IV. ФОРМИРОВАНИЕ И РАЗВИТИЕ БОЛГАРСКОГО РАННЕФЕОДАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА (конец VII — начало XI в.)
Г. Г. Литаврин
4. Принятие христианства. Политический и культурный подъем
Принятие христианства в качестве официальной религии совершалось у европейских пародов на той стадии общественного развития, на которой эксплуатация подавляющего большинства производительного населения со стороны со-
160
циально и политически господствующего меньшинства приобретала регулярный характер. Активный процесс христианизации происходил, как правило, в условиях усиления центральной власти, при ее прямом участии. Болгария не являлась исключением из этого правила.
Некоторое суждение о ее социально-экономической структуре и политической организации во второй половине IX в. можно составить по ранним памятникам славянской письменности (конец IX —начало X в.), фиксирующим явления, возникшие в славянском обществе в результате предшествующего развития. Среди этих памятников назовем прежде всего «Закон судный людем». Важны также сведения, содержавшиеся в «Ответах папы Николая I на вопросы болгар» (866).
«Закон» свидетельствует о значительной имущественной дифференциации — о нищих, бедняках, простых людях, наемных работниках, богатых [55]; много внимания уделено рабам как объекту купли и продажи, обстоятельствам обращения в рабство свободных за преступления против религии, собственности, нравственности, упомянуто о передаче свободных в рабство потерпевшему (за ущерб) или церкви (за отречение от христианства), об отпуске на волю за выкуп или отработку «своей цены» (ЗСЛ, с. 403); в «Законе» сказано о защите частной собственности на землю, угодья, урожай, посевы, виноградники, дома, огороды, скот и т. п., о наказаниях лиц, умышленно причинивших ущерб собственности другого (ЗСЛ, с. 396); особо важно указание на наличие целых сел в собственности одного лица («господина») (если жители села и его господин совершают языческие обряды, то поселяне со всем имуществом становятся собственностью церкви, господин же продается в рабство, а цена за него идет нищим) (ЗСЛ, с. 163). Существенны данные «Закона» о развитии товарно-денежных отношений, об обращении византийской монеты, которой уплачивались и судебные штрафы (ЗСЛ, с. 204, 453). Данные об имущественной дифференциации: о рабах, богатых, бедных, знатных — имеются и в «Ответах папы Николая I» (ЛИБИ, т. II, с. 68, 76, 79, 81 и др.).
«Закон» предусматривал функционирование контролируемого из центра и основанного на писаном законе судопроизводства; помимо судей, в нем участвовали свидетели с обеих сторон; определенными правами пользовалась церковь, князь являлся высшей апелляционной инстанцией; особые права в военное время имел жупан-воевода; во главе провинций стояли ответственные за соблюдение законно-
161
сти «владыки земли той» (т. е. княжеские наместники). О суровых воинских законах, действовавших в канун принятия христианства, свидетельствуют «Ответы папы Николая I»: воин, явившийся на сбор с плохим оружием и негодным конем, подвергался казни, как и страж границы, не задержавший бежавшего из страны раба или свободного (с. 84, 91) [56].
О степени развития крупного землевладения источники судить не позволяют, хотя, несомненно, феодальные поместья в этот период складывались. Основной формой эксплуатации оставались государственные налоги и повинности. Константин Преславский призывал болгарскую паству и божественную службу совершать, «и властельскую работу исполнить» (Хр., I, с. 139), т. е. установленные налоги и отработки в пользу центральной власти, ответственными за которые, по-видимому, со времен Омуртага были представители государственного аппарата уже на всей территории Болгарии, включая Славинии.
Об уплате одной частью славян Македонии «дани» властям Фессалоники, а другой частью — «скифам», живущим поблизости, т. е. представителям болгарской власти, пишет Иоанн Камениата (Joan. Cam., р. 8, 82—84, 90). Хотя внутри Болгарии еще преобладал натуральный обмен (Хр., I, с. 149 — Масуди) (своей монеты государство не имело и налоги взимались в натуре), внешнеторговые связи имели, видимо, чрезвычайно большое значение для казначейства и господствующего класса в целом. Фиксирующая традиционные порядки на константинопольском рынке «Книга эпарха» упоминает «болгар», торгующих льном и медом, причем они иногда предпочитали сразу же обменять свой товар на желательный для них (Кн. Эп., с. 82—83, 198—199). Торговали болгары также рабами-пленниками. Заинтересованность в льготной торговле с Константинополем была так велика, что, когда в середине 90-х годов IX в. вместо византийской столицы болгарам было предложено торговать в Фессалонике (и, видимо, платить пошлины), Симеон счел этот акт достаточным поводом для начала войны (ГИБИ, т. V, с. 121—122). Вела Болгария торговлю также и с другими странами, в частности — с Древней Русью [57].
Итак, в Болгарии к середине IX в. сложилась общественная система, обеспечивающая экономическое, социальное и политическое господство узкого слоя сливающейся воедино славяно-протоболгарской знати. Ощущалась острая потребность в освящении существующего строя божественным
162
авторитетом, когда неповиновение властям воспринималось бы не только как нарушение закона, но и как поступок, противоречащий нравственным нормам жизни общества. Принятие христианства сулило утверждение единства идеологии, учреждение организованной (через церковь) системы контроля над умами подданных, усиление власти князя — «помазанника божия» и, безусловно, повышение авторитета Болгарии среди христианских стран Европы.
Христианизации предшествовало, несомненно, укрепление единства в высшем слое славянской и протоболгарской аристократии, смягчение этнокультурных и политических противоречий. В провинциях Борис должен был рассчитывать на своих наместников, уже в это время, по-видимому, именовавшихся «комитами». Они соединяли в своих руках военные и гражданские полномочия. Провинции назывались «комитатами» [58]. Их границы, сознательно перекроенные, уже не совпадали со Славиниями и территориями, занятыми когда-то протоболгарскими вежами: судя по тому, что против Бориса после крещения поднялись 10 комитатов, их общее число было по крайней мере вдвое больше (Борис быстро справился с мятежниками) (ГИБИ, т. II, с. 287).
Решение о принятии христианства было принято Борисом в осложнившейся международной обстановке: Византия не могла смириться с потерей земель, захваченных у нее Пресианом, Восточно-франкское (Германское) королевство усиливало давление на Среднее Подунавье; сталкивались также интересы Болгарии и Великой Моравии. В войнах с Византией в 855—856 гг. Болгария потерпела поражение. Участие Бориса в союзе с Людовиком Немецким в действиях против Великой Моравии привело к вторжению войск союзной Ростиславу Моравскому Византии в 863 г. в Болгарию, страдавшую от неурожая и землетрясений. Князь был вынужден заключить мир, отказаться от союза с Людовиком Немецким, обещая принять крещение от империи, смириться с потерей земель близ эгейского побережья и, сохранив Загору, вернуть империи города Анхиал, Месемврию и Девельт.
Крещение началось в 864 г. [59] прибывшими для организации церкви в Болгарию византийскими священнослужителями. Борис и его окружение сознавали опасность со стороны оппозиционных сил. Акт крещения князя и приближенных к нему сановников был совершен втайне от подданных. Князь принял имя Михаил, в честь императора Михаила III, «духовным сыном» которого по византий-
163
ским церемониально-дипломатическим нормам он должен был отныне признаваться. Обстановка неуверенности в широких массах усугублялась тем, что в страну хлынули проповедники самого разного толка (не только православные ромеи-ревнители, но и монофиситы-армяне, еретики, мусульмане-арабы). В 865 г., в ходе крещения населения, вспыхнул мятеж знати (видимо, прежде всего — протоболгарской), которая, играя на антивизантийских настроениях в пароде, стремилась свергнуть Бориса. Мятеж был подавлен, 52 семьи боляр-мятежников были уничтожены. Власти силой утверждали христианство, упорствующих лишали имущества и свободы.
Позиция болгарского двора, однако, резко изменилась, едва встал вопрос о статусе болгарской церкви: задача состояла в том, чтобы добиться возможно большей независимости от византийского патриарха, так как официальная доктрина империи не отделяла церковную зависимость от политической. В письме к Борису патриарх Фотий и трактовал вопрос в этом духе (ГИБИ, т. IV, с. 104—105). Используя противоречия между Византией и папством в 866—870 гг., князь добивался предоставления болгарской церкви статуса либо патриархии, либо автокефальной (решающей внутренние вопросы самостоятельно) архиепископии. Папство не пошло на эту уступку. На Восьмом вселенском соборе в Константинополе в 870 г. была санкционирована принадлежность болгарской церкви к восточно-христианскому миру; право поставления архиепископа Болгарии получал константинопольский патриарх, а избирался кандидат в архиепископы собором епископов Болгарии; Вселенский собор 879—880 гг. утвердил и автокефальность (автономию) болгарского архиепископа: болгарский диоцез был исключен из списков епархий Константинопольской патриархии (ИБ, 2, 230).
Организация церкви была осуществлена, при незначительных отступлениях, по византийскому образцу. Как и в империи, церковь оказалась в подчинении у высшей светской власти. Потребности организации культа обусловили повсеместное строительство храмов и монастырей и их материальное обеспечение со стороны центральной власти и состоятельных неофитов. Помимо многочисленных епископий, как и в Византии, небольших по размерам, было учреждено семь подчиненных архиепископу митрополий. Резиденция архиепископа располагалась вместе с главным (соборным) храмом в столице: сначала в Плиске, а с 893 г. — в Преславе [60]. Церковные посты были заняты ви-
164
зантийскими священнослужителями. Литургия совершалась на греческом языке. Желая видеть на церковных постах своих соотечественников-подданных, Борис отправил на учебу в Константинополь большую группу знатных болгар, в том числе своего сына Симеона, готовившегося к принятию монашеского сапа.
Следующим шагом в утверждении самостоятельности болгарской церкви, а вместе с тем —и собственных путей культурного развития был переход в церковнослужении с греческого языка на славянский. В 886 г. преследуемые немецким духовенством и сменившими ориентацию властными Великой Моравии ученики первых просветителей славянства — Константина (Кирилла) и Мефодия — нашли прием при дворе Бориса. Благодаря их энергичной учительской деятельности были подготовлены многочисленные кадры обученного славянской письменности духовенства. В 893 г. наиболее видный из учеников солунских братьев Климент Охридский стал первым епископом — славянином в области Драгувития; с его именем связывают создание славянского алфавита «кириллицы». Началась замена византийского клира болгарским — процесс, который должен был занять, конечно, несколько лет [61].
Христианство содействовало ликвидации этнокультурных отличий между славянами и остатками протоболгар, обеспечению единства идейно-политических представлений, нравственно-этических и бытовых норм. Введение литургии на родном языке, распространение славянской письменности и возникновение славяноязычной литературы способствовали ускорению темпов культурного развития и оформлению самосознания болгарской народности [62].
Организованная по иерархическому принципу и централизованная церковь стала интегральной частью монархической системы, выполняя важнейшую идеологическую и социальную функцию — укрепление власти государя и существующего строя в целом. Даже остро обличавший беззакония властей и корыстолюбие иерархов Козма Пресвитер гневно внушал пастве, что «цари и боляре богом суть учинены» [63].
В связи с принятием христианства Болгарией вызывают интерес еще два обстоятельства: во-первых, кажущаяся легкость, с которой империя согласилась учредить в Болгарии автокефальную архиепископию, и, во-вторых, введение в новообращенной стране литургии на греческом языке в то время, когда уже были созданы славянские церковнослужебные книги, к чему византийский двор был непосредственно
166
причастен. Борьба с папством за церковно-политическое влияние в Болгарии была весьма острой. Империя была в этот период достаточно сильна. Однако теперь в отличие от 863 г. она отказалась от военного давления на Болгарию. Видимо, решающее значение имели два фактора: крупной победой считалось уже то, что Болгария оказалась в лоне восточнохристианской церкви; кроме того, военное вторжение в условиях незавершенного крещения и языческой оппозиции грозило отречением от христианства нетвердых в вере неофитов и подъемом антивизантийского движения в Болгарском государстве под лозунгом восстановления язычества.
Что касается греческой литургии, то здесь курс имперских политиков резко отличался от их позиции в отношении к отдаленной Великой Моравии. Болгария была соседкой империи, о возвращении власти над этой территорией в Константинополе не переставали помышлять; греческая литургия предполагала назначение в Болгарию византийских иерархов и поэтому обещала облегчить контроль Византии над болгарской церковью. Исторический опыт христианизации Великой Моравии и Болгарии был учтен на Руси, где славянская литургия была введена практически одновременно с христианизацией.
Несмотря на то, что в рассматриваемый период завершался процесс оформления болгарской народности, господствовавшая при болгарском дворе, как и в других раннефеодальных государствах, политическая доктрина не содержала идеи ограничения границ государства пределами расселения своей народности. Принятие христианства, хотя и повлияло на характер межгосударственных отношений Болгарии, в указанной связи не повлекло заметных перемен сравнительно с эпохой язычества. Курс на расширение пределов Болгарии за счет земель соседних стран и народов ярко выразился во внешней политике Симеона.
В 893 г. состоялось последнее известное «народное собрание». Ушедший в монастырь (в 889 г.) Борис-Михаил временно вернулся в царский дворец, сверг своего сына Владимира, когда тот попытался восстановить язычество в 893 г., повелел ослепить его и бросить в тюрьму. «Сознав все свое царство», Борис объявил о воцарении Симеона (893—927), о нерушимости христианского вероисповедания, законности наследования престола «от брата к брату» и перенесении столицы из Плиски, связанной с традициями язычества, в Преслав (ИБ, 2, с. 238). Этот был последний, известный в истории Болгарии конвент. Вскоре после смерти
166
Бориса (907) он был канонизирован — его имя открыло список святых болгарской церкви.
О внутриполитических переменах в правление Бориса и Симеона известно мало: источники говорят в основном о внешнеполитической и церковно-культурной деятельности этих царей, особенно Симеона. При нем значительно упрочилась княжеская власть. Совершенствовались органы центрального управления; появлялись новые должности. Уже с конца 860-х годов известен сан «сампсиса» (этимология неизвестна), выполнявшего дипломатическую миссию в Византию, а вместе с ним в посольстве участвовали «славнейшие судьи» (gloriossimi judices) (их титулы искажены в источнике и поэтому не совсем уяснены) (ЛИБИ, т. II, с. 208) [64] Возможно, крупные военачальники, помимо дипломатических, выполняли также функции центральных судей. Высоким сановником был и «великий жупан» — серебряная чаша с надписью некоего Сивина, носившего этот чин, найдена при раскопках в Преславе.
Делопроизводство в центральных канцеляриях в силу почти 200-летней традиции велось до 90-х годов IX в. на греческом языке. Если до принятия христианства византийское влияние в административно-государственном строе ограничивалось принятием ряда имперских титулов и формальным усвоением атрибутов власти, то после крещения воздействие Византии значительно возросло [65]. Распространялись нормы византийского права. Получил официальное признание византийский сборник церковно-канонического права «Номоканон» («Кормчая книга»). Особенно заметным византийское влияние было в культурно-идеологической сфере: культура Болгарии после крещения развивалась в целом в ареале восточно-христианской цивилизации.
Симеон получил образование в Византии, где пробыл с конца 70-х годов до середины 80-х годов IX в., приобретая знания в знаменитой Магнаврской школе. Он достиг таких успехов в учебе, что его называли «полугреком» (semigrecus) (ЛИБИ, т. II, с. 323). Характеристика эта касалась не только византийской образованности болгарского князя, а самой его оригинальной идейно-политической позиции в отношении империи.
В 894 г. в ответ на запрет льготной торговли болгарским купцам в Константинополе (вести торг отныне они могли в Фессалонике, вероятнее всего, уплачивая пошлины), Симеон начал первую войну с Византией, составившую начало первого этапа борьбы царя за гегемонию на Балканах [66]. В 897 г. он разбил византийцев под Булгарофигом во Фракии.
167
Расширял он границы государства и в юго-западном направлении. В 904 г. он пытался занять разграбленную арабами Фессалонику [67]. Убедившись в высокой боеспособности своих войск и в поддержке высшей знати и пользуясь нестабильностью власти в Константинополе, Симеон начал в 913 г. вторую войну с империей, которую вел до самой смерти.
В начале своего правления князь удовлетворялся титулом, которым пользовались еще Пресиан и Борис («от бога архонт»). От тюркского титула «хан юбиги» отказался уже Пресиан [68]. Симеон, усвоивший византийскую политическую доктрину, согласно которой император являлся высшим сюзереном всей христианской ойкумены, и прекрасно осведомленный о том, что эту власть — в соответствии и с церковными канонами, и со светскими законами неоднократно захватывали военачальники провинций (Египет, Крым, Армения), имевшие разное этническое происхождение (фракиец Юстин I, сириец Лев III, армянин Лев V), не видел препятствий к овладению троном и созданию греко-болгарской империи под сенью своего скипетра. Болгария к тому же составляла некогда часть империи, которая с самого основания была полиэтничной и в которой подданство и вера обусловливали гражданское равенство любой этнической группы. «Ойкумеиизм» императорской доктрины обернулся против самой империи: речь шла, таким образом, лишь о воссоединении империи — с одним принципиальным новшеством — воцарением болгарской династии [69]. Прекрасно владевший греческим языком, по-византийски образованный, Симеон чувствовал себя вполне готовым к управлению империей.
По соглашению 913 г. за Симеоном было признано право на титул «василевса» (императора, разумелось — только Болгарии) и давалось согласие на династический брак малолетнего Константина VII с дочерью Симеона (такие браки тогда—в форме обручения, имевшего, однако, юридическую силу брачного союза,—заключались и между детьми в возрасте 5—8 лет). Договор открывал путь к «мирному» утверждению власти Симеона в Константинополе: как тесть малолетнего императора болгарский царь надеялся получить титул «василеопатора», т. е. «отца императора», стать регентом его и соправителем.
Но план царя рухнул с возвращением к власти императрицы Зои, матери Константина VII. Зоя отвергла договор с Симеоном. Симеон возобновил войну. В августе 917 г. он нанес сокрушительное поражение византийской армии под
168
Ахелоем, затем подчинил Сербию. В 918 г. его войска вторглись в Элладу.
Между тем в Константинополе произошли события, нанесшие еще более тяжкий удар по замыслам Симеона,— такой же, как и разработанный им, план осуществил начальник военного флота Роман Лакапин: в 919 г. он взял власть в столице, обручил свою дочь с Константином VII, стал василеопатором, а в 920 г. был коронован как соимператор (920—944). Симеон в ответ принял титул «василевса ромеев», вызвав взрыв негодования в Константинополе. Его войска контролировали Фракию. Роман I тщетно предлагал мир. В 924 г. в ответ на неповиновение своего ставленника в Сербии Симеон присоединил ее территорию к Болгарии. Хорватия вступила в союз с Византией против Симеона. Первым сигналом неблагополучия было бегство масс населения из Болгарии, уставшего от бесконечных войн (ГИБИ, т. IV, с. 299). В 927 г. войско Симеона потерпело поражение в Хорватии, и царь скоропостижно скончался в мае этого года.
Симеон существенно расширил границы государства на юге, юго-западе и западе. Авторитет Болгарии на международной арене был выше, чем когда бы то ни было. Однако усилия царя претворить в жизнь свои честолюбивые планы стоили народу Болгарии слишком много материальных средств и человеческих жертв [70].
Яркую страницу в истории правления Симеона составляет его деятельность, направленная на развитие культуры. В историографии утвердилось обозначение этого периода как «золотого века» средневековой культуры страны. Эта деятельность, неотделимая от честолюбивых помыслов царя, сыграла объективно благоприятную роль для дальнейшего развития болгарской средневековой культуры. Со всем великолепием, возможным в ту эпоху, был укращен Преслав. Поясом мощных каменных укреплений был опоясан не только внутренний, как в Плиске, но и внешний город. Ничто, кроме первоначальной планировки, уже не напоминало «аула». Преслав был в 5 раз меньше Плиски по площади: здесь уже не было места для юрт кочевников — это была столица европейского государства, не уступавшая по архитектурному облику и благоустройству многим крупным городам Византии. Величию власти Симеона соответствовали выстроенная им Тронная палата и знаменитый памятник монументальной архитектуры — дворцовая Круглая (Золотая) церковь, ротонда, украшенная мраморными колоннадами в два этажа, многоцветными мозаиками и керамическими
169
плитками. Превращая столицу в средоточие «христианского благочестия» и центр официальной культуры, Симеон основал также несколько монастырей, из которых как архитектурный ансамбль и культурный центр выделялся монастырь в пригороде Преслава — Патлейне.
Однако наиболее тесно имя Симеона связано с.расцветом староболгарской литературы: едва через 10—15 лет после введения богослужения на славянском языке и славянской письменности в качестве официального языка церкви и государственного делопроизводства были не только переведены с греческого важнейшие памятники канонической и вероучительной литературы, но и созданы оригинальные литературные произведения, и прозаические и поэтические. Возможным это оказалось потому, что талантливая плеяда первых болгарских книжников опиралась на достижения кирилло-мефодиевского кружка и пользовалась щедрой поддержкой главы государства (ИБ, 2, с. 278—323).
Всемерное содействие Симеона развитию отечественной литературы было частью его общего политического курса, направленного внутри страны на утверждение христианства как безраздельно господствующего мировоззрения, на ликвидацию остатков этнокультурного дуализма, упрочение сложившегося общественного строя и усиление авторитета царской власти, а вовне — на повышение престижа Болгарии, расширение ее границ, а затем и на создание славяно-греческой империи. Эпохой Симеона датируется завершение процесса оформления новой этнокультурной общности — болгарской феодальной народности, славянской по своему облику [71]. Идейно-политическая доктрина болгарского христианского царства не отвергла политической преемственности со славяно-протоболгарской державой ханов-язычников. Государство не только сохранило свое наименование — окончательно утвердился и древний тюркский этноним «болгары» в его новом значении, отражавшем безраздельно господствующее самоназвание населения страны, его представление и о своей этнической общности и о государственной принадлежности. Именно при Симеоне «Именник болгарских ханов» был переведен с греческого на староболгарский как официальный памятник государственной истории, хотя реликты протоболгарского быта уже утратили серьезное значение в жизни общества [72].