Разыскания в области болгарской исторической диалектологии.

Т. I. Язык валашских грамот XIV—XV веков

С. Бернштейн

 

 

V. Именное склонение в славянских грамотах Валахии XIVXV веков

 

  А. Склонение основ женского рода на а (ја)

 

 

1. И м е н и т е л ь н ы й  п а д е ж

 

Подлежащее и именная часть сказуемого в большинстве случаев выражаются формой именительного падежа. Таких примеров, как и по Дунаву куде се риба ловит (В, CLI, 183), глоба ли с щет учинит по тѣхзи блата, душегубина ли (М, IX, І), азь есмъ кралева слуга (В, LXXXV, 110), можно привести сколько угодно. Встречаем, однако, в грамотах передачу подлежащего через винительный падеж. Так, в грамоте Владислава Дана находим старую форму винительного падежа в функции подлежащего: да им бъдет пагубѫ (В, LXV, 88).

 

Передача подлежащего формой именительного падежа как будто указывает на то, что форма именительного в языке в XIV—XV вв. была живой формой, противопоставленной косвенным падежам синтетическими средствами. В действительности это было не так. Старая форма именительного падежа в это время была неизменяемой формой общего падежа (casus generalis), которую мы находим в большом числе примеров в значении прямого объекта

(ср. из грамоты Басараба III — къда ке богь даст да си добудем земля — В, СХХХІІ 162),

при предлогах

(ср. из грамот Мирчи Великого — у кола колико коне — В, I, 4; а на кола — В, I, 3;

из грамоты Влада I — на моя срамота — В, LIV, 81;

из грамоты Влада II — и по въсѣ хора — В, LXXIV, 96;

из грамоты Басараба III — по наша слуга по Петръ — В, СХХVIII, 159;

из письма жупана Нега — и пак за таязи девоика — В, ССХХІV, 273;

из грамоты Раду IV — що съм послал по слуга наша — В, CLXXXVI, 223 и множе ство подобных примеров).

 

Таким образом, форма именительного падежа в живом языке является неизменяемой формой (casus generalis), которая может выполнять синтаксические функции как прямого падежа, так и всех косвенных с помощью различных славянских предлогов или порядка слов. Все это в одинаковой степени относится как к единственному, так и ко множественному числам.

 

Общая форма во множественном числе восходит к старой именительно-винительной форме. Как известно, в твердых и

 

242

 

мягких основах формы множественного числа различались: в твердых — у (из доисторического ons), в мягких — ę (из до-исторического jens). Это различие мы последовательно наблюдаем в славянских памятниках (ср. рѫкы — доуш, жены — птиц).

 

Уже в глубокой древности начался процесс объединения флексий твердого и мягкого склонения: в одних языках побеждала ы, в других . Следы такого объединения находим уже в древнейших среднеболгарских памятниках. Так, в Болонской псалтыри слова на ца представляют уже флексию твердого склонения: въс птицы небесныѫ. [1] В более поздних памятниках эта черта болгарского языка получает дальнейшее развитие. „Новоболгарский язык унифицировал два старых окончания ы и в одно — и, так что теперь скажем не только жени, риби, но и души, стаи”. [2] Эта особенность характеризует огромное большинство современных болгарских говоров а в равной мере и лятературный язык. [3] Лишь в крайних северо-западных болгарских говорах находим результат влияния со стороны мягкого склонения. Так, в трнском говоре, в селах между реками Тюмоком и Огостой встречаем годúне, пýшке, жéне, рúбе, рúзе и под. [4] Известны подобные случаи и в памятниках письменности, написанных на крайнем северо-западе Болгарии.

 

Эта особенность крайних северо-западных говоров связывает их с  с е р б с к и м и  говорами. В сербском языке, в отличие от болгарского, победила флексия  м я г к o г o  склонения, что обнаруживается уже древнейшими памятниками сербской

 

 

1. Щепкин, Болонская псалтырь, стр. 215.

 

2. Ц o н е в, История, II., стр. 480.

 

3. Совершенно неосновательно проф. Милетич объясняет победу твердого склонения влиянием форм множественного чиола основ на o (СбНУ,
IX, стр. 296). Возникает, естественно, вопрос, почему в сербском языке
победило мягкое склонение, если и в нем были условия для подобной
а
н
алогии.

 

4. Т о д о р о в, Северозападните български говори, стр. 283—284. В восточноболгарских говорах и в литературном языке встречаются  o т д е л ь н ы е  слова жен. р. на = а, которые во множественном числе имеют = е: овцé, но и óвци. Милетич считает форму овце собирательной (СбНУ, XIII, 111).

 

243

 

письменности. Наиболее объективные болгарские лингвисты стоят на такой точке зрения. Так, проф. Цонев допускает, что северо-западные жене, моме „были подкреплены соседними сербскими говорами”. [1] Стремление некоторых лингвистов доказать имманентный характер северо-западных жене не может быть признано объективным.

 

Для решения этого вопроса данные влахо-болгарских грамот дают ценный материал. В грамотах XIV—XV вв. мы встречаем во множественном числе обе флексии: и (в древнейших грамотах иногда передается буквой ы) и е. Нередко в одной грамоте почти рядом для одного и того же слова находим то и, то е. Уже это одно обстоятельство свидетельствует, что одна из флексий является чужой, только книжной.

 

Если мы прежде всего обратимся к грамотам, написанным до 30-х годов XV в. (с этого времени обнару живается интенсивное влияние на валашскую письменность сербского языка), то легко обнаружим, что множественное число образуется с помощью флексии и.

Примеры:

из грамот Мирчи Великого— и хто носит шапкы фрѫшскіѫ и бобове и желѣзо (В, I, 3; в том же тексте в грамоте Раду II тоже шапкы —В, V, 11), вам от риб и вам от пчел и глобы и душегубины (М, IX, 1), и ины въс работи (М, IX, 1), да ловат ву ми моруни (М, IX, 4), и возилници вино (М, XI, 4), отъ кошници (Вен., 26);

из грамоты Раду IIда прѣстѫпит сіе клетви (В, VI, 9);

из грамоты Дана II — а виг рѣзанъ нищо и шапки от постава нищо (В, XII, 27).

 

В грамоте Михаила, данной 22 июня 1418 г., встречается дважды флексия ие, которая, однако, не является флексией  м н о ж е с т в е н н о г о  числа от мягких основ (старое ), а флекеией  с о б и р а т е л ь н о й: нивие, кѫщие (М, IX, 5). [2] Ср. в современном болгарском языке собирательные нив, кѫщ.

 

 

1. Цит. соч., стр. 481.

 

2. Собирательная форма къщие известна и в грамотах Мирчи (см. Вен., 11),

 

244

 

Начиная с 30-х годов XV в. обнаруживается в грамотах флексия е. Раньше всего ее находим, что очень важно, в грамоте, написанной  с е р б о м  на сербском языке. Мы имеем в виду одну из грамот Влада I Дракула, напечатанную Богданом под № 39. В ней читаем — уготовете ми пушке. С этого времени флексия е встречается все чаще и чаще.

Примеры:

из грамоты Влада II Цепеша — ти тузи ви пустих нѣколици волове и краве (В, LXX, 99);

из грамоты Басараба II— а Стефан воивода идет сь въсѣми неговѣми воиске у нашега помоща (В, LXXXVII, 113);

из грамот Басараба III — от тех ваме и от тех блате (М, IX, 11), от све стране (В, СХІV, 142), и книге ми ест учинил царь (В, СХХХІV, 165), у обе стране горе до планина (М, IX, 10), туи си послах слуга... сь книге до вас и до вицъ-воиводу (В, СХV, 143), егда се учинит глобе над тіези села (М, IX, 13), да ми купите две люлке, али да су голѣми и хубаве (В, СХХXVІІ, 170);

из грамот Влада III — и намерили су некое жене сироте със кола (В, CLVIII, 192), две воденице (М, IX, 17), да се варуетъ отъ очине монастирски отъ воденице и отъ ливаде и от планине (Вен., 130);

из грамот Раду IV — да имат чловѣкь две жене (В, CXCVL 235), книге или одежде (М, IX, 25), два возилнице по ведрá (М, IX, 20), негове куке (С, VII, 8), учините над главе им (В, CLXXXIX, 228).

 

Одноко эта заимствованная из сербского языка форма не вытесняет старую флексию и: она продолжает параллельно употребляться во всех грамотах второй половины XV в.

Примеры

из грамоты Раду III (у Милетича ошибочно — Раду IV) — две телеги да ходит слободно (М, IX, 8);

из грамоты Басараба IIIцаръ их ест мъжие посекѫл, а жени и детца поробил (В, СXІІ, 139), и чаши сребръні и друге скуле сръбръні (В, СХХХV, 167);

из письма жупана Нега ворника Басараба III — у ваших руках и у вашех къщи (В, ССХХIII, 270).

 

Примечательно, что болгарское слово къща имеет во множественном числе къщи, а сербезированное кукя — куке (см.

 

245

 

пример выше). [1] Из грамоты Влада III — теи овци он ест теглил (В, CLXVII, 202); в другой грамоте читаем — су узели овце (В, CLXX, 205).

 

Все приведенные нами примеры из валашских грамот свидетельствуют, что в славянском языке Валахии, так же как в славянском языке Мизии, Фракии и Македонии, унификация старого твердого и мягкого варианта склонения основ на а привела к победе  т в е р д о г о  склонения. Это важно подчеркнуть, так как совсем иной была судьба этого склонения в том славянском языке, на котором говорило население  с е р б с к и х  областей. Несомненно под влиянием сербского языка мы находим следы  м я г к о г о  склонения в северо-западных болгарских говорах. Под тем же  с е р б с к и м  влиянием находим их в памятниках влахо-болгарской письменности. В Валахии это коснулось только книжного языка, испытавшего глубокое и продолжительное влияние сербского языка.

 

Милетич, Цонев и некоторые их последователи, стремящиеся доказать, что утрата синтетического склонения в болгарском языке произошла в связи с фонетическими процессами среднеболгарской поры, часто говорят o влиянии в болгарском языке  м я г к o г o  склонения на  т в е р д o е. Так, например, среднеболгарское отъ рѫкѫ, без главѫ объясняют влиянием соответствующих форм родительного падежа мягкого склонения, в которых флексия по условиям среднеболгарской мены юсов заменялась ѫ: доушѫ, стражѫ. Все эти соображения носят исключительно спекулятивный характер и не могут быть подтверждены никаким положительным материалом. Ссылка на аналогичный процесс в сербском языке может свидетельствовать только против сторонников этой теории, так как в сербском языке этот процесс отражен последова-

 

 

1. Встречающееся единственный раз в грамоте Раду IV къще представляет собой  с о б и р а т е л ь н у ю  ф о р м у, на что явно указывает контекст — ест дал и кыце и виноградіе и све (В, СХСV, 234). Къще в грамоте Влада III (азъ кѫще гсва ми — М, IX, 18) представляет собой сербезированную форму родительного падежа ед. ч.

 

246

 

тельно, а новоболгарский язык так же последовательно указывает на победу твердого склонения. [1]

 

 

 

1. „В южнославянских языках имеется единство в этом отношении: побеждают формы — ja основ; так, в сербохорватском языке род. падеж  ж е н е  образовался под влиянием  д у ш е, так же как и в новословенском, а затем это же повторилось и в среднеболгарском языке: род. п.  ж е н ы  изменился в женѫ (т. е. женъ) под влиянием душѫ (т. е. душъ)” (М и л е т и ч, СбНУ, XIII, стр. 107); Объединение в этом отношении всех южнославянских языков в одну группу является, очевидно, ошибочным. Нет данных, на основании которых можно было бы утверждать, что в болгарском языке победило  м я г к o е  склонение, если подойти к среднеболгарским формам изь рѫкѫ без предвзятой мысли o фонетической основе падения старого именного склонения. Шаткость позиции в этом вопросе Милетича и его многих последователей состоит в том, что на основании  з а p а н е е  принятой теории, теории ошибочной, объясняются многие факты из истории болгарского языка. Неосновательность данных утверждений лучше всего показывает  с о в р е м е н н ы й  болгарский язык, представляющий последовательно результат влияния твердого склонения на мягкое. Это подтверждают также валашские грамоты XIV—XV вв. Проф. Милетич создает совершенно искусственную гипотезу, с помощью которой он пытается объяснить, почему в форме множественного числа победило твердое склонение (см. СбНУ, XIII, стр. 108). Проф. Милетич и некоторые из его болгарских коллег произвольно и для каждого случая совсем по-разному пользуются понятием аналогии.

 

 

[Previous] [Next]

[Back to Index]