III. EUCHOLOGIUM SINAITICUM
(K вопросу о времени происхождения памятника)
I
Ни один из дошедших до нас глаголических памятников древнеславянского языка, как известно, не датирован. По данным палеографии и языка их относят обычно к X—XI вв., причем «Синайский эвхологий», по тем же данным, приурочивается условно к более позднему времени сравнительно не только с древнейшими «Киевским миссалом» и «Зографским евангелием», но даже с «Мариинским евангелием», «Ассеманиевым евангелием» и «Glagolita Clozianus», но, во всяком случае, не позднее XI в. [*] Не вдаваясь в подробности, напомним, что первый издатель этого памятника Л. Гейтлер в 1882 г. включил его, по данным палеографии и языка, в число древнейших глаголических памятников, а по времени происхождения определил его как памятник X в. [**] В. Ягич в 1884 г. характеризовал «Синайский эвхологий» как памятник глаголического письма, который по палеографическим особенностям и по характеру языка в существенном совпадает с древнейшими глаголическими текстами (кодексы Зографский и Мариинский, «Ассеманиево евангелие», «Клоцов сборник»), т. е. представляет собою очень древний памятник, во всяком случае значительно более древний, чем даже древнейшие известные до сих пор литургические тексты кирилловского письма. Ягич называет этот памятник уникальным в своем роде, потому что, в смысле своего содержания, он на целые столетия превосходит все, что в этом отношении могло бы быть поставлено на ряду с ним из остальной литературы: он совершенно не имеет себе параллелей. По Ягичу, это — до сих пор первый и единственный памятник, который дает представление о составе древнейших литургических книг. Отдельные тексты, соответствующие «Синайскому эвхологию», могут быть найдены в кирилловских рукописях XIII, XIV и XV вв.; данный же памятник говорит об XI в. Однако в языке памятника Ягич отмечает отдельные явления, которые характеризуют уже переходный период и напоминают собою скорее кирилловские, чем подлинно глаголические тексты, в чем исследователь видит доказательство того, что данный текст всегда относят к более поздним произведениям древнейшего периода.
По Ягичу, «Синайский эвхологий» — исключительно богатый по содержанию литургический памятник первых веков церковнославянской литературы, возникший впервые, по его мнению, вероятно, в Болгарии (Македония) в этой полноте на основе греческих оригиналов. Ягич не считает, чтобы такая подробная, содержащая в себе много лишнего или ненужного книга мыслима была для первого паннонского периода литературной работы внутри славянской церкви,
*. И. В. Ягич. Глаголическое письмо. Энцикл. слав. филол., вып. 3, СПб., 1911, стр. 131 и сл.
**. Dr. Lavoslav Geitler. Euchologium. Glagolski Spomenik manastira Sinai brda. Djela jugoslavenske Akademije znanosti i umjetnosti, knjiga II, u Zagrebu, 1882, предисловие, стр. IX.
218
и относит ее возникновение к последующему, болгарско-македонскому периоду. Наконец, многие ошибки письма этого памятника говорят, по Ягичу, о том, что он представляет собою только более поздний список, сделанный приблизительно около конца XI в. [*]
Акад. А. И. Соболевский, наблюдая общность словарного материала «Бесед папы Григория Великого», «Легенды о св. Вячеславе Чешском» и «Киевских отрывков» с врачевальными молитвами в «Синайском эвхологии», пришел в 1910 г. к заключению, что вся названная группа произведений принадлежит, повидимому, одному переводчику, что дало ему основание относить интересующий нас памятник к концу X или началу XI в. [**] Кроме того, можно было бы отметить и некоторые высказывания, склонные относить данный памятник чуть ли не к концу XII в., и т. д.
Автор последнего корректурного издания «Синайского эвхология» 1933 г. проф. Ив. Фрчек высказал предположение, с его точки зрения весьма вероятное, что древнеславянский «Синайский эвхологий» представляет собою не точную копию с какой-либо одной, предыдущей, рукописи, но оригинальную компиляцию нескольких копий, причем копии эти были не только различного происхождения и возраста, но и различными по состоянию своей искаженности (?), что, по автору, может объяснить и детали языка, характеризующие различные части текста. [***]
Акад. Бычков был совершенно прав поэтому, когда в 1879 г. в одном из заседаний Отделения русского языка и словесности Академии Наук (январь—апрель), докладывая отделению о выходе в свет глаголического «Зографского евангелия», изданного в Берлине проф. Ягичем, заметил:
«Г. Ягич относит „Зографское евангелие“ к концу X или к началу XI в. и ни в каком случае не позже первой половины XI в., а листы, написанные для замещения утраченных листов подлинника, — к концу XI или началу XII в. Но при этом нельзя не заметить, что до тех пор определение времени написания глаголических рукописей будет более или менее гадательно, пока не найдутся рукописи с годами, которые дадут твердое основание для глаголической палеографии». [****]
Мы не будем входить сейчас также и во все подробности, связанные с изучением этого замечательного во многих отношениях памятника. Мы остановимся только на одном вопросе, на вопросе о времени происхождения «Синайского эвхология», пользуясь тем небольшим, но весьма показательным историческим материалом, который содержится в самом памятнике, но который до сих пор не останавливал на себе внимания исследователей.
Нет надобности говорить при этом, конечно, о сложности проблемы: она очевидна сама собою хотя бы уже из того, что данный памятник складывался постепенно из отдельных частей и при том из частей разновременного происхождения, начиная с кирилло-мефодиевской эпохи и моравско-паннонской редакции отдельных его текстов, [*****] и, тем не менее,
*. V. Jagić. Arch. f. slav. Philol., Bd. VII, Berlin, 1884, Anzeigen 3, pp. 126—133. (Рецензия на издание Гейтлера.) Idem. Entstehungsgeschichte, pp. 251—255.
**. А. И. Соболевский. Материалы и исследования в области славянской филологии и археологии. Синайский требник. Сб. ОРЯС Акад. Наук, т. LXXXVIII, СПб., 1910, № 3, стр. 100—106.
***. Jean Frček. Euchologium sinaiticum. Patrologia orientalis, t. XXIV, fasc. 5, edit. R. Graffin, Paris, 1933, pp. 625 sqq.
****. См.: Извлечения из протоколов Отделения русского языка и словесности. Сб. ОРЯС, т. XX, СПб., 1880, стр. VII.
· V. Jagić. Entstehungsgeschichte, р. 255 ff.
· Vondrak. Studie z oborucirkevneslovanskeho pisemnietvi. Rospr. Ceske Akäd., tr. III, č. 20.
· M. Weingart. Bulgaři a Cařihrad před tisiciletim, 1915.
· N. van Wijek. Zur Vorgeschichte zweier altkirchen-slavischen Sprachdenkmäler. Arch. f. slav. Philol., Bd. II, Euchologium sinaiticum, pp. 271—278 ff.
219
обращение к истории, т. е. к той исторической обстановке, в которой окончательно мог сложиться и вырос интересующий нас памятник в ту обширную компиляцию, которую он представляет собою в оформлении «Синайской рукописи», поможет нам не только предположительно говорить о том, что данный памятник восходит к X в., но и утверждать это с известной определенностью и при том утверждать, что он восходит не только к X в. вообще, но к определенному отрезку времени этого века, именно — к 80-м его годам.
В связи с разрешением вопроса о времени происхождения данной редакции памятника, естественно должен встать и вопрос о времени происхождения самой рукописи. Учитывая все высказывания по этому вопросу, опирающиеся, главным образом, на палеографические наблюдения, надежность которых не всегда бывает положительной, особенно в тех случаях, когда они дают основания разным исследователям относить данный памятник то к концу X в., то к концу XII, как это имеет место по отношению именно к интересующему нас памятнику, — мы предполагаем все же более правильным и более надежным и в данном случае палеографические наблюдения корректировать данными истории. Если мы обратимся к истории, то легко убедимся в том, что самая возможность появления где-либо в Болгарии в XI (после 1018 г.) или в XII в. подобного классического по литературному составу и общей идеологической направленности памятника если не совершенно исключается, то весьма мало вероятна; что эта обширная компиляция могла возникнуть только в западной, македонской Болгарии и только в Самуилово время, т. е. в конце X в. Заниматься подобными капитальными трудами глаголического письма позже X в. вплоть до конца XII в., когда болгарский народ, утратив с 1018 г. свою политическую независимость, находился под византийским политическим угнетением, было бы для Болгарии довольно мудрено. Вот почему, между прочим, палеография, вообще и всегда обязанная итти рука об руку с историей и политикой, в данном случае должна предоставить им первое слово.
II
В интересующем нас памятнике имеется небольшой отрывок, правильная расшифровка которого могла бы помочь установлению более точной датировки памятника. Этот отрывок читается на лл. 5b—6а рукописи:
Отрывок этот представляет собою исключительную ценность с интересующей нас точки зрения в том отношении, что он, во-первых, отмечает совершенно определенный политический момент в исторической жизни болгарского народа, когда во главе его стояло, повидимому, несколько царей (и съпаси, господи, рабы своьѩ вѣрънъıѩ цѣсарѧ) при наличии в то же время верховной главы государства, как «христолюбивааго отъ бога цѣсара нашєго»; во-вторых, содержит в себе формулу официального царского титула, византийского или болгарского (пока оставляем этот последний вопрос открытым), «отъ бога цѣсара нашєго».
*. L. Geitier. Euchologium, p. 10. — J. Frček. Euchologium sinaiticum, p. 646.
220
Остановимся, прежде всего, на втором показании нашего источника и постараемся выяснить, что за ним скрывается и какой оно представляет исторический интерес вообще и в частности — интерес для датировки нашего памятника.
В известном «Именнике болгарских князей древнейшего времени», как назвал список болгарских владетелей, открытый А. Н. Поповым, [*] хорватский ученый Фр. Рачкий, они носят только один титул — кънѧзь. Этим титулом именуются в списке: Безмер, Исперих (Есперих) и Кормисош.
Безмѣръ. г҃ лѣт. а родъ ємоу дуло. а лѣт ємоу шєгоръ вѣчємь. сии є҃ кънѧзь дрьжашє кнѧжєниє ѡ̑бону страноу доунаı-а...
Испєрих кнѕь тождє и досєлѣ.
Кормисошь ... сии жє кн҃зь измѣни род доуловъ рєкшє вихтунь.
Византийские историки именовали болгарских владетелей дохристианской эпохи обыкновенно титулом κύριος, ῥήξ или ἄρχων. Последним титулом, на ряду с κύριος, именуются у них почти все первые болгарские владетели, начиная от Аспаруха (VII в.) и кончая Симеоном (IX—X вв.). Кроме того, Крум у Феофана назван титулом ἀρχεγὸς 'предводитель, воевода’. [**]
В известной Чаталарской надписи, открытой у станции Крумово, неподалеку от г. Преслава, и опубликованной в 1905 г. в альбоме-приложении к тому X «Известий Русского археологического института в Константинополе», древнеболгарский князь Омортаг (818—831) назван двумя титулами — κανας υβιγι, представляющим собою, повидимому, титул на официальном придворном языке болгарских государей и переводимым обыкновенно как «великий кан», причем в этом «кан» усматривают стяженную форму популярного на востоке титула владетелей — каган или хакан:
κανας υβιγι
ομουρταγ ις τιν
γιν οπου εγενιτιν
εκ θεου αρχον εστιν ...
или в восстанавливаемом виде:
Κάνας ὑβιγὶ
Ὀμουρτάγ εἰς τὴν
γῆν ὅπου ἐγεννήθην
ἐκ θεοῦ ἄρχων ἐστὶν...
т. е.: «Великий кан Омуртаг в стране (земле), где родился, есть от бога князь».
Второй титул Омортага, читаемый в этой надписи, ἐκ θεοῦ ἄρχων представляет собою, очевидно, официальный титул, санкционированный за князем Омортагом международной, т. е. византийской дипломатической практикой. [***]
*. А. Н. Попов. Обзор хронографов русской редакции, I. М., 1866, стр. 25.
**. Г. Баласчев. Титлите на старо-българските господари. Минало, год. I, кн. 1. София, 1909, стр. 81.
***. Полный текст надписи см.: Изв. Русск. археол. инст. в Константинополе, т. X, альбом-приложение, табл. CXVIII, а также статью Ф. Ив. Успенского и К. В. Шкорпила, посвященную исследованию надписи (там же, т. X, гл. XXI, стр. 544—554); Г. Д. Баласчев. Старо-българските каменни надписи от времето на великия кан Омъртаг. Минало, год. I, кн. 4, стр. 330—340; С. С. Бобчев. История на старо-българското право. София, 1910, стр. 318—321.
221
В записи, принадлежащей «Тудору, черноризцу Доксову», в книге «Слова св. Афанасия Александрийского против ариан», переведенной на болгарский язык, по поручению Симеона, епископом Константином в 907 г., Симеон и его отец Борис-Михаил называются просто титулом князь: повєлѣнїєм кнѧза нашєго болгарска. и̓мєнєм’ сїмєона прєложи их є̓пископ константин; в словєнскъ ı̓-азык’ ѿ грєчьска..; в’ сє ȣбо лѣто (6415) ȣспе рабъ б҃жїи сєго кнѧзѧ ѡ̓ц҃ь . . . вєликїи и̓ чс҄тны̓ и̓ бл҃говърны̓ господ нашъ кнѧз Болгарскъ. имєнєм’ Борись... [*]
Однако известно, что болгарские владетели еще до принятия ими христианства именовались официально византийцами титулом не просто «князь», а «от бога князь» (ἐκ θεοῦ ἄρχων), как, между прочим, титулуется и Омортаг на Чаталарской надписи. [**] Этот же титул в отношениях византийских императоров к болгарским государям, до признания за ними царского достоинства со стороны Византии, фигурирует как официальная формула и в сочинении Константина Порфирородного (905—959) — «Ἔκθεσις τῆς βασιλείου τάξεως», известном чаще под заглавием «De ceremoniis», где рекомендуется по отношению к болгарскому государю — εἰς τὸν ἐκ θεοῦ ἄρχοντα Βουλγαρίας — писать Следующим образом:
«ἐν ὀνὸματι τοῦ πατρὸς καὶ τοῦ υἱοῦ καὶ τοῦ ἀγίου πνεύματος, τοῦ ἑνὸς καὶ μόνου, ἁληθινοῦ θεοῦ ᾑμῶν. Κωνσταντῖνοσ καὶ Ῥωμανὸς, πιστοὶ ἐν αὐτῷ τῷ θεῷ βασιλεῖς Ῥωμαίων πρὸς τὸν πεποθημένον καὶ πνευματικὸν ἡμῶν τέκνον καὶ ἐκ θεοῦ ἄρχοντα τοῦ χριστιανικωτάτου ἔθνους τῶν Βουλγάρων...»,
Τ. е.: «во имя отца и сына и святого духа, единого и нераздельного, истинного бога нашего. Константин и Роман, верные в самого бога цари ромеев к возлюбленному и духовному чаду нашему и от бога князю христианнейшего болгарского народа». [***]
Этим, именно, титулом «от бога князь» назван, между прочим, болгарский князь Борис в древнейшем среднеболгарском проложном сказании о Мефодие 1340 г. Белградской народной библиотеки, относимом акад. А. Н. Соболевским к концу X или к началу XI в. Говоря о времени деятельности Мефодия в Моравии, автор сказания пишет: «при свѧтопльца кнѧзы, цѣсарь бѣше грьчьскы Василиѥ, а бльгаромь оть бога кнѧзь Борысь» ... [****]
Что касается значения греч. ἄρχων, то в болгарском языке X в. оно имело своими синонимами: властель, князь, болярин, о чем можно судить, например, по языку болгарского перевода «Слов Григория Богослова», сделанного при Симеоне. [*****]
Итак, как видели мы выше, еще в 907 г. один из ближайших сотрудников Симеона, епископ Константин, называет титулом князь не только отца Симеона Бориса-Михаила, но и самого Симеона, по повелению которого он переводит «Слова св. Афанасия Александрийского против ариан». Вскоре, однако, обстоятельства изменились, и титул князь, хотя бы и в византийской формуле ἔκ θεοῦ ἄρχων, т. е. «от бога князь», как Симеон назван,
*. Горский и Невоструев. Описание славянских рукописей Московской синодальной библиотеки. М., 1859, отд. II, 2, № 111, стр. 32 и сл. — Проф. В. Н. Златарски. История на Българската държава, т. I, ч. 2, София, 1927, стр. 345.
**. С. С. Бобчев, назв. соч., стр. 323.
***. Цитирую по: В. Н. Златарски. История на българската държава, т. I, ч. 2. София, 1927, стр. 527.
****. А.И. Соболевский. Два остатка. Материалы и исследования в области славянской филологии и археологии. Сб. ОРЯС, т. LXXXVIII, 1910, № 3, стр. 110 и сл.
*****. Проф. А. С. Будилович. Исследование языка XIII слов Григория Богослова, 1871.
222
например, в одной надписи на каменном пограничном столбе от 904 г., найденном в Солунском районе, [*] перестает удовлетворять Симеона.
Вместе с принятием христианства в 865 г. при Борисе-Михаиле Болгария включилась в круг европейских держав. Преемник Бориса на болгарском престоле, третий его сын, князь Симеон (род. в 864 или 865 г., вступил на престол в 893 г., ум. в 927 г.), значительно расширивший пределы своего государства за счет Византии, первый из болгарских князей начинает настойчиво добиваться неотступным вооруженным нажимом на Византию двух вещей: признания за болгарским князем царского достоинства и за болгарскою церковью автокефальности с патриархом во главе. Эти устремления Симеона диктовались его агрессивными замыслами, направленными против Византии. Византийское правительство упорно, однако, отказывало Симеону в его домогательствах. Оно стояло на точке зрения, что власть византийского императора, «которую Христос возвеличил на земле» (βασιλείαν, ἣν ὁ Χριστὸς ἐπὸ γῆς εμεγάλυνε), стоит выше всякой земной власти и при этом единственная, которую установил на земле царь вселенной» (... πρὸς βασιλείαν τῆν ἐπάνω πάσης ἐπιγείου ἀρχῆς, ἣν μόνην ἐν γῇ ὁ τοῦ παντὸς ἔπυξε βασιλεύς), а поэтому никто иной не может ею обладать или даже быть равным с божественным «вазилевсом», т. е. с византийским императором (царем), ибо последний является единственным представителем этой власти на земле, в виду чего византийское правительство и оспаривало домогательства болгарского князя на право считаться равным с ромейским императором. [**] Уступая, однако, силе Симеона, который в 913 г. подошел к самым стенам Византии и угрожал ей разгромом, византийское правительство согласилось на мир с Симеоном, но только частично при этом удовлетворило его домогательства, утвердив за ним титул византийского кесара (καῖσαρ), а не βασιλεὺς со всеми необходимыми деталями этого титула византийского автократора. [***]
Таким образом, хотя Симеон, торжественно принятый в Византии, и возвратился в свою столицу с титулом «цесарь блъгарѡмъ», тем не менее этот титул его не удовлетворял, потому что он ставил его рангом ниже византийского императора, что вовсе не отвечало ни его личным интересам, ни международным интересам его державы, и в 915 г., возвратившись в Преслав после успешной осады Адрианополя с богатыми подарками от правительницы Византии, Зои, Симеон самовольно объявил себя «цесарем и самодержцем всех болгар» — писарь и самодрьжьцъ въсъмъ блъгарижь, а 20 августа 917 г. нанес катастрофическое поражение наступавшим на Болгарию византийским войскам при р. Ахелой, на Анхиалском поле. Византийская армия была уничтожена болгарами, и Симеон теперь заявил свои претензии уже не на царское достоинство, а на византийский престол, т. е. на признание его византийским правительством и народом своим автократором или вазилевсом ромеев, о чем он и писал, повидимому, в своем ответном письме патриарху Николаю.
Одновременно с этим Симеон принимает решение самочинно организовать у себя независимую от Византии церковную иерархию с патриархом во главе,
*. Ἐπὶ Συμεῶν ἐκ θεοῦ ἄρχοντος βουλγάρων; см.: Г. Д. Баласчев. Титлите на старо-българските господари. Минало, год. 1, кн. 1, София, 1909, стр. 82.
**. В. Н. Златарски, назв. соч., стр. 370.
***. Там же, стр. 367—372; ср.: Ст. Романски, Симеоновата титла цѣсарь. Бълг. преглед, год. I, кн. 1, София, 1929, стр. 125 и сл.
223
который должен был совершить и формальный обряд венчания его на царство, т. е. короновать его «цесарем и самодержцем болгар» и тем самым уравнять его по сану с византийским βασιλεὺς καὶ αὐτοκράτωρ, в результате чего созванный в 918 г. Симеоном собор болгарских епископов провозгласил, без санкции византийского патриарха, автокефальность болгарской церкви и избрал из своей среды патриарха, который в том же 918 г. торжественно и короновал Симеона на царство с титулом цѣсарь и самодрьжьцъ всѣмъ блъгарѡмъ.
Получив, таким образом, lege artis утверждение в императорском сане, Симеон стал добиваться теперь международного признания за собою этого, сана, т. е. признания его, прежде всего, со стороны Византии, и в 920 г. с этою целью вновь предпринял военные действия против Византии.
17 декабря 920 г. соправитель молодого византийского императора, Константина Багрянородного, Роман Лакапин был коронован с титулом императора. Попытка византийского правительства парализовать захватнические замыслы Симеона, направленные против Византии, путем заключения брачного союза между византийским и преславским дворами не увенчалась успехом. Между тем, болгарские войска нанесли византийцам, под самыми стенами столицы страшное поражение. Симеон решил воспользоваться полученным им от патриарха Николая предложением заключить мир, и в ответном письме продиктовал свои условия, которые сводились к требованию, чтобы Роман Лакапин, как узурпатор, по толкованию Симеона, отказался от престола и чтобы ромейское правительство и народ признали его своим императором и государем. Однако неудача, постигшая Симеона в 922 г. в его попытке привлечь на свою сторону для совместных действий против Византии африканского халифа Ал-Махди, вынудила его занять более уступчивую позицию по отношению к Византии. В своих дипломатических переговорах с византийским правительством, предлагая ему заключить мирный договор, он отказался теперь формально от своих притязаний на византийский престол, но настаивал на триумфальном вступлении в столицу империи и уступке ему всех византийских владений на полуострове, а когда в этом Симеону было отказано, он возобновил беспощадное разорение византийских владений.
Сербское восстание против болгарского владычества, принявшее в это время угрожающие для Симеона размеры, заставило его в 923 г. предложить византийскому правительству заключить мирный договор. Для этой цели и состоялась торжественная встреча Симеона с Романом Лакапином, устроенная на специальной платформе на Золотом Роге, но от заключения мира Симеон и на этот раз все же сумел уклониться, а, расправившись с Сербией и усмирив возникшее против него движение в самой Болгарии, вновь стал занимать своими гарнизонами византийские города и крепости. Всячески уклоняясь от предложений со стороны византийского правительства заключить мир и в то же время воздерживаясь от решительного наступления на Византию, в виду недостаточной обеспеченности своего тыла, в 925 г., тотчас после смерти византийского патриарха Николая, игравшего в Византии роль государственного канцлера и руководителя ее внешней политики в отношениях к опаснейшему и непримиримому врагу, Симеону, последний самочинно провозгласил себя цесарем и самодержцем всех болгар и ромеев (βασιλεὺς καὶ αὐτοκράτωρ) и после этого обратился с письмом к византийскому императору с предложением заключить мир на весьма умеренных условиях, ни слова при этом уже не говоря ни о свержении с престола Романа Лакапина, ни о триумфальном вступлении в Константинополь, ни о признании за ним его нового титула.
224
Он ограничился только тем, что поместил свой титул в заголовке письма.
Самовольное присвоение Симеоном титула цесарь и самодержец всех болгар и ромеев вызвало, как и надо было ожидать, решительный протест со стороны византийского императора Романа Лакапина, который и был детально обоснован им в ответном письме к Симеону, относящемся, предположительно, к самому началу 925 г. (проф. В. Н. Златарский).
Из трех дошедших до нас писем Романа Лакапина к царю Симеону первое адресовано Συμεὼν ἐζουσιαστῇ βουλγάρων, т. е. «Симеону, властителю болгар»; второе и третье — Συμεὼν ἄρχοντι βουλγαρίας, т. е. «Симеону, князю Болгарии». [*]
Именуя официально в этих письмах Симеона «властителем» болгар и «князем» Болгарии, византийский император о себе в то же время выражается: «наша от бога царская власть».
«Скажи мне, — пишет в первом письме Роман Лакапин, — что за чрезвычайное нечто стало для тебя от того, что ты пишешь — царь болгар и ромеев, когда бог не соизволит (этого) и не содействует на деле? . . Итак, если ты желаешь именоваться царем ромеев, ничто не мешает тебе провозгласить себя и повелителем всей земли, которою ты не владеешь ни в малейшей части, хотя и много думаешь о себе; если же, с другой стороны, тебе угодно (то называй себя) и амерумном [**] сарацин, чтобы стать более страшным для людей. . . Если бы надо кому-либо именоваться царем ромеев и болгар, то скорее нам бы следовало (так) именоваться, которые получили это от бога и по его доверию добыли царскую власть, а не вам, которые усиленно стараетесь добыть ее кровью и убийствами. . . Не думай, мой духовный брат, что ты, разоривший весь Запад и захвативший в плен его жителей, таким путем (можешь) именоваться царем ромеев, потому что они не добровольно прибегли к тебе, но угнетенные вами насилием и войною, бегут от ваших (стран) и прибегают к нам, как к своим единоплеменникам. Итак, пойми и то: в прошлом году бежало в мирную и тихую нашу державу до двадцати тысяч болгар, которым, повидимому, опротивело ваше братолюбивое сопротивление и непримиримые помыслы. Итак, разве поэтому мы будем называть себя царями ромеев и болгар? Не дай, господи, нам отказываться от своих имен и кичиться чужими и через то подвергать себя осуждению, как несправедливцы и узурпаторы! Царем каких ромеев ты называешь себя? Тех ли, которые захвачены тобою, или тех, которые преданы неверным племенам и обречены на рабство? О других же ты очень хорошо знаешь, чтò они о тебе думают и говорят. . .» [***]
Во втором письме, написанном в том же 925 г., Роман Лакапин продолжает оспаривать право Симеона на присвоенное им царское достоинство и имя царя ромеев и настаивает на невозможности этого.
«Даже если ты и стремишься и стараешься, — пишет византийский император, — украситься, как некая ворона, в чужие перья, которые, упавши спустя немного времени, вскроют подлинное звание, которое по роду тебе приличествует, а искусственность и фальшивость твоего убеждения совершенно уличат тебя.
*. В. Н. Златарски. Писмата на византийския император Романа Лакапина до българския цар Симеона. Сб. за народни умотворения, наука и книжнина, кн. XIII, София, 1896, стр. 282—322.
**. Титул халифов эмир-ал-муменин, т. е. «князь правоверных».
***. Приводимые отрывки из писем Романа Лакапина цитирую по болгарскому переводу проф. В. Н. Златарского.
225
Да и как могут существовать два императора. . ., которые разнятся между собою по роду (происхождению), отличаются образом мыслей и по царскому достоинству превосходят (один другого). . .»
Однако основное внимание византийского императора в этом письме сосредоточено, главным образом, на опровержении притязаний Симеона на титул «царь ромеев», и меньшее внимание его останавливается на вопросе о присвоении за Симеоном титула «царь» вообще, что, можно предполагать, в данное время уже не составляло для византийского правительства непреодолимой преграды к заключению мира с Симеоном.
Воспользовавшись вмешательством римской курии в болгарско-хорватские дела в целях склонить Симеона к заключению мира с хорватами, Симеон, вероятно, как предполагают, поставил с своей стороны в числе мирных условий признание за ним со стороны Рима царского достоинства и за болгарскою церковью автокефальности с собственным патриархом во главе. Скоропостижная смерть Симеона 27 мая 927 г. не дала ему возможности увидеть свои многолетние, упорные и настойчивые домогательства осуществленными, но сношения Симеона с Римом по интересующим его вопросам значительно облегчили разрешение этих вопросов его преемнику на болгарском престоле — Петру. [*]
Из приведенных выше материалов мы видим, с каким упорством и настойчивостью болгарский князь Симеон, явившийся в данном случае выразителем агрессивных устремлений своего окружения, в течение 14 лет непрерывно добивается захвата византийского престола и в качестве меры, которая должна была в известном смысле обосновать и облегчить ему успех его предприятия в международном масштабе, настаивает одновременно перед византийским правительством на признании за ним царского достоинства — ἐκ θεοῦ βασιλεὺς καὶ αὐτοκράτωρ, что поставило бы его и его державу в один ранг с мировою державою, которою в это время была Византия, находившаяся, однако, в критическом положении от внутренних неурядиц и внешних политических неудач. Симеона не удовлетворяет титул ἐκ θεοῦ ἄρχων — «от бога князь», санкционированный за ним византийским императором. Он настаивает на признании за ним титула византийских императоров ἐκ θεοῦ βασιλέυς — «от бога цесарь», и когда византийское правительство отказывает ему в его домогательстве, он самовольно объявляет себя в 925 г. цесарем и самодержцем всех болгар и ромеев, что, однако, не получает международного признания, и Роман Лакапин в своих письмах 925 г. и 926—927 гг. попрежнему продолжает именовать Симеона болгарским «князем» — ἄρχων Βουλγαρίας.
Как видели мы выше, «Синайский эвхологий» в своем молитвословии называет болгарского государя титулом «от бога цесарь». Совершенно очевидно, что данный текст «Синайского эвхология» не мог возникнуть до Симеонова времени, т. е. в конце IX в., при Борисе-Михаиле, когда в официальном обиходе болгарских правителей еще не существовало тенденции именоваться цесарем, т. е. царем, и когда они мирились с санкционированным за ними титулом «от бога князь», представлявшим собою дословный перевод греческого ἐκ θεοῦ ἄρχων.
С другой стороны, если «Синайский эвхологий» именует болгарского владетеля титулом, присвоенным только византийскому императору, — «от бога цесарь», то в данном случае мы имеем не только, известное показание ante quem не мог возникнуть интересующий нас памятник,
*. В. Н. Златарски, назв. соч., стр. 500—515.
226
но и отражение в нем той непримиримо агрессивной политической тенденции, которая впервые выступает в правящих кругах болгарской общественности только в Симеоново время, т. е. в первой четверти X в., и затем прочно утверждается здесь на все последующее после Симеона время вплоть до завоевания Болгарии византийцами в 1018 г. и позже. Однако относить наш памятник к началу X в. мы не имеем права, в частности, потому, прежде всего, что этому противоречит второе его показание в том же молитвословии, где рядом с упоминанием «и̓ хōлюбивааго отъ бā цр̄а нашего» стоит также и второе упоминание «рабъı своѩ вѣрънъıѩ цар̄ѧ», указывающее, как было отмечено выше, на наличность в управлении страною, кроме верховного правителя, или «от бога цесаря», еще нескольких его соправителей, которые, в отличие от верховного правителя, именуются просто «верные цесари». Такую именно ситуацию мы имеем в Болгарии после Симеона, т. е. во вторую половину X в.
У Симеона было четверо сыновей; старший из них, Михаил, от первого брака был пострижен Симеоном в монахи и сослан в монастырь. От второго брака Симеона на дочери боярина Георгия Сурсувула у него было трое сыновей — Петр, Иван и Вениамин, или по народному имени Боян, известный, между прочим, в истории, по показанию кремонского епископа, историка Лиудпранда (920—970), как «вещий Боян», который настолько овладел магией, что сразу превращался из человека в волка и в любого зверя. [*] Умирая, Симеон передал престол старшему из этих трех сыновей, Петру, назначив вместе с тем ему в соправители боярина Георгия Сурсувула.
Петр (927—969) во всех отношениях представлял собою полную противоположность отцу. Воспитанный в религиозном духе и будучи совершенно чуждым агрессивного темперамента и устремлений своего родителя, он больше интересовался религиозными вопросами, чем государственным управлением. С другой стороны, и явно обозначившийся уже к концу Симеонова правления внутренний развал государства диктовал новому правительству иную, более мирную политику по отношению к Византии, в виду чего в конце 927 г. между Византией и Болгарией был заключен мир, подкрепленный женитьбой молодого Петра на Марии, дочери третьего византийского императора, сына Романа Лакапина — Христофора. Одновременно за болгарским царем было официально признано царское достоинство с титулом βασιλεύς — царь.
С момента признания за болгарским князем царского достоинства официальная форма дипломатических отношений византийского правительства к болгарскому государю, по формулировке Константина Багрянородного, была Принята следующая: Κωνσταντῖνος καὶ Ῥωμανὸς, ἐν Χριστῷ τῷ θεῷ εὑσεβεῖς αὐτοκράτορες βασιλεῖς Ῥωμαίων, προς τὸν πεποθημένον καὶ πνευματικὸν ἡμῶν τέκνον τὸν κύριον ὁ δεῖνα βασιλέα Βουλγαρίας, т. е. «Константин и Роман, во Христа бога благочестивые самодержцы, цари ромеев, к возлюбленному и духовному чаду нашему, государю, имя рек, царю Болгарии».
Итак, оставаясь верным своим старым традициям, византийское правительство признало теперь за болгарским князем царское достоинство, но царское достоинство второго, так сказать, ранга: болгарский князь получал титул «царь Болгарии» — βασιλεὺς Βουλγαρίας, но не ἐν θεῷ βασιλεύς, т. е. «в бога цесарь», что византийским правительством попрежнему трактовалось
*. Liudprandi. Antapodosis et relatio de legatione constantinopolitana. Opera omnia, editio altera recogn. E. Dümmler, lib. III. Hannoverae, 1877, cap. 29.
227
как исключительная прерогатива византийского императора, с одной стороны, и с другой — попрежнему же не давало удовлетворения агрессивно настроенным верхам болгарской общественности, т. е. симеоновой, оппозиционной по отношению к правительству Петра, партии, которая, надо полагать, попрежнему стояла на своей точке зрения — «в бога цесарь» или «от бога цесарь», и в этом смысле вела свою агитацию, так как санкционированную для болгарского государя византийскую формулу она считала унизительной для достоинства болгарского правителя: ею утверждалась за ним власть не волею бога, а волеизъявлением византийского императора, и при том в отношениях последнего к болгарскому государю — как отца к сыну, т. е. более старшего к младшему, подчиняющего к подчиненному. [*]
Одновременно с признанием за болгарским князем царского достоинства, хотя и рангом пониже сравнительно с византийским императором, Византия признала и автокефальность болгарской церкви во главе с собственным патриархом, но и по этой линии Болгария не получила равноправия с Византией: болгарская патриаршия была санкционирована с ограничительными оговорками, ставившими главу болгарской церкви в зависимость от волеизъявления и доброго согласия византийского императора и константинопольского патриарха. [**]
Создавшееся положение вещей в Болгарии не могло удовлетворить оппозиционную партию, не желавшую поступаться традициями агрессивной политики Симеона. Во главе оппозиции стояли братья Симеона, Иван и Михаил. Имя первого связано с подготовкою заговора симеоновых бояр против Петра в 928 г.; имя второго — с обширным восстанием в Струмицкой области в 930 г. С этого времени начинается быстрый упадок искусственно и насильственно разбухшей Симеоновой Болгарии, ее политический распад и внутреннее разложение, отмеченные целым рядом крупнейших событий в ее внутренней и внешней жизни, на которых мы здесь останавливаться подробнее не будем, но которые подготовили дальнейшие события в политической жизни Болгарии, наступившие сейчас же после смерти Петра (30 января 969 г.).
Это, прежде всего, — восстание в западной Болгарии четырех братьев — Давида, Моисея, Аарона и Самуила, сыновей крупного местного феодала, известных в истории под именем комитопулов. Восстание быстро охватило всю западную Болгарию и имело своею задачей отделение ее от преславской Болгарии в самостоятельную державу, в целях противодействия византийскому засилию в Болгарии и возрождения традиций царя Симеона.
После смерти Петра преславский престол занял его сын, Борис II, трехлетнее правление которого было ознаменовано нападением на восточную Болгарию и временным ее завоеванием киевским князем Святославом Игоревичем (969—972), а затем предательским захватом ее же Византией в лице Иоанна Цимисхия (967—976). Борис II, вместе с братом Романом, были взяты византийцами в плен и в качестве трофея доставлены в Константинополь, где публично были лишены своего царского достоинства. Одновременно с этим византийцами была аннулирована и автокефальность болгарской церкви и упразднена болгарская патриаршия.
Но в то время как преславская Болгария прекратила свое независимое политическое существование и была превращена в византийскую провинцию,
*. В. Н. Златарски, назв. соч., стр. 516—529.
**. Там же, стр. 529—531.
228
отколовшаяся от нее западная Болгария продолжала не только сохранять свою независимость, но и оставаться попрежнему угрожающим и опасным противником Византии. Сюда же, в г. Средец (визант. Триадица), бежал из Дръстра и низложенный Цимисхием в 972 г. болгарский патриарх Дамиан.
В границы независимого Западного болгарского царства входили вся нынешняя Македония, южная Албания и западная Мизия (от р. Колубары и г. Срем до р. Искр и Этропольских и Ихтиманских гор). [*]
Старший из названных выше братьев комитопулов, Давид, был правителем юго-восточной Македонской области, между рр. Бистрица и Вардар, имея своим столичным центром г. Воден или Мъглен, куда из Средеца была переведена и патриаршая кафедра. Второй из братьев, Моисей, был правителем Струмицкой области и имел своим центром г. Струмицу; третий — Аарон — был правителем Софийской области со столицей Средец; и наконец четвертый из братьев, Самуил, получил в свое управление южную Македонию с центром в Костуре, или Преспе. Однако вскоре после этого Моисей был убит в 977 г. при осаде г. Сер, а Давид был убит валахами в местности где-то между Костуром и Преспою. После смерти Давида и Моисея их области были поделены между Аароном и Самуилом. Во владение последнего перешла вся южная и юго-восточная Македония. Этому Самуилу принадлежит, между прочим, и известная мемориальная надпись 993 г., найденная в с. Герман, на восточном берегу Преспанского озера, и посвященная памяти отца, по имени Николай, матери (Рипсимия) и брату Давиду.
В самом конце 979 г. византийские пленники, Борис II с братом Романом, бежали из константинопольского дворца. Бегство их было организовано, повидимому, самим же византийским правительством по агентурно-политическим соображениям. Во время бегства Борис был, однако, случайно убит болгарами, принявшими его за византийца, потому что он был одет в византийское платье, а брат его, Роман, задержанный болгарской пограничной охраной, был доставлен в г. Воден к Самуилу. Последний принял его под свое покровительство и, как замечает проф. Златарский,
«вынужденный обстоятельствами отказаться от прежней своей враждебности по отношению к старой династии, а затем с согласия Аарона и других местных болгарских воевод, объявил Романа болгарским царем. Самуил решился на этот недопустимый, на первый взгляд, поступок еще и потому, что Роман, как кастрат, не мог быть для него опасным соперником, тем более, что власть находилась в его руках, а Роман являлся только номинальным царем. Не менее того, Самуил желал, повидимому, использовать появление Романа и против явно властолюбивых устремлений своего брата Аарона, надеясь, что через выдвижение Романа в цари он сможет устранить подобные устремления, а главное парализовать влияние через него на внутренние отношения в Болгарии византийцев». [**]
Таким образом к началу 980 г. западная половина Болгарии, во главе с правительством, оппозиционно настроенным по отношению к Византии и угрожаемым со стороны последней военною силой и интригами, вместе с возведением на царский престол Симеонова внука — Романа, формально превращалась в Болгарское царство со столицею в Водене, который одновременно был уже к тому времени и столицею болгарского патриарха; свою же резиденцию Самуил с этого времени перенес в г. Преспу.
*. В. Н. Златарски, назв. соч., стр. 633.
**. В. Н. Златарски, назв. соч., стр. 658 и сл.
229
Вряд ли можно сомневаться в том, что царь Роман с первого же момента своего вступления на престол официально именовался здесь как ἐκ θεοῦ βασιλεύς, т. е. как «от бога цесарь»: как видели мы выше, этот титул был одним из основных пунктов политической программы Симеона и его принципиального и непримиримого расхождения с Византией, а стало быть, и программным требованием его партии, деятельности которой Западноболгарское царство обязано было своею независимостью. С другой стороны, начиная впервые с 980 г., в западной Македонии, составлявшей юго-западную окраину Западно-болгарского царства, т. е. в той именно области болгарского языка, где возник интересующий нас памятник, мы имеем именно ту политическую ситуацию, которая отмечена в его молитвословии в словах: «ı̓ сп̄и гӣ рабъı своѩ вѣрънъıѩ цр̄ѧ хōлюбивааго отъ бā цр̄а нашего. . .».
«Верными цесарями», выражаясь словами эвхология, в это время были здесь Самуил и Аарон, а «от бога цесарем» был официально возглавлявший государство законный наследник старых болгарских царей, внук царя Симеона — Роман. [*]
Если, не вдаваясь в подробности, мы примем во внимание, что Аарон, не без оснований подозреваемый Самуилом в измене и тайных сношениях с Византией, был убит последним 14 июня 987 г., после чего, по выражению греческих источников, Самуил стал μόναρχος, т. е. единоличным правителем всей Болгарии, во главе которой продолжал номинально стоять царь Роман, мы получаем последнюю дату, post quem не мог появиться интересующий нас памятник. Таким образом хронологический отрезок времени, когда мог быть написан «Синайский эвхологий», определяется, по нашим предположениям, годами 980—987.
В 991 г. в одной из битв с византийцами Роман вновь попал в плен и был заключен в константинопольскую тюрьму, где и умер в 997 г. С момента пленения царя Романа Самуил попрежнему оставался на своем посту его заместителя и фактического правителя Болгарии, и только когда весть о смерти Романа дошла до Македонии, Самуил был провозглашен царем (997—998).
В своей напряженной агрессивной политической деятельности в течение всей своей жизни, начиная с момента отделения западной Болгарии от Преслава и вплоть до своей смерти, Самуил оставался верным традициям царя Симеона. Его правление было заполнено бесконечными и непрерывными военными предприятиями, направленными против Византии, возглавлявшейся в это время Василием II, получившим после разгрома западной Болгарии в 1018 г. и окончательного подчинения ее под власть Византии прозвание Болгаробойца. Катастрофическое поражение, нанесенное византийцами болгарам при горе Беласице в 1014 г. и вызвавшее смерть Самуила, решило дальнейшую судьбу его державы, просуществовавшей после этого еще 4 года, упорно и мужественно отстаивая свою независимость против византийского насилия. С падением в 1018 г. последнего оплота борьбы за независимость — сремского воеводства, Западноболгарское царство прекратило свое существование.
На этом мы и остановимся. Следить дальше за ходом исторических событий в Болгарии в поисках разрешения интересующего нас вопроса нет никакой надобности,
*. Некоторые и притом достоверные исторические источники, отметим кстати, называют братьев Самуила и Аарона просто болгарскими царями, в чем мы имеем, в частности, документальное подтверждение правильности нашей мысли (В. Н. Златарски, назв. соч., стр. 665 и сл.).
230
потому что это привело бы нас к самому концу XII в., когда в 1187 г., путем восстания болгарских феодалов во главе с двумя братьями — Феодором, получившим при венчании на царство имя Петра, и Асенем — в северо-восточной Болгарии, было положено начало так называемого Тырновского или Второго болгарского царства во главе с Петром, усвоившим себе титул «царя болгар и греков», вскоре, однако, отказавшимся от престола в пользу своего брата, Асеня I, управлявшего Болгарией с титулом «царь болгар и влахов». Искать разрешение интересующей нас проблемы времени происхождения «Синайского эвхология» в XII—XIII и далее веках, т. е. в совершенно иной политической обстановке и в иных исторических условиях жизни болгарского народа, мы не имеем никаких оснований. Только эпоха Самуила и Западноболгарское царство вполне отвечают тому комплексу проблем политической жизни болгарского народа, который нашел свое отражение в отмеченном нами молитвословии интересующего нас памятника, тем более, что формула данного молитвословия, судя по имеющимся в нашем распоряжении материалам, представляет собою не дословный перевод с греческого, а оригинальное произведение болгарского автора: ни в одном из многочисленных греческих эвхологиев, привлеченных к исследованию «Синайского эвхология» проф. Фрчеком, этой детали не обнаружено. В сводном тексте греческого эвхология у проф. Фрчека читаем следующий текст: καὶ σῶσον, κύριε, τοὺς δούλους σου τοὐς πιστοὺς βασιλεῖς ἡμῶν, καὶ φύλαξον αὐτοὺς ὑπὸ τὴν σκεπήν σου ἐν εἰρήνη и пр., т. е.: «и спаси, господи, рабов своих, верных царей наших, и сохрани их под кровом своим в мире. . .» [*]
Таким образом в греческом тексте, как мы видим, отсутствуют слова «и христолюбивого от бога цесаря нашего», а вместо греческого текста «и сохрани их» (καὶ φύλαξον αὐτοὺς), т. е. «царей», стоит «и сохрани его», т. е. «христолюбивого от бога цесаря нашего», что в подстрочном примечании к греческому тексту отмечено и проф. Фрчеком.
Дополнение, которое вносит в свой текст болгарский автор, было обусловлено современной ему реальной исторической действительностью, которая вскрыта нами выше, а равно и господствовавшими тогда в политических верхах западноболгарской общественности, возглавлявшихся Самуилом, политическими тенденциями, характерными для царя Симеона и его партии и нашедшими своего преемника и продолжателя в личности и деятельности именно Самуила, что еще раз убеждает нас в правильности нашего определения времени происхождения одного из редчайших глаголических памятников древнеславянской письменности — «Синайского эвхология».
В заключение отметим, что и самое слово цѣсарь, которое мы имеем, между прочим, в интересующем нас тексте «Синайского эвхология», характерно для болгарского языка только определенного времени, а именно — для X—XI вв., т. е. для эпохи царей Симеона и Самуила, так как ранее Симеона об этом титуле говорить не приходится. Титулы болгарских царей эпохи второго царства, т. е. начиная с конца XII в., уже не знают этого слова и, вместо него, употребляют слово царь, представляющее собою уже более позднюю, стяженную форму слова цѣсаръ.
*. J. Frček. Euchologium sinaiticum. Patrologia orientalis, t. XXIV, fasc. 5, edit. R. Graffin, Paris, 1933, стр. 647, строка 10 и сл., и примечание 20, где издатель говорит: «s (т. е. «Синайский эвхологий») presente une addition qui répondrait à: καὶ τὸν φιλόχριστον ἐκ θεοῦ βασιλέα ἡμῶν; c’est à cet empereur seul que se rapporte dans S ce qui suit, т. e. «Синайский эвхологий» дает прибавление, которое соответствовало бы (греческому): καὶ τὸν φιλόχριστον ἐκ θεοῦ βασιλέα ἡμῶν; к этому только императору в «Синайском эвхологии» относится последующее.
231
Полный титул болгарских владетелей в эпоху второго царства был следующий: «Въ Христа бога верный царь и самодръжецъ всѣмъ блъгаромъ», с прибавлением иногда — «и гръком». Так именовал себя, например, Иван Асень (1218—1241): «Азъ, Иоан Асѣнь, въ Христа бога верный царь и самодрьжецъ блъгаромъ и гръкомъ, синъ стараго Асѣнѣ царѣ». Формула «въ Христа бога царь», в «Синайском эвхологие» — «отъ бога цѣсаръ», заключала в себе необходимую формальную часть титула — указание на источник власти. [*]
*.
· Г. А. Ильинский. Грамоты болгарских царей. М., 1911.
· Проф. С. С. Бобчев. История на старо-българското право. София, 1910, стр. 326 и сл.
· Проф.· Ст. Романски. Симеоновата титла цѣсарь. Бълг. преглед, год. I, кн. 1, София, стр. 126 и сл.
· Г. Баласчев. Титлите на старо-българските господари. Минало, год. I, кн. 1, София, 1909, стр. 87 и сл.