ГЛАВА II. ДО ВѢНСКАГО КОНГРЕССА
1. Сношенія главнокомандующаго Михельсона съ Сербами (стр. 54—57)
2. Война 1807 года (стр. 57—59)
3. Перемиріе Русскихъ съ Турками и волненіе Сербовъ (стр. 60—61)
4. Отношенія Кара-Георгія къ старѣйшинамъ (стр. 62—63)
5. Отношенія къ сербскимъ партіямъ русскаго повѣреннаго Родофиникина (стр. 63—65)
6. Скупщина и Совѣтъ (стр. 66—67)
7. Сношенія съ Австріей (стр. 67—68)
8. Внутреннія смуты (стр. 68—70)
9. Матеріальное состояніе Сербіи (стр. 70—71)
10. Происки Австрійцевъ (стр. 71—73)
11. Предложеніе Турокъ (стр. 73—74)
12. Планы Родофиникина и Прозоровскаго объ устройствѣ Сербіи (стр. 74—76)
13. Война 1809 года (стр. 77—79)
14. Бѣгство Родофиникина и его друзей изъ Бѣлграда (стр. 79—80)
15. Борьба партій въ Сербіи (стр. 80—82)
16. Сербская депутація въ русской главной квартирѣ (стр. 83)
17. Несогласія въ Сербіи (стр. 84—85)
18. Военныя дѣйствія (стр. 86—87)
19. Распря между старѣйшинами (стр. 87—91)
20. Попечители и воеводы (стр. 92)
21. Военное затишье (стр. 93—95)
22. Букарештскій миръ (стр. 96)
23. Переговоры Сербовъ съ Турками (стр. 97—100)
24. Состояніе Сербіи въ 1813 году (стр. 100—104)
25. Приготовленія въ новой борьбѣ (стр. 103—105)
26. Нашествіе Турокъ съ трехъ сторонъ (стр. 105—108)
27. Паденіе Сербіи (стр. 109—110)
28. Занятіе Турками всей страны, и сношенія съ Милошемъ Обреновичемъ (стр. 111—112)
29. Судьба Кара-Георгія и Сербовъ, укрывшихся въ Австрію (стр. 113—116)
30. Сношенія Матвѣя Ненадовича съ государями, бывшими на вѣнскомъ конгрессѣ (стр. 116—123)
- Записка Родофиникина о Сербіи и замѣчанія на нее князя Прозоровскаго. Первая попытка Русскихъ вмѣшаться во внутреннія дѣла Сербовъ (О границахъ Сербіи - О торговлѣ - О политическихъ сношеніяхъ Сербіи съ другими державами - О верховной власти - Законы - Дань Портѣ Оттоманской - О податяхъ) - Примечание 62
( 1. Сношенія главнокомандующаго Михельсона съ Сербами, стр. 54—57 )
Задолго до объявленія разрыва между Турціей и Россіей, послѣдняя, желая предупредить нашествіе турецкой арміи въ ея предѣлы двинула свои войска къ южнымъ границамъ. Главнокомандующій Михельсонъ началъ съ того, что испросилъ разрѣшеніе образовать отрядъ волонтеровъ изъ Сербовъ. Для этой цѣли онъ отправилъ въ Сербію капитана Угришича Требинскаго, носившаго въ русской службѣ имя Бея Новокрещеннаго, которому также поручено было узнать о расположеніи сербскаго народа къ Россіи. Съ этимъ-то капитаномъ Кара-Георгій написалъ свое первое письмо къ Михельсону, въ которомъ между прочимъ говорилъ:
«Капитанъ все глазами своими видѣлъ, и знаетъ всѣ недостатки наши, и чтò мы скоро и нужно требуемъ, и какимъ образомъ намъ спѣшно помочь можно. Деньги, оружіе, аммуниція и искусные воины суть наши первыя надобности, каковыя, такъ и прочія нужды наши, повѣрили ему полно, аки сообщнику нашему. Молимъ убо покорнѣйше ваше высокопревосходительство увѣриться положительнымъ образомъ о великой нуждѣ состоянія нашего и да изволите ему дать скорое пособіе, спѣшною помощію немедленно насъ утѣшите. Его же обратно къ намъ прислати, да будетъ съ нами навсегда и да устроитъ неискусное воинство наше».
Михельсону дозволено было отвѣчать на письмо Кара-Георгія обнадеживаніемъ Сербовъ въ томъ, что Россія печется о ихъ спокойствіи и благѣ. Изъ министерства иностранныхъ дѣлъ послано было къ Михельсону 12.000 червонныхъ для доставленія Кара-Георгію, какъ сумма, достаточная на первый случай для принятія Сербами необходимыхъ мѣръ къ
55
защитѣ. Въ ноябрѣ 1806 года русскія войска заняли Молдавію и Валахію; а послѣ объявленія войны, 11 января 1807 года Михельсонъ написалъ письмо къ Кара-Георгію, другимъ воеводамъ и всему Сербскому народу, въ которомъ между прочимъ было сказано:
«Оттоманская Порта объявила войну Россіи за ея попеченія о благѣ единовѣрныхъ народовъ, за наше приближеніе къ вамъ, любезные намъ единовѣрцы. Сербская нація служитъ свѣту примѣромъ, чтò можетъ сдѣлать геройскій духъ, воспдамененный вѣрою христіанской и любовію къ отечеству.... Но незная ни сидъ, ни намѣреній, ни потребностей вашихъ, не могу расподагать къ общей цѣли. Поспѣшите извѣстить меня о всемъ, чтò у васъ происходитъ; о силахъ вашихъ, ихъ количествѣ и качествѣ, и ихъ расподоженіи: гдѣ именно какія находятся; о вашихъ потребностяхъ: какими могу подкрѣпить васъ; и о намѣреніяхъ вашихъ; и гдѣ можемъ имѣть вѣрную коммуникацію между нами. Да сообразно тому и я учрежу дѣйствія мои ко благу общему. Я располагаю въ мысляхъ моихъ, что послѣ Бѣлграда остается Виддинъ вашимъ предметомъ. Овдадѣніемъ его можетъ усовершенствоваться на вѣчныя времена независимость и спокойствіе народа Сербскаго Нація сербская достойна быть націей, которой платить дань Туркамъ постыдно; не лучше ли деньги тѣ употребить на воинскія потребности націи, на освобожденіе себя отъ ига» [46].
Между тѣмъ повѣренные Порты, присланные для переговоровъ съ Сербами, требовали рѣшительнаго отвѣта на счетъ союза съ Турціей, обѣщавшей за то признать независимость Сербіи. Сербы поставлены были въ необходимость выбирать между двумя покровителями. Кара-Георгій и другіе вожди сербскіе хорошо знали, что въ народной массѣ, помимо народнаго и домашняго старѣйшины, постоянно чувствовалась потребность въ признаніи кого либо государемъ высшимъ надъ ихъ вождемъ. Масса убѣждена была, что вся борьба велась съ разрѣшенія султана противъ мятежниковъ, столько же непокорныхъ ему, сколько и враждебныхъ Сербамъ. Переходя на сторону Россіи, Кара-Георгій и сербскіе вожди должны были доказать народу, что русскій царь принимаетъ ихъ подъ свое покровительство. Для этого они просили Михельсона прислать къ нимъ кого либо въ качествѣ повѣреннаго отъ русскаго правительства. Въ началѣ марта прибылъ изъ Букарешта въ Бѣлградъ русскій курьеръ съ извѣстіемъ, что для постояннаго пребыванія въ Сербіи назначенъ д. ст. сов. Родофиникинъ; а 17 марта Порта дала знать своимъ повѣреннымъ что они должны оставить Сербію. Повѣренные уже знали,
56
что Сербы считали себя вправѣ быть нейтральными, но теперь, подозрѣвая что между Сербамн и Россіей завязались тѣсныя отношенія, потребовали окончательнаго отвѣта отъ сербскаго совѣта. 19 марта происходило засѣданіе Совѣта, въ коемъ присутствовали и турецкіе повѣренные. Послѣдніе пытались отвратить Сербовъ отъ рѣшительнаго шага, сулили имъ полное забвеніе прешедшаго и ограничивали зависимость ихъ отъ Турціи ежегодною данью въ 2.500 кошельковъ. Кнезъ Сима, предсѣдательствовавшій тогда въ Совѣтѣ, отвѣчалъ лаконически: «Сербія смотритъ на себя, какъ на совершенно независимую страну. Она не хочетъ платить никакой дани и никогда не подниметъ оружія противъ своихъ союзниковъ». — «Мы удаляемся, отвѣчалъ одинъ изъ посланцевъ Порты, но смотрите, чтобъ изъ того не послѣдовало какой либо бѣды» [47]. По отъѣздѣ повѣренныхъ изъ Смедерева, сербскій совѣтъ отправилъ трехъ уполномоченныхъ въ Букарештъ для переговоровъ съ главнокомандующимъ русскою арміей: Петра Чардаклію, Авраама Лукича и Іеремію Гагича. Въ числѣ просьбъ, доставленныхъ этими уполномоченными въ главную квартиру русской арміи, важнѣйшими были слѣдующія: они просили прислать въ Сербію чиновника, который бы предсѣдательствовалъ въ Совѣтѣ и помогъ имъ устроить внутреннее управленіе страною; прислать нѣсколько инженерныхъ офицеровъ для укрѣпленія крѣпостей и одного артиллерійскаго для обученія ихъ стрѣльбѣ изъ орудій; прислать горныхъ офицеровъ для устройства правильной разработки рудъ; прислать до 10.000 ружей и свинцу, въ которомъ Сербы чувствовали большой недостатокъ, и покрайней мѣрѣ 200.000 піастровъ для уплаты народныхъ долговъ. Изъ разговоровъ съ повѣренными Михельсонъ увидалъ, что Сербы болѣе всего желали уравновѣсить въ своемъ Совѣтѣ двѣ партіи: военную и народную, и съ этою цѣлію настаивали на томъ, чтобы присланъ былъ русскій чиновникъ для предсѣдательства въ Совѣтѣ. «И для насъ, доносилъ Михельсонъ Александру І-му, безъ сомнѣнія было бы выгоднѣе имѣть посреди Сербовъ человѣка дѣйствующаго умами ихъ по нашему направленію; тѣмъ паче, что ежели продолженіе войны будетъ неизбѣжно, тогда Сербы содѣлываются для насъ весьма нужны и могутъ быть весьма полезны». Вмѣстѣ съ тѣмъ Михельсонъ послалъ отъ имени государя двѣ богато украшенныя сабли: одну Кара-Георгію съ надписью «защитнику вѣры і отечества», другую Миленкѣ, двинувшемуся на соединеніе съ отрядомъ генералъ маіора Исаева, подступавшаго къ Виддину, — съ надписыо «за храбрость»; посланы были также въ
57
Сербію два маіора, инженерный и артиллерійскій. Переговоры шли не быстро, еще медленнѣе тянулись сношенія русскаго главнокомандующаго съ Петербургомъ, гдѣ между тѣмъ произошла перемѣна въ министерствѣ иностранныхъ дѣлъ: министромъ назначенъ былъ генералъ отъ инфантеріи Андрей Будбергъ. Въ ожиданіи рѣшительныхъ отвѣтовъ изъ Букарешта, Сербы готовились къ войнѣ.
( 2. Война 1807 года, стр. 57—59 )
Когда повѣренные Порты, уѣхавшіе изъ Смедерева въ мартѣ, прибыли въ Константинополь и донесли объ отвѣтѣ, данномъ сербскимъ Совѣтомъ то каймаканъ-паша собралъ у себя 29 апрѣля совѣтъ изъ министровъ, который и постановилъ: поступать съ Сербами съ величайшею строгостію, предавать ихъ смерти безъ различія возраста и пола, или обращать въ рабовъ. Во всѣ пашалыки, сосѣдніе съ Сербіей, разосланы были гонцы съ приказомъ вооружаться противъ Сербовъ. Узнавъ о томъ, сербскій Совѣтъ увеличилъ военныя силы сербской арміи до 50.000 пѣхоты, 12.000 конницы и 2.000 артиллеріи. Первое нападеніе со стороны Турокъ учинено было на боснійскую границу. Сербы оттѣснили враговъ и потомъ сами перешли чрезъ Дрину и направились къ Сараеву. Боснійскіе мусульмане пришли въ ужасъ, зная, что христіанское населеніе ихъ области питаетъ сочувствіе къ Сербамъ. Боснійскій паша обратился съ просьбою о помощи къ французскому маршалу Мармону, занимавшему Дубровникъ (Рагузу). Вѣсть о томъ, что Французы готовы соединиться съ Турками, напугала Сербовъ и народный Совѣтъ отправилъ къ маршалу депутатовъ съ изъявленіемъ, что сербскій народъ питаетъ великое почтеніе къ императору Наполеону и надѣется, что Франція не начнетъ войны противъ народности, защищающей свою свободу. Не смотря на то 3.500 Французовъ двинулись черезъ Травникъ къ Сараеву и поступили подъ начальство Гассанъ-паши. Яковъ Ненадовичъ, управлявшій движеніемъ Сербовъ на Дринѣ, такъ описалъ въ своемъ донесеніи Совѣту послѣдовавшія затѣмъ событія:
«Турки подъ начальствомъ Гассанъ паши въ числѣ 20.000 двинулись 20-го мая къ Рамню. Ихъ движеніями управляли французскіе офицеры—инженеры: всѣхъ офицеровъ было 72, и кромѣ того Туркамъ даны были 12 французскихъ пушекъ. Съ 24 мая до 1 іюня съ обѣихъ сторонъ участвовали въ стычкахъ только передовые отряды; 2 іюня произошло большое сраженіе, при чемъ французская артиллерія нанесла большой уронъ Сербамъ; несмотря на то два раза Сербы отбили непріятельское нападеніе, при чемъ 200 Турокъ и 7 французскихъ артиллерійстовъ, а также 4 турецкихъ и 2 французскихъ
58
пушки остались въ рукахъ Сербовъ; но при третьемъ нападеніи Сербы должны были отступить къ Дринѣ. На слѣдующій день Сербы перешли на правый берегъ; но Турки шли вслѣдъ за ними и прогнали ихъ до Алексинца, гдѣ свѣжія сербскія войска остановили ихъ. 4-го іюня къ Туркамъ прибыли новые отряды и Сербы должны были окопаться. 6-го іюня Сербы двинулись къ Ужицѣ. Въ продолженіи шести дней Сербы затрудняли Туркамъ движеніе впередъ, а въ ночь на 14-е іюня воевода Марко Катичь, разбивъ Турецкій отрядъ, оставленный для храненія переправы, истребилъ средства для сообщенія между обоими берегами. На другой же день главныя силы Сербовъ напали на Турокъ, двигавшихся къ Ужицѣ, оттѣснили ихъ къ Дринѣ и тутъ погибло болѣе 5.000 мусульманъ; между убитыми были одинъ французскій офицеръ и три французскихъ артиллериста» [48].
Сербы получили при этомъ богатую добычу. На югѣ также шла борьба между Сербами и Турками. Послѣ нѣсколькихъ стычекъ Сербамъ удалось осадить городъ Нишъ. А на востокѣ воевода Миленко старался овладѣть большимъ островомъ Дуная, лежащимъ немного выше Виддина, чтобы войти въ сношеніе съ русскою арміей.
Несмотря на успѣхъ, съ какимъ Сербы защищались отъ Турокъ, между ними было много недовольныхъ медленнымъ движеніемъ Русскихъ и слабою присылкою военныхъ припасовъ изъ русской арміи. Въ счастію произошли событія, которыя не могли поддержать въ Сербахъ вѣру въ силу султана: возстали янычары и султанъ Селимъ долженъ былъ уступить свой престолъ Мустафѣ IV, который и былъ провозглашенъ султаномъ 13 іюня.
Наконецъ Сербамъ удалось соединиться съ Русскими не въ далекѣ отъ Виддина и въ концѣ мая Сербы получили значительное количество военныхъ припасовъ. 7 го іюня соединенный отрядъ Русскихъ и Сербовъ разбилъ 5.000 кирджалій; а 17 іюня въ Бѣлградъ прибылъ Родофиникинъ, привезшій съ собою 5000 дукатовъ; его привѣтствовалъ пушечною пальбою воевода Младенъ Миловановичь отъ имени народнаго Совѣта. Съ Родофиникинымъ посланы были два письма: одно къ почтенному Совѣту народа славяно-сербскаго, другое къ Кара-Георгію. Въ письмѣ на имя Совѣта было сказано, что Родофиникинъ «имѣетъ порученіе освѣдомиться о всѣхъ нуждахъ, о способахъ сообразить возможную пользу для единогласнаго дѣйствія войска его императорскаго величества въ сихъ странахъ и воинства сербскаго, употребить себя на сотрудничество
59
съ вами въ образованіи устройства въ правленіи вашемъ, коего желаете вы для блага народнаго, и всѣмъ тѣмъ наивящше вамъ доказать о непремѣнномъ покровительствѣ великаго государя всероссійскаго». А въ данной Родофиникину секретной инструкціи велѣно было ему развѣдать о состояніи всего сербскаго края, сношеніяхъ Сербовъ съ Черногорцами, и обѣщать Сербамъ, что русскій императоръ «не отринетъ никакихъ возможныхъ средствъ для поддержанія ихъ, коль скоро можно въ нихъ увѣриться, что они во всѣхъ дѣйствіяхъ своихъ и направленіяхъ неотклонными являться будутъ отъ того, чтобы сообразоваться съ подвигами имперіи россійской клонящимися, какъ всему свѣту извѣстно, къ устроенію блага общаго». Несмотря на то, что Родофиникинъ былъ Грекъ по происхожденію и что большинство Сербовъ не желало видѣть Грека представителемъ Россіи, первая встрѣча, оказанная Родофиникину въ разныхъ мѣстностяхъ Сербіи, отличалась радостнымъ настроеніемъ духа. Сербы, увлеченные тѣмъ, что присутствіе русскихъ войскъ на востокѣ обѣщало рядъ побѣдъ надъ Турками, и желая оказать дѣйствительную помощь своимъ союзникамъ, устремили всѣ свои главныя силы къ восточнымъ границамъ и не воспользовались расположеніемъ боснійскихъ христіанъ для укрѣпленія своего вліянія на западъ отъ Дрины. Но даже и на востокѣ наступательныя дѣйствія союзнаго отряда не могли получить надлежашаго развитія. Еще въ началѣ іюля князь Волхонскій привезъ въ главную русскую квартиру извѣстіе, что заключенъ тильзитскій миръ, по которому между Россіей и Турціей должно наступить перемиріе. Вскорѣ вѣсть о томъ разпространилась и по Сербіи. Между Ибрагимъ пашой, командовавшимъ турецкими войсками, расположенными противъ Сербіи, Кара-Георгіемъ и генераломъ Исаевымъ подписанъ былъ договоръ въ мѣстечкѣ Каменицѣ о пріостановкѣ военныхъ дѣйствій. Въ Слободзеѣ начались также переговоры о заключеніи мира, между Россіей и Турціей: тайный совѣтникъ Сергѣй Лашкаревъ, французскій полковникъ Гильомино и Галибъ-эффенди должны были подписать договоръ о перемиріи, предоставивъ заключеніе полнаго мира другимъ уполномоченнымъ. Въ этомъ договорѣ упомянуто было о прекращеніи военныхъ дѣйствій на восточной границѣ Сербіи, но о южныхъ и западныхъ границахъ не сказано ни слова. Родофиникинъ пытался было склонить Решидъ-пашу, смѣнившаго Ибрагима и стоявшаго подъ Нишемъ съ 55.000 человѣкъ, на миръ съ Сербами; но это ему неудалось. 21 іюля Решидъ напалъ на Сербовъ и разбилъ ихъ, но поддержка со стороны русскаго отряда
60
остановила Турокъ подъ Алексинцемъ и заставила ихъ отступить назадъ.
( 3. Перемиріе Русскихъ съ Турками и волненіе Сербовъ, стр. 60—61 )
Между тѣмъ 27 іюля въ сербскій лагерь при Неготинѣ прибылъ флигель-адъютантъ Маркизъ Паулучи и заключилъ съ Кара-Георгіемъ письменный договоръ, весьма замѣчательный по включеннымъ въ него условіямъ. Народъ сербскій выражалъ желаніе состоять подъ покровительствомъ русскаго государя и просилъ устроить внутреннее управленіе Сербіи отъ имени Александра І-го, согласное съ нравами народа, при чемъ выговаривалъ условіе, чтобы въ Сербіи не было введено помѣщичье право и чтобъ никто не попадалъ такимъ образомъ въ рабство; военные и гражданскіе чиновники должны быть назначаемы русскимъ государемъ съ условіемъ, чтобъ они не были изъ Грековъ; въ крѣпостяхъ должны быть русскіе гарнизоны и русскіе коменданты; чтобы на Тимокѣ и Дринѣ были поставлены русскіе вспомогательные отряды; чтобы присланный изъ Россіи правитель земли снабженъ былъ изобильною суммою денегъ; чтобы Сербы снабжены были пушками, ядрами, порохомъ и свинцомъ, и съ этою цѣлію учрежденъ былъ въ Бѣлградѣ военный магазинъ; чтобы присланы были военные техники, а также доктора и аптеки. Этотъ договоръ былъ подписанъ Кара-Георгіемъ отъ имени цѣлаго сербскаго народа, Миленкомъ Стойковичемъ по заповѣди Кара-Георгія, и членомъ народнаго Совѣта Іереміею Гагичемъ. Сербы вполнѣ довѣрялись русскому государю и отдавались подъ его покровительство, заранѣе соглашаясь даже и на такіе пункты, которыхъ «знать не могли». [49]
Несмотря на такое довѣріе со стороны Сербовъ и вопреки условіямъ договора, русскій отрядъ подъ начальствомъ Исаева былъ выведенъ изъ Сербіи. Вскорѣ Сербы узнали, что русскія войска стали отступать къ Днѣстру; а между тѣмъ со стороны Босніи и Ниша собирались громадныя турецкія силы. Сербы пришли въ страшное волненіе. «Если въ скорости они не будутъ успокоены, писалъ Родофиникинъ, то безъ сомнѣнія впадутъ въ отчаяніе и на все посягнутъ». Опасность положенія Сербовъ увеличилась еще и тѣмъ, что Русскіе очистили даже тотъ островъ на Дунаѣ, посредствомъ котораго Сербы сносились съ русскою арміею. Мало того: Лашкаревъ допустилъ даже производить Туркамъ торговлю съ княжествами, и подъ этимъ предлогомъ турецкая военная флотилія появилась на Дунаѣ. Одинъ изъ членовъ сербскаго Совѣта, Юговичь нашелъ нужнымъ написать въ главную русскую квартиру о положеніи Сербовъ, поставленныхъ въ опасность невключеніемъ ихъ въ перемиріе,
61
и просилъ главнокомандующаго прислать въ Бѣлградъ утѣшительное письмо. Но народная масса ничего не знала о сношеніяхъ своихъ вождей съ Русскими, и продолжала волноваться. Тогда нѣкоторые изъ вождей дали знать Кара-Георгію, что для успокоенія народа необходимо созвать скупщину. На этомъ собраніи предъ Сербами снова выступилъ вопросъ о томъ, подъ чьимъ покровительствомъ имъ оставаться, подъ покровительствомъ Турціи или Россіи. Совѣщанія была кратки. Кара-Георгій обратился къ собравшимся съ словами: «Ну, вотъ вамъ! Вы просили скупщины, она собралась; говорите, чтò вамъ нужно?» Тогда выступилъ старый кметъ и обратился къ собравшимся съ такою притчей: «у одного хозяина было стадо овецъ, и при нихъ пастухъ. Когда онъ выгналъ овецъ въ поле, на нихъ напали волки и многихъ погубили, такъ что пастухъ пригналъ домой гораздо менѣе овецъ, чѣмъ выгналъ ихъ въ поле. На другой день повторилось тоже. На третій день уже мало осталось старыхъ овецъ, такъ что очередь дошла и до ягнятъ. Если бы такъ продолжалось, то и съ ягнятами случилось бы то, чтò было съ овцами. Точно также и съ нами; мы поссорились съ Турками, вышли противъ нихъ первый разъ и потеряли многихъ; вышли другой разъ и опять потеряли; скоро очередь дойдетъ до дѣтей. Мы признаемъ тебя старѣйшиною и господаремъ; мы покорны и послушны тебѣ. Но ты не царь, и мы рады были бы знать, кто нашъ царь; ибо мы гибнемъ, а Русскихъ не видать ни откуда». Сказавъ эти слова, старый кметъ скрылся въ толпу. На вопросъ Кара-Георгія: «кто это былъ? откуда?» отвѣта не было. Тогда Кара-Георгій быстро проговорилъ: «вы думаете, что и цари, и Русскіе, какъ раки въ мѣшкѣ, и что мы можемъ ихъ высыпать предъ вами, а вы избирайте, кто вамъ понравится. Такъ вотъ вамъ два царя: одинъ въ Цареградѣ, другой въ Петроградѣ, выбирайте, котораго хотите». Народъ успокоился и разошелся, не подавъ голоса за султана [50].
( 4. Отношенія Кара-Георгія къ старѣйшинамъ, стр. 62—63 )
Не одними опасеніями турецкаго нашествія вызвано было недовольство между Сербами, но и тѣми отношеніями, въ которыхъ находился Кара-Георгій къ своимъ товарищамъ по власти надъ Сербскимъ народомъ. Соперниковъ по вліянію на народъ у Кара-Георгія было не мало. Младенъ Миловановичь, членъ совѣта отъ Крагуевацкаго округа, былъ предсѣдателемъ въ совѣтѣ и считался самымъ богатымъ Сербомъ послѣ Кара-Георгія; Яковъ Ненадовичь считался главнымъ старѣйшиной земель, лежавшіхъ на западъ отъ Колубары, подписывался подъ бумагами, какъ вождь Валѣвскаго, Шабацкаго, Ужицкаго и Сокольскаго округовъ, и былъ
62
весьма почитаемъ въ народѣ по многимъ причинамъ: онъ первый получилъ изъ Австріи порохъ и пушки, онъ первый взялъ Шабацъ; первый пушечный выстрѣлъ, раздавшійся подъ Бѣлградомъ со стороны Сербовъ, принадлежалъ его отряду; съ его помощью взятъ былъ Пожаревацъ, прогнаны Турки въ Ужицу, и притомъ Валѣвскій округъ, которымъ онъ повелѣвалъ, былъ самымъ большимъ въ цѣлой Сербіи. Послѣ погибели Янка Катича, Васи Чарапича и Дюши Вуличевича, Яковъ Ненадовичь считался самымъ счастливымъ вождемъ въ борьбѣ съ Турками. Между тѣмъ у Якова Ненадовича были старые счеты съ Кара-Георгіемъ: въ 1804 году Кара-Георгій арестовалъ нѣкоего Митрича, бывшаго въ родственныхъ отношеніяхъ съ Ненадовичемъ; а въ 1806 году одинъ изъ поставленныхъ Кара-Георгіемъ въ Валѣвскомъ округѣ воеводъ Цинцаръ Янко ограбилъ жену Ненадовича, когда она переселялась изъ Бранковины къ берегу Савы, — чтобы имѣть возможность убѣжать въ Австрію отъ нашедшихъ тогда Турокъ; въ томъ же самомъ году Яковъ Ненадовичь убилъ попа Милована за его переносы Кара-Геогрію. На востокѣ Сербіи главными вождями были: Миленко Стойковичь и Петръ Тодоровичь Добринацъ; они рѣдко въ чемъ слушались Кара-Георгія и дѣйствовали болѣе или менѣе самостоятельно. Около того времени, о которомъ у насъ идетъ рѣчь, Миленко Стойковичь, Петръ Добринацъ и Яковъ Ненадовичь, соединившись съ нѣсколькими изъ мелкихъ старѣйшинъ, стали распускать въ народѣ разныя обвиненія противъ Кара-Георгія и его приверженцевъ, а особенно противъ Младена Миловановича: о Кара-Георгіи они говорили, что онъ не хочеть допустить русскихъ войскъ въ Сербію, желая остаться самовластнымъ; а о Младенѣ говорили, что онъ, какъ предсѣдатель народнаго Совѣта, распоряжается всѣми дѣлами, какъ хочетъ, и тратитъ народныя деньги на свои нужды. Два члена Совѣта: Авраамъ Лукичь и Іованъ Протичь, принадлежавшіе къ партіи недовольныхъ, убѣдили остальныхъ совѣтниковъ послать къ Кара-Георгію заявленіе, что не желаютъ болѣе видѣть Младена между членами Совѣта. Кара-Георгій велѣлъ удалиться Младену изъ Совѣта; но послѣдній, явившись къ Кара-Георгію въ Тополу, объяснилъ ему, что всѣ эти жалобы вызваны явнымъ намѣреніемъ противниковъ Кара-Георгія поссорить и разлучить ихъ обоихъ. Тогда Кара-Георгій далъ Младену часть своего отряда, и тотъ, въ сопровожденіи своихъ и Кара-Георгіевыхъ дюдой, обошелъ всю восточную границу Сербіи отъ Крушевца до Гургусовца, какъ бы осматривая пограничные шанцы и расположенныя въ нихъ войска, а
63
потомъ вернулся въ Бѣлградъ и снова принялъ предсѣдательство въ Совѣтѣ. Но миръ между жителями Бѣлграда не былъ возстановленъ. Между ними нашелся вліятельный человѣкъ, который не испугался союза между Кара-Георгіемъ и Младеномъ и продолжалъ обвинять послѣдняго въ злоупотребленіяхъ. Такимъ храбрецомъ былъ Стефанъ Живковичь, доставившій въ 1804 году изъ Землина, гдѣ онъ проживалъ тогда, первый порохъ возставшимъ Сербамъ, а въ 1805 году ходившій въ Константинополь въ качествѣ депутата отъ сербскаго народа, и потомъ оставшійся жить въ Бѣлградѣ, послѣ сдачи его Турками. Онъ былъ такъ богатъ, что иногда давалъ народному Совѣту въ займы по 10.000 дукатовъ, много дѣлалъ добра частнымъ лицамъ, но по враждѣ съ Младеномъ не могъ получить никакого старѣйшинства въ народѣ. Теперь онъ упрекалъ Младена во многомъ; говорилъ, что Младенъ, разбогатѣвъ еще во время турецкаго владычества отъ торговли свиньями, въ началѣ 1807 года, когда Сербы прогнали Турокъ изъ Бѣлграда, обогатился отъ грабежа, и вмѣстѣ со своимъ кумомъ, Милоемъ Петровичемъ, занялъ наилучшій домъ въ Бѣлградѣ; что всѣ перевозы и таможни въ Остружницѣ и Бѣлградѣ взяты были на откупъ ими обоими, и отъ того стало тѣсно другимъ торговцамъ; что когда стали продавать турецкіе дома и угодья, Милóе былъ главнымъ распорядителемъ этой продажи и оба они закупили всѣ лучшія имущества, которыя только пожелали. Но эти обвиненія не разорвали дружбы между Кара-Георгіемъ и Младеномъ. При такихъ обстоятельствахъ чрезвычайно важно было, чью сторону будетъ принимать повѣренный Россіи Родофиникинъ [51].
( 5. Отношенія къ сербскимъ партіямъ русскаго повѣреннаго Родофиникина, стр. 63—65 )
Мы уже говорили, что Родофинининъ былъ Грекъ, и что Кара-Георгій былъ предупрежденъ о томъ. Первое свиданіе его съ Кара-Георгіемъ не могло произвести хорошаго впечатлѣнія на сербскаго вождя. Родофиникинъ взялъ съ собою въ Сербію переводчика Грека, который имѣлъ привычку носить одежду, которую носили тогда цареградскіе Греки и румынскіе бояре. Прибывъ въ Тополу, Родофиникинъ послалъ своего переводчика къ Кара-Георгію съ извѣщеніемъ о своемъ прибытіи и съ приглашеніемъ посѣтить его. Кара-Георгій увидавъ этого Грека, проговорилъ къ окружающимъ: «такихъ людей мы гоняемъ отъ себя». Не смотря на то Родофиникинъ былъ принятъ какъ русскій генералъ; ему дано было лучшее помѣщеніе въ Бѣлградѣ и назначено хорошее содержаніе. Родофиникинъ съ своей стороны оказывалъ всѣмъ дружелюбіе и Сербы мало по малу стали смотрѣть на него, какъ на русскаго министра, который, хотя
64
и Грекъ по происхожденію, но долженъ дѣйствовать въ интересахъ Россіи и ея союзниковъ. Но эти добрыя отношенія не могли долго продолжаться. Уроженецъ острова Родоса, Родофиникинъ быть можетъ не зналъ о томъ, какъ жили между собой Греки и Сербы: онъ сталъ приглашать къ себѣ бѣлградскихъ Грековъ и особенно сблизился съ бѣлградскимъ митрополитомъ Леонтіемъ, также Грекомъ. Митрополитъ Леонтій не принадлежалъ къ числу любимцевъ народа: онъ не принималъ горячаго участія въ народномъ возстаніи, какъ это дѣлало сербское духовенство, прожилъ среди Турокъ въ Бѣлградской крѣпости до того времени, пока она не была сдана Сербамъ, а теперь хотѣлъ вмѣшиваться въ народныя дѣла, засѣдать въ Совѣтѣ, руководить дѣйствіями русскаго повѣреннаго. Сербскіе писатели не охотно упоминаютъ о томъ впечатлѣніи, которое производила на народъ дружба между Родофиникинымъ и Леонтіемъ; но если ужь говорятъ объ этомъ, то говорятъ въ очень рѣзкихъ выраженіяхъ. По ихъ свидѣтельству, митрополитъ Леонтій посѣщалъ Родофиникина ночью, входя въ его домъ черезъ тайныя малыя ворота. По ихъ словамъ, митрополитъ выставлялъ Родофиникину Сербовъ людьми простыми и дикими, съ которыми ничего нельзя сдѣлать, и что еслибы не онъ, митрополитъ, то они давно бы пропали. Родофиникинъ во всемъ вѣрилъ владыкѣ. Сербы знали, что каждый Грекъ считалъ ихъ варварами, и мысль, что Родофиникинъ можетъ смотрѣть на нихъ такимъ же образомъ, оскорбляла Сербовъ. Наиболѣе недовольные, получившіе образованіе въ Австріи, говорили, что въ домѣ Русскаго повѣреннаго безпрестанно повторяется склоненіе одного и того же слова: Грекъ, Грека, Греку, и т. д. Простые Сербы знали, что еслибы повѣренный былъ изъ природныхъ Русскихъ, то никто бы не осмѣлился сказать ни одного дурнаго слова о немъ. Въ одной сербской брошюрѣ, писанной вскорѣ послѣ паденія Кара-Георгія, но изданной гораздо позднѣе въ Лейпцигѣ, говорится прямо: «У Сербовъ было тогда разомъ пять дѣлъ: биться съ Турками, надѣяться на Русскихъ, остерегаться митрополита Леонтія, во всемъ вѣрить Родофиникину, и съ одной стороны отвращаться отъ перваго, какъ отъ измѣнника, а съ другой предаваться второму душею и сердцемъ: многіе вздыхали изъ глубины сердца и жалѣли о томъ, что русскій агентъ предубѣжденъ противъ Сербовъ и что великая сѣверная держава можетъ получить ложный взглядъ на сербскія дѣла. Почти всѣ Сербы считали Россію большою машиною, главнымъ рычагомъ который былъ Родофиникинъ, а управлявшею рукой митрополитъ Леонтій, и что въ которую сторону повернется
65
рычагъ, такъ будетъ дѣйствоватъ и машина [52]. Но Сербы ошибались: Родофиникинъ могъ получить неправильный взглядъ на людей и дѣла ихъ; но онъ не могъ дѣйствовать иначе, какъ только на пользу цѣлой страны, самой Сербіи. Въ этомъ отношеніи верховный вождь Сербскаго народа, Кара-Георгій не подчинился народной враждѣ къ Грекамъ и не избѣгалъ сношеній съ Родофиникинымъ. Посѣтивъ его въ октябрѣ 1807 года, Кара-Георгій сказалъ: «Султанъ предлагалъ мнѣ двѣсти тысячь піастровъ съ тѣмъ только, чтобъ я оставилъ Сербовъ и перешолъ въ Австрію для жительства. Я на то не согласился, потому что не хотѣлъ оставить братію свою. Султанъ предлагалъ потомъ прощеніе всѣмъ Сербамъ и вольность, подъ его верховною властію, управляться намъ самимъ собою. Вы не приказали на то согласиться; я исполнилъ вашъ приказъ. Теперь вся участь Сербовъ зависитъ отъ царя нашего Александра І-го; что скажете, то выполнится. Но клянусь Богомъ, что Кара-Георгій не увидитъ Турокъ въ своей землѣ, ибо не иначе пройдутъ они сюда, какъ черезъ его тѣло». Сказавъ это, Кара-Георгій всталъ, вышелъ въ другую комнату, гдѣ были собраны всѣ члены Совѣта и сказалъ имъ, что онъ повѣситъ того, кто осмѣлится что либо дѣлать безъ совѣта Родофиникина [53].
Вскорѣ Родофиникину пришлось испытать на дѣлѣ, какую силу имѣютъ его совѣты. Турція, видя, что заключеніе мира съ Россіей становится все болѣе и болѣе затруднительнымъ, отправила въ Бѣлградъ повѣренныхъ для переговоровъ съ Сербами. 13 ноября прибыли въ столицу Сербіи митрополитъ Авксентій и виддинскій уроженецъ Поповичь, знавшій сербскій, греческій и нѣмецкій языки, съ письмами къ Кара-Георгію, митрополиту Леонтію и всему сербскому народу. Имъ поручено было склонять Сербовъ къ покорности съ обѣщаніемъ полнаго забвенія прошедшаго и съ дозволеніемъ устроить Сербамъ свое внутреннее управленіе, какъ они сами пожелаютъ. Болѣе всего они должны были заботиться о томъ, чтобы Сербы прислали своихъ депутатовъ въ Константинополь. Митрополитъ Авксентій, родомъ Грекъ, поселился у митрополита Леонтія, и Родофиникинъ приказалъ послѣднему не допускать къ пріѣзжему ни кого, за исключеніемъ лицъ, извѣстныхъ своею благонамѣренностію. Кара-Георгій созвалъ вождей и народную скупщину въ Бѣлградъ; Родофиникинъ также приглашенъ былъ къ участію въ переговорахъ. Но сама русская дипломатія въ то время не могла дѣйствовать рѣшительно: она находилась подъ сильнымъ вліяніемъ Франціи; у нея не было прочныхъ убѣжденій на счетъ
66
того положенія, которое должна была занять въ будущемъ Сербія. Все, чтò могъ сдѣлать Родофиникинъ — совѣтовать Сербамъ быть умѣренными. Переговоры тянулись до 21-го ноября и наконецъ рѣшено было дать такой отвѣтъ турецкимъ повѣреннымъ: Сербы съ признательностію принимаютъ предложеніе султана и готовы воспользоваться его милостями, но желаютъ, для большей прочности даваемыхъ имъ обѣщаній, имѣть ручательство русскаго императора, какъ исповѣдующаго съ ними одну вѣру, и французскаго императора, какъ посредника между Россіей и Портою. Рѣшено было также отправить депутатовъ въ Константинополь, къ французскому посланнику Себастіани и къ князю Прозоровскому въ Яссы. Вмѣстѣ съ тѣмъ Кара-Георгій отправилъ съ митрополитомъ Авксентіемъ письмо къ константинопольскому Патріарху. Письмо это было написано въ умеренныхъ выраженіяхъ: сперва описывались страданія Сербовъ отъ дахій, потомъ ихъ готовность къ борьбѣ и наконецъ довѣріе къ русскому и французскому императорамъ. Письмо это, видимо, было написано по внушенію Родофиникина. Русская дипломатія торжествовала, находя рѣшеніе Сербовъ вполнѣ сообразнымъ, а требуемое ими ручательство весьма полезнымъ для Россіи и не противнымъ императору Наполеону. Мало того: подъ первымъ впечатлѣніемъ успѣха, Родофиникинъ настоялъ на томъ, чтобы народная скупщина не расходилась, не устроивъ окончательно внутреннихъ дѣлъ Сербіи.
( 6. Скупщина и Совѣтъ, стр. 66—67 )
Скупщина продолжала свои совѣщанія до 8 декабря, и подъ руководствомъ Родофиникина пришла къ такимъ заключеніямъ: 1) вся Сербія раздѣляется на 12 -ть округовъ; 2) главное управленіе или Совѣтъ имѣетъ свое пребываніе въ Бѣлградѣ и называется отнынѣ Сенатомъ; 3) въ Бѣлградѣ и другихъ большихъ городахъ учреждаются коменданты, а по остальнымъ селеніямъ кнезы; 4) эти званія могутъ получать только тѣ люди, которые служили въ войскѣ и притомъ умѣютъ читать и писать; 5) за тѣмъ наибольшее попеченіе должно быть обращено на просвѣщеніе сербскаго народа; 6) во всей Сербіи вводится конскрипція, причемъ каждый Сербъ, способный носить оружіе, считается воиномъ; 7) призванные къ военной службѣ обязаны всегда имѣть при себѣ оружіе; 8) иностранцы не могутъ пріобрѣтать недвижимую собственность въ Сербіи; 9) устройство Сербіи должно приближаться къ устройству Молдавіи и Валахіи и вся страна находится подъ русскимъ покровительствомъ [54].
Сенатъ былъ пополненъ новыми лицами; но предсѣдателемъ его по-
67
прежнему оставался Младенъ Миловановичъ. Такова была свѣтлая сторона событій, заключившихъ собою 1807 годъ: Сербы, при содѣйствіи русскаго агента, заключили перемиріе съ Турками, показавъ при этомъ благоразумную умѣренность; Кара-Георгій продолжалъ слушаться Рододофиникина и даже писалъ письма по его указанію; Сербія получила новое устройство и ея Сенатъ былъ наполненъ представителями отъ всѣхъ округовъ. Но все это было блестящею внѣшностію; все это имѣло силу и значеніе, на сколько зависѣло отъ Родофиникина; но его вліяніе не могло проникать всюду, не могло быть постоянно. И дѣйствительно въ тайнѣ отъ него, оставаясь другъ съ другомъ на глазъ, сербскіе вожди думали иначе. Желавшіе борьбы съ Турками были недовольны исходомъ переговоровъ съ митрополитомъ Авксентіемъ. Обращавшіе болѣе вниманіе на внутреннія дѣла негодовали на возвращеніе Младена въ Сенатъ. Этимъ разладомъ воспользовались Австрійцы.
( 7. Сношенія съ Австріей, стр. 67—68 )
Два купца изъ Землина, снабжавшіе Сербовъ военными припасами, вошли въ сношеніе съ тѣми изъ вождей, чрезъ которыхъ они вели свою торговлю, и заботясь только о собственномъ обогащеніи, внушали народу, что не только не слѣдуетъ мириться съ Турками, но и самихъ Русскихъ надо остерегаться. Но люди, приставшіе къ нимъ, привлекли на свою сторону и Кара-Георгія: его пугали, будто Французы намѣреваются устремиться чрезъ Боснію въ Сербію, что митрополитъ Авксентій пріѣзжалъ въ Бѣлградъ по требованію Родофиникина, желавшаго уговориться съ нимъ на мѣстѣ, какимъ бы образомъ продать Сербію Туркамъ, и что митрополитъ Леонтій, столь ненавистный Сербамъ, былъ посредникомъ между русскимъ агентомъ и турецкимъ повѣреннымъ; другая партія, державшая сторону Родофиникина, донесла ему, что Кара-Георгій, въ бытность Авксентія въ Бѣлградѣ, искалъ даже отъ него позволенія или умертвить Леонтія, или заключить въ монастырь; а отпуская его въ Константинополь, высказывалъ боязнь чтобы Сербію опять не отдали Туркамъ. Родофиникинъ спѣшилъ разсѣять опасенія Кара-Георгія. Но послѣдній столь же быстро переходилъ отъ увѣренности въ своемъ положеніи къ новымъ подозрѣніямъ. Съ другой стороны Австрія пользовалась столь невыгоднымъ направленіемъ дѣлъ въ Сербіи, неопредѣленностію отношеній ея къ Россіи и Турціи, и слѣдила за всѣмъ, чтò происходило въ Бѣлградѣ, гдѣ у нея также были друзья; по совѣту ихъ Кара-Георгій въ январѣ 1808 года рѣшился написать письмо эрц-герцогу Карлу. Въ этомъ письмѣ онъ благодарилъ Австрію за покровительство, которымъ Сербы
68
будтобы пользовались и просилъ прислать военныхъ запасовъ за деньги, говоря, что хотя Россія и прислала пороху и свинца, прислала бы и еше, но дальность разстоянія и трудность сообщеній дѣлаетъ это невозможнымъ. Письмо свое Кара-Георгій хотѣлъ передать землинскимъ купцамъ для доставленія эрц-герцогу; но передъ отправкой велѣлъ секретарю своему показать его Родофиникину. Напрасно Русскій агентъ доказывалъ Кара-Георгію, что землинскіе купцы не доставятъ письма эрц-герцогу и сами получатъ за военные припасы тѣ деньги, которыя онъ обѣщаетъ выслать эрцъ-герцогу; что Австріи вовсе нѣтъ выгоды поддерживать Сербію въ ея борьбѣ за независимость; ибо, въ случаѣ успѣха задунайскихъ Сербовъ, ея собственные Сербы оставятъ свои земли и перейдутъ за Дунай; что Россія будетъ доставлять Кара-Георгію и впредь военные запасы, и что тѣ снаряды, на доставку которыхъ расчитываютъ землинскіе купцы, Австрійцы уже предлагали русской арміи купить у нихъ. Не смотря на то Кара-Георгій отправилъ письмо. Землинскіе купцы дѣйствительно ѣздили въ Вѣну, но получили отъ эрц герцога Карла обычный отвѣтъ, что Австрія не намѣрена отступить отъ строгаго нейтралитета, хотя и не будетъ мѣшать тайному вывозу хлѣба и сукна въ Сербію. Такимъ образомъ интриги землинскихъ купцовъ подрывались самимъ отвѣтомъ Австріи [55].
( 8. Внутреннія смуты, стр. 68—70 )
Гораздо труднѣе было ладить съ внутренними смутами. Нѣкоторые изъ вождей, прибывъ въ Бѣлградъ съ вооруженными людьми, требовали уплаты денегъ, издержанныхъ будто бы ими на народныя потребности. Иные требовали по 80 и по 90 тысячъ піастровъ. Кара-Георгій приказалъ продать лавки и дома, оставшіеся послѣ Турокъ и считавшіеся народнымъ достояніемъ; но денегъ, полученныхъ отъ этой продажи, не хватило на удовлетвореніе всѣхъ требованій. Вожди требовали, чтобы Кара-Георгій обложилъ народъ новыни податями; но верховный вождь отказывался отъ столь крайней мѣры. Въ такихъ обстоятельствахъ Кара-Георгій обращался обыкновенно за совѣтомъ къ Родофиникину; свиданія ихъ устроивались въ домѣ капитана Чардакліи, бывшаго любимца Кара-Георгія. На этотъ разъ, свидѣвшись 15 января съ верховнымъ вождемъ, Родофиникинъ указалъ между прочимъ на главную причину смутъ — возвращеніе Младена въ Совѣтъ, управлявшаго дѣлами съ большинъ самовластіе,ъ, чтò вызывало къ неповиновенію и другихъ вождей. Кара-Георгій однакожь не соглашался удалить Младена и его товарища Милоя, ссылаясь на то, что они имѣютъ большую партію и сильныхъ приверженцевъ.
69
О внутреннихъ смутахъ въ Сербіи извѣстно было и главнономандующему русской арміей князю Прозоровскому. 22-го января князь Прозоровскій писалъ Кара-Георгію, совѣтуя ему остерегаться коварныхъ людей, окружающихъ его и заботящихся только о собственномъ обогащеніи. Но одни совѣты не могли принести пользы Кара-Георгію. Вскорѣ умеръ капитанъ Чардаклія, бывшій посредникомъ между Родофиникинымъ и верховнымъ вождемъ. Тогда русскій агентъ пріискалъ другое средство видаться съ Кара-Георгіемъ. Онъ знакомъ былъ съ Досифеемъ Обрадовичемъ, воспитателемъ сына Кара-Георгіева, и пригласилъ его переѣхать къ нему въ домъ вмѣстѣ съ воспитанникомъ, чрезъ что получилъ возможность видать Кара-Георгія чаще и бесѣдовать съ нимъ наединѣ. Вскорѣ Родофиникину представилась новая необходимость объясниться съ верховнымъ вождемъ. По просьбамъ Турокъ, оставшихся въ Бѣлградѣ и принявшихъ христіанство, Кара-Георгій долженъ былъ нарядить слѣдствіе для отысканія и возвращенія ихъ имущества. Оказалось, что большая часть ихъ была растащена людьми Младена и Милоя. Кара-Георгій требовалъ возвращенія захваченнаго. Тогда Младенъ явился съ нѣкоторыми членами Совѣта къ Родофиникину и жаловался на притѣсненія отъ Кара-Георгія. Младенъ и его партія хотѣли даже созвать пародную скупщину. Родофиникинъ взялъ на себя роль посредника и помирилъ враждовавшихъ; но вскорѣ противники Кара-Георгія узнали, что верховный вождь все еще злобится на Младена и собирается истребить его и товарищей его. Тогда недовольные снова явились къ Родофиникину и, составивъ длинную жалобу на Кара-Георгія, просили отправить ее къ князю Прозоровскому. Они просили главнокомандующаго смѣнить верховнаго вождя; подъ этой просьбой подписались всѣ члены Сената. Прозоровскій не согласился на смѣну верховнаго вождя и высказалъ сожалѣніе, что старѣйшины и правители народа, долженствующіе быть примѣромъ для другихъ, ниспровергаютъ раздорами спокойствіе своего отечества. Въ то же время онъ писалъ и къ Кара-Георгію, указывая на необходимость нѣкоторыхъ распоряженій: позволеніе каждому единовѣрному селиться въ Сербіи, обезпеченіе всѣмъ жителямъ Сербіи ихъ жизни и имущества, которыхъ никто не можетъ быть лишенъ безъ рѣшенія избраннаго народомъ верховнаго правительства и безъ утвержденія того верховнымъ вождемъ; на необходимость назначить опредѣленное жалованье, какъ верховному вождю, такъ членанъ Сената и старѣйшинанъ нахорщимся въ дѣйствительной сдужбѣ отечества. Но всѣ эти совѣты уже не
70
могли помирить Кара-Георгія съ Младеномъ, захватившимъ въ свои руки весь Совѣтъ и ставшимъ до того самовластнымъ, что самыя повелѣнія верховнаго вождя Совѣту не дозволялъ выполнять и нерѣдко дѣлалъ совершенно противное его приказаніямъ; носились даже слухи; что Младенъ замышлялъ на жизнь Кара-Георгія. Впрочемъ послѣднему нечего было опасаться этихъ замысловъ: если слабый Совѣтъ и подчинился волѣ Младена, то партія Ненадовичей и другихъ вождей, повелѣвавшихъ на границахъ Сербіи, готовила самому Младену жестокій ударъ; но будучи занята защитою отечества, откладывала этотъ ударъ до другаго времени [56].
( 9. Матеріальное состояніе Сербіи, стр. 70—71 )
Какъ ни велики были распри между внутренними партіями въ Сербіи, какъ ни вредили они самому Совѣту, послѣдній однакожь, основываясь на декабрьскихъ постановленіяхъ народной скупщины, приступилъ къ нѣкоторымъ реформамъ. Онъ раздѣлилъ округи Сербіи на отдѣлы, изъ коихъ каждый, смотря по его населенію, долженъ былъ содержать отъ 3-хъ до 5-ти баталіоновъ пѣхоты и отъ 3-хъ до 6-ти сотенъ конницы. Хотя конскрипція и не была ведена правильно, ибо многіе изъ кнезовъ, вопреки закону, не умѣли ни читать ни писать, и считали по биркамъ; но собранная этимъ путемъ пѣхота была вооружена хорошо, конница не уступала ни въ чемъ турецкой; а артиллерія сербская даже превосходила своими достоинствами артиллерію турецкую. Крѣпости снабжены были военными и жизненными припасами, хотя о поправкѣ самыхъ укрѣпленій никто не заботился, отчасти по старинному обычаю Сербовъ и Турокъ — считать укрѣпленнымъ всякое мѣсто, которое защищаютъ люди храбрые, а слабымъ то, которое защищаютъ трусы. Постановленіе, что оружіе могутъ нóсить лишь тѣ, кто призванъ на дѣйствительную службу, не соблюдалось потому, что было противно давнему народному обычаю, по которому каждый свободный человѣкъ могъ имѣть при себѣ оружіе. Совѣтъ будучи увѣренъ, что народное просвѣщеніе можетъ поднять Сербовъ не только въ нравственномъ, но и въ матеріяльномъ отношеніи, устроилъ въ Бѣлградѣ большую школу и нѣсколько малыхъ: въ Смедеревѣ, Шабцѣ, Пожаревцѣ, Паланкѣ, Рудникѣ, Валѣвѣ и Крагуевцѣ. Богатые Сербы посылали своихъ дѣтей учиться въ австрійскія школы, устроенныя для тамошнихъ Сербовъ. Совѣтъ заботился о поднятіи торговли, которой возстаніе нанесло сильный ударъ. Въ это время изъ Сербіи вывозили въ годъ разныхъ сырыхъ произведеній на 1.660.000 гульденовъ; ввозъ же изъ Австріи, вслѣдствіе стѣснительныхъ пограничныхъ
71
мѣръ, едва достигалъ 320.000 гульденовъ; но получаемый такимъ образомъ Сербами избытокъ въ деньгахъ (1.340.000) тратился большею частію на тайную покупку военныхъ снарядовъ. Снова начата была разработка рудъ. О цервовныхъ дѣлахъ также шли совѣщанія, но недостатокъ въ средствахъ мѣшалъ украшенію церквей и монастырей. Судопроизводство осталось при старыхъ обычаяхъ: гражданскія дѣла разсматривались и рѣшались кнезами, а уголовныя, преимущественно убійство, судились большею частію военнымъ судомъ [59]. Во всю зиму 1807—1808 года перемиріе между Турціей съ одной стороны, Россіей и Сербіей съ другой, не было нарушено и Сербы успѣли отдохнуть.
( 10. Происки Австрійцевъ, стр. 71—73 )
Почти самостоятельное существованіе Сербіи рядомъ съ австрійскими провинціямя, населенньми большею частію Сербами же, и покровительство, оказываемое Россіей задунайскимъ Сербамъ, не давало покоя Австрійцамъ. Пограничныя власти не разъ подсылали къ Кара-Георгію и другимъ вождямъ съ приглашеніемъ повидаться и поговорить о дѣлахъ. Наконецъ въ половинѣ марта Кара-Георгій получилъ вѣсть, что фельдмаршалъ-лейтенантъ Симбшенъ намѣренъ пріѣхать изъ Петроварадина въ Землинъ, для свиданія и переговоровъ съ верховнымъ вождемъ, если послѣдній изъявитъ на то свое согласіе. Кара-Георгій сообщилъ о томъ Родофиникину и объяснилъ желаніе Симбшена видѣться съ нимъ тѣмъ, что Австрійцы хотѣли просить о разрѣшеніи свободной продажи скота и дровъ со стороны Сербовъ и свободнаго пропуска австрійскаго хлѣба въ Сербію. Свиданіе происходило 23 марта. Австрійскій генералъ прославлялъ милости своего двора, обѣщалъ прислать въ Сербію солдатъ и офицеровъ для обученія народа военному искуству, говорилъ, что Австрія дастъ ваимообразно столько денегъ, сколько захочетъ Кара-Георгій, если только Сербы будутъ вѣрны австрійскому дому исключительно; доказывалъ, что русское покровительство ненадежно, ибо московская земля лежитъ далеко отъ Сербіи; распрашивалъ о томъ, за чѣмъ живетъ въ Бѣлградѣ русскій генералъ и какое устройство заводитъ въ Сербіи. Кара-Георгій благодарилъ всѣхъ нѣмецкиіъ господъ за ихъ вниманіе къ Сербамъ и увѣрялъ, что не знаетъ, за чѣмъ Родофиникинъ живетъ въ Бѣлградѣ, потому что не мѣшается въ его дѣла. Вскорѣ послѣ этого свиданія, Кара-Георгію дано было знать чрезъ землинскихъ купцовъ, что австрійскій дворъ готовъ принять Сербовъ подъ свое покровительство и защиту, если Сербы дадутъ обязательство быть вѣчно вѣрными подданными Австріи. Кара-Георгій, по совѣту Родофиникнна, отвѣчалъ, что
72
о такомъ предметѣ можетъ переписываться только съ самимъ фельдмаршаломъ. Симбшенъ поспѣшилъ отвѣтить Кара-Георгію, приглашая его въ Варадинъ для личныхъ переговоровъ «объясниться и окончательно утвердить наше дѣло такъ, чтобъ оно было для тебя и для цѣлой храброй сербской націи на счастіе, славу, честь и къ общему удовольствію». Родофиникинъ однакожь посовѣтовалъ Кара-Георгію не ѣздить самому въ Варадинъ, а послать секретаря своего и предсѣдателя Совѣта. 8 мая въ Землинъ прибылъ эрц герцогъ Людовикъ и Сербы выслали къ нему съ поздравленіемъ двухъ старѣйшинъ. Симбшенъ просилъ прислать на другой день уполномоченныхъ для переговоровъ. Младенъ и секретарь Кара-Георгія явились въ Землинъ и тамъ имъ объявили, что со стороны Австрійцевъ для переговоровъ назначены четыре уполномоченныхъ и въ томъ числѣ землинскій городской голова и купецъ Милошъ, до сихъ поръ ведшій всю переписку съ Кара-Георгіемъ. 10-го мая эрц-герцогъ уѣхалъ изъ Землина, а уполномоченные переправились на сербскую сторону. Они убѣждали Сербовъ письменно просить защиты у австрійскаго императора, который пришлетъ къ нимъ тогда въ предводители эрцгерцога Карла, и съ нимъ денегъ, пушекъ и прочихъ снарядовъ, что Кара-Георгію пожалуетъ титулъ князя и фельдмаршала, Младену — графа, а другимъ старѣйшинамъ подобныя же награды. Сербскіе повѣренные отвѣчали, что Австрійцы сами начали переговоры съ ними, а потому надобно ждать письменныхъ предложеній отъ австрійскаго правительства. 12-го мая было второе свиданіе, на которомъ послѣ долгихъ преній Сербамъ было объявлено, что письменныхъ обѣщаній имъ не дадутъ и что они могутъ полагаться на обѣщанія словесныя. Сербскіе повѣренные просили отсрочки для сношеній съ Кара-Георгіемъ и другими вождями. Данъ былъ срокъ на пять дней. Между тѣмъ австрійскія войска стали приближаться къ сербскимъ границамъ и это повредило впечатлѣнію, которое произвели австрійскія предложенія на многихъ изъ сербскихъ вождей. Кара-Георгій же и Совѣтъ отвѣчали письмомъ на имя Симбшена, которое было составлено Родофиникинымъ. Изложивъ вкратцѣ предшествовавшія событія и упомянувъ, что переговоры съ Австрійцами начались съ цѣлію разрѣшить нѣкоторыя пограничныя торговыя затрудненія, Сербы переходили къ предложенію искать покровительства Австріи: «таковое предложеніе, сказано было въ письмѣ, учиненное вашими полномочными не могло не удивить насъ до крайности, ибо, во первыхъ, ни мы, ни народъ Сербскій, пролившій кровь свою за свое избавленіе, не
73
мохемъ на то согласиться, къ чему и выше изображенное положеніе нашихъ дѣлъ запрещаетъ намъ поддаться. А если бы согласились, то и согласіе наше не можетъ имѣть никакого мѣста безъ утвержденія великихъ государей, россійскаго и французскаго, въ рукахъ коихъ состоитъ нашъ жребій». Австрійскій генералъ отвѣчалъ, что будто бы Сербы сами просили о покровительствѣ; а на запросы русскаго правительства, вѣнское министерство отрекалось отъ сношеній съ Кара-Георгіемъ и во всемъ обвиняло землинскаго городскаго голову, который будто бы «неспокойнымъ своимъ поведеніемъ подалъ Россіи причину къ подозрѣнію». Затѣмъ австрійскія власти еще два раза придирались къ Сербамъ, но ихъ притязанія были отстранены. По поводу этихъ происковъ князь Прозоровскій писалъ русскому посланнику въ Вѣнѣ, графу Румянцеву: «я нахожу поступокъ Австрійцевъ гнуснымъ и хитрость ихъ низкою, и не могу иначе заключить, какъ что цѣль австрійскаго министерства состоитъ въ томъ, чтобы поссорить насъ съ Турками или даже съ Французами. Можетъ быть внушатъ они тѣмъ и другимъ, дабы раздражить ихъ противу насъ, что намѣренія наши простираются на удержаніе за собою Сербіи или еще болѣе того. Превратность толкованія, что нахожденіе Сербіи нынѣ подъ защитою Россіи, противъ угнетающихъ ее враговъ, содѣлываетъ ее россійскою провинціей, и слѣдовательно, подходящею подъ общую обязанность прочихъ россійскихъ областей, столь очевидна, что не требуетъ даже дальнѣйшаго подтвержденія» [60].
( 11. Предложеніе Турокъ, стр. 73—74 )
Между тѣмъ въ апрѣлѣ 1808 года кончался срокъ перемірію между Россіей и Турціей. Не рѣшаясь нападать на русскую армію, Турки готовились однакожь учинить нападеніе на Сербію. Сильно желая заключить съ Россіей отдѣльный миръ, Порта не соглашалась на независимость Сербіи. Но она не могла начать своихъ дѣйствій противъ Сербовъ отчасти потому, что въ Константинополѣ произошелъ переворотъ, низвергшій султана Мустафу IV и посадившій на турецкій престолъ султана Махмуда; отчастй же потому, что князь Прозоровскій объявилъ великому визирю, что если турецкія войска нападутъ на Сербовъ, то перемиріе будетъ признано нарушеннымъ.
На возраженіе великаго визиря, что по перемирію, заключеннону въ Слободзеѣ, прекращеніе военныхъ дѣйствій простирается только на тѣхъ Сербовъ, которые обитаютъ въ окрестностяхъ Виддина и Фетъ-Ислама, а не на другихъ, князь Прозоровскій отвѣчалъ, что это условіе никогда не было принято Россіей и признается вовсе несуществующимъ. Ведя
74
переговоры съ Россіей, Турки искали средство помириться съ Сербами помимо русскаго посредничества. Виддинскій архіепископъ долженъ былъ съ этою цѣлію вызвать на переговоры митрополита Леонтія; мѣстомъ для свиданія назначено было село Голубино близь Порѣчья. 1 октября состоялось это свиданіе: вмѣстѣ съ Леонтіемъ прибыли секретарь Кара-Георгія и переодѣтый Родофиникинъ; при виддинскомъ архіереѣ находился хранитель печати виддинскаго Моллы-паши. Турецкіе повѣренные увѣряли Сербовъ, что они безъ посредства другихъ державъ получатъ въ 10 разъ болѣе отъ Порты, чѣмъ при посредствѣ ихъ, и что если Сербамъ нужно чье-либо ручательство, русское или французское, то они должны предоставить Портѣ избрать которое либо одно изъ нихъ. Сербскіе депутаты говорили, что теперь трудно убѣдить народъ положить оружіе, не освободивъ всей сербской земли, или согласиться на ручательство одной только державы, ибо Порта можетъ объявить ей войну, и тогда Сербія останется безъ покровителя. Турецкіе повѣренные предлагали Сербамъ три или четыре державы, между которыми Порта могла бы избрать двухъ покровителей. Отвѣтъ на предложеніе Турокъ долженъ былъ послѣдовать, по разсмотрѣніи его Совѣтомъ и Кара-Георгіемъ. Отвѣтъ этотъ былъ данъ въ такомъ смыслѣ: Сербы не могутъ входить ни въ какіе переговоры безъ согласія русскаго государя; ручательство другихъ дворовъ необходимо, потому что «блистательная Порта не почитаетъ себя обязанною наблюдать договоры и обѣщанія, данныя своимъ подданнымъ, каковыми она полагаетъ Сербовъ», и что послѣдніе избираютъ ручательство Россіи и Франціи, ибо не состоятъ ни въ какихъ сношеніяхъ съ другими державами.
Между тѣмъ въ Эрфуртѣ, при личномъ свиданіи съ Александромъ І-мъ, Наполеонъ отказался отъ посредничества между Россіей и Турціей, предоставляя имъ самимъ окончить споры путемъ договоровъ или войны, и заранѣе признавалъ распространеніе русскихъ границъ до Дуная. По полученіи извѣстія о томъ, князь Прозоровскій отправилъ своего адъютанта къ великому визирю съ условіями мира, въ числѣ коихъ были: назначеніе границъ по Дунаю и независимость Сербскаго народа подъ покровительствомъ Россіи и Турціи. Переговоры эти были однакожь прерваны новымъ мятежемъ янычаръ, вспыхнувшимъ въ ноябрѣ, и возобновились только въ февралѣ 1809 года въ Яссахъ [61].
( 12. Планы Родофиникина и Прозоровскаго объ устройствѣ Сербіи, стр. 74—76 )
Въ продолженіе зимы 1808—1809 года пока сохранялось полное перемиріе со всѣхъ сторонъ, князь Прозоровскій и Родофиникинъ занялись
75
вопросомъ объ устройствѣ Сербіи. Въ основаніи этого устройства должна была лежать мысль объ освобожденіи Сербіи на вѣчныя времена отъ турецкаго ига и объ учрежденіи въ ней собственнаго правителя подъ покровительствомъ Россіи; ибо «географическое положеніе Сербіи, какъ говорилъ князь Прозоровскій въ одномъ изъ писемъ Родофиникину, на правомъ берегу Дуная, не позволяетъ желать совершеннаго присоединенія сего края къ россійской державѣ». Родофиникинъ составилъ записку по сербскому вопросу, на которую Прозоровскій сдѣлалъ замѣчанія. Въ этой запискѣ разсматривались границы древней Сербіи, на чтò Прозоровскій замѣтилъ, что полное возобновленіе древнихъ границъ, при тогдашнихъ обстоятельствахъ, невозможно. Въ статьѣ о политическихъ сношеніяхъ Сербіи съ другими державами высказана была мысль о недопущеніи въ Сербію ни политическихъ, ни торговыхъ агентовъ другихъ государствъ, ибо «иностранные агенты найдутъ здѣсь большую возможность чинить противное желаніямъ нашимъ. Не возможно же думать, чтобъ Австрія не старалась уменьшать наше здѣсь вліяніе, ибо, безъ всякаго сомнѣнія, видитъ, что укоренивши мы здѣсь оное пріобрѣтаемъ знатную надъ оной поверхность и при всякомъ случаѣ, при коемъ рѣшилась бы сія держава дѣйствовать противъ Россіи, можемъ ей возбудить внутренняго врага, который часто опаснѣе внѣшняго». На это Прозоровскій замѣтилъ: «если признавать уже Сербію особою державой, то не знаю какимъ образомъ возбранить ей принимать агентовъ другихъ державъ; кажется однакоже можно постановить, что они недолжны приниматься безъ согласія россійскаго императорскаго двора, подъ покровительствомъ коего обрѣтаются. Вкорененіе вліянія россійскаго въ Сербіи будетъ чрезвычайно важнымъ, особливо во время войны между Россіей и Австріей, и послужитъ всегда къ обузданію сей послѣдней державы, къ удержанію ея даже отъ начинанія войны. Турція же будетъ, такъ сказать, подъ распоряженіемъ россійскаго двора». Касательно верховной власти въ Сербіи Родофиникинъ полагалъ, что для нея нуженъ князь; но онъ недоумѣвалъ, должно ли этого правителя избирать или объявить насдѣдственнымъ: онъ прибавлялъ лишь, что для сербскаго народа изъ всѣхъ поглаварей можетъ быть пріятенъ только Кара-Георгій. Князь Прозоровскій замѣчалъ, что Кара-Георгій долженъ быть объявленъ наслѣдственнымъ княземъ, ибо «въ противномъ случаѣ легко могутъ возникать не только внутренніе раздоры, но и отъ многихъ дворовъ; что кромѣ того должно оставить Совѣтъ подъ предсѣдательствомъ князя и русскаго
76
консула, который можетъ ограничивать самовластіе князя и удерживать его отъ поступковъ, противныхъ Россіи». Дань Сербіи Портѣ, по мнѣнію Родофиникина и Прозоровскаго, не должна была превышать 10.000 піастровъ въ годъ. Касательно внутренняго управленія оба соглашались, что русскаго вмѣшательства въ это дѣло быть не можетъ [62].
Пока главнокомандующій русскою арміей и русскій агентъ въ Бѣлградѣ составляли правительственные проекты для Сербіи, несогласія между сербскими вождями продолжались.
Родофиникинъ находилъ нужнымъ пригласить Кара-Георгія въ главную русскую квартиру мѣсяца на два или на три; сына Кара-Георгія и дѣтей важнѣйшихъ вождей, послать въ Россію для воспитанія; а Младена и Милоя, управлявшихъ Совѣтомъ самовластно, и возбудившихъ къ себѣ ненависть во всѣхъ старѣйшинахъ, удалить изъ Сербіи. Императоръ Александръ согласился на всѣ предложенія Родофиникина и князя Прозоровскаго, но съ тѣмъ, что бы все учреждено было по добровольному убѣжденію Кара-Георгія и другихъ поглаварей; и притомъ находилъ болѣе приличнымъ не домогаться, чтобы русскій агентъ засѣдалъ въ сербскомъ Совѣтѣ. Несмотря на всю осторожность, съ какою велись переговоры о переустройствѣ Сербіи и объ удаленіи Младена и Милоя изъ Совѣта, послѣдніе провѣдали о томъ и, по прежнему подозрѣвая во всемъ внушенія митрополита Леонтія, сумѣли возбудить Кара-Георгія противъ Родофиникина. По приказу верховнаго вождя схвачены были бѣлградскій митрополитъ, секретарь Совѣта и другія дица и допрошены въ Сенатѣ; кромѣ того посланы три депутата въ Петербургъ, изъ коихъ одинъ Юговичь былъ способенъ для этого дѣла и уже былъ однажды депутатомъ при князѣ Прозоровскомъ. Прибывъ въ Яссы въ январѣ 1809 г. и переговоривъ съ главнокомандующимъ, Юговичь убѣдился, что депутаціи незачѣмъ ѣхать въ Петербургъ; князь Прозоровскій прямо объявилъ имъ: «когда Турки не согласятся на миръ съ тѣмъ, чтобы Дунай былъ границей, то я тотчасъ начну войну и не позже марта мѣсяца». Юговичь остался въ Яссахъ при главнономандующемъ, а остальные двое депутатовъ уѣхали въ Сербію. Между тѣмъ и Кара-Георгій примирился съ Родофиникинымъ, уѣхавшимъ было изъ Бѣлграда въ Крайову. Князь Прозоровскій съ своей стороны неоднократно вступалъ въ политическія объясненія съ Юговичемъ, то лично, то чрезъ другихъ: Юговичь твердилъ только одно, что если сербскій народъ узнаетъ о намѣреніи сдѣлать его
77
опать подданнымъ оттоманской Порты, то неожидая конца перемирія, немедленно начнетъ войну противъ Турокъ [63].
( 13. Война 1809 года, стр. 77—79 )
Однакожь переговоры съ турецкими уполномоченнымм не привели къ миру между Россіей и Турціей и вновь присланные изъ Сербіи депутаты, прибывъ въ Яссы, могли убѣдиться, что вскорѣ возобновятся военныя дѣйствія. Въ началѣ 1809 года произошла перемѣна въ отношеніяхъ между воевавшими державами. Насколько Россія сблизилась съ Франціей, на столько послѣдняя отстранилась отъ Порты, которая 24 декабря 1808 г. заключила миръ съ Англіей. Обезпечивъ свои острова и прибрежья своихъ морей, Турція стала заботиться о томъ, какъ бы снова овладѣтъ Сербіей и возобновить свою прежнюю власть въ Валахіи и Молдавіи. Въ апрѣлѣ Родофиникинъ явился въ сербскій Совѣтъ и прочелъ письмо Прозоровскаго, извѣщавшаго, что русская армія вскорѣ перейдетъ черезъ Дунай и одинъ изъ ея отрядовъ направится черезъ Виддинъ въ Сербію. Родофиникинъ приглашалъ Сербовъ начать военныя дѣйствія. Приглашать ихъ было нечего. Сербы сами, недовѣряя никакимъ обѣщаніямъ Турокъ, готовились предупредить ихъ нашествіе. Одинъ изъ неустрашимѣйшихъ героевъ ихъ, отличавшійся необыкновенною физическою силой, гайдукъ Велько ударилъ 15 апрѣли на турецкій лагерь, расположенный на южныхъ границахъ Сербіи, овладѣлъ имъ и потомъ сдѣлалъ набѣгъ подъ Нишемъ. Вскорѣ туда же подступилъ Миливой Петровичь и осадилъ городъ своимъ отрядомъ. Великій визирь сталъ собирать войска и въ концѣ апрѣля зашелъ въ тылъ Сербамъ, съ одной стороны осаждавшимъ Нишъ, съ другой простиравшимъ свои дѣйствія на Болгарію. Главная же сила турецкой арміи перешла сербскія границы и ринулась къ Алексинцу и Делиграду. Въ концѣ мая послѣдовало нѣсколько битвъ какъ около Ниша, такъ и въ самой Сербіи, вслѣдствіе которыхъ Сербы должны были снять осаду Ниша, а Турки отступить къ своимъ границамъ; въ то же время Кара-Георгій пріостановилъ движенія албанскихъ войскъ быстрымъ походомъ къ крѣпости Ускопъ, взявъ которую онъ снова возвратился въ Сербію. Но въ іюнѣ и со стороны Ниша, и со стороны Босніи, готовились новыя нашествія Турокъ. 12 іюня Ибрагимъ-паша вторгся съ 18.000 человѣкъ въ валѣвскій и шабацкій округи и разбилъ Сербовъ, а 15-го нишскіе Турки разбили на голову Сербовъ подъ Алексинцемъ: самъ Кара-Георгій былъ раненъ и долженъ былъ оставить мѣсто сраженія; Сербы потеряли 6.000 убитыхъ, лагерь, много пушекъ и снарядовъ. Турки получили возможность, осадивъ Делиградъ, взять Тюпрію, перейти черезъ Мораву и
78
ударить на Сербовъ, собравшихся подъ Ягодиной: два дня продолжалась самая жестокая битва; Турки дрались яростно, Сербы бились отчаянно. 19 іюня Турки отошли за Мораву. Между тѣмъ Кара-Георгій получилъ облегченіе отъ своихъ ранъ и возвратился къ войску. Ему предстояло на востокѣ освободить Делиградъ отъ осады, прогнать отъ Шабца подошедшаго къ нему Ибрагимъ-пашу и вытѣснить изъ Ужицкаго округа появившихся тамъ 10.000 Албанцевъ. Опасность была велика, но она увеличилась еще тѣмъ, что въ половинѣ іюля на востокѣ появился самый заклятый врагъ Сербовъ Гушанацъ-Али, получившій уже званіе паши, и занялъ Пожаревацъ. Въ виду такихъ успѣховъ, одержанныхъ Турками, вся внутренняя Сербія пришла въ волненіе: многія семейства устремились чрезъ Саву и Дунай въ австрійскія владѣнія; самъ Совѣтъ помогалъ ихъ бѣгству, но объявилъ, что всѣ способные носить оружіе должны остаться въ Сербіи. Благодаря усиліямъ Совѣта вооруженныхъ Сербовъ собралось до 60.000 человѣкъ, но они должны были защищать свое отечество на разныхъ концахъ. Турокъ же было до 89.000, въ томъ числѣ 20.000 конницы, и артиллеріей ихъ управляли англійскіе офицеры. Но вожди Сербовъ не падали духомъ: имъ удалось освободить гайдука Велько съ его отрядомъ, осажденныхъ Турками; Яковъ Ненадовичь 24 іюля прогналъ Турокъ изъ подъ Валѣва, а Сима Марковичь 25 іюля прогналъ ихъ изъ подъ Шабца; при обратной переправѣ чрезъ Дрину Турки потерпѣли жестокое пораженіе. За тѣмъ объявлено было соединеніе всѣхъ сербскихъ силъ подъ Тюпріей, куда изъ Бѣлграда доставлено было множество военныхъ припасовъ, и въ самой бѣлградской крѣпости осталось только 600 человѣкъ. 1-го августа произошла битва подъ Тюпріей. Англійскіе офицеры, управлявшіе Турками, поняли, въ какихъ мѣстахъ Сербы были слабы и гдѣ они были сильны, и согласно тому устроили нападеніе на нихъ. Мѣстомъ сраженія была открытая поляна невыгодная для Сербовъ, ибо главная сила ихъ состояла изъ пѣхоты; для Турокъ же такое мѣстоположеніе было удобное, ибо у нихъ была сильная конница. Съ надеждой на несомнѣнную побѣду ударили Турки на Сербовъ и скоро овладѣли первыми рядами окоповъ; многіе полагали, что день кончится побѣдою для однихъ и полною гибелью другихъ. Но сербскіе вожди, убѣдившись въ невозможности побѣдить Турокъ, рѣшились по крайней мѣрѣ спасти свое войско отъ конечной гибели, и стали защищать вторые окопы съ большимъ постоянствомъ и мужествомъ. Ночь раздѣлила сражавшихся: 6.000 Сербовъ выбыдо изъ строя, и кромѣ того Сербы потеряли
79
40 пушекъ и часть припасовъ. Ночью они отступили чрезъ Мораву во внутреннюю Сербію. Оттѣснивъ Сербовъ, Турки устремились на Делиградъ, который былъ занятъ небольшимъ сербскимъ отрядомъ: восемь дней къ ряду Турки ходили на приступъ; утромъ начиналась борьба, ночью осажденные должны были приготовляться къ новой битвѣ. Турки устлали окрестности Делиграда своими трупами, но не могли устрашить осажденныхъ. Духъ Сербовъ былъ непоколебимъ, но тѣло ихъ было утомлено; они поняли, что ихъ ожидаетъ смерть, и рѣшились не избѣгать своей судьбы. 11-го августа, отбивъ нѣсколько приступовъ, Сербы, оставшіеся въ незначительномъ числѣ, были окружены трупами своихъ погибшихъ братій и безчисленною толпою Турокъ; битва окончилась со смертію послѣдняго, остававшагося въ живыхъ между осажденными. Окопы Делиграда послужили могилой для Сербовъ, а тѣла убитыхъ Турокъ составили громадный курганъ около нихъ: побѣдители потеряли 7.000 человѣкъ.
( 14. Бѣгство Родофиникина и его друзей изъ Бѣлграда, стр. 79—80 )
Вѣсть о паденіи защитниковъ Делиграда и о полномъ разореніи восточной Сербіи, между Тимокомъ и Моравой, войсками Гушанца-Али, вслѣдствіе чего нѣсколько тысячъ сербскихъ семействъ бѣжало оттуда въ Бѣлградъ и сосѣднія австрійскія области, поразила сербскій народъ, его вождей и Сенатъ. Многіе не считали себя безопасными въ самомъ Бѣлградѣ. Кара-Георгій отправилъ письма къ Родофиникину и князю Прозоровскому, описавъ въ нихъ опасное и отчаянное положеніе Сербіи, умоляя отвлечь турецкія силы отъ сербскихъ предѣловъ, выступивъ за Дунай [64]. Но князь Прозоровскій умеръ. Главнокомандующіе русской арміей смѣнялись одинъ за другимъ, а Сербы оставались безпомощными. Родофиникинъ же, узнавъ о турецкихъ побѣдахъ, рѣшился оставить Бѣлградъ вмѣстѣ съ секретаремъ своимъ Недобою и митрополитомъ Леонтіемъ. Но самый способъ отъѣзда изъ Бѣлграда долженъ былъ показаться Сербамъ страннымъ. Родофиникинъ пригласилъ нѣкоторыхъ сенаторовъ и вождей: Петра Добринца, Іована Протича, бывшаго секретаря сенатскаго, Стефана Живковича, и нѣкоторыхъ другихъ на прогулку по бѣлградскимъ окрестностямъ. Нѣкоторые пришли съ своими семействами. Гулять пошли уже вечеромъ, спустились къ Дунаю, и тамъ Родофиникинъ пригласилъ всѣхъ сѣсть въ большую лодку для катанья; но когда лодка отплыла на средину Дуная, Недоба велѣлъ перевощику направить къ австрійскому берегу, къ городу Панчеву, заселенному преимущественно Сербами. Здѣсь уже на берегу объявили спутникамъ объ опасности, которая грозила Сербіи отъ Турокъ. Недоба даже прибавилъ: «не пройдетъ
80
двухъ дней и Турки войдутъ въ Бѣлградъ. Намъ жаль, что вы оставили тамъ дома, полные имущества, и ничего съ собою не взяли, но не смущайтесь, русскій государь вознаградитъ васъ за всѣ потери». Изъ Панчева Родофиникинъ, Леонтій и Недоба пробрались чрезъ Банатъ и Трансильванію въ Букарештъ. Когда, на другой день по бѣгствѣ Родофиникина, наставникъ Кара-Георгіева сына Досифей Обрадовичъ, жившій въ одномъ домѣ съ русскимъ агентомъ, вошелъ въ его комнаты и увидалъ ихъ пустыми, тайна объяснилась и по всему Бѣлграду разнеслась вѣсть, что Родофиникинъ бѣжалъ: эта вѣсть смутила жителей города болѣе, нежели вѣсть о турецкихъ побѣдахъ. Младенъ и его приверженцы воспользовались этимъ въ своихъ видахъ: они говорили, что бѣгство Родофиникина имѣло цѣлію возбудить крайній раздоръ между сербскимъ народомъ и его старѣйшинами; бѣжать же отъ Турокъ было не зачѣмъ, ибо они вернулись за Мораву [65].
( 15. Борьба партій въ Сербіи, стр. 80—82 )
Кара-Георгій, узнавъ о бѣлградскихъ произшествіяхъ, бросился туда: ему удалось остановить жителей, собиравшихся бѣжать за Дунай. Кара-Георгій снова себя чувствовалъ верховнымъ вождемъ народа, свободнымъ отъ всякаго надзора, и принялся возбуждать народъ, переходя изъ округа въ округъ, и говоря, что если Туркамъ не удалось покорить Сербовъ въ продолженіи весны, то это имъ не удастся во время дождливой осени и имѣющей послѣдовать за нею зимы. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ отправилъ въ главную русскую квартиру письмо, въ которомъ излагалъ все происшедшее и снова приглашалъ Русскихъ, какъ братій и христіанъ, помочь сербскому народу въ его несчастіяхъ. Письмо это отличалось обыкновенною живостью, которая присуща была первымъ сношеніямъ Сербовъ съ Русскими и потомъ замѣнилась нѣкотораго рода канцелярскимъ краснорѣчіемъ, подъ вліяніемъ Родофиникина. «Сербы еще живы, писалъ Кара-Георгій, народъ остался въ мирѣ и согласіи съ вождями; пусть Русскіе перейдутъ за Дунай на турецкую сторону, и Сербамъ станетъ полегче». Наконецъ русскія войска вступили въ Болгарію и отвлекли изъ Сербіи опустошавшихъ ее Турокъ. Еще болѣе принесли Сербамъ пользы распри, возникшія между пашами: враги Сербовъ, подобно имъ, были охотники до междуусобныхъ распрей въ минуты успѣха; они начинали тогда съ завистію относиться къ счастію, выпавшему на долю одного изъ нихъ, и между ними водворялась рознь. Только на правомъ берегу Моравы продолжалъ свирѣпствовать Гушанацъ-Али съ 12.000
81
войска; но и тотъ въ октябрѣ долженъ былъ удалиться за Тимокъ. Война главнымъ образомъ сосредоточилась въ Болгаріи.
Между тѣмъ въ Бѣлградѣ съ любопытствомъ ожидали, какимъ образомъ Родофиникинъ и митрополитъ Леонтій объяснятъ князю Багратіону свое удаленіе изъ Бѣлграда. Вскорѣ пришла вѣсть, что внѣзапный отъѣздъ Родофиникина представленъ былъ, какъ неизбѣжное слѣдствіе тѣхъ раздоровъ, которые возникли между сербскими сенаторами, и невниманіемъ Сената къ совѣтамъ русскаго агента. Очень можетъ быть, что Родофиникинъ именно такъ и понималъ свое положеніе въ послѣдніе дни пребыванія своего въ Бѣлградѣ. Сами Сербы винили въ такомъ недоразумѣніи не Родофиникина, а митрополита Леонтія, который главнымъ образомъ ссорилъ сербскихъ старѣйшинъ съ русскимъ агентомъ и внушалъ послѣднему недовѣріе къ нимъ. Предположенія Сербовъ оправдывались и тѣмъ письмомъ, которое получено было изъ Букарешта отъ Леонтія и его приверженцевъ. Въ этомъ письмѣ говорилосъ: «Русскіе не будутъ помогать Сербамъ до тѣхъ поръ, пока послѣдніе не свергнутъ своего вождя и правительствующій Сенатъ. Но если Сербы хотятъ примиренія, то пусть отправятъ другую депутацію въ Букарештъ, которая, соединивишсь съ митрополитомъ Леонтіеиъ, подастъ князю Багратіону просьбу отъ имени сербскаго народа, подписанную всѣми старѣйшинами, да пошлетъ онъ владыку Леонтія и Родофиникина обратно въ Сербію, которая не можетъ вѣрить ни кому другому кромѣ ихъ двоихъ». Вскорѣ пришли и другія вѣсти. Партія, противная Младену и Милою освѣдомилась, что Родофиникинъ объяснялъ свое бѣгство изъ Сербіи угрозами Кара-Георгія убить его, о чемъ будто бы свидѣтельствовали Петръ Добринацъ и другіе Сербы, удалившіеся изъ Бѣлграда; что митрополитъ Леонтій и Петръ Добринацъ приняты были въ главной русской квартирѣ, какъ народные депутаты и просили Багратіона послать въ Сербію войско, а вмѣстѣ съ тѣмъ и Родофиникина [66]. Между тѣмъ и въ самой Сербіи совершился поворотъ въ настроеніи умовъ. Никто не обвинялъ прямо Кара-Георгія въ бѣгствѣ Родофиникина, всѣ приписывали это проискамъ Младена и его партіи. Но не было людей, которые бы рѣшились дѣйствовать открыто противъ предсѣдателя Совѣта. Наконецъ такой человѣкъ нашелся: это былъ старый воевода Яковъ Ненадовичь, дядя протоіерея, ѣздившаго въ 1804 году въ Россію. Когда ему удалось вмѣстѣ съ Кара-Георгіемъ прогнать Турокъ изъ подъ Лозницы, и Кара-Георгій собирался уйти назадъ, Яковъ при всѣхъ старѣйшинахъ спросилъ его: «а кто же будетъ потомъ
82
защищать Лозницу?» Кара-Георгій отвѣчалъ: «тѣже, кто и прежде», — то есть Яковъ съ своей дружиной. Тогда Ненадовичь объявилъ: «я не хочу брать на себя этого дѣда, пускай защищаютъ Лозницу Младенъ и Милое, которые не хотятъ принимать русскаго войска, а хотятъ сами быть царями, и умѣютъ такъ со всѣми ссориться». Затѣмъ Яковъ вышелъ къ своему отряду, который выстроенъ былъ заранѣе, поставилъ посреди его своего племянника и сказалъ: «вотъ, братья, я посылалъ его, когда еще только мы начали биться съ Турками, и онъ нашелъ намъ царя, который захотѣлъ принять насъ подъ свое покровительство и защищать; но Младенъ и Милое нехотятъ его принять, чтобы самимъ царить на свободѣ». Затѣмъ Ненадовичь высчиталъ всѣ послѣднія несчастія Сербіи, начиная съ пораженія на Каменицѣ. Послѣ такихъ рѣчей старые вожди разстались, едва удержавшись отъ междуусобнаго боя. Но Ненадовичъ не хотѣлъ оставить своего дѣда. Когда Кара-Георгій, получивъ изъ главной русской квартиры упреки за разногласіе между партіями и приглашеніе возстановить порядокъ, созвалъ къ концу 1809 года народную скупщину, Яковъ явился въ Бѣлградъ съ 600 вооруженныхъ людей. Его приверженцы, ходя по улицамъ, громко говорили: «хотимъ царя! не хотимъ, чтобы Младенъ и Милое судили и управляли нами!» Иные приходили къ дому, гдѣ засѣдалъ Сенатъ, и кричали: «гдѣ этотъ высокосрамный Совѣтъ?» И требовали, чтобы имъ показали, что было писано въ Россію и какіе отвѣты получены оттуда. На самой же скупщинѣ, которая происходила въ домѣ Кара-Георгія, многіе изъ старѣйшинъ точно также кричали на Младена и Милоя, обвиняя ихъ между прочимъ и въ гибели на Каменицѣ. Милой уже былъ осужденъ не задолго предъ тѣмъ, какъ Кара-Георгій пошелъ на помощь къ Лозницѣ; тогда на малой скупщинѣ, происходившей въ Паланкѣ, онъ былъ обвиненъ въ разныхъ злоупотребленіяхъ и ему велѣно было изъ Бѣлграда удалиться въ Остружницу. Теперь наступала очередь Младена. Кара-Георгій, видя общее недовольство противъ него, долженъ былъ уступить и объявилъ старѣйшинамъ: «если Младенъ поступалъ неправо, такъ садись, господарь Яковъ, на его мѣсто и управляй лучше; если всѣ вы хотите царя, такъ и я его хочу; а вы, господарь Миленко (Стойковичь), кумъ Миланъ (Обреновичъ) и господинъ Мелентій (архимандритъ изъ Рачи), идите въ Валахію, просите царя и приведите Русскихъ въ Сербіюм. Яковъ Ненадовичъ занялъ мѣсто предсѣдателя въ Сенатѣ и тотъ часъ же удалилъ изъ него членовъ, которые казались ему противными новой перемѣнѣ, и запретилъ присылать
83
новыхъ на мѣсто ихъ, говоря, что сербскому народу не изъ чего платить столькимъ сенаторамъ, да и нѣтъ надобности въ такомъ числѣ ихъ [67].
( 16. Сербская депутація въ русской главной квартирѣ, стр. 83 )
По окончаніи скупщины люди, назначенные депутатами въ Букарештъ, разъѣхались по домамъ и стали приготовляться въ путь. Когда архимандритъ Хаджи-Мелентій и Миланъ Обреновичь вернулись въ Бѣлградъ, Кара-Георгій придалъ имъ, вмѣсто секретаря, Михаила Груевича. Имъ даны были письма въ главную русскую квартиру, въ которыхъ Кара-Георгій оправдывался въ намѣреніи убить Родофиникина и вмѣстѣ съ тѣмъ высказывалъ нежеланіе видѣть его снова въ Бѣлградѣ, точно также какъ и митрополита Леонтія; съ другой стороны Кара-Георгій и Сенатъ просили прислать русскій отрядъ въ Сербію. Депутаты, отправляясь въ Букарештъ, заѣхали въ Порѣчье, чтобы пригласить Миленка заѣхать вмѣстѣ; но вождь восточныхъ округовъ объявилъ имъ, что не хочетъ ничего знать ни о Сенатѣ, ни о Кара-Георгіѣ, что всегда дѣйствовалъ съ Русскими за одно и теперь вмѣсто себя пошлетъ къ нимъ секретаря своего Іеремію Гагича. Когда сербскіе повѣренные прибыли въ Букарештъ, митрополитъ Леонтій и Петръ Добринацъ присоединились къ нимъ и стали убѣждать Милана Обреновича отстать отъ партіи Кара-Георгія, говоря, что никогда не желали свергнуть Кара-Георгія, но думали толъко ограничить его самовластіе. Обреновичь, на котораго Кара-Георгій надѣялся болѣе всего, перешелъ на сторону противниковъ Кара-Георгія и сдѣлался наибольшимъ врагомъ его. Узнавъ о томъ, Кара-Георгій отправилъ новаго депутата въ Букарештъ архимандрита Спиридона Филипповича, но и тотъ не могъ достигнуть, чтобы всѣ желанія Кара-Георгія были исполнены. Противная партія пользовалась большимъ значеніемъ и вліяніемъ въ русскомъ лагерѣ. Но вскорѣ графъ Каменскій назначенъ былъ на мѣсто Багратіона. Новый главнокомандующій понялъ, что при такомъ положеніи партій въ Сербіи нельзя разсчитывать на дѣятельную помощь отъ нея во время войны, и, зная, что Кара-Георгій все еще пользуется въ народѣ наибольшею властію, немедленно отправилъ къ нему любезное письмо, какъ къ верховному вождю народа сербскаго, Родофиникина же удалилъ изъ главной квартиры и тотъ, по возвращеніи своемъ въ Петербургъ, назначенъ былъ директоромъ азіятскаго департамента. Тогда архимандритъ Мелентій и Петръ Добринацъ отправились въ Сербію, а Миланъ Обреновичь остался ждать перехода русскихъ войскъ чрезъ Дунай [68].
84
( 17. Несогласія въ Сербіи. стр. 84—85 )
Между тѣмъ въ Сербіи обнаружилось новое раздвоеніе, въ виду возобновленія войны, нелегкое для Сербовъ послѣ прошлогоднихъ бѣдствій; между жителями южныхъ и западныхъ округовъ нашлись многіе, которые готовы были склониться предъ турецкимъ владычествомъ. Такое настроеніе было тѣмъ опаснѣе, что распря между Миленкомъ и Кара-Георгіемъ не прекращалась. Гайдукъ Велько также перешелъ на сторону Миленко. Около нихъ собрались бездомовники, люди, служившіе за деньги, охотники до грабежа, и поддерживали ихъ въ непокорности верховному вождю. Кара-Георгій, узнавъ о томъ, явился въ Бѣлградъ и оттуда съ отрядомъ въ 2.500 человѣкъ направился къ Моравѣ. У Тюпріи онъ созвалъ кнезовъ изъ восточныхъ округовъ, объявилъ имъ о положеніи дѣла и о необходимости союза съ одною изъ христіанскихъ державъ. Привлекши, такимъ образомъ, на свою сторону жителей моравской долины, Кара-Георгій вернулся въ Тополу. Миленко же и Велько при первой вѣсти о приближеніи къ нимъ Кара-Георгія, успѣли удалиться къ границамъ съ тѣмъ, чтобы въ крайнемъ случаѣ соединиться съ русскимъ отрядомъ, стоявшимъ въ Малой Валахіи. Этотъ разладъ между сербскими вождями могъ быть прекращенъ только добрыми вѣстями изъ главной русской квартиры; но онѣ не приходили. Свѣдѣнія, которыя доставляли изъ Букарешта въ Бѣлградъ сербскіе депутаты, не отвѣчали желаніямъ Сената. Послѣдній, думая выйти изъ неизвѣстности, рѣшился, согласно прежнему постановленію, послать своего секретаря Юговича въ Вѣну съ просьбою о содѣйствіи Сербскому народу. Этотъ поступокъ, вмѣстѣ съ новымъ налогомъ, по которому каждый зажиточный Сербъ долженъ былъ платить по дукату съ души, что составляло до 150.000 дукатовъ со всей страны, вызвалъ новое волненіе, чтò еще болѣе поддержало Миленко и Велько въ ихъ разладѣ съ Сенатомъ. Они уже ждали перехода Русскихъ въ восточные предѣлы Сербіи; но медленность распоряженій бѣлградскаго Сената, о посылкѣ вспомогательнаго отряда на встрѣчу Русскимъ помѣшала тому. Генералъ Исаевъ, уже направлявшійся въ Сербію, остановился въ Малой Валахіи и отправилъ укорительное письмо сербскому сенату. Это снова возстановило единодушіе между колебавшимися членами сената. Правда Кара-Георгій требовалъ, чтобы прежде, чѣмъ рѣшиться на что либо, подождать возвращенія Юговича изъ Вѣны. Но между противниками Австріи нашелся одинъ Миливой Петровичъ, который отвѣчалъ на рѣчи Кара-Георгія рѣзкими возраженіями. Кара-Георгій велѣлъ схватить его, но Миливою удалось убѣжать въ Землинъ. Австрійскія пограничныя
85
власти, желая услужить Кара-Георгію, выдали Миливоя начальнику Шабца Лукѣ Лазаревичу; тотъ посад илъ его въ тюрьму и здѣсь 2 апрѣля Миливой былъ застрѣленъ, голова его доставлена была въ Бѣлградъ. Около того же времени возвратился Юговичь и привелъ съ собою одного австрійскаго штабъ-офицера. Австрія на этотъ разъ ограничилась одними обѣщаніями и неопредѣленными совѣтами. Удивденный этимъ Кара-Георгій сказалъ австрійскому офицеру: «братъ! благодарю тебя за пріѣздъ въ Бѣлградъ, но мнѣ было бы еще пріятнѣе, если бы ты привелъ съ собою 10.000 человѣкъ». Кара-Георгію снова пришлось примкнуть къ той партіи, которая желала союза съ Россіей, что примирило съ Кара-Георгіемъ и вождей восточныхъ округовъ. Наконецъ получено было въ Бѣлградѣ воззваніе русскаго главнокомандующаго, приглашавшаго Сербовъ къ войнѣ. Это окончательно успокоило Кара-Георгія, и онъ отправилъ къ Русскимъ отборный отрядъ изъ 4.500 человѣкъ пѣхоты и 1.500 конницы; начальство надъ этимъ отрядомъ выпросилъ себѣ Петръ Добринацъ, который спѣшилъ соерниться съ графомъ Цукато, чтобы занять Неготинъ и Брзопаланку и осадить Кладово [69].
Въ это самое время пронесся странный слухъ, не только принятый на вѣру въ Бѣлградѣ, но и въ самомъ Константинополѣ: разсказывали, что маршалъ Мармонъ хочетъ ударить съ 15.000 человѣкъ на Турокъ, стоящихъ въ Босніи, а одинъ австрійскій корпусъ въ соединеніи съ Сербами пойдетъ къ Нишу; Русскіе же направятъ всѣ свои силы на Болгарію. Слухъ этотъ былъ вызванъ сношеніями Кара-Георгія съ Вѣною и посылкою депутатовъ отъ сербскаго Сената въ Далмацію съ заявленіемъ преданности Сербовъ императору Французовъ. Подтвержденіе этимъ слухамъ находили въ томъ, что маршалъ Мармонъ занялъ своими войсками одинъ изъ округовъ Хорватіи, который въ 1809 году захватили турецкіе беги, не подозрѣвая, что онъ, по послѣднимъ договорамъ, отчисленъ былъ къ образованному Наполеономъ Иллирскому королевству. Какъ бы то ни было, эти слухи произвели свое дѣйствіе. Боснійскій паша сталъ поправлять крѣпости и снабжать ихъ необходимыми припасами. Комендантъ турецкой Оршовы, расположенной на границѣ съ Австріей, прервалъ свои сношенія съ австрійскими властями; а сераскиръ Решидъ Паша, находившійся въ Нишѣ, издалъ воззваніе, приглашая всѣхъ, вѣрующихъ въ великаго пророка, отъ 17-ти до 70-ти лѣтняго возраста, взяться за оружіе.
86
27-го апрѣля возвратились въ Бѣлградъ и сербскіе депутаты, они привезли съ собою письмо на имя Сената, въ которомъ графъ Каменскій припоминалъ все, что сдѣлано было Россіей въ послѣдніе три года и высказывалъ желаніе, чтобы Сербскій народъ не забывалъ оказаннаго ему покровительства; обѣщалъ ему независимость и самостоятельность и признавалъ Кара-Георгія верховнымъ вождемъ. «Россія ожидаетъ, сказано было въ возваніи, что Сербія при настоящей войнѣ окажетъ ей дѣйствительную помощь и соединитъ свои войска съ русскими. Если же этого не будетъ, то Сербію будетъ ожидать печальная судьба, а потому необходимо, чтобы Сенатъ далъ обо всемъ подробное изъясненіе». 1-го мая происходило засѣданіе Совѣта въ присутствіи самого Кара-Георгія и послѣ незначительныхъ противорѣчій было рѣшено принять участіе въ войнѣ по желанію Россіи и впредъ искать ея покровительства [70].
( 18. Военныя дѣйствія, стр. 86—87 )
Наконецъ военныя дѣйствія стали общими и въ концѣ іюля Сербовъ, бывшихъ подъ ружьемъ, считалось 58.500 человѣкъ при 75 пушкахъ, въ томъ числѣ 3.000 конницы; 3/5 этой вооруженной рати находилось въ восточныхъ округахъ въ соединеніи съ Русскими, остальные защищали западныя и южныя границы; въ мѣстопребываніи Кара-Георгія оставался резервъ. 14 іюля русскій генералъ Цукато перешелъ въ Сербію. Союзники вскорѣ заняли Неготинъ и Паланку и осадили Кладово. При этихъ побѣдахъ Русскіе и Сербы захватили богатую добычу; но въ тоже самое время Решидъ-Паша вступилъ въ южные предѣлы Сербіи и разбивъ сербскій отрядъ, защищавшій ихъ, снова ушелъ къ Нишу. Со стороны Босніи все ограничилось одними угрозами. Хотя на одной изъ боснійскихъ пристаней, на рѣкѣ Савѣ, Турки устроили большую флотилію изъ небольшихъ судовъ и собирались высадиться на сербскій берегъ не вдалекѣ отъ Бѣлграда и въ тоже время перейти Дрину въ трехъ мѣстахъ; но все это оказалось пустою похвальбой: съ одной стороны боснійскій визирь опасался нападенія отъ Французовъ и Австрійцевъ, съ другой стороны Босняки не довѣряли своему визирю, считая его тайнымъ христіаниномъ. Нежелая далеко отходить отъ своихъ домовъ, они неохотно приходили въ лагерь и, оставаясь въ немъ не долго, возвращались во свояси. Но Сербы сильно опасались нападеній съ запада и направили большею частію свои силы отъ восточныхъ границъ къ Дринѣ. Между тѣмъ въ Константинополѣ были недовольны дѣйствіемъ боснійснаго Паши, и ему было приказано объявить всѣмъ капетанамъ и бегамъ, что Порта находится въ дружбѣ съ Франціей и Австріей, что каждый
87
ослушникъ султанскихъ велѣній будетъ казненъ. Боснійскій паша собралъ 25.000 человѣкъ и объявилъ, что не вернется изъ Сербіи, пока не возметъ Шабацъ, Бѣлградъ и Смедерево. Хотя сами Турки смѣялись тому, но движенія Босняковъ постоянно держали Сербовъ у западныхъ границъ. Турки однакожь не переходили Дрину и Сербы, стоявшіе противъ нихъ, стали мало по малу разбѣгаться. Нѣкоторые изъ этихъ бѣглецовъ образовали даже разбойничьи шайки и противъ нихъ былъ высланъ Милошъ Обреновичь, въ первый разъ являющійся здѣсъ на полѣ дѣйствій; онъ разбилъ грабителей, но и самъ былъ тяжело раненъ. Все это удерживало Сербовъ на востокѣ, и только въ концѣ августа взято было Кладово и союзники двинулись къ Гургусовцу. Но въ тоже самое время 13.000 Албанцевъ подступили къ Крушевцу, взяли его, сожгли не мало селеній и отвели въ плѣнъ нѣсколько тысячъ жителей. Кара-Георгій извѣстилъ графа Цукато объ опасности, а послѣдній увѣдомилъ о томъ графа Каменскаго. Отъ русской арміи отдѣленъ былъ отрядъ графа Орурка; ему указывалъ путь гайдукъ Велько, которому хотѣлось, чтобы Русскіе взяли мѣстечко Баню, откуда онъ въ прошломъ году былъ выгнанъ Турками. Мѣстечко было взято: изъ 400 защищавшихъ его Турокъ осталось въ живыхъ только 90, Русскіе потеряли 126 человѣкъ. Затѣмъ Оруркъ спустился въ Барбаринское поле и окопался въ срединѣ онаго. Въ продолженіи нѣсколькихъ дней Турки нападали на Русскихъ и Сербовъ, но потомъ должны были отступить, послѣ чего Оруркъ побывалъ у Кара-Георгія въ Тополѣ и посѣтилъ даже Бѣлградъ. Наконецъ пришла очередь дѣйствовать и на западѣ: 30.000 Турокъ явились подъ Лозницей; самъ Кара-Георгій прибылъ туда, графъ Оруркъ также послалъ отрядъ казаковъ и 6-го октября Турки разбиты были на голову, одинъ изъ пашей былъ убитъ и много Босняковъ захвачено въ плѣнъ.
( 19. Распря между старѣйшинами, стр. 87—91 )
Среди этихъ военныхъ дѣйствій не прекращалась распря между вождями Сербскаго народа. Миланъ Обреновичь, прибывшій вмѣстѣ съ графомъ Цукато, вошелъ въ сношеніе съ Петромъ Добринцемъ, Миленко Стойковичемъ и другими старѣйшинами, пригласивъ ихъ подписать нѣсколько обвиненій противъ Кара-Георгія, которыя потомъ хотѣлъ отвести въ Букарештъ. Яковъ Ненадовичь, дѣйствовавшій на западѣ, также вошелъ въ сношеніе съ Добринцемъ, пересылая къ нему свои письма зашитыми въ сѣдлахъ съ своими разсыльными. Главною цѣлію ихъ было привлечь какъ можно болѣе Русскихъ въ Сербію и ослабить значеніе Кара-Георгія: Миланъ Обреновичь клялся, что не вернется въ Сербію, если не успѣетъ убѣдить
88
русскаго главнокомандующаго послать въ Сербію большой отрядъ. Къ противникамъ Кара-Георгія пристали многіе изъ сенаторовъ. Въ особомъ засѣданіи Сената постановлено было: благодарить Россію за знатную помощь, учиненную въ теченіи текущаго года, и просить, чтобы внутри Сербіи постоянно находился русскій отрядъ. Кара-Георгій, присутствовавшій при этомъ засѣданіи, много говорилъ противъ послѣдняго рѣшенія. Однакожь въ надеждѣ, что Русскіе примутъ это предложеніе, въ Бѣлградѣ было приготовлено для нихъ особое помѣщеніе: не только городскія казармы, но и цѣлый домъ въ крѣпости, который занимали прежде паши съ ихъ гаремами, были назначены для этой цѣли. Въ концѣ ноября отправились сербскіе депутаты въ Букарештъ съ письмами отъ Сената. Въ это самое время умеръ генералъ Цукато и его мѣсто занялъ генералъ Засъ, который отвелъ русскій отрядъ изъ Сербіи въ Малую Валахію на зимнія квартиры. Но прежде, чѣмъ пришелъ отвѣтъ изъ главной русской квартиры на письма Сената, Кара-Георгій и Младенъ узнали отъ писаря Милана Обреновича о цѣляхъ, съ какими старѣйшины, дружные съ Миланомъ, хотѣли привлечь Русскихъ въ Сербію. Подкупленный Младеномъ, писарь вернулся въ Букарешгь къ своему вождю, и вскорѣ разнеслась вѣсть, что Миланъ Обреновичь умеръ въ Букарештѣ; противники Младена вѣрили слухамъ, что онъ былъ отравленъ. Между тѣмъ Младенъ не дремалъ: вмѣстѣ съ Юговичемъ онъ замыслилъ новыя перемѣны въ Сенатѣ и склонилъ на то Кара-Георгія. Эти перемѣны состояли въ слѣдующемъ: 1) чтобы отдѣлить отъ народа Миленка Стойковича, Петра Добринца, Якова Ненадовича и кнеза Симу, вызвать ихъ въ Сенатъ и назначить попечителями иностранныхъ дѣлъ, правосудія, внутреннихъ дѣлъ и народной казны, самъ же Младенъ будетъ попечителемъ военныхъ дѣлъ; 2) всѣ остальные старѣйшины, какъ пользовавшіеся прежде властію, такъ и имѣющіе получить ее впредь, отнынѣ не будутъ носить имени воеводъ, будутъ равны между собою по власти и никто другой не можетъ имъ приказывать, кромѣ Кара-Георгія и Сената, или кого назначитъ Кара-Георгій на время войны; 3) изъ остальныхъ сенаторовъ долженъ быть составленъ великій или народный судъ, предсѣдателемъ котораго будетъ попечитель правосудія или великій судья: 4) кто не согласится на такое устройство, тотъ будетъ изгнанъ изъ земли. Рѣшено было предложить всѣ эти постановленія народной скупщинѣ, которая будетъ созвана около новаго года. Противники Кара-Георгія не теряли еще надежды помѣшать замысламъ Младена; они знали, что Миланъ Обреновичь не задолго предъ
89
смертію убѣдилъ графа Каменскаго послать въ Бѣлградъ Нейшлотскій пѣхотный полкъ. Петръ Добринацъ и Миленко Стойковичь хлопотали всѣми силами, чтобы русскій полкъ прибылъ въ Бѣлградъ прежде скупщины; но сильные морозы и большіе снѣга задержали Русскихъ. Тогда ни Петръ, ни Миленко, ни даже Яковъ Ненадовичь не явились на скупщину, которая и приняла всѣ предложенія Кара-Георгія и Младена; противъ нихъ были, только: Лука Лазаревичь, Вуица Вуличевичь и Милошъ Обреновичь, но возражать въ виду общаго согласія было опасно. Уже когда скупщина была закрыта, пришелъ въ Бѣлградъ и русскій полкъ [71]. Младенъ и Кара-Георгій помѣстили солдатъ однакожь не въ крѣпости и не въ казармахъ, а по домамъ разныхъ гражданъ; а начальнику полка Балѣ назначили тотъ же домъ, гдѣ жилъ Родофиникинъ. Вмѣстѣ съ Русскими прибыли въ Бѣлградъ Миленко и Добринацъ: они надѣялись еще поправить проигранное дѣло; надѣялись, что къ нимъ пристанутъ всѣ воеводы, потерявшіе свои званія и часть земель, подлежавшихъ ихъ власти. Но они ошиблись въ расчетѣ. Всѣ второстепенные воеводы, получившіе теперь нѣкоторую самостоятельность, стали горячими приверженцами Кара-Георгія и Младена. Даже прежній союзникъ Миленка Яковъ Ненадовичь, женивъ сына своего Ефрема на дочери Младена, принялъ предложенную ему должность попечителя и перешелъ на сторону Кара-Георгія. Оставался у нихъ одинъ помощникъ, не любившій ни кому подчиняться, — гайдукъ Велько, при которомъ даже въ Бѣлградѣ была постоянно дружина изъ преданныхъ ему людей. Но Кара-Георгій обошелся ласково съ Велькомъ, подарилъ ему нѣсколько сотъ дукатовъ и выдалъ дипломъ на званіе воеводы въ Банѣ. При первой же вѣсти, нарочно вымышленной, что Турки подступили къ Банѣ, Велько ушелъ изъ Бѣлграда вмѣстѣ съ своею дружиной Покинутые всѣми, Миленко Стойковичь и Петръ Добринацъ не предпринимали ничего противъ Кара-Георгія. Но ихъ подбивалъ Стефанъ Живковичь, уже извѣстный намъ противникъ Младена, принадлежавшій къ числу богатѣйшихъ гражданъ. «И Велько и Яковъ насъ предали, говорилъ онъ, теперь намъ не на что болѣе надѣяться; остается ударить на этого дебелаго пса (Младена), и если овладѣемъ имъ или убьемъ его, то и черный песъ (Кара-Георгій) долженъ будетъ или пристать къ намъ, или бѣжать въ Шумадію». Миленко и Петръ отвѣчали: «у насъ нѣтъ людей», на что Живковичь возразилъ: «нѣтъ людей! я да васъ двое, вотъ уже три, у меня есть два, три человѣка, у васъ по два, по три, вотъ ужъ насъ десятеро; стоитъ ударить на его домъ, а какъ начнется
90
стрѣльба, найдутся и дюди». Тѣ отвѣчали ему: «пороху нѣтъ». Живковичь вышелъ отъ нихъ и вернулся съ большимъ запасомъ пороха; «вотъ и порохъ!» сказалъ онъ; но Миленко и Петръ не были такъ отважны и отмалчивались, Миленко покуривая изъ трубки, а Петръ поправляя горѣвшій въ комнатѣ огонь.
Воеводы, потерявшіе свое значеніе, не хотѣли себѣ возвращать его насиліемъ, надѣясь, что ихъ оставятъ въ покоѣ, но они ошиблись. Младенъ постарался доказать Кара-Георгію, что начальникъ русскаго полка, стоявшаго въ Бѣлградѣ, нисколько не расположенъ поддерживать падшихъ воеводъ. Онъ пригласилъ къ себѣ на обѣдъ Балу со всѣми офицерами и Кара-Георгія съ знатнѣйшими старѣйшинами, между коими были Миленко и Петръ. Послѣ порядочной попойки Кара-Георгій, вмѣстѣ съ другими Сербами, отправился провожать русскаго полковника въ его домъ и дорогой заспорилъ о чемъ то съ Миленкой; ссора зашла до того, что Кара-Георгій крикнулъ своимъ людямъ, чтобъ они отобрали саблю у Миленки и посадили его подъ арестъ. Русскій полковникъ сталъ просить за Миленка; тогда Кара-Георгій, скинувъ свой фесъ съ головы, обратился къ нему съ вопросомъ: «заклинаю тебя хлѣбомъ царя твоего! скажи мнѣ: правда ди, что ты пришелъ въ Сербію, защищать Миленко и Петра отъ меня?» полковникъ удивился такому вопросу и отвѣчалъ: «господарь Георгій! я пришелъ въ Сербію не защищать Миленко и Петра отъ тебя, ни тебя отъ нихъ, но посланъ на помощь Сербскому народу, подъ твое начальство». Услыхавъ такой отвѣтъ, Кара-Георгій схватилъ руку полковника говоря: «коли такъ, такъ дай мнѣ твою руку, я поцѣлую ее вмѣсто царской руки». Бала не далъ руки и поцѣловалъ Кара-Георгія въ лицо. Миленко былъ оставленъ на свободѣ. Но на другой день ему и Петру Добринцу присланы были дипломы на должности, назначенныя имъ скупщиною. Воеводы возвратили эти дипломы назадъ и заявили письменно, что не могутъ принять новыхъ должностей а желаютъ остаться въ старомъ положеніи, или удалиться въ свои села, и жить, какъ остальные люди. На другой же день по всѣмъ главнымъ перекресткамъ Бѣлграда появились объявленія, что Миленко и Петръ осуждены на изгнаніе изъ страны: въ этихъ объявленіяхъ приписывались обоимъ изгнанникамъ разныя вины, между прочимъ Миленко обвинялся въ томъ, что будто бы деньги, посланныя изъ Россіи, раздавалъ своимъ людямъ, перехватывалъ переписку, шедшую изъ главной русской квартиры къ Кара-Георгію и въ Сенатъ и на оборотъ; Петру Добринцу припоминалось его бѣгство изъ Бѣлграда
91
вмѣстѣ съ Родофиникинымъ и самовольное принятіе на себя въ Букарештѣ званія народнаго депутата. Далѣе говорилось, что всѣ эти преступленія были имъ прощены, назначены имъ новыя должности въ Бѣлградѣ, но они ихъ не принимаютъ и тѣмъ сами себя подвергаютъ изгнанію изъ земли Это объявленіе сообщено было и обоимъ изгоняемымъ: они отвѣчали, что выселяются въ Валахію. Въ сопровожденіи нѣсколькихъ Сербовъ и русскихъ казаковъ они были высланы изъ отечества. Вслѣдъ за тѣмъ Кара-Георгій посадилъ въ заключеніе и Стефана Живковича, но немного спустя пригласилъ его въ Тополу и объявилъ ему свое прощеніе. Живковичь также удалился въ Валахію и не возвращался болѣе въ Сербію при Кара-Георгіѣ. Между тѣмъ Милошъ Обреновичь, братъ покойнаго Милана, вѣря слухамъ объ отравленіи его, и не зная, что Миленко и Петръ уже изгнаны, отправилъ къ нимъ въ Бѣлградъ письмо, въ которомъ приглашалъ ихъ стоять противъ Кара-Георгія и обѣщался къ нимъ придти на помощь съ 2.000 человѣкъ. Но вмѣсто отвѣта отъ изгнанниковъ, онъ получилъ изъ Бѣлграда приказъ, вмѣстѣ съ другими воеводами, усмирить народное волненіе въ пожаревацкомъ округѣ, вспыхнувшее вслѣдствіе изгнанія Миленка и Петра. Когда волненіе было потушено, Кара-Георгій пригласилъ Милоша въ Бѣлградъ. Тамъ его позвали въ сенатъ и Младенъ показалъ ему письмо, писанное имъ къ изгнанникамъ. Младенъ говорилъ при этомъ, что по всей вѣроятности письмо это составлено писаремъ Милоша, безъ вѣдома его, или по чьему либо наговору, но Милошъ прямо призналъ письмо своимъ. Такъ какъ боялись усиливать народное волненіе новымъ изгнаніемъ, то пришлось ограничиться простымъ обѣщаніемъ Милоша не враждовать противъ Кара-Георгія [72].
Послѣ всѣхъ этихъ перемѣнъ внутреннее устройство Сербіи приняло такой видъ: Кара-Георгій былъ верховнымъ вождемъ своего народа; за нимъ стоялъ Сенатъ, въ числѣ членовъ котораго были и попечители; мѣста, оставшіяся свободными послѣ изгнанія Миленка Стойковича и Петра Добрынца, заняты были: иностранныхъ дѣлъ Милькомъ Радоничемъ, профессоромъ бѣлградской школы, а правосудія Ильею Марковичемъ; сенаторы, не имѣвшіе званія попечителей, вошли въ составъ высшаго суда и Илья Марковичь предсѣдательствовалъ въ немъ. Три попечителя: Младенъ Миловановичь, Яковъ Ненадовичь и кнезъ Симо получали въ годъ 6.000 грошей ( или 500 дукатовъ). кромѣ того жизненные припасы; остальные трое попечителей получали гораздо менѣе. Не смотря на то, что такимъ образомъ Сенатъ почти не существовалъ, попечители
92
надписывали свои бумаги: «въ Правительствующемъ народномъ Совѣтѣ». По смерти Досифея Обрадовича его мѣсто дано было Младену Юговичу. Таковъ былъ составъ сербскаго правительства въ 1811 году.
( 20. Попечители и воеводы, стр. 92 )
Что касается воеводъ, число которыхъ умножилось, но власть уменьшилась, то имъ выданы были дипломы на ихъ званіе. Въ этихъ дипломахъ говорилось, что во вниманіе къ трудамъ, поднятымъ на пользу отечества, и къ истинной храбрости, оказанной противъ непріятеля на разныхъ мѣстахъ, такому то старѣйшинѣ давалось такое то воеводство, при чемъ высчитывались всѣ селенія, входившія въ его составъ. За тѣмъ воеводѣ предписывалось исполнять слѣдующія обязанности:
1) управлять волостями воеводства и приводить въ нихъ въ исполненіе все, чтò будетъ предписано изъ Бѣлграда, а народъ, который будетъ подъ его властію, не угнетать; 2) быть полнымъ исполнителемъ воли правительствующаго народнаго Совѣта и Кара-Георгія; 3) по дѣламъ военнымъ принимать всѣ приказанія, наставленія и требованія, идущія изъ Сената чрезъ военнаго попечителя Младена Миловановича, и отъ него же испрашивать разъясненій, когда это будетъ нужно; 4) по внутреннимъ дѣламъ воеводства сноситься съ попечителемъ внутреннихъ дѣлъ Яковомъ Ненадовичемъ и принимать отъ него наставленія; 5) во всѣхъ остальныхъ дѣлахъ повиноваться непосредственнымъ приказаніямъ Кара-Георгія; 6) на случай войны поступать подъ начальство того изъ вождей, который будетъ избранъ для того; 7) членовъ мѣстнаго магистрата вмѣстѣ съ писаремъ выслать въ Бѣлградъ, гдѣ они получатъ наставленіе, какъ поступать и отправлять судъ; 8) учредить въ каждомъ селѣ кнеза, который бы имѣлъ попеченіе о народномъ благосостояніи и давалъ воеводѣ отчеты 9) въ дѣла церковныя не вмѣшиваться точно также, какъ священники и монахи не вмѣшиваются въ гражданскія и военныя дѣла; 10) обо всемъ, что ни случится въ воеводствѣ злаго или добраго доносить въ народный Совѣтъ, имѣющій верховную власть въ странѣ [73].
Такимъ образомъ власть Кара-Георгія въ Сербіи была усилена и обезпечена, но изгнаніе Миленка Стойковича и Петра Добринца ослабило восточные округи и, лишивъ ихъ опытныхъ и энергическихъ воеводъ, дало Туркамъ перевѣсъ надъ Сербами въ этомъ краѣ; съ другой стороны, удаленіе Якова Ненадовича изъ западныхъ округовъ въ Бѣлградъ ослабило дѣйствія Сербовъ противъ Босняковъ. А между тѣмъ въ концѣ декабря 1810 года въ Бѣлградъ прибылъ курьеръ съ извѣстіемъ, что между Россіей и Турціей снова начались переговоры о мирѣ. Никогда еще Сербы не сознавали
93
такой необходимости въ чужой помощи во время борьбы съ Турками. Правда границы ихъ земли снова достигли на востокѣ Тимока, а на югѣ до Новаго Базара; правда что потеря въ жителяхъ, не разъ выселявшихся въ послѣдніе годы изъ сѣверозападныхъ округовъ въ австрійскія области, вознаграждена была съ одной стороны Боснякани, бѣхавшими отъ неистовства своихъ мусульманъ, а съ другой — Болгарами, переселявшимися въ Сербію изъ земель, гдѣ происходила война между Турками и Русскими. Но частыя нашествія Турокъ на сербскую землю, такія битвы, какъ подъ Делиградомъ, Каменицей, Лозницей и т. п., ослабили военную силу Сербовъ, и между ними уже не было людей, которые бы не радовались пребыванію русскаго полка въ Бѣлградѣ.
( 21. Военное затишье, стр. 93—95 )
На время судьба улыбнулась Сербамъ. Порта не приняла мирныхъ предложеній Россіи, подстрекаемая опять на этотъ разъ императоромъ Французовъ, и Сербія еще на годъ была избавлена отъ турецкихъ нашествій. Ея новоприставленные воеводы вложили мечъ въ ножны и занялись канцелярскими дѣлами. Изрѣдка пограничные воеводы давали знать о приближеніи небольшихъ турецкихъ отрядовъ; но при первомъ извѣстіи, что Сербы готовы ихъ встрѣтить, Турки оставляли свои покушенія. Такъ воевода Кара-Марко доносилъ попечителю внутреннихъ дѣлъ Якову Ненадовичу, что Турокъ нигдѣ по близости отъ его волости нѣтъ и что онъ нерѣдко посылаетъ шпіоновъ провѣдывать, что дѣлается около границы и приводить къ нему турецкихъ языковъ. Ненадовичь отвѣчалъ ему, чтобы онъ посылалъ своихъ людей въ Боснію, съ приказомъ, заходить въ нее подальше. Бывало даже такъ, что Сербы переступали свои границы и встрѣчали Турокъ на покосахъ или порубкѣ лѣса и за другими хозяйственными занятіями, и послѣдніе говорили имъ: «вы увѣряли насъ, что теперь перемиріе, а сами хотите напасть на насъ». Сербы обыкновенно объясняли свой приходъ тѣмъ, что прослышали, будто бы военные люди съ турецкой стороны начинаютъ собираться противъ Сербіи. Турецкіе поселяне въ большей части случаевъ увѣряли Сербовъ, что собираются между собою спахіи и что о войнѣ никто и не думаетъ. Бывали пограничныя покражи скота и хозяйственныхъ припасовъ какъ со стороны Турокъ, такъ и со стороны Сербовъ: все оканчивалось перепискою между пограничными властями и объясненіемъ, что подобныя произшествія не могутъ нарушить мира. Иногда правительствующему Совѣту приходилось наказывать Сербовъ, ходившихъ разбойничать за границу. Такъ Яковъ Ненадовичь доносилъ верховному вождю отъ 8 августа,
94
что нѣкій гайдукъ Гаврило схваченъ и преданъ суду Лозницкаго магистрата, по обвиненію, что зарѣзалъ одного изъ обывателей турецкой стороны за Дриною и его осьмилѣтнее дитя женскаго пола. Открылось, что онъ не только отнялъ деньги отъ убитаго, но и осьмилѣтнее дитя, уморилъ не вдругь, а предалъ сперва мученію. Требуя ему строгаго наказанія, Ненадовичь прибавлялъ: «вѣрьте, что люди съ той стороны Дрины сильно терпятъ отъ нашихъ людей и ужь конечно не могутъ быть хорошаго мнѣнія о насъ, а тѣмъ болѣе пожелать намъ чего либо добраго. Трудно съ нашими людьми найти себѣ вѣрныхъ пріятелей, а потому надобно наказывать, чтобы не грабили тамошнихъ людей». Случались ли внутреннія распри между двумя, тремя старѣйшинами, воеводы доносили о томъ Совѣту, и тотъ разбиралъ дѣло. По распрямъ какихъ либо селеній между собою, иногда собиралась мѣстная скупщина, которая рѣшало дѣло. Иногда угрозы со стороны Совѣта вызывали насиліе какихъ либо кнезовъ, на которыхъ жаловалась своя же сербская сиротыня, что они обижаютъ ее въ конецъ. Особенно часто повторялась кража коней, какъ между самими Сербами, такъ между ними и Турками; вообще приходилось часто повторять, чтобы пограничные воеводы не пускали Сербовъ за Дрину. Начальники перевозовъ и таможенъ первые извѣщали ближайшихъ воеводъ и Совѣтъ о приближеніи Турокъ. Турки иногда мстили за уводъ съ ихъ стороны жителей для добыванія извѣстій; такъ въ сентябрѣ 300 Турокъ напали на село Башевцу, увели двухъ женщинъ и шесть мужчинъ, а двухъ убили за то, что Кара-Марко схватилъ ихъ шпіона. Турецкіе жители крѣпости Соколъ, находившіеся въ Сербіи, особенно отличались воровствомъ скота, и Сербы нерѣдко отнимали его силою у захватившихъ. При такихъ случаяхъ иногда Турки платились жизнію. Случалось, что между пограничнымъ воеводой и турецкимъ бегомъ завяжется переписка со взаимными увѣреніями въ добромъ расположеніи:
«наши дѣды и отцы, писалъ одинъ Турокъ протоіерею Ненадовичу, жили по сосѣдству, пережили столько султановъ и оставались въ миру: а намъ изъ за чего же ссориться. Хотя и не слѣдуетъ себя хвалить, но у насъ въ турецкой сторонѣ нѣтъ человѣка разумнѣе въ дѣлахъ кромѣ меня, а у васъ въ сербской сторонѣ нѣтъ болѣе здраваго въ бесѣдахъ и болѣе разумнаго во всякомъ дѣлѣ, какъ ты. Я былъ бы радъ, если бы Господь Богъ допустилъ, чтобы эта необычайная ссора между божіихъ рабовъ кончилась моимъ и твоимъ трудомъ; такъ сотворимъ же большую молитву съ обѣихъ сторонъ и подпишемъ свое имя подъ уговоромъ,
95
чтобъ былъ онъ твердъ, какъ мраморъ, котораго и послѣ насъ до страшнаго суда ни дождь, ни снѣгъ не сгубятъ, а все останется по прежнему; вспомни, кумъ, одно: сколько царей и королей обманулъ сей свѣтъ, — сегодня есть, а завтра нѣтъ, и за все придется дать отвѣтъ Господу Богу, даже если зацѣпилъ крыло муравья. Остаюсь пріятель твой, ожидающій отвѣта въ домѣ своемъ»
Оказалось однакожь, что Турки въ ожидаши окончанія войны съ Россіей, замышляли склонить Сербовъ снова перейти въ положеніе райи. Разнесся слухъ, что самъ боснійскій паша собирается прислать письмо въ Сербію, предлагая миръ. Сенатъ, попечители и пограничные воеводы переписывались между собой по этому поводу, совѣтуя тѣмъ, кто поближе къ Босніи, разузнать, кто внушилъ пашѣ такія мысли, Нѣмцы или Французы, или собственная слабость, и остерегали другъ друга, чтобы письмо паши не попало въ руки какому либо безумцу между Сербами, и не ввергло бы его въ волненіе. «Кто увидитъ это письмо, писано было изъ Совѣта иъ воеводамъ, пусть отвѣтитъ такъ: мы спросимъ нашего верховнаго вождя и господаря, а онъ Великаго Александра». Наконецъ въ октябрѣ Турки перешли черезъ Дрину и, пограбивъ нѣсколько селеній, 16-го числа были оттѣснены Сербами; а 26 и 27 прогнали ихъ за Дрину [74].
Успѣхи русскаго оружія, полученные подъ начальствомъ Кутузова, вызвали въ Сербахъ сильную радость. 13 октября получено было въ Бѣлградѣ извѣстіе о томъ, какъ Кутузовъ удачно выполнилъ свой планъ, заманивъ Турокъ на лѣвый берегъ Дуная, окружилъ со всѣхъ сторонъ и, лишивъ возможности защищаться, принудилъ къ сдачѣ. Въ тотъ же день Яковъ Ненадовичь отписалъ изъ Совѣта коменданту и попечителю народной казны Симѣ Марковичу: «извѣщаю васъ о радостной новости, которую получилъ верховный вождь отъ генерала лейтенанта Засса и сообщилъ намъ письмомъ, то-есть: что главнокомандующій Кутузовъ перешелъ у Рущука чрезъ Дунай при помощи флотиліи, ударилъ нечаянно на великаго визиря и совсѣмъ его разбилъ, отнялъ пушки, припасы, знамена, шатры и всю казну; 5.000 Турокъ убито, 1.000 захвачена живыми; со стороны же верховнаго вождя имѣемъ извѣстіе, что онъ 10 октября пришелъ въ Алексинацъ и намѣренъ ударить на Нишскаго пашу, который стоитъ съ войскомъ въ 3 часахъ отъ Ниша. Уже сдѣлано распоряженіе, что когда верховный вождь ударитъ на пашу, въ то самое время Младенъ и русскій баталіонъ ударятъ съ другой стороны». Но разбитый Кутузовымъ великій визирь началъ переговоры о мирѣ. Тогда Кара-Георгій сообщилъ
96
въ главную русскую квартиру тѣ предложенія, которыя ему были дѣланы Решидъ-пашею среди самого разгара войны; паша желалъ, чтобы Сербы пропустили чрезъ свои земли Босняковъ къ Дунаю для подкрѣпленія турецкихъ войскъ, дѣйствовавшихъ противъ Русскихъ, и за это обѣщалъ Кара-Георгію права, какими пользовались господари въ Валахіи и Молдавіи. Тогда Кара-Георгій отвѣчалъ, что не можетъ заключать отдѣльнаго мира отъ Русскихъ; теперь и Русскіе должны вспомнить о Сербахъ, заключая миръ съ Турціей.
( 22. Букарештскій миръ, стр. 96 )
Въ Букарештѣ съѣхались уполномоченные съ обѣихъ сторонъ на заключеніе мирнаго договора, который и былъ подписанъ въ началѣ іюля 1812 года. Въ 8-ю статью его включено было слѣдующее условіе, касавшееся Сербовъ:
«Сообразно тому, что постановлено 4-ю статьею предварительныхъ пунктовъ, хотя и нѣтъ никакого сомнѣнія, что блистательная Порта по правиламъ своимъ употребитъ снисхожденіе и великодушіе противъ народа Сербскаго, какъ издревле подданнаго сей державѣ и дань ей платящаго, однакожь взирая на участіе, какое Сербы принимали въ дѣйствіяхъ сей войны, признано за приличное постановить нарочныя условія о ихъ безопастности. Вслѣдствіе чего блистательная Порта даруетъ Сербамъ прощеніе и общую амнистію, и они никоимъ образомъ не могутъ быть обезпокоиваемы за прошедшія ихъ дѣянія. — Крѣпости, какія могли они построить по случаю войны въ земляхъ, ими обитаемыхъ, и коихъ тамъ не было прежде, будутъ, такъ какъ оныя для будущаго времени безполезны, разрушены, и бдистательная Порта вступитъ во владѣніе попрежнему всѣми крѣпостями, паланками и другими укрѣпленными мѣстами, всегда существующими, съ артиллеріею, военными припасами и другими предметами и военными снадобьями, и она тамъ учредитъ гарнизоны, по своему благоусмотрѣнію. Но дабы сіи гарнизоны не дѣлали Сербамъ никакихъ притѣсненій въ противность правъ, подданнымъ принадлежащихъ, то блистательная Порта, движимая чувствіемъ милосердія, приметъ на сей конецъ съ народомъ Сербскимъ мѣры, нужные для его безопасности. Она даруетъ Сербамъ, по ихъ просьбамъ, тѣ самыя выгоды, коими пользуются подданные ея острововъ архипелажскихъ и другихъ мѣстъ и дастъ имъ возчувствовать дѣйствіе великодушія ея, предоставивъ имъ самимъ управленіе внутреннихъ дѣлъ ихъ, опредѣливъ мѣру ихъ податей, получая оныя изъ собственныхъ ихъ рукъ и она распорядитъ наконецъ всѣми сими предметами обще съ народомъ Сербскимъ» [75].
( 23. Переговоры Сербовъ съ Турками, стр. 97—100 )
Получивъ извѣстіе о мирѣ между Россіей и Турціей, Кара-Георгій
97
вмѣстѣ съ народнымъ Совѣтомъ издалъ объявленіе «благороднымъ воеводамъ, кнезамъ, капетанамъ, честному священству, всѣмъ земскимъ властямъ и цѣлому народу сербскому». Въ этомъ объявленіи онъ извѣщалъ, что турецкій султанъ съ царемъ московскимъ «въ добрый часъ утвердили миръ, какъ между собою, такъ и за насъ; а потому отнынѣ впредь приказываенъ повсюду, чтобы на границахъ съ Турками не было грабежа и кражи, но всюду бы пребыло мирно; если же кто нарушить это наше объявленіе и учинитъ какое либо поврежденіе пограничнымъ Туркамъ, безъ милости будетъ наказанъ смертію, кто бы онъ ни былъ, старѣйшина или младшій. Нынѣ же, для утвержденія этого мира за нами, отправляемъ нѣкоторыхъ нашихъ людей къ россійскому двору, — къ великому нашему покровителю, который до сихъ поръ старался о томъ и нынѣ намъ поможетъ, а другихъ нашихъ посланниковъ шлемъ въ Нишъ къ визирю для переговоровъ, а оттуда въ Цареградъ къ великому султану и свѣтлому правительству, чтобы и оттуда принести утвержденіе, какъ намъ оставаться. Мы и народъ нашь пользуемся счастіемъ за наши труды: султанъ въ договорѣ съ Русскими простилъ цѣлый народъ, и потому мы шлемъ людей для договора. До тѣхъ же поръ, пока наши посланники не возвратятся изъ Цареграда или изъ Ниша, войска и народъ не должны быть распущены, но оставаться при своей твердости и храбрости; когда же наши посланники возвратятся, мы объявимъ опять всему народу, чтò будетъ постановлено въ Стамбулѣ. И такъ приглашаемъ цѣлый народъ быть мирнымъ и спокойнымъ, а твердымъ и храбрымъ какъ до нынѣ, до окончанія этого дѣла. И такъ какъ миръ заключенъ, и мы стараемся получить отъ султана утвержденіе его для всего народа, то отнынѣ война прекращается и тѣ россійскія войска, которыя были у насъ въ Бѣлградѣ и Шабцѣ, направляются къ Делиграду для пребыванія на границахъ и по Дунаю до окончанія всего дѣла. Когда же это дѣло утвердится великимъ султаномъ, тогда откроются свободные пути для торговли на всѣ стороны, и къ намъ прибудутъ султанскіе люди, которые и будутъ управлять въ согласіи съ нами. Дано въ Бѣлградѣ 21 іюля 1812 года. Въправительствующемъ Совѣтѣ народномъ. Верховный вождь народа сербскаго Георгій Петровичь» [76].
Такъ какъ въ договорѣ Россіи съ Турціей не означено было ни количества дани, которую Сербы должны были платить Портѣ, ни подробности взаимныхъ отношеній между турецкими гарнизонами и Сербами; то Кара-Георгій созвалъ народную скупщину въ монастырѣ Вратевщницѣ. На
98
скупщинѣ были избраны депутаты для посылки въ Константинополь, ради подтвержденія договора между Сербами и Турціей. Но еще прежде, нежели сербскіе депутаты прибыли въ Софію, французскіе дипломаты успѣли измѣнить турецкую политику. Наполеонъ уже открылъ свой походъ внутрь Россіи и его посланникъ въ Константинополѣ возбуждалъ Турцію къ войнѣ. Бывшій великій визирь былъ свергнутъ и его мѣсто занялъ Решидъ-паша, столь извѣстный Сербамъ своими нападеніями на ихъ южныя границы. Онъ уже успѣлъ переѣхатъ изъ Ниша въ Шумлу, куда направились и сербскіе депутаты. Визирь отправилъ ихъ въ Константинополь, но тамъ никто не хотѣлъ и слушать ихъ; ихъ послали оттуда снова къ Решидъ-пашѣ въ Шумлу, куда они и прибыли въ тотъ самый день, когда онъ приказалъ удалиться изъ службы Халибъ-эфенди и казнить князя Мурузи, которые участвовали въ заключеніи Букарештскаго мирнаго договора. Решидъ паша объявилъ сербскимъ депутатамъ безъ всякихъ околичностей, что Порта не намѣрена заключать съ Сербами новаго мира, но что они должны положить оружіе и покориться на тѣхъ условіяхъ, на какихъ Россія уговорилась за нихъ. Къ этому Решидъ-паша прибавилъ, что вообще сербское дѣло его не касается, но для этого назначена особая коммисія, которая скоро прибудетъ въ Нишъ, куда и они должны идти. Прибывъ въ Нишъ, сербскіе депутаты явились къ присланному для переговора съ ними дипломату Челеби-эфенди, который указалъ имъ на тѣже условія соглашенія, на кои указывалъ и великій визирь. Но такъ какъ депутаты не имѣли соотвѣтственныхъ тому полномочій, то и возвратились въ Сербію, для сообщенія Кара-Георгію и народному совѣту турецкихъ требованій [77]. Они вернулись домой въ декабрѣ 1812 года, когда Наполеонъ бѣжалъ изъ Россіи.
Въ январѣ 1813 года вызваны были всѣ воеводы въ Бѣлградъ на скупщину, на которой и составлены были слѣдующія условія для соглашенія съ Турціей:
Относительно правъ Сербовъ: 1) сербскія владѣнія простираются до тѣхъ мѣстъ, на которыхъ поставлена сербская стража; 2) султанъ признаетъ Кара-Георгія княземъ или господаремъ Сербскимъ и утверждаетъ его въ этомъ достоинствѣ фирманомъ; 3) султанъ утверждаетъ фирманомъ и сербскій Совѣтъ, который управляетъ народомъ по своему благоразсужденію.
Относительно обязанности сербскаго народа: 1) Сербы обѣщаютъ быть вѣрными султану; 2) въ знакъ ихъ подчиненности султану, принимаютъ
99
въ Бѣлградъ одного пашу со столькими Турками, сколько найдутъ нужнымъ по особому договору; 3) будутъ платить султану ежегодную дань, какая теперь опредѣлена будетъ, обязуясь доставлять эту сумму, по желанію султана, или въ Бѣлградъ наряженному отъ него чиновнику, или прямо въ Константинополь; 4) на случай какой либо войны между Портою и другою какою либо державой, обязываются сами защищать отъ непріятеля свою землю такимъ количествомъ войска, какое будетъ нынѣ опредѣлено, и во всѣхъ подобныхъ случаяхъ пребудутъ вѣрными султану; 5) будутъ защищать султанскія крѣпости, какъ величайшее благо; въ случаѣ же если не будутъ на столько сильны, чтобы отбить непріятеля, имѣютъ право искать помощи отъ султана; 6) что же касается поправокъ и другихъ расходовъ на содержаніе крѣпостей, то сіе должно быть опредѣлено теперь же.
Челеби-эфенди и подчиненная ему коммисія предложили съ своей стороны слѣдующія условія: 1) всѣ укрѣпленныя мѣста, которыя были построены въ Сербіи въ послѣднее время, должны быть разрушены; пушки должны быть поставлены по крѣпостямъ на ихъ прежнихъ мѣстахъ и отданы Туркамъ; сербскій народъ выдаетъ Туркамъ не только свое оружіе, но и верховыхъ коней и драгоцѣнную конскую сбрую; 2) Туркамъ предоставляется, какъ и прежде, право селиться въ крѣпостяхъ, городахъ, мѣстечкахъ и селахъ, и они получаютъ обратно все, что имъ прежде принадлежало, какъ то: поля, сады, дома, водяныя мельницы и проч. 3) Сеччрбы, какъ и прежде, остаются подданными великаго султана, въ ихъ земли вводятся турецкія власти, какъ было это прежде; а кто бы не могъ или не захотѣлъ принять того, тотъ долженъ выселиться изъ Сербіи, куда ему угодно. Заявляя эти требованія, Турки постоянно опирались на восьмую статью Букарештскаго мирнаго договора: такъ широко толковали они ея общія выраженія. Сербы съ своей стороны ссылались на туже статью. Такимъ образомъ обѣ договаривавшіяся стороны не могли придти къ соглашенію, и турецкая коммисія стала настаивать на томъ, чтобы сербскіе депутаты представили свои условія Портѣ, и съ своей стороны обѣщала поднести ихъ самому султану. За тѣмъ переговоры были прерваны. Такъ какъ Турки постоянно и усиленно приготовлялись къ войнѣ, то и турецкіе коммиссары переѣхали изъ Ниша, какъ города пограничнаго, въ Софію, откуда Челеби-эфенди отправилъ въ маѣ 1813 года письмо къ Кара-Георгію, чтобы онъ прислалъ своимъ депутатамъ новое полномочіе. Сербы, видя, что Турки рѣшительно готовятся къ
100
войнѣ, и заключая изъ того, что они не отступятся отъ своихъ требованій, свели всѣ свои условія на два, которыя отправили къ своимъ депутатамъ въ Софію. Эти два новыя условія были такого рода: 1) Сербы оставляютъ при себѣ ручное оружіе, какъ то ружья и пистолеты, которые они всегда при себѣ носятъ; 2) изгнанные изъ Сербіи Турки и ихъ семейства не возвращаются назадъ; а Сербы впускаютъ въ Бѣлградскую крѣпость пашу съ извѣстнымъ числомъ войска, которое, по договору съ пашею, будетъ размѣщено и по другимъ крѣпостямъ. Относительно всѣхъ другихъ условій Сербы высказывали желаніе договориться о нихъ позднѣе. Но Турки и теперь нисколько не отступали отъ своихъ требованій, хотя и обѣщались доставить сербскимъ депутатамъ отвѣтъ на ихъ послѣднія условія. Затягивая такимъ образомъ переговоры, Турки выжидали извѣстій о томъ, какимъ успѣхомъ окончится походъ Наполеона въ Германію: ибо французское посольство въ Константинополѣ возбуждало Турцію разбить Сербовъ и потомъ ударить на Австрію, чтобы помѣшать ея союзу съ Россіей и Пруссіей. Такимъ образомъ Турки приготовлялись не для одной войны съ Сербами, но и для похода за Дунай на помощь Наполеону. Со всѣхъ сторонъ къ границамъ Сербіи сходились турецкія войска, готовясь нанести первый ударъ оставшимся въ одиночествѣ Сербамъ, о которыхъ тогда не думала ни одна европейская держава: ибо общее вниманіе было обращено на великую борьбу за освобожденіе западныхъ народовъ отъ владычества Наполеона [78].
( 24. Состояніе Сербіи въ 1813 году, стр. 100—104 )
Приближалась минута, когда Сербіи угрожало низверженіе того порядка, который мало по малу развился въ ней въ продолженіе девятилѣтней независимости отъ турецкихъ властей. Этотъ порядокъ сильно отличался отъ того быта, которому Сербы подчинялись до своего возстанія. Границы Сербіи въ 1813 году обнимали уже всѣ земли, которыя и нынѣ принадлежатъ сербскому княжеству: въ нихъ удержалось старое дѣленіе на нахіи или округи, которыхъ тогда было болѣе, чѣмъ теперь, именно 21. Нахіи дѣлились на кнежины или воеводства, которыя въ свою очередь дробились на общины; начальниками нахій большею частію были вожди, оказавшіе народу несомнѣнныя услуги во время возстанія. Во главѣ воеводствъ или кнежинъ стояли второстепенные воеводы и оберъ-кнезы, зависѣвшіе отъ воеводъ, преимущественно по дѣламъ военнымъ, и управлявшіе гражданскими дѣлами и собираніемъ податей въ зависимости отъ окружныхъ магистратовъ. Въ общинахъ завѣдываніе дѣлъ принадлежало кнезамъ. Воеводы собирали рать въ своихъ
101
округахъ; обучали людей, способныхъ носить оружіе, военному искусству и заботились о своевременномъ снабженіи войска жизненными припасами; кромѣ того на отвѣтственности воеводъ лежала исправность мѣстныхъ почтъ. Что касается магистратовъ, то они главнымъ образомъ занимались разсмотрѣніемъ гражданскихъ исковъ, и недовольные ихъ рѣшеніями подавали свои жалобы верховному вождю, который отсылалъ ихъ въ великій судъ. Въ такихъ случаяхъ тяжущіяся стороны допрашивались изустно предъ великимъ судомъ, который, разобравъ дѣло, издавалъ письменный приговоръ и подносилъ его верховному вождю на подтвержденіе; а тотъ отсылалъ подтвержденный имъ приговоръ къ воеводѣ для исполненія по нему. Впрочемъ гражданскіе иски рѣдко доходили до верховнаго суда; ему приходилось чаще всего разбирать дѣла уголовныя. Въ «дѣловодномъ протоколѣ Кара-Георгія» часто упоминается о смертной казни и другихъ сильныхъ карательныхъ мѣрахъ. Смертная казнь назначалась за гайдучество, кражу и возмущеніе. Гайдуковъ казнили въ тѣхъ мѣстностяхъ, которыя наиболѣе терпѣли отъ нихъ, остальныхъ преступниковъ на мѣстѣ совершеннаго ими дѣянія, — въ обоихъ случаяхъ въ присутствіи народа и по прочтеніи сентенціи. Разбирательство исковъ и постановленіе приговоровъ совершалось не на основаніи какихъ либо писанныхъ законовъ, но по народному обычному праву, по разумѣнію судьи и по неопровержимымъ свидѣтельствамъ. При этомъ запрещено было принимать на разсмотрѣніе иски по дѣламъ, совершившимся до возстанія противъ Турокъ.
Благосостояніе народа несмотря на продолжительную войну и жертвы, сопряженныя съ ней, можно было назвать удовлетворительнымъ, за исключеніемъ тѣхъ нахій, которыя наиболѣе терпѣли отъ турецкихъ нашествій и воеводскихъ злоупотребленій. Впрочемъ воеводы, чинившіе народное насиліе, подвергались карѣ. Вемледѣліе было въ добромъ состояніи: изобиліе въ хлѣбѣ дозволило напримѣръ въ 1812 году возложить на каждую нахію обязанность доставлять на содержаніе русскихъ войскъ до 1.000.000 окъ съѣстныхъ припасовъ. Торговля велась преимущественно съ Австріей. Верховный вождь болѣе всего заботился о поддержаніи дружескихъ отношеній къ Австріи и Валахіи для торговыхъ цѣлей. Торговля съ Турками велась только во время перемирій и то лишь по особымъ дозволеніямъ, въ иныхъ случаяхъ наказывалась смертною казнію. Кто былъ обличенъ въ недозволенной торговлѣ, тотъ терялъ свою голову, а товары его отбирались въ земскую казну. Что касается податей,
102
то народныя подати были слѣдующія: 1) порѣзъ со всякаго женатаго и владѣвшаго имуществомъ мужчины по 10 грошей; 2) десятокъ отъ всѣхъ плодовъ, собираемый кнезами и представляемый магистратомъ; 3) два-десетокъ отъ овецъ, козъ и телятъ на содержаніе артиллеріи и почтъ; 4) жировина съ каждой домашней свиньи по четыре пары, а отъ купленныхъ по десяти паръ; ее собирали воеводы и передавали въ казну; 5) судебныя пошлины, 6) прирѣзъ, налагавшійся въ разныя времена на разныя мѣстности, на случай какихъ либо новыхъ, непредвидѣнныхъ расходовъ; 7) таможенныя подати, преимущественно по сѣверной и восточной границѣ, или прямо поступавшія въ казну, или отдававшіяся на откупъ; такъ гайдукъ Велько содержалъ таможни отъ Порѣчья до Радуевца и платилъ за нихъ 70.000 грошей (до семи тысячь дукатовъ); таможенныя пошлины опредѣлялись совѣтомъ: сперва было по 3 гроша съ каждаго мѣста, но Русскіе, взявъ на себя нѣкоторыя таможни, платили по 9 и по 10 грошей съ мѣста; 8) плата за перевозы на Дунаѣ, Савѣ, Моравѣ, Ибрѣ и Колубарѣ, также отдававшіеся на откупъ; 9) рыболовныя пошлины, также поступавшія съ откупа; 10) отъ продажи частныхъ имуществъ турецкихъ; 11) отъ добыванія руды въ Рудницкихъ горахъ; 12) русская денежная помощь, количество которой не было опредѣлено, но которая поступала неоднократно въ народную казну.
Земскіе расходы были слѣдующіе: 1) плата ратникамъ служившимъ по найму и разнымъ мастеровымъ при войскѣ; изъ нихъ ратники получали по 15 грошей въ мѣсяцъ, артиллеристы по 5 грошей въ день, а простые мастеровые по 1 и по 2 гроша въ день; 2) на приготовленіе военныхъ припасовъ: селитры, свинцу, пороху, ружей, пушекъ и т. п.; 3) на собираніе жизненныхъ припасовъ, помимо десятка; 4) на поддержку крѣпостей и шанцовъ, въ видѣ натуральной повинности, народнаго труда; 5) жалованье чиновникамъ: до 1811 года ни Кара-Георгій, ни совѣтники не получали платы изъ народной кассы, но имъ давалось на содержаніе отъ 80 до 100 грошей въ мѣсяцъ изъ тѣхъ нахій, отъ которыхъ они были депутатами. Въ 1811 году установлено было, давать Кара-Георгію по 24.000 грошей въ годъ, но Кара-Георгій отказался отъ полученія; совѣтникамъ по 6.000 грошей; секретарямъ совѣта отъ двухъ тысячь до четырехъ; членамъ городовыхъ магистратовъ по 400 грошей; магистратскимъ секретарямъ по 300 грошей; кромѣ того члены и секретари магистратовъ получали жизненные припасы; предсѣдатель бѣлградскаго магистрата 1.000 и члены по 500 грошей. Ни воеводы, ни капетаны
103
не получали денежнаго жалованья, но каждому изъ нихъ опредѣлялось какое либо селеніе, жители котораго и работали на него. Профессорамъ великой школы въ Бѣлградѣ назначено было по 1.000 грошей въ годъ. 6) Почты содержались на счетъ прирѣза съ того округа, гдѣ они были введены; такъ Валѣвскій округъ платилъ 43.427 грошей; 7) общественныя зданія строились обязательнымъ народнымъ трудомъ; плату получали при этомъ только управлявшіе работами; 8) архіереи получали дымницу по 12 паръ съ дома; бѣлое духовенство получало опредѣленную плату за вѣнчанія, большое и малое отпѣванье и другія церковныя требы, кромѣ того такъ называеный биръ съ каждаго женатаго человѣка по 15-ти окъ хлѣба; 9) были и временные расходы, напримѣръ, на путешествіе командированныхъ въ какую либо мѣстность чиновниковъ [79].
Не смотря на то, что народная жизнь въ продолженіе столькихъ лѣтъ была въ напряженномъ состояніи, Сербы стали учить своихъ дѣтей грамотѣ. Между ними были даже ученые и образованные люди, воспитавшіеся впрочемъ въ Австріи и потомъ переселившіеся въ Сербію; между ними особенно славились: нонахъ Викентій Ракичь, преподаватель богословія въ бѣлградской школѣ, и Досифей Обрадовичь, попечитель народнаго просвѣщенія. Церковными дѣлами Сербіи управлялъ бѣлградскій митрополитъ Леонтій и еще одинъ епископъ; въ ихъ управленіе не внѣшивались ни военныя, ни гражданскія власти.
( 25. Приготовленія въ новой борьбѣ, стр. 103—105 )
Всѣхъ войскъ сербскихъ еще въ 1810 году считалось 58.000 человѣкъ, между коими 3.000 было конныхъ, при 75-ти орудіяхъ полевой артиллеріи. Въ виду нападенія Турокъ со всѣхъ сторонъ сербскія военныя силы должны были увеличиться. Въ началѣ возстанія сербскія войска обучаены были по австрійскимъ образцамъ, а послѣ, познакомившись съ русскими войсками, Кара-Георгій приказалъ обучать Сербовъ по московски. Войска обучались въ мирное время всякій третій день малыми отрядами на мѣстѣ своего жительства; а потомъ каждый воевода собиралъ всѣ отряды своего округа и дѣлалъ ученіе въ большихъ размѣрахъ, какъ безъ стрѣльбы, такъ со стрѣльбою. Конница обучаема была сперва по пѣхотному образцу, потомъ по конному. Артиллеристы обучались въ мѣстопребываніи Кара-Георгія, въ Тополѣ. Войска имѣли одѣяніе, нѣсколько отличавшееся отъ обыкновенной народной одежды; артиллеристы и барабанщики отличались еще больше своимъ платьемъ. За военныя преступленія судили сами воеводы по особому наставленію, даннону отъ верховнаго вождя и народнаго Совѣта, и окружные магистраты не имѣли
104
права внѣшиваться въ ихъ приговоры. Въ Бѣлградѣ занимались литьемъ полевыхъ орудій, смотря по надобности; крѣпости же достаточно были снабжены пушками еще отъ турецкаго владычества. Таковы были средства, которыми располагали Сербы въ виду нашествія Турокъ.
Съ наступленіемъ весны 1813 года ни Кара-Георгій, ни совѣтники, ни остальные вожди уже не сомнѣвались, что вскорѣ начнется борьба вдоль всей границы Сербіи. На совѣтѣ, держанномъ въ Ягодинѣ 9 апрѣля, составленъ былъ планъ оборонительной войны. Для болѣе быстраго движенія войскъ и болѣе рѣшительной встрѣчи непріятеля найдено было нужнымъ подчинить всѣ войска четыремъ главнокомандующимъ старѣйшинамъ, коимъ подчинены были всѣ остальные воеводы которые поставлены были въ непосредственное отношеніе къ Кара-Георгію. Главнокомандующимъ отряда, защищавшаго сербскую границу отъ Савы до Лозницы, назначенъ былъ Лука Лазаревичь; отъ Лозницы до Рачи начальствовалъ протоіерей Матвѣй Ненадовичь; южнымъ отрядомъ завѣдывалъ Антоній Плякичь; на востокѣ, отъ Неготина до Делиграда, начальство поручено было попечителю военныхъ дѣлъ Младену Миловановичу. Главная квартира 1-го была въ Шабцѣ, 2-го въ Валѣвѣ, 3-го въ Барановцѣ, а 4-го въ Делиградѣ. Небольшой резервъ подъ начальствомъ Кара-Георгія стоялъ въ Тополѣ. Для большей безопасности мирныхъ жителей и для болѣе свободныхъ дѣйствій со стороны войска велѣно было переселить весь народъ отъ границъ чрезъ горы и рѣку Мораву во внутреннюю Сербію. Въ іюнѣ сообщено было митрополиту Леонтію, чтобы онъ повелѣлъ въ своей епархіи всѣмъ священникамъ и монахамъ творить непрестанно молебствія о побѣдѣ сербскаго оружія надъ непріятелемъ христіанъ; о томъ же сообщено было и Хаджи Мелентію, которому кромѣ того велѣно было отправиться къ границамъ и одушевлять народъ и воеводъ. По всѣмъ монастырямъ и селамъ раздался церковный благовѣстъ; со всѣхъ сторонъ народъ стекался въ церкви, гдѣ были читаны прокламаціи отъ верховнаго вождя; въ этихъ прокламаціяхъ, по изложеніи причинъ, побудившихъ Сербовъ стать противъ Турокъ, и послѣ расказа о девяти-лѣтней борьбѣ, упоминалось о покровительствѣ Россіи:
«мы нашли себѣ и защитника. Миромъ, который онъ заключилъ, запрещено Туркамъ возвращаться въ крѣпости и города. Все это хорошо извѣстно султану въ Цареградѣ и не противно, но не нравится спахіямъ, янычарамъ, горожанамъ и изгнаннымъ изъ сей земли жителямъ. Они подвигли своего государя, въ противность царской волѣ, опять завоевать эту землю; они
105
задумали избить все ея мужское населеніе свыше семилѣтняго возраста, отвести въ рабство и потуречить женщинъ и дѣтей, а въ эти предѣлы населить другой народъ. Но слѣдуетъ ли намъ бояться ихъ? Не тѣ ли же это самые непріятели, надъ которыми мы еще въ самомъ началѣ одержали побѣду, ничего не имѣя кромѣ нашихъ голыхъ рукъ. Теперь же напротивъ мы имѣемъ 150 боевыхъ орудій, 7 крѣпостей, построенныхъ изъ камня и твердо укрѣпленныхъ, 40 шанцевъ, которые Турки часто обливали своею кровію. А народа съ переселившимися къ нему соплеменными братіями стало вдвое болѣе. Нѣтъ! Мы еще 10 лѣтъ можемъ держаться, не имѣя ничьей помощи; но не пройдетъ и полугода, какъ къ намъ явится и помощь отъ нашего союзника. Пусть только народъ возстанетъ единодушно, возмется за оружіе и не пощадитъ крови» [80]
( 26. Нашествіе Турокъ съ трехъ сторонъ, стр. 105—108 )
За тѣмъ, обращаясь съ молитвой къ Богу, Кара-Георгій такъ заканчивалъ свое воззваніе: «Да вольетъ Богъ храбрость въ сердца сербскихъ сыновъ; да сломитъ сиду непріятеля, пришедшаго разорить и уничтожить его правый законъ!» Всѣ способные носить оружіе Сербы двинулись къ своимъ отрядамъ, подъ начальство новыхъ воеводъ. Борьба загорѣлась по всей границѣ Сербіи съ Турціей, отъ устьевъ Тимока до устьевъ Дрины.
Первый приблизился къ сербскимъ границамъ Али-паша со стороны Ниша, направляясь къ Делиграду. Сербы полагали, что подъ его начальствомъ находится 60.000 человѣкъ. Али-паша извѣстилъ Кара-Георгія, что онъ послалъ къ сербской границѣ узнать, хотятъ ли Сербы снова быть райей, положить оружіе, сдать крѣпости и пушки, разрушить шанцы, какъ «нашъ царь и россійскій краль учинили миръ за васъ. Два цпаря согласились въ томъ, а вы не хотѣли пристать на царскіе договоры, но обманываете нашего царя и его депутатовъ своими депутатами вотъ ужь болѣе года. Не слѣдовало бы нашему царю ждать вашего отвѣта ни полгода. Теперь же или покоритесь, или ждите насъ съ войскомъ и не говорите, что мы ударили на васъ обманомъ». Подобное же письмо прислано было Кара-Георгію и отъ боснійскаго визиря, который привелъ съ собой на Дрину громадное войско изъ Босніи, Герцеговины и Албаніи. Сербы насчитывали въ его арміи до 130.000 человѣкъ. За тѣмъ появился виддинскій паша на восточныхъ границахъ и разнесся слухъ, что подъ его начальствомъ состоитъ 60.000 человѣкъ. А между тѣмъ подъ Нишемъ оставался еще турецкій отрядъ, во главѣ котораго стоялъ самъ великій визирь. Сербовъ было по крайней мѣрѣ менѣе въ
106
пять разъ противъ Турокъ; они должны были защищаться отъ трехъ нападеній, и не могли помогать другъ другу, какъ это бывало при прежнихъ турецкихъ нашествіяхъ. Притомъ юговосточную границу Сербіи защищалъ неспособный быть военачальникомъ, умѣвшій удовлетворять во время мира своей страсти къ обогащенію, но не отличавшійся мужествомъ въ опасныя минуты, попечитель военныхъ дѣлъ Младенъ Миловановичь, виновникъ столькихъ внутреннихъ смутъ въ предшествовавшіе годы, нажившій себѣ враговъ между вождями и ненависть въ народѣ. А между тѣмъ подъ его начальствомъ состоялъ наиболѣе сильный между сербскими отрядами; а у отважнаго, прославившагося въ прежніе годы, гайдука Вельки было только 7.000 человѣкъ. Кара-Георгій, стоявшій въ Тополѣ съ отрядомъ въ 1.500 дюдей и ожидавшій, кому нужна будетъ первая помощь его, забодѣлъ горячкой 15 іюня, въ тотъ самый день, когда произошла первая стычка на берегахъ Дрины [81]. Вскорѣ гайдукъ Велько былъ осажденъ Турками въ Неготинѣ. Онъ днемъ и ночью чинилъ вылазки противъ осаждающихъ; но Турки неустанно вели подкопы и башня за башней въ неготинской крѣпости разрушались, лишая Сербовъ защиты. Самому Велько пришлось жить въ погребѣ. Боевые снаряды между тѣмъ истощались; все, чтò было металлическаго въ Неготинѣ, переливалось въ пули; наконецъ стали стрѣлять деньгами. Напрасно Велько просилъ у Младена помощи, требовалъ военныхъ припасовъ отъ Сената, сердился на его молчаніе: помощь не приходила. Въ одинъ изъ послѣднихъ дней іюля не стало и самого Велько: пушечнымъ ядромъ разорвало его поподамъ; онъ успѣлъ только вскрикнуть къ окружающимъ: держитесь!... Послѣ его смерти Неготинъ сдался и вскорѣ всѣ восточные округи заняты были Турками. Многіе изъ жителей ихъ бѣжали въ Австрію.
Подобныя же неудачи постигли Сербовъ и на западной границѣ. Здѣсь прежде всего Турки ударили на Лешницу и принудили ея защитника Янка Стойчевича, также не получавшаго помощи ни откуда, къ сдачѣ, но не силою оружія, а переговорами чрезъ Зворницкаго епископа и обѣщаніями отпустить ихъ изъ шанца по домамъ. Обѣщанія эти однакожь не были исполнены: Сербовъ схватили и отвеки въ Константинополь, гдѣ многіе изъ нихъ умерли въ жестокихъ мученіяхъ. За тѣмъ Турки обратились на Лозницу, которую защищалъ Петръ Николаевичь Молеръ. Здѣсь у Сербовъ было только 6 пушекъ, но и тѣ вскорѣ оказались безполезными, ибо Турки перебили артиллеристовъ; за тѣмъ они отвели воду отъ Лозницы и Сербы не только терпѣли жажду, но не на чѣмъ имъ было даже
107
в хлѣба замѣсить. Зворницкій епископъ и тутъ явился съ своимъ посредничествомъ, но Молеръ объявилъ, что онъ не вѣритъ никакимъ владыкамъ; а на предложеніе боснійскаго визиря сложить оружіе отвѣчалъ, что если Турки пропустятъ его людей съ оружіемъ въ рукахъ, то онъ оставитъ имъ шанцъ и пушки. Началась новая борьба между осажденными и осаждающими. Наконецъ Молеръ вынужденъ былъ написать своей кровью къ ближайшимъ сербскимъ вождямъ, приглашая ихъ помочь осажденнымъ выдти изъ Лозницы. Два Серба взялись доставить это письмо и счастливо пробрались между Турками. Три дня ждалъ Молеръ прихода помощи, но не дождавшись выступилъ въ темную и бурную ночь изъ крѣпостцы со всѣмъ своимъ отрядомъ. Турки только утромъ замѣтили, что Сербы убѣжали, и бросившись за ними истребили бодьшую часть ушедшаго отряда. Потомъ пало укрѣпленіе Равань, защищавшееся 17 дней: въ немъ засѣли Милошъ Обреновичь, протоіерей Матвѣй Ненадовичь, но и они должны были уступить турецкой силѣ. Наконецъ Турки двинулись къ Шабцу, близь котораго находился главный лагерь западнаго сербскаго отряда. Вѣсть о томъ дошла и до Кара-Георгія, который только что сталъ выздоравлявать. Онъ уже зналъ о несчастіи, постигшемъ Сербовъ на восточной границѣ, видѣлъ, что Турки одолѣваютъ и на западѣ; а между тѣмъ до него доходили вѣсти, что турецкіе агенты проникли въ Сербію и уговариваютъ народъ положить оружіе, сельчанъ отстать отъ своихъ вождей, а сами хотятъ истребить старѣйшинъ «за то, что они убили пашу въ Бѣлградѣ, покрестили многихъ Турокъ, взяли за себя многихъ турецкихъ женъ и дѣвицъ и ходили на Сѣницу. Опасаясь за народныхъ вождей, видя опасности для народа, Кара-Георгій написалъ письмо къ императору Александру, адресуя его въ главную русскую квартиру, находившуюси тогда въ Теплицѣ: въ письмѣ своемъ онъ извѣщалъ объ успѣхахъ турецкаго нашествія. Вскорѣ Кара-Георгій получилъ извѣстіе отъ Младена, что онъ проигралъ битву подъ Делиградонъ. Кара-Георгій бросился сперва въ сербскій лагерь на западной границѣ и далъ сербскимъ войскамъ новыя расположенія; а на третій день направился къ Моравѣ, думая и здѣсь помочь своими совѣтами. Но 20 августа получилъ извѣстіе, что крѣпость Кладово, защищавшая Дунай, взята Турками. Увидавъ, что тутъ уже нельзя помочь ничѣмъ, онъ снова обратился къ Шабцу, и здѣсь узналъ, что все населеніе земель, лежащихъ между Дриною и Савою, бѣжитъ въ Австрію, что австрійскія пограничныя власти ласкаютъ бѣглецовъ, сулятъ имъ разныя льготы, принимаютъ
108
даже въ императорскую службу и составили уже четыре баталіона изъ перешедшихъ къ нимъ Сербовъ. Давъ нѣсколько совѣтовъ защитникамъ Шабца и узнавъ, что виддинскіе Турки уже соединились съ войсками великаго визиря, Кара-Георгій вмѣстѣ съ своимъ первымъ секретаремъ Яникіемъ поспѣшилъ въ Бѣлградъ, гдѣ хотѣлъ посовѣтоваться съ русскимъ агентомъ. Недоба, видя какъ близко паденіе Сербіи и понявъ изъ разговоровъ вождя и совѣтниковъ, что у нихъ нѣтъ силъ держаться противъ многочисленныхъ турецкихъ войскъ, посовѣтовалъ Кара-Георгію отправить письмо къ великому визирю и просить перемирія на шесть недѣль, чтобы въ это время могли выселиться всѣ, кто не хочетъ оставаться въ турецкомъ подданствѣ, а остальные сдадутся на волю великаго визиря. Кара-Георгію понравился совѣтъ: онъ надѣялся выиграть чрезъ то время. Письмо, отправленное въ турецкій лагерь, было слѣдующаго содержанія:
«слышимъ, что вы пришли по рѣкѣ Моравѣ со всею своею силой по Дунаю; что весь народъ на той сторонѣ Моравы погубленъ, села и города выжжены, женщины и дѣти отведены въ плѣнъ, и видимъ, что вы намѣрены уничтожить всю Сербію; но я надѣюсь, что это не можетъ совершиться такъ быстро и безъ кров опролитія, а если совершится, то будетъ вамъ грѣшно предъ Богомъ, а царю никакой пользы отъ пустой земли. Но если вы хотите учинить свою пользу, а на свою долю богоугодное дѣло, то дайте намъ время для переговоровъ о мирѣ: да останется народъ цѣлъ и подъ вашимъ подданствомъ и будетъ царю великая польза, а отъ васъ богоугодное дѣло; да примите народъ, какъ цвѣтущій садъ, не разоренный въ конецъ. Если вы согласны договориться о мирѣ, то пишите боснійскому визирю и дайте знать всѣмъ войскамъ, окружающимъ Сербію, о прекращеніи дѣйствій противъ насъ на шесть недѣль, чтобы мы имѣли время послать къ вамъ депутацію для переговоровъ, и чтобы каждый, кто не смѣетъ оставаться, вышелъ за это время изъ Сербіи и поселился гдѣ хочетъ».
Великій визирь, получивъ это письмо, пригласилъ на совѣщаніе главныхъ начальниковъ отдѣльныхъ отрядовъ, и тѣ объявили ему: что дѣло уже приведено почти къ концу, много пролито крови, а если отложить на шесть недѣль, то приблизится зима. Сербы же только лгутъ, какъ лгали въ продолженіи 10 лѣтъ. Визирь не далъ отвѣта на письмо Кара-Георгію. Послѣдній между тѣмъ отправилъ своего секретаря къ войскамъ въ Шабацъ, а самъ остался въ Бѣлградѣ, собирая военные припасы и приготовляясь идти къ устьямъ Моравы. Въ это самое время митрополитъ Леонтій получилъ
109
письмо отъ Младена, стоявшаго также на Моравѣ: Младенъ звалъ митрополита къ себѣ, чтобы посовѣтоваться, не могутъ ли они отправиться на австрійскій берегъ въ Ковинъ для разговора съ его старымъ знакомцемъ Реджепомъ, котораго онъ хотѣлъ просить принять на себя посредничество въ переговорахъ съ великимъ визиремъ о мирѣ. Митрополитъ показалъ это письмо Кара-Георгію, прибавивъ, что сомнѣвается въ томъ слѣдуетъ ли ему принять приглашеніе Младена. Кара-Георгій не видѣлъ въ предложеніи Младена тайнаго желанія укрыться въ Австрію подъ благовиднымъ предлогомъ. Онъ объявилъ Леонтію, что самъ намѣревался отправиться къ берегамъ Моравы, и пригласилъ его съ собой. Верховный вождь и бѣлградскій митрополитъ отправились къ мѣсту впаденія Моравы въ Дунай, гдѣ былъ устроенъ шанцъ, защищаемый Сербами подъ начальствомъ Вуле Илича. Пообѣщавъ имъ прислать помощь и пушки изъ Бѣлграда, Кара-Георгій отправился вверхъ по Моравѣ въ лагерь къ Младену; здѣсь они убѣдились, что входить въ новые переговоры съ великимъ визиремъ поздно и безполезно. Кара-Георгій съ митрополитомъ вернулись въ Бѣлградъ. На пути имъ попадались толпы народа, спѣшившаго въ Австрію; напрасно Кара-Георгій уговаривалъ ихъ возвратиться, никто не хотѣлъ его слушать.
( 27. Паденіе Сербіи, стр. 109—110 )
Прибывъ въ Бѣлградъ 18-го сентября, Кара-Георгій послалъ къ нѣкоторымъ воеводамъ письма такого содержанія:
«извѣщаю васъ, что дошло до моего свѣдѣнія, что вы приготовляете лодки и склоняете народъ бѣжать и переселяться въ Австрію. Мнѣ удивительно, почему вы такъ начали дѣйствовать, когда наши войска вездѣ по границамъ дерутся съ непріятелемъ и охраняютъ шанцы, и сколько народа мы имѣемъ внутри, живущаго подалеку отъ границы, но онъ не бѣжитъ, а вы уклоняетесь и производите волненіе, только бы спастись вамъ, какимъ бы то ни было образомъ. А потому, поручая вамъ, гдѣ бы кого ни застало это письмо, у воды или внутри страны, пусть тамъ каждый останется, и да никто не переселяется ради спасенія жизни своей на ту сторону, ибо и тамъ спастись не куда, потому что Нѣмцы отправляютъ на Француза всѣхъ, кто ни перейдетъ къ нимъ. Итакъ объявите народу, чтобы всѣ знали, что тамъ не гдѣ дѣваться, и чтобы всѣ оставались здѣсь; намъ нѣтъ никакой нужды переселяться и бѣжать куда бы то ни было, потому что еще повсюду мы держимся твердо» [82].
Но 20 сентября въ Вѣлградъ вернулся секретарь Кара-Георгія Яникій съ письмомъ изъ лагеря подъ Шабцемъ. Всѣ вожди и старѣйшины тамошняго края доносили въ этомъ письмѣ верховному вождю и правительствующему
110
Совѣту о своемъ крайнемъ положеніи, прося у нихъ немедленной помощи. Въ то самое время, какъ въ Совѣтѣ шли сужденія по поводу этого письма, пришло извѣстіе съ береговъ Моравы, что въ первую же ночь, по отъѣздѣ Кара-Георгія оттуда, Турки перешли на лѣвый берегъ Моравы и заставили отступить сербское войско, которое немедленно разсѣялось по домамъ своимъ, желая укрыть женъ и дѣтей, которыхъ варвары могли забрать въ плѣнъ или перебить. Не имѣя ни души войска около себя, чтобы пойти противъ непріятеля или затвориться въ бѣлградской крѣпости, Кара-Георгій сообщилъ въ Шабацъ о движеніи великаго визиря къ Бѣлграду; а самъ на другой день вмѣстѣ съ Недобою, митрополитомъ Леонтіемъ, Филиповичемъ и секретаремъ Яникіемъ переправился на австрійскій берегъ. Вслѣдъ за Кара-Георгіемъ убѣжали въ Австрію и члены правительствующаго Сената. Между тѣмъ изъ лагеря, расположеннаго подъ Шабцемъ, посланы были на спѣхъ для защиты бѣлградской крѣпости 2.000 человѣкъ, подъ предводительствомъ Милоша Обреновича; но Турки ихъ предупредили и Бѣлградъ, остававшійся пустымъ, занятъ былъ ими безъ выстрѣла. Тогда и воеводы, стоявшіе подъ Шабцемъ, перешли на австрійскій берегъ; трехтысячный отрядъ Сербовъ, засѣвшій въ Делиградѣ и обойденный арміей великаго визиря, не хотѣвшаго останавливаться для его осады, разошелся по домамъ, а предводитель его Вуица укрылся въ городъ австрійскихъ Сербовъ Панчево. Остальныя сербскія войска также разбѣжались по своимъ волостямъ, народная война кончилась; воеводы и всѣ знатные люди находились въ Австріи; на сербскомъ берегу остался лишь одинъ воевода Милошъ Обреновичь. Напрасно Яковъ Ненадовичь нарочно переѣзжалъ на родной берегъ, чтобы склонить и Милоша къ бѣгству; послѣдній отвѣчалъ ему: «чтò я стану дѣлать въ Австріи; когда я тамъ буду, непріятель захватитъ мою жену, старуху мать, ребенка моего и продастъ ихъ въ рабство; нельзя бѣжать отъ общаго горя!» и съ этими словами отправился къ себѣ домой въ Брусницу. Онъ даже вооружилъ было Ужицкій гарнизонъ, ибо Турки не успѣли еще проникнуть въ южные округи; но при первомъ появленіи ихъ въ окружностяхъ Ужицы, гарнизонъ ея разбѣжался. Тѣмъ не менѣе Милошъ остался отнынѣ единственнымъ вождемъ своего народа [83].
( 28. Занятіе Турками всей страны, и сношенія съ Милошемъ Обреновичемъ, стр. 111—112 )
Жизнь Сербіи распалась на двѣ доли, одна другой печальнѣе. Въ первые же дни послѣ бѣгства сербскихъ войскъ, Турки стали полными господами всего побережья Савы и Дуная и поспѣшили занять всѣ перевозы,
111
которыми Сербы могли уйти въ Австрію. Сербы прокрадывались между толпами вооруженныхъ Турокъ, бродившихъ по берегу, иные изъ нихъ успѣвали перебраться на сѣверный берегъ. Но народная масса осталась въ своей землѣ и укрывалась, гдѣ кто могъ. Горныя ущелья, пешеры, непроходимые лѣса наполнились жителями. Особенно страдали жители долины, лежавшей между Моравою и Бѣлградомъ: тамъ укрыться было труднѣе и Турки не щадили ни малыхъ дѣтей, ни дряхлыхъ старцевъ. Села и деревни стояли пусты, а дома, находившіеся близь дорогъ, горѣли, подожженные мимо проходившими Турками. Вездѣ виднѣлись высокіе столбы дыма, подымавшіеся надъ пожарищами и уходя вверхъ сливались въ густыя облака среди ясныхъ дней. Вдоль береговъ Дуная и Савы раздавались пушечные выстрѣлы, которыми перекликались отдѣльные отряды Турокъ.
«На какого Серба ни взглянешь, говоритъ въ своихъ мемуарахъ протоіерей Ненадовичь, остававшійся нѣсколько дней на южномъ берегу Савы, то увидишь, что какъ будто или ударяютъ его въ сердце, или самъ онъ горитъ въ огнѣ. Въ такомъ крайнемъ положеніи, мы недоумѣвали чтò дѣлать: небо высоко, земля тверда, а отъ Австріи Турки затворили воду; бѣжать намъ некуда, но и защищаться не можемъ. Видимъ предъ очами только неизбѣжное рабство и смерть. Но мало одумавшись и точно отъ сна пробудившись, я подумалъ: нельзя ли еще чѣмъ нибудь помочь себѣ и своему народу? Изъ всѣхъ мыслей мнѣ казалась наиболѣе возможною и важною: просить величайшихъ враговъ, самихъ Турокъ; изъ двухъ золъ выбрать меньшее».
Съ этою цѣлію Ненадовичь приблизился къ турецкимъ отрядамъ и на горѣ Вучакъ нашелъ 30 Сербовъ: рѣшено было привести туда стараго сельчанина Якова изъ Палюва. Когда его привели, Ненадовичь настоятельно требовалъ, чтобы онъ отнесъ его письмо къ боснійскому визирю; въ этомъ письмѣ Ненадовичь молилъ отъ имени народа, чтобы визирь прекратилъ насиліе надъ людьми и разореніе края, отъ котораго весь народъ можетъ разбѣжаться; «какую же пользу принесетъ царю пустая земля? чтò имъ въ Сербіи, когда всѣ Сербы погибнутъ или разбѣгутся? народъ предается своему царю и желаетъ только мира и спокойствія». Старецъ Яковъ отказывался нести письмо, говоря, что его Турки убьютъ. Никакія просьбы не могли его склонить отправиться въ турецкій лагерь. Тогда Ненадовичь объявилъ ему прямо: «Яковъ, ты здѣсь всѣхъ насъ старше, по крайней мѣрѣ на 25 лѣтъ; умри же 25-ю днями прежде насъ, а между тѣмъ можешь спасти столько бѣдствующаго народа отъ рабства, смерти и
112
огня. Если ты отвесешь письмо въ лагерь къ визирю, могутъ тебя Турки отпустить живаго; но если не отнесешь, клянусь тебѣ Богомъ, что чрезъ полчаса здѣсь погибнешь отъ меня». Тогда Яковъ долженъ былъ согласиться. Ненадовичь далъ ему въ руки длинную жердь, къ верхнему концу которой прикрѣпилъ письмо и отправилъ своего посланнаго въ турецкій лагерь, предупредивъ, что изъ за лѣса и съ горъ Сербы будутъ присматривать за нимъ, Старикъ вышелъ въ поле и приближаясь къ лагерю три раза падалъ на колѣни, и каждый разъ вставъ потомъ продолжалъ свой путь. Письмо было представлено визирю, и вскорѣ грабежи и насилія на время уменьпшлись; а Ненадовичь перебрался въ Австрію.
Но Турки и сами вступили въ переговоры съ Милошемъ Обреновичемъ, обѣщая, если онъ покорится имъ и поможетъ унять народное волненіе, оставить его такимъ же кнезомъ и господиномъ, какимъ онъ былъ при Кара-Георгіѣ. Милошъ принялъ предложеніе Турокъ и въ селеніи Таковѣ сложилъ свое оружіе къ ногамъ дели баши, посланнаго туда великимъ визиремъ. У Милоша взята была только сабля, остальное же оружіе отдано было ему назадъ, а самъ онъ объявленъ главнымъ кнезомъ въ рудницкомъ округѣ. Великій визирь вызвалъ Милоша въ Бѣлградъ и тамъ утвердилъ его въ новомъ званіи. Назначенъ былъ и новый паша въ Сербію — Солиманъ изъ Герцеговины, не разъ ходившій противъ Сербовъ въ прежніе годы. Онъ встрѣтилъ Милоша ласково и обратившись къ окружающимъ сказалъ: «вотъ мой избранный сынъ и любезный башъ-кнезъ; взгляните, какъ онъ тихъ и смиренъ теперь, а бывало не разъ я бѣгалъ отъ него; еще недавно подъ Раванью онъ разрубилъ мнѣ руку. Посмотри на нее, любезный сынъ: каково ты меня укусилъ?» — «Теперь я позолочу эту руку», отвѣчалъ находчивый Милошъ. Послѣ этого свиданія паша назначилъ Милоша главнымъ кнезомъ рудницкаго, пожегскаго и крагуевацкаго округовъ, подарилъ ему пару пистолетовъ и арабскаго жеребца. Примѣру Милоша послѣдовали и другіе изъ воеводъ: они стали являться къ пашѣ и получали отъ него мѣста кнезовъ по разнымъ округамъ. Но по всѣмъ крѣпостямъ, шанцамъ и самымъ малымъ мѣстечкамъ стояли турецкія войска. Вслѣдъ за ними появились прежніе спахіи и Турки, жившіе въ Сербіи до возстанія. Повсюду появились муселимы для разбирательства дѣлъ, которые возвращали Туркамъ щедрою рукою ихъ признанныя и непризнанныя имущества. На Сербовъ наложена была большая подать, которую собирали съ нихъ сами Турки. Народъ безпрестанно выгоняли на общественныя работы,
113
на поправки крѣпостей. Назначены были особые сердари, чтобы отобрать отъ народа оружіе. Никто не осмѣливался носить на себѣ дорогихъ украшеній: ихъ тотъ часъ же отнимали, и даже жена Милоша носила простое сельское одѣяніе [84].
( 29. Судьба Кара-Георгія и Сербовъ, укрывшихся въ Австрію, стр. 113—116 )
Немного лучше было и положеніе Сербовъ, удалившихся въ Австрію. Едва Кара-Георгій, вмѣстѣ съ своимъ семействомъ, вступилъ на австрійскій берегъ, какъ пограничный генералъ Червенка прислалъ спросить ихъ: какого они царя люди и гдѣ намѣрены жить. Кара-Георгій велѣлъ отвѣчать: всѣмъ извѣстпо, подъ чьимъ покровительствомъ они находились до сихъ поръ, а жить желаютъ около Фрушкой горы. Но Червенка потребовалъ письменнаго отвѣта, гдѣ они желаютъ жить, въ Австріи или въ Россіи? Въ отвѣтѣ названа была Россія. Тогда австрійскій генералъ распорядился отправить Кара-Георгія подъ стражей въ монастырь Фенекъ, находящійся отъ Землина въ нѣсколькихъ верстахъ; а семейство Кара-Георгія и секретарь его взяты были подъ стражу въ Землинѣ, причемъ у нихъ было отнято все, даже вещи, подаренныя русскимъ государемъ, рескрипты и письма изъ Россіи. Отбирая отъ жены Кара-Георгія деньги, вещи, одежды землинскій полиціймейстеръ говорилъ ей: «вотъ какой срамъ учинила вамъ ваша Россія; еслибъ вы держались нашего двора, не было бы вамъ такого срама». Между тѣмъ депутатъ, посланный Кара-Георгіемъ къ Александру еще изъ Бѣлграда, привезъ съ собою письма изъ главной русской квартиры; но Червенка не позволялъ Кара-Георгію отвѣчать на нихъ. Около того же времени секретарь Кара-Георгія послалъ ему письмо съ однимъ монахомъ изъ Фенека, такого содержанія:
«по вашему приказу я хотѣлъ отправиться къ вамъ, но генералъ Червенка не позволилъ видѣться мнѣ съ вами, называя меня русскимъ духомъ. Изъ его разговоровъ я понялъ, что онъ завтра посѣтятъ васъ и снова будетъ принуждать васъ дать письменное заявленіе: гдѣ вы намѣрены оставаться, въ австрійскомъ или россійскомъ царствѣ; но ни подъ какимъ видомъ не давайте обязательства оставаться въ ихъ царствѣ, они не могутъ васъ принудить къ тому; но извольте отвѣчать, что вы россійскій человѣкъ, и хотите поселиться въ Россіи, ибо къ г. Недобѣ пришло письмо отъ государя съ извѣстіемъ, что онъ позаботится о вашемъ избавленіи и переселеніи въ Россію. Около Фенека находится много сербскихъ старѣйшинъ и народа; объявите имъ, чтобы ни одинъ не подписывался подъ требованіемъ генерала Червенки, но пусть всѣ объявятъ, что хотятъ идти въ Россію. Припомните, какъ наши предки страдали въ
114
нѣмецкомъ царствѣ. Вы слыхали, какъ послѣдній сербскій деспотъ Георгій Бранковичь умеръ у нихъ въ заточеніи. Я васъ увѣряю, что если вы останетесь въ ихъ царствѣ, то и васъ постигнетъ такая же участь. Не только мы, но ни одинъ Сербъ не можетъ спастись въ этомъ царствѣ; объявите всѣмъ, кому можете, чтобы держались Россіи, которая насъ избавитъ. Все ваше имущество Червенка велѣлъ отнять до послѣдняго гроша».
Австрійскій генералъ съумѣлъ достать копію съ этого письма и послать ее въ Вѣну; а самъ отправился къ Кара-Георгію въ монастырь Фенекъ, гдѣ и получилъ отъ сербскаго вождя въ третій разъ одинъ и тотъ же отвѣтъ, что онъ желаетъ жить въ Россіи. Послѣ того Кара-Георгія перевели подъ стражей въ село Голубинце, вмѣстѣ съ Младеномъ Миловановичемъ, Яковомъ Ненадовичемъ, Симою Марковичемъ и Лукою Лазаревичемъ, гдѣ они пробыли цѣлую недѣлю; а оттуда 29 октября ихъ перевели въ петроварадинскую крѣпость; воеводъ: Вуицу Вуличевича, Вула Илича, Янка Поповича и Іована Стефановича держали въ арадской крѣпости. Другихъ хватали подъ стражу тамъ, гдѣ они находились. Кара-Георгіева секретаря Яникія Димитріевича посадили даже въ варадинскую тюрьму.
Не лучше обходились австрійскія власти и съ простыми Сербами. Когда они появлялись на австрійскомъ берегу, у нихъ отнимали оружіе, не позволяя снимать съ него даже драгоцѣнныя украшенія: это оружіе было подѣлено между пограничными начальниками. Для выдержанія карантиннаго времени устроены были бараки на берегу Савы; но время было дождливое и бараки наполнились водой, такъ что люди стояли по колѣна въ ней, а матери держали дѣтей на рукахъ, чтобы они не утонули. Несмотря на то народъ не выпускали изъ бараковъ; много мужчинъ и женщинъ, а еще болѣе дѣтей умерло отъ холода, но и за право быть похороненнымъ въ землѣ брали по 6 гульденовъ съ каждаго трупа. По выдержаніи карантиннаго срока, Сербамъ позволяли селиться не иначе, какъ вдали отъ границъ: для многихъ не хватало жилищь и они располагались среди полей. Все это заставило большую часть Сербовъ возвратиться назадъ подъ турецкое владычество; тогда Австрійцы сталя мѣшать желавшимъ переѣхать на тотъ берегъ.
Между тѣмъ Кара-Георгій и другіе вожди отправили 10 декабря въ главную русскую квартиру, которая была тогда на Рейнѣ, архимандрита Филиповича съ просьбой о переселеніи ихъ въ Россію. 22 декабря сербскимъ вождямъ объявлено было, что ихъ переведутъ въ Штирію. Тогда,
115
по совѣту Недобы, Кара-Георгій отправилъ 3 января 1814 года новаго депутата въ руссиую квартиру, Максима Якшича, съ такою же просьбою. 7 января Кара-Георгія съ старшимъ сыномъ Алексѣемъ отправили въ Грацъ подъ стражей, у которой ружья были заряжены, куда онъ и прибылъ 22 числа; Младена Миловановича перевели въ Брукъ на Мурѣ, Якова Ненадовича въ Цилли, Симу Марковича въ Марбургъ, Луку Лазаревича въ Юденбургъ, секретаря Яникія Дмитріевича въ Петаву, Павла Матеича въ Леобенъ, митрополита Леонтія въ Целовацъ (Клагенфуртъ), остальныхъ въ иные города. Губернаторъ Штиріи, князь Гогенцоллернъ не разъ присылалъ къ Кара-Георгію своего адъютанта съ приглашеніемъ подписать обѣщаніе на вѣрность австрійскому дому и остаться жить въ его владѣніяхъ, въ награду за чтò онъ получитъ титулъ князя, а въ случаѣ занятія Австрійцами Сербіи, Босніи и Герцеговины, Кара-Георгія сдѣлаютъ владѣтелемъ ихъ подъ покровительствомъ Австріи; но Кара-Георгій постоянно отвѣчалъ отказомъ. Наконецъ Гогенцоллернъ пригласилъ Кара-Георгія къ себѣ въ домъ и, послѣ многихъ стороннихъ разговоровъ, предложилъ вопросъ: какому царю вѣренъ? Кара-Георгій, показавъ на русскій орденъ, отвѣчалъ: «чей знакъ на себѣ ношу, тому и вѣрю, и останусь твердымъ въ томъ до конца моего; а если бы не былъ вѣренъ ему, то и другому вѣрнымъ быть не могу». Гогенцоллернъ говорилъ Кара-Георгію: «рубашка ближе къ тѣлу, чѣмъ верхнее платье; Австрія ближе къ Сербіи, чѣмъ Россія, и Русскимъ никогда не владѣть Сербіей». Кара-Георгій не мѣнялъ своего отвѣта; видя его упорство, Гогенцоллернъ сказалъ ему гнѣвно: «будешь каяться!» и съ тѣхъ поръ былъ съ нимъ постоянно холоденъ [85].
Между тѣмъ Парижъ былъ взятъ союзниками и въ Вѣнѣ открылся конгрессъ. Европейскіе государи и ихъ дипломаты заняты были великимъ вопросомъ умиротворенія народовъ. Сюда же обратились и Сербы: съ одной стороны искали покровительства Александра І-го бывшіе сербскіе вожди; съ другой стороны Милошъ Обреновичь и новые кнезы Сербіи, подпавшіе подъ турецкое иго, высылали въ Вѣну своего любимаго депутата, нашего стараго знакомца, протоіерея Матвѣя Ненадовича, съ обширными полномочіями, и въ томъ числѣ съ просьбой, чтобы европейскіе государи ходатайствовали предъ Портой о прощеніи сербскаго народа и болѣе милостиваго управленія имъ. Просьбы бѣжавшихъ вождей исполнить было легче; за нихъ вступился предъ австрійскимъ дворомъ императоръ Александръ I, и еще въ мартѣ Кара-Георгій былъ извѣщенъ графомъ Нессель-
116
роде о благонаклонности къ нему русскаго государя. Въ іюнѣ пришло письмо отъ Максима Якшича съ такимъ же заявленіемъ. Въ іюлѣ австрійское правительство должно было согласиться на отъѣздъ въ Россію всѣхъ задержанныхъ ими Сербовъ. Русскій министръ при вѣнскомъ дворѣ графъ Штакельбергъ прислалъ Кара-Георгію и его товарищамъ русскіе паспорты; а въ августѣ и деньги на путешествіе. 17-го сентября Кара-Георгій, его прежніе товарищи и многіе изъ простыхъ Сербовъ, не рѣшившихся возвратиться на родину, отправились въ путь «оставивъ все свое имущество въ рукахъ нѣмецкаго начальства», и 26 октября прибыли въ Хотинъ, гдѣ и получили отъ русскаго государя приличное содержаніе.
( 30. Сношенія Матвѣя Ненадовича съ государями, бывшими на вѣнскомъ конгрессѣ, стр. 116—123 )
Несравненно труднѣе было порученіе, данное Сербскимъ народомъ Матвѣю Ненадовичу. Письмо на его имя, подписанное Милошемъ Обреновичемъ и еще десятью воеводами, капетанами и кнезами, дано было въ Топчидерѣ 8 августа 1814 года; а полномочіе подписано 17-ю человѣками, 15 августа того же года. Въ письмѣ было сказано слѣдующее
«Вы знаете наше бѣдственное состояніе, чтò мы потерпѣли и что мы теперь терпимъ: великіе неисказаемые налоги, нестерпимое утѣсненіе, страхъ и трепетъ въ старыхъ и молодыхъ людяхъ отъ мысли, что всѣ погибнемъ отъ лютаго турецкаго меча. И теперь назначили дань безъ числа, которой мы, разоренные и вызженные, никогда не въ состояніи уплатить, и принуждены продавать бѣдныхъ дѣтей, которые еще не были отведены въ рабство, и такимъ образомъ уплачивать, ради чего мы теперь и собрались, разлагая подати, а иначе не смѣли бы и собраться. Пользуясь этимъ случаемъ пишемъ вамъ, а вы сообщите и другимъ, и заклинаемъ васъ великимъ Богомъ, явите намъ истину, неужели наше солнце отъ востока и наша великая надежда совсѣмъ угасли, и неужели нашъ великій царь Александръ оставилъ насъ? Неужели царь нашъ совсѣмъ отрекся отъ насъ? Неужели нашъ царь отдалъ въ жертву насъ, несчастный и бѣдствующій, единовѣрный родъ свой, Туркамъ и ихъ скверному алтарю и преисподнему зѣву? Неужели нашъ царь учинилъ миръ съ Турками на 40 лѣтъ, какъ здѣсь намъ Турки твердяіъ? О, горе намъ! горе намъ оставленнымъ подъ наижесточайшимъ мучителемъ на свѣтѣ, который и истребитъ насъ въ конецъ. Г. Протоіерей! Гдѣ первое обѣщаніе нашего царя, когда ты пришелъ изъ Петербурга, при началѣ нашего возстанія и намъ старѣйшинамъ сообщилъ въ тайнѣ, что имѣемъ христіанскаго царя, великаго Александра, который насъ скоро избавитъ и покроетъ насъ своимъ крыломъ, будетъ управлять нами и судить, а не будутъ судить нетолько
117
проклятые Турки, но даже и Шокцы [*]. А мы бѣдные всему тому вѣровали и въ твердой надеждѣ жили и пребывали, себя и дѣтей нашихъ на жертву отдавали, въ чемъ насъ послѣ утвердили и царскіе посланники, Гг. Родофиникинъ и Недоба, которые сидѣли въ Бѣлградѣ, на коихъ мы смотрѣли какъ на самого царя нашего Александра, какъ на солнце въ небесахъ. Въ томъ же мы были увѣрены чрезъ господина архимандрита Филиповича, россійскаго кавалера, а послѣ чрезъ г. архимандрита студеницкаго Мелентія Никшича, который также былъ въ Петербургѣ и сказывалъ намъ о царскихъ обѣщаніяхъ; потомъ чрезъ россійское войско, бывшее въ Сербіи и стоявшее на квартирахъ въ Бѣлградѣ, наконецъ чрезъ г. генерала Ивелича на соборѣ въ монастырѣ Вратевшницѣ, его увѣреніями отъ имени царя предъ всѣми воеводами и воинами, что насъ Россія не оставитъ, крестами и орденами, принесенными Ивеличемъ нашимъ бывшимъ старѣйшинамъ, и другими многими свидѣтельствами. Мы совсѣмъ были увѣрены, что Сербія не Сербія, а новая Россія, чтò признавали сами Турки и Нѣмцы и звали насъ москвичани во время нашего счастія, а теперь ругаются намъ и зовутъ насъ яловыми Москвичани. А мы не знаемъ, за что царь нашъ такъ оставилъ насъ. Или всѣ вышеупомянутые свидѣтели и наши бывшіе старѣйшины насъ обманывали, или всѣ они виновны въ томъ, что великій царь нашъ оставилъ насъ и отдалъ на жертву богохульнику. Мы народъ предъ Богомъ и предъ всѣмъ свѣтомъ невинный. Въ вамъ мы пишемъ, потому что слышимъ, будто бывшіе старѣйшины отправлены куда-то, знать въ чемъ либо провинились, но вы, слава Богу, на свободѣ, ибо не согрѣшили ни предъ царемъ, ни предъ народомъ. Вамъ свободно идти къ царю и просить отъ имени угнетеннаго народа. А гдѣ другіе? Отъ чего не трудитесь? Не имѣете средствъ — отъ чего нейдете пѣшкомъ и не просите милостыни, пока не дойдете до царя? Умрите на пути отъ глада; мы, ваша братія и родъ, умираемъ всякую минуту отъ страха и насилій; мы надѣемся, что вы соедините ваши слезы съ нашими слезами и будете непрестанно унывать ноги и престолъ нашего великаго царя Александра и нашей великой надежды Россіи, духомъ коей мы еще едва дышемъ, о которой слышимъ, что и чужіе многіе народы избавила отъ угнетенія, воздвигла и прославила: пусть и насъ избавитъ отъ сего нестерпимаго ига, пусть изліетъ милость и славу свою, коими прославила
*. Шокцам называютъ Сербы тѣхъ изъ своихъ австрійскихъ соплеменниковъ, которые поуніатились или окатоличились.
118
ее вышняя десница, и на насъ еднновѣрный и единокровный убогій родъ свой возможно скорѣе, да небудемъ истреблены до конца, и да въ страхѣ всѣ вообще не примемъ, какъ Боснія и Вукъ Бранковичь, богомерзкую турецкую вѣру. Идите же, просите и видите, совсѣмъ ли мы отъ нашего царя оставлены и скажите намъ истинѵ, которой отъ Васъ ожидаемъ, именемъ Великаго Бога и Христа страшнаго втораго пришествія и Суда. Еслижъ не захотите и не придете сказать намъ истину, то мы всѣ отъ малаго до великаго будемъ вашими обвинителями на страшномъ судѣ Божіемъ!» [86].
Только въ декабрѣ могъ собраться въ путь изъ Карловца въ Вѣну протоіерей Ненадовичь; 15-го декабря онъ прибылъ въ Вѣну и въ продолженіе пяти съ половиною мѣсяцевъ посѣщалъ русскихъ, австрійскихъ, англійскихъ и прусскихъ дапломатовъ, съѣхавшихся тогда на вѣнскій конгрессъ. Онъ велъ дневникъ всѣмъ своимъ переговорамъ и заносилъ въ него все,что только говорили ему въ посольствахъ [87].
Чаще и усерднѣе всего Ненадовичь посѣщалъ русскихъ дипломатовъ. Съ нихъ онъ и началъ свои переговоры. 16 декабря онъ явился къ Недобѣ и передалъ ему письменное изложеніе о бѣдствіяхъ Сербовъ, а на другой день сообщилъ ему, что имѣетъ при себѣ полномочіе и печати воеводъ, можетъ составлять прошенія по его совѣту отъ имени Сербовъ, какъ оставшихся на родинѣ, такъ и находящихся еще на сѣверномъ берегу Савы. Недоба отвелъ Ненадовича въ канцелярію къ графу Каподистрія; сербскій протоіерей поспѣшилъ передать на словахъ этому благородному защитнику угнетенныхъ народовъ о тѣхъ ужасахъ, которыми отличается турецкое правленіе въ Сербіи: Сербовъ безъ различія возраста и пола вѣшаютъ, сажаютъ на колья, обращаютъ въ рабство и грабятъ; народъ въ послѣдній разъ проситъ защиты у русскаго императора, какъ своего покровителя, а потомъ у всѣхъ его союзниковъ, христіанскихъ царей. Графъ Каподистрія одобрилъ мысль подать просьбы къ государямъ всѣхъ великихъ державъ; совѣтовалъ просить чрезъ Булгакова аудіенцію у Александра І, а если не возможно получить оной, то искать случая подать императору просьбу лично въ руки въ церкви, либо при выходѣ изъ нея; наконецъ, совѣтовалъ отдать просьбу на пересмотръ секретарю своему Стурдзѣ. Когда Ненадовичь показалъ Стурдзѣ свое сочиненіе, то послѣдній сназалъ: «хорошо, хорошо! Только прибавьте еще пунктъ, чтобы государи были такъ милостивы, помирили сербскій народъ съ султаномъ и чтобы Порта поступала съ Сербами, не какъ съ жертвою, но какъ
119
съ своими подданными и данниками». Составивъ дома четыре прошенія, по совѣту Стурдзы, на имя русскаго, австрійскаго, англійскаго и прусскаго государей, Ненадовичь представилъ ихъ Недобѣ. Тотъ извлекъ изъ нихъ главные пункты для предварительнаго поднесенія императору; самое же прошеніе на имя русскаго государя совѣтовалъ сократить, употребить въ немъ поболѣе русскихъ рѣченій, чтобы царю было пріятнѣе читать его. Кромѣ того Недоба совѣтовалъ составить прошеніе на имя графа Нессельроде на нѣмецкомъ языкѣ, чтобъ онъ исходатайствовалъ Ненадовичу аудіенцію у государя и предстательствовалъ за сербскій народъ, какъ предъ Александромъ І-мъ, такъ и предъ его союзниками. 20 декабря подано было прошеніе Нессельроде, въ тотъ же день Ненадовичь видѣлъ Булганова и секретаря Данилевскаго, которые обнадеживали его, какъ могли. На слѣдующій день подано было переписанное вновь прошеніе на имя государя. Съ тѣхъ поръ Ненадовичь ежедневно посѣщалъ русскую канцелярію и русскихъ чиновниковъ. 24 декабря и Булгаковъ, и Недоба совѣтовали, какъ можно скорѣе подать просьбы на имя остальныхъ государей. Въ тотъ же день Ненадовичь былъ у австрійскаго министра графа Врбны и подалъ прошеніе въ его канцелярію. 28 числа ему дано было знать, что безъ сомнѣнія императоръ дастъ ему аудіенцію; въ тотъ же день прошенія были доставлены въ прусскую и англійскую канцеляріи. Въ англійскомъ посольствѣ Ненадовичу сказали, что не охотно берутся за такое дѣло, ибо находятся въ дружбѣ съ султаномъ. «Поэтомуто мы и просимъ васъ, отвѣчалъ Ненадовичь, что вы находитесь въ дружбѣ съ султаномъ; онъ скорѣе послушаетъ своихъ пріятелей и прикажетъ прекратить свирѣпства въ Сербіи». Тогда Ненадовича спросили: «на какомъ языкѣ писано его прошеніе?» — «На нѣмецкомъ. — «Мы плохіе Нѣмцы», отвѣчали Англичане и велѣли подать прошеніе на латинскомъ языкѣ. Въ квартирѣ прусскаго короля Ненадовичу сказали, что уже знаютъ, о чемъ просятъ Сербы; пусть они подадутъ просьбу прусскому посланнику при вѣнскомъ дворѣ Гумбольту. Чревъ два дня изъ канцеляріи Гумбольта къ Ненадовичу явился разсыльный и объявилъ, что прошеніе должно быть подано на имя короля чрезъ Гарденберга. Ненадовичь сообщилъ русскимъ дипломатамъ о ходѣ своихъ переговоровъ съ Австрійцами, Прусаками и Англичанами. Вскорѣ однакожъ Прусаки отдѣлались обѣщаніемъ замолвить слово за Сербовъ въ Константинополѣ, и послѣ четырнадцати посѣщеній Ненадовичь прекратилъ свои хожденія въ прусскую ванцелярію. Англичане отдѣлались еще скорѣе: при пятомъ посѣщеніи
120
Ненадовича, ему объявили, что англійскій дворъ не намѣренъ вмѣшиваться въ сербское дѣло, да и ему самому не совѣтуютъ такъ явно раздуливать по Вѣнѣ. Оставалась надежда на Россію и Австрію. Австрійскіе дипломаты высказали на этотъ разъ Ненадовичу все, чтò они имѣли противъ прежнихъ вождей сербскаго народа: «народъ простъ и невиненъ, говорилъ Ненадовичу совѣтникъ посольства Гуделистъ, но ваши старѣйшины виновны, а особенно этотъ гнусный Сенатъ, что засѣдалъ въ Бѣлградѣ. Они притѣсняли нашихъ подданныхъ, мѣшали правильной торговлѣ, бунтовали нашихъ подданныхъ противъ императора и сдѣлали чрезъ то несчастными многихъ граничаръ; такъ возгордились въ минуту своего случайнаго счастія, что ни одного императора въ Европѣ не хотѣли равнять съ собой; своимъ безмѣрнымъ высокоуміемъ довели насъ, своихъ сосѣдей до того, что мы магнаты готовы были просить императора послать нѣсколько полковъ на Бѣлградъ и разорить его. А между тѣмъ, кто вамъ помогалъ добрыми совѣтами и военными припасами? Кто ходатайствовалъ за васъ предъ Портою? Мы все предвидѣли, чтò съ вами случится, и все таки не оставили васъ, приняли бѣжавшихъ къ намъ и не выдали Туркамъ?» Ненадовичь продолжалъ просить аудіенціи у императора; ему обѣщали. Аудіенція дана была 5-го января. Францъ I произнесъ длинную рѣчь къ сербскимъ депутатамъ, въ которой упомянулъ о прежнихъ благодѣяніяхъ своихъ къ сербскому народу и обѣщалъ поручить своему посланнику въ Константинополѣ ходатайствовать предъ султаномъ о прекращеніи гоненія на Сербовъ; депутатамъ же совѣтовалъ остаться въ Вѣнѣ и ожидать отвѣта. Ненадовичь сталъ ожидать послѣдствій такого обѣщанія и почти ежедневно посѣщалъ русскихъ дипломатовъ. Графъ Нессельроде говорилъ ему, что русскій государь уже многократно писалъ султану, прося его прекратить мучительства надъ Сербами; соглашался съ Ненадовичемъ, что вся надежда Сербовъ опирается на одну Россію, и что если сербскій народъ будетъ истребленъ, то это будетъ приписано нерадѣнію о немъ русскаго государя, какъ покровителя Сербіи. Но аудіенціи у Александра І-го Ненадовичь не могъ получить. Между тѣмъ изъ Сербіи приходили новыя жалобы и новыя описанія турецкихъ злодѣйствъ. Въ началѣ января Турки особенно бѣсновались: въ одномъ Бѣлградѣ побито было 173 Серба, въ Крагуевцѣ 50 обезглавлено и 86 сидѣли въ тюрьмѣ, ожидая той же участи, въ Чачакѣ погибло 78 человѣкъ, въ Драгачевѣ 60. Ненадовичь бросился сначала къ австрійскимъ дипломатамъ: ему повторили прежнія обѣщанія, прибавивъ, что султанъ склоненъ
121
къ милости, но свирѣпствуетъ проклятый Солиманъ-паша; потомъ Ненадовичь отправился къ русскимъ дипломатамъ: ему посовѣтовали, чтобы онъ передалъ кнезамъ мысль просить чрезъ бѣлградскаго митрополита константинопольскаго патріарха, а тотъ султана о помилованіи Сербовъ. Въ февралѣ получены были новыя письма изъ Сербіи съ стольже печальными извѣстіями. Ненадовичь на этотъ разъ и не ходилъ въ австрійскую канцелярію; онъ не былъ въ ней съ 5-го февраля по 18-е апрѣля. Въ началѣ марта опять пришли новыя вѣсти изъ Бѣлграда: Турки сгоняютъ Сербовъ на крѣпостныя работы, говоря, что ожидаютъ войны съ Москвою; держатъ подлѣ себя всѣхъ кнезовъ, въ томъ числѣ и Милоша Обреновича, и требуютъ, чтобы они привели въ Бѣлградъ едва не три тысячи Сербовъ, чѣмъ либо выдвигавшихся впередъ, для казни, въ противномъ случаѣ сами старѣйшины сложатъ свои головы. Булгаковъ и Недоба сказали Ненадовичу, сообщившему имъ такія вѣсти: «мы не хотимъ вѣрить этому, мы не можемъ доложить о томъ государю». Вскорѣ Ненадовичь получилъ письмо, въ которомъ сербскіе старѣйшины требовали у него дать одинъ какой либо отвѣтъ: есть ли надежда на помощь со стороны Россіи? Ненадовичь получилъ это письмо 18 марта и нѣсколько дней къ ряду ходилъ къ графу Нессельроде, передалъ въ русскую канцелярію копію съ письма и ждалъ отвѣта; его постоянно просили приходить завтра. Тогда Ненадовичь написалъ слѣдующія слова въ Бѣлградъ: «нейдетъ, кнезы! наше дѣло, нейдетъ!» 29 марта Ненадовичь узналъ, что австрійское правительство распорядилось привести Сербовъ, все еще остававшихся въ его земляхъ, къ присягѣ на подданство, а въ случаѣ отказа удалить ихъ въ Турцію или въ Россію. Наконецъ 23 апрѣля получено было извѣстіе, что Сербы снова возстали противъ Турокъ, подъ начальствомъ Милоша Обреновича. Ненадовичь немедленно сообщилъ о томъ въ русскую дипломатическую канцелярію; а 27 апрѣля подалъ длинное прошеніе на имя Александра I, умоляя послать возставшимъ по крайней мѣрѣ денегъ. Но отвѣта на это прошеніе не было. Тогда Ненадовичь сталъ хлопотать о новой аудіенціи у австрійскаго императора. Францъ І-й позвалъ къ себѣ Ненадовича 8 мая. Ненадовичь изложилъ императору причины новаго возстанія. Францъ сказалъ на это: «Вы бросились въ воду, изъ которой трудно выплыть; я сожалѣю о васъ, ибо знаю, что вы терпѣли и желаю вамъ всякаго счастія; мнѣ все уже извѣстно отъ пограничныхъ властей». Ненадовичь сталъ просить помощи. Императоръ спросилъ его: «какой онъ хочетъ помощи?» Ненадовичь отвѣчалъ: «какая
122
была оказываема съ 1804 по 1813 годъ». Францъ I возразилъ: «я только разъ посылалъ вамъ свинца и пороху, да и то не много». — «Мы только и просимъ того, сказалъ Ненадовичь, да еще возвращенія секвестрованнаго оружія». Императоръ замѣтилъ на это: «а, вы хотите бить Турокъ?» — «Не бить, но защищаться, пока ваше величество вмѣстѣ съ прочими союзниками не защитите насъ». Тогда Францъ I спросилъ: «были-ли вы у императора Александра?» Ненадовичь отвѣчалъ: «просили о томъ, но не допускаетъ насъ къ себѣ»; на чтò Францъ I проговорилъ отрывочно: «вражья политика! онъ думаетъ, что никто не знаетъ, чтò они дѣлаютъ съ Сербами! а почему васъ не допускаетъ къ себѣ? — не потому ли, что живетъ въ моемъ дворцѣ? — Но это все равно!» Послѣ того Ненадовичь сталъ просить у императора, чтобы Сербы, перебѣжавшіе въ Австрію, могли свободно возвратиться на родину. «А кто вамъ мѣшаетъ въ томъ? возразилъ императоръ: не хочешь ли и ты домой?» — «Хочу ваше величество, когда вы окажете намъ просимую милость». — «Подожди немного въ Вѣнѣ, пока получишь отвѣтъ», сказалъ императоръ и съ этими словами отпустилъ Ненадовича. Оь тѣхъ поръ Ненадовичь оббивалъ пороги у австрійскаго министерства иностранныхъ дѣлъ чуть не каждый день. Ему отказывали. Тогда Ненадовичь объявилъ совѣтнику Прееру: «если вы насъ прогоните, мы опять придемъ, вы десять разъ прогоните насъ, мы придемъ тысячу разъ, и все-таки будемъ просить о милости». Тогда ему отказали на отрѣзъ: «никакого сербскаго оружія у насъ нѣтъ, и помощи оказать вамъ теперь никакой не можемъ». Почти такоб же отвѣтъ получилъ онъ и въ русскомъ посольствѣ. 23 мая онъ видѣлся съ графомъ Булгаковымъ. Ненадовичь говорилъ ему: «въ послѣдній разъ прошу ваше сіятельство, чтобы Россія дала намъ денегъ теперь и отпустила нашего верховнаго вождя». — «А кто его держитъ? отвѣчалъ Булгаковъ; если захочетъ, то и самъ пойдетъ въ Сербію». 28 мая даны были деньги, но отказано во всякой другой помощи [88]. «Россія не можетъ помочь вамъ теперь, чтобы не вышло хуже изъ того», говорили Ненадовичу въ посольствѣ. «Не впасть бы намъ въ какое подозрѣніе у Россіи?» спрашивалъ Ненадовичь. «Этого не бойтесь, отвѣчали ему. Россія знаетъ вашу любовь и привязанность къ ней; но нынѣ вы должны дѣйствовать одни».
Вскорѣ Вѣна опустѣла, союзные монархи спѣшили къ французскимъ границамъ, чтобы покончить съ Наполеономъ. Сербы же были предоставлены ихъ собственнымъ силамъ. Историки Вѣнскаго конгресса обыкновенно
123
говорятъ, что никогда не было такого веселья въ Вѣнѣ, какъ во время этого блестящаго съѣзда европейскихъ государей и дипломатовъ. Но мемуары Ненадовича раскрываютъ предъ потомствомъ и тѣ втайнѣ пролитыя Сербами слезы, которыя были незримы въ то время среди всеобщаго смѣха и довольства.