ГЛАВА I. СЕРБЫ ДО РУССКАГО ВМѢШАТЕЛЬСТВА
1. Сербскія земли въ XVIII столѣтіи (стр. 1—5)
2. Отношенія Австріи и Россіи къ нимъ (стр. 5—7)
3. Собственная Сербія и ея бытъ (стр. 7—10)
4. Вліяніе австрійскихъ войнъ (стр. 10—11)
5. Отношенія Сербовъ къ спахіямъ (стр. 12—13)
6. Господство дахій (стр. 14—15)
7. Возстаніе Кара-Георгія (стр. 15—17)
8. Переговоры съ Турками и съ Австріей (стр. 17—20)
9. Переговоры Сербовъ, Турокъ и Австрійцевъ въ Землинѣ (стр. 20—23)
10. Сношенія съ Константинополемъ (стр. 24)
11. Дѣйствія боснійскаго паши и договоръ съ нимъ (стр. 25—28)
12. «Начертаніе о возстановленіи новаго словено-сербскаго государства, митрополита Стратимировича (стр. 28—30)
13. Поѣздка сербскихъ депутатовъ въ Россію (стр. 31—35)
14. Депутація въ Константинополь (стр. 35—36)
15. Борьба противъ дахій въ 1805 году (стр. 37—38)
16. Учрежденіе правительствующаго Совѣта (стр. 39—43)
17. Народная скупщина въ Смедеревѣ (стр. 44)
18. Сношенія съ сосѣдями (стр. 44—47)
19. Борьба въ 1806 году (стр. 48—50)
20. Переговоры съ турецкимъ повѣреннымъ въ Смедеревѣ (стр. 50—52)
21. Взятіе Бѣлграда Сербами (стр. 52—54)
( 1. Сербскія земли въ XVIII столѣтіи, стр. 1—5 )
Нѣмецкіе историки, занимавшіеся изученіемъ борьбы христіанской Европы противъ владычества Турокъ надъ ея юговосточными землями, свидѣтельствуютъ о безсиліи запада, уступавшаго шагъ за шагомъ предъ турецкимъ нашествіемъ въ продолженіе XVI и XVII столѣтій, и приписываютъ счастливый поворотъ въ этой борьбѣ вмѣшательству въ нее сѣверной Европы [1]. Дѣйствительно участію славянскаго міра въ этой борьбѣ Европа въ значительной степени обязана тѣмъ побѣдамъ, которыя были одержаны надъ Турками въ концѣ XVII столѣтія и которыя положили начало паденію турецкаго владычества надъ христіанами. Пораженіе, нанесенное подъ Вѣною 2 (12) сентября 1683 г. польскимъ королемъ Яномъ Собѣскимъ великому визирю Кара Мустафѣ, было поворотною точкою въ исторіи турецкихъ нашествій на среднюю Европу. Находясь въ союзѣ съ Польшею и Россіей и располагая всѣми силами своихъ Славянъ, Австрія вытѣснила Турокъ изъ земель, лежащихъ по среднему теченію Дуная, а Карловацкій миръ передалъ ей въ руки господство надъ важною въ военномъ отношеніи мѣстностію, на пространствѣ которой Драва, Тиса и Сава впадаютъ въ Дунай. Освобожденіе этихъ земель принесло неисчислимыя выгоды Австріи. Переходя къ наступательной войнѣ противъ Турокъ, Австрія впервые вошла въ непосредственныя сношенія съ Сербами, уже давно потерявшими своихъ королей. Дипломатическіе агенты Австріи стали возбуждать Сербовъ противъ турецкаго владычества. Австрійскій дворъ выставилъ человѣка, около котораго могли бы собраться Сербы, — потомка сербскихъ деспотовъ, имѣвшаго свои владѣнія въ южной Венгріи и Трансильваніи, Юрія Бранковича. Правда, его братъ, бывшій православнымъ митрополитомъ въ
2
Трансильваніи, Савва II, извѣстный своимъ путешествіемъ въ Россію для сбора пожертвованій, былъ осужденъ по проискахъ протестантовъ, лишенъ епископскаго званія, заключенъ въ темницу и впослѣдствіи обезглавленъ [2]. Но Австрія вовсе и не думала о личныхъ интересахъ Бранковичей. Она видѣла въ Юріи только орудіе для привлеченія къ себѣ сербскаго народа. Посланникъ императора Леопольда I при султанскомъ дворѣ Кинцбергъ обѣщалъ турецкимъ христіанамъ австрійскую помощь и возстановленіе прежней свободы ихъ. Онъ сообщилъ о томъ сербскому патріарху Максиму, возвращавшемуся изъ Іерусалима въ столицу свою Ипекъ и проѣзжавшему чрезъ Адріанополь. Въ надеждѣ на успѣхъ христіанскаго возстанія и поддержку со стороны австрійскихъ войскъ, уже перешедшихъ за Дунай, Максимъ, въ присутствіи Кинцберга и сербскихъ старѣйшинъ, вѣнчалъ и миропомазалъ Юрія Бранковича въ званіе будущаго сербскаго деспота. Съ тѣхъ поръ Юрій вошелъ въ сношенія съ австрійскомъ дворомъ; онъ явился даже въ Вѣну и былъ признанъ самимъ императоромъ въ качествѣ деспота Герцеговины, Босніи, Сербіи и южныхъ частей Баната; потомъ получилъ титулъ графа имперіи. Юрій вступилъ также въ непосредственныя сношенія и съ новымъ ипекскимъ патріархомъ Арсеніемъ III Чарноевичемъ. При его посредничествѣ, австрійскій дворъ убѣдилъ Арсенія переселиться съ своими Сербами въ Венгрію. Издано было воззваніе ко всѣмъ турецкимъ христіанамъ, приглашавшее ихъ признать власть Габсбурговъ и обѣщавшее ненарушимость религіозныхъ обрядовъ, свободное избраніе воеводъ, сохраненіе народныхъ обычаевъ въ дѣлахъ внутренняго правленія, легкую систему податей. Юрій Бранковичъ помогалъ успѣху этого воззванія всѣми средствами отъ него зависѣвшими.
Но едва Арсеній III переселился въ австрійскія земли и вмѣстѣ съ нимъ до 37.000 сербскихъ семействъ оставили Албанію и Старую Сербію, вѣнское правительство захватило въ свои руки Юрія Бранковича и заключило его въ крѣпость Егеръ, гдѣ онъ и пробылъ болѣе двадцати лѣтъ до самой своей смерти, несмотря на то что патріархъ нѣсколько, разъ ходатайствовалъ предъ императоромъ Леопольдомъ I и Петромъ Великимъ объ освобожденіи Бранковича [3]. Самыя привиллегіи, на основаніи которыхъ Сербы рѣшились промѣнять внутреннія области балканскаго полуострова на земли, лежащія къ сѣверу отъ Дуная, никогда не были исполнены въ точности австрійскимъ правительствомъ. По этимъ привиллегіямъ Сербы признавались: а) находящимися подъ непосредственнымъ
3
правленіемъ самого императора и независящими отъ комитатскихъ властей и землевладѣльцевъ; б) сохраняли собственное внутреннее правленіе по старымъ правамъ и обычаямъ своимъ; в) имъ обѣщано было право избранія воеводы и патріарха, полная свобода вѣроиоповѣданія и сохраненіе православныхъ обрядовъ [4]. Несмотря на то, Сербы никогда не получали своихъ воеводъ и, какъ справедливо замѣчаетъ учитель Іосифа II Бартенштейнъ, австрійское правительство не давало Сербамъ воеводъ потому, что гораздо легче было отнять свѣтскую власть у лица духовнаго, титулъ котораго низведенъ былъ до званія митрополита и даже архіепископа, нежели у воеводы, который могъ располагатъ большимъ единоплеменнымъ войскомъ [5]. Военныя услуги Сербовъ, равно и Хорватовъ, оказанныя австрійскому правительству въ XVIII и XIX столѣтіяхъ, неисчислимы. Стòитъ только вспомнить, что потомъ цѣлая половина сербскаго народа обращена была въ вѣчныхъ и потомственныхъ солдатъ-граничаръ. Племена по преимуществу воинственныя, юнацкія, мало наклонныя къ спокойной гражданской жизни, Сербы и Хорваты, охотно шли всюду, куда посылали ихъ вѣнскіе правители [6].
Между тѣмъ опустѣніе Старой Сербіи подняло значеніе Бѣлграда и лежащей отъ него на югъ горной страны. Вскорѣ началась новая война съ Турціей, едва ли не самая счастливая изъ всѣхъ для Австріи, благодаря военнымъ талантамъ принца Евгенія Савойскаго, и окончившаяся Пожаревацкимъ миромъ, на основаніи котораго Бѣлградъ и часть турецкой Сербіи были присоединены къ австрійскимъ землямъ. Бѣлградскій митрополитъ Моисей Петровичъ былъ признанъ церковнымъ владыкою всѣхъ Сербовъ по обѣ стороны Дуная. Соединеніе австрійскихъ Сербовъ съ задунайскими возбудило въ нихъ большія надежды и дало поводъ къ самымъ широкимъ толкованіямъ данныхъ имъ привилегій. Но вѣнское правительство и мадьярская аристократія не только не исполняли условій, занесенныхъ въ эти привилегіи, но и насильственно вводили среди Сербовъ унію. Государственный канцлеръ Венгріи графъ Надажды, питавшій, по словамъ Бартенштейна, величайшую ненависть и презрѣніе къ сербскому народу, всячески поддерживалъ распространеніе уніи. Сербы готовы были уйти за Дунай и оттуда биться противъ венгерскихъ и австрійскихъ правителей. Вѣнскій дворъ издалъ рескриптъ на имя Моисея Петровича, требуя чтобы онъ объяснилъ Сербамъ въ особомъ пастырскомъ посланіи значеніе народныхъ привиллегій въ томъ смыслѣ, какъ хотѣло понимать ихъ правительство: митрополитъ отказался объяснить
4
народу желанія Австрійцевъ. Между банатскими Сербами вспыхнуло даже возстаніе; но вскорѣ началась новая война между Австріей и Турціей, покрывшая безславіемъ австрійскую армію: одною изъ причинъ военныхъ неудачъ было равнодушіе Сербовъ къ успѣхамъ австрійскаго оружія. Въ битвѣ при Гроцкѣ Сербы подвели австрійцевъ подъ удары Турокъ [7]. Бѣлградъ и всѣ задунайскія земли были потеряны Австріей. Нѣкоторое вознагражденіе за то Австрія получила въ переселеніи Ипекскаго патріарха Арсенія IV, которому однакожь удалось вывести за собой лишь небольшое число Сербовъ изъ глубины Турціи. Но его переселеніе имѣло то значеніе, что сербская іерархія прекратилась въ Ипекѣ, который перешелъ въ руки константинопольскихъ Грековъ, а Бѣлградъ сталъ все болѣе и болѣе подниматься въ глазахъ Сербовъ оставшихся въ Турціи. Ихъ не могли болѣе привлекать въ южную Венгрію обѣщанія австрійскаго правительства. Тамъ Сербы были подчинены венгерскимъ законамъ, ихъ земли подѣлены на комитаты и почти повсюду введена венгерская администрація. При такихъ условіяхъ не только нельзя было ожидатъ новыхъ переселенцевъ съ балканскаго полуострова въ Австрію, но и прежніе направились въ значительномъ количествѣ въ южную Россію, гдѣ образовали военную колонію, долго называвшуюся Новой Сербіей [8].
Рано или поздно между Австріей и Россіей должно было завязаться неизбѣжное соперничество за покровительство Сербамъ, сношенія Россіи съ которыми были давнія, и сочувствія къ которымъ Россія не скрывала даже отъ Австріи. Такъ, еще посланникъ Бориса Годунова Афанасій Власьевъ говорилъ въ 1599 году императору Рудольфу, что царь хочетъ самъ своею персоной идти на турецкаго султана, овладѣвшаго многими христіанскими народами, въ томъ числѣ: Болгарами, Сербами, Босняками и т. д. Богданъ Хмѣльницкій также говаривалъ, что хочетъ промышлять надъ турецкимъ султаномъ въ союзѣ съ Валахами, Сербами и другими подданными Порты, которые безпрестанно присылаютъ къ нему о томъ. Московскому резиденту въ Польшѣ Тяпкину говорилъ въ 1673 году самъ коронный подканцлеръ: «Христіанскіе народы, живущіе по Дунаю, Волохи, Сербы, Молдаване, Славяне, какъ скоро заслышатъ, что царскія войска соединились съ польскими, то сей часъ же приста нутъ къ нимъ, особенно къ людямъ царскаго величества». Петръ Великій вошелъ въ прямыя сношенія съ турецкими Славянами и покровительствовалъ австрійскимъ Сербамъ. При Аннѣ Іоанновнѣ Ѳеофанъ
5
Прокоповичь представлялъ объ утѣсненіяхъ въ Австріи православныхъ Сербовъ и о выгодахъ для Россіи отъ принятія ихъ подъ свое покровительство. Войны Екатерины съ Турціей распространили славу русскаго имени на всемъ балканскомъ полуостровѣ. Успѣхъ самозванца Степана Малаго между Черногорцами и Герцеговинцами, выдававшаго себя за императора Петра III, объясняется успѣхами русскаго оружія надъ Турками. Сама Австрія сносилась съ русскимъ правительствомъ по вопросу о церковномъ и школьномъ управленіи подвластными ей Сербами. А сербскіе переселенцы въ Россію поддерживали связи съ своими придунайскими соплеменниками [9].
( 2. Отношенія Австріи и Россіи къ нимъ, стр. 5—7 )
Не такъ смотрѣли на западѣ Европы на вмѣшательство Австріи и Россіи въ дѣло турецкихъ христіанъ. Правда общественное мнѣніе высказывалось въ пользу той мысли, что европейскія государства, составляющія общій союзъ, живущія подъ условіями одной и той же цивилизаціп, будутъ дѣйствовать единодушно противъ стараго врага христіанства, что мусульмане все далѣе и далѣе будутъ оттѣсняемы и наконецъ, очистивъ европейскія земли, перейдуть въ страны азіятскія, откуда прибыли. Но эти надежды не исполнились. Напрасно европейскіе путешественники, посѣщавшіе востокъ въ XVIII столѣтіи, указывали, подобно своимъ предшественникамъ, на страданія христіанъ подъ турецкимъ правленіемъ, на враждебность ислама и азіатскаго варварства всѣмъ интересамъ цивилизаціи, и присоединяли къ тому, что Турція значительно ослабѣла въ послѣднее время. Европейскіе государи не заключали между собою, какъ это было прежде, общаго священнаго союза, для изгнанія Турокъ изъ Европы [10]. Ослабѣвшая Турція уже не представляла никакой опасности для западной Европы; вопросъ о томъ, какія государства могутъ возникнуть на развалинахъ турецкой имперіи, кому они будутъ союзниками, кто изъ сосѣднихъ государей унаслѣдуетъ отъ нея бóльшую долю иемель, получилъ необыкновенную важность для европейской дипломатіи. Французскій король Людовикъ XIV первый подалъ примѣръ союза между христіанскимъ государемъ и турецкимъ султаномъ, и съ его легкой руки оттоманская имперія мало по малу стала входить въ общую систему европейскихъ государствъ. Особенно волновалась западная дипломатія когда Россія объявляла войну Турціи. Такъ, когда Екатерина ІІ начала свою первую войну противъ Турокъ, то Австрія, Франція, Голландія, Данія, Швеція, Неаполь и Венеція обѣщали султану полный нейтралитетъ съ ихъ стороны; а въ виду успѣховъ русскаго оружія Франція
6
стала посылатъ денежныя пособія султану, Австрія же и Пруссія прибѣгли къ дипломатическому вмѣшательству, подъ предлогомъ политическаго равновѣсія и необходимости сохранить для него Турцію. Но Австріи никогда не отказывали дипломаты и публицисты прошлаго столѣтія въ правѣ унаслѣдовать христіанскія провинціи Турціи. Еще въ фантастическомъ проектѣ кардинала Альберони ей назначаемы были Валахія, Сербія и Боснія. Въ Германіи многіе были убѣждены въ то время, что преемникамъ Карла V суждено разширить предѣлы нѣмецкой имперіи на юговостокѣ до Чернаго и Мраморнаго морей [11]. Сами Габсбурги внесли имена сѣверныхъ областей Турціи въ свой титулъ, и въ такомъ видѣ онъ прописанъ былъ въ политическомъ актѣ первой важности для своего времени — прагматической санкціи. Въ концѣ XVIII столѣтія въ европейской литературѣ было въ ходу убѣжденіе, что Австрія, мало по малу вдававшаяся въ интересы Востока, рано или поздно унаслѣдуетъ отъ турецкаго султана его христіанскія области [12]
Но судьба народовъ населяющихъ Балканскій полуостровъ пошла инымъ путемъ. Ни опасеніямъ европейской дипломатіи, что Россія поглотитъ славянскія земли турецкой имперіи, ни властолюбивымъ замысламъ Австріи, стремившейся захватить сѣверныя области балканскаго полуострова, не суждено было исполниться. Если Турція и не удержала за собой тѣ провинціи, которыя оставлены были за нею по Карловацкому миру, то съ другой стороны утраченныя ею земли не вошли въ составъ сосѣднихъ государствъ; а тѣ изъ нихъ, имена которыхъ австрійскіе государи занесли въ свой титулъ, добились независимости и виновницею того была не западная Европа, не Австрія, а Россія. Восточная политика Екатерины II, увлекавшейся знаменитымъ греческимъ проектомъ, должна была найти себѣ благодарную почву не только въ земляхъ архипелажскихъ, но и въ земляхъ придунайскихъ. Постоянное торжество русскаго оружія при Екатеринѣ II надъ Турками, замѣтное ослабленіе самой Турціи, крайній безпорядокъ усиливавшійся въ ея областномъ управленіи, безпрестанныя волненія въ Константинополѣ и среди войска, должны были сильно повліять на турецкихъ Сербовъ при самомъ ихъ пробужденіи къ новой жизни, желать которой заставляли ихъ недавнія походы австрійцевъ въ Турцію и сравнительно лучшая жизнь соплеменниковъ, переселившихся за Дунай съ патріархами Арсеніемъ III и Арсеніемъ IV. Но корыстолюбивая политика Австріи отталкивала отъ нея задунайскихъ Сербовъ и заставляла ихъ обращать свои взоры на единовѣрную и соплеменную
7
Россію. Какъ ни мало благопріятствовали чувстувамъ народной взаимности политическія убѣжденія, господствовавшія въ концѣ прошлаго и въ началѣ нынѣшняго столѣтія, племенная связь Сербовъ съ Русскими не осталась безъ вліянія на судьбу нынѣшняго сербскаго княжества — и это вліяніе могло быть тѣмъ могущественнѣе, чѣмъ менѣе подозрѣвала дипломатія о силѣ народныхъ чувствъ. Съ другой стороны это вліяніе было тѣмъ успѣшнѣе, что стремленія сербскаго народа, искавшаго независимости, до нѣкоторой степени совпадали и съ тѣми взглядами, которыми была проникнута русская политика въ эпоху, о которой идетъ рѣчь. Екатерина II, мечтая о возстановленіи древней греческой имперіи, настаивала на необходимость образовать между тремя монархіями, россійской, австрійской и турецкой, независимое отъ нихъ государство, правитель котораго былъ бы православнаго исповѣданія [13]. Екатерина равумѣла при этомъ Молдавію и Валахію; но движеніе среди Сербовъ, начавшееся еще въ концѣ прошлаго столѣтія, указывало на возможность образованія и другаго, такого же независимаго государства на югъ отъ Дуная, какимъ предполагалось на сѣверъ отъ него Дако-румынское. Въ этомъ случаѣ собственныя выгоды Россіи столь же ясно свидѣтельствовали въ пользу вмѣшательства въ сербское дѣло, какъ прежде тѣ же выгоды заставляли русскихъ государей, со временъ Петра I, поддерживать свое вліяніе въ земляхъ румынскихъ. Вмѣшательство Россіи могло быть тѣмъ удачнѣе, что она не заявляла притязаній на присоединеніе къ себѣ ни Румыніи, ни Сербіи, хотя съ первою ее связывало единовѣріе, а со второю, кромѣ того, и единоплеменность; вмѣшательство это было тѣмъ желаннѣе для самихъ Сербовъ, что заступничество за нихъ Австріи, поддерживаемой находившимися подъ ея властью Сербами и Хорватами, неминуемо бы привело турецкихъ Сербовъ въ такому же подчиненію, въ какомъ находились эти ближайшіе соплеменниви ихъ. Дипломатическіе расчеты и военныя усилія Россіи встрѣчали въ этомъ случаѣ сильную поддержку въ племенныхъ и религіозныхъ связяхъ обоихъ народовъ, какъ покровительствовавшаго, такъ и стремившагося освободиться.
Изъ какихъ же источниковъ возникло движеніе среди задунайскихъ Сербовъ?
( 3. Собственная Сербія и ея бытъ, стр. 7—10 )
Извѣстно, что сербскій народъ населяетъ не однѣ тѣ земли, которыя называются теперь Сербіей: жители Босніи, Герцоговины, Черногоріи, сопредѣльныхъ съ ними австрійскихъ провинцій и такъ называемой Старой Сербія,
8
всѣ одинаково принадлежатъ сербскому племени. Но Черногорія, уже давно пользовалась полною свободой и жила своею отдѣльною жизнью; австрійскіе Сербы подчинены были строгимъ военнымъ законамъ, державшимъ ихъ въ зависимости отъ австрійскаго и венгерскаго правительствъ; въ Старой Сербіи, послѣ бѣгства двухъ патріарховъ за Дунай, народныя силы пришли въ крайнее разслабленіе [14]; а въ Босніи магометанство успѣло подчинить себѣ значительную часть населенія и тѣмъ самымъ раздѣлило народъ на два враждебныхъ лагеря [15]. Только въ земляхъ, прилегавшихъ къ Бѣлграду и находившихся въ зависимости отъ его правителей, въ большей чистотѣ сохранились и духъ народный, и вѣра православная. А между тѣмъ бѣлградскій пашалыкъ былъ окраиною сербскаго народа, хотя потомъ ему и суждено было сдѣлаться зерномъ политическаго возрожденія Сербовъ. Тому способствовала отчасти самая природа этихъ земель. На югъ отъ Дуная, на всемъ пространствѣ между Дриною и Тимокомъ начинается холмообразная страна постепенно переходящая въ значительную горную возвышенность, покрытую густыми, почти дѣвственными лѣсами, отъ чего страна эта и называется по сербски Шумадія (шума—лѣсъ). Только одна большая рѣка съ глубокою долиною пересѣкаетъ эту страну къ сѣверу, дѣля ее на двѣ довольно неравныя половины — Морава, впадающая въ Дунай не вдалекѣ отъ Пожаревца. Вся страна покрыта зеленью, не тою однакожь, которая является плодомъ развитаго сельскаго хозяйства, но зеленью природною, почти первобытною. Земледѣліе и теперь еще мало знакомо Сербамъ: лучшіе хлѣбопашцы среди нихъ набираются изъ пришлыхъ Болгаръ. Теперь, какъ и въ прошломъ столѣтіи, житель собственной Сербіи засѣваетъ лишь столько хлѣба, сколько по его разчетамъ нужно для прокормленія его семьи. Главное богатство жителей составляло тогда скотоводство: Сербы преимущественно были свинопасами. Турки съ презрѣніемъ относились къ этой отрасли хозяйства; но дѣятельнѣйшіе между Сербами разбогатѣли отъ нея. Однакожь страна была заселена рѣдко: не часто попадавшіеся города имѣли видъ отуреченныхъ поселеній; народная жизнь скрывалась въ селахъ, разсыпанныхъ по лѣсамъ, небольшимъ рѣчнымъ долинамъ и въ горныхъ проходахъ. Церквей почти не было; за то въ горахъ уцѣлѣло не мало монастырей, гораздо болѣе чѣмъ насчитывалось ихъ въ Старой Сербіи, Босніи, Черногоріи и Герцеговинѣ, взятыхъ вмѣстѣ. Многіе приходы, имѣвшіе своихъ священниковъ, не имѣли церквей и были приписаны къ монастырямъ, гдѣ
9
приходскіе священники отправляли службу поочередно, а въ большіе праздники собирались всѣ вмѣстѣ [16].
Народная жизнь въ Сербіи также сохраняла въ себѣ болѣе старины, дѣдовскихъ обычаевъ и преданій, чѣмъ въ другихъ сербскихъ земляхъ. Мѣстное, общинное и сельское управленіе находилось въ рукахъ избираемыхъ отъ народа людей —такъ называемыхъ кнезовъ. Въ каждой общинѣ былъ обер-кнезъ, въ каждомъ селеніи нѣсколько кметовъ и сельскій кнезъ. Сельскаго кнеза избирало селеніе и увольняло его отъ должности, когда находило то нужнымъ. Обер-кнезы утверждались султанскими бератами изъ колѣна въ колѣно. Не только въ тѣхъ случаяхъ, когда обер-кнезъ умиралъ своею смертью, но и когда умерщвляли его Турки случайно или за противленіе, его сынъ или брать получалъ его мѣсто. Но въ XVIII вѣкѣ, вслѣдствіе безпрестанныхъ войнъ Турціи съ Австріей, при чемъ кнезы нерѣдко переходили на сторону императорскихъ войскъ и потомъ вмѣстѣ съ ними уходили за Дунай, многіе изъ обер-кнезовъ потеряли свои права. Въ концу столѣтія удержались только Карапанджичи въ Неготинской Краинѣ, платившіе султану ежегодную дань, а во всемъ остальномъ управлявшіе народомъ по кнезовски [17]. На упразднявшіяся мѣста наслѣдственныхъ обер-кнезовъ избираемы были новые народомъ, а иногда назначалъ въ это званіе и самъ паша. Даже и такіе обер-кнезы не были смѣняемы. Они могли потерять свое званіе только вслѣдствіе сильнаго народнаго волненія. Чрезъ обер-кнезовъ паши передавали свои требованія народу, а послѣдній высказывалъ имъ свои желанія. Паша наложитъ на цѣлую нахію (область) подать, обер-кнезы раздѣлятъ ее между собою по общинамъ, а потомъ каждый обер-кнезъ раскладываетъ съ кнезами по селамъ, а кметы съ сельчанами на отдѣльныя лица. Собранныя такимъ образомъ подати передаваемы были пашѣ обер-кнезами. Эти народные правители по одѣянію нисколько не отличались отъ другихъ зажиточныхъ сельчанъ, но избирались изъ людей опытныхъ и смѣлыхъ. Кнезы и кметы разбирали всѣ распри между своими сельчанами, и только людей, присутствіе которыхъ въ общинѣ оказывалось очень вреднымъ, выдавали пашѣ на погубленіе. Несмотря однакожь на право общиннаго самоуправленія, народъ, взятый въ цѣлости, не имѣлъ никакихъ политическихъ правъ, какъ и вся райя въ остальныхъ турецкихъ провинціяхъ. Господствующимъ сословіемъ были только лица, исповѣдывавшія магометанство; а каждый магометанинъ, какого бы онъ племени ни былъ, и теперь въ османской имперіи называется Турчинъ. Политическія права
10
принадлежали только спахіямъ (землевладѣльцамъ, помѣщикамъ), большая часть которыхъ происходила отъ старыхъ сербскихъ фамилій изъ Босніи и Герцогевины, перешедшихъ въ мусульманство ради сохраненія своихъ вотчинныхъ правъ, и только немногіе были чисто османскаго происхожденія. Оброки, которые налагались спахіями на сельчанъ, были неравномѣрны [18]. Еще тяжелѣе были налоги, распредѣленные янычарами въ концѣ прошлаго столѣтія во время послѣдней войны Турціи съ Австріей и распространившіеся на большую часть селеній. За тѣмъ народные расходы увеличивались султанскими податями, между коими особенно тяжелы были косвенныя. Въ городахъ, гдѣ Сербовъ было мало, судебная власть принадлежала кадіямъ и муселимамъ, отправлявшимъ свои обязанности по корану и турецкимъ обычаямъ. Весь этотъ строй общественныхъ отношеній и народной жизни подвергался сильнымъ колебаніямъ во время каждой войны съ Австріей. Такихъ войнъ въ продолженіе столѣтія было четыре, и послѣ одной изъ нихъ Австрійцы владѣли Бѣлградомъ и его областью около 20 лѣтъ. Послѣ того сношенія между обоими берегами Дуная, населенными однимъ и тѣмъ же народомъ, не прекращались. Южные Сербы томились подъ турецкимъ владычествомъ, сѣверные много терпѣли отъ австрійскихъ и венгерскихъ властей: но хотя въ Австріи правительство навязывало православнымъ унію, турецкіе Сербы продолжали называть Австрію «крещенымъ» государствомъ, между тѣмъ какъ Турція въ ихъ глазахъ оставалась государствомъ некрещенымъ [19]. Съ послѣднею войной, неудачною для Австрійцевъ, у турецкихъ Сербовъ должна была ослабѣть надежда на новое вмѣшательство Австріи въ турецкія дѣла. Въ тому же, по смерти Іосифа II, почти всѣ реформы его, проведенныя въ Венгріи, были отмѣнены, и между Пештомъ и Вѣною вспыхнуло соперничество. Тогда же начались революціонныя войны, въ которыхъ Австрія должна была принять самое дѣятельное участіе, что сильно ослабило ея восточную политику. Задунайскіе Сербы предоставлены были своимъ собственнымъ силамъ и вскорѣ нашли себѣ новаго союзника.
( 4. Вліяніе австрійскихъ войнъ, стр. 10—11 )
Послѣ отступленія Австрійцевъ за Дунай въ 1791 году, Сербія, можно сказать, неприходила болѣе въ спокойное состояніе. Многіе изъ ея кнезовъ, многіе изъ высшихъ представителей ея духовенства были замѣшаны въ войнѣ. Задунайскіе Сербы имѣли свои отряды ополченцевъ во время войны: одинъ изъ нихъ подъ начальствомъ капетана Кочи дѣйствовалъ самостоятельно въ долинѣ Моравы, другой подъ начальствомъ Михалевича
11
дѣйствовалъ вмѣстѣ съ австрійской арміей, большая часть которой состояла также изъ южныхъ Славянъ, служившихъ граничарами, т. е. Сербовъ и Хорватовъ [20]. Даже и по окончаніи войны австрійское правительство не переставало волновать задунайскихъ Сербовъ, призывая ихъ переселяться въ Австрію. 17 августа 1791 года бѣлградскій митрополитъ Діонисій Поповичъ, родомъ Грекъ, произнесъ къ народу во время литургіи въ соборной церкви «слово совѣтовательное ради эмиграціи». Но Сербы на этотъ разъ не пошли за своимъ владыкою и Діонисій бѣжалъ одинъ въ Австрію, гдѣ и получилъ званіе будимскаго епископа [21].
Какъ бы то ни было послѣднюю войну Австріи съ Турціей Сербы считали какъ бы своимъ личнымъ дѣломъ и борьбу съ мусульманами подъ австрійскимъ знаменемъ прозвали «кочина краина», по имени одного изъ своихъ героевъ, погибшихъ въ этой войнѣ. Свищевскій миръ, заключенный между Австріей и Турціей, выговорилъ только въ общихъ словахъ амнистію для подданныхъ обѣихъ державъ, которые замѣшаны были въ народной борьбѣ; но Австрія не сочла нужнымъ выговорить что либо въ пользу внутренняго самоуправленія бѣлградской области, нѣкогда принадлежавшей къ числу ея владѣній, и историкъ новой Сербіи, врачъ Милоша Обреновича В. С. Кюниберъ, имѣлъ полное право впослѣдствіи [22] отдать предпочтеніе русской политикѣ, которая послѣ войны 1806—1811 включила въ бухарештскій договоръ условіе о независимомъ управленіи Сербовъ въ ихъ внутреннихъ дѣлахъ, и потомъ оговорила его еще разъ въ аккерманской конвенціи. Объяснить такое поведеніе Австріи не трудно: она нисколько не боялась силы задунайскихъ Сербовъ, но уже и тогда опасалась вліянія, которое могла имѣть даже полусвободная Сербія на австрійскихъ подданныхъ изъ южныхъ Славянъ.
( 5. Отношенія Сербовъ къ спахіямъ, стр. 12—13 )
Къ такому, неогражденному никакими дипломатическими актами, положенію турецкихъ Сербовъ присоединялось еще чисто мѣстное условіе народныхъ волненій между Сербами. Бѣлградскій пашалыкъ вмѣстѣ съ пашалыкомъ Багдадскимъ — служили мѣстами для удаленія изъ Константинополя наиболѣе непокорныхъ и своевольныхъ изъ янычаръ. Турецкое правительство, опасаясь волненій въ столицѣ, переносило такимъ образомъ главный источникъ неурядицъ въ окраины государства, гдѣ власть султана почти не признавалась. Опасность такого обычая въ правительственной практикѣ Турціи замѣтила даже Австрія и, не желая подвергать свои пограничныя провинціи послѣдствіямъ, которыя могли быть вызваны мятежомъ въ
12
сосѣдней области, включила въ Свищевскій договоръ условіе о недопущеніи янычаръ въ бѣлградскій пашалыкъ. Турецкое правительство на этотъ разъ само желало исполнить такое условіе. Бекиръ паша, посланный для принятія сербскихъ крѣпостей отъ австрійскихъ начальниковъ, еще находясь въ Нишѣ, разослалъ приказъ ко всѣмъ спахіямъ, владѣвшимъ землей въ Сербіи, явиться къ нему, если они и впредь хотятъ пользоваться султанскимъ жалованьемъ и милостію. Когда на его призывъ явились всѣ спахіи, то паша позвалъ къ себѣ и Дели-Ахмета, бывшаго до войны главнымъ начальникомъ надъ бѣлградскими войсками и убившаго до пятнадцати спахій. Дели-Ахметъ явился съ большимъ отрядомъ подчиненныхъ ему войскъ и на первый разъ былъ принятъ пашей радушно; но потомъ, когда онъ распустилъ свой отрядъ, паша приказалъ своимъ кавасамъ убить Дели-Ахмета. Приказъ былъ исполненъ, и тогда паша обнародовалъ султанскій фирманъ, запрещавшій прежнимъ начальникамъ войскъ и янычарамъ возвращаться въ Сербію. За тѣмъ паша двинулся къ Бѣлграду и Смедереву, принялъ ихъ отъ австрійскихъ властей; турецкіе обыватели въ Сербіи возвратились въ свои дома; но изгнанные по фирману баши и янычары, должны были остаться въ Босніи и другихъ областяхъ сосѣднихъ съ Сербіей. Привыкнувъ однако къ своеволію, изгнанники не могли оставаться долго въ такомъ положеніи. У нихъ вскорѣ нашелся союзникъ — непокорный султану правитель видинскаго пашалыка, Пазван-оглу. Всѣ, кому загражденъ былъ путь въ Сербію, устремились въ Видинъ и привели съ собой много близкихъ и единомышленныхъ съ ними людей изъ Босніи и Албаніи. Между двумя сосѣдними пашалыками, бѣлградскимъ и видинскимъ, вспыхнула жестокая междуусобная война. Въ Бѣлградѣ управлялъ тогда прославившійся своими правительственными способностями, заслужившій прозвище «сербской матки», Хаджи-Мустафа паша. Всѣ народныя дѣла онъ предоставилъ вѣдѣнію обер-кнезовъ, съ которыми находился постоянно въ добрыхъ отношеніяхъ. Онъ не терпѣлъ своеволія даже въ тѣхъ случаяхъ, когда оскорбителемъ былъ Турокъ, а угнетеннымъ Сербъ: паша казнилъ злодѣя, не взирая на то, что послѣдній былъ изъ магометанъ; ХаджиМустафа принадлежалъ къ числу рѣдкихъ и замѣчательныхъ исключеній между турецкими правителями. Защищая свой пашалыкъ отъ видинскихъ мятежниковъ, онъ дозволилъ вооружиться и Сербамъ. Всѣ, участвовавшіе въ отрядѣ ополченцевъ послѣдней войны, поднялись противъ Пазван-оглу и его скопищъ. Сербское войско устроивали кнезы и оберъ-кнезы,
13
а въ битву водили избранные народомъ начальники, главою надъ которыми былъ Станко Арамбашичъ изъ села Колара ягодинской нахіи. Борьба тянулась до 1796 года съ перемѣннымъ счастіемъ: приверженцы видинскаго паши доходили однажды до самаго Бѣлграда, но были отбиты турецкимъ гарнизономъ и Сербами; около Порѣчья, Тюпріи и Пожаревца происходили частыя стычки. Въ 1796 году турецкое правительство отправило девять пашей противъ Пазван-оглу; но послѣднему удалось перессорить ихъ между собой и разбить каждаго отдѣльно. За тѣмъ онъ доброволыю изъявилъ свою покорность султану и за нимъ было оставлено званіе видинскаго паши; а для примиренія съ бывшими начальниками бѣлградскихъ янычаръ изданъ былъ фирманъ, гласившій, что «муфтія нашелъ по закону справедливымъ и султанъ на то согласился, чтобы они могли свободно возвратиться на свою родину». Турецкое правительство имѣло въ виду при этомъ и другую цѣль: удалить отъ Пазван-Оглу его приверженцевъ. Въ проигрышѣ остались одни Сербы.
Сербія наполнилась самыми свирѣпыми представителями турецкаго военнаго сословія: возвратились не только изгнанники изъ нея, но и всѣ приставшіе къ нимъ въ послѣднее время. Вскорѣ въ городѣ Шабцѣ погибъ отъ одного изъ этихъ пришельцевъ Тамнавскій кнезъ, Ранко Лазаревичъ. Его большой пріятель кнезъ Алексѣй Ненадовичъ отправилъ къ Хаджи-Мустафѣ жалобу, въ которой писалъ, что «отнынѣ ни одинъ изъ кнезовъ не рѣшится явиться въ городъ, и что ему придется искать себѣ новыхъ кнезовъ». Хаджи-Мустафа отправилъ въ Шабацъ отрядъ въ 600 человѣкъ, приказавъ схватить совершившаго преступленіе, но послѣдній бѣжалъ ночью и приверженцы паши ограничились тѣмъ, что умертвили 36 Турокъ. Между тѣмъ раздоръ между Пазван-Оглу и турецкимъ правительствомъ продолжался. Въ 1801 году Хаджи-Мустафа долженъ былъ, по приказу изъ Константинополя послать своего сына, Дервишъ-бега противъ видинскаго паши съ турецкимъ отрядомъ, занимавшимъ бѣлградскую крѣпость, и сербскимъ войскомъ. Этого только и ждали мятежные янычары. Они захватили Хаджи-Мустафу въ свои руки, и когда его сынъ, узнавъ о томъ, повернулъ назадъ, они заставили несчастнаго пашу послать письмо къ сыну съ просьбою распустить сербское войско, а съ остальнымъ отрядомъ выйти изъ бѣлградскаго пашалыка, если онъ хочетъ, что бы отецъ остался въ живыхъ. Дервишъ-бегъ исполнилъ просьбу старика: распустилъ Сербовъ, а самъ отступилъ къ Нишу. Тогда мятежники убили Хаджи-Мустафу, истребили и изгнали
14
спахій и другихъ Турокъ, которые не хотѣли пристать къ нимъ, и подѣливъ бѣлградскій пашалыкъ на четыре округа, поставили во главѣ ихъ дахій—янычаръ: Фочича Мегмета-агу, Аганлію, Мулу Юсуфа и Кучукъ-Али, которые раздробили свои части на болѣе мелкіе отдѣлы и повсюду ввели военное управленіе. Не желая однакожь на первыхъ порахъ вызывать правительство на отпоръ, дахіи дали знать въ Константинополь, что Хаджи Мустафу убили какъ покровителя невѣрныхъ, предпочитавшаго Сербовъ Туркамъ, и просили прислать въ Бѣлградъ другаго пашу. Ихъ желаніе было исполнено, но новый паша уже не былъ правителемъ Сербіи: его держали въ своихъ рукахъ дахіи, оставшіеся господарями въ сербской землѣ. Напрасно изгнанные изъ своихъ имѣній спахіи пытались поднять Сербовъ противъ утѣснителей, захватившихъ всю страну въ свою власть: попытка не удалась. А между тѣмъ изъ Босніи и Албаніи собирались въ Бѣлградъ всѣ любившіе своеволіе, всѣ оборванные искатели счастія, всѣ совершившіе какое либо преступленіе на своей родинѣ. Особенно изъ Босніи устремились къ дахіямъ мусульманскіе фанатики, и дахіи принимали всѣхъ, предвидя войну съ султанскимъ войскомъ: пришельцы являлись въ Бѣлградъ нагіе и босые, а тамъ одѣвались въ шелкъ, серебро и золото. Имѣнія прогнанныхъ спахій раздѣлены были между новыми владѣльцами; по всѣмъ селамъ построены были дворы для стражи (ханы) и вышки для часовыхъ (чардаки); кнезы лишены были всякой власти надъ народомъ; у кадіевъ отнято право совершать судъ. Не только во всей странѣ господствовалъ военный терроръ, но распространился даже на восточные округи Босніи. По всѣмъ селамъ новые господари стали бить и мучить народъ, отнимать коней и оружіе, оскорблять женщинъ. Народъ прибѣгъ къ гайдучеству и шумадія наполнилась мелкими отрядами вооруженныхъ Сербовъ.
( 6. Господство дахій, стр. 14—15 )
Видя себя безпомощными, Сербы обратились къ прежнимъ спахіямъ за совѣтомъ. Послѣдніе указали какъ на единственное средство, на просьбу къ самому султану. Жалоба отъ имени всего народа была составлена и къ ней спахіи присоединили свои заявленія. Въ жалобѣ между прочимъ было сказано: «если ты еще намъ царь, то помоги и избавь насъ отъ такого угнетенія, но если ты уже не царь и помочь намъ не можешь, то скажи, прямо, должны ли мы убѣжать въ горы или кинуться въ воду». Въ фирманѣ, вызванномъ этою жалобой, султанъ обращался къ дахіямъ съ угрозой: «много ужь мнѣ было подано жалобъ на васъ, и я нѣсколько разъ писалъ и говорилъ, чтобъ вы смирились и превратили
15
насилія; но вы меня не послушали. Нынѣ пишу вамъ послѣдній разъ: если не смиритесь и не станете впредь жить по моей волѣ и заповѣди, то пошлю на васъ войско; но знайте, что пошлю не турецкое войско, ибо Турокъ жалѣетъ Турка, но двину на васъ войско отъ другаго народа и закона, который учинитъ надъ вами то, чего никогда не бывало отъ Турокъ». Народное преданіе говоритъ, что когда дахіи прочли этотъ фирманъ, то стали разсуждать: какимъ войскомъ отъ другаго народа и закона угрожаетъ намъ царь? «Позвать Нѣмца онъ не можетъ, то было бы срамъ для него; позвать Москова—былъ бы еще большій срамъ: о какомъ же войскѣ онъ думаетъ? Не остается инаго, кромѣ нашей райи». Дахіи рѣшились избить не только кнезовъ, но и всѣхъ людей, имѣвшихъ вліяніе на народъ. Началась безпримѣрная рѣзня; избѣгшіе смерти рѣшились бѣжать въ горы: гайдучество превратилось такимъ образомъ въ народное возстаніе, которое вспыхнуло одновременно въ нѣсколькихъ мѣстахъ [23].
( 7. Возстаніе Кара-Георгія, стр. 15—17 )
Однимъ изъ самыхъ свирѣпыхъ сподвижниковъ дахій былъ Сали-ага, прозванный отъ народа рудницкимъ быкомъ. Онъ не удовольствовался грабежами и убійствами, былъ онъ большой охотникъ до женскаго общества. Какъ воевода и муселимъ рудницкой нахіи, онъ странствовалъ изъ села въ село, отъ сторожки къ сторожкѣ, съ немалымъ отрядомъ, человѣкъ во сто и болѣе, заставлялъ сербскихъ женщинъ и дѣвицъ устроивать пляски и хоровыя пѣсни, а самъ въ это время вмѣстѣ съ своими Турками садился вокругъ мѣста, на которомъ происходили увеселенія; по окончаніи ихъ женщины должны были занимать мѣста подлѣ непрошеиныхъ гостей, а мущины угощать ихъ. Такія увеселенія происходили не на дворахъ, а большею частію подъ опушкою лѣса, подлѣ ключей: особенно часто стали повторяться посѣщенія сербскихъ селъ Сали агою осенью 1803 года во время сбора винограда. Такія насилія сдѣлали рудницкую нахію очагомъ народнаго возстанія. Въ это самое время среди бѣжавшихъ въ лѣса появился Кара-Георгій, жизни котораго также угрожали дахіи. Къ нему-то обратились нѣкоторые изъ жителей села Стергара, которыхъ Сали-ага посѣщалъ чаще другихъ и у которыхъ гостилъ иногда по недѣлѣ. Кара-Георгій съ девятью гайдуками, пробрался однажды къ Стергару ночью, былъ уже въ двадцати шагахъ отъ веселившихся, но долженъ былъ отказаться отъ столь удобнаго случая перестрѣлять злодѣевъ, ибо вмѣстѣ съ ними могли быть перебиты и Сербы, принужденные принять участіе въ оргіи. Кара-Георгій отступилъ, но дружина его
16
стала рости съ каждымъ днемъ, и въ то самое время, какъ дахіи продолжали истреблять кнезовъ, нѣкоторые изъ товарищей Кара-Георгія побили попадавшихся имъ врознь Турокъ и сожгли нѣсколько сторожекъ. Рѣшительный шагъ былъ сдѣланъ, и вскорѣ изъ тогоже Стергара, Орашца и окрестныхъ селеній, собралось около Кара-Георгія до трехъ сотъ человѣкъ. Среди гайдуковъ находились уже и духовныя лица. Подъ Орашцомъ произошло совѣщаніе объ избраніи поглаваря возставшимъ и, по настоянію буковицкаго протопопа Афанасія, Кара-Георгій провозглашенъ былъ старѣйшиной. Напрасно онъ отказывался говоря: «я хочу вамъ сказать, почему я не хочу быть старѣйшиной. Я человѣкъ лютой и злой и если кто меня не послушаетъ, или кто уклонится въ сторону, то я убью того, а вамъ то будетъ омерзительно и каждый станетъ осуждать и злобиться, а Турки будутъ тому рады, и мы можемъ чрезъ то пропасть». Но дружина отвѣчала ему: «теперь намъ такого поглаваря и надо». Кара-Георгій погрозилъ, что будетъ казнить всѣхъ, кто станетъ грабить купцовъ и мирныхъ людей. Протопопъ Афанасій отвѣчалъ: «еще въ нѣмецкую рать ты умѣлъ управлять сотнями гайдуковъ и ополченцевъ, такъ съумѣешь это сдѣлать съ мирнымъ народомъ, а мы всѣ будемъ помогать тебѣ». Принесена была клятва предъ крестомъ и евангеліемъ, при чемъ всѣ дали слово повиноваться Кара-Георгію. Первый ударъ Кара-Георгіевой дружины палъ на турецкую стражу, стоявшую въ Орашцѣ. Но Сербы не могли убить Турокъ, державшихъ страну, ибо между послѣдними былъ нѣкто Ибраимъ, побратимъ Кара-Георгія, два раза спасшій ему жизнь. Турокъ отпустили, а сторожку сожгли. За тѣмъ Яникій-Дюричь, впослѣдствіи секретарь и повѣствователь подвиговъ Кара-Георгія, написалъ, по его приказу, девять писемъ призывавшихъ къ возстанію, которыя и были разосланы въ разные округи.
Кара-Георгій съ своею дружиной сталъ ходить по селамъ и изгонять турецкую стражу; всюду народъ приставалъ къ нему, и дружина его росла. Между тѣмъ слухъ о возстаніи быстро распространялся по бѣлградскому округу и новыя дружины спѣшили къ Кара-Георгію. Подъ Сѣнницей онъ уже разбилъ турецкій отрядъ, высланный противъ него изъ Бѣлграда. Когда онъ дошелъ до села Вѣнчана, то у него уже было 3000 человѣкъ подъ ружьемъ. Снова было разослано нѣсколько писемъ въ дальніе округи. Вмѣстѣ съ тѣмъ Кара-Георгій обратился къ наиболѣе чтимому народомъ протопопу Матвѣю Ненадовичу, прося его письмомъ приказать монастырскому и сельскому духовенству возбуждать народъ
17
въ возстанію. Ненадовичь, мстя Туркамъ за смерть своего отца Алексы, уже поднялъ часть населенія въ Валѣвскомъ и Шабацкомъ округахъ. Самъ онъ такъ разсказываетъ въ своихъ «Запискахъ» о первомъ движеніи Сербовъ въ этихъ пограничныхъ съ Австріей и Босніей земляхъ. Первые ополченцы его собрались 15 февраля 1804 года на Бранковицкой высотѣ; ихъ было около 700 человѣкъ. Ненадовичъ тотчасъ же отправился въ Австрію и сталъ хлопотать тамъ о покупкѣ пороха и другихъ военныхъ снарядовъ. Въ Землянѣ онъ досталъ 300 патроновъ; кромѣ того писалъ въ Варадинъ къ тамошнимъ Сербамъ о собираніи средствъ для поддержки возстанія, и съ тѣмъ возвратился на турецкій берегъ. Здѣсь онъ продолжалъ увлекать народъ къ борьбѣ противъ дахій, при чемъ ему помогло одно совершенно случайное обстоятельство. Находясь въ Землинѣ, онъ встрѣтилъ Турка, служившаго въ отрядѣ сына Хаджи-Мустафы паши и бѣжавшаго отъ дахій въ Австрію. Ненадовичь пригласилъ его съ собой, Турокъ согласился и при помощи его протоіерей увѣрилъ своихъ Сербовъ, что султанъ прислалъ Кара-Георгію фирманъ на убіеніе янычаръ, и что Дервишъ-бегъ самъ придетъ съ пушками, захватитъ всѣхъ дахій, освободитъ пашалыкъ отъ угнетенія и займетъ мѣсто своего погибшаго отца, считавшагося доброю матерью Сербовъ. Это значительно облегчило дѣло возстанія, распространеніе котораго побудило дахій искать примиренія съ Сербами [24].
( 8. Переговоры съ Турками и съ Австріей, стр. 17—20 )
Когда Кара-Георгій находился въ селѣ Тополѣ, къ нему явились посланцы отъ дахій съ предложеніемъ мира: четыре убѣленныхъ сѣдинами Турка и монахъ Мато. Дахіи обѣщали чрезъ нихъ Кара-Георгію 500 кошельковъ піастровъ, если онъ успокоитъ народъ. Но потомъ, Мато, оставшись наединѣ съ Кара-Георгіемъ, совѣтовалъ ему не мириться. Кара-Георгій и самъ не хотѣлъ того: успѣхъ возстанія былъ видимый, и переговоры кончились тѣмъ, что Кара-Георгій отпустилъ 20 плѣнныхъ Турокъ въ обмѣнъ на одного изъ схваченныхъ дахіями кнезовъ Младена Миловановича, впослѣдствіи игравшаго большую роль въ Бѣлградѣ. Вслѣдъ за тѣмъ къ Кара-Георгіеву отряду подступилъ одинъ изъ дахій Аганли и снова вступилъ съ нимъ въ переговоры. «Увѣряемъ тебя, говорилъ Аганли, что впредь не будетъ ни утѣсненій, ни убійствъ, ни безчестія, и не будетъ стражи по селеніямъ; мы дадимъ тебѣ 500 кошельковъ, а если не вѣришь, переселись въ нѣмецкую землю и живи тамъ; мы купимъ тебѣ у Нѣмцевъ домъ, садъ, виноградникъ, водяную мельницу и все, что у тебя есть въ Тополѣ, только оставь народъ въ
18
покоѣ». Кара-Георгій отвѣчалъ: «я знаю, что вы дади бы мнѣ 500 кошельковъ съ тѣмъ, чтобы я ушелъ къ Нѣмцамъ, а потомъ дадите имъ 1000 кошельковъ, чтобы они выдади вамъ меня, и вы бъ меня убили». Когда Аганли привезъ своимъ товарищамъ отвѣтъ Кара-Георгія, тѣ приписали такой исходъ дѣла неспособности своего товарища и выслали новыхъ повѣренныхъ: десять старѣйшихъ между бѣлградскими Турками, митрополита Леонтія, родомъ Грека, непользовавшагося расположеніемъ Сербовъ, и монаха Мату. Теперь Кара-Георгію предлагали уже оставаться по заключеніи мира главнымъ оберъ-кнезомъ въ бѣлградскомъ Пашалыкѣ. Но и эти переговоры не повели ни къ чему. Митрополить Леонтій подсылалъ потомъ къ Кара-Георгію съ просьбой не отпускать его отъ себя въ Бѣлградъ. Кара-Георгій отвѣчалъ, что не настало время къ тому [25].
Между тѣмъ, дружина Ненадовича осадила Валѣво, а Кара-Георгій двинулся къ Руднику. Рудницкій быкъ долженъ былъ бѣжать изъ своего логовища; при погонѣ за нимъ Сербы убили до 200 Турокъ. Самый Рудникъ занятъ былъ Сербами и вызженъ въ день, счастливый для сербскаго оружія. «Въ ту ночь, говоритъ Ненадовичь въ своихъ «Запискахъ», когда мы сражались въ Валѣвѣ, видѣли мы съ горъ багряное зарево по всему небу надъ Рудникомъ, который зажгли Кара-Георгій и Янко Катичь; это придало еще болѣе духа нашему войску; такъ точно и они (какъ сказывалъ послѣ Катичь) видѣли пдамя пожара Валѣвскаго. Это было въ заговѣнье 28 февраля 1804 года; въ тотъ же самый день и Яковъ въ Свилеувѣ разбилъ Турокъ, у которыхъ убито около 270 человѣкъ». Послѣ такихъ успѣховъ и Кара-Георгій и Ненадовичь дали небольшой отдыхъ своимъ дружинамъ. Кара-Георгій распустилъ своихъ старѣйшинъ по домамъ на семь дней съ приказомъ привести съ собой какъ можно болѣе вооруженнаго народа; а Ненадовичь снова перебрался на австрійскій берегъ въ Болевачѣ, гдѣ начальникомъ пограничной стражи былъ оберъ-лейтенантъ католическаго исповѣданія, по всей вѣроятности Хорватъ, однакожь сочувственно отнесшійся къ сербскому движенію. Ненадовичь просилъ у него добраго совѣта: къ кому бы ему обратиться за помощью? Оберъ-лейтенантъ отвѣчалъ на то: «кто же, по сю сторону границы, для васъ важнѣе и ближе митрополита Стратимировича? Онъ, такъ сказать, глава вашего народа и хорошъ съ эрцгерцогомъ Карломъ, а эрцгерцогъ Карлъ нынче главный начальникъ всѣхъ войскъ въ нашей имперіи; — напишите къ нимъ обоимъ, или въ главный
19
штабъ въ Варадинъ, просите ихъ — не заступятся ли они за васъ». Ненадовичь сталъ раздумывать, какъ бы по политичнѣе составить письмо. Оберъ-лейтенантъ опять остановилъ его замѣчаніемъ: «эхъ, ты любезный! оставь титулы и политину; если станешь имъ политику писать и они тебѣ будутъ отвѣчать политикой же, и ты не узнаешь настоящаго положенія дѣлъ; лучше напиши просто, какъ мнѣ разсказывалъ, и дай письмо мнѣ, а я его перешлю». Послѣ долгихъ колебаній, и то лишь на другой день Ненадовичь написалъ два письма, въ которыхъ, изобразивъ угнетеніе Сербовъ янычарами, не забылъ упомянуть, что дахіи обрекли на смерть всѣхъ тѣхъ, кто служили офицерами, капралами и даже простыми рядовыми въ австрійскомъ отрядѣ волонтеровъ во время войны 1787 года». Мы думаемъ, писалъ Ненадовичь, что пусть лучше самое имя сербское пропадетъ, чѣмъ намъ подчиняться опять нашимъ тиранамъ; и потому просимъ, чтобы имперія Австрійская подала намъ руку помощи и сыскала бы какія угодно средства освободить народъ отъ окончательной гибели». Ненадовичь просилъ у Австріи военныхъ снарядовъ и офицеровъ, и въ концѣ писемъ замѣчалъ, что если Австрія не можетъ дать помощи, то чтобъ цезарь возвратилъ Сербамъ столько же войска, сколько служило ему сербскихъ волонтеровъ въ послѣднюю войну. Впослѣдствіи Ненадовичь самъ улыбался при воспоминаніи о своей наивности, и говорилъ: «я писалъ такъ, какъ будто дѣло шло о возвращеніи какого-то займа». Письма были отправлены, и въ ожиданіи отвѣта на нихъ Ненадовичь то покупалъ, то выпрашивалъ военные снаряды. Новосадскій епископъ Іовановичь прислалъ ему даже одну чугунную пушку, къ которой Сербы пріискали артиллериста изъ нѣмцевъ. Вскорѣ пришли и отвѣты на письма Ненадовича: одинъ изъ главнаго штаба варадинскаго, другой отъ митрополита Стратимировича. Главный штабъ объявлялъ, что австрійскій дворъ ниходится въ самыхъ пріятельскихъ отношеніяхъ съ Оттоманской Портой, и слѣдовательно ни въ чемъ никакой помощи оказать не можетъ; но устроитъ такъ, чтобы созвать сербскихъ предводителей и турецкихъ дахій на переговоры для примиренія. Митрополитъ писалъ тоже самое, что и главный штабъ, но при этомъ совѣтовалъ Ненадовичу всегда имѣть въ виду, что Сербы — турецкіе подданные и по окончаніи войны опять таки будутъ турецкими подданными, а потому должны какъ можно больше беречь людей, чтобы не было кровопролитія безъ нужды, и чтобы особенно остерегались безчестить турецкія мечети, гаремы и гробницы;
20
однимъ словомъ, чтобъ Сербы уважали и не трогали всего того, что Турки почитаютъ святыней. Получивъ это письмо, Ненадовичь поѣхалъ на свиданіе съ Кара-Георгіемъ, который воевалъ внутри Сербіи, безпрестанно переходя отъ Бѣлграда къ Крагуевцу, отъ Крагуевца къ Ягодинѣ и назадъ. Въ это самое время, Кара-Георгій созвалъ къ 21 марта народную скупщину въ селѣ Остружницѣ, куда были приглашены также и три богатыхъ сербскихъ купца для переговоровъ о поставкѣ всякихъ военныхъ и жизненныхъ припасовъ. Купцы, имѣя постоянныя сношенія съ австрійскими Сербами, согласились составить компанію для доставленія въ Сербію необходимыхъ матеріаловъ и надѣялись даже, что австрійскій генералъ, имѣвшій главное начальство въ Петроварадинѣ, позволитъ имъ скупать и тамъ военные припасы. Кара-Георгій обѣщалъ купцамъ хорошіе проценты за труды; купцы говорили, что если Кара-Георгій покажется подъ Бѣлградомъ, то и другіе пристанутъ къ ихъ торговой компаніи. Начальникамъ сербскихъ отрядовъ, стоявшихъ въ иныхъ пограничныхъ мѣстахъ съ Австріей, разрѣшено было также вступать въ торговые договоры по доставкѣ оружія, и платить за то или наличными деньгами, или обязательствами на имя Кара-Георгія [26].
( 9. Переговоры Сербовъ, Турокъ и Австрійцевъ въ Землинѣ, стр. 20—23 )
Во время скупщины къ Кара-Георгію пришло приглашеніе явиться въ Землинъ, гдѣ будетъ петроварадинскій генералъ и уполномоченный отъ дахіевъ, чтобъ примирить съ ними Сербовъ. Это было уже во второй половинѣ апрѣля. Вотъ какъ Ненадовичь описывалъ потомъ это свиданіе:
«Намъ выслали карантинную повозку; въ нее сѣли Кара-Георгій, Катичь Янко, я съ Антоніемъ Плякичемъ и ратникомъ Кара-Георгія, и пріѣхали въ Землинъ, къ генералу, въ садъ. Генералъ сидѣлъ съ лѣвой стороны и съ нимъ довольно большое число офицеровъ; съ правой стороны сидѣли Турки въ рядъ — человѣкъ десять или двѣнадцать; намъ троимъ подали три стула въ верху стола. Антоній Плякичь, слѣдуя наставленію, данному мною дорогой, сталъ съ своей длинной винтовкой за Кара-Георгіемъ, а онъ былъ молодецъ собой и одѣтъ въ красивое платье.
«Генералъ Жене спросилъ, зачѣмъ мы сражаемся съ Турками?
«На это мы отвѣчали по порядку: объ угнетеніяхъ, перенесенныхъ нами, о насильственной смерти нашихъ старшинъ, Алексѣя Бирчанина, Петра изъ Тюпріи, Хаджи Рувима, и перечислили всѣхъ другихъ, которыхъ хорошо знали, прибавивъ, что они хотятъ перерѣзать и всѣхъ
21
лучшихъ людей нашихъ, а оставить въ живыхъ только малыхъ дѣтей, и т. д.
«Со стороны Турокъ два мухасила сказали: «чтò было, то было; впередъ они не станутъ такъ поступать».
«На это Катичь сказалъ: «и точно не станутъ! Сидите же вы спокойно, султанскіе мухасилы; мы возстали не противъ султана и не противъ его служителей, а противъ дахій, съ которыми хотимъ помѣриться оружіемъ».
«Тогда генералъ Жене спросилъ: «чего же требуете вы отъ Турокъ, и чего Турки хотятъ отъ васъ? Мой дворъ назначилъ меня мирить васъ».
Тогда представители Сербовъ прочли девять условій примиренія, заранѣе составленныхъ Ненадовичемъ. Въ этихъ условіяхъ Сербы требовали:
1) удаленія дахій изъ Бѣлграда;
2) возвращенія власти бѣлградскому пашѣ, для охраненія котораго Сербы даютъ 1500 пандуровъ, впредь до пришествія султанскаго войска къ нему;
3) фирмана, которымъ бы прощалось ихъ возстаніе и запрещалось Туркамъ явно или тайно мстить райѣ, которая покорна султану и противится только вышеупомянутымъ злодѣямъ и мучителямъ;
4) каждый новый правитель Сербіи, присланный изъ Константинополя, долженъ управлять по хатишерифу 1793 года, въ коемъ обозначены были всѣ подати, которыя должна была нести райя, обязывающаяся и теперь платить безъ всякой отговорки подати, положенныя визирю, спахіямъ, воеводамъ и кадіямъ, но не соглашающаяся ни накакія новыя и добавочныя дани;
5) райя требуетъ учрежденія судилища во всякой нахіи, чтобы судъ совершаемъ былъ по закону, чтобы никто не былъ наказываемъ или подвергаемъ аресту безъ суда, чтобы кадіями были люди честные и богобоязливые, которые бы не грабили райю и не чинили неправду;
6) райя ищетъ свободы при возобновленіи церквей и монастырей, которые пришли въ разрушеніе или погорѣли, и чтобы обычаи вѣры не нарушались кадіями, воеводами и спахіями, т. е. чтобы никто изъ Турокъ не ходилъ на сербскія свадьбы, не вмѣшивался въ женитьбу Сербовъ и не приказывалъ священникамъ и родителямъ дѣвицъ вѣнчать ихъ съ тѣми, на кого укажутъ Турки, ибо всѣ эти обычаи состоятъ во власти сербскаго архипастыря, чтобы священники и монахи не подлежали обыкновенному суду, но зависѣли отъ суда архіерейскаго;
7) чтобы торговля свободна была по всѣмъ нахіямъ и чтобъ райя могла продавать свои товары, тому, кто даетъ болѣе;
8) чтобъ райя могла избирать кнезовъ, которыхъ визирь долженъ признавать какъ
22
начальниковъ райи, и мнѣнія которыхъ должны выслушивать кадіи при всякомъ дѣлѣ; вмѣстѣ съ тѣмъ райя, вся единогласно требуетъ избранія одного человѣка, какъ верховнаго вождя сербскаго народа: чрезъ него визирь отправляетъ всѣ дѣла касающіяся Сербовъ, отъ него зависятъ всѣ кнезы; онъ утверждается султанскимъ фирманомъ, который имѣетъ быть написанъ на имя сербскаго драгомана, какъ это дѣлается въ Мореѣ;
9) въ случаѣ, если султанъ согласится на всѣ эти прошенія, райя будетъ жертвовать жизнью за своего государя и исполнять всѣ его повелѣнія: да будетъ его держава отъ Бога непобѣдима.
По прочтеніи условій начались переговоры. «Изъ нашихъ требованій, говоритъ Ненадовичь въ своихъ запискахъ, Турки принимали только нѣкоторыя; генералъ прибавлялъ, съ своей стороны, чтобъ какъ нибудь согласить насъ на мировую, и много было споровъ съ обѣихъ сторонъ; впрочемъ, со стороны Турокъ менѣе, ибо они стыдились и убѣждены были въ своей винѣ. Бѣдный генералъ склонялся иногда немножко и въ пользу Турокъ, и всячески старался согласить насъ и возстановить миръ, до той поры, какъ мы увидѣли, въ самомъ жару спора, что въ Топчидерѣ (на томъ берегу) дымъ подымается. Вскочилъ Катичь и внѣ себя вскричалъ: «Ну, хорошо, господа! вы созвали насъ сюда, черезъ Саву, отъ имени вашего и императорскаго, а на нашемъ берегу дахіи выжигаютъ наши домы и берутъ въ полонъ наши беззащитныя семейства, какъ волки овецъ безъ пастыря [*]! Генералъ всталъ съ мѣста, увидѣлъ дымъ, который десятыо столбами упирался въ небо; поворотившись къ Туркамъ, онъ сердито закричалъ: «Вы мятежники! вы бунтовщики противъ своего государя! Вы убили вашего визиря, вы перерѣзали сербскихъ старѣйшинъ! теперь императоръ послалъ меня посредникомъ для заключенія мира, а вы въ глазахъ императора, лицо котораго я представляю здѣсь, выжигаете и убиваете беззащитныхъ!»
«Турки всѣ кричали только: вала! никто отъ насъ не ходилъ на Врачаръ! вала била (клянемся), это сдѣлано не нашими».
«Тутъ вскочилъ Батичь и кинулся между сидѣвшими Нѣмцами и Турками, какъ сумасшедшій; казалось, что изъ устъ его сверкала молнія.
*. Многіе полагаютъ, что нѣкто Агаръ Долянацъ изъ Остружницьі нарочно поджегъ 10 пустыхъ, покрытыхъ соломой домовъ, на горѣ Топчидерской, въ которыхъ прежде жили Болгары, но уже выселились. Думаютъ, что онъ потому сдѣлалъ поджогъ, чтобы Кара-Георгію дать возможность прекратить переговоры въ Землинѣ і не заключать мира.
23
Бѣдный командиръ-генералъ не зналъ, куда дѣваться — съ одной стороны боялся, чтобъ Янко кого нибудь изъ нихъ не тронулъ, и тогда пришлось бы имъ всѣмъ отправиться въ карантинъ, а съ другой стороны еще больше опасался, чтобъ въ своемъ бѣшенствѣ Янко не началъ бой съ Турками; онъ все уговаривалъ его: «Тише, Янно! тише, Янко!»
«Я притихну теперь, господинъ, я притихну», кричалъ Катичь: «вѣдь я здѣсь, на другомъ берегу Савы, да еще обманомъ; меня сюда заманили измѣной, но повстрѣчаемся завтра на Врачарѣ!» Повернувшись къ Туркамъ, онъ продолжалъ: «Слушайте, дахіевскіе и султанскіе Турки! порте, скажите этому подлецу Кучукъ-Аліи, завтра рано утромъ пускай выйдетъ онъ на Дедину гору, или на Врачаръ, куда онъ хочетъ; ему коня — мнѣ коня; ему пистолетъ — мнѣ пистолетъ; ему копье — мнѣ копье; ему саблю — и мнѣ саблю! пускай онъ выбираетъ какое угодно оружіе и выйдетъ со мной на поединокъ, а беззащитныхъ нашихъ людей пусть оставитъ въ покоѣ».
«Всталъ и Кара-Георгій, и сказалъ генералу Жене: «Господинъ! извините насъ за трудъ вашъ и пріѣздъ къ намъ, но миру не бывать и отнынѣ услышите и увидите только войну—прощайте!» Катичь еще разъ поворотился къ Туркамъ и сказалъ по турецки: «Еще разъ говорю вамъ: скажите подлецу этому Кучукъ-Аліи, что ему велѣно передать отъ Катича Янка изъ Рогача вотъ что: если, дескать, онъ не баба, то завтра, рано утромъ, пусть онъ выходитъ на смертный бой со мною» [27].
Событія, о которыхъ шла рѣчь, совершились на страстной недѣлѣ предъ самымъ Свѣтлымъ Христовымъ Воскресеньемъ. Вожди Сербовъ, вернувшись въ Остружницу, рѣшились продолжать борьбу. Кара-Георгій и Катичь отправились внутрь Сербіи, Ненадовичь въ пограничные съ Босніей округи; цѣль ихъ была собирать вооруженныхъ; мѣстомъ сходки назначенъ былъ Врачаръ въ окрестностяхъ Бѣлграда; временемъ сбора 9 мая. По всѣмъ нахіямъ устроились частныя скупщины, которыя и должны были рѣшить: кому идти на Врачаръ, кого оставить на стражѣ для храненія границъ нахій, и кого оставить для наблюденія за тишиною и порядкомъ въ самой нахіи. При этомъ вожди Шабацкаго и Валѣвскаго округа вспомнили также, что имъ надо поставить управу и судъ для народа. Матвѣй Ненадовичь, наиболѣе образованный изъ Сербовъ, читывалъ нѣкогда законы Юстиніановы, зналъ о строгости Моисея къ Евреямъ, и взявъ кормчую книгу выписалъ изъ нея нѣсколько параграфовъ. Скупщина признала ихъ въ качествѣ судебныхъ постановленій [28].
24
9-го мая съ разныхъ сторонъ Сербы сошлись къ Бѣлграду и въ первый же день у нихъ была кровавая стычка съ Турками. За тѣмъ они расположились лагеремъ подъ Топчидеромъ; среди лагеря возвышалась шатровая военная церковь, присланная въ даръ митрополитомъ австрійскихъ Сербовъ Стратимировичемъ: церковь была снабжена всѣми вещами необходимыми для богослуженія, была и другая помощь съ австрійскаго берега. По словамъ Ненадовича, въ Землинѣ сербскіе вожди имѣли пріятеля, который ежедневно пользовался свободнымъ доступомъ въ бѣлградскую крѣпость, и давалъ имъ знать о всѣхъ намѣреніяхъ дахій, о готовившихся противъ сербскаго лагеря вылазкахъ, объ отношеніяхъ дахій къ турецкимъ жителямъ города. Съ другой стороны изъ того же Землина чрезъ каждые три дня Сербы получали военные припасы, приготовленіемъ которыхъ занимались 60 Евреевъ подъ надзоромъ купца Стефана Живковича, который взялъ на себя подрядъ по этой части. Пограничныя австрійскія власти смотрѣли сквозь пальцы на эти сношенія между обоими берегами Савы.
( 10. Сношенія съ Константинополемъ, стр. 24 )
Между тѣмъ Сербы послали чрезъ Австрію въ Константинополь тоже самое прошеніе, которое представляли въ Землинѣ генералу Жене вмѣстѣ съ девятью условіями, служившими тогда для переговоровъ. Австрія также съ своей стороны сообщила въ Константинополь о безпорядкахъ, произведеныхъ жестокостями дахій въ Бѣлградскомъ пашалыкѣ и отзывавшихся въ ея южныхъ провинціяхъ. Вѣсть о побѣдахъ Сербовъ надъ дахіями распространилась уже по Болгаріи и Босніи и произвела тамъ волненіе между христіанами. Между Болгарами и Босняками нашлись люди, которые поспѣшили на помощь Сербамъ и Кара-Георгій составилъ изъ нихъ особый отрядъ, подъ именемъ наемнаго. Даже Турки, недовольные дахіями, охотно поступали подъ власть сербскаго вождя, и тотъ не отвергалъ ихъ, приказывая только носить сербское одѣяніе. Но это продолжалось не долго. Кара-Георгій не могъ довѣрять одинаково всѣмъ Туркамъ: такъ онъ однажды не принялъ до 500 кирджалій, явившихся къ нему изъ Бѣлградской крѣпости, ибо узналъ, что они подосланы отъ дахій. При томъ отдѣльные сербскіе отряды, дѣйствовавшіе въ Пограничныхъ округахъ, не всегда соблюдали умѣренность, и не рѣдко разоряли мечети и мусульманскія кладбища, и Турки мало по малу стали покидать ряды сербскаго войска. Однакожь сосѣдніе паши, нишскій и боснійскій, не переставали предлагать посредничество между Сербами и дахіями, ибо имѣли на то повелѣніе изъ Константинополя. Но Сербы, имѣя
25
уже въ своихъ рукахъ Рудникъ, Валѣво, Шабацъ, Пожаревацъ, осаждая Смедерево и Бѣлградъ, постоянно отвергали предложенія сосѣднихъ пашей. Въ сербскомъ войскѣ уже насчитывалось до 33.000 человѣкъ, достаточно вооруженныхъ [29].
Все войско было подѣлено на двѣнадцать отрядовъ по числу округовъ, изъ которыхъ явились ратники; каждый отрядъ дѣлился въ свою очередь на 10, 12 и болѣе булюкъ или компаній съ особыми начальниками; каждый округъ и каждая община доставляли всякій пятый день съѣстные припасы своимъ ратннкамъ; семейные люди могли поочередно возвращаться къ своимъ домамъ, на ихъ мѣсто поступали преимущественно люди холостые; вдоль всей границы возставшихъ округовъ устроена была стража, особенно по берегамъ Савы и Дуная; со стороны Австріи также было запрещено доставлять какіе бы то ни было припасы въ бѣлградскую крѣпость, и всѣ пограничные кордоны должны были мѣшать дахіямъ сноситься съ сосѣдними провинціями воднымъ путемъ. Даже видинскій паша Пазван Оглу счелъ нужнымъ заявитъ Кара-Георгію, что онъ готовъ скорѣе помогать Сербамъ, нежели дахіямъ. Съ каждымъ днемъ силы Сербовъ росли, но намѣренія ихъ все еще не выяснились.
( 11. Дѣйствія боснійскаго паши и договоръ съ нимъ, стр. 25—28 )
Порта уже начинала опасаться, чтобы Сербы, увлекшись борьбой противъ дахій, не овладѣли всѣми крѣпостями, находившимися въ ихъ землѣ и не отказались бы повиноваться самому турецкому правительству. А потому боснійскому визирю Бекиръ-пашѣ велѣно было вступить въ Сербію съ шеститысячнымъ отрядомъ, установить миръ между сражавшимися, и кто изъ нихъ будетъ сопротивляться того усмирить силой. Бекиръ-паша могъ собратъ только 2500 человѣкъ, въ томъ числѣ 300 спахій (турецкихъ земевладѣльцевъ), удалившихся изъ Сербіи въ Зворникъ. Но прежде, чѣмъ приступить къ дѣйствіямъ, онъ счелъ за лучшее отправить для переговоровъ въ сербскій лагерь своего печатоносца. Кара-Георгій тогда находился при отрядѣ осаждавшемъ Смедерево. Сербскіе вожди, остававшіеся въ главномъ лагерѣ, узнавъ о томъ, какое порученіе дано было Бекиръ-пашѣ, не знали какъ имъ поступить: одни хотѣли покорностію привлечь Бекиръ-пашу на свою сторону; другіе напротивъ предлагали выступить къ нему на встрѣчу и разбить; третьи говорили, что надо взять приступомъ бѣлградскую крѣпость, засѣсть въ ней и тамъ ожидать Бекиръ-пашу. Сербамъ впервые приходилось встрѣтиться лицемъ къ лицу съ представителями самого султана, къ которому они до сихъ поръ обращались съ своими жалобами на дахій. Отъ послѣднихъ
26
не укрылось смущеніе Сербовъ и они рѣшились перейти къ наступательнымъ дѣйствіямъ, но два раза были жестоко поражены. Между тѣмъ посланникъ Бекиръ-паши явился въ сербскій лагерь, куда прибылъ и Кара-Георгій, а днемъ ранѣе возвратился изъ поѣздки въ Константинополь и митрополитъ Леонтій. Посланецъ Бекиръ-паши немедленно пригласилъ дахій явиться въ сербскій лагерь для переговоровъ, но дахіи звали его самого въ крѣпость; пять дней прошли въ напрасныхъ ожиданіяхъ съ обѣихъ сторонъ, и посланный Бекиръ паши отъѣхалъ ни съ чѣмъ. Тогда боснійскій визирь двинулся въ Сербію, 12 іюня его авангардъ достигъ сербскаго лагеря. На этотъ разъ дахіи должны были явиться на переговоры, которые однакожь не повели ни къ чему. Главный отрядъ Бекиръ-паши остановился на лѣвомъ берегу Колубары; на правомъ берегу Кара-Георгій выставилъ вдвое бóлыпій отрядъ Сербовъ и требовалъ, чтобы боснійскій визирь открылъ ему всѣ свои намѣренія. Но Бекиръ-паша дѣйствовалъ уклончиво, сносился съ обѣими враждовавшими сторонами и кромѣ того велъ переговоры съ мирною партіей Турокъ о сдачѣ ему Бѣлграда. Всѣ хитрили; никто не хотѣлъ вѣрить другъ другъ. Бекиръ-паша прибѣгъ къ посредничеству Австріи. 22 іюля въ землинскомъ карантинѣ, въ присутствіи австрійскаго генерала и повѣреннаго отъ Бекиръ-паши, сошлись сербскіе вожди и дахіи для новыхъ совѣщаній. Но Сербы уже не иначе склонялись на миръ какъ подъ условіемъ, чтобы Австрія гарантировала его. Австрійскій генералъ не могъ дать такого обѣщанія и переговоры были прерваны. Но вернувшись въ бѣлградскую крѣпостъ, дахіи не стали ожидать дальнѣйшихъ нападеній Сербовъ и распоряженій Бекиръ-паши и 3 августа бѣжали внизъ по Дунаю къ Оршовѣ, гдѣ ихъ принялъ подъ свое покровительство начальникъ турецкой крѣпости Реджепъ-ага.
Избавившись отъ дахій, Бекиръ-паша сталъ думать о покореніи Сербовъ и занятіи Бѣлграда. По его совѣту бѣлградскіе Турки не должны были впускать въ крѣпость для ея временнаго занятія болѣе 100 вооруженныхъ Сербовъ; а къ Кара-Георгію подосланъ былъ убійца, который однакожь самъ погибъ отъ его руки. Приведенный въ гнѣвъ коварствомъ паши, который между тѣмъ подвигался къ Бѣлграду, Кара-Георгій окружилъ боснійскій отрядъ со всѣхъ сторонъ и требовалъ выдачи дахій. Бекиръ-паша уступилъ и отправилъ къ начальнику Оршова приказъ выдать дахій Сербамъ. Съ этимъ приказомъ и съ прежнимъ султанскимъ фирманомъ, въ которомъ дахіи объявлены были бунтовщиками, прибылъ
27
къ Оршовѣ Миленко Стойковичь съ 40 вооруженными Сербами. Реджепъ-ага долженъ былъ впустить Сербовъ въ крѣпость и указать имъ домъ, въ которомъ скрывались дахіи. Ночью Сербы произвели нападеніе и головы четырехъ дахій отосланы были въ бѣлградскій лагерь; Кара-Георгій переслалъ ихъ въ крѣпость, гдѣ онѣ и были выставлены на кольяхъ. Но смерть дахій немогла помирить Сербовъ съ Турками. Братъ одного изъ погибшихъ, Муса-ага вторгся изъ Босніи въ сѣверозападный край Сербіи и произошелъ цѣлый рядъ кровопролитныхъ стычекъ. Шабацъ былъ внезанно занятъ Турками, но потомъ опять перешелъ въ руки Сербовъ. Въ Бѣлградѣ же власть послѣ дахій перешла къ кирджаліямъ. Даже вновь назначенный и прибывшій изъ Константинополя Сулейманъ-паша не былъ впущенъ кирджаліями въ крѣпость и долженъ былъ поселиться въ Смедеревѣ. Но изъ Константинополя пришло повелѣніе объяснить, чего ему недостаетъ: воли или силы изгнать кирджалій изъ крѣпости. Сулейманъ явился въ Бѣлградъ, полный ярости противъ кирджалій и презрѣнія къ возбуждавшему ихъ Бекиръ-пашѣ, составилъ между горожанами изъ Турокъ партію, наклонную къ примиренію съ Сербами, и вступилъ въ переговоры съ Кара-Георгіемъ. Но Бекиръ-паша самъ желалъ покончить сербское дѣло и выслужиться тѣмъ предъ турецкимъ правительствомъ. Онъ предупредилъ Сулеймана и заключилъ съ Сербами миръ на слѣдующихъ условіяхъ:
1) Кара-Георгій сохраняетъ верховное управленіе дѣлами сербскаго народа и ежегодно платитъ Портѣ 500.000 піястровъ;
2) Только Сербы могутъ быть судьями Сербовъ и ни одинъ Турокъ не только не можетъ селиться въ селахъ, но и временно пребывать въ нихъ;
3) Турецкіе сборщики податей уничтожаются, но плата бѣлградскому пашѣ выдается неотложно;
4) Что Сербы привезутъ на торгъ, то Турки должны покупать на готовыя деньги;
5) Войско состоитъ изъ Турокъ и Сербовъ; Кара-Георгій сохраняетъ при себѣ особую стражу изъ 500 человѣкъ. Эти условія посланы были въ Константинополь для утвержденія, но въ тайнѣ Бекиръ-паша совѣтовалъ турецкому правительству медлить своимъ отвѣтомъ, въ ожиданіи котораго между Бекиръ-пашею и Кара-Георгіемъ заключено было перемиріе на временныхъ условіяхъ. Въ началѣ октября изъ Константинополя присланъ былъ фирманъ, приказывающій Сербамъ разойтись по домамъ
28
и обѣщавшій, подъ этимъ условіемъ, удовлетворить желанія Сербовъ. Кара-Георгій не могъ быть доволенъ такимъ отвѣтомъ, да и самъ Бекиръ-паша постоянно былъ въ страхѣ отъ бунтовавшихъ кирджалій. Онъ долженъ былъ искатъ союза съ Кара-Георгіемъ и, получивъ отъ него сто кошельковъ піастровъ, едва успѣлъ уйти изъ Бѣлграда, затѣмъ расположился лагеремъ не вдалекѣ отъ Сербовъ и потребовалъ отъ австрійскихъ пограничныхъ чиновниковъ именемъ турецкаго правительства, чтобы никакія припасы не были доставляемы въ бѣлградскую крѣпость чрезъ Дунай. Сербы продолжали осаждать Бѣлградъ, надѣясь выморить кирджалій голодомъ. Но вскорѣ наступила зима и Бекиръ-паша удалился въ Боснію [30].
( 12. «Начертаніе о возстановленіи новаго словено-сербскаго государства, митрополита Стратимировича, стр. 28—30 )
Сербскій вопросъ принялъ такой важный оборотъ, что на Сербію должны были обратить невольное вниманіе ея сосѣди. Австрія давно уже слѣдила за тѣмъ, что происходило на югъ отъ Дуная. Устроивая переговоры между дахіями и сербскими вождями, допуская доставку военныхъ припасовъ въ сербскій лагерь изъ Землина и другихъ мѣстечекъ, расположенныхъ по самому Дунаю, запрещая въ тоже время снабжать бѣлградскую крѣпость и кирджалій съѣстными припасами, поддерживая турецкое правительство въ его нерасположеніи къ дахіямъ, Австрія видимо расчитывала на возможность привлечь задунайскихъ Сербовъ на свою сторону и при болѣе благопріятныхъ обстоятельствахъ подчинить ихъ своему владычеству, какъ это удалось ей въ началѣ прошлаго столѣтія. Въ сношеніяхъ съ турецкими Сербами у нея всегда было вѣрное орудіе: ея собственные Сербы и ихъ духовенство. Митрополитъ Стратиміровичъ, пользовавшійся большимъ уваженіемъ между Сербами обѣихъ сторонъ Дуная, былъ склоняемъ австрійскимъ правительствомъ къ тому, чтобы убѣдить задунайскихъ Сербовъ къ признанію надъ собой покровительство Австріи. Но Стратиміровичъ думалъ иначе; его мнѣніе раздѣляемо было многими знатными лицами изъ Сербовъ, находившихся въ венгерской службѣ: въ присоединеніи задунайскихъ земель къ владѣніямъ Габсбурговъ они видѣли гибель для всего сербскаго народа. Еще въ іюнѣ 1804 года, митрополитъ передалъ протоіерею Самборскому, состоявшему при покойной великой княгинѣ Александрѣ Павловнѣ, супругѣ венгерскаго палатина Іосифа, и отъѣзжавшему въ Россію, начертаніе о возстановленіи новаго славяно-сербскаго государства [31]. Отправляясь отъ той мысли, что всѣ европейскіе государи имѣютъ союзниковъ между единовѣрными и единоплеменными имъ владѣтелями, которые бываютъ имъ
29
полезны въ свое время, и что русскіе государи лишены радости и утѣшенія имѣть союзниковъ, близкихъ имъ по языку, по религіи, по образу мыслей и склонностей, съ коими «союзы родства и крови болѣе нежели съ иноязычными творимыя превосходствуютъ по неописуемому, но крѣпко ощущаемому утѣшеніе веселію»; принимая въ соображеніе, что только «Россійскій великій и добродѣтельный государь не имѣетъ народомъ и благочестіемъ себѣ равнаго и самымъ подданнымъ его союзнаго, ни друга, ни пріятеля, ни даже по облагодѣтельствованіи почитателя», митрополитъ Стратиміровичъ указывалъ на необходимость возстановить древнее сербское государство и на выгоды, которыя могли проистечь отъ того для самой Россіи. Говоря о разновѣрныхъ и иноплеменныхъ союзникахъ Россіи того времени, Стратиміровичъ останавливался на соплеменныхъ ей Полякахъ и единовѣрныхъ Грекахъ, и находилъ, что какъ тѣ, такъ и другіе, не были вѣрными и искренними союзниками ея. Между тѣмъ «нѣтъ народа въ поднебесной, который бы имѣлъ толикую любовь и наклоненіе къ Руссамъ и Россійскимъ государямъ, какъ Сербы. Едимые языкомъ, благочестіемъ, равные Славяне. Простота ихъ простотѣ русской подобна; повсюду уважаемы, кромѣ Россіи, они, при всемъ отдаленіи, единую надежду на Россію имѣютъ. Нѣтъ ли способа и не стòитъ ли того, чтобы Россійскіе государи отечески попеклися сей добрый словенскій народъ, всякому своему государю вѣрный, Россію и Россіянъ всегда любящій, въ политическое бытіе привести, а современемъ въ желаемое политическое содружество?» Очертивъ за тѣмъ пространство, которое занимаютъ Сербы, Стратиміровичъ высказывалъ мысль, что при тогдашнихъ обстоятельствахъ можно было бы привести въ самобытное политическое состояніе хотя часть сербскаго народа, подъ игомъ и утѣсненіемъ турецкимъ стенающаго. Онъ предлагалъ, чтобы султанъ, удержа за собою нѣкую умѣренную дань и свободу религіи для обитающихъ тамъ Турокъ, объявилъ сербскія земли независимыми, на подобіе республикъ Дубровницкой и Семи греческихъ острововъ, но состоящими подъ покровительствомъ Россіи. Онъ находилъ даже полезнымъ, если бы Россія въ вознагражденіе Турціи за освобожденіе Сербовъ обезпечила за нею владѣніе азіятскими провинціями, и упомянулъ о томъ, что сербскія земли, отгоргнувшись отъ султана, легко могутъ предаться ближайшему христіанскому государству, т. е. Австріи, и умноживъ чрезъ то силы ея, сдѣлать изъ нея самаго опаснаго сосѣда для Турціи. Что касается европейскихъ дипломатовъ, то Стратиміровичъ успокоивалъ ихъ тѣмъ, что
30
«во 1) возстановленіе сед новыя державы сербскія не было бы совершенное предѣла ея отторженіе отъ турецкой имперіи, но Сербы платили бы дань и, отъ турецкой Порты считаясь зависимы, относительно къ прочимъ государямъ, какъ въ одномъ и томъ же прежнемъ состояніи находились бы; во 2) въ той же прогрессіи, въ которой съ таковымъ заведеніемъ слѣдовало бы турецкія державы униженіе, возрастала бы новая сербская держава и награждала безсиліемъ турецкой имперіи приключенную потерю въ общемъ равновѣсіи Европы». Во главѣ освобожденной такимъ образомъ Сербіи митрополитъ предлагалъ поставить одного изъ русскихъ великихъ князей, который могъ бы привести съ собой «нѣсколько россійскаго войска, и если бы не хотѣлъ самъ туда прійти, то посредствомъ намѣстниковъ своихъ съ тремя или четырьмя тысячами войска можно бы было все управлять и въ благоустройство привести». Называя турецкихъ Сербовъ народомъ простымъ, крайне суровымъ и грубымъ, митрополитъ Стратиміровичъ полагалъ, что республиканская конституція въ самомъ началѣ ихъ политическаго возрожденія полезна быть не можетъ, но предпочтительно монархическое правленіе, и если бы нельзя было посадить на сербскій престолъ князя изъ русскаго дома, то, по его мнѣнію, слѣдовало бы дать Сербамъ государя изъ протестантскихъ князей, но съ тѣмъ чтобы его потомство приняло восточное православіе. «Таковое о воздвиженіи новаго Словеносербскаго государства понятіе, говорилъ въ концѣ своего начертанія митрополитъ, которому суждено было управлять австрійскими Сербами около пятидесяти лѣтъ: толь живо представляется моему уму и сердцу, такъ полезно россійскому императорскому дому, толь славно всему словенскому роду, что никакой величайшій трудъ и никакое величайшее иждивеніе не можетъ быть для пріобрѣтенія того слишкомъ велико; но всякъ истинный, истиннаго словенскаго рода и ревности Россіянинъ и своего государя искренній любитель о осуществованіи того всѣми силами подвизатися бы долженствовалъ, которое осуществованіе въ нынѣшнія времена возможнѣе быть кажется».
Начертаніе митрополита Стратиміровича вручено было протоіереемъ Самборскимъ тогдашнему министру иностранныхъ дѣлъ въ Россіи, князю Адаму Чарторижскому, и едва могло понравиться ему по тому отзыву о Полякахъ, который заключался въ начертаніи. Преданный идеѣ возстановленія Польши въ ея древнихъ границахъ, могъ ли Чарторижскій заботиться о расширеніи круга естественныхъ друзей Россіи? Не будучи
31
истиннымъ словенскаго рода и ревности Россіяниномъ, къ сочувствію котораго взывалъ сербскій митрополитъ, Адамъ Чарторижскій возвратилъ протоіерею Самборскому не только самое начертаніе, но и сокращенное изложеніе его. Зная характеръ дипломатической дѣятельности Чарторижскаго, мы вправѣ думать, что записка сербскаго митрополита не была доведена имъ до свѣдѣнія Александра I. Но голосъ сербскаго народа заглушить было трудно: онъ дошелъ до Россіи инымъ путемъ.
( 13. Поѣздка сербскихъ депутатовъ въ Россію, стр. 31—35 )
Еще въ іюлѣ, когда переговоры съ Австрійцами не повели ни къ чему и когда пришло извѣстіе о порученіи, данномъ изъ Константинополя Бекиръ-пашѣ, одинъ изъ австрійскихъ Сербовъ, ротмистръ Петръ Новаковичь Чардаклія, жена котораго находилась при покойной великой княгинѣ, супругѣ венгерскаго палатина, прибылъ въ Сербію и сталъ убѣждать вождей сербскаго народа отправить депутацію въ Россію для того, чтобы довести до свѣдѣнія императора Александра о положеніи дѣлъ въ Сербіи. Вожди избрали для этой цѣли протоіерея Матвѣя Ненадовича, самого Чардаклію и Ивана Протича изъ Пожаревца [32]. Составлено было длинное прошеніе, въ которомъ поименованы по нахіямъ всѣ мѣста, гдѣ были какія нибудь остатки или развалины церквей или монастырей, когда либо разрушенныхъ Турками, и призывался гнѣвъ русскаго народа на такое поруганіе православной святыни, къ отмщенію за которое поднялись Сербы. Прошеніе это однакожь было сохраняемо въ тайнѣ даже отъ людей, очень близкихъ къ Кара-Георгію. Только 1-го сентября Ненадовичь и Чардаклія отправились изъ Топчи-дера на лодкѣ внизъ по Дунаю; въ Рамѣ посадили къ себѣ Ивана Протича; еще прежде къ нимъ присоединился Гая Николаевичь; чрезъ австрійскую Оршаву и малую Валахію пробрались они въ Букарештъ и явились къ русскому консулу, который выхлопоталъ имъ паспортъ отъ тогдашняго господаря Ипсиланти и далъ совѣтъ проѣзжать чрезъ Молдавію какъ можно осторожнѣе и скорѣе. Въ Молдавіи, гдѣ господаремъ былъ приверженецъ Турціи Мурузи, сербскіе депутаты встрѣтили нѣкоторое препятствіе, но благодаря содѣйствію проживавшихъ тамъ Сербовъ и русскаго генеральнаго консула въ Яссахъ, счастливо выбрались изъ нея. Русскій консулъ далъ имъ паспортъ, гдѣ они названы были русскими подданными изъ молдавскихъ купцовъ; кромѣ того отобралъ отъ нихъ прошеніе и другія бумаги и, запечатавъ, отправилъ съ курьеромъ въ Могилевъ на Днѣстрѣ. Правда Молдаване задержали было на той сторонѣ рѣки повозку и вещи Сербовъ, но одинъ изъ чиновниковъ русской таможни съѣздилъ на тотъ берегъ
32
и вытребовалъ задержанное. Въ Каменцѣ Подольскомъ сербскихъ депутатовъ потребовалъ къ себѣ великій князь Константинъ Павловичъ, производившій маневры расположеннымъ тамъ войскамъ. На его вопросъ: «кто вы и откуда?» Депутаты отвѣчали, что изъ Сербіи и ѣдутъ въ Петербургъ къ царю. «Есть у васъ бумаги?» спросилъ великій князь. «Есть», — отвѣчали Сербы. «Счастливая дорога! прощайте!» сказалъ великій князь и отпустилъ ихъ. Изъ Каменца депутаты отправились на Кіевъ, гдѣ видѣлись съ генералъ губернаторомъ, который, распросивъ ихъ о Сербахъ и Туркахъ, о послѣдней борьбѣ между ними, отпустилъ ихъ съ словами: «Вашего дѣла нельзя откладывать, надобно ѣхать какъ можно скорѣе, прощайте!» Оттуда они поѣхали въ Харьковъ, гдѣ встрѣтились съ двумя профессорами университета, австрійскими Сербами, одного изъ которыхъ они и стали приглашать съ собою въ Петербургъ. Въ университетскомъ совѣтѣ было прочитано письмо къ этому профессору Феодору Филипповичу, составленное въ Харьковѣ отъ имени всего бѣдствующаго сербскаго народа. Въ письмѣ между прочимъ говорилось: «Поклонъ тебѣ, братъ Феодоръ, отъ меня Чернаго Георгія и отъ Якова, дяди твоего и отъ всего бѣдствующаго нашего народа. Помнишь ли, братъ, когда мы разстались у Дубока, гдѣ было сборище всѣхъ нашихъ изгнанниковъ и когда мы заклинали тебя идти въ Россію выучиться россійскому языку съ тѣмъ, что, когда придетъ время послать отъ насъ туда нашихъ людей, то смогъ бы быть имъ переводчикомъ и писаремъ. Вотъ теперь мы ихъ и посылаемъ; какъ только они найдуть тебя, въ тотъ же часъ ты съ ними иди, куда они тебя позовутъ; они ужь имѣютъ наши наставленія и приказъ. И если насъ обманешь ты и не пойдешь съ ними, ты перестанешь быть нашимъ соотечественниномъ; и будешь ты проклятъ всею Сербіей и всѣмъ бѣдствующимъ народомъ нашимъ, если ослушаешься и не сдержишь слова, даннаго тобой, когда мы тебя посылали». . . . Совѣтъ отпустилъ Филиповича съ Сербскими депутатами въ С. Петербургъ. Прибывъ въ Москву протоіерей Ненадовичь вмѣстѣ съ Филиповичемъ ѣздилъ въ подмосковную къ Прозоровскому, которому и расказалъ о цѣли своего путешестія; потомъ прибавивъ, что сербскіе депетаты много наслышались о немъ и даже своротили съ пути, чтобы къ нему заѣхать, просилъ его съ своей стороны, сообразно его значенію при дворѣ, рекомендовать ихъ и дать совѣтъ, какъ въ такихъ обстоятельствахъ себя вести. Прозоровскій, выслушавъ весь разказъ о сербскомъ возстаніи противъ Турокъ и тогдашнемъ положеніи Сербовъ, сталъ говорить
33
о силѣ Турокъ въ Европѣ, о маломъ числѣ Сербовъ, которые отважились, въ столь неблагопріятное время, возстать, пожалѣлъ, что все такъ случилось и сказалъ: «извините, батюшка, теперь я въ отставкѣ; но при всемъ томъ, напишу къ нѣкоторымъ моимъ пріятелямъ и, сколько могу, постараюсь рекомендовать васъ, а вы идите къ государю; счастливаго пути, прощайте!» 26-го октября депутаты прибыли въ Петербургь, гдѣ уже давно ожидали ихъ. Еще у заставы встрѣтилъ ихъ полицейскій чиновникъ и отвезъ въ гостинницу «Новый Парижъ», находившуюся не далеко отъ дворца. Въ тотъ же день вечеромъ къ имъ явился офицеръ, взялъ паспортъ, посовѣтовалъ по прежнему называться молдаванскими купцами, не ходить по улицамъ въ народномъ одѣяніи и за всѣмъ, чтò имъ будетъ нужно, обращаться къ хозяину гостинницы, которому отданъ приказъ исполнять всѣ ихъ желанія. На другой день позднимъ вечеромъ ихъ потребовали къ министру иностранныхъ дѣлъ, князю Чарторижскому. Ненадовичь, какъ наиболѣе знакомый съ ходомъ сербскаго возстанія, представилъ Чарторижскому прошеніе на имя государя. Министръ сказалъ: «хорошо, я доложу государю». Когда депутаты стали разказывать о возстаніи, Чарторижскій прервалъ ихъ словами: «хорошо, хорошо, намъ уже извѣстно, что Сербы возстали противъ Турокъ. А какъ теперь вашъ вождь Кара-Георгій и прочіе воеводы, здоровы ли?» Депутаты отвѣчали: «слава Богу здоровы и кланяются вашему высокопревосходительству и императору, съ упованіемъ на единовѣрную Россію, и съ надеждою на лучшее и на избавленіе отъ Турокъ».—«Хорошо, сказалъ Чарторижскій, но Сербія отъ Россіи очень далеко и притомъ мы съ Турками въ дружбѣ. А Бѣлградская крѣпость занята Турками?» — «Занята». — «А сколько ихъ тамъ?» — «Полагаемъ, что 16.000, а можетъ и болѣе, да теперь боснійскій визирь привелъ изъ Босніи 7.600». — «Есть ли въ Сербіи другія крѣпости, и сколько въ нихъ Турокъ?» — «Есть крѣпость въ Смедеревѣ съ 1.500 человѣкъ, въ Шабцѣ 2.000, въ Соколѣ 1.500, въ Ужицѣ 4.500». — «Много тамъ пушекъ?» — «Есть довольно». — «А Сербовъ сколько?» — «15.000 теперь вооружившихся, а когда возстанутъ всѣ, то будетъ болѣе 70.000». — «А зачѣмъ боснійскій визирь привелъ съ собою столько войска?» — «Онъ посланъ отъ султана помирить насъ съ бѣлградскими и другими Турками». — «Чтòжь, учинилъ онъ какой нибудь миръ?» — «Онъ сдѣлалъ только то, что четверо дахій побѣжали на лодкахъ внизъ по Дунаю; а нашъ вождь послалъ за ними воеводу Миленка, который и убилъ ихъ всѣхъ». — «А прочимъ Туркамъ чтò визирь сдѣлаъ?» —
34
«Все простилъ, а намъ обѣщалъ въ точности исполнить данное ему прошеніе въ 9 пунктахъ и исходатайствовать намъ подтвержденіе и хаттишерифъ отъ султана; мы поблагодарили визиря за такое обѣщаніе и просили его указать на какого либо чиновника, который былъ бы свидѣтелемъ нашего договора, или мы будемъ искать поручительства у австрійскаго двора: чтобы — мы ли учинимъ возстаніе, Турки ли, по старому своему обычаю, начнуть чинить насиліе, — австрійскій дворъ, какъ ближайшій сосѣдъ извѣстилъ о томъ самого султана; но визирь отвѣчалъ на то громко и яростно: «не можетъ этого быть, ни одинъ король не станетъ мѣшаться въ земли нашего султана, у котораго есть довольно вѣрныхъ мусульманъ, готовыхъ сказать ему правду, если чтò случится въ Сербіи». Но потомъ мы узнали, что бѣлградскіе Турки и визирь хотятъ насъ обмануть, только бы мы положили оружіе». Чарторижскій отвѣчалъ: «это правда, я додожу ваше прошеніе государю, а вамъ желаю покойной ночи, прощайте». — Нѣсколько дней спустя сербскіе депутаты снова были позваны къ Чарторижскому, и Ненадовичь долженъ былъ пространно разсказать о сербскихъ дѣлахъ со времени участія сербскихъ ополченцевъ въ австрійской войнѣ до гибели дахій. Послѣ этого разсказа Чарторижскій спросилъ ихъ: «а просили-ли вы у австрійскаго двора, какъ ближайшаго сосѣда вашего, помощи?» — На это отвѣчалъ Ненадовичь: «еще въ началѣ возстанія, въ мартѣ мѣсяцѣ, подали мы прошеніе въ твердой надеждѣ, что Австрія дастъ намъ войска, оружіе и другіе военные припасы, и освободитъ насъ изъ подъ турецкаго ига, потому что наши предки всегда были привержены и вѣрны австрійскому двору, а особенно во время войны Іосифа съ Турками, когда 18.000 сербскихъ ополченцевъ подъ начальствомъ Михалевича три года воевали противъ Турокъ. Мы искали того теперь взаимно. Но Австрійцы письменно отвѣчали на наше прошеніе, что они съ Оттоманскою Портою состоятъ въ великомъ пріятельствѣ и что не могутъ дать намъ ни войска, ни офицеровъ, ни оружія, ибо чрезъ то нарушили бы мирный договоръ съ Портою; однакожь пограничныя власти смотрятъ сквозь пальцы на то, какъ купцы доставляютъ намъ за деньги все необходимое». Чарторижскій замѣтилъ: «это по христіански; но нарушить трактата не могли, точно также какъ и Россія теперь. А есть у васъ письменный отвѣтъ Австріи?» — «Есть, только остался въ Сербіи». — «Хорошо, такой отвѣтъ надобно сохранять».
Въ словахъ Чарторижскаго: точно также и Россія не можетъ нарушить трактатовъ, заключался главный смыслъ того отвѣта, который
35
могли получить сербскіе депутаты въ Петербургѣ. Россія не могла разорвать мнра съ Турціеб и по своимъ отношеніямъ къ Наполеону. Сербскіе депутаты получили въ министерствѣ иностранныхъ дѣлъ совѣтъ еще разъ предложить желаніе своего народа на благоусмотрѣніе Порты, а Россія съ своей стороны будетъ поддерживать требованіе Сербовъ чрезъ своего посланника. 14-го декабря 1804 года Матвѣй Ненадовичь и Іованъ Протичь оставили Петербургъ и направились чрезъ Галицію и Венгрію на родину. Петръ Новаковичь Чардаклія отправился въ Букарештъ, гдѣ и остался выжидать дальнѣйшихъ событій въ Сербіи. Федоръ Филиповичь остался на нѣкоторое время въ Петербургѣ и потомъ, принявъ имя Божо Груевича, явился въ Сербію и игралъ потомъ важную роль въ установившемся тогда правительствующемъ Совѣтѣ сербскаго народа, объ учрежденіи коего подана была мысль сербскимъ депутатамъ, кѣмъ-то изъ русскихъ во время ихъ пребыванія въ Петербургѣ.
( 14. Депутація въ Константинополь, стр. 35—36 )
Ненадовичь, явившись въ Сербію, увѣрялъ всѣхъ, что Россія обѣщала помочь Сербамъ [33]. Между тѣмъ въ апрѣлѣ прибылъ въ Сербію и Божо Груевичь. 17-го апрѣля созвана была народная скупщина въ Петянахъ, и на этой скупщинѣ составлено прошеніе султану, которому Сербы жаловались на отягощеніе народа и насилія отъ кирджалій. Это прошеніе состояло также изъ девяти пунктовъ: 1) вмѣсто визиря пусть будетъ назначенъ въ Бѣлградъ одинъ вѣрный и честный мухазилъ; 2) Сербамъ будетъ позволено во всѣхъ 12-ти окружныхъ судилищахъ имѣть по одному оберъ-кнезу, а народъ изберетъ себѣ одного великаго кнеза, который будетъ верховнымъ начальникомъ цѣлаго народа, будетъ жить въ Бѣлградѣ и все, что идетъ отъ Порты къ народу и отъ народа къ Портѣ, будетъ совершаться чрезъ него; 3) верховнаго начальника и оберъ-кнезевъ избираетъ народъ, и они несутъ на себѣ всю отвѣтственность за народныя дѣла; 4) поземельныя, подушныя и другія подати должны быть соединены въ одинъ налогъ, и подати слѣдовавшія помѣщикамъ будетъ выплачивать государственное казначейство, а сами спахіи не могутъ возвратиться въ пашалыкъ; 5) верховный кнезъ самъ собираетъ подати съ народа и отсылаетъ ихъ къ султану; 6) верховный кнезъ охраняетъ миръ въ землѣ и среди народа и для того имѣетъ при себѣ вооруженныхъ людей; 7) Сербскій народъ можетъ свободно строить церкви и монастыри и никто не вмѣшивается въ его религіозныя дѣла; 8) народъ можетъ свободно заниматься земледѣліемъ и вести торговлю безпошлинно;
36
9) кирджаліи должны быть изгнаны изъ Бѣлграда, и Порта съ своей стороны отпишеть австрійскому двору о томъ, чтобы въ бѣлградскую крѣпость не было доставляемо никакихъ припасовъ изъ австрійскихъ земель [34]. Для доставленія въ Константинополь народнаго прошенія избраны были скупщиною протоіерей Алексѣй Лазаревичь, Стефанъ Живковичь и Іованъ Протичь. Въ прошеніи было сказано, что сербскій народъ посылаетъ двухъ депутатовъ; третій былъ назначенъ для того, чтобы онъ могъ свободнѣе сноситься съ русскимъ посланникомъ. 1-го мая депутаты отправились въ Букарештъ и одинъ изъ нихъ, Іованъ Протичь, остался въ Валахіи, а Чардаклія поступилъ на его мѣсто. Господарь Валахіи принялъ сербскихъ депутатовъ ласково и отписалъ Кара-Георгію, что весьма радуется тому обороту, какой приняли сербскія дѣла, что депутатовъ онъ отправить далѣе, что въ совѣщаніяхъ по этому вопросу участвовалъ русскій генеральный консулъ и что обо всемъ послано донесеніе въ Петербургъ. Депутаты прибыли въ Константинополь 28 Мая и передали свое прошеніе султану Селиму черезъ патріарха. Въ началѣ Порта показала наклонность къ примиренію съ Сербами. Къ этому побуждали ее внутреннія волненія, раздиравшія турецкую имперію. Въ Албаніи и сѣверной Греціи властвовалъ неограниченно грозный Али-паша Янинскій; Египетъ почти не признавалъ своей зависимости отъ султана; Вагабиты, овладѣвшіе святыми мѣстами, грозили мусульманству или страшнымъ расколомъ, или конечною гибелью; наконецъ недовольство внутренними реформами, которыя вводилъ Селимъ, увеличивалось со дня на день и становилось замѣтнымъ даже въ самомъ Константинополѣ. Но потомъ, по настоянію пашей и беговъ, враждебно расположенныхъ къ Сербамъ, переговоры съ ихъ депутатами были отложены; къ тому же французскій посланникъ постарался выставить участіе русскаго правительства въ сербскихъ дѣлахъ, какъ приготовленіе къ общей войнѣ противъ Турціи. Порта все болѣе и болѣе склонялась на сторону французскихъ дипломатовъ, и готовилась не только усмирить Сербовъ, но даже поставить ихъ въ болѣе тяжкое положеніе, чѣмъ то, какимъ они пользовались до возстанія. При такихъ обстоятельствахъ сербскимъ депутатамъ было не до переговоровъ: они должны были заботиться о спасеніи собственной жизни. Живковичу удалось выбраться изъ Константинополя подъ тѣмъ предлогомъ, что онъ желаетъ увѣрить сербскій народъ принять мирно пашей, которые будутъ высланы въ Сербію для ея занятія; остальные двое, при содѣйствіи друзей, бѣжали въ Одессу на
37
небольшой лодкѣ, а оттуда уже въ октябрѣ прибыли въ Петербургъ, и только на другой годъ вернулись на родину [35].
( 15. Борьба противъ дахій въ 1805 году, стр. 37—38 )
Между тѣмъ въ Сербіи продолжались военныя дѣйствія и вмѣстѣ съ тѣмъ шли разсужденія о внутреннемъ нарядѣ. Съ одной стороны Кара-Георгій издалъ строгій приказъ, чтобы всѣ молодые, несемейные Сербы, способные носить оружіе, явились въ отряды, раздѣленные по нахіямъ, и ослушникамъ грозилъ смертною казнію. Строгость подѣйствовала: на боснійской границѣ, у Бѣлграда и на Моравѣ составились значительныя военныя силы, и кромѣ того подъ Остружницей устроенъ былъ лагерь, среди котораго Кара-Георгій и назначилъ свою главную квартиру. Для полученія средствъ, необходимыхъ для продолженія борьбы, назначена была дань въ 250.000 піастровъ. Для поднятія совершенно упавшей торговли Кара-Георгій учредилъ столь строгій надзоръ за разбойниками, что многіе изъ нихъ должны были оставить Сербію и бѣжать въ Австрію. Военные успѣхи Сербовъ въ 1805 году начались тѣмъ, что по веснѣ они перехватили одного янычарскаго агу, побѣжавшаго изъ Бѣлграда, у котораго они нашли 500.000 піастровъ, поступившихъ въ ихъ военную кассу. Окруженные со всѣхъ сторонъ въ Бѣлградѣ, кирджаліи попытались было напугать Сербовъ, посредствомъ обмана: нарядили двухъ Цинцаръ, хорошо знавшихъ румынскій языкъ, въ боярское платье, отвели ихъ съ большимъ торжествомъ въ сербскій лагерь съ нарочно приготовленнымъ для того фирманомъ, которымъ приказывалось Сербамъ заключить миръ, а въ случаѣ ослушанія угрожаемо было строгимъ наказаніемъ. Этоть подложный фирманъ былъ прочитанъ въ лагерѣ подъ Остружницей въ началѣ мая и произвелъ дѣйствіе противоположное тому, котораго отъ него ожидали кирджаліи. Сербы поклялись единодушно скорѣе умереть съ оружіемъ въ рукахъ, чѣмъ подвергнуться турецкому своеволію. Но не вездѣ одинаково оберегали себя Сербы отъ Турокъ. За четыре дня до прочтенія ложнаго фирмана въ лагерѣ Турки успѣли снова занять городъ Ужицу, охраняемый слабымъ сербскимъ отрядомъ, что дало Кара-Георгію поводъ издать слѣдующій дневной приказъ: «Братья! да смилуется надъ вами Богъ! Будьте добры на своей службѣ. Ваши люди пусть будутъ всегда на готовѣ. Хотя непріятель и далеко; но онъ всегда близь насъ, остерегайтесь Турокъ. Лучше ли вамъ будетъ, если вы потеряете свои головы, какъ Ужичане. Держите въ страхѣ тѣхъ, которымъ мы прежде повиновались, теперь они стоятъ подъ нами, пускай
38
же они насъ не обманутъ. Послѣ десятинедѣльной осады Ужица снова была занята Сербами.
Въ это самое время, въ началѣ осени боснійскій Бекиръ-паша опять двинулся къ Сербіи, но узнавъ, что вся Дрина занята Сербами, остановился на лѣвомъ берегу ея и нерѣшился ни на какое предпріятіе: находившіеся въ его отрядѣ Турки, соскучившись напраснымъ ожиданіемъ, стали по своему обычаю разбѣгаться. Между тѣмъ съ юга пришла вѣсть, что изъ Ниша идетъ противъ Сербовъ Афизъ-паша съ большимъ войскомъ. Сербскіе вожди не только поспѣшили собрать Сербовъ, не находившихся еще подъ ружьемъ, но и приняли въ свои отряды по найму многихъ христіанъ изъ Болгаріи, Босніи и Черногоріи. 40.000 Сербовъ заняли твердое положеніе подлѣ города Тюпріи, простираясь направо до Крагуевца, а налѣво до праваго берега Моравы. Яковъ Ненадовичь остался на Дринѣ съ 12.000 человѣкъ. Между тѣмъ бѣлградскій паша Сулиманъ, находившійся подъ властію кирджалій, назначенъ былъ пашею въ Салоники, и Афизъ-паша долженъ былъ занять его мѣсто. Но послѣдній не только былъ разбитъ Сербами въ первыхъ числахъ сентября, но и захваченъ въ плѣнъ; и хотя ему удалось бѣжать изъ подъ стражи, но весь его отрядъ уже успѣлъ разсыпаться. Увѣренность въ своихъ силахъ послѣ такой побѣды одушевила Сербовъ, и они рѣшились приступить къ двоякому дѣлу: съ одной стороны изгнать Турокъ изъ крѣпостей, которыя они продолжали занимать; съ другой стороны заняться устройствомъ внутренняго управленія, возстановленіемъ разрушенныхъ церквей и монастырей. Въ началѣ ноября Сербы взяли Смедерево; въ тоже самое время на 24-хъ русскихъ судахъ, прибывшихъ въ Галацъ, доставлены были Сербамъ пушки и обильные военные припасы. Рѣшено было подумать о взятіи Бѣлграда и Кара-Георгій въ декабрѣ созвалъ народную скупщину въ Смедеревѣ; но здѣсь возникъ вопросъ: считать ли Кара-Георгія верховнымъ вождемъ только въ военныхъ дѣлахъ или же постояннымъ господаремъ сербскаго народа? Вопросъ этотъ вызванъ былъ отношеніями Кара-Георгія къ другимъ вождямъ Сербовъ и къ возникавшему тогда правительствующему Совѣту сербскаго народа.
( 16. Учрежденіе правительствующаго Совѣта, стр. 39—43 )
Мысль объ учрежденіи Совѣта вынесена была изъ Россіи сербскими депутатами, посѣтившими Петербургъ въ 1804 году [36]. Особенно горячимъ приверженцемъ ея былъ Божо Груевичь. Необходимость въ общемъ судѣ давно уже чувствовалась Сербами. Мы видѣли, что въ началѣ возстанія Матвѣй Ненадовичь составилъ наскоро уголовные законы
39
по кормчей книгѣ; но безпрестанная борьба, преобладаніе военныхъ интересовъ надъ гражданскими и неопытность въ послѣднихъ самого Кара-Георгія отнимали всякое значеніе у временныхъ судей, поставленныхъ по нѣкоторымъ нахіямъ. Матвѣй Ненадовичь и Божо Груевичь стали убѣждать одного изъ вліятельнѣйшихъ вождей сербскихъ Якова Ненадовича устроить Совѣтъ, чтò понравилось и самому Якову. Когда взяты были обратно Карановацъ и Ужица, Яковъ Ненадовичь пригласилъ Кара-Георгія около Успеньяго дня въ монастырь Боговачъ на скупщину: здѣсь они прежде всего намѣревались миропомазать и привести къ присягѣ Кара-Георгія на званіе верховнаго вождя сербскаго народа; исполнить этотъ обрядъ поручено было валѣвскому епископу Антиму. Но Кара-Георгій отвергъ предложеніе Ненадовичей и объявилъ, что скупщина должна собраться въ селѣ Боркѣ бѣлградской нахіи. Туда же были приглашены и всѣ остальные вожди Сербовъ. Кромѣ того въ Боракъ явялись многочисленные толпы народа. Одни Ненадовичи привели съ собою около 500 наиболѣе отмѣнныхъ людей изъ валѣвскаго, шабацкаго и рудницкаго округовъ; съ ними прибылъ и валѣвскій епископъ. На этой скупщинѣ Матвѣй Ненадовичь поднялъ вопросъ о Совѣтѣ, о чемъ онъ и прежде часто говаривалъ со многими изъ вождей. Не только послѣдніе, но и Кара-Георгій одобрили предложеніе. При этомъ Ненадовичь говорилъ: «Мы только на время удержимъ имя Совѣта, а когда наступитъ миръ, вы будете главными комендантами въ Совѣтѣ»; вожди не разсуждали долго и объявили Ненадовичу, что онъ можетъ выбрать въ Совѣтъ кого хочетъ. Отецъ Матвѣй избралъ шесть человѣкъ изъ разныхъ округовъ, кого изъ кметовъ, кого изъ торговцевъ. Самъ онъ былъ какъ бы предсѣдателемъ Совѣта, а товарищами его были: Іованъ Протичъ изъ пожаревацкаго округа, ѣздившій какъ депутатъ въ Россію, Вукоманъ изъ ягодинскаго округа, Авраамъ Лукичъ изъ пожегскаго округа, Младенъ Миловановичь изъ крушевацкаго округа, Янко Георгіевичь изъ смедеревскаго и Милое Здравковичь изъ тюпрійскаго. Но главнымъ дѣльцомъ въ совѣтѣ, руководителемъ его сдѣлался Божо Груевичь, который, по словамъ Ненадовича, былъ и секретаремъ, и концепистомъ, и архиваріемъ, и столоначальникомъ, и всѣ званія на себѣ носилъ. Этотъ Божо Груевичь приготовилъ ко дню скупщины памятную записку о Совѣтѣ, и рѣчь къ скупщинѣ о законномъ устроеніи страны и обязанностяхъ верховнаго вождя. По проекту Груевича, каждый округъ долженъ былъ избрать въ члены Совѣта одного человѣка, разумнаго, честнаго
40
и заслуженнаго, дать ему письменное полномочіе и предѣлить содержаніе. Такимъ образомъ Совѣтъ долженъ былъ состоять изъ двѣнадцати членовъ. Предсѣдатель его приводитъ въ исполненіе опредѣленія Совѣта, издаетъ отъ своего имени совѣтскія рѣшенія, почитается отъ прочихъ совѣтниковъ какъ отецъ, и если члены Совѣта при подачѣ голосовъ раздѣлятся на двѣ половины, то предсѣдатель своимъ голосомъ даетъ перевѣсъ одной изъ нихъ. Всѣ 12-ть членовъ совѣта должны находиться въ одномъ мѣстѣ и управлять цѣлымъ народомъ. Это двѣнадцатичленное собраніе и составляетъ начальный, правительствующій Совѣтъ народный. Для лучшаго и скорѣйшаго вершенія дѣлъ члены Совѣта могутъ раздѣлить между собою дѣла по способностямъ каждаго изъ нихъ. Такъ, одинъ можетъ заниматься дѣлами военными и носить титулъ военнаго попечителя: онъ обязанъ собирать всѣ военные припасы, знать хорошо военныя дѣла, наблюдать чтобы младшіе были покорны старшимъ, чтобы въ войскѣ былъ порядокъ; ему принадлежитъ военный судъ. Другой наблюдаетъ за земскою казной, онъ принимаетъ отъ кнезовъ всѣ подати, наблюдаетъ за ихъ сборомъ, присматриваетъ за расходами и отвѣчаетъ предъ всѣмъ народомъ за цѣлость казны; онъ именуется попечителемъ казны. Третій отправляетъ земскій судъ и называется великимъ судьей; онъ разсматриваетъ и рѣшаетъ какъ гражданскія, такъ и уголовныя дѣла. Четвертый печется о духовенствѣ и народномъ просвѣщеніи; онъ долженъ быть избранъ изъ главныхъ духовныхъ лицъ и будетъ называться попечителемъ просвѣщенія и священства; ему принадлежитъ надзоръ надъ монастырями, церквами, школами, учителями и всѣмъ, чтò потребно для народнаго воспитанія; онъ приглашаетъ въ Сербію ученыхъ людей, строитъ и исправляетъ церкви и школы, предлагаетъ епископамъ кандидатовъ въ священники. Пятый ведетъ корреспонденцію съ чужеземными дворами и называется попечителемъ иностранныхъ дѣлъ; принявъ письма изъ другихъ царствъ и посовѣтовавшись съ другими членами, отвѣчаетъ на эти письма, ведетъ народную политику, а въ засѣданіяхъ Совѣта исполняетъ должность секретаря. Шестой заботится о внутреннемъ мирѣ въ странѣ и называется попечителемъ мира, порядка и трудолюбія; онъ долженъ быть прилежнымъ хозяиномъ, преслѣдовать разбойниковъ, присматривать за лѣнивыми, злыми людьми и за шпіонами. Остальные шесть совѣтниковъ имѣютъ голосъ совѣщательный и, какъ представители своего округа, сообщаютъ ежегодно о важныхъ произшествіяхъ въ ихъ округѣ, что дѣлаютъ и прочіе попечители. Совѣтъ
41
имѣетъ свою народную печать, которая находится или у предсѣдателя, или у секретаря. Каждый членъ Совѣта, предъ вступленіемъ въ должность, обязанъ принести присягу, что будетъ вѣрно и прилежно отправлятъ всѣ дѣла, а въ концѣ года отдавать отчетъ въ своихъ дѣйствіяхъ. При Совѣтѣ должно быть нѣсколько писарей, которые могутъ быть выбраны между молодыми священниками, лучше другихъ умѣющими писать; а также десять разсыльныхъ на жалованьѣ изъ молодыхъ людей, которыхъ необходимо привести къ присягѣ. При Совѣтѣ находится постоянная стража, присылаемая по очереди изъ разныхъ округовъ. Для Совѣта должно быть назначено чистое, удобное и пристойное помѣщеніе [37]. Повидимому. проектъ Груевича былъ принятъ въ его главныхъ основаніяхъ, ибо Кара-Георгій велѣлъ ему написать приказъ, чтобы каждый окрѵгъ составилъ у себя особую скупщину и избралъ въ члены Совѣта человѣка, которому наиболѣе довѣряетъ, чтобы онъ вмѣстѣ съ прочими совѣтниками имѣлъ непрестанныя попеченія о дѣлахъ цѣлаго народа, а особенно своего округа, и чтобы раскрывалъ преступленія, не взирая на лицо преступника, будетъ ли онъ комендантъ, воевода, булюкбаша, священникъ, монахъ или кметъ, безъ всякаго различія и лицемѣрія, и о каждомъ злодѣѣ доводилъ бы до свѣдѣнія Совѣта, а Совѣтъ до верховнаго вождя Кара-Георгія, который будетъ наказывать виновнаго и защищать невиннаго. Удалось ли Груевичу произнести свою рѣчь объ обязанностяхъ верховнаго вождя и народа, мы незнаемъ. Самъ Ненадовичь называлъ ее «возбудительной за свободу и трогательной», и сохранилъ въ своихъ запискахъ отрывокъ изъ нея. Въ этой рѣчи сперва говорилось о силѣ закона, который долженъ властвовать надъ всею землею, надъ всѣми и каждымъ Сербомъ, кто бы онъ ни былъ; но для счастія народа необходимъ законъ, основанный на разумѣ и правдѣ. Такой законъ долженъ быть первымъ господаремъ народа. Поглавари и судьи также подлежагь силѣ закона, какъ и самые простые бѣднѣйшіе люди въ народѣ. «Только въ общемъ подчиненіи закону заключается истинная свобода и вольность народа. Своеволіе отдѣльнаго лица ведетъ къ земской погибели. А потому каждый вождь народа обязанъ заботиться о безопасности жизни, имущества и чести каждаго человѣка; если онъ неможетъ этого сдѣлать, то недостоинъ быть вождемъ. Вторая обязанность вождя состоитъ въ томъ, чтобы сохранить земскую свободу, ибо при свободѣ вамъ дважды милѣе и слаще наша жизнь. Свобода отличаетъ насъ отъ звѣрей, и состояніе раба есть горшее, чѣмъ состояніе звѣря, ибо отъ
42
раба отнимается все, чтò дѣлаетъ его человѣкомъ. Лучше не жить, чѣмъ оставаться въ ноганомъ рабствѣ. Свобода, свобода дѣлаетъ насъ людьми, свобода и вольность даютъ воину мужество, воеводамъ и начальникамъ мудрость и правосудіе. Она внушаетъ старшимъ любовь къ юности, она просвѣщаетъ духовенство и воздвигаетъ ихъ руки на благословеніе ихъ свободной паствы; свобода умудряетъ народный совѣтъ, свобода обогащаетъ каждаго: свобода земледѣльца въ полѣ, пастуха на лугу, путника въ пути, воина на войнѣ и хозяина въ его домѣ веселитъ и утѣшаетъ, и дѣлаетъ ему жизнь пріятною. Въ свободной землѣ поля даютъ бóльшій урожай, овощи болѣе плодятся; въ свободной землѣ ѣдятъ вкусный хлѣбъ и пьютъ доброе вино. Однимъ словомъ, гдѣ нѣтъ свободы, тамъ нѣтъ жизни» [38]. Понятно, что для Сербовъ, принесшихъ столько жертвъ за народную свободу, рѣчь Груевича дѣйствительно было трогательна и должна была произвести на нихъ глубокое впечатлѣніе.
Широкъ былъ планъ, по которому Груевичь хотѣлъ устроить начальный Совѣтъ сербскій; шатки и мелки были первые шаги, которыми выступило на поле своихъ дѣйствій это новое учрежденіе. Когда Матвѣй Ненадовичь представилъ Кара-Георгію и другимъ вождямъ первыхъ совѣтниковъ, Кара-Георгій, признавъ ихъ, сказалъ: «возьми ихъ съ собой въ монастырь Валявчу и заботьтесь о всемъ сербскомъ народѣ, какъ васъ Богъ научитъ; снимите съ меня хоть немного заботъ, а я скоро къ вамъ навѣдаюсь».
Совѣтники прибыли въ монастырь. Онъ показался имъ бѣднымъ, кельи были маленькія и низкія. Громадныя Рудницкія горы тѣснились къ монастырскимъ стѣнамъ и только конный могъ пробраться въ монастырь. Шесть совѣтниковъ и шесть служителей едва нашли себѣ помѣщеніе въ этой бѣдной обители: они отыскали тамъ только ларь монастырскаго хлѣба изъ кукурузы; съ первыхъ же дней пришлось посылать за припасами въ сосѣднія селенія. Не было ни стола, ни лавокъ: одинъ изъ сельчанъ приготовилъ столъ и двѣ лавки изъ липы; ихъ внесли въ комнату; столъ покрыли большимъ платомъ, на него поставили евангеліе и монастырскій крестъ, — и тутъ происходили первыя засѣданія сербскаго Совѣта. Вскорѣ прибыли еще четыре совѣтника съ полномочіями отъ своихъ округовъ. Но потребность въ народномъ судилищѣ была велика; лишь только окрестные жители услыхали о Совѣтѣ, какъ навалились, по выраженію Ненадовича, точно на святыню, кто съ какой жалобой, а кто просто за совѣтомъ. Особенно много приходило монаховъ со старыми
43
дипломами, требовавшихъ, чтобы Совѣтъ подтвердилъ эти акты. Другихъ просителей совѣтники удовлетворяли какъ могли, а монахамъ отказывали въ ихъ просьбахъ, ссылаясь на то, что Совѣтъ еще не полонъ и надо ждать, что бы привиллегіи подтвердила скупщина. Совѣтъ впрочемъ не слылъ въ народѣ подъ своимъ именемъ, всѣ его величали синодомъ. Недолгожь однако высидѣли въ Валявчѣ сербскіе совѣтники. Они отправили Матвѣя Ненадовича къ Кара-Георгію въ Тополу съ просьбой перемѣстить ихъ въ другое мѣсто. Кара-Георгій послалъ ихъ въ болѣе богатый монастырь Боговачъ. Путь совѣтникамъ въ ихъ новое мѣстопребываніе лежалъ черезъ Тополу, гдѣ они и были встрѣчены Кара-Георгіемъ гостепріимно. Боговачъ показался совѣтникамъ дворцомъ. Игуменову келью они взяли подъ залу засѣданій. Канцелярскіе припасы были здѣсь въ изобиліи, и во всѣ округи полетѣли изъ Совѣта приказы собрать окружныя скупщины, и избрать по три человѣка на округъ и образовать изъ нихъ окружные магистраты: эти магистраты должны писать обо всемъ, что нужно въ совѣтъ, чинить судъ и расправу, въ дѣлахъ важныхъ приглашать на совѣщанія военныхъ старѣйшинъ; въ случаѣ какого либо недоумѣнія обращаться въ Совѣтъ изъ округовъ, ближайшихъ къ его мѣстопребыванію, а Совѣтъ будетъ сообщать о томъ Кара-Георгію, изъ округовъ же и магистратовъ, ближайшихъ къ Тополѣ, обращаться прямо къ Кара-Георгію, который въ свою очередь будетъ сообщать о ихъ дѣлахъ Совѣту. Эти магистраты устроились быстро и во всей Сербіи водворился нѣкотораго рода гражданскій порядокъ; какъ въ Совѣтѣ, такъ и въ магистратахъ, большая часть канцеляристовъ была изъ монаховъ. Однимъ изъ писцовъ въ Совѣтѣ былъ даже игуменъ Моисей. Совѣтъ имѣлъ свою печать, на которой изображены были гербы Сербіи и Триваліи, съ солнечными лучами надъ ними и съ надписью вокругъ «Правительствующій Совѣтъ сербскій». Наконецъ, когда взято было Смедерево, Кара-Георгій велѣлъ отыскать въ немъ домъ для Совѣта. Переселяясь на новое мѣсто, члены Совѣта составили счетъ своимъ издержкамъ за прежнее время: оказалось, что издержано было 130 дукатовъ, и что всѣ они уплачены были Ненадовичемъ; Совѣтъ выдалъ ему свидѣтельство въ томъ. Находясь еще въ Боговачѣ, Совѣтъ послалъ приказы въ таможни по Дринѣ и Савѣ о доставленіи въ Совѣтъ ежемѣсячныхъ отчетовъ и наличныхъ денегъ; такіе же приказы были посланы изъ Смедерева въ таможни по Дунаю и Моравѣ, и мало по малу при Совѣтѣ образовалась народная касса; изъ нея уплачены были Ненадовичу деньги,
44
которыя онъ истратилъ на основаніе Совѣта. Въ Смедеревѣ къ числу прежнихъ совѣтниковъ прибавилось трое новыхъ [39].
( 17. Народная скупщина въ Смедеревѣ, стр. 44 )
При такихъ обстоятельствахъ созвана была народная скупщина въ Смедеревѣ. Нѣкоторые изъ воеводъ, считая главнымъ правительствомъ Совѣтъ, а Кара-Георгія только главнымъ вождемъ въ народной войнѣ, не хотѣли идти на скупщину. Между неявившимися былъ Яковъ Ненадовичь. Однако же вопросъ о борьбѣ съ Турками былъ главнымъ, и народъ не покинулъ этого дѣла, не смотря ни на какія распри между его поглаварями. Скупщина состоялась, и на ней были приняты слѣдующія важныя рѣшенія: 1) по случаю войны Сербы не платятъ Портѣ никакой дани; 2) на военныя потребности собирается налогъ не только съ Сербовъ, но и съ Турокъ, проживающихъ въ Сербіи; 3) постоянныя, вооруженныя силы Сербовъ должны состоять изъ 40.000 человѣкъ и находиться въ неограниченной власти Кара-Георгія; 4) дневная порція каждаго народнаго воина состоитъ изъ 2 фунтовъ проса, 1 фунта баранины, или говядины, или свинины, и кварты ракіи, а въ постъ, вмѣсто мяса выдается горохъ; 5) грабежъ и побѣги наказываются смертію; 6) Смедерево должно быть исправлено и укрѣплено, а Бѣлградъ подвергнутъ строгой осадѣ. Получивъ отъ народа такія важныя полномочія въ военныхъ дѣлахъ, Кара-Георгій укрѣпилъ лагери на Моравѣ и Дринѣ, и окружилъ Бѣлградъ отрядомъ въ 6.000 человѣкъ. Но въ это самое время Сербы, по своей оплошности, въ третій разъ потеряли Шабацъ, и въ третій разъ взяли его приступомъ послѣ кровавой стычки.
( 18. Сношенія съ сосѣдями, стр. 44—47 )
Приготовляясь къ борьбѣ, Сербы однакожь не покидали ни переговоровъ съ сосѣдними государями, ни сношеній съ своими ближайшими соплеменниками.
Получая поддержку съ сѣвернаго берега Дуная, иногда за деньги, иногда какъ пожертвованіе отъ сербскихъ патріотовъ австрійской державы, а еще болѣе въ додгъ, задунайскіе Сербы искали пособія и отъ другихъ своихъ соплеменниковъ. Такъ, одинъ изъ членовъ Совѣта Авраамъ Лукичъ посыланъ былъ въ Тріестъ и тамошніе Сербы прислали съ нимъ до 2.000 флориновъ, собранныхъ по подпискѣ. 12 января 1806 года составлено было прошеніе на имя султана въ томъ же духѣ, какъ и прежнее, и отправлено въ Вѣну съ предсѣдателемъ и секретаремъ Совѣта, которые должны были просить австрійскій дворъ о посредничествѣ между Турками и Сербами. Эта поѣздка не имѣла впрочемъ удачи, и самъ Ненадовичь едва упоминаетъ о ней въ своихъ запискахъ [40]. Еще ранѣе
45
о томъ же просили Сербы и Россію. Въ отвѣтъ на эти просьбы князь Чарторижскій писалъ русскому посланнику въ Константинополь о желаніяхъ Сербовъ, которыя посланникъ долженъ былъ довести до свѣдѣнія Порты. А изъ Австріи эрцгерцогъ Кардъ писалъ Кара-Георгію и всѣмъ Сербамъ, но уже отъ 7 мая. Ни Австрія, ни Россія не могли взяться за сербское дѣло: въ это самое время они только что кончили тяжедую войну съ Наполеономъ. Послѣ побѣды подъ Ульмомъ (5/17 октября 1805) Наполеонъ занялъ Вѣну (1/13 ноября), а подъ Славковымъ (Аустерлицъ) разбилъ австрійсиую и русскую арміи и вслѣдъ за тѣмъ Австрія заключила отдѣльный миръ съ Франціей (27 дек.) По этому миру Австрія уступила Наполеону все адріатическое прибрежье, но жители Которскаго залива (Bocco do Cattaro), вступивъ въ союзъ съ Черногорцами и получивъ поддержку отъ русскаго флота, прибывшаго къ нимъ подъ начальствомъ вице-адмирала Сенявина, продолжали войну противъ Французовъ. Съ другой стороны Россія собиралась вступить въ новую коалицію съ Пруссіей противъ Наполеона. Участіе Черногорцевъ и жителей адріатическаго прибрежья въ борьбѣ съ Французами сблизили турецкаго султана съ французскимъ императоромъ, хотя Селимъ лично и не былъ наклоненъ къ союзу съ Наполеономъ. При такихъ отношеніяхъ Россія не могла дѣйствовать настоятельно, турецкіе дипломаты, подбиваемые французскимъ посланникомъ, готовы были объявить разрывъ съ Россіей, и потому князь Чарторижскій въ выше упомянутомъ письмѣ своемъ говорилъ о Россіи, не какъ о державѣ, покровительствующей Сербамъ, но какъ объ одинаково пріязненной и къ Турціи и къ Сербамъ.
Представительство предъ Портою за Сербовъ онъ считалъ неизбѣжнымъ потому, что послѣдніе въ крайнемъ случаѣ всегда могли обратиться къ покровительству Франціи, находившейся въ тѣсной дружбѣ съ Портою. Онъ прямо говорилъ въ письмѣ: «если Сербы принуждены будутъ выбирать между гибелью и французскимъ покровительствомъ, то легко предвидѣть, на что они должны будутъ склониться». Такимъ образомъ посредничество Россіи не могло принести ни малѣйшей пользы Сербамъ, если бы оно ограничилось однимъ дипдоматическимъ вмѣшательствомъ. Это затрудненіе разрѣшила французская дипломатія, которой удалось убѣдить султана начать войну съ Россіей. Объявленіе войны послѣдовало впрочемъ только въ концѣ 1806 года, но этому объявленію предшествовали слухи о разрывѣ между Портою и Россіей, дошедшіе и до Сербовъ, которымъ въ продолженіи всего 1806 года приходилось однимъ выдерживать
46
нападенія Турокъ [41]. Эти слухи еще болѣе воодушевили Сербовъ. Кара-Георгій рѣшилъ овладѣть, во что бы то ни стало, Бѣлградомъ, и, зная что боснійскіе Турки могутъ быть удержаны отъ похода въ Сербію только набѣгомъ на ихъ собственныя земли и опасностію отъ Черногоріи, задумалъ перенести борьбу за Дрину, и вмѣстѣ съ тѣмъ войти въ непосредственныя сношенія съ черногорскимъ владыкою. Черногорія впрочемъ первая пошла навстрѣчу Сербамъ. Владыка Петръ Петровичъ еще 15 февраля послалъ письмо къ Кара-Георгію, въ которомъ просилъ его подробнѣе извѣстить о положеніи Сербовъ. Письмо это доставлено было извѣстнымъ южно славянскимъ патріотомъ Георгіемъ Милютиновичемъ. Сербскій верховный вождь вмѣстѣ съ совѣтомъ отвѣчали 4 апрѣля на письмо черногорскаго владыки, и потомъ повторили свой отвѣтъ 29 мая. Въ этомъ отвѣтѣ Сербы говорили, что они ожидаютъ отъ султана согласія на ихъ желаніе, чтобы удаленъ былъ изъ Бѣлграда глава бунтовщиковъ Гушанацъ Али, который, нарушивъ перемиріе, поднялъ страшную вражду противъ Сербовъ и возбудилъ противъ нихъ всю Боснію и видинскаго пашу; при этомъ Сербы извѣщали, что нишскаго пашу они разбили, а видинскаго пашу склонили на миръ и надѣются теперь изгнать изъ Бѣлграда Гушанца-Али; но съ Боснякани, которые нападаютъ на нихъ со всею яростію, жгутъ селенія, плѣнятъ людей и грабятъ, Сербы находятся въ наибольшей враждѣ и борьбѣ.
«Не поразивъ Босняковъ, писали сербскіе поглавари, мы не можемъ получить и того, чего желаемъ; Боснія причинитъ намъ много бѣдствій, если вы ее не обуздаете. Противъ этой-то невѣрной и поганой Босніи, которая издавна воспитывада въ своихъ нѣдрахъ главныхъ и заклятыхъ враговъ сербскаго имени и вѣры, и коей ехидное изчадіе, проклятое семя нечестиваго Бранковича, трудится теперь надъ тѣмъ, что бы погасить своимъ ядомъ и согнать со свѣта сербское имя и благочестіе, противъ этой-то Босніи, нашего домашняго непріятеля, просимъ мы у васъ скорой и неотложной помощи, на которую мы еще при самомъ началѣ нашего движенія имѣли надежду. Заклиная васъ святымъ союзомъ вѣры, пленеми и крови, по которому называемся единою братіей, призываемъ васъ съ пламеннымъ сердцемъ и распростертыми руками, а чрезъ васъ всю нашу черногорскую, далматинскую и герцеговинскую храбрую, милую и дорогую братію къ тому твердому союзу, который существовалъ между нашими праотцами во времена ихъ славы, къ братству по оружію и къ взаимному оборонительному и наступательному союзу. Вступивъ въ этотъ союзъ,
47
вы удовлетворите первой обязанности Серба, человѣка и правителя, и привяжете къ себѣ крѣпко въ самое важное время свой родъ и племя, благодарность котораго всегда можетъ быть вамъ крайне полезна; помогая намъ въ нуждѣ и неволѣ нашей противъ государевыхъ ослушниковъ и союзниковъ Гушанца Али, которые отравили всю Боснію разбойничьимъ духомъ и подвигли ее противъ вѣрной райи, а слѣдовательно и противъ султана, вы пріобрѣтете несомнѣнное право на признательность блистательной Порты, и кромѣ того, подавая намъ вооруженную помощь, вы сдѣлаете лишъ то — о чемъ свѣтъ явно говоритъ, что вы уже давно учинили. Мы не хотимъ напоминать вамъ о той заслугѣ, которую вы учините чрезъ таковую помощь цѣлому сербскому племени. Предоставляя вашему благоусмотрѣнію планъ самыхъ дѣйствій, мы просимъ васъ о благовременномъ сообщеніи ихъ. Разгласите объ этомъ между вашими приверженцами по Далмаціи и Герцеговинѣ, и прежде всего снабдите достаточными силами извѣстнаго своею храбростію витязя Шибалію, чтобы онъ, выступя на соединеніе съ нами, учинилъ быструю и сильную диверсію».
Изъ этого письма видно, что Сербы даже предъ своими ближайшими соплеменниками, каковы Черногорцы, не только не выставляли себя противниками султана, но даже утверждали, что, воюя противъ дахій и мятежныхъ Турокъ, они оказываютъ султану такія услуги, за которыя могутъ ожидать только милости и признательности. Съ другой стороны нельзя не видѣть что Кара-Георгій, приглашая черногорскаго владыку ударить на Боснію, желалъ чрезъ то раздвоить силы Босняковъ, нашествія которыхъ на Сербію онъ такъ опасался [42]. Во всякомъ случаѣ ссылка на вѣрность султану была въ духѣ сербскаго народа, масса котораго, всегда полагала, что борьба ведется противъ дахій и ихъ приверженцевъ и притомъ даже съ согласія самого султана. Народные вожди могли смотрѣть впередъ свободнѣе, могли расчитывать на полное освобожденіе Сербіи въ будущемъ; народъ не довольствовался тѣмъ, что имѣетъ поглаварей, онъ привыкъ видѣть надъ ними верховную власть царя, и этимъ именемъ называлъ султана, и къ этому имени пріучила его исторія старой Сербіи.
( 19. Борьба въ 1806 году, стр. 48—50 )
Съ первыхъ чиселъ апрѣля начались нападенія Босняковъ на Сербію, начались также вылазки изъ бѣлградской крѣпости находившихся въ ней кирджалій. Все земское войско состояло изъ 33.000, въ числѣ коихъ было 3.000 конныхъ; артиллерія ихъ состояла изъ 48 большихъ пушекъ и 4 мортиръ. Кромѣ того было нѣсколько пограничныхъ и гарнизонныхъ
48
отрядовъ, а въ укрѣпленныхъ мѣстахъ насчитывалось до 30 отчасти малыхъ, отчасти негодныхъ пушекъ. Смедерево было главнымъ складомъ военныхъ припасовъ. Въ турецкихъ гарнизонахъ, стоявшихъ по сербскимъ крѣпостямъ, въ турецкихъ отрядахъ, находившихся у Новаго Базара на Дринѣ, внутри Босніи, на Тимокѣ, у Ниша и Софіи, насчитывалось 44.400 съ 86 пушками. Кромѣ того въ бѣлградской крѣпости сидѣло 3.000 человѣкъ, а по ея стѣнамъ раставлено былъ 350 пушекъ. Часть весны и все лѣто прошли въ стычкахъ. Но еще 16 мая начальники турецкихъ гарнизоновъ, занимавшихъ Шабацъ и Бѣлградъ, дали знать австрійскимъ комендантамъ въ Землинѣ, Панчевѣ и Дмитровицѣ, что если имъ не разрѣшено будетъ покупать жизненные припасы на австрійской сторонѣ, то они захватятъ всѣ суда съ хлѣбомъ, стоящія по Савѣ и Дунаю, и даже нападутъ на сремскую область, но это заявленіе побудило только австрійскихъ генераловъ къ еще большему усиленію пограничной стражи вдодь Дуная и Савы. Съ другой стороны Австрійцы стади вести себя осторожнѣе относительно снабженія Сербовъ военными припасами, и на этотъ разъ на желаніе Сербовъ купить въ Австріи 36 пушекъ отвѣчали отказомъ. Но въ тоже самое время Сербамъ оказало значительную помощь русское посредничество, ибо въ маѣ пріостановлено было противъ Сербовъ движеніе турецкихъ войскъ, стоявшихъ около Дрины и Ниша. Это развязало Сербамъ руки для болѣе дѣйствительной осады Бѣлграда и Шабца; осада Бѣлграда началась вызовомъ Гушанца-Али на поединокъ однимъ изъ сербскихъ вождей Васою Чарапичемъ за похищеніе дѣвицъ; Гушанацъ-Али вмѣсто отвѣта обѣщалъ большую плату тому, кто принесетъ ему голову Чарапича. Затѣмъ 20.000 Сербовъ окружили бѣлградскую крѣпость, устроили траншеи и разставили на нихъ пушки. 22 мая началось бомбардированіе Бѣлграда; въ лагерѣ осаждающихъ появились русскіе офицеры, переодѣтые купцами, и стали управлять осадою крѣпости. 24-го Турки вступили въ переговоры, которые однакожь были отвергнуты Сербами. 28-го Австрійцы предложили свое посредничество между Турками и Сербами, которые и выслали своихъ депутатовъ въ Землинъ; но это свиданіе привело къ еще большему раздраженію между враждовавшими сторонами. 2 іюня Сербы два раза ходили на приступъ, но безуспѣшно, при чемъ Сербы потеряли 500 человѣкъ убитыми, а Турки 150. Послѣ того въ продолженіе нѣсколькихъ дней Сербы приближали свои траншеи къ стѣнамъ крѣпости. Но въ это же время пришло извѣстіе, что Порта, пріостановившая
49
было движеніе своихъ войскъ въ Сербію, снова рѣшилась двинуть ихъ, узнавъ о дѣйствіяхъ Сербовъ; хотя на счастіе послѣднихъ, большую часть этихъ войскъ пришлось употребить для усмиренія волнененій, вспыхнувшихъ въ Румеліи и Болгаріи, по поводу военныхъ реформъ, введенныхъ султаномъ Селимомъ. Получивъ это извѣстіе, Сербы вступили въ переговоры съ осажденными: мирнымъ жителямъ обѣщали 10.000 піастровъ и передачу крѣпости, по удаленіи кирджалій, сейменамъ; а Гушанцу-Али сдѣланы были еще болѣе выгодныя предложенія. 15 іюня Турки отвергли сербскія условія. 22 числа 2.000 Сербовъ, подъ начальствомъ русскаго офицера, вторглись въ нижній городъ и заняли его, но, не получивъ надлежащей помощи отъ своихъ, должны были отступить. 25-го 2.000 бѣднѣйшихъ Сербовъ вызвались идти на приступъ съ условіемъ, что имъ будетъ позволено грабить городъ, но вожди не согласились на это предложеніе [43]. Между тѣмъ въ сербскій лагерь перешелъ бѣлградскій митрополитъ Леонтій, совершилъ молебствіе о дарованіи Сербамъ побѣды надъ врагами и даже пригласилъ устроить такія же молебствія пограничное сербско-австрійское духовенство. Но вторженіе Турокъ въ Сербію съ двухъ сторонъ, отъ Дрины и Моравы, заставило Кара-Георгія уйти съ частію войска отъ Бѣлграда и встрѣтить Турокъ на болѣе опасныхъ мѣстахъ. Внезапно онъ явился предъ Шабцомъ и приказалъ Сербамъ, раздѣлившись на четыре колонны, идти на приступъ. Сербы сражались мужественно, но были отбиты, потерявъ 1.200 человѣкъ. Это ободрило бѣлградскихъ Турокъ и 5 іюня они отразили новый приступъ осаждающихъ. Судьба еще болѣе поблагопріятствовала имъ чрезъ нѣсколько дней. Боснійскіе мусульмане усмирили возстаніе своихъ христіанъ и ворвались въ Валѣвскій и Шабацкій округи, страшно опустошая поля, выжигая села и убивая жителей безъ различія пола и возраста. Восемь тысячь человѣкъ бѣжало изъ сѣверо-зарадной Сербіи, частію въ Австрію, частію къ Бѣлграду. Кара-Георгій долженъ былъ выступить противъ боснійскихъ пашей: ему удалось разбить и прогнать за Дрину часть ихъ войскъ, послѣ чего бѣжалъ и паша Зворницкій. Но эта побѣда стòила Сербамъ потери 800 человѣкъ и въ томъ числѣ храбраго вождя Янка Катича; самъ Кара-Георгій былъ раненъ. Кромѣ того, во время своего нашествія, Турки сожгли 120 селеній, плѣнили 7.000 человѣкъ и увели съ собою 8.000 головъ разнаго скота. Очистивъ западные округи Сербіи, Кара-Георгій долженъ былъ обратиться къ Моравѣ; но тамъ уже дѣйствовалъ воевода Миленко, разбившій
50
турецкій отрядъ, который подступалъ въ Смедереву. По прибытіи Кара-Георгія произошло сраженіе подъ Делиградомъ, бывшее успѣшнымъ для Сербовъ, послѣ котораго турецкія войска остановились и болѣе мѣсяца приготовлялись къ новому нападенію на Сербовъ. Наконецъ въ концѣ августа произошла кровавая битва подъ Баней, гдѣ съ обѣихъ сторонъ легло около 400.0 человѣкъ; однакожь побѣда досталась на долю Сербовъ, которые заняли турецкій лагерь, захватили 4 пушки и нѣсколько знаменъ. Но изъ глубины Турціи все еще шли новыя войска. Сербское духовенство обратилось къ народу съ проповѣдью, призывая на защиту вѣры и отечества, вслѣдствіе чего въ половинѣ сентября сербскія войска возрасли до 65.000 человѣкъ. 21-го сентября на югѣ произошла новая битва, исходъ которой оказался сомнительнымъ, а потому Кара-Георгій продолжалъ ее и на слѣдующій день, а прибытіе на поле сраженія видинскаго паши протянуло ее еще и на третьи сутки. Въ эти три дня Сербы два раза выходили побѣдителями, но на лѣвой сторонѣ потерпѣли пораженіе. Число погибшихъ въ этихъ битвахъ съ обѣихъ сторонъ было огромное, но Сербы не потеряли ни одной пушки и отняли у Турокъ 16. Паши предложили Кара-Георгію перемиріе на 42 дня съ тѣмъ, чтобы въ это время заключенъ былъ полный миръ, и для такой цѣли Кара-Георгій созвалъ многихъ поглаварей въ Смедеревѣ, гдѣ вмѣстѣ съ Совѣтомъ они должны были составить условія мира. Битвы прекратились; между турецкими и сербскими войсками проведена была не въ далекѣ отъ Ниша пограничная линія; боснійскіе Турки выжидали, чѣмъ окончатся переговоры Ибрагима-паши съ Кара-Георгіемъ; а Бѣлградъ и Шабацъ оставались въ осадѣ.
( 20. Переговоры съ турецкимъ повѣреннымъ въ Смедеревѣ, стр. 50—52 )
Въ Смедеревѣ начались шумныя совѣщанія объ условіяхъ, на которыхъ должно было совершиться полное соглашеніе сербскаго народа съ Портою и мѣстными Турками; образовались двѣ партіи: одна изъ нихъ предлагала прежнія условія, съ коими Сербы уже не разъ обращались въ Константинополь; другая требовала предварительнаго занятія сербскими войсками Бѣлграда и Шабца. Кара-Георгій склонялся въ пользу послѣдняго мнѣнія. Вскорѣ въ Смедерево явился повѣренный Порты, имѣя при себѣ фирманъ, объявлявшій о прекращеніи военныхъ дѣйствій и предлагавшій условія для мира. По совѣщаніи съ нимъ Кара-Георгій отправился въ бѣлградскій лагерь, и 29 сентября послалъ письмо къ Гушанцу-Али, приглашая его сдаться. Въ письмѣ было сказано, что Кара-Георгій прибылъ къ Бѣлграду, послѣ побѣды надъ султанскимъ войскомъ и
51
заключивъ съ нимъ перемиріе, что Порта поручила ему занять Бѣлградъ или мирнымъ путемъ, или силою; кирджаліямъ и янычарамъ, пришедшимъ въ Бѣлградъ послѣ 1792 года, предлагалось свободное возвращеніе на родину; старые спахіи и горожане могли остаться въ Сербіи; наконецъ давалось 15 дней на размышленіе и, въ случаѣ несогласія на сдачу крѣпости, угрожаемо было приступомъ. «Я удивляюсь, отвѣчалъ Гушанцъ, твоимъ побѣдамъ; но буду защищать Бѣлградъ, какъ мое собственное добро, съ моими вѣрными до послѣдняго человѣка, и хочу или владѣть въ немъ, или умереть». Кара-Георгій погрозилъ, что осажденные, въ случаѣ дальнѣйшаго сопротивленія, будутъ избиты; но эта угроза не измѣнила намѣренія Гушанца. Съ такимъ отвѣтомъ вернулся Кара-Георгій въ Смедерево, и здѣсь ему удалось настоять на томъ, чтобы военныя дѣйствія противъ Бѣлграда и Шабца продолжались. Число осаждавшихъ было увеличено: подъ Бѣлградомъ собралось до 18.000, подъ Шабцемъ до 7.000 человѣкъ. Между тѣмъ продолжались и совѣщанія объ условіяхъ мира. Наконецъ Совѣтъ согласился на томъ, чтобъ основаніемъ для мира послужили такія условія: 1) Сербія свободно отъ всякаго порабощенія избираетъ себѣ князя, какъ предстоятеля соѣта; 2) за то она платитъ Портѣ ежегодно 2.500 кошельковъ (1.250.000 гульденовъ); 3) всѣ Турки должны выселиться изъ Сербіи въ другія провннціи; 4) Бѣлградъ и Шабацъ должны быть сданы Сербамъ, въ противномъ случаѣ должны быть взяты силой; 5) Порта уплачиваетъ Сербамъ расходы ихъ за все время войны противъ мятежниновъ; 6) постоянное сербское войско содержится на счетъ страны. Эти условія были предложены повѣренному Порты и, послѣ нѣсколькихъ замѣчаній съ его стороны, посланы въ Константинополь. Послѣ того Сербы заставили повѣреннаго отправить къ Гушанцу приказъ о сдачѣ Бѣлграда; но глава мятежниковъ собралъ своихъ кирджалій и возбудилъ ихъ одушевленною рѣчью до того, что они всѣ единодушно поклялись защищать городъ до послѣдней капли крови. Почти въ тоже время и осажденные въ Шабцѣ въ тайнѣ получили помощь, наиболѣе полезную для нихъ: они сильно терпѣли отъ голода, какъ вдругь получили отъ боснійскаго паши 100.000 піастровъ, на которые и купили себѣ жизненныхъ припасовъ въ Австріи. Изъ этого ясно было, что каковъ бы ни былъ отвѣтъ изъ Константинополя на предложенія Сербовъ, судьба Бѣлграда и Шабца не зависѣла отъ него: обѣ крѣпости могли остаться убѣжищемъ и источникомъ новыхъ опасностей для сербскаго народа. Но и самый отвѣтъ
52
Порты не былъ удовлетворителенъ. Порта не могла обратить Сербію въ независимую провинцію, ибо опасалась, что и другія области, населенныя христіанами, потребуютъ того же. Получивъ отвѣтъ изъ Константинополя, повѣренный объявилъ сербскому Совѣту именемъ правительства, что его условія не могутъ быть подписаны и потому, что для такого договора необходимо одобреніе со стороны Австріи и Россіи, съ коими надо вступить въ переговоры о томъ. Порта видимо уклонялась отъ прямаго отвѣта, ибо согласіе Россіи и Австріи было пустымъ предлогомъ и противорѣчило ея прежнему утвержденію, что ни одно государство не имѣетъ права вмѣшиваться во внутреннія дѣла Турціи. Такой отвѣтъ и новыя вѣсти изъ Константинополя убѣдили Совѣтъ, что военныя дѣйствія должны снова открыться [44]. 20 ноября уѣхалъ повѣренный Порты; а Кара-Георгій, назначивъ Миленка очереднымъ предсѣдателемъ Совѣта, поручилъ послѣднему уплату долговъ австрійскимъ купцамъ, большею частію изъ Сербовъ, доставлявшимъ военные припасы за Дунай. Долги эти доходили уже до 1.800.000 піастровъ.
( 21. Взятіе Бѣлграда Сербами, стр. 52—54 )
Новыхъ нашествій на Сербію изнутри Турціи опасаться было нечего: Порта не могла двинуть войска наканунѣ объявленія войны Россіи. Предоставленные собственнымъ силамъ, защитники Бѣлграда и Шабца должны были рано или поздно сдаться Сербамъ. Случай помогъ послѣднимъ. Одинъ изъ бѣлградскихъ Турокъ перебѣжалъ въ сербскій лагерь, и ему поручили въ ночь на первое декабря провести въ осажденный городъ черезъ Савскія ворота 150 Сербовъ. Наканунѣ весь день стрѣляли по крѣпости и сожгли нѣсколько домовъ. Ночью, подъ прикрытіемъ мглы, перебѣжчикъ подвелъ свой отрядъ къ воротамъ; на окликъ янычара назвалъ себя поимени сказавъ, что принесъ вѣсть изъ Шабца. Лишь только янычаръ отворилъ ворота, перебѣжчикъ вскочилъ туда, а за нимъ и Сербы. Нѣсколько янычаръ было убито, другіе бѣжали въ верхнюю крѣпость. Въ тоже время воевода Васа Чарапичь пошелъ на приступъ съ 8.000 человѣкъ, построивъ ихъ въ три колонны.
Внѣшній городъ быстро перешелъ въ руки Сербовъ: янычары бѣжали въ крѣпость, неуспѣвшіе скрыться взяты были въ плѣнъ, 24 пушки захвачены Сербами; но при этомъ послѣдніе потеряли своего воеводу, который былъ убитъ. На другой же день началась тѣсная осада самой крѣпости, въ которой почти всѣ дома сгорѣли отъ безпрестанной стрѣльбы. Черезъ нѣсколько дней небольшой отрядъ Сербовъ занялъ островъ, лежащій на Дунаѣ противъ крѣпости, и перевезъ туда нѣсколько пушекъ.
53
Островъ этотъ принадлежалъ Австріи, но на южномъ берегу его, обращенномъ къ Бѣлграду, Австрія не имѣла права поставить даже сторожку. Гушанацъ-Али никакъ не могъ ожидать нападенія съ этой стороны, и 10 декабря началъ переговоры о сдачѣ. Уговорились на томъ, что Гушанацъ съ 800 кирджалій и съ семействами ихъ, всего до 1.500 душъ, отправятся внизъ по Дунаю на 8 большихъ судахъ въ Видинъ. Гушанацъ исполнилъ это условіе и удалился на востокъ, чтобы принять тамъ участіе въ начинавшейся войнѣ Турціи съ Россіей. Сербы хотѣли войти въ крѣпость, но Сулиманъ паша, освободившійся теперь отъ кирджалій, объявилъ, что только онъ, будучи представителемъ султана, имѣетъ право занимать крѣпость.
Но у султанскаго представителя хватило храбрости не надолго. Чрезъ нѣсколько дней, узнавъ о вступленіи русскихъ войскъ въ Молдавію и Валахію, онъ самъ предложилъ Сербамъ, занять крѣпость. Сербы на этотъ разъ потребовали, чтобы паша со всѣми Турками оставилъ Бѣлградъ, а неимѣющіе средствъ удалиться могутъ остаться въ городѣ, но не должны ни носить при себѣ оружія, ни входить въ крѣпость. Сулиманъ согласился на эти условія; Сербы заняли крѣпость и нашли въ ней болѣе 300 пушекъ, много свинца и пороха, а главное имѣли отнынѣ въ своихъ рукахъ мѣстность, дававшую имъ господство по нижнему теченію Дуная и Савы. Вскорѣ сдался и Шабацъ, а защитники его отпущены въ Боснію. Печальная однакожь участь постигла Турокъ, выступившихъ съ Сулиманъ-пашею изъ Бѣлграда: большая часть изъ нихъ была перебита, не смотря на договоръ; вожди не могли удержать Сербовъ, жаждавшихъ мести. Даже часть женщинъ была разобрана между побѣдителями; оставшіеся въ живыхъ Турки съ ихъ семействами отправлены въ Нишъ. И Евреи, проживавшіе въ Бѣлградѣ, удалены были особымъ постановленіемъ Совѣта, который перемѣстился въ Бѣлградъ: не только изъ города, но изъ всей страны, они переселились частію въ Австрію, частію въ Боснію. Вся сербская земля была очищена отъ непріятеля отъ Дрины до Тимока, и даже нѣсколько селеній въ Нишскомъ и Видинскомъ пашалыкахъ находились въ рукахъ Сербовъ. Несмотря на то Кара-Георгій отправилъ депутатовъ въ Константинополь съ увѣреніемъ, что враги султана суть непріятели Сербовъ. Въ Константинополѣ уже не было русскаго посольства: тамъ господствовало вліяніе французскихъ дипломатовъ. Генералъ Себастіани совѣтовалъ Портѣ заключить миръ съ Сербами, принявъ всѣ ихъ условія, но обязавъ выставить двадцатитысячный
54
вспомогательный отрядъ въ войнѣ противъ Россіи. Порта согласилась на то и отправила новаго новѣреннаго для заключенія договора съ Сербами [45].