ПЕРВЫЙ ВИЗАНТИЙСКИЙ ГУМАНИЗМ. Замечания и заметки об образовании и культуре в Византии от начала до X века

Поль Лемерль

Глава VIII. Арефа Патрский

 

1. Основные характерные черты

2. Арефа — издатель и комментатор: философские произведения  (Платон, Аристотель)

3. Светские произведения  (Элий Аристид, Афиней, [Так называемый Димитрий Фалерский], [Диктис], Дион Хризостом, Эпиктет?, Евклид, Евнапий?, [Геродот], [Гесиод], Исихий, [Гомер, «Илиада»], [Император Юлиан], [Лесбонакс], Lexica Segueriana (?), Лукиан, Московско-дрезденская рукопись, Марк Аврелий, Халдейские оракулы, Павсаний, Филострат, [Пиндар], Поллукс, Страбон, [Фукидид])

4. Религиозная литература  (Андрей Кесарийский, Codex Apologetarum, Номоканон в четырнадцати титулах, [Деяния Апостолов], Фотий)

5. Другие произведения Арефы

 

 

Хотя Фотий, если взглянуть на него издалека, является личностью, идущей впереди с отрывом от всех остальных, нам известны, по меньшей мере, имена многих других лиц, чью образованность хвалят современные им источники, но обычно мы не знаем о них больше ничего. Кем был, например, с этой точки зрения, логофет дрома Иоанн Агиополит, названный πάνυ λόγιος? [1] Почему Феофилица носил прозвище ὁ παιδευόμενος? [2] Точно так же представляется немыслимым, чтобы за период в почти полвека, 867-911 гг., охватывающий царствия двух первых императоров великой Македонской династии, Василия I и Льва VI, в области образования активность не была столь же высокой, как в других областях. Но в чем она состояла? Если даже, возможно, нельзя было ожидать, что

 

 

1. Th. Cont., 353, l. 13 (Кн. VI).

 

2. Речь идет о том богатом родственнике Михаила III и кесаря барды, которому игумен монастыря Св. Диомида рекомендует юного крестьянина Василия по прибытии последнего в Константинополь: Ibid., 224, l. 20 sq. (Кн. V).

 

301

 

 

302

 

Василий I, с учетом его происхождения — он научился писать, когда оказался уже на троне, — имел на этот счет много собственных идей, то его окружение, начиная с Фотия, было способно внушить их ему. Но ни Генесий в последней книге своей «Истории», столь пристрастно благосклонной к Василию I, ни Константин VII в Жизнеописании своего деда, которое составляет книгу V Продолжателя Феофана и притом состоит из чрезмерных восхвалений, не делают ни малейшего намека на какие-то точные факты относительно школ или образования. Разумеется, Порфирородный заявляет, что Василий, постоянно занятый наиболее важными государственными делами, находил время и для того, чтобы приклонять внимательное ухо к ἱστορικὰ διηγήματα καὶ πολιτικὰ παραγγέλματα καὶ ἠθικὰ παιδεύματα, так же как для письменных упражнений, и что он любил изучать жизнеописания великих полководцев и императоров, чтобы подражать им, или беседовать с благочестивыми людьми, отрекшимися от мира; [3] но тут нет ничего,

 

 

3. Th. Cont., 314 sq. (Кн. V, § 72). В связи с этим укажу на затруднение, которому я не нахожу разрешения. Напротив эпиграммы АР VII, 429 (надписанной именем Алкея Митиленского: по эпитафии, состоящей только из дважды начертанной буквы phi, имя усопшего было Φειδὶς-Φιδὶς) вторая рука из Ρ написала: τοῦτο τὸ ἐπίγραμμα ὁ Κεφαλᾶς προεβάλετο ἐν τῇ σχολῇ τῆς νέας ἐκκλησίας ἐπὶ τοῦ μακαρίου Γρηγορίου τοῦ μαγίστορος. F. DÜBNER, I, 469, комментирует так: «Id est, Carmen aenigmatice scriptum aliis solvendum proposuit tanquam ζήτημα praeside Gregorio magistro, а qua idem e lapide descriptum accepisse videtur»; A H. STADTMÜLLER (ed.), Anthologia Graeca epigrammatum Palatina cum Planudea, I—III (Lipsiae, 1894-1906) II, 298, так: «Carmen aenigmatice scriptum а Cephala in schola grammaticorum paraeside Gregorio magistro tractatum esse docet». Для нас тут важно упоминание σχολὴ τῆς νέας ἐκκλησίας. F. FUCHS, Die höheren Schulen, 19, полагает, что Василий I основал при церкви Неа школу, которой руководил μαΐστωρ Григорий и где Кефала был преподавателем. Предполагать подобное, по моему мнению, — значит заходить слишком далеко. Я не знаю больше ни одного относящегося ко времени Василия I упоминания о школе при Неа, существование которой, представляющееся мне очень сомнительным, в любом случае должно было быть очень кратким: именно туда клирики храма Неа, с которыми мы встретимся в следующей главе среди корреспондентов анонимного профессора, должны были отдавать своих «племянников», если эта школа в то время существовала.

 

 

303

 

кроме того совершенно банального факта, что он в то время только научился пользоваться пером; и если Жизнеописание, очень подробно повествующее о мерах, принятых Василием в пользу благотворительных заведений, или о его постройках светского и религиозного назначения, ни слова ни говорит об образовательных учреждениях, библиотеках, науках, учености, то это потому, что о них нечего было сказать.

 

О Льве VI нам известно, что учителем у него, как и у его братьев, был Фотий, [4] но мы не знаем ни условий, ни продолжительности этого учительства и видим, что ученик, едва взойдя на трон, приказал разгласить с высоты амвона Святой Софии проступки своего прежнего учителя, вновь ставшего патриархом, и отправить его в изгнание. [5] Однако Лев удостоился прозвания σοφός; он был не только каллиграфом, [6] но также

 

 

4. От Константина VII, из Th. Cont., 276, l. 17 sq. (кн. V): Василий I почитал Фотия (ὁ σοφώτατος Φώτιος) по причине его великой учености и его достоинств и, хотя вынужден был лишить его патриаршей кафедры, не жалел ничего, чтоб его утешить; он предоставил ему помещение (διατριβή) во дворце и сделал его παιδευτὴς καὶ διδάσκαλος своих детей. По поводу даты см. предыдущую главу, с. 297-298. Ясно, что то, о чем здесь говорит Константин VII, не могло иметь место в самое первое время «немилости», в которую впал Фотий, но этот текст, подтверждающийся другими косвенными свидетельствами, хочет уверить нас, будто эта опала не была ни длительной, ни сильной. Иначе будет при Льве VI. Говоря о годах обучения последнего, всегда ссылаются на работу А. VOGT, «La jeunesse de Léon VI le Sage», RH 174 (1934) 389-428 (особенно 403-411: «L'étudiant»); надо сказать, что в ней слишком большое место занимают многие старые заблуждения.

 

5. Th. Cont., 354, l. 1 sq. (кн. VI); место изгнания, где Фотий для нас исчезает: ἐν τῇ μονῇ τῶν Ἁρμονιανῶν (sic) τῇ ἐπονομαζομένῃ τοῦ Βόρδονος. Эта четвертая книга Продолжателя Феофана, посвященная Льву VI, так бедна и посредственна по содержанию, что на ее основе нельзя сделать никакого заключения по поводу того факта, что в ней ни слова не сказано об образовании Льва или о его занятиях в этой области.

 

6. Эта немного сомнительная история, которую постоянно упоминают, находится в Житии Власия Аморейского: святой, пришедший во дворец, чтобы встретиться с императором, не узнаёт его в человеке, занятом каллиграфией, пока не замечает, что на нем пурпурные башмаки: ὁ βασιλεύς, ὡς σύνηθες ἦν αὐτῷ, καλλιγραφῶν ἐκαθέζετο (AASS, Nov. IV (1925) 666D-E). См. работу Η. GRÉGOIRE (Byz 4 (1927-1928) 806).

 

 

304

 

писателем и ритором; кроме работ в области законодательства и стратегии, которые, впрочем, принадлежат ему лишь в незначительной части, он писал речи, гомилии, религиозные гимны. Правда, судя по его произведениям, как уже заметил А. Фогт, «он, похоже, не знает античной литературы»: личная склонность или результат воспитания, полученного у Фотия? Правда и то, что он не принимал законов об образовании. Однако в нем достойно замечания то, что во втором поколении Македонская династия низкого происхождения производит такого образованного человека как Лев VI, в ожидании прихода в следующем поколении венценосного эрудита, каким будет Константин VII. Это свидетельство того значения, которое придавали образованию в Византии и при дворе.

 

Как бы то ни было, мы гораздо меньше знаем об учреждениях и о среднем уровне знаний или учебных занятий, чем о некоторых исключительных личностях. Вчера это был Фотий. Теперь это Арефа.

 

 

1. Основные характерные черты

 

Арефа родился в Патрах, неизвестно в каком году, около середины IX века или чуть позже. [7] Мы ничего не знаем о его воспитании и образовании. Он приехал в Константинополь, но нам не известно, чем он там занимался в первую часть своей жизни. В 888 г. он еще должен был быть мирянином: заметка в рукописи, переписанной для него в том году — это бодлеанский Евклид, — называет его просто Ἀρέθας Πατρεύς. Неизвестно точно, когда он был рукоположен: он назван διάκονος в одной рукописи Платона от 895 г., а также в списке Аристотеля,

 

 

7. F. DIEKAMP, Analecta Patristica, 230-236, пытаясь уточнить хронологию жизни Арефы, приходит к выводу, что его рождение следует датировать не позднее, чем 860 г.

 

 

305

 

датируемом, возможно, временем около 900 г. Его назначение на архиепископскую кафедру Кесарии Каппадокийской, первую по иерархии из подчиненных Константинополю, происходит в первые годы X века, в 902-м или 903 г. [8] Дата его смерти неизвестна; он был еще жив в апреле 932 г., согласно заметке в одной московской рукописи, о которой речь пойдет ниже. [9]

 

 

8. Примерно в 902 г., согласно H.-G. BECK, Kirche, 591-594, см. 591. По мнению R. JENKINS, Byzantium, 220, Кесарийская кафедра должна освободилась в 903 г., после смерти Стилиана, и туда был назначен Арефа.

 

9. По мнению H.-G. BECK, Kirche, 593, η. 3, он умер только после декабря 944 г. или января 945-го (падение Романа Лакапина, начало самостоятельного царствования Константина VII). Эта датировка представляется очень поздней и вынудила бы значительно пбднять дату, обычно принимаемую для рождения Арефы (Бек: «nicht sehr lange nach 850»), Но главное в том, что мнение Бека основывается на одном письме, обращенном к Константину VII; Бек не сомневается, что его автором является Арефа, согласно атрибуции, предложенной независимо друг от друга S. LAMPROS (в Νέος Ἑλληνομνήμον 13 (1916-1917) 205-210) и F. DIEKAMP, Analecta Patristica, 230-236. Но заглавие этого письма, сохранившееся в Barocc. gr. 131 (XIV век) сообщает лишь, что оно написано неким πρωτόθρονος, которого его преклонный возраст скоро вынудит оставить кафедру. Однако J. DARROUZÈS, Épistoliers byzantins, 92, η. 44, уже отметил — по-моему, вполне правомерно, — что «по многим соображениям невероятно, чтобы около 933 г. [дата, на которую Даррузеса навел тот факт, что последнее дошедшее до нас упоминание Арефы среди живых относится к 932 г.] Арефа адресовал это письмо Константину, который в то время не имел никакой власти противодействовать синодальному решению». Итак, следовало бы, как это делает Бек, отодвинуть дату написания письма, по крайней мере, к началу единоличного царствования Константина VII, что вызывает хронологическое затруднение, о котором я сказал. Вестеринк переиздал письмо к Константину VII (L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, II, № 83), не высказываясь по поводу его атрибуции Арефе, хотя и заявляет: «senem leonem, aegrotantem sane et debilitatum, ex ungue tarnen agnoscere». Иногда говорят, что Арефа еще был жив в 939 г., поскольку эта дата стоит на рукописи Paris, gr. 781, переписчиком которой является Стилиан, т. е. тот же самый писец, что и у переписанной для Арефы рукописи, датируемой 932 г. Но на последнем листе этой рукописи находится колофон, где указано, что Стилиан закончил писать в январе 939 г., за плату в 7 номисм, для протоспафария Калокира: итак, здесь нет ничего общего с Арефой. Вот текст этой заметки:

 

Стертое окончание перед строкой 3 — вероятно πανευγενεστάτω.

 

 

306

 

Эта долгая жизнь протекла большей частью в Константинополе, куда даже после назначения в Кесарию Арефу вновь возвращал его ранг πρωτόθρονος как первое лицо в Синоде. Однако она во многих отношениях плохо известна. Как в связи с Фотием наиболее изучен конфликт с Игнатием и с Римом, так относительно Арефы более всего исследовался вопрос его участия в великой распре, которая спустя полвека занимает подобное же место во внутренней истории Византии и ее Церкви—в деле о четверобрачии, вызванном рождением у Льва VI наследника в сентябре 905 г.

 

Именно по данному поводу один из лучших знатоков этого периода, Р. Дженкинс, [10] набросал малолестный портрет Арефы, выходящий за рамки обычного шаблона: человек безрассудный, бессердечный и бессовестный, болезненно амбициозный; неверный друг и злопамятный враг — беспринципный политик; фотианин из числа самых убежденных по традиции и воспитанию, он около 900 г. был обвинен в нечестии и привлечен к церковному суду под председательством игнатианина Евфимия; оправданный, но будучи вне себя от ярости, он просит своего друга Николая Мистика, когда тот становится патриархом в марте 901 г., отомстить за него; Николай уклоняется, Арефа сразу превращается в его врага и, назначенный в Кесарию как фотианин, меняет убеждение и переходит к игнатианам, предводимым Евфимием; на некоторое время от него избавляются, послав его с миссией в Элладу, но он быстро возвращается в Константинополь, где возглавляет нападки на Льва VI по делу о четверобрачии; затем, после того как в феврале 907 г. Николай Мистик был изгнан за отказ одобрить

 

 

10. R. JENKINS, Byzantium, 219 sq., глава 16 («The fourth marriage»), основанная большей частью на переписке Арефы.

 

 

307

 

четвертый брак, Арефа, до тех пор бывший непримиримым противником этого брака, становится его сторонником... Поистине странная картина, в которой нет недостатка в противоречиях и неясностях.

 

Как я сказал, нам ничего не известно о его воспитании: установившееся мнение, что он был учеником Фотия, не имеет никаких оснований и, как кажется, относится к числу наименее правдоподобных по разным соображениям, в числе прочего хронологическим. Так же мало обоснована, по-моему, идея, что он сам был преподавателем. Она основывается более всего на одной фразе из Жития Евфимия, чей анонимный автор заявляет Льву VI от имени самого Арефы, что Никита Пафлагонец или Философ [11] был его учеником: ὃς καὶ μαθητῆν αὐντοῦ τοῦτον τυγχάνειν ἔλεγεν. [12] Но уже говорилось, что μαθητής не обязательно указывает на связь преподавателя и учащегося в школе. Правда, начиная со С. Кугеаса, [13] в том же смысле ссылаются на свидетельство писем Арефы к Никите, [14] который в таком случае оказывается единственным известным из его «учеников». Действительно, в письме, адресованном Νικήτᾳ σχολαστικῷ, где подвергается критике манера, в какой последний составил похвалу святому Григорию Богослову, Арефа определяет себя по отношению к своему корреспонденту

 

 

11. См. выше, предыдущая глава, прим. 78.

 

12. См. издание Р. KARLIN-HAYTER в Byz 25-27 (1955-1957) 114, l. 12, и в целом относительно гл. XVI Жития Евфимия, касающейся Никиты, примечания издательницы на р. 169 sq.

 

13. Σ. ΚΟΥΓΕΑΣ, Ὁ Καισαρείας Ἀρέθας. Эта работа, замысел которой объявлен в подзаголовке: «К вопросу об истории первого возрождения греческой литературы в Византии», для своего времени замечательна и остается единственной, посвященной Арефе. Об «Арефе преподавателе» см. р. 26, со ссылками в п. 3 на письмо, адресованное Арефе Никитой.

 

14. Отныне их следует смотреть в издании L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, I. Благодаря любезности автора, я смог ознакомиться с рукописью тома II. Эта превосходная работа, значительно облегчая изучение произведений Арефы, позволит сделать большой шаг вперед в наших познаниях о нем самом и о сыгранной им роли.

 

 

308

 

как ὁ μαιευσάμενος ὑμᾶς: [15] но это всего лишь образ, притом банальный. Невозможно извлечь больше аргументов и из заглавия маленького богословского трактата, которое к тому же, как считается, написано позднее, чем сам трактат, где содержится обращение πρὸς Νικήταν ἕνα τῶν συσχολαζόντων καὶ συνήθων. [16] Больше интереса представляет письмо, написанное Никитой игумену Павлу, откуда видно, что последний расценивал Арефу как διδάσκαλος Никиты, и где Никита воспроизводит этот термин в выражении τὸ πρὸς τὸν διδάσκαλον φίλτρον. [17] Нет сомнений, что Никита признавал Арефу своим «учителем», а тот Никиту — «учеником». Никита долгое время был привязан к Арефе благодаря духовному общению, возможно, благодаря совместным занятиям, также в качестве признательного и почтительного ученика и, наконец, дружески. Ничто не обязывает говорить, что он проходил у Арефы курс публичного обучения, о котором мы ничего больше не знаем, также как не знаем никаких других слушателей Арефы.

 

 

15. L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, I, 270, l. 33. Работа, которую критикует Арефа, издана в PG 105, col. 439-488, в латинской версии Комбефиса (греческий текст не издан? См. BHG3, № 725). В трех других письмах, касающихся вопроса четверобрачия, которые адресованы Арефой Νικήτᾳ σχολαστικῷ (L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, I, №№ 45, 46, 47), я не нашел никаких выражений, достойных внимания.

 

16. L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, I, 340, l. 2-3. Следующие за этим слова: οὔπω τέλεον τῇ παρακοῇ ὴχρειωμένον, — навели издателя на мысль, что заглавие — если оно действительно принадлежит Арефе — написано позднее, чем трактат.

 

17. Письмо, где содержится большая похвала Арефе, которого Никита отказывается покинуть в то время, когда он борется в одиночку, повидимому, написано около Рождества 906 г., согласно Вестеринку, переиздавшему его в числе прочих писем Никиты (L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, II, Appendice, № 86; см. также его Введение).

 

 

309

 

 

2. Арефа — издатель и комментатор: философские произведения

 

Зато мы имеем множество «кодикологических» свидетельств интереса Арефы к большому числу произведений, и эта сторона его деятельности как человека ученого является, в конечном счете, наиболее изученной, [18] хотя во многих случаях результаты исследований остаются ненадежными. Есть соблазн попытаться разделить издателя, то есть того, кто заказывал, направлял и проверял работу переписчиков, и комментатора. На самом деле они нераздельны: Арефа использовал обе эти манеры, занимаясь многими авторами и произведениями, и очень часто на полях копии, которая только что была сделана по его заказу, он собственноручно записывал свои наблюдения. Чтобы попытаться определить свое положение на этом обширном поле для исследований, где работа еще только начата, лучше организовать обзор по авторам или по жанрам. Рассмотрим сначала философов.

 

Позволим себе здесь вернуться в предыдущие столетия. Философия, как мы видели, так сказать, никогда не исчезала из образовательных программ, если полагаться на наши источники, и всегда рассматривалась как венец ἔξω σοφία. Но для

 

 

18. О трудах Арефы как филолога и гуманиста существуют следующие эпохальные труды: E. MAASS, «Observationes paleographicae»; уже упомянутая работа Σ. ΚΟΥΓΕΑΣ, Ὁ Καισαρείας Ἀρέθας, 97 sq.; Η. BIDEZ, «Aréthas de Césarée»; посвященные Арефе страницы Y A. SEVERYNS, Recherches sur la Chrestomathie de Proclos, 1,279 sq.; E. ZARDINI, «Sulla biblioteca dell'arcivescovo Areta». Автор последней работы представила на Факультете филологии и философии в Миланском Università Cattolica del Sacro Cuore, в 1956-1957 учебном году, рукописную диссертацию, озаглавленную «Cultura ed umanesimo di Areta di Cesarea», о чем ее руководитель и референт проф. А. Пертузи любезно мне сообщил; я пользуюсь случаем, чтобы выразить здесь ему, так же как и самому автору, мою благодарность. В прим. 1 на с. 671 своего доклада, сделанного в Мюнхене, Е. Дзардини сообщает о грядущей публикации в Aevum более полного текста в сопровождении исчерпывающих примечаний; как кажется, он так и не появился.

 

 

310

 

данной эпохи нелегко распознать, соотносились ли и в какой мере эти программы с практической действительностью, или они имели совершенно формальный характер и свидетельствовали о продолжавшей существовать традиции, которая по-прежнему пользуется уважением, но уже иссякла. Платоновская традиция, аристотелевская традиция, традиция неоплатоников — причем последнее название фундаментально двузначно, в том смысле, что неоплатонизм не является продолжением только платонизма и облекает учения различного происхождения покровом из догм, который заставляет их, как уже говорили, войти в историю религий не меньше, чем в историю философии: здесь столько проблем, что в отношении средневекового эллинизма невозможно помочь их решению, упрощенно противопоставляя платонизм и аристотелизм, поскольку они лежат не в одной плоскости. [19] В древний период своей истории Византия получает: все произведения комментаторов Аристотеля [20] до III века нашей эры,

 

 

19. Это не означает, что нельзя провести между Платоном и Аристотелем тех «различий», которые отмечались во всей литературе, от Александра Афродисийского до Гемиста Плифона. Как я уже сказал, по этой теме все еще полезной остается работа P. TANNERY, «Sur la période finale de la philosophie grecque», Revue philosophique 42 (1896) 266-287: она открыла новые пути.

 

20. Достойно замечания то, что публикация Берлинской Академией большой коллекции Commentaria in Aristotelem graeca не вызвала ни одной значительной обзорной работы по Аристотелю в Византии. Относительно первых веков остаются полезными замечания К. PRAECHTER (BZ 18 (1909) 516-538). Старая статья, на которую по-прежнему ссылаются, L. STEIN, «Die Continuität der griechischen Philosophie in der Gedankenwelt der Byzantiner», Archiv für Geschichte der Philosophie IX, NF II (1896) 225-246, более не представляет интереса (и, разумеется, в ней византийское возрождение начинается с Пселла). К. (EHLER сообщил о грядущем издании «Histoire de la philosophie byzantine», появление которой было бы желанным; а пока существует лишь краткий очерк: К. ŒHLER, «Aristotle in Byzantium», Greek, Roman and Byzantine Studies 5 (1964) 133-146, перепечатанный в Antike Philosophie und byzantinisches Mittelalter. Aufsätze zur Geschichte des griechischen Denkens (München, 1969) 272-286, где воспроизведено примерно все что есть «византийского» в этом сборнике из семнадцати работ, так мало соответствующем своему заглавию; автор показывает, главным образом, как мало продвинулись вперед исследования о периоде между VII и XI столетиями. Впрочем, относительно Платона можно было бы сделать достаточно трезвые замечания. R. KLIBANSKY, The continuity of the Platonic tradition, намечает программу для Corpus platonicum medii aevi и план для Plato latinus и Plato arabus, но не для Plato byzantinus, которого он, впрочем, также называет в числе своих пожеланий; на с. 19-21, посвященных византийской традиции Платона, Фотий и Арефа всего лишь просто упоминаются, причем утверждается, как обычно, что «настоящее возрождение платонизма начинается в XI веке, при Пселле». В коллективном труде, изданном А. Н. ARMSTRONG (ed.), The Cambridge History of later Greek and early medieval Philosophy (Cambridge, 1967), часть VI (p. 425-533), написанная I. P. SCHELDON-WILLIAMS — «The Greek Christian Platonist tradition from the Cappadocians to Maximus and Eriugena», — оставляет византинистов на подходе к проблеме и неудовлетворенными. То же самое можно сказать о третьих чтениях в Fondation Hardt: Recherches sur la tradition platonicienne (Vandceuvres—Genève, 1955, изд. в 1957): правда, по раннему периоду там можно найти работу J. Н. WASZINK, «Der Platonismus und die altchristrice Gedankenwelt» (p. 139-179), где хорошо показано все, что разделяет восточных отцов (особенно Каппадокийцев) от западных (особенно св. Августина) с точки зрения платонизма и неоплатонизма, а также познаний, которые они имели об этих направлениях философии; и заключающую сборник работу R. WALZER, «Platonism in Islamic Philosophy» (p. 203-226), но, совершенно очевидно, нельзя сказать, что автор мог быть заинтересован в том, чтобы рассмотреть вопрос с точки зрения Византии и используя византийский материал.

 

 

311

 

систематизированные Александром Афродисийским; неоплатонизм в работах Порфирия, ученика, издателя и биографа Плотина, а также, самое главное, Введение (Εἰσαγωγή) к «Категориям» Аристотеля; в трудах Прокла — традиция Афинской Школы V века, «Комментарий на Тимей», [21] «Платоновская теология». [22] Утверждалось, что разница между рукописными

 

 

21. См. Proclus, Commentaire. Считается достоверным, что Прокл сделал полный комментарий к «Тимею», из которого до нас дошло только пять первых книг.

 

22. Новое издание, подготовленное H. D. SAFFREY и L. G. WESTERINK, в настоящее время издается в Collection G. Budé. Том I (вышел в 1968 г.) содержит важное Введение, в котором говорится об Афинской Школе в IV в., о Прокле (412—485 гг.), об учениках Прокла и т. п. «Платоновская теология» тесно связана с «Парменидом», на который Прокл также написал комментарий: во Введении, о котором я только что сказал, авторы напоминают, что порядок изучения платоновских диалогов, установившийся начиная с Ямвлиха, увенчивался «Тимеем» и «Парменидом».

 

 

312

 

традициями комментариев на Аристотеля и на Платона показывает, что в Византии первые никогда не переставали изучать, тогда как вторые были на долгое время заброшены. [23] Во всяком случае, представлятся правдоподобным, что Прокл не имел настоящих последователей на всем промежутке времени, к которому относится наше исследование: Суда все еще выносит ему злобное осуждение, одновременно восхваляя его хулителя Иоанна Филопона. [24] Действительно, опровержение последним Прокла содержится в De aeternitate mundi, которое надолго погружает его в забвение, и поворот происходит как раз в Александрии в VI веке. [25] Для нас переходный период

 

 

23. H. D. SAFFREY И L. G. WESTERINK ВО Введении, упомянутом в предыдущем примечании, на с. clv пишут: «Достаточно обратиться к коллекции Commentaria in Aristotelem graeca, чтобы консгантировать, что эти произведения, хотя и пространные, дошли до нас целиком и в прекрасном состоянии, тогда как все комментарии и труды той же эпохи, касающиеся Платона, изуродованы, неполны или в конце (...), или в начале (...), или одновремено и в начале, и в конце (...). Такое явление означает, что комментарии к Аристотелю продолжали постоянно переписывать и изучать, тогда как книги, содержащие комментарии на Платона, заброшенные и пренебрегаемые, уже разваливались на куски и частично погибли к тому времени, когда их решили переписать». И на с. clvi: «По всем этим соображениям, представляется малоправдоподобным, что Платоновская теология много раз переписывалась в Античности, и даже что она была переписана в эпоху первого возрождения греческой литературы при Фотии и Арефе. Все изменяется в XI веке, когда два византийских философа, Михаил Пселл и Иоанн Итал, основывают новую школу греческой философии, совершенно пропитанную неоплатонизмом, и в особенности вдохновляемую Проклом». Но, возможно, последний отрывок требует внесения некоторых нюансов, как будет видно дальше.

 

24. Suidae Lexicon, IV, 210, l. 14-18; перевод см. в упомянутом Введении H. D. SAFFREY и L. G. WESTERINK, С. clv.

 

25. Скорее, чем к книге R. VANCOURT, Les derniers commentateurs alexandrins d'Aristote, l'École d'Olympiodor, Étienne d'Alexandrie (Lille, 1941), следует обратиться ко Введению, сделанному в начале издания L. G. WESTERINK, Anonymous Prolegomena: там на с. x-xxv можно найти ясный рассказ об Александрийской Школе после Прокла, т. е. с Гермия до Стефана; на с. xxv-xxxii — об участии александрийцев в написании комментариев на Аристотеля и Порфирия; на с. xxxii-xli — об анонимных Пролегоменах к платоновской философии, которые следуют за независимо созданным Жизнеописанием Платона и представляют десять глав о произведениях Платона; как считает Вестеринк, основой для них послужил материал потерянных Пролегомен Прокла к платоновской философии, а формой — «уроки одного из последователей Олимпиодора во второй половине VI в., или Илии, или некоего совершенно не известного нам александрийца» (с. i).

 

 

313

 

к Византии в собственном смысле слова знаменует Стефан Александрийский, преподававший в VII веке в Константинополе Платона и Аристотеля, — личность все еще загадочная, о которой я уже говорил выше, [26] чье изучение должно быть предпринято заново, и в ком, как кажется, сошлись странные противоречия. [27] После этого долгое время мы встречаем уже только беглые проблески: описание биографом Никифора его философского обучения; упоминание исправления произведений Платона Львом Математиком, которого его ученик-отступник посылает в Ад присоединиться к Проклу, Платону, Аристотелю и Эпикуру; наконец, Фотий, хорошо знавший этих философов (он использует Порфирия и Аммония для объяснения «Категорий»), но не сообщающий, каким образом узнал их.

 

Чтобы попытаться указать в этой еще достаточно неясной традиции место Арефы, [28] видится хороший способ — обратиться

 

 

26. См. гл. IV, прим. 29.

 

27. L. G. WESTERINK, Anonymous Prolegomena, xxiv-xxv, допуская, вслед за R. VANCOURT, что комментарий на третью книгу De anima принадлежит Стефану, замечает, что он полностью принимает авторитет христиаских догматов и Библии, но в то же время сохраняет старые убеждения относительно вечности мира, предсуществовании души и т. п., не пытаясь их примирить.

 

28. L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, II, Introduction (см. n. 12-15), напоминает, не присоединяясь к ней сам, о гипотезе, выдвинутой А. SONNY, Ad dionem Chrysostomum Analecta (Киев, 1896) 93, прим. 2 (мне эта работа недоступна), что схолии к Порфириеву Жизнеописанию Пифагора (Bodl. Mise. gr. 251) и к комментариям Олимпиодора на Платона (Marc. gr. 196 Z) могут принадлежать Арефе, но указывает, что в целом это мнение не разделяется.

 

 

314

 

для начала к рукописям. Итак, вот те из них, которые подлежат рассмотрению в этой дискуссии.

 

 

I. ПЛАТОН.

 

a) Bodl. Clark. 39 (привезенная Кларком с Патмоса в 1801 г.) содержит I-VI тетралогии и никогда не содержала чего-либо иного. В ней находится следующая заметка, текст которой я смотрел по фотографии: [29]

 

Итак, можно с уверенностью сказать, что перед нами список I-IV тетралогий Платона, изготовленный Иоанном Каллиграфом для Арефы, в бытность того еще диаконом, в ноябре 895 г.; Арефа заплатил восемь номисм за пергамен и тринадцать — за работу переписчика. Он собственноручно снабдил рукопись схолиями.

 

b) Vatic. gr. 1 (= О Платона). Считается, что эта поврежденная рукопись (в ней потеряны двадцать три первых тетради), которая ныне содержит тетралогию IX 2-4 («Законы», «Послезаконие», «Письма»), «Определения» и spuria, в начале содержала также тетралогии VII, VIII и IX 1, что составляет второй том собрания произведений Платона, первым томом которого является Clark. 39, тоже содержащий схолии, сделанные

 

 

29. К. LAKE, S. LAKE, Dated Greek Minuscule Manuscripts, II, pl. 104 (и текст — pl. 95); J. LEFORT, J. COCHEZ, Album paleographicum codicum graecorum, pl. 9, заметка; текст уже воспроизведен у Σ. ΚΟΥΓΕΑΣ, Ὁ Καισαρείας Ἀρέθας, pl. II. Судя по фотографии, кажется, что некоторые части были переделаны. Мне думается, что число золотых монет, уплаченных за пергамен, именно H — 8, как это полагали еще Маасс и Кугеас.

 

 

315

 

рукой Арефы, который, кроме того, внес исправления в текст, вышедший из-под пера каллиграфа. Поэтому стали говорить об «Арефьевском издании» Платона. В 1933 г. Ф. Ленд посвятил этой рукописи работу, [30] где поддержал эту точку зрения и хотел показать, что не только схолии к ней принадлежат Арефе, но и сам текст переписан рукой того же Иоанна Каллиграфа. [31] В следующем году Л. А. Пост [32] выразил сомнения относительно доказательств Ленца, сочтя их неубедительными, и показал, что если переписчиком был не Ваанис, то им не был и Иоанн. Последнее мнение в настоящее время принято, но, кажется, еще не достигнуто единодушие относительно принадлежности Арефе издания Платона, состоящего из Clark. 39 и Vat. I. [33] Тем не менее, это представляется правдоподобным.

 

 

30. FR. LENZ, «Der Vaticanus Gr. 1. Eine Handschrift des Arethas», Nachrichten von der Gesellschaft der Wissenschaften zu Göttingen, Philologisch-Historische Klasse (1933) 193-218. Pl. II воспроизводит лист, pl. IV — собственноручные схолии Арефы на полях; для сравнения, pl. I представляет лист из Clark. 39, а pl. IV — из Paris, gr. 2951, о которой речь будет идти дальше.

 

31. Раньше думали, что он вышел из-под пера писца Вааниса, о котором мы еще будем говорить.

 

32. L. А. POST, The Vatican Plato.

 

33. После работ H. BIDEZ, «Aréthas de Césarée», и других A. SEVERYNS, Recherches sur la Chrestomathie de Proclos, I, 271 sq., согласился с этим, так же как Н. ERBSE, «Überlieferungsgeschichte»; но Ε. ZARDINI, «Sulla biblioteca dell'arcivescovo Areta», 673, n. 20 (библиография), пишет по поводу Vat. 1: «pare che il codice non sia areteo», однако, не приводит своих доводов. J. IRIGOIN, «Les manuscrits grecs», 80, ограничивается указанием, что нашлись согласные с Ф. Ленцем относительно того, что Vat. 1 является второй частью Платона, переписанного для Арефы и снабженного им примечаниями, а первой частью является Clark. 39, но что никто не согласился с его идентификацией писца как Иоанна Каллиграфа (он отсылает к G. MERCATI, Note per la storia di alcune biblioteche romane nei secoli XVI-XIX (Vatican, 1952) (Studi e Testi, 164) 58-59). Во Введении к изданию Platon, Les Lois, Э. де Пляс поддерживает мнение А. Ленца, что Vat. 1 является продолжением Clark. 39, а схолии сделаны рукой Арефы (и напоминает, p. ccviii-ccix, что E. MAASS выявил три различных почерка Арефы).

 

 

316

 

с) Paris, gr. 1807 (= А Платона). Считается, что другое «издание» Платона, почти современное первому, представлено прямо рукописью Paris, gr. 1807 (некоторые допускали, что схолии к ней тоже сдёланы собственноручно Арефой [34]), датируемой концом IX столетия и содержащей тетралогии VIII—IX, и косвенно — рукописью Marc. арр. cl. IV, 1 (= Τ Платона), датируемой XI—XII веками, которая содержит тетралогии I—VII и начало VIII-й и является, по-видимому, апографом первой, утраченной части этого издания. Здесь неуместно обсуждать этот вопрос, из-за которого уже истрачено много чернил. Напомним лишь, что «Парижский Платон» (А+Т), считающийся немного более древним, чем «Платон Арефы», часто связывался с Фотием, но в большинстве случаев из-за истолкования, данного знаменитому указанию на «книгу патриарха (или патриархата?)», которое, как мы видели в предыдущей главе, требует более осторожного отношения. Напомним также об утверждении, что «Парижский Платон» и «Платон Арефы» основаны на «издании» еще более древнем, хотя тоже сделанном в IX веке, — вероятно, том самом, на которое намекает запись об «исправлении Льва Философа», о которой мы говорили в связи со Львом Математиком. [35] Эти сложные вопросы требуют

 

 

34. Ш. Астрюк (личное сообщение) считает, «что ни одна из схолий на полях Paris, gr. 1807 не принадлежит Арефе; главные сделаны рукой самого писца или того, кому принадлежат заголовки (если мы допустим, что следует делать такое различие); остальные схолии, более редкие, сделаны рукой человека, использовавшего исключительно минускул».

 

35. Не обращаясь к более ранним работам, напомним, что в 1934 г. L. A. POST, The Vatican Plato, считал, что Vatic. 1 (О), чья принадлежность Арефе преставляется ему сомнительной, происходит от Paris. 1807 (А), начиная с «Законов» V, 746b 8, и что оба этих списка ведут происхождение от рукописи, вероятно, унциальной, которая имела 16-21 букву в строке и, возможно, послужила образцом для «книги патриарха» (но он не говорит о Фотии). В 1938 г. A. SEVERYNS, Recherches sur la Chrestomathie de Proclos, I, 271 sq., думает, что Парижский Платон и Платон Арефы зависят не друг от друга, а от общего образца для текста и большинства схолий; изучив схолию о дифирамбе (р. 274-275), он пришел к выводу, что она связана с изложением, сделанным Фотием о «Хрестоматии» Прокла в Кодексе 239, и склоняется к тому, чтобы считать труд автора схолий к Платону плодом «филологического семинара» Фотия; ранее Аллин высказал мнение, что эти схолии могут иметь характер коллективного творчества. В 1961 г. Н. ERBSE, «Überlieferungsgeschichte», 260, говорит об издании времен Фотия в двух томах (Т + А, с купюрой после седьмой тетралогии), об издании Арефы в двух томах (Clark. + О, с купюрой после шестой тетралогии), о других изданиях, еще существовавших в ту же эпоху, и считает, что Арефа исправил свое издание на основе того, которым пользовался Фотий. В своем уже упоминавшемся Введении к изданию «Законов» (Platon, Les Lois) Ε. DES PLACES делает точные замечания по поводу разных рук писцов А и О и о значении роли Арефы.

 

 

317

 

новых палеографических и кодикологических исследований, [36] а возможно, и нового изучения состава корпуса схолий к Платону. [37] Запомним на данный момент роль Арефы и то, что Платон и философские рукописи вызывали интерес задолго до него. У нас есть тому и другие доказательства.

 

d) Vindob. phil. gr. 314 содержит до листа 110г то, что было названо «платоновским корпусом»: Эпитому Альбина, Προτέλεια σύμμικτα εἰς τὸν Πλάτωνα (выдержки из Олимпиодора и Диогена Лаэртского), анонимные Пролегомены к платоновской философии, Золотые стихи пифагорейцев и комментарий Гиерокла на них. Заметка в конце дает имя писца — Иоанн-Грамматик — и дату: среда, 28 июля 925 г. [38] Л. Г. Вестеринк и В. Лаурдас изучили обильные схолии к этой

 

 

36. По правде говоря, спустя более полувека следовало бы переиздать превосходную книгу H. ALLINE, Histoire du texte de Platon.

 

37. Хорошей отправной точкой для этого остается книга G. CHASE GREENE, Scholia Platonica (Haverfordiae, Pen., 1938): издание схолий Арефы — с. 417-480; замечания о роли Арефы и о его источниках — с. xxi-xxv.

 

38. H. HUNGER, Katalog der griechischen Handschriften der österreichischen Nationalbibliothek, I (Vienne, 1961) 408, № 314. Но дата вызывает одно замечание. Пометка на листе 110^г (не изданная Хунгером) гласит: ἐγράφη χειρὶ Ἰωάννου γραμματικοῦ ἀχρείου δούλου Ἰησοῦ Χριστοῦ μηνὶ Ἰουλίωι εἰς τὰς εἰκοσιοκτώ ἡμερα πέμπτη ἰνδικτιῶνος ιγ ἔτη (sic) κόσμου ςυλβ: среда, 28 июля, инд. 13, 6432 г. Но июль 924 г. — это 12-й индикт, а 28-е — не среда; зато указание верно для 925 г.; следовательно, нужно исправить год от сотворения мира б432-й на 6433-й.

 

 

318

 

рукописи [39] и пришли к выводу, что они принадлежат Арефе, чему, однако, по-моему мнению, нет никаких доказательств; что схолии, хотя сделаны не его рукой, поскольку написаны тем же человеком, что и текст, и часто с ошибками, во всяком случае составлены им; что, наконец, они все относятся к одному времени, и это может указывать, что Арефа нашел и изучил все вместе разные произведения, составляющие этот сборник. Ограничимся тем, что запомним гипотезу, согласно которой Арефа, как, впрочем, уже предполагалось ранее, может являться автором этих схолий, которые в этом случае послужили бы для нас дополнительным свидетельством о его занятиях платониками. По-моему, более убедительным является уже упоминавшееся издание анонимных Пролегомен к платоновской философии, осуществленное Вестеринком, с предпосланным тексту большим введением, о котором я уже говорил: [40] там он показывает, что в богатом собрании Пролегомен к философии Платона те, которые находятся в нашей рукописи и, фактически, представляют собой текущие заметки или записи по ходу лекций (ἀπὸ φωνῆς), ведут свое происхождение от философии VI века, которая должна была развиваться в Александрийской Школе; самое главное, он показывает, что теми из Пролегомен, которые у нас есть, мы обязаны Арефе, обладавшему, видимо, до 907 г., сборником (и написавшему заметки к нему?), в чьем составе были три Введения и Золотые стихи с комментарием Гиерокла; и что с этого утерянного оригинала еще при жизни Арефы, в 925 г., был выполнен апограф — Vïndob. phil. gr. 314.

 

 

39. L. G. WESTERINK, B. LAOURDAS, «Scholia by Arethaw in Vindob. phil. gr. 314», Ἑλληνικά 17 (1962) 105-131.

 

40. L. G. WESTERINK, Anonymous Prolegomena.

 

 

319

 

 

II. АРИСТОТЕЛЬ.

 

a) Vatic. Urb. 35 содержит «Категории» и следующую пометку: Γρηγόρ(ιος) ὑποδιάκο(νος) Ἀρέθ(αι) διακό(νωι) [41] νομίσματα) ς̅ τετράδια ν̅ε̅. [42] Следовательно, Арефа, еще будучи диаконом, заказал иподиакону Григорию сделать экземпляр «Категорий», занявший в итоге пятьдесят пять тетрадей, и заплатил за него сумму в шесть номисм — незначительную, если, как мне кажется, нужно разуметь под ней цену работы по переписке, а не цену пергамента, относительно которого указывается лишь число тетрадей.

 

b) Мы рассмотрим ниже «Московско-Дрезденскую рукопись», которую диакон Стилиан перецисал для Арефы в 932 г., содержащую De virtutibus et vitiis Аристотеля.

 

c) В 122-м томе Греческой Патрологии (col. 1029 sq.) под заглавием Δόξαι περὶ ψυχῆς издан сборник, содержащий около пятидесяти отрывков из комментариев Филопона на De anima Аристотеля. Начиная со Льва Алляция он приписывался Пселлу, до тех пор пока Е. А. Леманс не показал, что эта атрибуция совершенно безосновательна. [43] К тому же сам изданный труд является всего лишь кратким изложением гораздо более обширного сборника, который находится как раз в Vatic. gr. 268, XI века, и в Paris, gr. 2098, XIII века, чье точное заглавие, любезно сообщенное мне господином Ш. Астрюком, звучит так:

 

 

41. Кугеас пишет: Ἀρέθ(α) διακό(νου), генетив принадлежности, — подразумевая под этим, как я предполагаю, что не книга принадлежала Арефе, а что Григорий был иподиаконом диакона Арефы. Я предпочитаю понимать так, что Григорий [скопировал рукопись] для Арефы.

 

42. См. Σ. ΚΟΥΓΕΑΣ, Ὁ Καισαρείας Ἀρεθας, 100, где пометка издана (я расхожусь с ним касательно расшифровки сокращений, но я не видел рукописи); Е. ZARDINI, «Sulla biblioteca dell'arcivescovo Areta», 673, № 21 (библиография). Повсюду можно встретить без каких бы то ни было доказательств датировку этой рукописи приблизительно 900 г. — думаю, просто потому, что Арефа в то время был еще диаконом.

 

43. Е. А. LEEMANS, «Michel Psellos et les Δόξαι περὶ ψυχῆς», L'Antiquité classique I (1932) 203-211.

 

 

320

 

(fol. 1, l. 1-3). В связи с этим упоминали имя Арефы — безосновательное предположение. Несмотря на выражение ἀνεγνώσθησαν, столь часто встречающееся в «Библиотеке» Фотия, не следует и ему приписывать эту посредственную работу, главный интерес которой состоит в том, что она сохранила для нас иную традицию произведений Филопона, чем содержащаяся в имеющихся у нас рукописях этого автора. Впрочем, по времени сборник предшествует Суде, который его цитирует. Запомним лишь, что он является свидетельством интереса, проявлявшегося в Х-м, а может быть, еще в IX веке к комментариям Филопона на труд Аристотеля. Для нас важна возможность с уверенностью приписать Арефе «издание» произведений Платона и некоторых работ Аристотеля, а также сохранение комментариев или введений к философии Платона: на основе того, что до нас дошло и что, конечно, представляет собой лишь малую часть «изданного» или изученного им, можно догадаться о той роли, которую он здесь сыграл. Но чтобы точнее определить его место в деле воскрешения античной философии, которое происходит в ΙΧ-Χ столетиях, нужно переместиться, как это уже начали делать, в более широкий контекст и стараться по возможности воссоздать для этой эпохи историю философских собраний. Еще в 1893 г. Т. В. Аллен указывал путь: [44] он сопоставил девять рукописей из Парижа, Хайдельберга, Венеции, Флоренции и Ватикана, содержащих труды Платона, Максима Тирского, Симпликия, Дамаския, Олимпиодора, Александра Афродисийского, Прокла и т. п., и показал, что в основном они относятся к одной эпохе — к концу ΙΧ-го и началу X века, что им присущи многие общие признаки, что они сделаны профессиональными переписчиками (причем,

 

 

44. Т. W. ALLEN, «Paleographica III, A group of ninth-century Greek manuscripts», The Journal of Philology 21 (1893) 48-55.

 

 

321

 

согласно Аллену, четыре рукописи из девяти сделаны одним и тем же писцом), работавшими бок о бок друг с другом, под одним руководством, над копированием философских произведений; и он проводил параллель между этими анонимными переписчиками и группой писцов, которые, как известно, примерно в это же время работали на Арефу, не утверждая, впрочем, что первые трудились для него же.

 

Странно, что эта новаторская статья не получила немедленно широкого признания. Пришлось ждать 1954 г., когда на нее откликнулся Обри Диллер, [45] но используя схолии к Страбону и рукопись хрестоматии Страбона Palat. gr. 398, которые О. Диллер связывает с группой философских рукописей, установленной Алленом, называя ее группой «Парижского Платона» из-за упоминавшейся выше Paris, gr. 1807 (А Платона), которую он предлагает отнести к третьей четверти IX века. Изучение схолий к Страбону навело его на мысль, что у их истоков можно поставить Фотия, который мог также стоять у истоков схолий группы Парижского Платона. [46] А поскольку в то же время в некоторых схолиях видны особенные познания относительно области Патр, следовало бы также думать об Арефе, который, якобы, после Фотия дополнил набор схолий. [47] Надо признать, что тут велика доля гипотетичности. [48]

 

 

45. А. DILLER, «The scholia of Strabo».

 

46. О. Диллер хорошо понимал, какое возражение тут можно сделать, а именно, что Фотий нигде не упоминает Страбона, и что в «Библиотеке» мы находим только одно из произведений, которые входят в группу Парижского Платона — «Олимпиады» Флегона (Кодекс 97). Он отвечает, что Фотий мог ознакомиться с остальными только после завершения «Библиотеки». Слабый аргумент.

 

47. См. А. DILLER, «The scholia of Strabo», 48—19, интересные замечания по поводу четырех схолий, относящихся к склавам или склавинам, из которых две сделаны к собственно Страбону, а две — к «Хрестоматии»; Диллер в связи с ними думает об Арефе — и это действительно возможно.

 

48. Однако к этой работе О. Диллера в целом присоединился F. LASSERRE, «Étude sur les extraits». Этот автор заходит очень далеко. Он допускает, что Фотий с опозданием приобрел список «Географии» Страбона, снабдил его схолиями, и затем составил Χρηστομάθειαι ἐκ τῶν Στράβωνος γεωγραφικῶν. Он думает, что Константин VII, использовавший Страбона в De them., «должен был иметь на руках этот же самый список Фотия, приобретенный, вероятно, императорской библиотекой после смерти патриарха» (р. 69). Впрочем, он полагает, что Арефа добавил новые схолии и должен был обладать списком Страбона, который он один раз упоминает в схолии к своему списку Платона и в другой раз использует, не называя, в схолии к Диону Хризостому. В конечном счете, Ф. Лассер воссоздает картину таким образом: минускульный архетип Страбона — возможно, транслитерированный список, созданный во второй четверти IX в.; и два гипархетипа: один — Фотия, сделанный по архетипу, находившемуся еще в хорошем состоянии, другой — Арефы, переписчик которого, напротив, часто испытывал затруднения при чтении; оба эти гипархетипа, и в отношении текста, и в отношении схолий, тесно связаны между собой, но эти связи не вполне ясны.

 

 

322

 

Однако, именно кодикология предоставляет нам самую твердую почву, и Ж. Иригуэн замечательным образом продемонстрировал это [49] на примере еще мало использовавшейся рукописи Vindob. philygr. 100, которая содержит «Физику», De coelo, De generatione et corruptione и «Метеорологику» Аристотеля, затем «Метафизику» Феофраста и «Метафизику» Аристотеля. Ж. Иригуэн показывает, что эта рукопись, которую датировали X-XI веками, сделана в IX веке и, по-видимому, в середине столетия: [50] своеобразные характерные черты почерка второй руки, отличного от того, которым написан текст, действительно все обнаруживаются в рукописях философского собрания Аллена, которое датируют 850-880 гг. Однако

 

 

49. J. IRIGOIN, L'Aristote de Vienne», JÖBG 6 (1957) 5-10.

 

50. Здесь уместно напомнить, что в департаментских Архивах Вены были найдены два унциальных фрагмента из Sophistici elenchi Аристотеля, которые превратились в Paris. Suppl. gr. 1362: CH. ASTRUC, M.-L. CONCASTY, Le Supplément grec, III (Paris, 1960) 684, дается датировка «IX век». См.: A. SEVERYNS, «Un fragment inédit d'un manuscrit d'Aristote en onciales», RÉG 38 (1925) 350-373, который подчеркивает, что, за исключением папирусов, это самая древняя рукопись Аристотеля и единственная на унциале; J. IRIGOIN, «Survie et renouveau», 290, упоминает также (P. 298, П. 72) одну оксфордскую рукопись с биологическими трактатами Аристотеля, «которая, кажется, была скопирована около середины [IX] века».

 

 

323

 

рукопись Аристотеля не принадлежит к этому собранию, будучи связана с ним лишь косвенно, через почерк второй руки. Впрочем, она также и не одинока: этому сборнику трактатов по физике соответствовал сборник биологических трудов, от которого остался всего один обрывок — два листа в Paris. Suppl. gr. 1156, фрагмент из «Истории животных»; но этого достаточно, чтобы установить существование в IX веке аристотелевского собрания, составленного немногим раньше собрания платоников и неоплатоников. Напоминая, что незадолго до этого, по его мнению, научными рукописями обладал Лев Математик — в частности, Ватиканским Птолемеем (Vatic. gr. 1594), — Иригуэн приходит к выводу, что «хронологический ряд — научное собрание, аристотелевское собрёние, философское собрание с преобладанием платоников, — воссозданный путем палеографического исследования, соответствует великим этапам византийского возрождения IX века». Даже если полной уверенности тут нет и предстоит еще сделать много изысканий подобного рода, такие результаты обнадеживают. Составление аристотелевского собрания до середины IX века, платоновского собрания в третьей четверти, философская деятельность Арефы в последней четверти и в начале X века: столько данных, коренным образом меняющих существующие представления о «философском возрождении в Византии», которое долгое время датировали эпохой Пселла, потому что сам Пселл хотел, чтобы мы в это поверили. Заметим также, что порядок, согласно которому в программу скрипториев Аристотель входит раньше Платона, является нормальным для всего Средневековья, и что не следует в Византии противопоставлять, как это делали, «аристотелика» Фотия и «платоника» Арефу: повторное появление — если только оно было таковым — обоих философов произошло до Фотия и Арефы. Но эти два великих ума, действительно, должны были разными способами сыграть значительную роль в познании античных философских учений.

 

 

324

 

 

3. Светские произведения

 

Начиная с того момента, когда обратили внимание на очень точные заметки в нескольких рукописях и стали осознавать роль Арефы, появилась склонность к выявлению его вмешательства в традицию текстов большинства светских авторов: нет ни одного, в связи с которым имя Арефы не было бы произнесено хотя бы однажды. Зачастую слишком легко преодолевали расстояние, разделяющее тот факт, что Арефа через цитирование или аллюзию свидетельствует о своем знакомстве с тем или иным автором или произведением, и другой факт, совсем иного рода — что он был их «издателем», или автором схолий к ним, или тем и другим. Итак, в ходе дальнейшего изложения я буду принимать во внимание лишь являющееся достоверным или правдоподобным, отбрасывая то, что мне кажется недостаточно обоснованным при текущем состоянии исследований, за исключением нескольких имен, произносившихся слишком настойчиво, чтобы я мог совершенно обойти их молчанием, но которые я заключаю в скобки. Поскольку никакая логическая классификация не представляется необходимой, я предпочитаю для удобства алфавитный порядок.

 

 

ЭЛИЙ АРИСТИД

 

Рукопись А Элия Аристида, разделенная надвое, вероятно, с XII века, в настоящее время распределена между Paris, gr. 2951 и Laur. 60, 3. Бруно Кайл [51] считает, что рукопись сделана Иоанном Каллиграфом, напоминает, что одна из схолий говорит о Симеоне Болгарском как о современном деятеле [52] и

 

 

51. В. KEIL, Aelii Aristidis Smyrnaei quae supersunt omnia, II (Berlin, 1898) vii-IX.

 

52. См. полезные сведения, которые извлек из этой схолии для истории и хронологии болгарских нападений N. А. ВЕНЕ, «Αἱ ἐπιδρομαὶ τῶν Βουλγάρων ὑπὸ τὸν τζάρον Συμεὼν καὶ τὰ σχετικὰ σχόλια τοῦ Ἀρέθα Καισαρείας», Ἑλληνικά 1 (1928) 337-370. Он считает, что схолия была написана около 906-907 гг. и, следовательно, нужно отказаться от датировки 917 г., которую предложил для рукописи Σ. КОΥГЕАΣ, Ὁ Καισαρείας Ἀρέθας, 101. Датировка «около 907 г.», действительно, была принята R. DEVREESSE, Les manuscrits grecs, 33. E. ZARDINI, «Sulla biblioteca dell'arcivescovo Areta», 674, говорит: «fra il 918 et il 927», — не приводя своих доводов; она вкратце упоминает (ibid., п. 28) о выводах из работы F. LENZ — на мой взгляд, нуждающихся в новой проверке — об Элии Аристиде, Фотии, Арефе, Иоанне Каллиграфе.

 

 

325

 

схолии имеют подпись Ἀρέθ(α) ἀρχιεπισκόπου), который, следовательно, производил сверку работы писца, оставшейся, впрочем, незавершенной. Итак, будем считать правдоподобным, пока не подтвердится личность писца, что Арефа заказал Иоанну сделать копию Элия Аристида, и достоверным — то, что он снабдил эту рукопись примечаниями после своего восшествия на Кесарийскую кафедру. [53]

 

 

АФИНЕЙ

 

Существовало мнение, что Афиней в Маркиановом списке (Marc. gr. 447, fol. 3-348) был рукописью, сделанной для Арефы Иоанном Каллиграфом. [54] Н. Г. Вильсон [55] заявляет, что Marc. 447 действительно, свидетельствует о новом появлении текста Афинея, которого Фотий должен был знать только в отрывках, и что эта рукопись, переписчиком которой действительно является Иоанн Каллиграф, своим появлением, вероятно, обязана Арефе. Но следует также отметить, что Marc, в своем нынешнем состоянии не имеет следов руки Арефы, а с другой стороны, одна из схолий Арефы к Лукиану могла бы навести

 

 

53. Об издании схолий см.: L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, II, Introduction, s.v. «Aristides».

 

54. См. Σ. ΚΟΥΓΕΑΣ, Ὁ Καισαρείας Ἀρέθας, 102 и прим. 3, где выражается одобрение Аллену, признавшему, что этот список вышел из скриптория Арефы. Е. ZARDINI, «Sulla biblioteca dell'arcivescovo Areta», 677, Η. 52 (библиография), констатирует лишь, что вопрос этот спорен. Обри Диллер в своей работе о Павсании (А. DILLER, «Pausanias», 97, Η. 64) сравнил историю текста Афинея с историей текста Павсания и полагает, что он существовал в выдержках у Стефана Византийского, а затем в единственном кодексе Арефы, которым пользовался Евстафий Фессалоникский в XII в.

 

55. N. G. WILSON, «Did Arethas read Athenaeus?», The Journal of Hellenic Studies 82 (1962) 147-148; см. pl. XI, верхняя часть fol. 124^v Маркианова списка.

 

 

326

 

на мысль, что он хорошо знал Афинея, но в тексте, отличном от находящегося в Marcianus и лучшего качества, — это было бы довольно странно. Если список Marcianus действительно выполнен Иоанном и поскольку Арефа знал Афинея, было бы разумным перестать приписывать ему авторство этого списка.

 

 

[Так называемый Димитрий Фалерский]

 

Долгое время полагали, что Арефа приобрел, причем не без труда, и имел в своей библиотеке папирусный список, происходивший из Египта, Λόγων αἰσωπείων συναγωγαί Димитрия Фалерского. [56] Это было бы весьма неожиданным. Но это всего лишь результат ошибки С. Кугеаса, усугубленной Б. Е. Перри. Кугеас опубликовал [57] три письма, которыми обменялись Арефа и επὶ τοῦ κανικλείου Стефан. [58] В первом Арефа просит своего корреспондента исполнить обещание и прислать ему как можно быстрее то, что он называет βίβλος Βαβυλῶνος σχοίνου, и что, по мнению Кугеаса, было книгой, написанной на папирусе, происходящем из Египта. Второе является ответом Стефана, который извиняется, ссылаясь на ненастное время года и состояние моря, задерживающее корабли: за неимением товара превосходного качества, который он все еще надеется ему послать, когда море успокоится, он пересылает ему то, что нашлось под рукой. Кугеас вновь понимает это так, что речь идет о книге на папирусе; а поскольку Стефан, порицая нетерпение Арефы, напоминает ему вошедшее в поговорку выражение, согласно которому собака щенится очень быстро, но слепыми щенками (τὰς κύνας τυφλὰ τίκτειν ἐπειγομένας), напоминая и о том, что «Фалерский муж» (τὸν Φαληρέα) применил эту поговорку к способности рассуждения (τοιαῦτα τίκτειν καὶ τὰ

 

 

56. См. Ε. ZARDINI, «Sulla biblioteca dell'arcivescovo Areta», 676, N. 42.

 

57. Σ. ΚΟΥΓΕΑΣ, Ὁ Καισαρείας Ἀρέθας, 114-117.

 

58. Возможно, он является одним лицом со Стефаном, тоже корреспондентом Арефы, называемом ὑπογραφεὺς βασιλέως τῶν ἀπορρήτων, т. е. асикритом или протоасикритом; он мог занимать эту должность позднее, см. L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, I, 216, лемма к № 23.

 

 

327

 

κριτήρια), Кугеас весьма искусно предположил, что книга на папирусе, которую Арефа так торопился получить из Египта, была сборником Димитрия Фалерского, известного под названием Λόγων αἰσωπείων συναγωγαί. Что касается третьего письма, то это ответ Арефы, где встречается выражение βίβλοι βειλῷαι (которые опять же, по мнению Кугеаса, являются произведениями, написанными на папирусе), и откуда мы также узнаём попутно, что Стефан проживал в Мирелее. [59] Итак, Арефа, якобы, ожидал получить из Египта, благодаря Стефану, папирусный экземпляр сборника Димитрия Фалерского, а поскольку ненастная погода вызывала задержку, Стефан успокоил его нетерпение, послав ему на время экземпляр посредственного качества, который был у него под рукой. Это истолкование было принято Б. Е. Перри: [60] желая доказать, по не интересующим нас здесь соображениям, что Фотию был известен труд Димитрия Фалерского, он воспользовался письмами, которыми обменялись Арефа и Стефан, и без обсуждения принял истолкование их Кугеасом, чтобы показать, что произведение действительно находилось в Константинополе в эпоху, недалекую от времени Фотия. Возможно, что Фотий и даже Арефа знали сочинение, о котором идет речь, но, разумеется, отнюдь не три письма, занимающие нас в данный момент, могут подать довод в подтверждение этой гипотезы. Поскольку βίβλος из Вавилона (Египта) или βίβλοι с Нила, о которых в них говорится, являются вовсе не произведениями на греческом языке, написанными в то время на папирусе в Египте по заказу из Константинополя — что было бы, по меньшей мере, поразительно, — но просто чистыми листами папируса. Л. Г. Вестеринк кратко, но ясно указал на это, переиздав упомянутые три письма. [61] Тем не менее, это свидетельство о

 

 

59. Слова τοῦ μεταξὺ τοῦ Μυρελέου θαλαττευομένου ἄχρις ἡμῶν διαστήματος могут пополнить сведения о местонахождении Мирелея.

 

60. В. E. PERRY, «An Aesopic fable in Photius», BZ 46 (1953) 308-313.

 

61. L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, I, 294-297, №№ 38-40.

 

 

328

 

производстве папируса в Египте и о его экспорте в Константинополь на рубеже IX-X веков весьма интересно. Нет оснований удивляться тому, что лицо, которому Арефа поручил достать для него папирус, является επὶ τοῦ κανικλείου: папирус заказывали из Египта для императорской канцелярии, и именно в канцелярии Стефан нашел тот папирус среднего качества, который он раздобыл для Арефы в ожидании возобновления навигации, когда он сможет достать для него папирус высшего качества. Но что за спешная нужда в нем была у Арефы? Для его личного использования? или для каких-то церковных нужд? Л. Г. Вестеринк склонен думать, что он написал эти письма к Стефану, когда был еще диаконом, а не архиепископом Кесарии и πρωτόθρονος.

 

 

[Диктис]

 

Адольф Сонни, [62] на основе одной из схолий Арефы к Диону Хризостому, сохранившейся в Vatic. Urb. 124, которую он издал, сочтя возможным датировать ее, как и в целом все схолии Арефы к Диону, приблизительно 917 г., [63] устанавливает, что Арефа имел Диктиса, читал его и, может быть, заказал его копию. На настоящий момент можно лишь сказать, что Арефе Диктис был известен.

 

 

ДИОН ХРИЗОСТОМ

 

Адольф Сонни [64] показал, что одна из двух ветвей нашей рукописной традиции Диона происходит непосредственно от Vatic. Urbinas 124, [65] XI века, где Пролегомены к Диону, также как, вероятно, краткие описания и схолии, сделаны Арефой, — от списка, который может быть апографом рукописи

 

 

62. А. SONNY, «Dictys bei Arethas», BZ 1 (1892) 590.

 

63. См. далее, в разделе о Дионе Хризостоме.

 

64. А. SONNY, «Zur handschriftlichen Uberlieferung des Dion Chrysostomos», Jahrbücher für Classische Philologie 32 (1886) 95-96.

 

65. Об этой рукописи см. также: J. VON ARNIM, Dionis Prusaensis quem vocant Chrysostomum quae exstant omnia, I (Berlin, 1893) viii-ix.

 

 

329

 

Арефы. [66] Л. Г. Вестеринк допускает, что эта рукопись является одним из свидетельств деятельности Арефы как издателя и схолиаста. [67]

 

 

ЭПИКТЕТ?

 

Некоторые схолии Арефы к Лукиану показывают, что ему были известны «Беседы» Эпиктета. [68] Между тем было установлено, что все наши списки «Бесед» восходят к одному архетипу, которым является Bodl. Miscell. 251, XI-XII веков. [69] Эта рукопись содержит на полях схолии, происхождение которые X. Шенкль предложил приписать Арефе, так что Bodleianus, таким образом, может воспроизводить рукопись «Бесед», которую, Арефа исправил и снабдил примечаниями. [70] Это всего лишь еще одна гипотеза. Л. Г. Вестеринк не принимает ее. [71]

 

 

66. См., с предшествующими ссылками, Σ. ΚΟΥΓΕΑΣ, Ὁ Καισαρείας Ἀρέθας, 42, n. 2, и 104; Кугеас, помимо прочего, допускает, что «тот, кто привел в порядок дошедшие до нас писания Диона», — т. е., по его мнению, Арефа, — имел перед глазами труды Диона, записанные на отдельных папирусных свитках (ibid., 109, п. 2, и 124, п. 1).

 

67. L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, II, Введение. F. LASSERRE, «Étude sur les extraits», 45, выразил мнение, что Арефа использует Страбона, не называя его, в схолии к своему экземпляру Диона Хризостома, и это показывает, прибавляет автор, что примечание нужно датировать 917 г. (со ссылкой на А. SONNY, Analecta ad Dionem Chrysostomum (Киев, 1896) 87; я не смог ознакомиться с этой работой).

 

68. Иначе говоря, διατριβαί, из которых Фотию («Библиотека», Кодекс 58, об Арриане) были еще известны восемь книг, тогда как до нас дошли только четыре.

 

69. См. J. SOUILHÉ, в издании J. SOUILHÉ, A. IAGU (éds.), Épictète, Entretiens, I (Paris, 1943) LXXII sq.

 

70. H. SCHENKL (Hrsg.), Epicteti dissertations (Leipzig, 1916) LXXIX sq. (Введение).

 

71. Во Введении к L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, II.

 

 

330

 

 

ЕВКЛИД

 

Рукопись Евклида Bodl. d'Orville 301 [72] содержит на последнем листе следующие две заметки, сделанные одной рукой: [73]

 

 

Итак, копирование этой рукописи клириком Стефаном было окончено в сентябре 888 г., и Арефа, который значится тут просто как «Арефа из Патр», купил книгу за 14 номисм.

 

Редакция этой заметки отличается от редакции трех других подобных заметок, в Clark. 39 и Paris. 451, [74] которые ясно дают понять, что рукопись была заказана Арефой такому-то писцу, называемому по имени (Иоанн Каллиграф, иподиакон Григорий, нотарий Ваанис), и различают, с одной стороны, стоимость пергамента, а с другой — плату переписчику: поэтому относительно Евклида нельзя сказать с уверенностью, что рукопись была специально заказана Стефану Арефой, который мог ее приобрести уже готовой. Но употребление формы первого лица (ἐκτησάμην) не оставляет сомнений, что заметки сделаны рукой Арефы. Он также собственноручно поправил писца, написал на полях схолии, [75] сопроводив некоторые своим именем, так же как краткие пометки, такие как ὡρ(αῖον) или σημ(είωσαι), и даже нарисовал небольшие орнаменты. Эта рукопись также особенно драгоценна для сопоставления ее с другими и для установления критериев идентификации.

 

 

72. Библиографию см. у Σ. ΚΟΥΓΕΑΣ, Ὁ Καισαρείας Ἀρέθάς, 99 и п. 2; Ε. ZARDINI, «Sulla biblioteca dell'arcivescovo Areta», 673, n. 19.

 

73. K. LAKE, S. LAKE, Dated Greek Minuscule Manuscripts, II, pl. 94 (текст со схолиями) и 104 (заметки); J. LEFORT, I. COCHEZ, Album paleographicum codicum graecorum, pl. 6 (текст).

 

74. О двух первых см. выше, в разделах о Платоне и Аристотеле; о третьей см. ниже, Codex Apologetarum.

 

75. J. L. HEIBERG, Euclidis opéra, V (Leipzig, 1888) 361-362, 708, 719, 722; ср. xxvii-xxix.

 

 

331

 

 

ЕВНАПИЙ?

 

Ж. Компернас, издав два сочинения Арефы против перемещения епископских кафедр, [76] при написании филологического комментария пришел к выводу, что следует приписать Арефе один отрывок, вставленный между выдержек из Евнапия в Excerpta de Sententiis, который на полях единственной рукописи предваряют слова Στηλίτευτικὸς κατὰ Εὐναπίου: [77] он действительно начинается с этого обращения, τί ταῦτα ληρεῖν ἀνέχῃ, ἐμβρόντητε τῷ ὄντι, и т. д. Эту атрибутацию Арефе поддержал Вестеринк. [78] В таком случае нужно предполагать, что константиновский составитель Excerpta пользовался списком Евнапия, который, был ли он сделан для Арефы или нет, во всяком случае содержал схолии Арефы, собственноручные или нет. Но не доказано, что схолии принадлежат Арефе, хотя это очень похоже на правду.

 

 

[Геродот]

 

Попытка приписать Арефе и Иоанну Каллиграфу рукопись Laurent. 30, 3 [79] представляется неудачной после критики Поля Мааса. [80]

 

 

[Гесиод]

 

Работы А. Пертузи о схолиях к Гесиоду [81] хотя и установили происхождение схолий от общего источника, который датируется IХ-м или началом X века, однако, кажется, оставили

 

 

76. J. COMPERNASS, «Zwei Schriften des Arethas von Kaisareia gegen die Vertauscung der Bischofssitze», Studi Bizantini e Neoellenici 4 (1935) 89-125. Эти два сочинения находятся под №№ 27 и 41 в издании L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, I.

 

77. De sent., 81, l. 16 - 82, l. 3.

 

78. L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, II, Введение.

 

79. T. W. ALLEN, «Three Greek Scribes», Miscellanea F. Ehrle 4 (1924) 22-33, см. 25.

 

80. См. BZ 26 (1926) 434-435.

 

81. Серия статей в Aevum 24, 25, 26 (1950, 1951, 1952); A. PERTUSI, Scholia vetera in Hesiodi Opera et Dies (Milano, 1955) (Pubblicazioni dell'Università Cattolica del S. Cuore, N.S. LIII).

 

 

332

 

самого автора в сомнениях относительно возможной роли Арефы в рукописной традиции или комментировании текста.

 

 

ИСИХИЙ

 

Исследования Курта Латте, [82] относительно роли Арефы в изучении и передаче Исихия, не привели к результатам, в которых их автор мог бы быть уверен. Тем не менее, мы запомним, ожидая дальнейшего продвижения исследований, его предварительный вывод: «Pro auctoritate Arethae in memoria auctorum conservanda proclivis est suspicio, aeque ac Dionem, Aristidem, Pollucem alios multos etiam Hesychium Arethae studiis ab oblivione defensum esse».

 

 

[Гомер, «Илиада»]

 

Не похоже, чтобы кому-нибудь приходила мысль о прямом вмешательстве Арефы в традицию текста Гомера до появления сенсационной работы А. Северина. [83] Этот ученый утверждал, что рукопись «Илиады» Marcianus 454 или Venetus А Гомера, хотя и лишена замечаний о цене пергамента и плате каллиграфу, по своим вещественным характеристикам, разлиновке страниц, замыслу, критической работе, на которой она основана, имеет столько общих черт с рукописями, точно принадлежащими Арефе, что можно смело приписать ему честь ее создания. Эта точка зрения была тут же принята некоторыми учеными. [84] Позже наметилось противодействие. Б. Хеммердингер приписал создание Venetus А монаху Ефрему, теперь хорошо известному каллиграфу, и палеографические соображения вынудили его сказать, что Гомер создан

 

 

82. К. LATTE, Hesychii Alexandrini Lexicon, I (Hauniae, 1953); см. Введение, p. xvi-xxiv (о средневековой традиции Исихия) и особенно xviii-xxi (об Арефе).

 

83. A. SEVERYNS, «Aréthas et le Venetus d'Homère», Bulletin de la Classe des Lettres de l'Académie royale de Belgique 37 (1899) 151, p. 279-306.

 

84. Напр., A. PERTUSI в своем отчете, опубликованном в Aevum 26 (1952), убежденно утверждает (р. 577), что Venetus А происходит из скриптория Арефы, и что схолии сделаны рукой самого Арефы.

 

 

333

 

до 947 г.: однако он думает, что «писец Ефрем работал не на Арефу, а на одного из его учеников». [85] Но он не представил доводов в подтверждение этих гипотез, и они были отвергнуты Ж. Иригуэном, [86] который, впрочем, считает, что нужно отбросить и гипотезу Северина, [87] поскольку «появление Venetus с его схолиями, написанными минускулом, не могло состояться раньше 950 г.». [88] Мы будем придерживаться этого мнения, высказанного хорошим знатоком предмета, запомнив, что нужно не забывать об осторожности при атрибутации Арефе знаменитых рукописей.

 

 

[Император Юлиан]

 

В конце прошлого века Ж. Биде и Ф. Кюмон привлекли внимание к опровержению Арефой некоторых частей Юлианова Contra Galilaeos и издали его по Mosq. 315; [89] теперь оно переиздано Л. Г. Вестеринком. [90] Они, впрочем, не приписывают Арефе никакой роли в общей традиции текстов Юлиана, и Ж. Биде сохранил ту же сдержанность тридцать лет спустя, [91] хотя он и думает, что опровержение могло быть написано на полях списка Юлиана, который Арефа мог приобрести или нашел в епископской библиотеке в Кесарии, [92] некогда

 

 

85. В. HEMMERDINGER, «Le Venetus A de l'Iliade»

 

86. J. IRIGOIN, «Les manuscrits grecs», 64-65, со справками о скриптории Ефрема.

 

87. Ibid., 80.

 

88. Ε. ZARDINI, «Sulla biblioteca dell'arcivescovo Areta», 676, уже ставит Venetus А лишь среди рукописей, принадлежность которых Арефе «спорна», и J. IRIGOIN, «Les manuscrits grecs», хвалит ее за это.

 

89. J. BIDEZ, F. CUMONT, «Recherches sur la tradition manuscrite des letters de l'empereur lulien», Mémoires de l'Académie royale de Belgique 57 (1898) 135-138.

 

90. L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, I, 221-225, № 24.

 

91. J. BIDEZ, «La tradition manuscrite et les éditions des discours de l'empereur lulien», Recueil de travaux publiés par la Faculté de Philosophie et Lettres de l'Université de Gand 61 (1929).

 

92. Заголовок опровержения в Моск. 315 действительно указывает, что Арефа составил его, когда был архиепископом.

 

 

334

 

кафедре святого Василия, соученика Юлиана. [93] При нынешнем состоянии исследований, хотя можно утверждать почти с уверенностью, что Арефа знал произведения Юлиана — по крайней мере, частично, особенно Contra Galilaeos, и притом прямо в тексте, а не только, как это считалось раньше, через Κατὰ Ἰουλιανοῦ Кирилла Александрийского, — тем не менее, не было установлено, что он является автором некоторых схолий к сочинениям Юлиана, особенно к речам, и нет никаких указаний на то, что он стоял у истоков издания Юлиана или составления Corpus Julianum.

 

 

[Лесбонакс]

 

Рудольф Мюллер в своей диссертации о грамматике Лесбонаксе, авторе Περὶ σχημάτων, [94] говорит о том, что он называет, чисто гипотетично, «кодексом Арефы». Действительно, установив, с помощью двух схолий Арефы, одной к «Теэтету» в Кларковском Платоне, другой к Филостратову Жизнеописанию Аполлония Тианского, что Арефа был знаком с Лесбонаксом и знал его в том варианте, который называют редакцией А, исследователь заключает: «Si quis nostros Lesbonactis recensionis A testes ex Arethae libro manuscripto derivatos esse coniecerit, nihil obvertas». На самом деле все, что можно к настоящему времени утверждать, это что Арефа знал Лесбонакса.

 

 

LEXICA SEGUERIANA (?)

 

Достоверно известно, что Арефа, как и Фотий, интересовался словарями, что у него они были и, возможно, он заказывал с них копии. Однако во все еще исполненной неясностей области византийской лексикографии его роль пока точно не определена (как мы видели, даже в вопросе об Исихии). Кугеас попытался проложить дорогу, несколько страниц посвятив

 

 

93. H. BIDEZ, «Aréthas de Césarée».

 

94. R. MUELLER, De lesbonacte grammatico (Diss. Inaug. Greifswald, 1890) 106-112.

 

 

335

 

рукописи Paris. Coislin. 345, [95] X века, [96] которая содержит выдержки или краткие изложения из ряда различных словарей, сделанные с практической целью. Кугеас, вслед за Рабе, выявляет тот факт, что на листах 178^v-186^г под заглавием Συναγωγὴ λέξεων χρησίμων ἐκ τῶν τοῦ Λουκιανοῦ собран лексикографический материал, полностью взятый из схолий Арефы к Лукиану: он видит в этом признак происхождения Coislin от Арефы, и, таким образом, допускает, что Арефа, закончив работу по написанию схолий к Лукиану, извлек из них материал для Συναγωγὴ из Coislin, и предполагает, что это не единственный подобный случай; конечно, эта гипотеза интересна, но не доказана. Кугеас также обращает внимание на примечание на полях листа 50^v (по поводу слова ἀκάτια), в котором, как он полагает, узнается манера и — что не кажется точным — самая рука Арефы, обращающегося к некоему Тарасию, который мог быть братом Фотия: ὦ φίλων ἄριστε καὶ ἐπέκεινα φίλων Ταράσιε; [97] Кугеас основывает на этом выводы о связи между Coislin, содержащимися в ней словарями и Арефой, с одной стороны, и лексикографической работой Фотия и его окружения, с другой. Но тут следует признать, что мы находимся в области предположений, и что у нас, как думаю, нет никакого другого свидетельства о тесной дружбе, которая якобы связывала брата Фотия Тарасия и Арефу. [98] Что касается пометок на

 

 

95. Σ. ΚΟΥΓΕΑΣ, Ὁ Καισαρείας Ἀρεθας, 64-72.

 

96. Эту дату дает также R. DEVREESSE, Le Fonds Coislin, впрочем, не упоминая в связи с этой рукописью имя Арефы. Как любезно сообщил мне Ш. Астрюк, он полагает, что эта рукопись относится ко второй половине X в., и он не находит в ней ничего, что может связывать ее с Арефой: попытка Кугеаса доказать это представляется ему малоубедительной.

 

97. Такие обращения действительно часты в схолиях Арефы, но они адресованы — с целью похвалить или, чаще, выразить порицание — автору рассматриваемого текста.

 

98. Помимо того, что в этом случае, как кажется, мы сталкиваемся и с хронологическим затруднением, если учесть, с одной стороны, возраст Coislin, которая относится, если и не к XI в., как это считалось, то и не к началу X в., но, вероятно, ко второй его половине, а с другой стороны — возможный возраст брата Фотия, даже младшего. Я вовсе не готов считать (вместе с Σ. ΚΟΥΓΕΑΣ, Ὁ Καισαρείας Ἀρεθας, 69, n. 3), что предполагаемую дружбу Тарасия и Арефы можно вывести из того, что они якобы были соучениками, поскольку оба учились у Фотия.

 

 

336

 

полях, действительно часто встречающихся у Арефы, таких как παροιμ(ία), отмечающая выражение в рассматриваемом тексте, вошедшее в поговорку, или сокращения ὡρ(αῖον) и σημ(ειωσαι), то они могли выйти и не из под пера Арефы. [99] Эти оговорки, показывающие, что было бы желательным новое исследование не только содержания, но и отличительных внешних особенностей Coislin 345, свидетельствуют также о необходимости пересмотра вывода Кугеаса, что эта рукопись «происходит из скриптория Арефы и была им проверена», откуда он приходит к другому выводу, не менее спорному, который, однако, уходит в сторону от нашего нынешнего предмета исследования — что Арефа не только знал и пользовался Etymologicum Genuinum, но, возможно, это было одним из его юношеских произведений.

 

 

ЛУКИАН

 

Единодушно признано, в результате сравнения с Codex Ароlogetarum в Paris, gr. 451, что в рукописи Лукиана Harleianus 5694 (Британский Музей) текст также написан рукой Вааниса, а схолии — Арефой, хотя никакая заметка не сообщает нам об этом. [100] Рукопись не датирована; ее помещают примерно в 913 г. (Paris. 451 датируется 914 г.), — думаю, основное соображение здесь то, что одна из схолий [101] упоминает смерть Льва VI (912 г.); в целом это недостаточно точное указание и может

 

 

99. Относительно последних двух сокращений см., напр., текст, извлеченный из Vindob. theol. gr. 126 (X-XI вв., Григорий Назианзин), fol. 3^v, изданный H. RABE, Scholia in Lucianum, vii, n. 1.

 

100. См. опубликованные репродукции: H. RABE, Scholia in Lucianum, pl. II (fol. 3^v); Σ. ΚΟΥΓΕΑΣ, Ὁ Καισαρείας Ἀρέθας, pl. IV (fol. 73^r); К. LAKE, S. LAKE, Dated Greek Minuscule Manuscripts, II, pl. 117; J. LEFORT, J. COCHEZ, Album paleographicum codicum graecorum, pl. 17 (fol. 59^г).

 

101. H. RABE, Scholia in Lucianum, 122, l. 12-21.

 

 

337

 

иметь значение только для данной схолии или для части схолий Арефы. Что касается работы по написанию схолий к тексту Лукиана, проделанной Арефой, то она была превосходно изучена Гуго Рабе, ссылки на которого будет достаточно. [102]

 

 

МОСКОВСКО-ДРЕЗДЕНСКАЯ РУКОПИСЬ

 

Так я называю, поскольку отныне нужно отказаться от прежнего неверного наименования Codex Dogmaticorum, рукопись разнородного содержания, давно разделенную на две части: наибольшая находилась в Московской Синодальной библиотеке (Маттеи 394 = Владимир 231), куда рукопись была принесена из афонского монастыря Дионисиу, а двадцать четыре листка, отделенные Маттеи, хранились в Дрездене (Dresdensis Da 12). Эти листки были возвращены в СССР, и полная рукопись теперь пронумерована как Моск. истор. муз. IV 231 (394). В числе прочих текстов она содержит De virtutibus et vitiis Аристотеля, значительные выдержки из «Хронографии» патриарха Никифора (не использованные де Боором для его издания), трактат патриарха Фотия, озаглавленный Περὶ τῶν γνωμικῶν θελημάτων ἐπὶ Χριστοῦ λόγος.

 

В ней есть следующая заметка: [103]

 

Итак, копирование рукописи было окончено в апреле 932 г. диаконом Стилианом для Арефы, архиепископа Кесарийского,

 

 

102. Н. RABE, Scholia in Lucianum, а также другие работы того же автора, упомянутые в начале Введения; см. это Введение на с. iii-iv, а также Index I, s.v. Ἀρέθας, список «подписанных» схолий.

 

103. Σ. ΚΟΥΓΕΑΣ, Ὁ Καισαρείας Ἀρέθας, pl. V, воспроизводит fol. 153^г, с текстом, переписанным Стилианом, и схолиями, сделанными иной рукой, нежели Арефина, и pl. VI, fol. 6^г прежней Dresdensis, с текстом Стилиана и схолией Арефы. См.: К. LAKE, S. LAKE, Dated Greek Minuscule Manuscripts, VI, pl. 379-381 (текст и схолии) и 384 (заметка); J. LEFORT, J. COCHEZ, Album paleographicum codicum graecorum, pl. 25 (fol. 108^v).

 

 

338

 

и хронологически это последнее известное упоминание Арефы.

 

 

МАРК АВРЕЛИЙ

 

Думаю, что А. Сонни был первым, кто осознал роль Арефы в передачи текста «Размышлений» Марка Аврелия. [104] Он издал схолию Арефы к Диону Хризостому, которая содержит ссылку на Марка Аврелия и показывает, что у Арефы под рукой был его список; он также одновременно опубликовал, по кодексу Моск. истор. муз. 315, письмо, написанное митрополиту Ираклийскому Димитрию Арефой, еще когда он был диаконом; [105] письмо было переиздано X. Шенклем [106] и Л. Г. Вестеринком. [107] При всей своей краткости, оно весьма интересно: у Арефы был старый экземпляр Марка Аврелия, в довольно плохом состоянии, хотя читаемый; он приказал его переписать (ἀντιγράψαι), то есть можно сказать почти с уверенностью — сделать точную копию, и может совершенно обновленным (νεαρόν) передать

 

 

104. А. SONNY, «Zur Überlieferungsgeschichte von M. Aurelius Εἰς ἑαυτόν», Philologus 54 (1895) 181-183. Ρ. MAAS, «Das Epigramm auf Marcus ΕΙΣ ΕΑΥΤΟΝ», Hermes 48 (1913) 295-299, предположил, что эпиграмма Anthologia Palatina XV 23 была включена в сборник под влиянием Арефы, поскольку он не только был современником Кефалы, но и, как полагает Маас, вдохновителем того кружка, в котором составлялась эта Антология. Впрочем, Маас признает, что нет никаких указаний на участие Арефы в составлении Антологии.

 

105. Заметка на полях Моск. 315: ἐγράφη πρὸ τοῦ εἰς ἐπισκοπὴν προελθεῖν; — что действительно следует из того тона, в котором Арефа обращается к своему корреспонденту.

 

106. Во Введении к editio major Марка Аврелия: Н. SCHENKL (ed.), Marci Antonini Imperatoris in semet ipsum libri XII (Leipzig, 1913) xxxix.

 

107. L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, I, 305, № 44, см. l. 2-4:

Неверное понимание этой фразы привело к повторению почти повсюду, что рукопись была совершенно истрепана, тогда как здесь сказано противоположное (см., например, в первую очередь, R. AUBRETON, «La translittération d'Homère», 20, где к тому же по описке стоит Фотий вместо Арефа).

 

 

339

 

его потомкам; он дарит своему корреспонденту оригинал. Типичный пример судьбы древнего произведения, которое мы до сих пор можем читать благодаря Арефе.

 

 

ХАЛДЕЙСКИЕ ОРАКУЛЫ

 

Новое открытие Халдейских оракулов традиционно приписывают Пселлу. Проведенное П. Моро исследование одной из наиболее важных рукописей Аристотеля, Paris, gr. 1853, большей частью составленной в X веке, и ученые замечания, сделанные по этому поводу А. Д. Саффри, [108] который открыл в современных рукописи глоссах или схолиях три фрагмента (причем из них два неизвестных) Халдейских оракулов, уже поставили вопрос о пересмотре общепринятого мнения. Открытие М. Л. Веста, извлекшего из Гераклита и отнесшего к Халдейским оракулам один стих, известный только по глоссе в рукописи «Бесед» Эпиктета Bodl. Mise. 251, о которой шла речь выше, ведет к предположению, что Арефа, если схолии в этой рукописи действительно восходят к нему, был знаком с Халдейскими оракулами и, возможно, сыграл роль в их передаче. [109]

 

 

ПАВСАНИЙ

 

Ф. Шпиро, издатель Павсания, признал, что одна схолия в Paris, gr. 1410, датированная 6999 г. от сотворения мира (1490-1491), доказывает, что эта рукопись восходит к списку Павсания, принадлежавшему Арефе в то время, когда тот был уже архиепископом Кесарии, и снабженному им схолиями. [110] Действительно, на листе 194^г, напротив Павсания VII, 21, 10

 

 

108. Ρ. MORAUX, «Le Parisinus graecus 1853 (Ms. E) d'Aristote», Scriptorium 21 (1967) 17-41; H.-D. SAFFREY, «Nouveaux oracles chaldaïques dans les scholies du Paris, gr. 1853», Revue de Philologie 43 (1969) 59-72.

 

109. M. L. WEST, «A Pseudo-Fragment of Heraclitus», Classical Review, NS 18 (1968) 257-258, и «Note complémentaire» из статьи A. Д. Саффри, упомянутой в предыдущем примечании (см. р. 69-70).

 

110. Я не смог ознакомиться со статьей F. SPIRO, «Ein Leser des Pausanias», опубликованной в Festschrift Johannes Vahlen (Berlin, 1900), но см. его издание Павсания: F. SPIRO (ed.), Pausanias Graecae Descriptio, I (Leipzig, 1903) хii (а также xv, о другой рукописи Павсания, которая тоже, повидимому, является апографом кодекса Арефы).

 

 

340 

 

можно прочесть: περὶ Πατρῶν τοῦ τῆς ἐμῆς γενέσεως Ἀρέθα ἀρχιεπισκόπου Καισαρίας (sic) τόπου χωρογραφία. [111] Конечно, я не могу сказать ни того, является или нет Paris, gr. 1410 прямым апографом Павсания Арефы, ни того, заказывал ли Арефа одному из своих переписчиков новую копию текста (полного?) Павсания. Однако это очень правдоподобно.

 

 

ФИЛОСТРАТ

 

Кугеас [112] отметил, что одна схолия Арефы к Павсанию V, 8, 8 показывает, что он знал Филострата (в данном случае Περὶ γυμναστικῆς), и напомнил о предположении А. Сонни, что примечания на полях рукописи Жизнеописания Аполлония Тианского Laur. 69, 33 [113] происходят непосредственно от экземпляра, который снабдил примечаниями Арефа. Эта гипотеза стала общепринятой, и недавно Л. Г. Вестеринк [114] включил Жизнеописание Аполлония в число работ, к которым Арефа написал схолии. Невозможно сказать, использовал ли он для этого уже существовавший экземпляр или же по его инициативе текст был издан или, по крайней мере, скопирован заново.

 

 

[Пиндар]

 

Кугеас [115] уже собрал свидетельства о том, что Арефе были известны произведения Пиндара, и предположил, на основе

 

 

111. Схолия издана: А. DILLER, «Pausanias», 86; IDEM, «The Manuscripts of Pausanias», Transactions of the American Philological Association 88 (1957) 169-188, см. 177-178. Я не учитываю слишком сомнительные, на мой взгляд, предположения, что разделение Павсания на книги и заглавия книг принадлежат Арефе и его список был копией унциального кодекса, сделанного Стефаном Византийским.

 

112. Σ. ΚΟΥΓΕΑΣ, Ὁ Καισαρείας Ἀρέθας, 43, п. 1, и 104.

 

113. Α. M. BANDINI, Catalogus codicum graecorum bibliothecae Laurentianae, II (Florence, 1768) Col. 648: XI в.

 

114. L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, II, Введение.

 

115. Σ. ΚΟΥΓΕΑΣ, Ὁ Καισαρείας Ἀρέθας, 105, п. 7.

 

 

341

 

одного сделанного им намека на его смерть, что у него был список Пиндара, снабженный примечаниями. С другой стороны, Ж. Иригуэн [116] говорит, что «схолиаст, которым, вероятно, является Арефа», знал также «Истмийскую оду», написанную для Касмила с Родоса, до нас не дошедшую (речь идет о схолии к Лукиану, Dial. Morts, Χ, 1 = H. RABE, Scholia in Lucianum, 255-256). Отсюда невозможно извлечь ничего, кроме уверенности, что Арефе Пиндар был известен, и гипотезы, что он читал текст более полный, чем тот, который есть у нас — и это банально; но мы не знаем, имел ли он Пиндара в своей библиотеке, и ничто не обязывает нас говорить, будто Арефа сыграл какую-либо роль в традиции его произведений.

 

 

ПОЛЛУКС

 

Эрих Бете, изучая традицию рукописи «Ономастикона» Поллукса, составленного между 166 и 176 гг. н. э., [117] пришел к выводу, который уже предчувствовал Э. Маасс и подтвердил Виламовиц: представляется весьма правдоподобным, что вся наша традиция восходит к экземпляру, изданному Арефой. По крайней мере, на такую мысль наводит сопоставление некоторых схолий Арефы к Платону и ко Клименту Александрийскому, где он ссылается на Поллукса и на известный нам текст Поллукса. Чтобы издать свою рукопись, Арефа использовал унциальный список (который сам, впрочем, являлся лишь сокращенным изложением подлинного «Ономастикона»), где десять книг «Ономастикона» были разделены на два тома, и снабдил его разночтениями и схолиями.

 

 

116. J. IRIGOIN, Histoire du texte de Pindare, 128.

 

117. E. BETHE, «Die Überlieferung des Onomastikon des Iulius Pollux», Nachrichten Göttingen, Philol.-hist. Klasse (1895) 322-348, см. 336 и 338; IDEM, Pollucis Onomasticon (Leipzig, 4900,21967) I, v sq.

 

 

342

 

 

СТРАБОН

 

Выше я говорил [118] о гипотезе О. Диллера, воспроизведенной и развитой Ф. Лассерром, согласно которой у Арефы был список Страбона, к которому он написал схолии. [119]

 

 

[Фукидид]

 

Дзардини [120] говорит, что у Арефы в библиотеке был Фукидид, поскольку он упоминает его в схолиях; но это подтверждает лишь тот факт, что Арефе Фукидид был известен. Она прибавляет, что это должен был быть «вариант, в издании и в передаче которого приняли участие Лев Философ и Иоанн Грамматик», — неудачное заимствование у Б. Хеммердингера, [121] пытавшегося показать с помощью очень недостаточных доводов, что Фукидид находился в личных библиотеках Льва и Иоанна, чтобы из этого заключить, что иконоборцы любили Фукидида и что его копия была сделана, возможно, именно по инициативе Иоанна Грамматика.

 

 

4. Религиозная литература

 

Таковы светские авторы и произведения, в связи с которыми, по моему мнению, в настоящее время представляется разумным упомянуть — или, напротив, воздержаться от упоминания, ожидая появления новых данных, — имя Арефы. Довольно примечательно, что, по сравнению с этим уже достаточно солидным списком, который еще будет удлиняться по мере продвижения исследований, список произведений религиозного характера краток.

 

 

118. См. выше, с. 321.

 

119. См. также Σ. ΚΟΥΓΕΑΣ, Ὁ Καισαρείας Ἀρέθας, 60 и n. 4, о том, что Арефа знал Страбона.

 

120. Е. ZARDINI, «Sulla biblioteca dell'arcivescovo Areta», 676 и n. 45, 46.

 

121. В. HEMMERDINGER, Essai sur l'histoire du texte de Thucydide, 37-38.

 

 

343

 

 

АНДРЕЙ КЕСАРИЙСКИЙ

 

Согласно Эрнесту Маасу, [122] в Bodl. Вагосс. 3, где содержится Σύνοψις σχολική комментариев Андрея Кесарийского на Апокалипсис, [123] ему предпослан следующий заголовок:

По мнению Мааса, это может быть или список Арефы, или его апограф: действительно, вполне в порядке вещей, что Арефа заинтересовался трудом одного из своих предшественников на Кесарийской кафедре; с другой стороны, очевидно, что эпитет ανάξιος не мог быть употреблен по отношении к Арефе никем другим, кроме него самого. Что касается самого произведения, [124] то Кугеас [125] показал, что эта редакция должна была быть создана после смерти императора Александра (6 июня 913 г.).

 

 

CODEX APOLOGETARUM

 

Речь идет о знаменитой рукописи Paris, gr. 451, содержащей труды Климента Александрийского, Евсевия, Иустина, Афинагора, а некогда содержавшей также Татиана, [126] где на листе 401^v находятся следующие заметки, которые могли быть сделаны одной и той же рукой: [127]

 

 

122. E. MAASS, «Observationes paleographicae», 757 sq.

 

123. Об этом произведении (PG 106, col. 216-457) и об Андрее, который, как полагают, был епископом Кесарии Каппадокийской какое-то время между 563 и 614 гг. (FR. DIEKAMP, Analecta Patristica (Rome, 1938) (Orientalia Christiana Analecta, 117) 161-172, см. 161: «seine Blütezeit liegt zwischen 563 und 614»), см.: H.-G. BECK, Kirche, 418-419.

 

124. PG 106, col. 500-785; ср. L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, II, Введение.

 

125. Σ. ΚΟΥΓΕΑΣ, Ὁ Καισαρείας Ἀρέθας, 36 sq.

 

126. Из богатой библиографии работ об этой рукописи основное см. у Σ. ΚΟΥΓΕΑΣ, Ὁ Καισαρείας Ἀρέθας, 100, п. 2, и Ε. ZARDINI, «Sulla biblioteca dell'arcivescovo Areta», 674, n. 23.

 

127. Воспроизведены у Σ. ΚΟΥΓΕΑΣ, Ὁ Καισαρείας Ἀρέθας, pl. I (см. также pl. III и VII, текст и схолии). Ср. К. LAKE, S. LAKE, Dated Greek Minuscule Manuscripts, IV, pl. 230 (текст и схолии) и 231 (лист с заметками); J. LEFORT, J. COCHEZ, Album paleographicum codicum graecorum, pl. 18 (fol. 23R).

 

 

344

 

 

Итак, эта рукопись была окончена между сентябрем 913-го и августом 914 г. нотарием Ваанисом для Арефы, в то время архиепископа Кесарийского, который заплатил двадцать номисм за переписку и шесть за пергамент. Затем он снабдил рукопись схолиями. [130]

 

 

НОМОКАНОН В ЧЕТЫРНАДЦАТИ ТИТУЛАХ

 

Кугеас установил с точностью, [131] что рукопись Vallicell. 79 (F 10) содержит на полях собственноручные схолии Арефы, написанные им, когда он был архиепископом

 

 

128. Последнее сокращение не позволяет сказать, нужно ли, вслед за Кугеасом, читать Ἀρέθα ἀρχιεπισκόπου и, следовательно, заключить, что Ваанис был нотарием (в церковном смысле) Арефы, или Ἀρέθα ἀρχιεπισκόπω (датив), подразумевая, что нотарий Ваанис скопировал рукопись для архиепископа Арефы. Я склоняюсь к последней гипотезе.

 

129. Буква почти стерлась, но чтение к представляется наиболее правдоподобным.

 

130. Об их изданиях см.: L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, II, Введение, s.v. «Apologetae».

 

131. Σ. ΚΟΥΓΕΑΣ, «Νέος κῶδιξ τοῦ Ἀρέθα», Φιλολογικὸς Σύλλογος Παρνασσός, Ἐπετηρίς 10 (1914) 106-116. По этому поводу на с. 107 он таким образом вкратце излагает наиболее заметные, по его мнению, отличительные признаки рукописей Арефы:

Кугеас дает в конце своей статьи репродукцию одной страницы со схолиями из рукописи библотеки Валличелли (та же репродукция более четко опубликована у R. DEVREESSE, Les manuscrits grecs, pl. IX).

 

 

345

 

Кесарийским; [132] весьма многочисленные, они затрагивают самые разные предметы, и некоторые из них касаются четверобрачия и направлены против Льва VI. [133] Был ли Арефа для этой рукописи не только схолиастом? Это неизвестно. Кугеас, считающий, что почерк похож на почерк Вааниса, но качественно превосходит его, полагает, что Арефа в любом случае принимал участие в изготовлении рукописи διὰ διαφόρων παραλείψεων καὶ προσθηκῶν и является автором внутренних заголовков.

 

 

[Деяния Апостолов]

 

Среди рукописей, чья принадлежность к библиотеке Арефы спорна, Е. Дзардини [134] помещает Лаврский Кодекс В 64, [135] Деяния Апостолов и Апостольские 'Послания, колофон которого содержит просьбу о молитвах за грешную душу τοῦ γράψαντος Ἐφραΐμ μοναχοῦ. Об этой рукописи середины X века, где не видно никакой связи с Арефой, из последних публикаций см. работу Б. Хеммердингера [136] и особенно исследование Ж. Иригуэна о скриптории Ефрема. [137]

 

 

ФОТИЙ

 

У нас очень мало сведений о взаимоотношениях Фотия и Арефы и о влиянии, которое первый мог оказать на второго. Поэтому счастливой находкой являются рукописи, где видны признаки интереса Арефа к сочинениням Фотия. Это особенно касается «Библиотеки», но также писем и «Амфилохий».

 

 

132. Одна из этих схолий упоминает св. Василия: ὁ τῆς καθ᾽ ἡμᾶς Καισαρείας φωστήρ.

 

133. Эти схолии, частью неизданные, в настоящее время изучают П. Карлин-Хайтер и И. Кукулисом.

 

134. Е. ZARDINI, «Sulla biblioteca dell'arcivescovo Areta», 676 и n. 50.

 

135. Monk SPYRIDON, S. EUSTRATIADÈS, Catalogue of the Greek manuscripts in the libraty ofthe Laura on Mount Athos (Cambridge, 1925) 20, № 184; указана дата XIV в.!

 

136. В. HEMMERDINGER, «Le Venetus A de l'Iliade», в библиографических сведениях: «после 948».

 

137. J. IRIGOIN, «Pour une étude des centres de copie» (1959) 181-195.

 

 

346

 

Что касается «Библиотеки», то здесь наибольший вклад сделал А. Северин в своей работе о Кодексе 239 и «Хрестоматии» Прокла. Что Арефе «Библиотека» была известна, не только очевидно, но и доказано, например, при изучении двух схолий в Кодексе Апологетов, одной к Клименту Александрийскому, другой к Евсевию. [138] Но А. Северин, кроме того, утверждает, что Арефа принял участие в издании самой «Библиотеки».

 

Ее рукописная традиция разделяется на две ветви: А, берущую начало от Marcianus 450 (X век), и М, которая берет начало от Marcianus 451 (XII век). M отличается от А тем, что в ней видно вмешаетльство «анонимного правщика», в котором А. Северин признает Арефу. Это действительно ученый с большим образованием в области филологии, литературы, а также богословия; стремящийся к совершенству грамматист, который без труда понимает очень сложные тексты; но ему также свойственны небрежность и непоследовательность, поспешность и рассеянность; вряд ли уместно здесь говорить о ком-то, кто готовил новое издание «Библиотеки», — скорее, это человек, для которого она была как бы настольной книгой и который постепенно писал к ней заметки. Именно этот экземпляр стоит, согласно А. Северину, у начала ветви М, и, следовательно, такое вмешательство Арефы могло повлечь разделение надвое рукописной традиции «Библиотеки». К этому можно добавить, что ветвь А намного превосходит по качеству ветвь М, и это, хотя бы в данном конкретном случае, ведет к

 

 

138. A. SEVERYNS, Recherches sur la Chrestomathie de Proclos, I, 279 sq. По этому поводу Северин выносит суровое суждение о методах Арефы, который «не является образцовым переписчиком», допускает «слишком много вольностей» и «работает быстро, слишком быстро — как ученый, который не имеет времени перечитывать им написанное или считает бесполезным возврат к собственным ошибкам» (ibid., 290-291). В работе о «Сравнительных жизнеописаниях» Плутарха в «Библиотеке» Фотия (Mélanges А.-М. Desrousseaux (Paris, 1937) 435-450) Северин показал, изучая упомянутые отрывки Плутарха, превосходство ветви А рукописей «Библиотеки» над ветвью М, которая, вероятно, как мы сейчас увидим, является арефьевской.

 

 

347

 

привнесению, по меньшей мере, некоторых нюансов в оценку роли Арефы.

 

Две работы В. Лаурдаса позволяют думать, что у нас есть и другие свидетельства об интересе, который питал Арефа к трудам Фотия. Кодекс Bodl. Вагосс. 217, первой половины Х века, содержит 249 писем Фотия; Лаурдас исходя из формы и содержания схолий к этой рукописи, считает, что они принадлежат Арефе. [139] Кодекс Athous Lavra Δ 73 (№ 449 в издании монаха Спиридона и С. Евстратиадиса), также первой половины, а скорее, начала X века, если не конца IX-го, представляет собой важную рукопись «Амфилохий»; В. Лаурдас показал, что схолии принадлежат тому же автору, что и схолии к Вагосс. 217, и вследствие этого полагает, что они являются произведением Арефы. [140]

 

Наконец, напомним, что небольшой трактат патриарха Фотия религиозного характера был включен Арефой в «Московско-Дрезденскую рукопись», о которой речь шла выше.

 

 

Предварительный перечень, который мы только что попытались составить, неудовлетворителен во многих отношениях. Следовало бы даже сказать, что он обманчив — не только потому, что в него, конечно, вошло лишь малое число рукописей, которые следовало бы упомянуть, если бы все они сохранились или были бы верно идентифицированы, но также и потому, что он не позволяет восстановить библиотеку Арефы, содержавшую, конечно, много других произведений помимо тех, которые он лично заказывал копировать или снабжал схолиями; еще меньше он позволяет составить точное представление о любознательности и «культуре» Арефы, о которых можно лишь гадать по его трудам в целом и по свидетельствам, оставленным в них.

 

 

139. В. ΛΑΟΥΡΔΑΣ, «Τὰ εἰς τὰς ἐπιστολὰς τοῦ Φωτίου σχόλια τοῦ κώδικος Barroccianus Gr. 217», Ἀθηνᾶ 55 (1951) 125-154.

 

140. Β. ΛΑΟΥΡΔΑΣ, «Τὰ εἰς τὰ Ἀμφιλόχια τοῦ Φωτίου σχόλια τοῦ κωδικός 449 τῆς Λαύρας», Ἑλληνικά 12 (1952-1953) 252-272.

 

 

348

 

Кроме того, причем даже исходя из нашей частной точки зрения, требуется углублять исследование в трех направлениях. Внешние характеристики, позволяющие узнавать «арефьевские» рукописи, [141] до сих пор удовлетворительно не описаны, как и особенности почерка Арефы, — иначе говоря, нам не хватает надежных критериев для идентификации. Недостаточно изучен и метод Арефы-издателя текстов (и в первую очередь произведений с двумя рукописными традициями, которые можно сравнить, одну наверняка арефьевскую, а другую точно независимую); мы еще не можем даже отличить тексты, которые он просто заказал скопировать, от текстов, которые он попытался издать в современном смысле этого слова. Наконец, манеры и привычки Арефы-схолиаста, его личная доля участия в этой работе (ведь он использовал, т. е. копировал или заказывал копировать также и древние схолии), особенно источники его собственных схолий — столько вопросов, на которые мог бы ответить, если было бы возможно его составить, корпус схолий Арефы, который выявил бы также картину его умонастроения и образования. Это дело будущего.

 

Мы же более скромно ограничимся несколькими замечаниями по поводу уже собранных данных. Рукописей, о которых можно сказать с видимым основанием, что они были заказаны и (или) прокомментированы Арефой или являются апографами таких рукописей, в настоящее время насчитывается немногим более двух десятков; они делятся примерно поровну по количеству оригиналов и апографов. Если оставить в стороне особый случай Фотия, среди них только три рукописи религиозного содержания, из чего не следовало бы поспешно делать вывод, что Арефа интересовался почти исключительно светскими произведениями — скорее, их относительная редкость побуждала его уделять им больше заботы. Я также не думаю, что нужно устанавливать между Арефиным собранием

 

 

141. Часто употребляемое выражение «скрипторий Арефы» здесь непригодно.

 

 

349

 

рукописей и «Библиотекой» Фотия тесную связь, которую иногда стремились установить. [142] Если тут есть точка соприкосновения, которую стоит отметить, то это отсутствие с той и с другой стороны поэтов — но это, скорее, черта эпохи, характеризующая традицию античной литературы в Византии, нежели результат влияния Фотия на Арефу. Эти два человека различаются, как великий туманист (несмотря на оговорки, которые тут можно сделать) и ученый книголюб, а также как великий ум и мелкий характер. Их сближает огромная любознательность, и Арефа, разумеется, заслуживает нашей благодарности — возможно, еще большей за выбор авторов, которыми он интересовался: от Платона до Евклида, философы, моралисты, историки, ораторы, географы, грамматисты — горизонт

 

 

142. Конечно, Арефа, как мы видели, хорошо знал «Библиотеку» и, возможно, вмешивался, более или менее удачно, в традицию ее текста. В то же время нет ничего удивительного в том, что большинство авторов (но не все), которых Арефа заказывал переписывать или комментировал, упоминаются в том или ином месте огромного сборника Фотия, начиная с Платона и Аристотеля. Но не следует писать, как это делает A. SEVERYNS, что «складывается впечатление, будто Арефа смог добраться до всех этих авторов лишь после того, как прочел и прокомментировал экземпляр Фотия»: мы ничего обо этом не знаем, и это вообще малоправдоподобно. Напротив, можно заметить, что большинство работ, скопированных или прокомментированных Арефой, не являются темой какого-либо Кодекса из «Библиотеки». Исключение составляют Олимпиодор (Код. 80), Элий Аристид (Код. 246), Дион Хризостом, если Urbinas 124 действительно является апографом Арефы (Код. 209), Филостратово Жизнеописания Аполлония, с той же оговоркой по поводу Laur. 69, 33 (Код. 44 и 241), «Бревиарий» патриарха Никифора (Код. 66). Нужно также отметить, что среди этих рукописей две, содержащие даты, созданы в 925 и 932 гг. — столько лет спустя после публикации «Библиотеки» (и даже после смерти Фотия!), что устанавливать тут связь представляется делом бесполезным. То же самое относится к Кодексу Апологетов, 913914 гг.: невозможно извлечь никаких выводов из того факта, что такие достаточно известные авторы как Климент Александрийский и Евсевий, включенные в эту рукопись, рассматриваются также и в некоторых Кодексах «Библиотеки», равно как и из факта, что это не относится к Афинагору, Иустину или Татиану, которые тоже составляют или составляли часть упомянутой рукописи.

 

 

350 

 

широк. Остается уточнить, какова по качеству его работа издателя и схолиаста.

 

Я уже упоминал о суждении, вынесенном А. Северином о роли Арефы в традиции текста «Библиотеки», — что он был тем анонимным правщиком, чье вмешательство послужило началом ветви M в ее традиции, по сравнению с ветвью А сильно уступающей по качеству. И Северин формулирует свое общее заключение с суровостью: «Достойно сожаления, что Арефа столь развязно обращался с текстами, которые он сделал любимыми спутниками своей жизни (...). Его легкомыслие наделало больше зла, чем добра тем текстам, которые его самоотверженность сохранила для нас». [143] Этого мнения придерживается и Е. Дзардини, которая попыталась показать на примерах Диона Хризостома, Афинагора и Климента Александрийского, что если палеографические исправления Арефы, касающиеся, к примеру, разделения на слова (ошибок, сделанных при переписке), хороши, то его исправления текста часто неуместны. [144] Хороший грамматист, Арефа как филолог не столь хорош и, в отличие от Фотия, он не «чувствует» дух того или иного стиля.

 

Конечно, как схолиаст он более достоин внимания. Но нужно ли тут говорить о схолиях в собственном смысле? Скорее, речь идет о «постоянном комментировании», как некогда было сказано, читателя, который ведет диалог с автором. Всегда живо реагирующий на текст, который у него перед глазами, Арефа поясняет, аплодирует, порицает, возмущается, бранит, заполняя поля и нижнюю часть страницы, которые он просил своих каллиграфов оставлять очень широкими. [145] Очень

 

 

143. A. SEVERYNS, Recherches sur la Chrestomathie de Proclos, I, 373.

 

144. В исследовании, до сих пор частично не изданном, о котором я упоминал выше, в прим. 18.

 

145. Список произведений, которые Арефа снабдил схолиями, с указанием изданий (когда речь не идет о схолиях, все еще полностью или частично не изданных), был составлен L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, II, см. Введение.

 

 

351

 

важны схолии исторического характера, касающиеся событий (спора о четверобрачии, войн с болгарами и т. п.) или мест, которые Арефа мог хорошо знать. [146] Многие схолии касаются грамматики, лексикологии, стилистики, археологии, мифологии или сообщают о древних учреждениях, истории и географии. В них содержится богатый материал: так, если взять всего один пример, можно догадываться, что Арефе еще были известны более полные сборники пословиц, чем имеющиеся у нас. Изучаемые в отношении к Византии, а не только, как это слишком часто делали, с точки зрения специалистов по Античности, они помогают лучше понять, через одну личность, тот склад ума, о котором у нас мало прямых свидетельств. Что касается Арефы, то они рисуют живой портрет этого священнослужителя, одновременно весьма «вовлеченного» в дела своего времени и увлеченного светской ученостью.

 

 

5. Другие произведения Арефы

 

Они перечислены у Л. Г. Вестеринка во Введении к «Arethae archiepiscopi Caesariensis scripta minora», и большая часть их издана, включая памфлет против Льва Хиросфакта. [147] Эти письма, речи, небольшие писания, наконец-то собранные, самим своим разнообразием дополняют тот образ, который можно себе представить. Некоторые из них имеют религиозное, дисциплинарное или догматическое содержание, как посредственное опровержение, адресованное, если верить его

 

 

146. После Кугеаса я показал, какой интерес представляет схолия из «Московско-Дрезденской рукописи», касающаяся истории Патр, родного города Арефы, и установил, что источником для нее служила «Пелопоннесская хроника» или «Хроника Патрской митрополии», которая составляет главную часть «Монемвасийской хроники»: P. LEMERLE, «La chronique improprement dite de Monemvasie: le contexte historique et légendaire», RÉB 21 (1963) 5-49, см. 25 sq.

 

147. Его английским переводом мы обязаны Р. KARLIN-HAYTER: Byz 35 (1965) 468-481.

 

 

352

 

заголовку, «эмиру Дамаска по приказу императора ромеев». [148] Торжественные речи, произносившиеся перед императором, образуют группу, которая показывает нам Арефу в роли официального придворного ритора. [149] Ряд произведений,

 

 

148. L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, I, 233, № 26. Вестеринк считает, что речь действительно идет об опровержении, составленном Арефой по приказанию Романа Лакапина, т. е. после воцарения последнего в декабре 920 г. и до победы, одержанной Радином над Львом Триполийским в 922 г., о которой письмо не упоминает; этот аргумент а silentio не является решающим, но к интерпретации Вестеринка, как мне кажется, подходит последний параграф, часто неверно понимаемый, где позаботиться об ответе арабам по вопросу обмена пленными Арефа предоставляет тем, кому император поручил это дело. Вестеринку не могли быть известны те осторожные рассуждения, которые посвятил этому произведению M. CANARD (См. A. VASILIEV, Byzance et les Arabes, II, l. Les relations politiques de Byzance et des arabes а l'epoque de la dynastie macédonienne (Bruxelles, 1968) 411 sq.; M. Канар, со своей стороны, не знает о точке зрения Вестеринка), у которого можно найти также анализ более ранних работ: А. ABEL (не признаёт за Арефой авторство опровержения: см. Byz 24 (1954) 343-370, где Абель дает его французский перевод), Р. KARLIN-HAYTER (признаёт авторство Арефы: Byz 29-30 (1959-1960) 281-302), R. JENKINS (приписывает авторство Льву Хиросфакту и датирует опровержение зимой 905-906 гг.: Зборник Радова Византинолошког Института 8 (1963) 167-175) и снова Р. KARLIN-HAYTER (отбирает авторство у Хиросфакта и возвращает Арефе: Byz 35 (1965) 455-481). Если, как я, со своей стороны, склонен думать, работа принадлежит Арефе, необходимо отметить представляющее интерес замечание на полях рукописи, которое объясняет, почему опровержение не было написано ученым языком: ἰδιωτικῶς ἐξεδόθη τῇ φθάσει εἰς σύνεσιν τῶν Σαρακηνῶν.

 

149. Среди δημηγορίαι ἐπιτραπέζιοι, произнесенных перед Львом VI в 901-902 гг., которые находятся под №№ 61-65 в издании Вестеринка, привлекает внимание № 61: Арефа развивает там мысль, что Лев VI является царем-философом, определение которого дал Платон и который еще никогда не воплощался в жизни. Однако, интерес этой речи, так же как и других, гораздо меньше состоит в такого рода рассуждениях, не выходящих за пределы самой избитой банальности, чем в содержащихся в ней исторических аллюзиях. См. R. JENKINS, В. LAOURDAS, С. MANGO, «Nine orations of Arethas from cod. Marc. gr. 524», BZ 47 (1954) 1-40, где также хорошо показано в связи с этой речью (которая в данном исследовании идет под № 5), насколько был обязан Арефа древней риторике, образцы и учебники по которой ему были досконально известны.

 

 

353

 

главным образом полемического характера, является сочинениями, приуроченными к разным обстоятельствам — делу о четверобрачии, конфликту с Николаем Мистиком, обвинению в нечестии, дважды брошенному против Арефы. [150] Все эти сочинения, где встречаются многочисленные цитаты или аллюзии, косвенно показывают начитанность Арефы в античных авторах; с этой точки зрения, было бы очень поучительно провести статистику на основе всех его произведений.

 

Но особый интерес представляют два-три сочинения. Во-первых, ответ, который он дает обвинявшим его в неясности, где он находит повод изложить свою концепцию речи и стиля, [151] — ответ, о котором справедливо было сказано, что он является разительным примером, подтверждающим упрек в неясности. Арефа притворяется, что накануне, «в час, когда выпрягают волов», один друг пришел, чтобы возвратить ему «духовное чадо» — подразумевается вышедшая из-под его пера работа, которую он одолжил другу, — и одновременно сообщил ему о критических замечаниях или насмешках, направленных против его ἀσάφεια. Он возражает, что его хулители — невежды, ничего не понимающие в «древней музе»: ему до них и дела нет. Они противопоставляют ему ясный и доступный язык древних отцов, но Григорий Назианзин, например, далеко не всегда соглашается с подобным утверждением — и, однако, истинные знатоки его никогда не порицали, всегда отдавая предпочтение трудности, а не легкости. Затем Арефа ссылается на древних, Фукидида, Геродота и в замечательном изложении своих литературных воззрений обрушивает на невежд негодование посвященного. [152] Он счастлив, что подвергся нападкам со стороны подобных людей — он, который охотнее

 

 

150. Комментарии см. у R. JENKINS, В. LAOURDAS, «Eight letters of Arethas on the fourth marriage of Leo the Wise», Ἑλληνικά 14 (1956) 293-372; письма переизданы Вестеринком; см. также работы Р. KARLIN-HAYTER о Vita Euthymii.

 

151. L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, 1,186-191, № 17.

 

152. L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, 1,189, l. 22 -190, l. 22.

 

 

354

 

обоняет запах масла светильника, чем вина, — и, чтобы сделать краткий очерк своей ἰδέα τοῦ λόγου, он начиняет свои чрезвычайно замысловатые фразы цитатами или реминисценциями из Гомера, Фокилида, Аристофана, Горгия, [153] Аристотеля, Лукиана, из сборников пословиц, из Элиана, Филострата и, разумеется, Гермогена, на которого Вестеринк обнаружил не меньше одиннадцати ссылок. Интересно и уже упоминавшееся письмо Арефы к его ученику Никите Пафлагону, [154] которому он педантично преподает, по поводу составленной Никитой «Похвалы святому Григорию Богослову», [155] неудобоваримый, но назидательный урок по композиции с стилю; и письмо асикриту Стефану, [156] где много сказано о Гомере и Аристотеле и где Арефа говорит о себе: ἐραστὴς γὰρ τέως διάπυρος Ἀριστοτέλους ὢν καὶ τῶν ἐκείνου λόγων θερμός τις ἀκριβαστής (...).

 

Но что для нас наиболее очевидно в большинстве произведений Арефы и за что уже некоторые современники упрекали его, это именно их невыносимый язык. Говоря без обиняков, они попросту нечитаемы. Не то чтобы Арефа изобрел какой-то новый стиль, новое качество выражения: сохрани его Бог от введения новшеств! Не то чтобы он был манерным в точном смысле этого слова, но у него есть манерность — в той мере, в какой она внутри определенной культуры является одновременно свидетельством о некоей борьбе и способом сбить с толку. Где способ разрешить противоречия между ученым любителем древностей, однако, бедным идеями, и человеком деятельным и амбициозным, замешанным в современные ему дела, между кабинетным эллинистом и воинственным священнослужителем? Удивительно ли, что Арефа, также как и

 

 

153. Замечательное выражение на с. 189, l. 28: Γοργιείων σκιρτημάτων οὐκ ἐπιλέλησται.

 

154. L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, I, 267-270, № 32.

 

155. PG 105, col. 439-488.

 

156. L. G. WESTERINK, Arethae scripta minora, I, 324-326, № 51.

 

 

355

 

другие вслед за ним, перенял и даже утрировал до смешного некоторые внешние формы греческого духа, но при этом не смог или не знал, как извлечь пользу из самого этого духа и из того урока, дать который в то время мог пока еще только он один?

 

Но как не остановиться перед его каллиграфами, перед его книгами, тщательно снабженными примечаниями его рукой? Итак, нам приходится с сожалением его покинуть.

[Previous] [Next]

[Back to Index]