонтах близ Струмицы говорится в хрисовуле 1085 г. (MND, р. 27).

 

По данным Феофилакта, архонты добивались освобождения от налогов, давая взятки местному чиновничеству (col. 533.D). «Церковные и светские архонты» Охриды сопровождали архиепископа при его посещениях церкви (col. 340.А). Феофилакт стремился получать каноникон и с «господских владений» (δεσποτικὰ κτήματα) в Болгарии (col. 513.А), т. е. с владений феодалов. Жалуется Феофилакт и на своих могущественных «завистливых соседей», с помощью которых практоры сократили его владения у Вардара (col. 432.С.). Говоря о налогах, которые Феофилакт платил «сам», а не его крестьяне, он подчеркивает, что эти налоги более высоки, чем для «мирян» (col.448.D—449.А), имея в виду, конечно, местных крупных собственников.

 

Несомненно, часть этих сообщений Феофилакта относится к болгарским феодалам. Особенно интересно в этом отношении его письмо к епископу Видина, в котором Феофилакт пишет, что обижающие его (епископа Видина) «кастрины» (καστρηνοί) — «попросту дети» сравнительно с

 

 

183. Й. Иванов. Български старини..., стр. 561.

 

184. Там же, стр. 423.

 

185. См. об этом: Ив. Дуйчев. Образи на двама българи от XI в., стр. 747—758.

 

129

 

 

«кастринами» Охрида, от которых Феофилакт претерпевает многочисленные неприятности (col. 337.С). В. Г. Васильевский переводил καστρηνοί словом «замковые», понимая под ними феодалов, возводивших в своих поместьях укрепления, подобно западноевропейскому рыцарству [186]. Это толкование приняли Ф. И. Успенский [187], затем М. В. Левченко, считавший, что под καστρηνοί Феофилакта и Михаила Хониата «только и можно понимать военных прониаров» [188]. M. М. Фрейденберг также пишет, что Ф. И. Успенский справедливо считает «кастринов», упоминаемых в источнике, феодалами [189].

 

Иное понимание этого термина существует в зарубежной литературе. С. Ламброс [190] и П. Каллигас [191] считали καστρηνοί «солдатами» городского гарнизона. Ф. Дэльгер отметил этот термин в византийских источниках в значении «жители τοῦ κάστρου», т. е. маленького города [192]. Г. Штадтмюллер подкрепил это мнение новыми примерами [193].

 

Главный аргумент Г. Штадтмюллера — синодальные решения об афинской митрополии патриарха Николая III (1084—1111) и решение 1164 г., в которых сказано: περὶ τῶν ἐνθυρίων... ὡς πολλὰ παρ᾿ ἐνίων οἰκητόρων τοῦ κάστρου καὶ λοιπῶν προσώπων κατέχονται [194], т. е. «об энтириях..., что многими [из них] владеют некоторые жители города и прочие лица». Вот эти-то οἰκήτορες τοῦ κάστρο

 

 

186. В. Г. Васильевский. Материалы для внутренней истории Византийского государства. ЖМИП, ч. 202, апрель 1879 стр. 401, 415.

 

187. Ф. Успенский. К истории крестьянского землевладения. ЖМНП, ч. 225, январь 1883, стр. 66.

 

188. М. В. Левченко. Рецензия на «Аграрные отношения» А. П. Каждана, стр. 280.

 

189. M. М. Фрейденберг. Развитие феодальных отношений, стр. 114.

 

190. Μιχαὴλ Χωνιάτоυ τὰ σωζόμενα, σελ. 518—519.

 

191. Π. Καλλιγάς. Μελέται βυζαντινῆς ἱστορίας (1204—1453). Ἀθῆναι, 1894, σελ. 62. Впрочем, первоначально к такому пониманию склонялись также Ф. И. Успенский («Образование Второго Болгарского царства», стр. 44, прим. 3, стр. 45) и В. Г. Васильевский (ук. соч., стр. 397 сл.).

 

192. F. Dölger. Beiträge..., S. 136.

 

193. G. Stadtmüller. Op. cit., S. 299—300; ср. П. Myтaфчиeв. Войнишки земи, стр. 55, 86.

 

194. Φ. И. Успенский. Мнения и постановления, стр. 38; G. Stadtmüller. Op. cit., S. 286. 15—21.

 

130

 

 

(жители города), говорит Г. Штадтмголлер, и есть καστρηνοί. Термин этот употребляется лишь как противоположный термину χωριανοί (или χωρῖται), — «селяне, жители деревни» [195]. Но это лишь весьма поверхностное толкование самого термина. Кто же это такие — «жители города», которые захватили целые села (или даже группы сел — друнги) и стаси свободных крестьян, от которых гибнут друнги, а с их гибелью, говорит Михаил Хониат, угрожает гибель всему округу? Кто, наконец, такие и «жители Охрида» и Видина, бороться с которыми столь трудно епископу и даже архиепископу всей Болгарии? Разумеется, не ремесленники и не мелкий торговый люд города. Это — крупные землевладельцы, живущие в городах. Провинциальные феодалы часто проживали в городах, даже в столице, имея там свои дома. Чиновная же и сенаторская знать имела в провинциях свои земельные владения. Именно в ее интересах был издан еще в XI в. закон, по которому купившие у бедняков землю (но не πολῖται — горожане) должны были ее вернуть прежним собственникам [196]. Несомненно, и Феофилакт, и Михаил Хониат под καστρηνοί имеют в виду крупных землевладельцев [197].

 

По нашему мнению, καστρηνοί Охрида — болгары«мокрены», как говорит о них Феофилакт (col. 337.С), — местная болгарская землевладельческая знать, с которой сталкивался архиепископ. Эта знать основала во время византийского господства болгарские монастыри Прохора

 

 

195. G. Stadtmüller. Op. cit., S. 299. Впрочем, так был разъяснен этот термин уже в подстрочных примечаниях у Миня (PG, t. 126, col. 337, п. 37), так думал и Симеон (см. его «Писмата», стр. 18, бел. 2).

 

196. Πεῖρα, IX, 3, 4. См. об этом: М. Я. Сюзюмов. Экономика пригородов византийских крупных городов. ВВ, XI, 1956, стр. 58.

 

197. Сложнее вопрос о том, были ли они «замковыми». Г. Штадтмюллер, кстати, не раз ссылается на западноевропейские тропики конца XII — начала XIII в. Ему, следовательно, известно, что крестоносцы называли «замками» (chastel, châteaux) захваченные ими в 1204 г. многочисленные византийские крепости (Geoffroi de Vill-Ηardouin. Conquête de Constantinople, ed N. de Wailly. Paris, 1874, p. 147, 206—207 sq.; Robert de Clari. Conquête de Constantinople, trad. par P. Chariot. Poèmes et récits de la ville de France, XVI. Paris, 1939, p. 122 sq.), но, толкуя термин καστρηνοί, он не счел нужным даже упомянуть об этом (op. cit., S. 299).

 

131

 

 

Пшинского, Георгия Лесновского и Иоакима Осоговского и поддерживала мопастырп, сохранившиеся от более раннего времени. О крупном вкладе в монастырь Иоакима Осоговского одного местного болярииа из села Градец сообщается в житии этого святого [198], Родители святых, в честь которых основаны эти монастыри, были также богатыми людьми [199]. В том же житии Иоакима рассказывается о «болярине» в районе Овчеполя, «обладавшем той землей», где находился монастырь. Болярин считал себя полным хозяином округи [200]. На остатках церкви св. Власия у с. Теке-Козлуджа (Новопазарско) (XI—XII в.) славянская надпись на одном из камней гласит, что ее основали Иоан пресвитер и Фома, — несомненно, местные феодалы [201]. По сообщению Ансберта, с одним из местных боляр (jupanum vel satrapum) в Македонии встретились крестоносцы Третьего похода [202]. Епископ Дитпольд рассказывает, что сыновья местного феодала (comes), имея сто человек дружины, оказали между Нишем и Сердикой сопротивление крестоносцам. В то же время крестоносцы разгромили поместье болгарского феодала в местности Градец, близ Крива Паланка [203]. О «местных стратиотах, знатных родом» (в округе Филиппополя) говорит Никита Хониат (р. 571).

 

Несколько известий о знатных болгарах сохранилось и для Северо-Восточной Болгарии. О посольстве влиятельных людей Дристры в Константинополь в 70-х годах XI в. сообщает Атталиат (р. 205). О «знатных людях Валахии» (Болгарии), поддержавших Асеней, пишет Робер

 

 

198. Й. Иванов, Български старини.., стр. 401 См. Д. Ангелов. Аграрните отношения, стр. 109.

 

199. Й. Иванов. Ук. соч., стр. 396, 401.

 

200. Там же, стр. 413—414.

 

201. В. Иванова. ИБАИ, VII, 1933, стр. 319, 321.

 

202. Ansbert., р. 42. Ф. И. Успенский («Образование Второго царства», стр. 149) считал этого «сатрапа» Добромиром Хрисом. В. Златарский («Ансбертовият „жупан или сатрап" не е бил Добромир Хриз». ГСУ, XXIX, ист.-филол. фак., 6, 1933, стр. 11—14) отождествлял его с катепаном (предлагая читать у Ансберта catepanum вместо jupanum) Болгарии. Но, скорее всего, он не был ни тем, ни другим (С. Лишев. Третият кръстоносен поход, стр. 233, бел. 1).

 

203. С. Лишев. За стоковото производство, стр. 67; его же. Третият кръстоносен поход, стр. 231—232.

 

132

 

 

де Клари [204]. Не внезапно появились в конце XII в. и такие могущественные феодалы, как сами Асени, деспот Мельника и Цепены Слав, властитель Просека и Струмицы Добромир Хрис (Златев), а затем — Стрез.

 

Но о том, каковы были отношения на их землях и каковы были сами эти земли, не говоря уже об особенностях развития болгарской вотчины сравнительно с византийской того же времени, — мы не знаем. Те немногочисленные известия о крупном землевладении в Болгарии, какими мы располагаем, относятся исключительно к византийскому светскому землевладению.

 

Раздача болгарских земель византийским светским феодалам стала, но всей вероятности, частым явлением лишь в последней трети XI в. (известия более раннего времени относятся преимущественно к монастырскому землевладению). Интересны несколько актов от первых лет правления Алексея I, сообщающие о пожаловании вестарху Льву Кефале ряда земельных владений в Македонии. Еще до Алексея I Вотаниат пожаловал здесь Кефале около 30 га (334 модия) земли категории κλάσματα, т. е. запустевшие общинные земли в феме Фессалоники и Стримона [205]. Алексей I подтвердил в 1081 г. этот дар. В 1084 г. император передал Кефале проастий Месолимна, принадлежавший сначала Стефану Малеину, а затем отданный Вотаниатом «в качестве дара» (τρόπῳ δὲ δωρεᾶς) франку Оттону и Льву Вааспаракану, у которых он был вскоре отнят и возвращен в казну «за участие этих лиц в мятеже Пунтеза». Проастий был передан Кефале вместе с «упряжками и париками» [206]. В 1086 г. Алексей I подтвердил дарение Кефале деревни Хоспиана [207] (Lavra, № 41.5) в феме Моглен (по среднему течению Вардара) (награда за оборону Лариссы от Боэмунда Нормандского) с освобождением

 

 

204. Robert de Clari. La conquête de Constantinople, p. 137—138.

 

205. Lavra, № 37.10—13. Анна (Anna, I, p. 244—246 sq.) рассказывает о защите крепости Лариссы Львом Кефалой от норманнов.

 

206. Lavra, № 38.2—17.

 

207. Ив. Дуйчев («Проучвания върху Българското средновековие». София, 1945, стр. 42, бел. 2) считает, что это то же село, которое фигурирует в актах Лавры [№ 47, от 1094 (?) г.] под именем Хостианы (Χωστίανες) и известно ныне как Фуштани (название восходит к имени Хвоштени). Впрочем, по акту № 47 это село принадлежит уже Лавре св. Афанасия: оно было, очевидно, подарено ей наследниками Кефалы.

 

133

 

 

деревни, ее париков и актимонов от всех видов казенных налогов, которые отныне шли в пользу Кефалы (Lavra, № 41.7—17, 24—30 sq.). В 1089 г., после смерти Кефалы, Алексей I утвердил его завещание и санкционировал переход к его детям дарованных Алексеем I и Вотаниатом владений. В перечне дарений Алексея I назван еще одни проастий — Ано (Ἀνω — Верхний) в Македонии (Lavra, № 42.23—24) [208].

 

Владения эти, таким образом, были пожалованы в награду за прошлую военную службу, а не под условием ее несения. Они были отданы в полную собственность (εἰς... κραταίωσιν πλείονα) с правом передачи по наследству. Утверждение завещания императором — факт ординарный и ничего не меняет. «На условиях дара» Месолимна была передана и Оттону, и Вааспаракану (отобран проастий у них был лишь в связи с государственной изменой). Сообщение о том, что сначала проастий принадлежал Стефану Малеину, а затем им распоряжался император, не опровергает вывода о полной собственности указанных в хрисовулах лиц на проастий Месолимна, так как нам неизвестны обстоятельства, при каких он был в первый раз возвращен в казну [209]. Что касается деревни Хоснианы, то до пожалования ее Кефале она была деревней свободных крестьян, которые несли повинности в пользу государства (Lavra, № 41.14—15, 24—30).

 

Здесь же (в феме Моглен) имели в это время владения и Дуки. Дядя Алексея III и Исаака II севастократор Иоанн Дука подарил в 1196 г. часть этих владений Лавре св. Афанасия (Lavra, № 45.4—7). В соседней феме Фессалоники и Стримона находились земли, принадлежавшие Комнинам, в частности брату Алексея I севастократору

 

 

208. Ж. Руйар первоначально датировала эти хрисовулы в пользу Кефалы 1082, 1086, 1087 и 1080 гг. (G. Rouillard. Un grand bénéficiaire sous Alexis Comnènes. BZ, 30, 1929/30, S. 444. См. также Δ. Ἀ. Ζακυθήνος, in: «Ἑλληνικά», III, 1930, σελ. 254 — заметка об этой статье Руйар).

 

209. Руйар (op. cit., р. 448) справедливо замечает, что история с владениями Кефалы не может объяснить сообщение Феофилакта об отнятии владений у церкви (см. стр. 83 слл.). Г. Острогорский («Quelques problèmes...», р. 23—24) ссылается на эти акты для доказательства того, что положение отнимаемых в казну и вновь жалуемых крестьян, очевидно, не менялось — менялся лишь их хозяин: государство или частное лицо.

 

134

 

 

Исааку (Lavra, № 46.13—14). В районе Скопле приобрели владения и Ангелы; надпись в монастыре Нарези, датированная 1164 г., позволяет сделать вывод, что украшение монастыря, а возможно, и другие благодеяния в его пользу, были задушниной Алексея Ангела, сына Феодоры Комнины и Константина Ангела [210].

 

Раздавались во второй половине XI в. владения и в Южной Болгарии. Григорий Бакуриани выделил основанному им монастырю лишь часть своих владений. О мельнице, которую Бакуриани передал монахам в Стенимахе, он говорит как об «одной» из «господских мельниц» (р. 48. 10). Бакуриани сам утвердил границы между владениями монастыря и собственными владениями (р. 10. 23—26). В инвентарной переписи монастыря перечисляются хрисовулы о владениях Бакуриани в Болгарии. Часть их Григорий приобрел, вероятно, и самостоятельно, а не благодаря императорским пожалованиям. Ф. Дэльгер, говоря об упоминаемых в переписи исокодиках деревень Прилонгий и Здравикион, считал, что Бакуриани поставил эти, очевидно, ранее свободные деревни в зависимость от себя вместе с их угодьями (р. 55.33—34) [211]. Но эти деревни (Прилонгий в феме Фессалоники, Здравикион с Кесарополисом в феме Серр у озера и владение Геланудион) стали зависимыми не при Григории. В типике упомянут хрисовул для брата Григория— Абаси Бакуриани; согласно хрисовулу, Абаси получил эти деревни в обмен на свои, очевидно, экзимированные владения у Антиохии (р. 12.1—2). Скорее всего речь идет об обмене, совершенном Абаси не с другим каким-либо феодалом, а с казной (как мы уже встречали это в случае с Феофилактом). Исокодики этих действительно до того свободных деревень были выданы Абаси, ибо налоги с них шли теперь в его пользу.

 

 

210. N. Оkunov. La découverte des anciennes fresques de Nérez. «Slavia», 6. 1927, p. 603—609; Мила Рајковић. Из ликовне проблематике нереског живописа. ЗР САН, кш. XLIV. Византалошки институт, књ. 3, 1955. Личность этого Алексея Ангела установлена Г. А. Острогорским («Возвышение рода Ангелов». «Юбилейный сборник Русского археологического общества в Югославии». Београд, 1936, стр. 116—119).

 

211. Его же. Regesten, II, № 1026. Кстати, Πραβίκιον (TGP, p. 49, 55), он, очевидно, идентифицирует с Σδραβίκιον (TGP, p. 12).

 

135

 

 

Крупным землевладельцем в районе Филиппополя Григорий был, вероятно, еще до правления Вотаниата: Бакуриани имел какую-то тяжбу с печенегами (очевидно, поселенными не только у Сердики, но и здесь), и решал эту тяжбу сам Михаил VII (?) (р. 54.26—27). Весьма любопытен заголовок хрисовула об «улучшениях», о постройке крепостей Григорием в своих владениях и даже о «постройке... деревень». Очевидно, хрисовул утверждал права Бакуриани на эти «улучшения», но какие деревин он строил и заселял, к сожалению, неизвестно. Особым хрисовулом Бакуриани жаловалось освобождение от налогов даже в случае умножения его доходов. Обычно в хрисовуле, испрашивавшемся феодалом, отражались пожелания последнего. Поэтому мы вправе предположить, что владения Бакуриани росли не только за счет императорских пожалований.

 

Специальный хрисовул утверждал владения Бакуриани в Ахриде, в частности владение деревнями Сикония и Хапетика (р. 55.16—17). Нет в перечне владений монастыря и упоминаемой в другом хрисовуле деревни Червенов (Τζερβενῶν) (р. 55.4—5). Среди документов, перечисленных в типике, назван и питтакий императора, которым повелевалось «исчислить» владения Бакуриани (р. 55.26— 27). Может быть, этот питтакий находится в связи с тремя другими документами «об отделении» (ἀποσχιδευσμοῦ) владений Григория. Если это действительно так, то едва ли отделялись при этом пожалованные императором владения [212]. Особым хрисовулом, наконец, признавалось право Бакуриани передавать свои владения «кому он хочет», «родственникам» и «своим людям», хотя бы они были «армянского вероисповедания» (р. 55,19—21).

 

Владения брата Григория — Абаси находились также на болгарских землях и, очевидно, по соседству овладениями Симватия Бакуриани, жена которого сделала пожалование Ивирскому монастырю [213]. К. Амандос справедливо

 

 

212. Впрочем, Ф. Дэльгер (F. Dölger. «Regesien», II, № 1104) толкует ἀποσχιδευσμός как «вычеркивание» владений Бакуриани из кадастров, т. е. освобождение их от любого вида налогов и повинностей.

 

213. К. Ἀ(μάντος). Ἰωακεὶμ Ἰβηρίτου Βυζαντιναὶ Διαθῆκαι, σελ. 231—232. Печать одного из Бакуриани см.: «Ἑλληνικά», VII, 1934, № 566.

 

136

 

 

замечает, что и Симватий, и Кали, как и Григорий и Абаси Бакуриани, будучи византийскими вельможами, сохраняли тем не менее свои «национальные» симпатии [214]. Григорий Бакуриани, которому была вверена защита «империи ромеев» от внешних врагов, проявлял даже неприязнь к грекам. Особым параграфом типика (§ 24) он запрещал допускать в монастырь даже «монахов-греков», так как они будто бы не только могут доставить «какой-либо ущерб монастырю», «будучи насильниками, болтливыми и жадными», но и постараются «повелевать монастырем, или оттягать себе игуменство», или даже, воспользовавшись любым поводом, «сделать монастырь собственным (частным, — Г. Л.), что, как мы знаем, часто случалось» (р. 44.20—45.3).

 

О раздаче владений в Македонии сообщает и Феофилакт. Деревня Могила, которая у него была отнята, будет подарена, уверен он, «кому-либо другому» (col. 533.D) [215]. Очевидно, одним из получателей земли и париков в Болгарии был некий Михаил Антиох, обосновавшийся по соседству с владениями архиепископа и причинявший ему ущерб. Феофилакт даже написал гневное стихотворение, в котором рассказывает об этом соседе [216]. Обращаясь к монаху Нилу, Феофилакт просил похлопотать, «чтобы Антиох не был ему (Феофилакту. — Г. Л.) соседом (τοῦ μὴ γειτονῆσαι τούτῳ τὸν Ἀντίογον)» [217], т. е., очевидно, чтобы ему отвели земли подальше от владений архиепископа.

 

В столкновениях Феофилакта с местными феодалами чиновники, по его словам, принимали будто бы чаще всего сторону врагов архиепископа. Вполне вероятно, что и они приобретали недвижимость в Болгарии. Одним из особенно ненавистных Феофилакту был местный чиновник по имени Влахернит (col. 500.В) [218].

 

 

214. Ibid., р. 231. О притеснениях Ивирона греками в XI в. см. А. Шанидзе. Страница..., стр. 100—101. Очевидно, об этих фактах знал Бакуриани.

 

215. Ш. Руйар («Un grand bénéficier...», p. 448) переводит: «желающий даровать, что бы ни пожелал» (?).

 

216. S. G. Mercati. Poesie di Teofilatto di Bulgaria. «Studi Bizantini»; vol. I. Roma, 1925, p. 191.

 

217. Ibid., p. 191—192; NE, 8, 1911, σελ. 8—9.

 

218. О конфискации владений некоего Влахернита сообщает Анна (Anna, II, р. 4). О Симеоне Влахерните см. стр. 124. Впрочем, от XI—XII вв. известны еще: 1) Иоанн Влахернит (см. его печать: V. Laurent. Les bulles métriques..., «Ἑλληνικά», VIII, 1935, № 682, № 714; ср. также третью печать: К. Μ. Кωνσταντόπουλος. Βυξαντιακὰ μολυβδόβουλλα, 1917, σελ. 350, № 598); 2) Никифор Влахернит (см. V. Laurent. Op. cit., «Ἑλληνικά», VII, 1934, № 654.)

 

137

 

 

Очень интересны известия о раздаче светским феодалам владений, организованных особо и на первых порах отличающихся от остальных государственных земель. По сообщению Яхъи Антиохийского, после завоевания Болгарии Василий II «устроил дела Болгарии и назначил туда василиков, т. е. управляющих всеми делами и имуществами» [219]. Ничего подобного мы не находим в византийских хрониках, которые говорят лишь о стратигах, назначенных Василием в Болгарии, и о византийских гарнизонах в ее городах. Тем не менее термин «василик» и «василикат» встречается в византийских источниках XI в. неоднократно. По всей вероятности, в византийских хрониках, с их преимущественным вниманием к военной истории, подчеркнута административно-военная сторона мероприятий Василия II в завоеванной стране, у Яхъи же — хозяйственно-экономическая. Можно лишь предполагать, что земли, которые попали в Болгарии под управление василиков, были в первую очередь поместьями и владениями болгарской царской фамилии и других воевод и боляр Болгарии, которые были выселены Василием II. Во всяком случае из этого сообщения Яхъи следует, что «василикаты» возникали на завоеванных территориях, причем в столь больших масштабах, что в представлении хрониста управление ими приравнивалось к управлению всей подчиненной страной.

 

Наиболее ясные известия о «василикатах» содержатся в письме Пселла. Константин IX Мономах отдал Пселлу василикат Мадитос во Фракии. В письме к императору Пселл, называя себя василиком, пишет, что он не хочет лишиться василиката, обменяв его на что-либо другое, но император обещал «облагодетельствовать» и людей Пселла, а до сих пор этого не сделал. «Отчего, — говорит Пселл, — ты дал нам лишь из половины блага?» (ἐξ ᾑμισείας ἡμῖν δίδως τὰς

 

 

219. В. Розен. Император Василий Болгаробойца. СПб., 1883, стр. 59. См. Н. Скабаланович. Византийское государство, стр. 166—167.

 

138

 

 

χάριτας) (SM, II, p. 1.13—14). Иными словами, дав Пселлу василикат, Константин IX не освободил его зависимых людей от несения налогов и повинностей [220]. Поэтому Пселл и называет этот дар половинчатым. Но его просьба не возымела действия. Вскоре, уже после смерти Константина IX, Пселл пишет письмо судье Фракии и Македонии о том, что он передает василикат Мадитос другому лицу. Из письма выясняется, что у Пселла есть грамота Константина IX, по которой василикат жаловался Пселлу «неотъемлемо», с правом передавать его, кому он хочет (διδόναι τοῦτο ᾧ ἂν βουλοίμεθα) (SM, II, p. 97—98). Пселл и вверил свой василикат подателю письма, человеку якобы простодушному, который «не противодействует сборщикам [податей], не протестует» (μήτε ἀντεπιχειρῶν τοῖς ἐπερεάζουσι, μήτε ἀντιγραφόμενος). Пселл жалуется судье, что турмарх Аплоконниса «присваивает себе» права, «данные другому», несмотря на то, что «василику дано осуществлять некоторые из прав» (SM, II, р. 98). Пселл просит заступничества судьи. Видимо, с василиката по-прежнему взимаются налоги.

 

Действительно, в последнем письме о василикате Мадитос, адресованном судье Македонии (Фракия и Македония в это время не раз объединялись и разъединялись вновь), сообщается, что сборщики налогов продолжают преследовать владельца василиката. «Разве напрасно, — пишет Пселл, — этот [человек] был назван нотарием, ведь преследующие его в связи с различными [налоговыми] статьями (γραφάς) доносят, что не как василик получил [это], а как один из безыменных и частных лиц» (SM, II, р. 105). Мало того, требования сборщиков возросли (Пселл упрекает судью в том, что он отступил от прежней своей «умеренности»). «Но дело василика, — продолжает Пселл, — сброшено [мною], как некий груз с плеч; неспособные нести его, мы поэтому переложили тяжесть василиката на другого, которого, я думаю, опять потопит море зол, если ты сам не станешь благожелательным руководителем, помимо его руководства» (SM, II, р. 105—106).

 

Таким образом, хотя Пселл и получил василикат неотъемлемо и с правом передачи его, кому хочет, он не был

 

 

220. О том, что налоги взимались и с императорских имений, см. ММ, VI, р. 5; F. Dölger. Beiträge.., S. 63.

 

139

 

 

избавлен от налогов, и казна не теряла своих прав на василикат. Хотя передача василикатов «частным лицам», очевидно, также практиковалась в то время, Пселл подчеркивает, что его преемник — не совсем частное лицо: ему, как правителю василиката, дан чин нотария. Но сам Пселл уже утратил интерес к василикату, не пользующемуся такими привилегиями, какими бы он хотел, и передал его теперь (видимо, уже окончательно) другому лицу, хотя, может быть, и не даром.

 

Вероятно, с тем же василикатом Мадитос мы встречаемся еще раз. Преемники Пселла не удержали его за собой — василикат был возвращен в казну. Иоанн II Комнин подарил Мадитос вместе с другими поместьями монастырю Пантократора. В типике монастыря сообщается, что ему были дарованы земли со славяно-греческим населением, в том числе проастий Диавенетов и еще несколько проастиев, деревни Психрон Пегадин, Мадитос, Мармара, еще несколько деревень, торжище, «деревня Тримвакис вместе с тамошними проскафименами, несущими военную службу (σὺν τοῖς προσκαθημένοις ἐκεῖσε ἐστρατευμένοις)», торг Мадитос «вне военных служб (χωρὶς τῶν στρατείων)», проастий Славяне, «две деревни, несущие военную службу (τὰ ἐστρατεομένα δὐο χωρία)» «вместе с тамошними проскафименами — париками Алусиана (σὺν τοῖς ἐκεῖσε προσκαθημένοις παροίκοις τοῦ Ἀλουσιάνου)» [221].

 

Бывший василикат Мадитос передается теперь, таким образом, монастырю не только с землями императорской

 

 

221. А. Дмитриевский. Описание литургических рукописей, т. I. Τοπικά, ч. I. Киев, 1895, стр. 695. Алусиан мог быть собственником поместий, возвращенных в казну, но сохранивших имя своего прежнего владельца. Мы не вполне уверены в правильности нашего понимания этого любопытного известия, но, может быть, оно свидетельствует о том, что при Алексее I Комнине еще сохранялись свободные деревни, обязанные несением военной службы. По мнению П. Лемерля (P. Lеmerle. Recherches sur le régime agraire... à l'époque des Comnènes, p. 268—270, 275—276, 280), термины στρατεῖαι, στρατεῦσαι и ἐστρατεομένα χωρία (как здесь, так и в других документах XI—XII вв.) означают соответственно: поборы и повинности на содержание войска, несение этих повинностей и деревни, переданные стратиотам по «реформе» Мануила I (Nic. Chon., р. 272). Нам не представляется убедительным это предположение, так как на его основе трудно понять соответствующее место типика монастыря Космосотиры (см. стр. 242 слл.).

 

140

 

 

семьи, но и с государственными — между этими двумя категориями собственности теперь практически не делается различия.

 

Можно предполагать, что в первую очередь императоры раздавали земли императорских доменов и объявленные императорской собственностью завоеванные территории. Восторжествовавшая к концу XII в. тенденция к слиянию императорской собственности с государственной вызывала ропот в кругах сановной и чиновной знати, видевшей в раздаче государственных земель опасность для своих доходов от выдач жалования и руги из скудеющей казны. Никита Хониат с возмущением пишет (р. 272—273), что Мануил I обращался со свободными «как с рабами», раздавая «общественное достояние» (государственные земли), «как собственное» (т. е. как земли императорского домена).

 

Наиболее легко, по нашему мнению, это смешение земель императорских с государственными должно было происходить как раз в завоеванной Болгарии, где у византийской знати не было родовых владений, которые находились бы в ее собственности не одну сотню лет и права на которые были бы освящены длительной традицией. К тому же императоры выступали как прямые наследники бывшей болгарской династии. В 1949 г. в Плиске была найдена печать с надписью: κ(ύρι)ε β(οή)θ(ει) τῷ σῷ δ(ούλῳ) βασιλείῳ κτηματ(ίνῳ) τ(ῷ) Καμα(τήρῳ) [222], т. е. «господи, помоги рабу твоему ктиматину Василию Каматиру». Печать, несомненно, принадлежит члену знатной семьи Каматиров [223] и, несомненно, относится ко времени византийского господства, когда это лицо занимало определенный официальный пост в Болгарии.

 

Издатель печати Ст. Маслов замечает, что титул ктиматина является лишь вариантом титула ὁ ἐπὶ τῶν κτημάτων или ὁ ἐπὶ τῶν βασιλικῶν κτημάτων, κουράτωρ τῶν κτημάτων

 

 

222. Ст. Μаслев. Византийски оловни печати от Плиска и Преслав. ИБАИ, т. XX, стр. 446—447.

 

223. Еще об одной печати протоновелиссима Василия Каматира (вторая половина XII в.) см.: V. Laurent. Les bulles métriques..., «Ἑλληνικά», VIII, 1935, № 710; см. также: Byz., VI, 1931, № 5, p. 262, note 3. О Каматирах см. также: В. С. Шандровская. Григорий Каматир и его печать в собрании Госэрмитажа. ВВ, XVI, 1959.

 

141

 

 

и μέγας κουράτωρ [224], т. е. означает управляющего императорскими поместьями, в данном случае — поместьями императора в Северо-Восточной Болгарии. В Преславе были найдены еще три печати: печать анфипата, патрикия и управляющего императорской конюшней — κόμητι τοῦ σταύλου, на обязанностях которого лежала в мирное время забота о царских конях, а в военное — также и реквизиция скота у населения; печать Михаила, спафарокандидата и ἐπὶ τῶν οἰκηακῶν, и протонотария τοῦ βασιλικοῦ ὕκου τῷν Μαγγάνων — его служебные обязанности в Болгарии, по мнению С. Маслева, были связаны с управлением императорскими доменами (бывшими владениями болгарских царей и боляр); печать Василия Вестиария, асикрита и ἐκ προσώπου логофета стад (τῶν ἀγελῶν), заботившегося о снабжении войск продовольствием и ездовыми животными [225].

 

Эти свидетельства следует сопоставить с любопытным сообщением Робера де Клари, не привлекавшим достаточного внимания. «Валахия, — пишет Робер де Клари, — является землей императорского домена, и этот Иоанн (Асень. — Г. Л.) был служилым императора (sergent de l'empereur), охранявшим табуны императорских лошадей, так что, когда император требовал шестьдесят или сотню коней, этот Иоанн посылал их ему, и он являлся ко двору ежегодно»; но вот, обиженный при дворе, он возвращается и «начинает привлекать знатных людей Валахии» [226]. Вполне основательным было бы предположение, что Асень был одним из ктиматинов императорских кураторий в Северо-Восточной Болгарии. Как должностное лицо, имевшее право на получение руги, он являлся

 

 

224. Ст. Mаслев. Ук. соч., стр. 447. Ср. F. Dölger. Beiträge..., S. 39 f. Об эфорах императорских кураторий см. также: Lavra, № 27.43—48. Императорскими землями были и земли, раздаваемые в «надзор» — ἐπίσκεψις, — как это следует из «Трактата об обложении» (F. Dölger. Beiträge..., S. 120, 151 ff.). Ср. A. П. Каждан. Формирование феодального поместья, стр. 114, прим. 125.

 

225. Ст. Mаслев. Ук. соч., стр. 453—455. См. F. Dölger. Beiträge.., S. 38—43. Ср. К. H. Юзбашян. «Варяги» и «прония» в сочинении Аристакеса Ластивертци. ВВ, XVI, 1959, стр. 25—26.

 

226. Rоbert de Clari. La conquête de Constantinople, p. 137—138.

 

142

 

 

ежегодно ко двору императора (руга выдавалась раз в год) [227]. В таком случае было бы понятнее появление Петра (Феодора) и Асеня в Кипселлах с целью получить пожалования (Nic. Chon., p. 482), которые в это время усиленно раздавал император.

 

С ростом системы императорских пожалований (или в награду за службу, или под условием ее несения) и по мере сближения императорской и государственной собственности повышается и внимание со стороны центральной власти к нечастновладельческому фонду земель. Часть их превращается в подлинные императорские поместья— владения крупнейшего феодального собственника, на другую часть укрепляются права верховной собственности центральной власти, права контроля и распоряжения. Уже в новелле Василия II от 996 г. ясно заявлены верховные права государства на все земли (Jus, III, p. 315) [228]. В XI в., по наблюдениям Ф. Дэльгера, растет значение управления императорскими доменами, возникает инспекция императорских доменов как особое ведомство. Ἐπὶ τῶν οἰκειακῶν — управляющий частными императорскими имуществами при Мануиле I (что опять-таки согласуется с приведенным выше известием Никиты Хониата) — даже официально занял место λογοθέτου τοῦ γενικοῦ, о котором источники уже не упоминают. Лишь при Ангелах вновь появляется второй и исчезает первый [229]. Данструп отмечает увеличение с XI в. известий об императорских и государственных землях и о правах на них центральной власти, раздававшей их в XI—XII вв. в руки частных лиц [230]. Л. Брейе думает, что в это время увеличивается самое число императорских доменов [231]. Но, очевидно, дело заключалось не в увеличении числа доменов императора (их площадь, напротив, могла и сократиться),

 

 

227. Н. Скабаланович. Византийское государство и церковь, стр. 161—162.

 

228. G. Ostrogorskij. Quelques problèmes..., p. 17, л. 2.

 

229. F. Dölger. Beiträge..., S. 14—15.

 

230. J. Danstrup. The state and landed property in Byzantium to c. 1250. «Classica et mediaevalia», vol. 8 (2), 1947, p. 224—226, 229—231.

 

231. L. Вréhier. Les institutions de l'empire byzantin. Paris, 1949, p. 266.

 

143

 

 

а в росте прав императора на государственные земли, который стал распоряжаться ими как своим личным имуществом.

 

Эволюция власти императора — приближение его к положению «первого среди равных» — совершалась в условиях сильной (сравнительно с Западом) центральной власти, и права императора как феодального собственника переносились и на государственные земли, фонд которых стал быстро таять.

 

Связан с этим и вызывающий столько споров вопрос о развитии пронии в Византии XI—XII вв. Недостатком источников для изучения явления, которое переживало в это время лишь первые этапы своего развития, обусловлено отсутствие единства мнений по этому вопросу [232]. Спор идет главным образом по двум пунктам: о происхождении пронии (из пожалования земли или из пожалования определенного количества податей) и о ее военном характере.

 

Г. Острогорский, посвятивший этому вопросу специальное исследование, считает пронию условным земельным держанием, которое приняло специфически военный характер лишь при Комнинах, когда к власти пришла землевладельческая военная знать (хотя возникла прения в XI в. до Комнинов). Наследственной прония была, по мнению Острогорского, лишь при Палеологах, да и то далеко не всегда [233]. В своем существе, говорит он, прония подобна западноевропейскому бенефицию, а система проний — вассалитету и ленной системе. Он считает, что именно из Македонии, где прония в византийский период получила широкое распространение, она проникла и в Сербию [234].

 

Мнение о пронии как условном земельном пожаловании военного характера решительно отстаивали

 

 

232. См. литературу вопроса: Б. Т. Горянов. Крупное феодальное землевладение, стр. 112—121.

 

233. G. Ostrogorskij. Le systèm de la pronoia à Byzance et en Serbie médiévale. «Actes du VI-е congrès international d'études byzantines», t. I. Paris, 1950, p. 182, 186.

 

234. Ibid., p. 184, 187. Cp. D. Xanalatоs. Beiträge..., S. 44—45; K. M. Settоn. On the importance of land tenure..., p. 244, 245; P. Сharanis. The Monastic Properties, p. 87—91.

 

144

 

 

М. В. Левченко [235], Б. Т. Горянов [236], M. Я. Сюзюмов [237], Д. Ангелов [238].

 

Α. П. Каждан, напротив, считал, что прония развилась из ποσότης, или солемния (σολέμνιον), т. е. права сбора определенной квоты податей с какой-либо местности, что она не была типичным условным земельным пожалованием и не имела, во всяком случае в XII в., военного характера [239]. В последнее время А. П. Каждан уделяет мало внимания этому вопросу, ссылаясь на нехватку источников от XI—XII вв. [240] и лишь бегло (хотя, впрочем, справедливо) замечает, что «условной» собственностью в известном смысле были все земли частных лиц, а не только прониаров, ибо государство было dominus eminens всех земель [241]. Весьма важно одно замечание Α. П. Каждана в рецензии на работу Г. Острогорского. Поддержав вывод, что пожалование земли в пронию не создавало права собственности [242], Α. П. Каждан пишет в примечании: «Точнее было бы сказать, что юридически (разрядка автора. — Г. Л.) прония не составляла собственности на землю. Однако, коль скоро прония получала экономическую реализацию в ренте, она по существу была не чем иным, как особой формой феодальной собственности» [243]. В этом и состоит суть спора.

 

 

235. М. В. Левченко. Рецензия на «Аграрные отношения»... А. П. Каждана, стр. 280, 282.

 

236. Б. Т. Горянов. Крупное феодальное землевладение, стр. 114—117.

 

237. М. Я. Сюзюмов. Внутренняя политика Андроника Комиина, стр. 60—61, 64.

 

238. Д. Ангелов. Феодализмът..., стр. 225, 227.

 

239. А. П. Каждан. Аграрные отношения в Византии XIII—XIV вв. Приложение: Прония, стр. 211, 217 (ср. Н. Скабаланович. Византийское государство и церковь, стр. 264—266); см. также его рецензии в сб. «Средние века» (вып. XI, 1958, стр. 237; вып. XII, 1958, стр. 128). Ср. P. Lemerlе. Recherches sur le régime agraire... à l'époque des Comnènes, p. 280.

 

240. A. П. Каждан. Рецензия на «Pour l'hisloire...». Г. Острогорского, стр. 222, 226; ср. J. Karayanopoulos. Рецензия на «Quelques problèmes..» Г. Острогорского, S. 172; F. Dölger. Zur Textgestaltung, S. 34 f. (древнейшим свидетельством о пронии признается акт 1162 г.).

 

241. А. П. Каждан. Рецензия на «Pour l'histoire...» Г. Острогорского, стр. 225.

 

242. G. Ostrogorskij. Pour l'histoire..., p. 71.

 

243. A. П. Каждан. Ук. рец., стр. 228, прим. 1.

 

145

 

 

Действительно, юридически прония — первоначально лишь право на ренту, и только по мере развития феодального хозяйства она очень часто становилась и феодальной собственностью [244]. Но лишь «юридически». Практически дело обстояло иначе — уже в XI в. Это была форма феодальной собственности [245], еще не нашедшая адекватного отражения в правовых нормах, чему, несомненно, препятствовало развитие понятия верховной государственной собственности. И на родовое имение (γονικόν), и на пожалованное «в полную собственность» (εἰς κραταίωσιν πλείονα), и на василикаты, и на пронии, и на территории в ποσότης центральная власть сохраняла право верховной собственности, но не в одинаковой мере. Своеобразная иерархия «держаний» от короны строилась по степеням, скорее, вширь, чем вглубь. В свою очередь перечисленные виды «держаний» и «пожалований» были формами феодальной собственности, но с разной степенью прав у их собственника (можно было бы определить это явление как градуированную собственность). Прония, таким образом, эволюционировала (на практике, а но в области права) но из права на ренту к праву феодальной собственности, а от подлинно условной собственности к собственности наследственной, родовой.

 

М. Я. Сюзюмов также признал в последнее время пропито первоначально лишь «правом», но не собственностью. Прония развилась, пишет он, из пожалований разных видов: 1) земли (γήδια), 2) права ведения хозяйства на данной территории (οἰκονομία), 3) права управлять данной территорией (ἀρχή), 4) права на сбор налогов, пошлин в свою пользу (ποσότης), 5) права на зависимых работников (παροίκων) [246]. Лишь при Мануиле I, говорит Сюзюмов, пожалование пронии превратилось в предоставление территории под условием несения — безразлично — гражданской или военной службы 247. Только к концу XII в.

 

 

244. А. П. Каждан. Рецензия на ук. соч. г. Острогорского, стр. 228, прим. 1.

 

245. Ср. Д. Ангелов. Принос към народностните и поземлени отношения в Македония, стр. 34.

 

246. М. Я. Сюзюмов. Внутренняя политика Андроника Комнина, стр. 60.

 

247. Там же.

 

146

 

 

прония приобретает все более отчетливый военный характер, и ко времени IV крестового похода фактически не отличается от западно-европейского бенефиция [248]. «Создается такое впечатление, — пишет М. Я. Сюзюмов, — что новеллы X в. препятствовали переходу крестьянских земель в руки динатов только потому, что императоры стремились иметь впоследствии фонд для раздачи в качество пронии» [249].

 

Нам представляется весьма плодотворным мнение М. Я. Сюзюмова, что условная собственность создавалась разными путями (но эволюционируя не от «права» к собственности, а от разных форм условной собственности — к собственности наследственной). Задача состоит, по нашему мнению, в том, чтобы выяснить, существовала ли в Византии в XI—XII вв., в частности на славяно-болгарской территории, условная феодальная собственность, как бы она ни называлась. Действительно, сведений на этот счет крайне мало, большинство их к тому же носит весьма неопределенный характер. Мы уже говорили выше, что деревня, незаконно присвоенная Феофилактом, была до этого свободным селом налогоплательщиков казны. Для нас важно определенное указание Феофилакта, что село отбирается но для того, чтобы оно вернулось в прежнее состояние, а для того, чтобы пожаловать его (χαρίζεσθαι) кому-либо другому (причем «жаловать» ее будет не император, а высшее должностное лицо в Болгарии—дука Иоанн Дука) (col. 533.D). Ксаналатос считает, что речь идет о раздаче земель за государственную службу [250]. Дело, конечно, не в термине; это, несомненно, пожалование земли, территории (деревня) с крестьянами — пожалование собственности (а не прав) и именно условной собственности. В. Г. Васильевский говорит по этому поводу, что «византийские кесари стремились приобретать себе право жаловать своих светских слуг церковными, т. е.

 

 

248. Там же, стр. 74.

 

249. Там же, стр. 61. «Уже при Мануиле Комнине, — пишет М. Я. Сюзюмов в другой работе, — восторжествовала прониальная система, массовое обращение оставшихся свободных крестьян в зависимое состояние» («Некоторые проблемы истории Византии», стр. 116)

 

250. D. Xanalatos. Beiträge..., S. 31—33.

 

147

 

 

собственно монастырскими, землями» [251]. Но в данном случае, по нашему мнению, право раздавать землю в условную собственность было у Иоанна Дуки. Из двух актов [одного от времени Феофилакта (1104 г.) (Lavra, № 51) и другого — от 1184 г. (ibid., № 47)] известно, что высшие чиновники на местах получали от императора право жаловать государственные земли на условии несения военной службы, причем в акте от 1184 г. такое пожалование прямо названо пронией (col. № 47.55—56). Правда, в начале акта от 1104 г. много лакун, но издатели полагают, что там были слова στρατιώτῃ τινι, которому Склир отдал проастий Варсаханий, незаконно отняв его у Лавры св. Афанасия (Lavra, № 51.5—12sq.) [252]. Как уже доказано, термин «стратиот» в это время чаще употреблялся для обозначения не крестьянина (обладателя στρατεία — участка, обязанного военной службой), а феодала, находящегося на службе у императора [253]. Алексей I распорядился передать монастырю равноценные владения в другом мосте. Отнятый проастий имел почти 7 тыс. модиев земли (ок. 600 га), четыре парика-двузевгарата, 11 париков-однозевгаратов, мельницу и сад. По мнению Г. Острогорского, это владение стало «иронией» и именно военного характера [254].

 

 

251. В. Г. Васильевский. Материалы для внутренней истории Византийского государства. ЖМНП, ч. 202, апрель 1879, стр. 401. Как уже говорилось (см. стр. 85), деревня была захвачена Феофилактом и юридически не являлась собственностью церкви.

 

252. См. Lavra, р. 137. Хрисовул издан по копии; на фото сильно пострадавшего оригинала П. Лемерль («Recherches sur el régime, agraire... à l'époque des Comnènes, p. 279, n. 71, 72) не нашел слов στρατιώτῃ τινι и предложил читать στρατείᾳ τίνι, что едва ли облегчает понимание текста, ибо далее в акте трижды (№ 51. 23—24, 28, 52—53) говорится о том, что проастий оказался в ведении секрета орфанотрофии.

 

253. См., например., G. Оstrogоrskij. Le système de la pronoia, p. 183—184; M. В. Лeвчeнко. Византийский феодализм XI—XII вв. «Сб. документов по соц.-экон. истории Византии». М., 1951, стр. 137.

 

254. G. Ostrogorskij. Размена поседа и сељака у хрисовуљи цара Алексија I Комнина светогорској Лаври 1104 године. «Историски часопис», 5, 1955, стр. 20. Касаясь мнения Г. Острогорского («Pour l'histoire...», p. 15 sq ), что прониарское землевладение выросло не из κτήματα στρατιωτικά, а оформилось в среде «динатов», М. Я. Сюзюмов справедливо указывает на дифференциацию среди стратиотов в X в. («Внутренняя политика...», стр. 60 и прим. 10). В слой прониаров могла перейти часть бывших «стратиотов».

 

148

 

 

В распоряжении Иоанна II (от 1124 или 1139 г.), как и в уже упоминавшихся выше постановлениях Алексея I и Мануила I, говорится, что в случае смерти игумена или епископа, пользуясь этим, «как счастливой находкой», «анаграфевсы, дуки, практоры, стратиги, прониары и другие, исполняющие государстве иную службу», вторгались во владения церкви и монастырей «под предлогом [сбора] казенных платежей» и отнимали все, что удастся, в проастиях и деревнях церкви. Далее Иоанн II говорит, что он воспрещает «архонтам мест... присваивать» имущество церкви и монастырей (Jus, III, p. 428—430). Из этого документа следует, что представители центральной власти на мостах были «местными архонтами», что прониары также расцениваются как чиновные лица [255] (они вторгаются в церковные земли «под предлогом [сбора] казенных платежей»), что они отнимают имущество церкви (но неизвестно, недвижимое ли). Одним словом, постановление Иоанна II, казалось бы, не только не противоречит мнению о прониаре лишь как об обладателе права сбора налогов (а не о собственнике земли), но и подкрепляет его. Термин «архонт места» может быть употреблен к тому же по в смысле «землевладелец», а «обладатель власти» на определенной территории.

 

Но вот другой документ — хрисовул Алексея I от 1085 г. монастырю Богородицы Милостивой. В нем также запрещается вторгаться во владения монастыря стратигам, кастрофилакам и прониарам, но при этом сказано, что они способны «подчинить» себе и самый монастырь (MND, р. 26—27) вместе с его землей, «рабочими упряжками» и крестьянами. Очевидно, и в постановлении Иоанна II имеется в виду недвижимость, которую могли присвоить прониары. Упоминание прониаров в числе чиновников (впрочем, в конце перечня — вместе с «другими») отнюдь,

 

 

255. Ср. Attal., р. 200—201: Никифорица за взятки «жаловал чины и пронии, кому хотел» (τὰς τιμὰς καί προνοίας οἷς ἐβούλετο χαριζόμενος); ΤGΡ, p. 13.16—17: Григорий Бакуриани, уезжая в Азию, поручил заботу о своих владениях частному лицу — отдал их ему «в пронию и управление» (πάντων τῶν κτημάτων τὰς προνοίας καὶ διοικήσεις παρ᾿έμοῦ διενέργειν προτραπείς); cp. Lavra, p. 154: παντοίας προνοίας καὶ διοικήσεως.

 

149

 

 

таким образом, не свидетельствует, что прониары не были собственниками пронии как земельного владения [256].

 

Более определенные сведения о пронии в XII в. [257] содержит акт дуки Фессалоники, племянника Мануила I Иоанна Контостефана от 1162 г. Согласно этому документу, один «стратиот» (по имени Панкратий Анема) захватил проастий Лавры и ее восемь париков в районе деревни Веселица («как она называется по-туземному» — Lavra, № 57). Панкратий Анема имел «в пронии» по соседству с владениями Лавры проастий, который до Панкратия был «в пронии» у других трех лиц — «стратиотов». Монастырь сдавал им в аренду какой-то участок земли, причем по договору арендуемый участок не мог перейти в аренду к тем, «кто будет потом иметь указанный проастий в пронии», и арендаторы не могли селить на этом участке «париков стратиотов», которые должны «там только сеять», но не строить жилищ и «не устраивать тока» (ibid. № 57. 60-70, 76-77).

 

Договор был нарушен: во-первых, потому, что арендовавшие участок стратиоты-прониары уже умерли и его следовало вернуть Лавре; во-вторых, новый прониар поселил париков в арендуемом место. Любопытно, что Панкратий, чтобы упрочить свои права на участок, поселил на нем своих париков, а восемь захваченных париков Лавры переселил в свой проастий (ibid., № 57. 117—122). Арендуемый у Лавры участок назван «немалым»; очевидно, большим был и проастий прониара (ibid, № 57.115). Три бывшие прониара получили проастий в пронию по крайней

 

 

256. По мнению П. Мутафчиева, прониарами-землевладельцами становились и чиновные лица, получающие от императора вместо жалования землю (П. Mутафчиев. История, II, р. 11—12, София, 1943).

 

257. См. оценку этого свидетельства у М. В. Левченко (ВВ, VII, стр. 280) и Г. Острогорского (G. Ostrogorskij. Le système de la prinoia, p. 183); ср. рецензию A. П. Каждана на работу Острогорского («Pour l'histoire»), A. П. Каждан говорит о том, что в акте 1162 г. не содержится ничего определенного о наследовании пронии (ВВ, X, 227). В статье Α. Π Каждана «Прония» (Приложение к «Аграрным отношениям в Византии XIII—XIV вв.») этот акт не упомянут вовсе. П. Лемерль («Recherches sur le régime agraire à l'époque des Comnènes, p. 277—278) также не склонен придавать этому акту серьезного значения, говоря о плохой сохранности начала акта, неясности термина «прония» и отсутствии прямых указаний на условность держания проастия.

 

150

 

 

мере еще при Иоанне II (в 1119 г.) (все трое успели умереть к 1162 т.) [258], причем на тех же основаниях (условная собственность с обязательством нести военную службу), на каких получил проастий и Панкратий.

 

Мануил I, говорит Хониат, раздавал «стратиотам» («врачевал голод войска») «плефры орошенной земли, хлебоносные пахотные поля и податных ромеев» (р. 273), причем эта практика, по его словам, была «изобретена» до Мануила I, но сначала земли раздавались лишь «достойным» и «отличившимся», теперь же якобы всем, желающим стать воинами, даже «незнатным» и константинопольской «черни» (р. 272, 274), чем аристократ Никита особенно возмущен [259]. Раньше земля раздавалась в награду за заслуги (особо отличившимся и достойным, таким, как Бакуриани и Лев Кефала, — «на основе хрисовулов»), ныне же — всем стратиотам (без заслуг, но под условием несения военной службы). И раздает пронии, как мы видели, не только сам император, но и высшие чиновники на местах, ибо это стало уже системой, явлением обыденным, не требующим особых императорских грамот (иронии к тому же отдавались не в полную собственность, а лишь в военное держание).

 

Фонд государственных земель был в XI—XII вв. особенно велик в Болгарии. Земли междуречья Струмы и Вардара раздавались не только монастырям, но и прониарам. В Тимарионе говорится о плодоносной долине Вардара, которая чрезвычайно удобна для «стратиотов» и «стратегов» во время их военных упражнений [260].

 

Распространение условных пожалований военного характера подтверждается новеллой Мануила I от 1143 (или 1158) г. и повторной новеллой от 1155 (или 1170) г., в которых император запрещает отчуждать пожалованные

 

 

258. G. Ostrogorskij. Pour l'histoire..., p. 34. Лемерль (op. cit., p. 278) отвергает устанавливаемую Острогорским дату (1119 г.), но ничего по существу не предлагает взамен.

 

259. Лемерль, называя реформу Мануила не только военной, но и реформой в аграрных отношениях («Recherches sur le régime agraire.. à l'époque des Comnènes», p. 272—274), не думает, что здесь идет речь о прониях, поскольку земли с париками получали нередко горожане из низших классов. Но ведь именно это Хониат и считает ненормальным!

 

260. ВВ, VI, 1953, стр. 366; Ив. Дуйчев. Едно кратко описание на Вардара от XII в. МП, г. XIII, кн. 3, 1942, стр. 4—5.

 

151

 

 

земли лицам не сенатского и не стратиотского сословия [261]. В новеллах, правда, не сказано о характере пожалований) но во всяком случае, как верно замечает М. Я. Сюзюмов, новеллы свидетельствуют о попытке трактовать пожалования как условную собственность [262].

 

Еще об одном случае раздачи проний в болгарских землях сообщают два акта Лавры (№ 45 и 47). Акты были неверно датированы издателями: № 45 — 1091 (или 1106) г., № 47 — 1094 г. Ф. Дэльгер указал на эту ошибку и датировал документы октябрем 1196 г. (№ 45) и февралем 1199 (№ 47) [263]. Д. Анастасиевич и Г. Острогорский доказали, что и эта датировка акта № 47 неверна, и отнесли его к февралю 1184 г., т. е. ко времени Андроника I [264]. Им удалось также сделать убедительные поправки к тексту акта № 47, местами совершенно непонятному в том виде, в каком он издан [265].

 

В документе (лисисе) № 45 говорится о том, что в феме Веррои и Моглен, на планино Пузухия (Πουζούχια № 45.1—5) [266], Лавра имеет земли, подаренные ей Иоанном

 

 

261. Jus, III, p. 498, n. 2; F. Dölger. Regesten, II, № 1398. Новелла была отменена в 1182 г. Андроником Комнином от имени Алексея II (Jus, III, p. 507; F. Dölger. Regesten, II, № 1553). См. об этом: M. Я. Сюзюмов. Внутренняя политика Андроника Комнина, стр. 64—65; его же. Роль городов-эмпориев, стр. 35. Ср. G. Ostrogorskij. Pour l'histoire..., p. 42; H. П. Соколов. К вопросу о взаимоотношениях Венеции и Византии в последние годы правления Комнинов. ВВ, V, 1953, стр. 145—150; M. М. Фрейденберг. К истории классовой борьбы, стр. 45—47.

 

262. М. Я. Сюзюмов. Внутренняя политика, стр. 64.

 

263. F. Dölger. Zur Textgestaltung, S. 26, 34 f. Ср. И. Дуйчев. Проучвания, стр. 43.

 

264. D. Anastasijević et G. Ostrogorskij. Les Romanes pronoïaires. «Annuaire de l'Institut de Philologie et d'histoire orientales et slaves», t. XI. Mélanges Henri Grégoire. Bruxelles, 1951, p. 23.

 

265. Ibid., 25—26. Впрочем, в исправленный авторами текст вкрались две опечатки (εἰ πρόνοιαν вм. εἰς προνοιαν и ψυχικὸν αἰτῆς вм. ψυγικόν αὐτῆς). Датировка актов и конъектуры Острогорского и Анастасиевича блестяще подтвердились фотографией оригинала (P. Lemerle. Recherches sur le régime agraire... à l'époque des Comnènes, p. 276, n. 60.)

 

266. Й. Дyйчeв («Проучвания», стр. 40, бел. 3) высказал предположение, что здесь следует читать Κουξούχια и понимать гору Кожух, и ныне носящую это имя среди местного населения. Однако фото оригинала документа не подтвердило конъектуры (P. Lеmerle. Recherches sur le régime agraire.. à l'époque des Comnènes, p. 276, n. 60),

 

152

 

 

Дукой (дядей Исаака II и Алексея III, как доказывают Д. Анастасиевич и Г. Острогорский) [267]. Эти земли Лавра ежегодно сдавала в аренду «стратиотам» [268] фемы Моглен и парикам могленского епископа (Lavra, № 45.9— 10). Но арендаторы не платили положенного, и чиновникам фемы Веррои и Моглен предписывалось помочь монастырю взыскать арендную плату (Lavra, № 45.14—19). В акте (простагме) № 47 говорится, что среди этих «стратиотов» были «команы» (Κομάνοι), которые уговаривали местных болгар и влахов (может быть, и париков епископа, упомянутых в акте № 45) также не платить монастырю за аренду и оказывали им в этом какую-то помощь, а также притесняли монастырских влахов, так что те покинули земли Лавры (Lavra, № 45.23—25).

 

Д. Анастасиевич и Г. Острогорский предположили, что «стратиоты» — команы (половцы), обидчики Лавры и ее арендаторы, едва ли простые кочевники, победив которых, некогда (в XI в.) императоры селили в пределах Болгарии [269]. Это предположение подтверждается теми мостами простагмы, в которые авторы вносят несколько поправок, восстанавливающих смысл текста. Здесь сообщается, что на территории деревни Хостиана [270], принадлежащей Лавре, есть монастырек Иоанна Продрома, подчиненный Лавре. Вокруг него поселено несколько дулевтов (προσκάθηνται δουλευταί τινες), «не переданных монастырю через практик» (случай, очевидна, аналогичный тому, который мы рассмотрели на стр. 103 слл.).Чиновник, который в феме Моглен обычно осуществлял эти «передачи через практик», облагал дулевтов (которые, разумеется, уже но были неимущими) [271] налогами как непереданных (ἐπηρεάζει αὐτοὺς ὡς ἀπαραδότους) монастырю, а двух из них даже отдал в пронию команам (καὶ δύο ὑπ᾿ αὐτῶν εἰς πρόνοιαν παραδέδωκε Κομάνοις). Император приказывает передать этих дулевтов, в том число и тех двух, которых

 

 

267. D. Anastasijević et G. Ostrogorskij. Op. cit., p. 21.

 

268. Ibid., p. 22: «т. е., очевидно, прониарам».

 

269. D. Anastasijević et G. Ostrogorskij. Op. cit., p. 25.

 

270. См. стр. 134 и прим. 207.

 

271. См. MM, У, p. 259: δουλευταί... οὓς παροίκους οἴδαμεν ὀνομάξεσθαι.

 

153

 

 

чиновник отдал в проник» Команам, монастырю, а команам отдать в возмещение «других» [272] (Lavra, № 47.62—64).

 

Таким образом, упомянутые выше команы-«стратиоты», оказываются действительно прониарами, одними из тех «полуварваров», которым, как сообщает Хониат, раздавались земли (р. 273) [273]. Причем (заметим еще раз) право высших чиновников раздавать пронии не только признается в простагме, но даже предписывается, чтобы чиновник отдал сам в пронию половцам других крестьян вместо тех, которых он отдал им раньше.

 

Вывод Д. Анастасиевича и Г. Острогорского, что институт пронии как условного земельного пожалования военного характера был в конце XII в. уже «очень широким», а сословие прониаров — могущественным и этнически пестрым [274], кажется вполне вероятным. Прония к этому времени приобретает смысл именно специфически военного земельного пожалования [275]. Любопытно, что Вальсамон и Зонара [275а] толкуют западное βενεφίκιον филологически: не как специфически западный институт, равнозначный византийской пронии, а как слово (λέξις) εὐεργέτημα, εὐεργασία, означающее «благодеяние» вообще. «Ведь в серебре (διὰ τῶν ἀργυρίων), — говорит Зонара, — выражаются

 

 

272. Ср. F. Dölger. Zur Textgestaltung, S. 44, а также И. Дуйчев. Проучвания, стр. 42. Согласно интерпретации этих ученых, в пронию были отданы сами команы. См. также: П. Τивчев. Подбрани извори..., стр. 207. Перевод П. Τивчева свидетельствует о таких поправках, с которыми трудно согласиться.

 

273. П. Лемерль («Recherches sur le régime agraire... à l'époque des Comnènes», p. 274) сомневается, что речь идет у Хониата о «не-греках», но уже на следующей странице признает это, говоря о «пронии коман» и здесь же подчеркивая, что не следует переоценивать этот факт (ibid., р. 275).

 

274. D. Anastasijeviс et G. Ostrogorskij. Op. cit., p. 28.

 

275. A. Лемерль («Recherches sur le régime agraire à Byzance: la terre militaire à l'époque des Comnènes», p. 276, n. 60; 277) иронизирует над этим выводом, замечая, что «два парика отданы, как кажется, целой группе коман и что, как бы это ни назвать (дело не в терминологии!), речь идет о «стратиотах-крестьянах», а не о могущественных людях. Но, во-первых, нет никаких оснований считать, что у «группы коман» лишь два упомянутых парика; во-вторых, сам Лемерль признает, что διευθετεῖν ἀλλοτρίους βλάχους ἢ βουλγάρους ὡς οἰκείους означает «располагать чужими влахами или болгарами как собственными», — способны ли на это команы-«крестьяне»?

 

275а. PG, t. 137, col. 273. В—С; 276.

 

154

 

 

деньги, а в бенефициях — любой вид блага и предоставления достоинства (δεξιώσεως)». Это объясняется, на наш взгляд, отнюдь не тем, что прония не имела с бенефицием ничего общего, а тем, что в XII в. западно-европейский бенефиций для византийцев не был еще юридически равнозначен пронии. Бенефиций, права на который у феодала Запада были достаточно прочны и лишиться которого он мог только по суду на собрании вассалов и лишь в результате измены сеньору, в представлении византийских правоведов — не прония, которую император может всегда отнять у прониара, а пожалование, равноценное дару.

 

Не приравнивали в Византии к «прониару» и западного «ленника». Именно прочность юридических прав последнего на его лен мешала такому сравнению. Не случайно в Византии термином «ленник» (λίζιος) обозначались иноземцы, владевшие собственной территорией, не получившие никаких земель от императора, но признавшие его суверенитет и обязавшиеся (часто лишь формально) нести военную службу [276]. Однако фактически, когда феодалы Запада завоевали Византию в начале XIII в., прония и феод уже не имели никаких различий.

 

О прониарах начала XIII в. сообщает и Иоанн Навпактский. Один из них — Константин Цирифна — владел дубовыми рощами, в которых соседние крестьяне самовольно собирали желуди. Управляющий Цирифны даже убил одного из этих крестьян, выгоняя их из лесу, за что Иоанн наложил на него эпитимью (Pétridès, р. 19—20). Другой прониар, желая угостить приглашенного им в свою пронию высшего сановника, отправил в деревню гонца, чтобы к их прибытию был сервирован стол. Крестьяне принесли продукты, которые, однако, не удовлетворили прониара, и он убил «за дерзость» одного из своих париков, отделавшись за это также лишь эпитимьей [277].

 

 

276. О таких «ленниках» императора Византии см.: Я. Φерлуга. Византиска управа у Далмации. Посебна издања САН, књ. 291. Византолошки институт, књ. 6. Београд. 1957, стр. 139—142.

 

277. Греческий кодекс № 250 Гос. библиотеки им. M. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, I. 63^r–v. Это судебное решение было издано А. Пападопуло-Керамевсом в 1909 г. (Α. Ρарadорulоs-Кerameus. Ἰωάννης Ἀποκαυκος καὶ Νικήτας Χωνιάτης. «Τεσσαρακονταετηρὶς τῆς καθηγησίας Κ. Σ. Κόντου». Athen, 1909, σελ. 379 — нам недоступна), но, очевидно, не по этой рукописи, так как цитата, приводимая Г. Штадтмюллером (Op. cit., S. 294: οὐδὲ ἕνα αρνόν... βρώσιμον οὐδὲ πόσιμον) по изданию Пападопуло-Керамевса, не совсем совпадает с тем, что мы читаем в греч. 250: οὐδὲ ἕνα ἀρνόν... καὶ βρώσιμον οὐδὲ ἓν οὐδὲ πόσιμον. Иоанн Апокавк советовал деспоту «иметь в пронии мужей Ромейских», а не иноземцев (ΝΡ, р. 278. 11—19).

 

155

 

 

Раздача проний, как мы видели на примере акта от 1196 г., продолжалась и во время Ангелов. Говоря о возвращении феодалами при Исааке II Ангеле владений, конфискованных у них Андроником I, Никита Хониат замечает, что эта мера дала Исааку много стратиотов для борьбы с сицилийцами [278]. Во всех рассмотренных выше случаях такие «стратиоты», получатели земельных владений, были прониарами. Поэтому вполне правдоподобно предположение М. Я. Сюзюмова, что среди возвращенных владений были и пронии [279]. Но, очевидно, Исаак II в это время, нуждаясь в крупных военных силах для войны с норманнами, раздавал и новые пронии. Именно эти раздачи и имели в виду Феодор (Петр) и Асень, явившись в Кипселлы с просьбой о зачислении их «в стратиоты» и о предоставлении им «некой малодоходной деревни (χωρίον)... на Геме» (Nic. Chon., p. 482) [280]. Нам представляется такое понимание этого сообщения наиболее естественным.

 

Однако едва ли система проний получила большое развитие на севере от Балкан. О византийских стратигах, архонтах, катепанах в городах по Дунаю упоминания довольно многочисленны, но имела ли эта чиновная и сановная

 

 

278. Nic. Chon., р. 466: καὶ στρατολογηθησόμενοι καὶ κατὰ τῶν Σικελῶν ἀνδρισόμενοι.

 

279. Μ. Я. Сюзюмов. Внутренняя политика, стр. 64, прим. 35.

 

280. См. об этом Ф. И. Успенский. Значение византийской и южнославянской пронии. Сб. в честь В. И. Ламанского, стр. 31—32; В. Златарски. История, II, стр. 412, 435—436; D. Anastasijević et G. Ostrogorskij. Op. cit. p. 20; M. Bachmann. Die Rede des Johannes Syropulos an den Kaiser Isaak II. Angelos. Mönchen, 1935, S. 73. Ср. П. Mутафчиев. История, II, стр. 43; Ив. Дуйчев. Проучвания, стр. 44—45 и А. П. Каждан. Рецензия на «За стоковото производство» С. Лишева, стр. 218. Ср. Nic. Chon., р. 571 — о местных «стратиотах», привлеченных Петром и Асенем к восстанию. П. Лемерль («Recherches sur le régime agraire... à l'époque des Comnènes», p. 281, n. 77) думает, что здесь идет речь не о пронии, а о дарении «старого типа» — в награду за службу, «к тому же отвергнутую».

 

156

 

 

знать в Паристрионе земельные владения, пожалованные императором или благоприобретенные, мы не знаем. Если там и были такого рода владения, то во всяком случае в меньших размерах, чем на юге от Балкан и в Западной Болгарии. Северо-Восточная же Болгария («земля императорского домена»), жившая в XI—XII вв. в обстановке постоянной тревоги и неуверенности, слыла у византийцев местом непроходимым и диким (Cedr., II, р. 594 sq.; Cinn., p. 93) 281. Были и там в XI в. «стратиоты», которых «вскармливали» города по Истру (Attal., р. 204), но трудно сказать, что они собой представляли.

 

Как мы говорили выше, в Паристрионе были императорские владения, но императоры предпочитали жаловать земли в этих местах знатным лицам из иноземцев, переходивших на службу к империи, или кочевникам под условием несения военной службы. Сведения об отводе богатых травой и водой пастбищ в Паристрионе («вплоть до моря») половцам неоднократны (Cedr., II, р. 584, 587, 657). Киннам сообщает о наделении землей одного из русских князей — Владислава, явившегося в Византию вместе с семьей и войском (Cinn., р. 236). До Владислава получал земли там же и русский князь Василько (Cinn., р. 23 6) [282].

 

Таким образом, по нашему мнению, условное землевладение в конце XI—XII вв. не только появилось в Византии, но получило уже довольно широкое развитие, в том числе и на болгарских землях. Пути его возникновения и формы были разнообразны, но чем дальше, тем больше стирались различия между харистикарием, прониаром, василиком, обладателем солемниона и т. п. Они превращались в феодалов — держателей земли от короны под условием несения преимущественно военной службы. И именно прония становится наиболее типичным видом условного пожалования вообще, постепенно вытесняя другие его виды. В начало XIII в. и фактически, и юридически получение права на доходы с какой-либо территории означало владение этой территорией. Фактически, однако, (но

 

 

281. Н. Я. Mушмов («Колективни находки на монети презъ 1923 година», ИБАИ, II, 1924, стр. 230), изучая клады византийских монет в Северо-Восточной Болгарии, считает, что некоторые из них были зарыты во время начавшегося восстания 1185 г.

 

282. См. об этом: E. Frances. Les relations russo-byzantines, p. 51, 57.

 

157

 

 

еще не юридически), так было уже в XI в. Доказательство этого — история с солемнионом севастократора Адриана, уже упоминавшаяся нами (см. выше, стр. 53—54). Монахи Лавры заволновались, узнав, что право сбора налогов с полуострова Кассандра отдано частному лицу — Адриану, они боялись, «чтобы их как-нибудь не сочли париками того, кому они платят государственные налоги». Хотя император особым хрисовулом разъяснял, что уплата налогов Адриану не делает монахов париками [283], важно свидетельство, что практически и сами уплачивавшие, и сам собиравший налоги в свою пользу смотрели на дело иначе. В данном случае удалось отстоять свои права монахам могущественной Лавры, но в тех случаях, когда речь шла о простых крестьянах — налогоплательщиках казны, дело могло сразу же принять иной оборот.

 

Самое осуществление центральной властью права верховной собственности на земли свободных крестьян вело к ограничению, а затем и к ликвидации этого права. Правда, в изучаемое нами время этот процесс еще не завершился— прония оставалась условной собственностью. Но права прониаров росли и в это время. Если вначале получаемые ими с пронии доходы пи по форме, пи по размерам не должны были отличаться от государственных налогов, то в середине XII в. (как это видно из акта 1162 г.) прониар уже свободно распоряжается крестьянами своей пронии: он переселяет их на другое место, они возделывают арендуемые им земли. Их платежи и повинности претерпевают существенные изменения.

 

Заканчивая раздел о крупном землевладении в Болгарии XI—XII вв., мы еще раз хотим обратить внимание

 

 

283. Lavra, № 39. Φ. Дэльгер («Zur Textgestaltung...», S. 60), говоря об этом документе, разграничивает как два совершенно независимых момента размеры налога и право, которому подлежат плательщики. Последним, думает он, безразлично, кому платить (государству, монастырю или Адриану), боятся же они стать Zinsbauern частного лица (частного права), ибо подчиненные Адриану «чиновники» хуже государственных. У частных лиц, пишет Ф. Дэльгер, жилось хуже, особенно у прониаров (ср. ibid., 34 f., где отмечается, что о прониарах в XI в. не может быть речи). Иными словами, налогоплательщикам было не все равно, кому платить, ибо от этого зависели сами размеры платежей. Ср. G. Stadtmüller. Op. cit., S. 176 и D. Xanalatos. Beiträge..., S. 64; по мнению этих ученых, у частных лиц крестьянам нередко жилось лучше.

 

158

 

 

па то, что подавляющее большинство источников свидетельствует о быстром росте в Болгарии феодального землевладения не местной, а византийской знати. Территория завоеванной страны стала фондом для наделения землей византийских феодалов как в виде дарений, так и в виде проний. Однако не везде, по-видимому, этот рост владений, принадлежащих иноземцам, был одинаков. Поместья светских и духовных феодалов-византийцев располагались главным образом к югу от Балкан (на востоке Болгарии) и в Македонии (на западе и юго-западе). Особенно сильным проникновение византийцев было в Македонии, в которой особенности местного экономического развития быстро сглаживались; к концу XII в. уровень развития этой территории мало отличался, по нашему мнению, от уровня соседних искони византийских земель. Сходные процессы протекали, по всей вероятности, и в Северо-Восточной Болгарии, но значительно медленнее, так что к концу XII в. эта область, избавленная от непосредственного хозяйничанья иноземных феодалов, имела гораздо больше сил, способных вступить в активную борьбу за освобождение. Если в конце X в. по степени развития феодальных отношений северо-восток опережал запад, то к концу XII в., на наш взгляд, запад опережал северо-восток [284]. Трудно, однако, сказать, в какой половине страны положение населения было лучше. Прогресс феодальных отношений на западе принес усиление гнета, личной зависимости и бесправие; замедление развития на северо-востоке сопровождалось аграризацией, разорением и опустошением территории внешними врагами и византийскими отрядами.

 

 

284. Мнение П. Мутафчиева («История», II, стр. 31), что Паристрион за время византийского господства по уровню своего развития был отброшен на столетие назад, представляется преувеличением.

[Previous] [Next]

[Back to Index]