IV. ФОРМИРОВАНИЕ И РАЗВИТИЕ БОЛГАРСКОГО РАННЕФЕОДАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА (конец VII — начало XI в.)
Г. Г. Литаврин
3. Ликвидация административного дуализма
О конкретных формах социально-экономического развития Болгарии в VIII — первой половине IX в. сведений практически нет. Данные Земледельческого закона (VIII в.)
154
о росте имущественного неравенства внутри общины, обезземеливании крестьянства, концентрации земельной собственности, появлении категорий испольщиков, наемных работников, арендаторов и т. д. могут быть использованы лишь в том смысле, что эти порядки установились и на тех византийских землях, которые в первой половине IX в. вошли в пределы Болгарии, сохранив свою аграрно-правовую структуру. Но своему социально-экономическому развитию Византия в эту эпоху обгоняла Болгарию, и нет оснований полагать, что, овладев имперскими землями, власти Болгарии меняли (упрощали) сложившиеся на них аграрные порядки. Именно от начала IX в. известно о существовавших в империи (и основанных на труде зависимых крестьян) поместьях императора, церкви, монастырей, высшей знати. Возможно, и на присоединенных к Болгарии территориях имелись такие поместья, которые становились интегральной частью ее аграрной структуры.
Косвенным показателем того, что свойственные Византии процессы имели место и в Болгарии, являются законоположения хана Крума (803—814), одного из значительных деятелей Первого Болгарского царства. Крум ввел новые законы, повышающие наказания за преступления против частной собственности; хан под страхом жестокой кары предписал богатым давать нуждающимся сразу столько, сколько необходимо, чтобы впредь они не просили милостыни (ГИБИ, т. V, с. 310). В этих данных усматривают искаженное известие о формировании феодальной зависимости крестьянства: хан рекомендовал имущественно состоятельным людям, прежде всего — землевладельцам, предоставлять обедневшим участок (а может быть, также скот и инвентарь), чтобы, став самостоятельно ведущими хозяйство зависимыми крестьянами, они обрели средства к существованию (ИБ, 2, с. 146).
От первой половины IX в. имеются также некоторые сведения о структуре государственного аппарата в Болгарии. Высшая власть имела монархический наследственный характер. Официальным титулом государя был «хаи юбиги» (вождь войска). В IX в. к этому титулу добавляли слова «от бога архонт», подчеркивая божественное происхождение его власти, а при Омуртаге и Пресиане еще одно уточнение («повелитель многих болгар»), которое указывало на то, что подданными хана являются и протоболгары, и славяне (т. е. термин «болгары» означал здесь уже не этническую, а государственно-политическую принадлежность) .
155
Хан являлся верховным главнокомандующим, высшим законодателем и судьей, а также верховным жрецом. Перед важными событиями (например, перед сражением) хан лично совершал жертвоприношения (Феоф., с. 289). Опорой его власти являлась высшая аристократия, в особенности — род самого хана. Этот слой именовался «боилами» (или «болиадами» — отсюда впоследствии термин «боляре»), средний и низший — «багаинами». К боилам принадлежали ближайшие к хану лица: советник — кавхан (или капхан — первый полководец и соправитель) и ичиргу боил («внутренний боил», в славянском произношении «чергубиль»), на деленный также большими военными полномочиями. По старой тюркской традиции хан командовал центром войска («саракт» — в сущности вооруженный народ), а два приближенных к нему лица — левым и правым флангами [48]. По каменным надписям известно еще до двух десятков титулов и должностей, тюркских по происхождению, права и функции носителей которых трудно уяснимы. Все они имели отношение к военному делу, но, возможно, частично и к гражданскому управлению. Эти две сферы государственной службы в Болгарии еще не были четко дифференцированы. Различались, однако, сановники, компетенция которых распространялась на дела в столице и ее округе, и вельможи, которые исполняли службу в провинциях (ИБ, 2, с. 172). Первые именовались «внутренними болярами», вторые — «внешними», обладавшими менее высоким рангом. Но и это разграничение не было абсолютным: даже кавхан и ичиргу боил получали в управление недавно завоеванные земли, лежавшие далеко от столицы. Может быть, они лишь контролировали власти этих провинций. К управлению провинциями имели отношение и тарканы, делившиеся на несколько рангов, и жупаны, которых, видимо, можно сблизить со славянскими «старейшинами» (сошлемся на «жупанов старейшин» Константина Багрянородного — см. V гл.). Иногда эти два титула (таркан и жупан) прилагаются к одному лицу. Кроме того, имелась категория знатных, обозначавшихся термином «вскормленники» хана, т. е. «питомцы», связанные с ним узами личной преданности. Вероятно, из них комплектовалась и охрана хана, его гвардия, члены которой именовались по-византийски «кандидатами» [49]. Выполняя роль «дружины» хана, это воинское соединение служило орудием усиления его личной власти.
Остается, однако, неясным самое важное: сколь велика в VIII — начале IX в. была компетенция представителей
156
центральной власти (сановников — протоболгар) в Славиниях, помимо власти местного вождя — князя. Во всяком случае, контролируемая из центра система управления распространялась не только на земли, занятые протоболгарами, и по только на недавно присоединенные территории со славянским населением. Из Славиний между Балканским хребтом и Дунаем для VIII—IX вв. упоминаются лишь две: северы и тимочане, тогда как археология позволяет говорить о заселении славянами всего этого пространства, помимо протоболгарских анклавов.
Видимо, автономных Славиний было уже к концу VIII в. немного — известны лишь «окольные», пограничные. О расширении сферы прямого воздействия центральной власти на славянские территории говорит и усвоение протоболгарами для дайной эпохи уже несомненно славянского института жупанов, его включение в должностную иерархию. Примечательно, что с завершением процесса славянизации протоболгар в официальной терминологии для обозначения высшей сановной знати утвердился термин «боляре» (их представляли первоначально именно протоболгарские высшие чиновные лица), тогда как термин «хан» был вытеснен славянским обозначением «князь», прилагавшимся ранее к вождю Славиний. Иными словами, в Славиниях, находившихся под властью протоболгар (как и в Славиниях под верховной властью византийцев), развитие аппарата власти славянских вождей в VIII в. замедлилось (князь и жупаны-старейшины представляли в основном всю иерархию, причем престиж князей ослабевал).
Об укреплении центральной власти свидетельствуют реформы Крума. Хан предписал производить тщательное судебное разбирательство в случае любого обвинения и карать смертью клеветников (ГИБИ, т. V, с. 310). Это означало введение в стране организованного судопроизводства — реформа была отзвуком недавних острых столкновений внутри господствующего класса. Она, несомненно, повысила авторитет центральной власти. Законы Крума были обязательны для всего населения, независимо от этнических различий. Следовательно, сфера действия региональных норм обычного права (а они не могли не быть разными у славян и протоболгар) была резко ограничена. Реформа ослабила влияние местной, и славянской и протоболгарской, знати, смягчила правовые различия между славянами и протоболгарами и способствовала славянизации протоболгар. Законы Крум будто бы объявлял, созвав «всех болгар», т. е. на конвенте, собиравшемся в особо важных случаях.
157
Термин «болгары» употреблен здесь, кажется, для обозначения подданных вообще, а не только протоболгар.
Среди приближенных к Круму лиц находились и представители славянской знати: посольство хана в Константинополь в 812 г. возглавлял некий Драгомир (Феоф., с. 285). Но хан еще проявлял внимание и к вождям автономных «окольных Славиний»: после разгрома византийской армии в 811 г. в балканском ущелье, когда погиб сам император Никифор I, Крум пировал вместе со славянскими князьями, признавая их вклад в общую победу (Феоф., с. 283) [50]. Принимал Крум на службу и даже в круг своих родичей беглых знатных византийцев, обусловливая свою милость, по-видимому, отказом от христианства: известно об остро враждебной позиции хана к христианской религии.
Значительно расширил Крум пределы Болгарии. В начале IX в. франки нанесли сокрушительный удар по Аварскому хаганату, захватив его западные владения. Воспользовавшись этим, Крум, видимо, занял часть восточных земель хаганата, подчинив обитавших здесь аваров и местные Славинии. Поскольку Крум в июле 811 г. успел за 5 дней позвать на помощь (впрочем, Ватиканский аноним говорит — «нанял за плату») аваров, хан, видимо, перевел боеспособные части разбитых им аваров на правобережье, в западные провинции государства. Возможно, контролировал Крум и район между устьями Тимока и Савы: владения франков и болгар почти соприкасались [51]. Вообще вопрос о северных и северо-западных границах при Круме (о «Болгарин по ту сторону реки Истр», как она именуется в источниках), а также вопрос об эффективности власти хана за Дунаем остается не до конца проясненным [52]. Во всяком случае, уже в это время Болгария, занимавшая срединное положение менаду Византийской и Франкской империями, была после них важнейшим государством Европы. После победы над Византией в 811 г. Крум был фактически хозяином положения во Фракии. Он взял Девельт, Месемврию и Адрианополь и готовился к штурму Константинополя, когда внезапно умер весной 814 г.
30-летний мир с Византией был заключен в 815 г., при хане Омуртаге. Новая граница соответствовала в целом при незначительном расширении болгарских владений границам 716 г. Славяне, не являвшиеся к началу войны подданными императора, но оказавшиеся в ее ходе на землях империи, должны были вернуться в места старого обитания: они становились подданными болгарского правителя. При Омуртаге произошли крупные перемены в государственной
158
структуре Болгарии. Политика упрочения центральной власти, которую вслед за Крумом проводил Омуртаг, обусловила стремление знати Славиний тимочан сменить усилившуюся власть хана на подданство далекому франкскому императору. В 818 г. послы тимочан просили Людовика Благочестивого принять их под свою защиту. Не получив согласия, они перешли под власть посавского князя Людевита, который сопротивлялся франкам до 823 г. Вместе с владениями Людевита (см. V гл.) тимочане оказались во власти франков. В 824 г. послы абодритов (преденецентов) жаловались франкскому императору на «неоправданную враждебность» болгар. Тогда же прибыли к Людовику и послы Омуртага, тщетно настаивая на уточнении границы между государствами. В 827—829 гг. имели место военные столкновения с франками. Вторгнувшись в Паннонию, «болгары... разорили огнем и мечом славян... и, изгнав их вождей, поставили над ними болгарских правителей» (ЛИБИ, т. II — Эйнхард, с. 30). Из этих скупых данных явствует как будто, что власть Болгарии над славянами на северо-западных границах до указанного похода не была прочной и при Омуртаге. Тем не менее по свидетельству «Баварского географа», первая часть которого была составлена в период между 829 (когда была установлена граница между франками и болгарами) и 843 гг. (Вердонский договор о разделе империи), болгары имели на левобережье Дуная 5 civitatis. В. Гюзелов убедительно интерпретирует это известие как указание на 5 административных, находившихся к северу от Дуная болгарских областей с их центрами — крепостями [53]. Вряд ли непокорные тимочане и преденеценты сумели сохранить тогда автономию, попав снова под скипетр болгарского правителя.
Представители славянской аристократии все активнее вовлекались в аппарат государственной власти. Омуртаг находил, безусловно, опору у большинства славянской знати. Его сыновья — Енравота (Воин) и Звиница (а может быть, и Маламир) — носили славянские имена. Процесс славянизации захватил уже верхушку протоболгарской знати.
В тесной связи с укреплением центральной власти находились и гонения на христиан, в которых Омуртаг усматривал потенциальных врагов, а в христианстве — одно из действенных средств византийского влияния. Гонения были обусловлены усилением проникновения христианства по мере расширения территории за счет отнятых у империи земель и возрастания числа пленных византийцев в стране: им предлагался выбор: либо отречение, либо казнь. Гоне-
159
ния еще более усилились при Маламире (831—836), казнившем брата Енравоту за то, что он принял христианство. Положение изменилось при Пресиане (836—852), который овладел землями смолян и обширными территориями Средней и Южной Македонии, занятыми Славиниями берзитов, драгувитов и стримонцев. Здесь среди славян уже было немало христиан. Преследования в этих условиях могли ослабить позиции Болгарии в присоединенных районах, и поэтому гонения, видимо, были прекращены.
Утверждению престижа ханской власти и ее международного авторитета служила и строительная деятельность. Омуртаг перестроил разрушенную Никифором I Плиску, воздвиг новый дворец и новый языческий храм; усилил внешние (земляные) и внутренние (каменные) укрепления; толщина стен достигала 2,6 м, а высота — 10 м. При Омуртаге и Преслав стал крупной крепостью с дворцом-резиденцией. Дворец был построен и на р. Тиче, через которую был переброшен мост. Еще один дворец был воздвигнут на Дунае под Силистрой. Постройки увенчивались колоннами, на которых высекались (на греческом языке) торжественные надписи, прославлявшие хана. Каменные надписи высекались и в честь выдающихся военачальников и сановников — при этом упоминались имя хана, имя и род прославляемой личности.
Таким образом, основное содержание внутренних государственно-политических процессов в Болгарии первой половины IX в. заключалось в ликвидации административного дуализма, в утверждении монархической власти хана на территории всей страны. В этнокультурной сфере этот процесс сопровождался изживанием этнического дуализма и постепенным вовлечением протоболгар в русло славянской культуры. Пережитки кочевого быта у части протоболгар и сохранение религиозных отличий [54], наиболее упорно культивируемых высшей протоболгарской аристократией (хранительницей древних традиций), оставались последним препятствием на пути полного превращения раннефеодального Болгарского государства в централизованную монархию.