Староболгарские традиции в истории русского литературного языка

Пенка Филкова

 

Глава первая. ЛИТЕРАТУРНО-ЯЗЫКОВОЕ РАЗВИТИЕ В КИЕВСКОЙ РУСИ И ДРЕВНЕБОЛГАРСКИЕ ЯЗЫКОВЫЕ ТРАДИЦИИ

 

1. Древнеболгарский литературный язык в Киевской Руси  50

2. Формирование древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка в Киевской Руси  58

        (I.) Системообразующие изменения  60
        (II.) Периферийные, нерегулярные, несистемные признаки древнерусской редакции ДБЛЯ
 67

3. Формирование древнерусской, разновидности (типа, варианта) древнерусской, редакции древнеболгарского литературного языка в Киевской Руси  72

4. Формирование письменно-литературной разновидности (типа, подсистемы, стиля) древнерусского языка  82

а) Официально-деловой тип письменно-литературной разновидности древнерусского языка  90

б) Историко-повествовательный (народно-литературный) тип письменно-литературной разновидности древнерусского языка  93

 

 

Древнеболгарские языковые традиции играют важную роль в литературно-языковом развитии в Киевской Руси, которое отличается своим многосторонним и слоеным характером. Это предопределяет анализ различных аспектов изучаемой проблематики.

 

 

1. Древнеболгарский литературный язык в Киевской Руси

 

Древнеболгарский литературный язык, первый славянский книжно-литературный язык, благодаря конкретным культурно-историческим условиям, рано выходит за рамки культового языка и начинает выполнять не только функции книжно-литературного языка болгарской (славяноболгарской) народности, но и функции международного литературного языка в определенных регионах. Он получает распространение в Великой Моравии и Паннонии, в Сербии и Хорватии, на территории румынских княжеств и в Древней Руси, где он функционирует с различной продолжительностью. Разные стороны его истории в этих странах исследуются в трудах таких авторов, как А.А.Алексеев (1987 г.), Ив.Буюклиев (1985 г.), А.Бартошевич (1973 г.), Я.Бауэр (1962 г.), С.Б.Бернштейн (1984 г.), С.К.Булич (1893 г.), Н.Ван-Вейк (1957 г.), Б.Велчева (1988 г.), Е.М.Верещагин (1972 г.), Р.Вечерка (1974 г.), Г.О.Винокур (1959 г.), В.В.Виноградов (1978 г.), Вл.Георгиев Л (1985 г.); Ел.Георгиева (1983 г.), А.И.Горшков (1983 г.), Ив.Гълъбов (1963 г.), А.Давидов (1988 г.), Ив.Добрев (1984 г.), Е.Дограмаджиева (1983 г.), Ив.Дуриданов (1988 г.), Н.Н.Дурново (1969 г.), П.Джорджич (1975 г.), В.М.Живов (1988 г.), Л.П. Жуковская (1987 г.), Саванов (1983 г.), Св.Иванчев (1988 г.), Т.П.Ильяшенко (1970 г.), М.М.Копыленко (1966 г.), Ст.Кохман (1976 г.), И.Курц (1962 г.), Д.С.Лихачев (1979 г.), В.Д.Левин (1964 г.), О.В.Малкова (1981 г.), В.Ф.Мареш (1961 г.), Н.А.Мещерский (1975 г.), Д.Иванова-Мирчева (1987 г.), К.Мирчев (1968 г.), М.Младенова (1985 г.), Г.Михаила (1963 г.), А.Младенович (1982 г.), Л.Мошинский (1966 г.), А.Назор (1966 г.), Р.Павлова (1986 г.), Й.Русек (1983 г.), Р.Ружичка (1962 г.),

 

 

51

 

В.М.Русановский (1982 г.), А.И.Соболевский (1980 г.), Н.И. Толстой (1988 г.), И.Тот (1985 г.), А.Тотоманова (1985 г.), Р.Скаловска (1976 г.), Ф.П.Филин (1981 г.), П.Филкова (1988 г.), И.Хам (1964 г.), Р.М.Цейтлин (1983 г.), Р.О.Цетт (1972 г.), Я.Шатковский (1981 г.), A.A.Шахматов (1941 г.) и др.;

B.Arnim (1931), C.Bartula (1973), H.Birnbaum (1975), D.Brozokić (1970], A.Sostal (1963), N.Durnovo (1929), J.Gălăbov (1978), F.Grivec (1960), J.Hamm (1958), Z.Hauptová (1968, 1971), B.Havranek (1956), K.Horálek (1948), G.Hüttl-Folter (1983), A.Issatschenko (1970), V.Jagić (1899), H.Keipert (1970), J.Kurz (1958), P.Lavrov (1927), T.Lehr-Splawinski (1955), O.Leška, A.Kurimsky (1965), H.Lunt (1975), F.Mareš (1963), K.Meyer (1939), F.Miklosich (1876), L.Moszynski (1968), R.Nahtigal (1936), O.Nedeljković (1969), I.Paclová (1971), A.Paschen (1933), J.Riger (1975), B.Rosenkranz (1955), Fr.Sławski (1974), S.Słoński (1950), Т.Szymański (1968), G.Shevelov (1950), Vj.Štefanič (1962), B.Unbegaun (1965), R.Večerka (1973), J.Vrana (1970), M.Weingart (1939), D.Word (1974) и др.

 

Древнеболгарский литературный язык в процессе своего функционирования в иноязычной среде подвергается различным изменениям. Первоначально такие изменения, возникающие под воздействием местного языка, имеют спонтанный, и непоследовательный характер. Постепенно некоторые из них становятся устойчивыми, последовательными, осознаются как обязательные нормативные черты. Так постепенно формируются редакции (изводы, локальные типы, варианты, разновидности, по другой терминологии) староболгарского литературного языка. Они связаны общей древнеболгарской (славяноболгарской) языковой основой, в которой устойчиво сохранялись характерные для древнеболгарского (славяноболгарского) языка языковые черты, но отличаются друг от друга определенным набором "вторичных этнических локальных наслоений в результате функционирования в иноязычной среде" [71].

 

 

71. Е. Дограмаджиева, Кр. Костова. Проблемы дефиниции древнеболгарского языка... с. 23.

 

 

52

 

Следовательно, в эволюции древнеболгарского литературного языка ясно разграничиваются две линии развития. Во-первых, это изменения древнеболгарского литературного языка в своей собственной языковой среде, осуществляющиеся в результате его собственного языкового развития. Во-вторых, это изменения древнеболгарского литературного языка, функционирующего в иноязычной среде, которые обусловлены ее воздействием. Именно по отношению к этой второй линии развития следует относить случаи формирования его редакций.

 

Вопрос о сущности редакции является очень важным, потому что от ее объективной и целостной интерпретации зависит не только характер использованной терминологии, но и выявление реального значения соответствующей редакции в истории конкретного литературного языка.

 

Термин "редакция" является полисемантическим и имеет как текстологическое и палеографическое значение (первичное), так и лингвистическое, которое здесь обсуждается и используется. Этот термин, который многие палеослависты используют для обозначения различных локальных модификаций староболгарского литературного языка, уже вошел в обиход.

 

Целесообразное определение лингвистической сущности понятия "редакция" дается Д.Мирчевой, которая подчеркивает, что "основная черта языковой редакции это проникновение чужих, готовых элементов в другую языковую основу, это встреча и взаимодействие двух различных языковых систем" [72]. С.Иванов с основанием пишет, что термин "языковая редакция (т.е. в идеале: сознательная замена некоторых единиц и узлов системы иноструктурными элементами)" ... „позволяет подразумевать прежде всего сформировавшийся и в известном смысле автономный языковой феномен со своими внутренними и внешними параметрами объективного существования и опознания текстов" [73].

 

 

72. Д.Иванова-Мирчева. Въпроси на българския книжовен език до Възраждането. С., 1987, 63-64.

 

73. С.Иванов. К вопросу о системном описании так называемых редакций древнеболгарского литературного языка, с.124.

 

 

53

 

Обсуждение вопроса о сущности понятия "языковая редакция" показывает наличие и других ее признаков, на которые здесь обращаем внимание.

 

Первое дополнение связано с тем, что формирование языковой редакции является результатом и известной адаптации, приспособления определенной языковой системы (языка) к другой (к другому языку). В.В.Виноградов отмечает, что

 

"процесс сближения и взаимодействия структуры старославянского языка со строем восточнославянской речи происходил в XI в. (как свидетельствуют памятники) настолько интенсивно, что можно ставить вопрос с своеобразной акклиматизации или ассимиляции старославянского языка на русской почве" [74].

 

Так, например, происходит приспособление древнеболгарского -шт (), относящееся к праславянскому сочетанию *tj, к древнерусскому -шч (свѣшча), благодаря наличию общего рефлекса праславянских сочетаний типа *stj, *skj, *sk' в двух языках, т.е. праславянское pouskjon в др.болг. поуштѫ, др.русск. поушчоу. Следовательно, языковая редакция предполагает не только "проникновение чужих элементов" или "сознательную замену некоторых единиц", но частичное приспособление некоторых элементов к другим.

 

Второе дополнение относится к случаям возникновения вариативности в редакции, при которой не происходит проникновение или замена языковых единиц. Так, например, М.Смотрицкий в своей "Славенской Грамматике" рекомендует в род.пад. мн.ч. формы - грѣхъ и грѣховъ как одинаково допустимые в XVII в. Форма - грѣховъ может рассматриваться как результат воздействия аналогической формы в русском языке, хотя известно, что в болгарском языке среднеболгарского периода в род.пад.мн.ч. известна и форма -грѣховъ наряду с грѣхъ. Следовательно, в данном случае "проникновение языкового элемента" не сопровождается заменой, а сохранением как "своего", так и "чужого" (т.е. старого и нового) элемента.

 

 

74. В.В.Виноградов. История русского литературного языка. Избранные труды. М., 1978, с.95.

 

 

54

 

Третье дополнение необходимо сделать в связи с тем, что языковая редакция - явление динамическое. В некоторых случаях и "проникновение чужих языковых элементов", и "сознательная замена некоторых единиц системы иноструктурными элементами" оказываются недолговременными, так как находят выражение на определенном отрезке времени, а потом изменяются (или исчезают). Так, например, древнерусские скончания -ъмь, -ьмь в твор.пад. ед.ч. имен существительных с основой на -о, -jo, которые заменяют в редакции на начальном этапе ее формирования окончания -омь, -емь в твор.пад.е д.ч. имен существительных этого же типа, характерные для древнеболгарского языка (напр. рабъмь вм. рабомь), с течением времени вытесняются старыми окончаниями -омь, -емь (напр. рабомь - рабъмь - рабомь). Но распространение окончаний -омь, -ьмъ в твор.пад. ед.ч. обусловлено не только древнеболгарскими традициями, но и процессом прояснения еров, который происходит в древнерусском языке.

 

Четвертое дополнение имеет отношение к изменению и развитию редакции, к ее эволюционному характеру. Анализ языка древнерусской (и русской) письменности показывает, что некоторые изменения происходят в более ранний период, а другие в более поздний. Это предполагает и соответствующий выбор и употребление терминов, которые должны выражать по возможности точно сущность обозначаемого явления. Так, например, изменения в сочетаниях -трът, -тлът, -трьт, -тльт (типа слънце – сълнце) осуществляются еще в древнерусский период. Они, следовательно, определяют характер древнерусской редакции (а не русской). С другой стороны, постепенное установление -жд (из праславянского *dj) относится к периоду после XIII-XIV вв., когда выделяется язык русской народности. Это более позднее изменение становится языковой чертой русской (а не древнерусской) редакции. В таком смысле термины древнерусская редакция и русская редакция выражают сравнительно точную хронологию изменения в редакции, которые возникают под воздействием древнерусского языка (в Киевский период) или великорусского, русского языка (в Московский период).

 

Пятое дополнение касается вопроса о характере языковых элементов, которые подвергаются изменениям. Некоторые авторы

 

 

55

 

считают, что изменениям подвергаются преимущественно языковые элементы (фонемы, морфологические формы и т.д.), которые не совпадают в языковых системах, вступивших в языковые контакты. Это так. Но следует добавить, что в большинстве случаев изменения возникают в рамках сходных языковых явлений. Так, напр., изменения в сочетаниях типа -трът, -търт осуществляются в общих праславянских лексических единицах, см.: кръмити - кърмити, слънце - сълнце и т.д. В таком виде представлено и изменение праславянского сочетания *dj в -жд и -ж, напр., рождати и рожати, вижду и вижу и пр.

 

Следует еще дополнить, что языковые проникновения, законы, адаптации и пр., которые характеризуют формирование редакции, изменяют только частично языковую систему, в конкретном случае систему древнеболгарского литературного языка. Независимо от определенных изменений, которые происходят на древнерусской и русской почве, его языковая основа, его основные характерные черты и дифференциальные признаки устойчиво сохраняются, напр. лексические единицы с неполногласием, с начальным -а, -е, -ра, -ла, с приставками -пре, -въз/въс, -из/на(?), -низ/нис, различные конструкции с предлогами, праболгарский субстратный слой, сложные слова с компонентами типа -благо, -бого и т.д.

 

Древнеболгарские языковые элементы в данном случае в большинстве своем представлены в лексических единицах, выражающих новые понятия, напр. в древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка: благоволити, благодать, Богородица, величие, владыка, владычество, гражданинъ, десница, естество, жрец, искуситель, кумиръ, маслина, мощь, мощи, нисхождение, нравъ, общество, правоверный, премудрость, расхищати, рассуждение, священникъ, трѣбникъ, хищникъ, черноризецъ и т.д.

 

Учитывая все высказанные соображения, мы могли бы предложить более широкое определение понятия "языковая редакция". В обобщенном виде языковая редакция - это частичное изменение элементов языковой системы (языка) под воздействием другой системы (языка). Языковая редакция, которая формируется постепенно, сохраняет устойчиво главную часть исходной языковой основы, свои основные дифференциальные признаки, которые

 

 

56

 

продолжают отличать ее от местного языка. Языковая система характеризуется своим динамическим характером и установлением определенных изменений, которые находят выражение как у проникновении некоторых элементов или в замене одних элементов другими, так и в частичной адаптации или в возникновении вариативности. Языковая редакция формируется окончательно в период ее кодификации.

 

Именно в этом смысле употребляется в данной работе термин языковая редакция (и конкретно древнерусская и русская редакция староболгарского литературного языка древнеболгарского и среднеболгарского периода).

 

Другие авторы используют термины "русская редакция старославянского языка", "русская (и старорусская) редакция церковнославянского языка", "русский извод церковнославянского языка", "русский локальный тип старославянского языка", "русская редакция древнеболгарского языка" и др.

 

Древнеболгарский литературный язык проникает в древнюю Русь в результате ее приобщения к христианской религии и организации христианской церкви и богослужения. Внедрение нового христианского мировоззрения, новой религиозной идеологии не могло бы осуществляться без христианской богослужебной, богословской, проповеднической и т.д. литературы. Поэтому установление христианства в Древней Руси сопровождается распространением большого количества списков с древнеболгарских переводов с греческого языка, с оригинальных сочинений древнеболгарских авторов и частично непосредственных переводов с греческого языка. См., например,: евангелия, псалтыри, апостолы, минеи, триоды, кондакари, служебники, часословы, требники, тропари, октоихи, патерики, кормчие, сочинения Иоанна Златоуста, Афанасия Александрийского, Евфрема Сирина, Григория Назианзина, Изборник Святослава 1073 г., Златоструй, Торжественник, жития Алексея Человека божьего, Саввы Освященного, Антония Великого, Синайский патерик, Хождение Богородицы по мукам, хроники Геория Амартола, Иоанна Малалы, Девгениево деяние, Физиолог и т.д.

 

Широко представлены в древнерусских списках сочинения древнеболгарских книжников, напр. "Слова" Климента Охридского, "Сказание о письменех" Черноризца Храбра, "Азбучная молитва"

 

 

57

 

Константина, "Шестоднев" Иоанна, экзарха Болгарского, "Беседа против богомилов" Козьмы Пресвитера и т.д. В последние годы выявлено большое количество таких списков. Так, например, К.Куев указывает на 126 русских списков "Похвального слова Михаилу и Гавриилу" Кл.Охридского (К.Куев, 1966), на 68 списка русского извода "Сказания о письменех" Черноризца Храбра (К.Куев, 1967), на 38 русских списков "Азбучной молитвы" Константина (К.Куев, 1974). Все 25 дошедших до нас полных списков "Беседы против богомилов" Козма Пресвитера были выполнены на Руси (Ю.Бегунов, 1973). Изучая эти проблемы, П.Динеков подчеркивает: "Проникнув однажды на Русь, произведения Климента Охридского, Константина Преславского и Черноризца Храбра начинают жить самостоятельной жизнью. Они попадают в новое окружение, становятся частью русской литературы" [75].

 

Известны в Древней Руси и отдельные памятники других славянских литератур, но они представлены в ограниченном количестве, поэтому не могли сыграть существенную роль в сложных историко-литературных и языковых процессах, происходивших в культурной жизни древнерусской и великорусской народности.

 

В Киевскую Русь древнеболгарский литературный язык проникает вместе с указанной списанной переводной и оригинальной древнеболгарской письменностью. Р.Павлова справедливо отмечает, что "важнейшим доказательством распространения древнеболгарских книжных богатств на Руси являются данные языка" [76].

 

После перенесения в Древнюю Русь, древнеболгарский литературный язык оказывается, хотя и в близкородственной, но в другой этнической иноязычной среде, которая начинает сказывать определенное воздействие на него. Это обуславливает постепенное возникновение частичных изменений в системе древнеболгарского литературного языка и служит основанием для выделения его древнерусской редакции.

 

 

75. П.Динеков. О распространении древнеболгарской литературы на Руси. - В: Культурное наследие Древней Руси. М., 1976, 30-31.

 

76. Р.Павлова. Болгарско-русские и русско-болгарские языковые связи, С., 1979, с.66.

 

 

58

 

 

2. Формирование древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка в Киевской Руси

 

В древнеболгарском и древнерусском языках наряду с общими и сходными языковыми элементами, относящимися в основном к праславянскому наследию, существуют отличия на всех лингвистических уровнях, которые указываются во введении.

 

Процесс формирования древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка связан с установлением более или менее устойчивых изменений, засвидетельствованных в различных памятниках письменности. Известная часть древнеболгарских языковых единиц, общих или сходных с древнерусскими, не подвергаются изменениям, напр. брат, белый, вода, говорить, дом, много, три и т.д. Другая часть из них - подвергается, напр. слънце, раждати, доброуоумоу и др. Г.А.Хабургаев считает, что "старославянские черты усваивались лишь в том случае, если они не противоречили системе родного языка книжников" [77].

 

При списывании переводных и оригинальных древнеболгарских рукописей, предназначенных для удовлетворения потребностей в связи с распространением христианства в Древней Руси, древнерусские книжники допускают некоторые изменения, явившиеся в целом результатом известной адаптации, приспособления древнеболгарского литературного языка к древнерусскому. По этому поводу В.В.Виноградов пишет: "В начале это был процесс освоения и приспособления к своей народной и социальной почве развитого, богатого синонимикой и отвлеченными, философскими, научными и общекультурными системами слов письменно-литературного языка, сформировавшегося на чужой - хотя и родственной народно-диалектной основе" [78].

 

Некоторые из языковых изменений древнеболгарского языка в Древней Руси осуществляются более последовательно, принимают устойчивый, регулярный характер, постепенно становятся показателем

 

 

77. Г.А.Хабургаев. Старославянский-церковнославянский-русский литературный. - В: Вопросы русского языкознания. Вып.V. История русского языка в древнейший период. М., 1984, с.14.

 

78. В.В.Виноградов. История русского литературного языка. Избранные труды, М., 1978, с.101.

 

 

59

 

формирующейся нормы древнерусской редакции По мнению И.Тота, "этот процесс лучше всего объясняемся теорией, согласно которой на народной почве инварианты, характерные для древнеболгарского языка, в зависимости от временных и географических факторов постепенно становятся вариантами" [79].

 

Другие языковые изменения, которые не проводятся последовательно и регулярно, не имеют системного характера и появляются эпизодически, не становятся нормативными.

 

Конечно, во всех конкретных случаях, по отношению к разным периодам и видам памятников следует учитывать различные тенденции в эволюции редакции: ее динамический характер, который обуславливает появление новых черт и вытеснение некоторых старых, роль книжной традиции, содействующей сохранению ряда несовпадающих языковых единиц, осознанное или интуитивное стремление древнерусских книжников приспособить, изменить или заменить подобные единицы, что приводит к возникновению вариативности.

 

Различия в стабильности языковых изменений древнеболгарского литературного языка на древнерусской почве дает основание некоторым авторам выделять в редакции два типа признаков: а) системообразующие признаки редакции, где находятся древнеболгарская языковая константа и ядро системы, являющее собой регулярные отклонения от древнеболгарского языка в сторону местного языка; б) системонейтральные признаки, включающие варианты в древнеболгарской языковой системе, и "некоторые явления, которые без натяжки бы объяснялись как ошибки при переписывании и редактировании" [80].

 

Плодотворным является и другой подход: "Системный характер лингвистического изучения древнерусских письменных источников выступает, следовательно, как обязательное условие их адекватной

 

 

79. И.Тот. Русская редакция древнеболгарского языка в конце X - начале XII вв. С., 1985, с. 332.

 

80. С.Иванов. К вопросу о системном описании так называемых редакций древнеболгарского литературного языка, ...

 

 

60

 

интерпретации в плане истории литературного языка. Конкретный языковый факт, будь то целый текст или отдельная словоформа, с необходимостью должен быть рассмотрен в его отношении с другими однородными фактами" [81].

 

Учитывая все высказанные соображения, мы могли бы отнести к составу системообразующих признаков формирующейся древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка в первую очередь те языковые явления, которые представлены как более или менее регулярные системные отклонения от древнеболгарской языковой нормы в различных древнерусских письменных источниках.

 

(I.) К системообразующим изменениям можно отнести:

 

а) Замену буквенных обозначений носовых гласных: ѫ, ѭ, ѧ, ѩ буквами чистых гласных -оу, -ю, -а, -'а, напр. пороучениѥ (с -оу вместо ѫ), почахъ (с -'а вместо ѧ) (в Остромировом евангелии); замену в обратную сторону "при потере юсы писались на месте букв чистых гласных, напр. стѫденець и стоуденьць, рабѫ и рабоу (в Остромировом евангелии). Наряду с этим наблюдается(,) особенно на начальном этапе и в списанных памятниках(,) и этимологически правильная постановка юсов, представленная наряду с их смешением с буквами чистых гласных в других случаях в одном и том же памятнике, напр. мѫжъ, врѣмѧ, междѫ (в Остромировом евангелии). См. более подробно: (И.Тот 1985, В.Б.Колесов, 1979 и др.). Подобные замены и смешения буквенных обозначений явились результатом отсутствия ринезма в древнерусском языке в XI в. Этимологически правильная постановка юсов в других случаях связана с ролью письменной традиции системы графики, которые древнерусские книжники старались сохранять. Некоторые авторы полагают наличие орфографической нормы на промежуточном этапе (Н.К.Дурново, 1939, В.М.Живов, 1984, 1987).

 

 

81. А.А.Гиппиус. Система формальных признаков языка древнерусской письменности как предмет лингвистического изучения. - Вопросы языкознания, 1989, № 2, с. 98.

 

 

61

 

б) Расположение редуцированных -ъ и -ь (или -о и -е из них) перед плавными -р и -л между согласными. Подобное расположение праславянских сочетаний редуцированных с палатальными, характерное для древнерусского языка, условно отмечается как търт, тълт, тьрт, тьлт, напр. кърмити, дължникъ, зьрно - др. Для древнеболгарского языка, как известно, была характерна постпозиция редуцированных, условно обозначаемая как трът, тлът, трьт, тльт, напр. кръмити, длъжьникъ, зрьно и пр.

 

Древнерусское расположение редуцированных -ъ и -ь перед плавными -р и -л представлено более или менее последовательно в различных древнерусских списках. См., напр., в "Мстиславовом евангелии": въстьргнете, вьрха, вьрви, въвьрже, дьржати, дължьникъ, дългы, пьрвыи, пьрста, пърстенъ и т.д. См. еще в "Житии Феодора Студита": въздьржании, вьрхъ, дългаго, дълготѣрпьниѥ, дължьныи, дьржатель, държати, дьрзостию, кърмьникоу, обдьржить, пьрво, първонастольника, пьрвыи, пьрстъмь, съмьрть и др.

 

В некоторых древнерусских рукописях (списках) наряду с древнерусским расположением редуцированных перед плавными сохраняется в отдельных случаях и древнеболгарское расположение редуцированных после плавных. См., например, в "Бычковской псалтыри": дълготоу, дьржава, жьртва, пьрстъ и др., а наряду с ними испльнениѥ, отврьзоша и т.д.

 

В различных древнерусских памятниках засвидетельствованы случаи написания плавных с редуцированными по обеим сторонам, напр.: въстьрьгнете, почьрьпатъ и др. (в "Остромировом евангелии"), испълънь, жьрьтвахъ, твьръдо и др. (в "Изборнике 1073 г."), дьрьжава, дьрьжа, мьръзъкыи и др. (в "Житии Нифонта"). Подобные случаи оцениваются некоторыми лингвистами как "графическое явление объединения древнерусского произношения и старославянского написания" [82]. Другие авторы оценивают первоначальное появление зтих написаний как орфографический прием, повлиявший и на книжное произношение (Д.Дунков, Р.Станков, 1988).

 

 

82. В.В.Иванов. Историческая грамматика русского языка, М., 1983, 102-103.

 

 

62

 

в) Последовательное использование эпентетического -л в неначальном слоге слова. В древнеболгарских памятниках не наблюдается единства в передаче эпентетического -л в указанной позиции, так как в них находит выражение процесс его утраты. В восточнославянских языках "эпентетический -л постоянно сохраняется" [83]. Сохранение эпентетического -л в древнерусских рукописях обусловлено, несомненно, древнерусским воздействием. См., например, в "Мстиславовом евангелии": корабль, коуплю, люблю, прѣломль, тьрплю и т.д.

 

г) Распространение -ж на месте праславянского *dj. В древнеболгарском языке рефлекс данного праславянского сочетания передается буквами -жд. Это является одной из самых характерных его особенностей, специфической и для современного болгарского языка. В древнерусском языке сочетание -ж + д, например, жьдати становится возможным после падения редуцированных - ждати. Трудности, связанные с произношением -жд в ранний период (XI-XII вв.), когда сочетание -ж + д не было свойственным древнерусскому языку, явились причиной более или менее последовательной замены древнеболгарского рефлекса -жд древнерусским -ж в древнерусских списках [84]. См., например, в "Мстиславовом евангелии": вижю, вижь, гражаахоу, дажь, жажющем, зижющии, межю, одежею, осоужаите, рожении и т.д.

 

Следует отметить, что в употреблении -ж на месте древнеболгарского -жд не было строго установленной последовательности. В различных древнерусских памятниках (списках) засвидетельствована вариативность, возникшая в результате стремления древнерусских книжников к соблюдению традиции графики древних рукописей, с одной стороны, и давления нормы древнерусского языка. См. в указанном "Мстиславовом евангелии": виждю и вижю, виждь и вижь, вождь, даждь и дажь, жаждеть и жажюща, зиждете и зижющоу, междю и межю, одежда и одежахъ, осоуждали и осоужаите, прѣжде и преже, рожденоѥ и роженоу, рождениѥ и рожении и т.д.

 

 

83. О.В.Малкова. О связи церковнославянского языка русской редакции со старославянским языком. - Вопросы языкознания, 1981, № 4, с.84.

 

84. А.А.Шахматов. Из трудов А.А.Шахматова по современному русскому языку. М., 1952, с.250.

 

 

63

 

д) Рефлекс праславянских сочетаний tj, kt', gt' передается в древнеболгарских памятникам буквой (и диаграфом шт) и произносится как -шт (-ш'т). В древнерусских списках этот рефлекс тоже передается буквой , диаграфом -шт или в редких случаях буквой -ч (под воздействием древнерусского языка). На древнерусской почве (-шт) произносится как -ш'ч'. Это установившееся книжное произношение -ш'ч' отличается как от древнеболгарского -шт (ш'т), так и от древнерусского -ч'. Произношение -ш'ч' возникает, по мнению А.А.Шахматова, в результате аналогии рефлекса праславянских сочетаний stj, skj, sk', который у восточных славян представлен как -ш'ч', а в древнеболгарском языка -ш'т', напр. праславянское pouskjon, др.болг. поуштѫ, др.русск. поушчоу, болг. пущам.

 

Следует подчеркнуть, что предпосылки для возникновения произношения -ш'ч' (графически -щ) существуют и в древнеболгарском языке. Наряду с рефлексом -шт (графически -ш) праславянского сочетания *tj в отдельных диалектах древнеболгарского языка устанавливается и рефлекс -шч, сохранившийся в отдельных говорах. В результате диссимиляции появляется начальное -ч в слове -чужд на месте древнеболгарского -штоуждь [86].

 

е) Приспособление произношения рефлекса праславянских сочетаний *stj, *skj, *sk' который в древнеболгарском языке передается как -ш'т' (графически -щ, -шт), к древнерусскому -ш'ч' (графически -щ), напр. в древнеболгарском языке: ищи (иш'т'и), крьщати (крьш'т'ати), отьпоущати (отъпоуш'т'ати) и др., в древнерусском - ищи (иш'чи), крьщати, крещати (креш'ч'ати), отъпоущати (отъпоуш'ч'ати).

 

ж) Постепенное приспособление начального -ı-а в древнеболгарском языке, которое возникает в результате изменения сочетания jѣ (jě) в ı-а, напр. в др.болг. ı-асти, ı-амь, ı-астiѥ, ı-адeнiѥ, ı-аздити, ı-ахати (в болгарском языке - ям, ястие, ядене, яздя, яхам), к ѣ (е, jе) в древнерусском языке, в котором не произошло изменение -ѣ в -ı-а, напр- ѣсти, ѣмь, ѣденье,

 

 

85. А.А.Шахматов, Из трудов А.А.Шахматова по современному русскому языку, М., 1952, с.251.

 

86. К.Мирчев. Историческа граматика на български език. С., 1958, с. 141.

 

 

64

 

ѣздити, ѣхати (в русском языке - есть, ем, еда, ездить, ехать).

 

В древнерусских списках это приспособление, аккомодация находит графическое выражение в замене -ı-а (в указанных словах) через -ѣ, напр. ѣдении (в Жит.Ниф.), ѣсти (Жит.Ниф.), ѣмь (Мстисл.ев.), ѣхати (Усп.сб.) и др. Наряду с подобными примерами в древнерусских списках встречается и написание -ı-а, характерное для древнеболгарского языка, напр. ı-асти, ı-амь (в Мстисл.ев.), ı-астиѥ (в Прол.) и пр.

 

з) Приспособление произношения -ѣ, характерного для древнеболгарского языка (как открытое -ä, широкое -ě), к произношению в древнерусском языке (как закрытое -ê или -ı̂е). Подобная аккомодация заслоняется традициями графики. В древнерусских списках устойчиво сохраняется написание -ѣ, напр. бѣло, бѣсъ, вѣра, грѣхъ, мѣсто, нѣмъ и пр. (в Мстисл.ев.). Вариативность в употреблении -ѣ или -е в древнерусских списках, которая объясняется тем, что в древнерусском языке "гласные -е и -ѣ по своим артикулаторным характеристикам практически идентичны." [87], представлена в более ограниченном количестве примеров, напр. вѣрьне и верьне, лѣпо и лепо, обрѣте и обрете, тѣлесьныи и телесьныимь и др. (Усп.сб.).

 

и) Варьирование в обозначении староболгарских рефлексов -рѣ, -лѣ (праславянских сочетаний tert, telt), которые во многих древнерусских списках и оригинальных памятниках христианской литературы представлены как с -рѣ, -лѣ, так и с -ре -ле, напр. брѣга и брегъ, врѣдивъ и вредить, мрѣжа и мрежа, облѣчена и облечена, прѣходите и преходите, срѣдѣ и средь, чрѣво и чрево и др. (в Мстисл.ев.).

 

Некоторые авторы считают, что "поздняя норма XIII-XIV вв. предписывала написание -е лишь в рефлексах tert, но не в рефлексе telt: предъ, но плѣнъ" [88].

 

 

87. Б.А.Успенский. Архаическая система церковнославянского произношения, М., 1968, с.29.

 

88. В.М.Живов. Проблемы формирования русской редакции церковнославянского языка на начальном этапе. - Вопросы языкознания, 1987, № 1, с.48.

 

 

65

 

Но конкретный языковой материал свидетельствует о том, что как и в некоторых других случаях, в рассматриваемый период варьирование характерно и для употребления -рѣ и -ре, -лѣ и -ле, напр. врѣмени и времени, влѣчахоу и влечаше, врѣдоу и вредоу, жрѣбии и жребии, извлѣкохъ и извлече, облѣче и облече, плѣненъ и пленени, прѣжде и преже, срѣдѣ и средѣ и т.д. (в Усп.сб.).

 

Варьирование и в данном случае обусловлено артикуляционной близостью -ѣ и -е в древнерусском языке, что приводит к их замене в графике.

 

к) Распространение окончания -ть 3-ьего л. ед. и мн.ч. настоящего (и простого будущего) времени глаголов. В древнеболгарском языке регулярное окончание 3-ьего л. ед. и мн.ч. настоящего (и будущего простого) времени глаголов -тъ, напр. беретъ, берѫтъ, хвалитъ, хвалѧтъ, ѥстъ, сѫтъ и т.д. В редких случаях встречается и окончание -ть в 3-ьем л.ед.ч., напр. придеть, речеть, ѥсть, прѣдасть. К.Мирчев отмечает, что окончание -ть остается не вполне ясным. Возможно, это старое окончание, вытесненное окончанием -тъ, или в данном случае выражается смешение -ъ и -ь в слабой позиции [89].

 

В древнерусском языке регулярное окончание 3-ьего л. ед. и мн.ч. настоящего (и будущего простого) времени глаголов -ть, напр. несеть, несоуть, хвалить, хвалять, есть, соуть и т.д.

 

Учитывая это, мы имеем основание присоединиться к предположению, что широкое распространение окончания -ть в древнерусских списках обусловлено и воздействием со стороны древнерусского языка. См. в "Остромировом евангелии": родить, можеть, ѥсть, подобаѥть, хощеть, приходить, могѫть, коупѧть и т.д., в "Мстиславовом евангелии": глашаѥть, подобаѥть, ѥсть, слоужить, съхранить, прѣбываѥть, изгонить, идоуть, знають и т.д. И.Тот указывает на количественный перевес форм на -ть в исследованных им рукописях [90].

 

 

89. К.Мирчев. Старобългарски език. С., 1956, с.83.

 

90. И.Тот. Русская редакция древнеболгарского языка, с. 320.

 

 

66

 

л) Постепенное установление формы -ому в дат.пад. ед.ч. м. и ср.рода полных прилагательных. В древнеболгарском языке постепенно в результате выпадения интервокального -j , ассими- ляции гласных и последующего их стяжения происходит изменение первичного окончания дат.п. ед.ч. прилагательных м. и ср.рода - оуѥемоу в оуоумоу, а впоследствии - оумоу. В древнерусском языке в дат.п. ед.ч. м. и ср.рода полных прилагательных устанавливается окончание -ому, связанное с результатом влияния указа- тельного местоимения в дат.п.ед.ч. - тому.

 

Следовательно, постепенная замена окончания -оумоу (оуоумоу) в дат.пад.ед.ч. м. и ср.р. окончанием -ому, которая представлена в древнерусских списках, может рассматриваться как воздействие нормы древнерусского языка. Конечно, необходимо учитывать, что подобное вытеснение окончания -оуоумоу сначала окончанием -оумоу, а потом и -ому, происходит и в болгарском языке среднеболгарского периода тоже под воздействием местоименного склонения.

 

Замена окончания -оумоу (более старого -оуоумоу) в дат.пад. ед.ч. окончанием -ому происходит постепенно. В некоторых памятниках и в этом случае засвидетельствовано варьирование форм -оумоу, -оуоумоу и -ому.

 

В "Мстиславовом евангелии", напр., последовательно употребляется окончание -оуоумоу: жьрьчьскоуоумоу, законьноуоумру, морьскоуоумоу, лоукавоуоумоу, нечистоуоумоу и т.д. В "Житии Ф.Студита" представлена преимущественно форма -ому, напр. б(о)жьствьномоу, варварьскомоу, великомоу, добромоу, земьномоу, иерейскомоу, лоукавомоу, моудромоу, повиньномоу и т.д. В "Успенском сборнике" засвидетельствованы все указанные формы, напр. великоуоумоу и великомоу, врѣменьномоу, дивьноумоу, д(оу)ховьноумоу и д(оу)ховьномоу и т.д.

 

м) Распространение окончания -ъмь, -ьмь в твор.пад. ед.ч. имен существительных с основой на -о и - е, характерного для древнерусского языка. В древнеболгарской языке в твор.пад. ед.ч. у имен существительных этого же типа склонения было окончание -омъ, -емь, напр. родомь, златомь, конемь, моремь. Только в отдельных случаях встречаетса окончание -ъмъ, -ьмь, которое является результатом воздействия имен существительных с основой -и, напр. слоухъмь, гласъмь.

 

 

67

 

В многих древнерусских памятниках, списках представлено окончание -ъмь, -ъмь в твор.пад. ед.ч. имен сущ. м. и ср.р. с основой -о и -jо, напр. в "Мстиславовом евангелии": авраамъмь, братьмь, богьмь, гладъмь, гласъмь, даръмъ, златъмь, корабльмь, лицьмь, моужьмь, народъмь, образъмь, огньмь, одрьмь и пр. Распространение указанной формы является, несомненно, результатом воздействия нормы древнерусского языка.

 

Варьирование отмечается и в этом случае. В различных древнерусских списках представлены обе формы -ъмь и -омь, -ьмь и -емь, напр. в "Житии Ф.Студита": гладомь и гладъмь, соуществомь и соушьствъмь, троудомь и троудъмь, оумомъ и оумъмь и т.д.

 

н) Распространение -оу в начале слова без -j, что было характерно для древнерусского языка. В древнеболгарском языке, как известно, перед -у развивался -j, напр. ı-огъ (в др. русск. - oугъ), ı-оноша (в др.русск. - оуноша) и пр. В различных древнерусских списках последовательно использовано начальное -оу, которое можно обменить воздействием древнерусского языка. См., напр., оуга, оуности, оуноша, оунъ, оуньца, оуньше и единичное южьнаı-а (в Мстисл.ев.), оуга, оуность оуношѧ, оуношьскъмь, оунъ, оуныи, оуньць, оунъча (в Усп.сб.), оугъ, оуность, оуношѧ, оунъ, оуный (в Изб. 1076 г.) и т.д.

 

 

(II.) Периферийные, нерегулярные, несистемные признаки древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка.

 

Воздействие древнерусского языка находит выражение в древнерусских списках в употреблении отдельных форм полногласия -оро, -оло, -ере, -еле, начального -о, формы -ѣ в род.пад. ед.ч., и в имен.-вин. пад.мн.ч. имен существительных с основой на -jа, формы местоимений -тобѣ, -собѣ, флексии -а в им.пад. ед.ч. м.р. причастий действительного залога настоящего времени и т.д.

 

Но изменения подобного типа встречаются редко, эпизодично, в некоторых списках представлены единичными примерами. Следовательно, такие языковые черты следует относить к периферийным, нерегулярным, несистемным признакам возникающей древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка, которые не играют роли в процессе ее формирования и эволюции.

 

К системообразующим, характерным признакам древнерусской редакции целесообразно относить языковые единицы (черты),

 

 

68

 

представленные в значительном количестве примеров, в различных памятниках,- в более системном виде, даже если засвидетельствована и вариативность.

 

Языковая норма формирующейся древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка отличается своим динамическим характером, неравномерным протеканием процессов сложения, изменением отдельных признаков в различные периоды. Некоторые из изменений характеризуются относительной регулярностью, устойчивостью в Киевский период напр. употребление -ж на месте -ад (типа преже), форма -ть на месте -тъ (типа гласить), форма -ъмь в твор.пад. ед.ч. на месте -омь (типа златъмь); и др. другие изменения устанавливаются более стабильно, напр. рефлексы носовых (типа моужъ), начальное -оу (типа оугъ), окончание дат.пад. ед.ч. -ому (типа доброму).

 

Действие книжных традиций древнеболгарского языка обуславливает возникновение вариативности вс всех рассмотренных случаях, как уже отмечалось, напр. виждь и вижь, хвалитъ и хвалить, златомь и златъмь, мѫжъ и моужъ, югь и оугъ, доброуоумоу и доброму и т.д. Но давление древнерусской нормы определяет более или менее стабильное установление древнерусских единиц (черт, признаков).

 

Формирование древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка осуществляется под воздействием двух противоположных тенденций. С одной стороны, это тенденция к расширению изменений в системе древнеболгарского языка под воздействием нормы древнерусского языка, древнерусской языковой среды, которой он функционирует. С другой стороны, это тенденция к сохранению основных характерных языковых черт древнеболгарского литературного языка, так как древнерусские книжники относятся бережно к священному языку религии, стараются соблюдать его нормы, разграничивают его от древнеболгарского языка.

 

Сложение древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка в результате определенных изменений под воздействием древнерусского языка является только одним аспектом ее формирования.

 

Другой аспект, в такой же степени существенный, как и первый, это устойчивое сохранение древнеболгарской константы характерных дифференциальных признаков древнеболгарского литературного

 

 

69

 

языка. Именно в сохранении этих признаков, языковых черт находит выражение важная роль древнеболгарских традиций при формировании древнерусской редакции.

 

Устойчиво сохраняются в качестве языковой основы этой редакции такие дифференциальные признаки древнеболгарского литературного языка, как

 

·       неполногласные сочетания (типа градъ, злато, время, млеко),

·       начальные -а, -е (ѥ)-, -ра, -ла (типа азъ, единъ, рабъ, ладия),

·       -щ на месте соответствующих праславянских сочетаний (типа освещать, нощь, священник),

·       префиксы -пре (прѣ), -раз (рас), -въз (въс, воз, все), -из/ис с выделительньм значением (типа престолъ, разумъ, воздухъ, ископать),

·       конструкции с определенными предлогами (типа изыде отъ града),

·       причастные конструкции,

·       обширный слой сложных слов (типа благодарить, великодушие), лексических единиц (типа кумир, маститый),

·       сложные предложения с союзами и союзными словами (типа понеже, обаче) и т.д.

 

Следует специально подчеркнуть, что именно уровень лексики, семантики, синтаксиса, словообразования древнеболгарского литературного языка устойчиво сохраняются в древнерусский языковой среде. Это относится главным образом к языку древнерусских списков с переводных и оригинальных памятников древнеболгарской письменности. Язык оригинальной древнерусской христианской литературы отличается некоторыми дополнительными особенностями, которые дают основание выделять его.

 

Стабильное сохранение основных дифференциальных признаков древнеболгарского литературного языка, ставшего языковой основой древнерусской редакции, находит выражение во всех древнерусских списках. См., напр., в "Мстиславовом евангелии":

 

а) лексические единицы с неполногласием: благъ, блазнить, бремена, влагы, властелинъ, власть, власы, врагъ, врата, вратарь, вредить, гладь, глава, гласъ, гладити, градъ, злато, класъ, кратъ, младьньць, мрежа, обладаютъ, облакъ, область, пламени, плевелъ, праздникъ, прах, храмъ;

 

б) начальные -ла, -ра, -а, -е: лакъть, раба, рабъ, рабыни, равьнъ, азъ, агньць, езера и др.;

 

в) лексические единицы с -щ: аще, вещи, възлещи, възмоущааше, дъщери, дыхающю, коуща, лежащь, мощи, мощьно, нощьноу, обращь, пещь, пища, плащаницю, полоунощи, хыщьникъ, и др.;

 

 

70

 

г) лексические единицы с префиксами -въз, -низ, -из, -пре: възаалкахъ, възбраните, възбоужю, възвеличилъ, възвратиша, възгласить, въздати, избавити, извлече, изгонити, износить, исходить, низъхождению, пребываю, предаю, пренесеть и др.;

 

д) сложные слова и кальки: богослови, благохваливъ, благоволихъ, благовоньны, законоучитель, зълословити, маломощи, самовидьци и др.;

 

е) лексические единицы, характерные для древнеболгарского языка: алкати, бракъ, бисьръ, вълагалища, владычества, десница, десною, жьртвоу, жьртвьникъмь, жестокъ, жьрьць, зиждете, зьданиѥ, источникъ, книжникъ, ковчегъ, кошьниць, сребрьникъ и др.;

 

ж) конструкции с различными предлогами: бичь отъ вьрви, мнози отъ оученикъ, и т.д. См., напр., в "Мстиславовом евангелии":

  

 

Изучая традиции древнеболгарского литературного языка в литературно-языковом развитии в Киевской Руси, мы видим их большую роль в сложении древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка. Они находят выражение в том, что древнеболгарская языковая константа составляет ядро, основу этой редакции. И.Тот с основанием подчеркивает, что "несмотря на наличие вариантов, древнеболгарский язык и на Руси оставался по своему характеру древнеболгарским, сочетаясь с определенными русизмами, т.е. он сохранил свою характеристику, свой облик,

 

 

71

 

хотя и не без изменений" [91].

 

Следует дополнить, что с этими традициями связано использование и внедрение системы графики, навыки письма. Особенно важно то, что древнерусская редакция древнеболгарского литературного языка становится важным источником заимствования языковых единиц разного типа (лексических единиц, суффиксов, префиксов, фразеологических оборотов, разнообразных конструкций). Этот источник остается жизненным на протяжении веков.

 

Термин "древнерусская редакция древнеболгарского литературного языка" раскрывает этно-генетическую и культурно-историческую сущность рассматриваемой языковой системы литературного выражения, которая имеет большое значение для литературно-языкового развития Киевской Руси.

 

В ее сложении основную роль играет древнеболгарский литературный язык, который становится языковой основой. Важную роль играет и древнерусский язык, нормы которого определяют некоторые изменения в системе древнеболгарского литературного языка в древнерусской языковой среде. Древнерусская редакция древнеболгарского литературного языка в качестве престижного языка религиозной идеологии в Средние века служит образцом, эталоном в развитии других письменно-литературных систем выражения.

 

Уже отмечалось, что в научной литературе используются и другие термины для обозначения древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка: русская редакция старославянского языка, церковнославянский язык русской (древнерусской) редакции, русский извод церковнославянского языка, русский локальный тип древнеболгарского языка, церковнославянский язык и т.д. Несомненно, каждый термин выражает соответствующие научные позиции авторов.

 

Но этно-генетический принцип обозначения языков, в том числе и литературных, остается основным. Термин "церковнославянский язык", например, выражает основную функцию древне- болгарского литературного языка, которую он выполняет в качестве языка церкви, богослужения, богословия, христианской литературы.

 

 

91. И.Тот. Русская редакция древнеболгарского языка.., с. 332.

 

 

72

 

В таком смысле термин "русский извод (редакция) церковнославянского языка", который встречается в различных трудах, обозначает язык церкви, церковнославянской литературы, богослужения и т.п. (т.е. функциональный аспект) на русской почве с некоторыми русскими чертами (т.е. локальный, языковой аспект).

 

Подобная замена термина "древнерусская (русская) редакция древнеболгарского языка", который выражает его этно-генетическую сущность, термином "русский извод (редакция) церковнославянского языка", характеризующий его функциональное предназначение, является причиной дискуссий. Это свидетельствует том, что использование терминов следует аргументировать.

 

 

3. Формирование древнерусской разновидности (типа, варианта) древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка в Киевской Руси.

 

Несколько десятилетий после начала распространения древнеболгарской переводной и оригинальной канонической, богословской и вообще христианской литературы (обычно в списках) в Древней Руси начинают возникать и оригинальные труды, созданные древнерусскими книжниками [92]: жития, послания, сказания, торжественные и учительные слова, моления, поучения, проповеди, хождения и т.д.

 

В XI-XIV вв. появляются блестящие оригинальные сочинения древнерусских книжников, напр. Слово о законе и благодати митрополита Илариона, Поучение к братии архиепископа Лука Жидяды, Послание Фоме митрополита Климента Смолятича, Торжественные слова на церковные праздника (а также молитвы и каноны) епископа Кирилла Туровского, слова и поучения игумена Феодосия Печерского, слова и поучения епископа Серапиона Владимирского, Послание митрополита Никифора, Послание архиепископа Василия, Моление Даниила Заточника, Киево-Печерский патерик, Слово о князях, Поучение Вл.Мономаха и т.д.

 

Значительную роль в литературном развитии играют житийная и паломническая литература. Киевская Русь была заинтересована

 

 

92. История русской литературы Х-ХIII веков. М., 1980, с.38.

 

 

73

 

в упрочнении авторитета государства и русской церкви в сфере межхристианских отношений. Это определяет важное значение таких трудов, как Житие Бориса и Глеба, Житие Феодосия Печерского, Повесть и житие Александра Невского, Житие Михаила Черниговского, Житие княгини Ольги, Житие Авраамия Смоленского, Житие Варлаама Хутынского, Житие и хождения Даниила, Сказами святых мест в Царьграде, Хождение в Царьград Добрыни, Беседа о святынях Царьграда и т.д.

 

Эта древнерусская оригинальная проповедническая, учительная, житийная, паломническая и т.п. литература, органически связана с идеями христианской религии, пропагандирует сущность нового христианского мировоззрения. Религиозная идеология, христианская церковь и литература занимают в этот период, как и во всей средневековой Европе, доминирующее положение в духовной жизни древнерусской народности. Естественно, что и язык религии, церкви и христианской литературы, древнеболгарский литературный язык в его древнерусской редакции, отличается большим общественным авторитетом в Древней Руси. Поэтому древнерусские книжники, в большинстве своем служители культа (епископы, митрополиты, игумены и т.д.), очень хорошо, профессионально знакомые с языком христианской религии, начинают пользоваться им при создании своих сочинений.

 

Таким образом, в Киевской Руси древнеболгарский литературный язык древнерусской редакции выходит за рамки функциональной сферы культа и постепенно становится книжно-литературным языком религиозней идеологии (христианской литературы, христианского вероучения, богословия, нравоучения, философии, возникающих отраслей науки и образования).

 

Древнерусские книжники первоначально соблюдают старательно и последовательно нормы древнеболгарского литературного языка в его древнерусской редакции, напр. митрополит Иларион, епископ Кирилл Туровский и др. Но с течением времени в трудах древнерусских авторов накопляются ряд дополнительных древнерусских языковых особенностей, которые представлены в различных реализациях, в неустойчивом и изменяющемся виде. В результате этого постепенно обособляется древнерусская разновидность древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка.

 

 

74

 

Следовательно, еще в Киевский период на древнерусской почве намечается процесс внутренней расслоенности, расчленения системы древнеболгарского литературного языка. С одной стороны, выделяется его древнерусская редакция, с другой - древнерусская разновидность (тип, вариант, вид, стиль) древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка, представленная в оригинальной и переводной христианской литературе, создаваемой древнерусскими книжниками. В теоретическом плане в процессе функционирования любого (литературного) языка возникают процессы его известного расслоения и расчленения в зависимости от различных факторов, конкретных для отдельных языков.

 

В Киевской Руси между древнеболгарским литературным языкам древнерусской редакции и ее формирующейся древнерусской разновидностью намечаются некоторые различия, которые дают основание для их разграничения, несмотря на то, что подобное расчленение устанавливается в отдельных памятниках очень трудно. Во-первых, это различия в генезисе письменности. Древнерусская редакция древнеболгарского литературного языка засвидетельствована в более или менее установленном виде в списанной переводной и оригинальной древнеболгарской (и среднеболгарской) письменности. Древнерусская разновидность древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка представлена в древнерусской оригинальной и переводной христианской письменности. Во-вторых, различия наблюдаются и в механизме воспроизведения рассматриваемых разновидностей. Древнеболгарская (и среднеболгарская) переводная и оригинальная литература получает распространение при помощи буквального списывания текстов, что определяет пассивное воспроизведение их языка. При создании своих сочинений древнерусские книжники воспроизводят древнеболгарский литературный язык активно и творчески, потому что его воспроизведение осуществляется на основе механизмов порождения заимствованной речи со всеми вытекающими последствиями и в первую очередь возникающей интерференцией. В-третьих, постепенно обособляющиеся две разновидности древнеболгарского литературного языка характеризуются еще различиями в их дальнейшей истории и в функциональном статусе. Древнерусская редакция древнеболгарского литературного языка, которая функционирует как язык церкви, богослужения, культа, христианской богословской и т.п. литературы,

 

 

75

 

воспринимается как священный язык христианской религии. Нарушение его норм вызывает резкие реакции и его подвергают систематическим правкам с целью устранения разночтений, ошибок, отклонений от установленной нормы. Это обуславливает известную стабильность языковой системы древнерусской редакции. После некоторых дополнительных изменений, которые будут рассмотрены отдельно, она сохраняется стабильно и остается до наших дней в сфере культа. Другим историческим развитием отличается древнерусская разновидность древнеболгарского литературного языка древнерусской редакции. Она функционирует в качестве книжно-литературного языка, религиозной идеологии в широкой сфере философской, нравоучительной и др. христианской литературы, в науке, в образовании. В процессе воспроизведения древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка древнерусские книжники более свободно используют древнерусские (позже русские, польские, западноевропейские и др.) языковые средства, создают свои новообразования, изменяют другие. К середине XVIII в. М.В.Ломоносов кодифицирует систему литературного языка, объединяя эту разновидность с существующими русскими письменно-литературными разновидностями в общей системе трех стилей единого русского литературного языка. В его системе древнерусская (и русская) разновидность древнерусской (и русской) редакции становится языковой основой высокого стиля и объединяется с русскими в своей языковой основе средним и низким стилями. Наконец, это лингвистические отличия, которые постепенно увеличиваются. Древнерусская редакция древнеболгарского литературного языка создана на древнеболгарской языковой основе, в ее формировании и функционировании участвуют частично определенные древнерусские языковые средства (с большей, или меньшей степенью устойчивости и продолжительности). Древнерусская разновидность древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка тоже возникает на древнеболгарской основе, но в ней иноязычные средства представлены в неустанном расширении их состава, на всем протяжении ее истории, на всех уровнях. С течением времени это нарушает целостность этой разновидности, которая становится неустойчивой, неупорядоченной и к середине XVIII в., когда М.В.Ломоносов объединяет ее с русскими стилями, перестает функционировать самостоятельно. Именно в этой

 

 

76

 

разновидности происходит активный процесс заимствования древнеболгарских языковых средств, их адаптации и изменения употребительности некоторой части из них.

 

Эта возникающая и обособляющаяся разновидность древнеболгарского литературного языка древнерусской редакции во многих трудах по истории русского литературного языка не разграничивается, потому что конфессиональный язык, язык религиозной идеологии рассматривается как единое целое в качестве книжно-литературного языка.

 

Другие историки русского литературного языка учитывают начальный процесс ее обособления в Киевский период и обозначают ее различными терминами с точки зрения своих взглядов на сущность языковой ситуации в указанный период.

 

Один из первых выделяет рассматриваемую разновидность обозначая ее термином "церковно-книжный стиль древнерусской письменной речи", Г.О.Винокур, который пишет в 1943 г.:

 

"Каждый из трех основных разделов древней русской письменности имеет свой особый стиль речи. Соответственно этим разделам можно говорить о церковно-книжном, деловом и собственно-литературном стилях письменного языка древнейшей поры как его основных типичных разновидностях, материальная основа этих стилистических разветвлений создавалась разной пропорцией скрещения двух начал древнерусской письменной речи: книжного, имевшего свои корни в старославянской традиции, и обиходного, имевшего источником живые говоры восточного славянства" [93].

 

Более подробно исследует особенности этой разновидности В.В.Виноградов который обозначает ее термином "книжно-славянский тип древнерусского литературного языка", отмечая:

 

"Проникновение на Русь старославянского языка и формирование на его основе книжно-славянского типа древнерусского литературного языка не могло ни стеснить, ни тем более подавить передачу на письме и дальнейшую литературную обработку восточнославянской народно-поэтической и историко-мемуарной традиции" [94].

 

 

93. Г.О.Винокур. История русского литературного языка. - В: Избранные работы по русскому языку. М., 1959, с.44.

 

94. В.В.Виноградов. История русского литературного языка..., с. 87.

 

 

77

 

Разграничивает рассматриваемую разновидность и Ф.П.Филин, который выделяет

 

"церковнославянский язык с двумя типами: а) собственно церковнославянский язык - язык богослужебной и примыкающей к ней литературы, переведенной или созданной в Болгарии и других славянских странах, которая читалась и переписывалась на Руси; в этом языке имелись восточнославянские напластования, особенно в фонетике и морфологии; б) славянорусский язык - язык оригинальных произведений, написанных русскими, в которых преобладала церковнославянская стихия, но в той или иной степени присутствовал восточнославянский субстрат" ...

..."Славянорусский тип церковнославянского языка русской редакции представлен многочисленными произведениями XI-ХIV вв." [95]

 

Видно, что Ф.П.Филин употребляет два термина "славяно-русский язык" и "славянорусский тип церковнославянского языка русской редакции" как синонимы.

 

Выделяется эта разновидность древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка и в трудах других советских авторов и славистов разных стран. См., напр., труды таких авторов, как: А.Бартошевич (1973 г.), А.И.Горшков (1983 г.), А.Н.Кожин (1981 г.), Е.Г.Ковалевская (1979 г.), Б.А.Ларин (1975 г.), В.Д.Левин (1964 г.), Н.А.Мещерский (1981 г.), И.С.Улуханов (1972 г.), П.Д.Филкова (1973 г.) и др.

 

В работах одних авторов древнерусская разновидность древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка рассматривается как тип (стиль, вариант, вид) древнерусского литературного языка, в других - как тип (стиль, вариант, вид) церковнославянского языка русская редакции (церковнославянской письменной речи).

 

Несомненно, рассматриваемая древнерусская разновидность древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка выполняет функции книжно-литературного языка древнерусской народности. Именно с точки зрения функциональной эта письменно-литературная система выражения может рассматриваться как один из типов (стилей, вариантов, видов) книжно-литературного

 

 

95. Ф.П.Филин. Истоки и судьбы русского литературного языка, с. 259.

 

 

78

 

языка древнерусской народности (древнерусского языка, по мнению некоторых авторов, или церковнославянского языка, по мнению других). Но с точки зрения этно-генетической и лингвистической, с точки зрения взаимосвязи как с древнеболгарским литературным языком, так и с древнерусским, эта письменно-литературная система выражения является древнерусской разновидностью древнеболгарского литературного языка древнерусской редакции. Поэтому, независимо от громоздкости данного термина, мы вводим его в данную работу, так как он, по нашему мнению, более точно выражает сущность понятия.

 

Изучение древнерусской разновидности показывает, что ее языковая основа - древнерусская редакция древнеболгарского литературного языка, которая, как отмечалось, характеризуется определенными древнерусскими языковыми чертами, напр. наличие рефлексов -оу, -ю, -а, -'а (на месте носовых); расположение -ъ, -ь перед плавными; рефлекс -ж на месте определенного праславянского сочетания; употребление эпентетического -л, начального -оу, окончания -ому (в дат.пад.ед.ч.), -ъмь, -ьмь (в твор.пад.ед.ч.), -ть (в 3 л.ед. и мн.ч. глаголов) и др.

 

См., напр., в "Житии Феодосия Печерского": "отъ коудоу соуть и камо идоуть", "отъ оуны вьрсты", "начаты преже молю", "и повелѣ великому Никону", "преспѣвааше троудъмь", "льгъкъмь с(рд)цьмь", "и роукама прı-адоуща вълноу", "возы пълъны соуще", "сицимь же образъмь", "б(лг)ословлению ..", "по съмьрьти блаженаго", "да пиють", "о възгражении такого домоу" и т.д.

 

В отличие от древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка ее древнерусская разновидность характеризуется и другими чертами. Это, во-первых, использованием различных реалий, топонимов, этнонимов, антропонимов и т.п., выражающих конкретную общественно-политическую жизнь древнерусской народности. Это, во-вторых, ряд лексических новообразований, которые являются результатом словотворчества древнерусских книжников. В-третьих, это и другие дополнительные древнерусские языковые единицы, которые используются более свободно и в большем количестве по сравнению с древнерусской редакцией, напр. слова с полногласием, с начальными

 

 

79

 

-о, -я, -ро, с префиксами -вы, -роз/рсс, с окончаниями -ого (в род. пад. ед.ч.), -ов, -ей (в род.пад.мн.ч.), разрушенный перфект, характерные для древнерусского языка предложно-падежные и беспредложные конструкции и т.д. Это также употребление характерных для поэтики народного творчества художественно-выразительных средств (постоянные эпитеты, метафоры и др.).

 

См., напр., в "Сказании о Борисе и Глебе": "въ то же времı-а бı-аше пришелъ Борисъ издростова", "сребро и золото. вина и медове. брашьна чьстьнаı-а и быстрии кони, и домове красьнии", "акы не было николи", "къ комоу сию горькоую печаль простерети", "и ночь проимавъ помостъ на берестовьмь", "пришедъ Вышегородоу ночь", "и искочи ишатьра", "начата скакати зълии они въ лодию", "отъ передъ-славы къ I-арославоу", "то ты не хочеши мене послоушати", "вьсю волость роусьскоую", "межю дъвьма колодама" и т.д.

 

См. еще и в "Житии Феодосия Печерского": "и растьрзавъши сорочицю на немь", "изиде отаи из домоу", "и се начать старьца льстию вызывати", "дроугыимъ въ боубъны биющемъ", "и съсѣде съ конı-а", "поставленъ бысть епискоупьмь Ростову городоу", "въниде въ манастырь тоу соущии близъ города", "таче по томь епискоупоу въ Володимирьскоую оболость", "и коунами тому давъ отъпоусти", "къто къ воротамъ приходи", "къ одинои же келии" и т.д.

 

Использование различных древнерусских языковых единиц характеризует один аспект формирования и выделения древнерусской разновидности древнеболгарского литературного языка. Второй аспект, в такой же мере существенный, это сохранение и воспроизведение традиций древнеболгарского литературного языка, который становится языковой основой, ядром древнерусской разновидности его древнерусской редакции. Это связывает древнерусскую редакцию древнеболгарского литературного языка с ее древнерусской разновидностью. Поэтому они воспринимаются как разновидности (типа, варианты) одного языка - древнеболгарского литературного языка, а не как самостоятельные системы литературного выражения.

 

В древнерусской разновидности древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка сохраняются и воспроизводятся древнерусскими книжниками его основные дифференциальные

 

 

80

 

черты, напр. неполногласие, начальные -а, -е, лексические единицы с -щ, -с префиксами -пре, -въз/въс, -раз/рас, -из/ис, окончания -аго (-ааго), -ыя, -ея, причастные формы с суффиксами -ущ, -ющ, -ащ, -ящ, сложные слова, кальки, лексические единицы, характерные для лексической системы древнеболгарского языка, различные специфические для него конструкции и т.д.

 

См., напр., в "Слове на антипасху" Кирилла Туровского : "нынѣ новоражаѥмии агньци, быстро путь перуще", "ни источници, ни древеса", "преста бо идолослужениѥ", "жертву възнесе", "праздьнующе побѣдный д(н)ь", " его же вкушающе съдрави бываху и врагомь сташни", "нъ аще и младеньцѣ изби", "млеко учениı-а съсуть", "и се уже ѡгради слатку подававть воню", "добродѣтели пущающе, раискаго пакы бытиı-а", "и крестьноѥ рало в мыслехъ браздахъ погружающе" и т.д.

 

См. еще в "Слове о закони и благодати" митрополита Илариона: "прежде законъ, потомъ благодати", "сѣдящу ем.. предъ дверьми куща своеа", "единъ съпрестоленъ отцу", "и уже не капищь съграждаемъ, но Христовы церкви зиждемъ", "предалъ люди твоя и градъ", "виждь же и градъ величьствомъ сиян..", "къ живущиимъ бо на земли", "но преизлиха насыщем ся сладости книжныя" и др.

 

См. и "Киево-Печерский патерик": "паче же не хощеть", "азъ же и отець къ нему", "не от града бо прииде в чернечьство", "да не празденъ будет", "въ едину же нощь пришедше татие", "посла убо единаго отъ боляръ своих", "азъ же, недостойный рабь его", "хощу церковь възградити", "и пловущимь нам, бысть буря", "господи, прости мя, яко сего ради пояса днесь погыбаю, понеже възяхъ отъ честнаго твоего и человѣкоподнаго ти образа", "Антоний же прииде въ градъ Киевъ, мысляше, где пребыти", "преносять честыа мощи святаго Феодосиа" и т.д.

 

Следует специально подчеркнуть., что именно в древнерусской разновидности древнеболгарского литературного языка древнерусской редакции осуществляется процесс заимствования древнеболгарских языковых средств (фонетических, лексических, грамматических, словообразовательных, фразеологических).

 

См., напр., использование К.Туровским в его "Слове на антипасху" таких древнеболгарских языковых единиц, как: праздника, преста, древеса, власти, облакъ, вретищь, разумнаı-а,

 

 

81

 

агньци, будущихъ, рыбари, мрежю, азъ, градъ, нощи, пещи, брашна, хранимъ, требы, мдаденець, ѥдинъ, благодать, завѣща, врагы, свѧщенъ, главахъ, съдравиѥ, ѥстьство, добродѣтель, браздахъ, пакы, источи, ризы, въскресшаго и т.д.

 

См. еще употребление Иларионом в "Слове о законе и благодати" следующих древнеболгарских языковых единиц: благодати, прежде, единъ, млеко, будущемъ, раждаше, понеже, куща, възнесении, странамъ, нощное, зиждуть, свѣщи, пакы, аще, преста, естьство, възвратися, бракъ, въскреси, власть, помрачи, глаголаше, преиссохши, бездна, блата, источникъ, разума, еленъ, сребра, грады, страны, богородица, освящение, помощъ, виждь, полунощи и т.д.

 

В древнерусской разновидности древнеболгарского литературного языка древнерусской редакции представлены впервые лексические образования, не засвидетельствованные ни в древнеболгарской письменности, ни в русских диалектах. Основная часть таких лексических единиц создана по образцам древнеболгарских слов, при их образовании использованы древнеболгарские морфемы и компоненты, Мы имеем основание предполагать, что многие из этих лексических образований формированы древнерусскими книжниками на древнерусской почве. См., напр., безблагодатный (Феод.Печ.), безглавный (К.Тур.), блазнитель (К.Тур.), возбранный (Феод.Печ.), злопоминание (Поуч.Сер.Влад.), миродержный (К.Тур.), разносущие (К.Тур.), соборование (Гр.митр.Кипр.) и т.д.

 

И так, традиции древнеболгарского литературного языка играют плодотворную, конструктивную роль при формировании древнерусской разновидности (типа, стиля, варианта) его древнерусской редакции. Основные, характерные черты древнеболгарского литературного языка устойчиво сохраняются воспроизводятся древнерусскими книжниками. Эти черты, языковых средств становятся языковой основой древнерусской разновидности его древнерусской редакции, которая используется древнерусскими авторами при создании оригинальных и переводных сочинений, удовлетворят определенные потребности духовкой, культурной жизни древнерусской народности, воспринимается как собственная письменно-литературная система выражения, потому что в ней используются разнообразные древнерусские языковые средства.

 

 

82

 

Роль традиций древнеболгарского литературного языка выражается ив том, что в изучаемой древнерусской разновидности его древнерусской редакции осуществляется процесс заимствования древнеболгарских языковых средств. В ней возникают процессы взаимодействия древнеболгарских и древнерусских единиц, формируются синонимические разногенетические ряды, новые лексические образования, в ней начинает осуществляться отбор, фильтрирование языковых средств, что обуславливает их дальнейшую эволюцию и место в системе лексики русского литературного языка национальной эпохи.

 

 

4. Формирование письменно-литературной разновидности (типа, подсистемы, стиля) древнерусского языка.

 

Общий праславянский источник древнерусского и древнеболгарского (славяноболгарского) языков, их генетическая и типологическая близость определяют доступность древнеболгарского литературного языка, который древнерусские книжники усваивают без особых затруднений. Это дает возможность использования кирилловского алфавита для светских нужд, свободного применения навыков письма к древнерусскому языку.

 

Распространение древнеболгарского литературного языка в Древней Руси, его расчленение и формирование на основе древнерусской редакции и ее древнерусской разновидности (типа, стиля, варианта), нормы которых древнерусские книжники усваивают хорошо, являемся важным стимулом развития (у них) осознанного отношения к явлениям родного древнерусского языка, к его системе, к нормам, к его письменной организации. Таким образом, в условиях функционирования языка христианской религии (древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка и его древнерусской разновидности), стимулирующего воздействия его норм, использования некоторой части его языковых средств и их синтезирования со средствами древнерусского народного языка, языка древнерусского народного творчества, языка дописьменных правовых, административных, военных, дипломатических и др. традиций постепенно формируется и письменно-литературная разновидность древнерусского языка. Эта разновидность возникает, постепенно развивается и совершенствуется вместе с появлением

 

 

83

 

и неуклонным развитием древнерусской светской оригинальной официально-деловой письменности и литературы. Письменно-литературная разновидность (по терминологии других авторов - тип, стиль, вид, вариант, подсистема) древнерусского языка выделяется в трудах многих русских и советских ученых и славистов других стран. См., напр., труды таких авторов, как Р.И.Аванесов, 1955 г.; А.А.Алексеев, 1988 г.; А.Бартошевич, 1973 г.; Г.О.Винокур, 1959 г.; В.В.Виноградов, 1978 г.; А.И.Горшков, 1983 г.; В.В.Замкова, 1975 г.; Е.Г.Ковалевская, 1978 г.; С.И. Котков, 1980 г.; Л.Л.Кутина, 1978 г.; Б.А.Ларин, 1975 г.; Б.Д. Левин, 1968 г.; Д.С.Лихачев, 1979 г.; А.С.Львов, 1975.; Н.А. Мещерский, 1981 г.; Д.Иванова-Мирчева, 1987 г.; С.П.Обнорский, 1946 г.; В.М.Русановский, 1982 г.; А.И.Соболевский, 1960 г.; О.В.Творогов, 1976 г.; И.С.Улуханов, 1972 г.; Ф.П.Филин, 1981г. Г.Х.Фольтер, 1974 г. (Ворт); П.Д.Филкова, 1973 г.; Л.П.Якубинский, 1953 г. и т.д.

 

В связи с этим необходимо вспомнить соображения В.В.Виноградова, который пишет, что

 

"проникновение на Русь старославянского языка и формирование на его основе книжнославянского типа древнерусского литературного языка не могло ни стеснить, ни тем более подавить передачу на письме и древнейшую литературную обработку восточнославянской народно-поэтической и историко-мемуарной речевой традиции" [96].

 

Подобные мысли высказывает и Н.А.мещерский, обративший внимание на то, что "церковнославянский язык не подавил собой языкового развития восточных славян, а, наоборот, дал мощный толчок их природного языка" [97].

 

Формирующаяся письменно-литературная разновидность древнерусского языка (или народно-литературный язык) начинает функционировать в светских сферах древнерусского государства, права, дипломатии, военного, торгового и ремесленного дела, таможни,

 

 

96. В.В.Виноградов. История русского литературного языка.., с.87.

 

97. Н.А.Мещерский. История русского литературного языка. Л., 1981, с. 39.

 

 

84

 

в официальной и частной переписке, в светской литературе.

 

Укрепление Киевского государства, расширение его международных связей, развитие военного и торгового дела, законодательства, судопроизводства, делопроизводства и вообще официальных деловых отношений обуславливает активнее нарастание деловой официальной письменности. Появляются "Русская правда", "Грамота Мстислава", "Договорная грамота с Ригою и Готским берегом", "Договорная грамста Александра Невского", "Договорная грамота Новгорода", договоры русских с греками, "Духовное завещание новгородца Климента", "Договор Михаила Ярославича", "Грамота Андрея Александровича", "Церковный устав князя Ярослава" и т.д.

 

Драгоценными памятниками древнерусской оригинальной светской литературы и языка являются повествовательные и повествовательно-исторические сочинения, среди которых особое место занимают "Слово о полку Игореве", "Поучение Владимира Мономаха", "Моление Даниила Заточника", "Повесть о битве на реке Калке", "Повесть о разорении Батыем Рязани", "Повесть о Петре Ордынском", "Слово о погибели Русской земли" и др.

 

На заре развития древнерусской письменности и литературы возникает летописание, которому суждено было стать ведущим явлением в истории русской культуры, напр. Повесть временных лет, Владимирский летописный свод, Галицко-Волынская летопись, Летописец Переславля Суздальского, Новгородская первая летопись, Рогожский летописец и др.

 

С течением времени и с развитием светской официально- деловой, повествовательной и исторической древнерусской письменности и литературы создаются литературно-языковые традиции, связанные с жизнью древнерусской народности и ее языком. Изучение языка светской древнерусской письменности и литературы раскрывает такую же сложную внутреннюю расслоенность, расчлененность, как и в жанровой системе и в языке богослужебной, церковно-религиозной, христианской, проповеднической, учительной и т.п. литературы.

 

Принимая во внимание эту языковую расслоенность, некоторые ученые разграничивают и в составе письменно-литературной разновидности древнерусского языка (в народно-литературном

 

 

85

 

древнерусском языке) два типа (стиля, вида, варианта, разновидности) - народно-литературный тип и деловой тип. По отношению к их терминологическому обозначению и в данном случае наблюдаются расхождения. Г.О.Винокур, напр., пишет о "деловом и собственно-литературном стилях письменного языка древнейшей поры" [98], выделяя "деловой стиль, основанный на обиходных средствах языка" и собственно-литературный стиль, который "создается совмещением и взаимопроникновением книжного и обиходного начал языка, так что одно из них дополняет другое" [99]. В.В.Виноградов отмечает, что древнерусская народность обладает тремя типами письменного языка, один из которых - восточнославянский в своей основе - обслуживает деловую переписку. Образцу делового типа древнерусского письменного языка - договоры с греками, Мстиславова грамота, "Русская правда" и др. В.В.Виноградов выделяет и тип письменно-литературного языка, который имеет общенародную основу и широко совмещает элементы живой восточнославянской народно-поэтической речи "и славянизмы, особенно при соответствующей стилистической мотивировке". Этот тип представлен в русских летописях, в "Слове о полку Игореве", в "Слове Даниила Заточника" [100]. В другой своей работе В.В.Виноградов разграничивает два типа древнерусского литературного языка - "книжно-славянский или церковно-книжный" и "народно-литературный или литературно-обработанный народный тип" [101], признавая язык деловой письменности фактом письменной речи.

 

Д.С.Лихачев отмечает, что в древнерусском литературном языке "можно выделить различные типы и стили", подчеркивая "Письменный литературный русский язык был связан не только с койне важнейших административных центров Руси. В одной из своих

 

 

98. Г.О.Винокур. История русского литературного языка.., с.44.

 

99. Там же, с. 47, 49.

 

100. В.В.Виноградов. Вопросы образования русского национального языка. - В: История русского литературного языка. М., 1978, с. 185.

 

101. В.В.Виноградов. Основные проблемы изучения образования и развития древнерусского литературного языка. - В.: История русского литературного языка. М., 1978, с.87.

 

 

86

 

разновидностей он трансформировал и переносил в письменность язык устной поэзии"... "Разновидность эта давала себя знать в "Поучении Мономаха", то в "Ипатьевской летописи", то в "Слове о погибели Русской земли", но больше всего она представлена в "Слове о полку Игореве"..." [102]

 

Н.А.Мещерский пишет: "Из всех предлагаемых классификаций стилистических ответвлений древнерусского литературного языка для первоначальной киевской эпохи кажется наиболее рациональной та, в которой выделяются три основные жанрово-стилистические разновидности, а именно: церковно-книжная, как ее полярная противоположность в стилистическом отношении - деловая (собственно русская) и как результат взаимодействия обеих стилистических систем собственно литературная (светско-литературная). Естественно, что подобное трехчастное членение предполагает и промежуточные звенья классификации - памятники, в которых объединяются различные языковые черты" [103].

 

Ф.П.Филин тоже указывал на разнородный характер древнерусской литературы, письменности и ее языка, разграничивая "древнерусский литературный язык с двумя типами: а) язык деловой письменности с отдельными церковнославянскими вкраплениями; б) язык повествовательной литературы (произведения разных жанров), восточнославянский в своей основе, но с широким использованием церковнославянских средств" [104].

 

Другие авторы считают, что в донациональный период в Киевской и Московской Руси в качестве литературного языка функционировал только церковнославянский язык (или русский церковнославянский язык, церковнославянский язык русского извода). Язык деловой письменности такие авторы считают письменной фиксацией необработанного народно-диалектного древнерусского и великорусского языка, а светская повествовательная древнерусская

 

 

102. Д.С.Лихачев. Поэтика древнерусской литературы, М., 1979, с. 83,85.

 

103. Н.А.Мещерский. История русского литературного языка. Л., 1981, с.43.

 

104. Ф.П.Филин. Истоки и судьбы русского литературного языка... с.253.

 

 

87

 

и великорусская литература остается неподвергнутой анализу (напр. В.М.Живов, 1987 г.; Ив.Гълъбов, 1963 г.; А.Б.Исаченко, 1975 г.; Н.И.Толстой, 1988 г.; Е.О.Унбегаун, 1968 г.; Б.А.Успенский, 1983 г.; Г.А.Хабургаев, 1984 г.; А.А.Шахматов, 1941 г. и др.;.

 

В связи с этим необходимо подчеркнуть, что при оценке письменно-литературной разновидности древнерусского и великорусского языка следует исходить из реальной языковой действительности.

 

Неправомерно было бы оценивать языковые нормы древнерусской официально-деловой письменности и светской повествовательно-исторической литературы с позиций современных высокоразвитых литературных языков. Не следует также механически сопоставлять средневековые литературные языки, которые находятся на разных этапах развития, у которых имеются различные культурно-исторические традиции и которые занимали различное положение в общественной жизни средневекового общества.

 

В эпоху Средневековья, в условиях присоединения к теологии "все прочие формы идеологии" (Энгельс, 314) христианская литература и ее язык занимают доминирующее положение в социальной иерархии языковой ситуации в Киевской и Московской Руси. Язык религиозной идеологии (древнеболгарский литературный язык древнерусской редакции и ее древнерусской разновидности ) характеризуется своими вековыми культурно-историческими традициями, возникшими в процессе переводов богатой и сложной богослужебной, богословской, философской и т.п. греческой литературы и развивавшимися вместе с развитием оригинальной древнеболгарской и среднеболгарской письменности.

 

Письменно-литературная разновидность древнерусского языка возникает вместе с появлением и развитием, древнерусской оригинальной, светской официально-деловой письменности и повествовательно-исторической литературы, она удовлетворяет светские потребности древнерусской общественности в сферах законодательства, судопроизводства, делопроизводства, дипломатии, части духовной жизни и т.д. Все это находит выражение в отборе и использовании языковых средств, в организации текстов. Древнерусская письменно-литературная система, которая находится в процессе формирования, развивается и совершенствуется в условиях

 

 

88

 

широкого распространения языка религиозной идеологии и воздействия его норм. Это тоже оказывает несомненное воздействие на ее языковые черты.

 

Указанные особенности определяют своеобразие сложения письменно-литературной разновидности древнерусского языка. По этому поводу Ф.П.Филин пишет:

 

"Появляется собственная древнерусская литература (деловая, художественная, летописная и др.), в основе языка многих памятников которой легла живая восточнославянская речь (конечно, не в своем натуральном виде, а преобразованная самими свойствами письменности, т.е. не непреднамеренная, не непроизвольная, а так или иначе обдуманная, организованная, постепенно приобретшая свои особые традиции". [105]

 

Следует подчеркнуть, что диалектная проницаемость в письменно-литературной разновидности древнерусского языка представлена в ограниченном виде. В сложении и развитии рассматриваемой разновидности определенную роль играют и древнеболгарские традиции. В связи с этим Г.О.Винокур отмечает: "Синтезирование двух начал в языке есть самое характерное явление истории русского языка в целом" [106].

 

Формирующаяся письменно-литературная разновидность древнерусского языка, которая начинает функционировать в светских сферах общественной жизни древнерусской народности, является более открытой системой, потому что она связана непосредственно с живым языком народа, служит для удовлетворения его многообразных светских потребностей. Отсутствие установленной кодификации обуславливает вариативность и подвижность в употреблении языковых средств. Д.С.Лихачев специально указывает на то, что

 

"древнерусский письменно-литературный язык был менее устойчив, менее замкнут, чем язык церковнославянский. Он не имел той неподвижной базы "образцов", которой обладал язык

 

 

105. Ф.П.Филин. Истоки и судьбы русского литературного языка..., с. 223.

 

106. Г.О.Винокур. История русского литературного языка, с. 49.

 

 

89

 

церковнославянский. В нем не было стремления к "самоочищению" от чуждых форм"... "церковнославянские формы и слова получали здесь стилистические оттенки и смысловые нюансы, постоянно обогащали его" [107].

 

Более открытый характер формирующейся письменно-литературной разновидности (подсистемы) древнерусского языка обуславливает возможность некоторой ее проницаемости и проникновения народно-разговорных, народно-поэтических, староболгарских, церковнославянских, тюркских и других языковых средств. Различный состав и комбинации этих средств с праславянскими и древнерусскими, относящимися к ее языковой основе, определяют возникновение, по словам В.В.Виноградова, "разнообразных промежуточных родов речей", "промежуточных разновидностей литературной речи" [108].

 

Анализ древнерусской светской официально-деловой письменности и историко-повествовательной литературы показывает, что отбор языковых средств, их организация и комбинация определяются во многом содержанием, темой, предназначением, отношением к изображению, жанром, требованиями сложившегося литературного этикета и т.д. Это свидетельствует об определенной осознанности языкового употребления, о стремлении к упорядочению, к усовершенствованию, к литературно-языковой обработке, о формировании соответствующих традиций и литературно-языковой нормы. Эти взаимозависимости раскрыты очень хорошо Д.С.Лихачевым:

 

"Выбор писателем церковнославянского языка или церковнославянских слов и форм для одних случаев, древнерусского - для других, а народно-поэтической речи - для третьих был выбором всегда сознательным и подчинялся определенному литературному этикету. Церковнославянский язык неотделим от церковного содержания, народно-поэтическая речь - от народно-поэтических сюжетов, деловая речь - от деловых" [109].

 

 

107. Д.С.Лихачев. Поэтика древнерусской литературы, с. 84.

 

108. В.В.Виноградов. История русского литературного языка.., с. 105-106.

 

109. Д.С.Лихачев, Поэтика древнерусской литературы, с. 82.

 

 

90

 

Таким образом, при изучении староболгарских традиций мы имеем основание принимать наличие письменно-литературной разновидности древнерусского языка (или древнерусского народно-литературного, по другой терминологии), в составе которой расчленяются и выделяются на основе определенных лингвистических и функционально-жанровых особенностей два типа (или, подругой терминологии, стиля, вида,, варианта): а) официально-деловой и б) историко-повествовательный. Староболгарские языковые традиции находят в известном смысле различное выражение в указанных двух типах письменно-литературной разновидности древнерусского языка. Общими в двух типах является кирилловский алфавит, некоторые принципы лингвистической организации текстов, часть языковыех средств, заимствованных из древнерусской, редакции древнеболгарского литературного языка. Разными оказываются часть состава и объем этих средств, а также приемы и способы их употребления. В связи с этим староболгарские языковые традиции рассматриваются отдельно в двух типах письменно-литературной разновидности древнерусского языка.

 

 

а) Официально-деловой тип письменно-литературной разновидности древнерусского языка

 

Язык древнерусской, светской, официально-деловой письменности характеризуется определенной обработанностью, потому что у нее имеются длительные традиции, уходящие в языческое обычное право, устное ораторское искусство, фольклор [110]; его письменная фиксация играет активную роль "в организации речи, делая речь преднамеренной, продуманной" [111]; диалектная проницаемость языка этой письменности не большая; в ней "в течение длительного времени существовали однотипные формулы, штампы и клише, а церковнославянизмы употреблялись не беспорядочно, а

 

 

110. Д.С.Лихачев. Русский посольский обычай. XI-XIII вв. - В: Исторические записки, т. 18, М., 1946.

 

111. Ф.П.Филин. Истоки и судьбы русского литературного языка, с. 181.

 

 

91

 

для определенных целей" [112]; несмотря на то, что этот язык открыт влиянию народно-разговорного языка, "тем не менее и в нем действовали какие-то факторы стабильности" [113]. У языка рассматриваемой письменности и определенное функциональное назначение - это регулирование официально-деловых отношений. Нормы языка древнерусской светской официально-деловой письменности характеризуются еще и тем, что средства художественной выразительности, поэтики народного творчества и т.п. используются эпизодически.

 

Языковые древнеболгарские традиции представлены в рамках указанной формирующейся нормы языка этой письменности.

 

В древнерусской светской официально-деловой письменности древнеболгарские языковые традиции находят конкретное выражение в следующем. Во-первых, это использование древнеболгарских лексических единиц, терминов и устойчивых словосочетаний, относящихся к понятийной системе христианской религии, церковного быта, богослужения, напр. благословление, благисловити, Богородица, владыка, знамение, крещение, освящати, пришествие, рождество, священникъ, храмъ, домъ, церковный, крестъ целовати, раб божий, раб грашный, святой духъ и т.д. К этой группе относятся и заимствования из греческого языка, многие из которых получают распространение посредством древнеболгарской письменности, напр. ад, епископ, икона, монастырь, митрополит и т.д. Во-вторых, это привлечение древнеболгарских лексических единиц, которые удовлетворяют потребности в средствах для выражения определенных понятий, реалий и т.д., напр. благодарити, бракъ, боляринъ, будущий, власть, владети, вещь, виноградъ, время, законъ, идольский, изветъ, измена, ковчегъ, маслина, общий, община, разбойникъ, разумь, рабъ и др. В-третьих, это употребление некоторых устойчивых сочетаний, обычно в зачинах и концовках, у которых однотипный характер, а также определенный тип придаточных условных предложений, отдельных конструкций и

 

 

112. Ф.П.Филин. Истоки и судьбы русского литературного языка, с. 253.

 

113. А.А.Алексеев. Пути стабилизации языковой нормы в России XI-XII вв. - Вопросы языкознания. № 2, 1987, с. 39.

 

 

92

 

грамматических форм, напр. се азъ, се азъ рабъ божий, написано в граде, "аще кто убьет...", "аще ли кто покусится...", "да умрет", погубившаго и т.д. Наконец, следует отметить и эпизодическое использование некоторых древнеболгарских лексических единиц и грамматических форм, у которых в этой же письменности засвидетельствованы и древнерусские эквиваленты, напр. аще и др.русск. аче, градъ и др.русск. городъ, дщерь и др.русск. дочь, нощное и др.русск. ночное, паки и др.русск. опять, убиеть и др.русск. убьеть и т.д.

 

См., напр., древнеболгарские слова, конструкции и грамматические формы в тексте договора русских с греками (911 г.): "Аще вывержена будет лодья вѣтром великим на землю чюжю, и обрящуться тамо иже от нас Руси. Аще кто идеть снабдѣти лодию с рухлом своимъ (и) отослати паки на землю крестьанскую, да проводимь ю сквозѣ страшно мѣсто, дондеже приидет в бестрашное мѣсто. Аще ли таковая лодьа ли от буря боронениа земнаго боронима не может возборонитися в своа си мѣста, спотружаемся гребцем тоа лодъа мы Русь, допроводим с куплею их поздорову..."

 

См. древнеболгарские слова и устойчивые словосочетания в "Грамоте великого князя Мстислава Володимировича и его сына Всеволода" (около 1130 г.): се азъ, княжение, святому Георгиеви, Богородица, братие, пришьствия, игумене; в "Духовном завещании новгородца Климента до 1270 г.": се азъ рабъ б(ж)ии, с(тго), д(х)а, черница, прѣ(дъ); в "Продажной Хоньки Васковой на Калеников монастырь 1378 г.": во имѧ ѡ(т)ца и с(н)а и с(тг)о д(х)а, аминь, б(ж)ьею м(лт)ью, мунастырь, протодьяконови, б(лг)влѣнъемь, с(т)оѣ б(ц)и и т.д.

 

И так, роль древнеболгарских языковых традиций в древнерусской светской официально-деловой письменности выражается в использовании кирилловского алфавита и некоторых принципов лингвистической организации текстов, в расширении лексических, фразеологических и грамматических ресурсов официально-делового типа письменно-литературной разновидности древнерусского языка.

 

 

93

 

б) Историко-повествовательный (народно-литературный) тип письменно-литературной разновидности древнерусского языка

 

В письменно-литературной разновидности древнерусского языка, как указывалось, выделяется и историко-повествовательный тип (стиль, вид, вариант).

 

В. В. Виноградов отмечает, что очень рано в Древней Руси

 

"развивается своеобразный третий тип письменно-литературного языка, который употреблялся в жанрах художественной литературы в той мере, в какой последняя в то время выделялась среди общей массы письменности. Этот тип древнерусского литературного языка имел общенародную основу и развивался на базе древней, восходящей к далеким дописьменным эпохам традиции народно-поэтической речи, представляющей собой при отсутствии письма своеобразную форму устно-литературного выражения. Он широко представлен в русских летописях (в особенности в их повествовательных частях). Его ярчайшим образ является "Слово о полку Игореве"..." [114]

 

Рассматриваемый тип характеризуется и В.М.Русановским:

 

"... в XII-XII ст. в результате творческого взаимодействия древнерусского и старославянского языков выработался новый тип литературного языка, представленный в Слове о полку Игореве, в Повести временных лет и др. Эти памятники отличаются живыми и неоспоримыми связями с народным древнерусским языком." [115]

 

Принимая во внимание основные жанры его употребления (исторические и повествовательные сочинения), мы обозначаем этот тип условным термином "историко-повествовательный тип". В работах В.В.Виноградова он назван терминами "народно-литературный тип",

 

 

114. В.В.Виноградов. Вопросы образования русского национального литературного языка. - В: История русского литературного языка. Избранные труды, М., 1978, с.185.

 

115. В.М.Русановский. Роль Киева в развитие литературных языков Киевской Руси. – Вопросы языкознания, № 4, 1982, с.30.

 

 

94

 

"литературно-обработанный народный тип литературного языка" [116]. Ф.П.Филин определяет "язык "повествовательной литературы" (произведений разных жанров), восточнославянский в своей основе, но с широким использованием церковнославянских средств" [117] тоже терминам "тип древнерусского литературного языка". Д.С.Лихачев использует термин "разновидность русского литературного языка":

 

"Письменный литературный русский язык был связан не только с койне важнейших административных центр Руси. В одной из своих разновидностей он трансформировал и переносил в письменность язык устной народной поэзии, обладавший особой стилистической функцией и владевший своими поэтическими формулами и поэтической лексикой"...

"Разновидность эта давала о себе знать то в "Поучении" Мономаха, то в Ипатьевской летописи, то в "Слове о погибели Русской земли", то в "Повести о разорении Рязани Батыем", но больше всего она представлена в "Слове о полку Игореве"..." [118].

 

В древнерусской светской (главным образом) оригинальной повествовательной и исторической литературе древнеболгарские языковые средства представлены широко, их использование характеризуется разнообразием. Древнерусская редакция древнеболгарского литературного языка и ее древнерусская разновидность являются один из важных источников языковых средств для этого типа письменно-литературной разновидности древнерусского языка.

 

В историко-повествовательном типе письменно-литературной разновидности древнерусского языка засвидетельствованы различные древнеболгарские языковые средства, которые умело и творчески используются древнерусскими книжниками. Это обширный слой древнеболгарских лексических единиц, устойчивых сочетаний,

 

 

116. В.В.Виноградов. Основные проблемы изучения образования и развития древнерусского литературного языка. - В: История русского литературного языка. Избранные труды. М., 1978, с.102.

 

117. Ф.П.Филин. Истоки и судьбы русского литературного языка, с. 259.

 

118. Д.С.Лихачев. Поэтика древнерусской литературы, с.85.

 

 

95

 

художественно-выразительных средств, различные грамматические формы, надежно-предложные и другие конструкции. Здесь более подробно будут рассмотрены лексические единицы. Ф.П.Филин с основанием отмечает, что "... лексико-семантический уровень занимает особое положение Как известно, язык – важнейшее средство общения. Значения и их понимание воплощены в словах и в сочетаниях слов" [119].

 

К древнеболгарскому лексическому слою, засвидетельствованному в рассматриваемой, повествовательной и историко-повествовательной древнерусской светской литературе, можно отнести три группы слов:

 

а) лексические единицы, связанные с христианской религией, церковным бытом, богослужением, напр.

алтарница, ангельский, апостольский, архангеловъ, архиепископский, архиерейский, архимандрити, блаженный, боголюбивый, богомолецъ, богомудрый, богоотецъ, Богородица, богоугодный, богохульный, богоявление, владыка, великомученикъ, владыческий, владычица, власяница, вышний, грехолюбецъ, грехопадение, дароприношение, евангельский, единоверникъ, еретический, епископство, ересный, естество, жертва, жертвенникъ, жертвоприношение, жрецъ, заутреня, златоустъ, знамение, игуменство, игуменья, игумениги, идоложрецъ, идолослужение, идольский, иерейский, иерейство, иконоборский, иконописецъ, исповедникъ, исповедание, искусъ, священникъ, чернецъ, черница, храмъ и т.д.;

 

б) лексические единицы, получившие распространение как наименования определенных понятий, например:

алчный, ароматный, безбожникъ, безвременный, безделие, бездна, беззаконие, безобразие, безумие, безрассудный, беспомощный, бесстрастие, благодать, благодарити, благодушие, благополучный, благоразумие, благоприятный, благородие, благословити, божественный, божество, бракъ, брачный, величавый, вертепъ, вещь, влага, владение, владети, властный, власть, воздухъ, воздушный, виноградъ, востокъ, восточный, восхищати, вражда, врагъ, враждебный, вселенная, всемогущий, гражданинъ, главный, добродетель, единица, единогласный, единодушный, единый, единство, елейный, естество, естественный, жестокий, животное, живущий, жребий, завещание, завещати, здравый,

 

 

119. Ф.П.Филин. Истоки и судьбы русского литературного языка, с. 239.

 

 

96

 

заградити, златоверхий, злодей, злодейство, злонравный, злочестивый, извратити, издохнути, искоренити, исполинъ, кавнь, клеветникъ, коварный, коварство, мракъ, мощь, победа, помощь, торжество и т.д.;

 

в) однокоренные варианты и разнокоренные дублеты, у которых представлены древнерусские общеупотребительные эквиваленты, напр.:

аз (и я), агнецъ (и ягненскъ), бразда (и борозда), брегъ (и берегъ), блато (и болото), брань (и война, бой), власы (и волосы), выя (и шея), врата (и ворота), влачити (и волочити), вертоградъ (и садь), гладный (и голодный), гласъ (и голосъ), глава (и голова), градъ (и городъ), горе (и наверху), глаголъ (и слово), глаголати (и говорити), днесь (и сегодня), длань (и ладонь), древо (и дерево), дщерь (и дочь), десный (и правый), езеро (и озеро), единъ (и одинъ), злато (и золото), златити (и золотити), златный (и золотой), иже (и который), испити (и выпити), кладезь (и колодезь), класъ (и колосъ), крава (и корова), краткий (и короткий), ладия (и лодка), ланита (и щека), лобзати (и целовати), младый (и молодой), млеко (и молоко), мрежа (и мережа, сеть), мразъ (и морозь), нощь (и ночь), обаче (и однако), облый (и круглый), преходити (и переходити), премена (и перемена), предъ (и передъ), плещи (и плечи), рыбарь (и рыбак), свеща (и свеча), тысяща (и тысяча), хощу (и хочу), чреда (и череда, очередь), чресла (и поясница), юдоль (и долина) и т.д.

 

Исключительно разнообразным является использование этих трех основных групп древнеболгарских слов.

 

Сложным и многоплановым характером отличается как содержание, так и язык древнерусского летописания. Так, напр. в "Повести временных лет" объединяются библейская легенда о разделении земли после потопа, выписки из Григория Амартола, рассказ о крещении Ольги, сказание о Борисе и Глебе, сказание о Печерском монастыре, цитаты из священного писания, деловые документы, светские повести и т.д. Различия в содержании, в сюжетах, в предметах, о которых идет речь в "Повести", определяют и различия в письменно-литературных системах выражения. Исключительное своеобразие языка "Повести временных лет" и других летописей определяется сложным взаимопроникновением и чередованием древнерусской разновидности древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка и письменно-литературной

 

 

97

 

(раз)новидности древнерусского языка.

 

Д.С.Лихачев обращает специальное внимание на зависимость использования языковых средств от предмета речи, от содержания и пр., определяя сущность литературного этикета в поэтике древнерусской литературы. Он указывает на то, что один и тот же летописец

 

"по нескольку раз меняет свою манеру, стиль своего изложения в зависимости от того, пишет ли он о сражении князя или о его смерти, передает ли содержание его договора или рассказывает о его женитьбе. Но не только выбор устойчивых стилистических формул определяется литературным этикетом, - меняется и самый язык, которым автор пишет" [120].

 

Изучение состава лексики в "Повести временных лет" показывает широкое использование древнеболгарских слов, относящихся ко всем трем указанным группам, напр.

азбучный, аще, болярин, брань, бисьръ, благая, бракъ, брашьно, виноградъ, властель, власть, власяница, врагъ, врата, время, вретено, въздати, въздоити, възрастъ, възмоужати, въкусити, въскормити, въспитати, въступати, глава, глаголати, гладь, гласъ, градъ, грамотникъ, единовластьць, забрало, злато, зьдание, завистьникъ, златьникъ, извѣтъ, изобилие, ископати, клаколъ, изънемогати, клеветати, кънижникъ, лъжица, моужьство, нарешти, нашествие, невѣгласъ, непраздьна, нищии, нравъ, область, обѣщати, овощи, одежда, одѣяние, осрамити, пещера, пещь, платьно, плѣнение, плѣнъ, плѣнити, плѣньникь, побѣда, посрамити, потреба, праздьновати, празьнъ, праздьникь, праздьнство, предати, прѣложити, прельстити, прельщение, прелюбодѣй, прѣлюбодьяние, престояти, преставитися, пророкь, просвѣщати, рабъ, рабыня, рабичищь, разорити, рака, распьря, растьлѣти, риза, самовластьць, самодьржець, сановьникъ, свѣща, сребро, срамити, срамъ, срамъныи, срачица, срѣда, страна, съблажьнение, съблазнь, съвъкоупити, съвѣтъ, сътворити, съхранити, сребро, треба, тысящникъ, оучителъ, оуспение, хлапъ, храбръ, храбръство, храмъ, храмина, цѣсарьство, чрьвие, чьтвъртъкъ, чьрноризьць, чьрньць и др.

 

 

120. Д.С.Лихачев, Поэтика древнерусской литературы..., с. 81-82.

 

 

98

 

Древнеболгарские лексические единицы в "Повести временных лет" используются в одних случаях в своей" номинативной функции, напр.: "И иде Киеву и* воряще требу кумиром с людми своими"; "В си же времена прииде Семион пленяа Фракию, греки же послаша по печенеги"; "Посемь же Володимер живяше в законе хрестьянстве, помысли создати церковь пресвятыя богородица, и послав приведе мастеры от Грек"; "И бе у него сын красен лицем и душею; на сего паде жребий по зависти дьяволи"; "И живяше Олег мир имеа ко всем странам, княжа в Киеве"; "И благослови ю патреарх, и отпуста ю. И по крещеньи возва ю царь"; "Си слышав патреарх, повеле созвати крилос, по обычаю створиша праздник, и кадила вожьгоша, пенья и лики съставиша" и др.

 

Во многих случаях употребление древнеболгарских языковых средств в "Повести временных лет" предопределяется определенными заданиями (напр. в обращениях к богу, к духовным лицам, в цитатах из богослужебных книг, из молитв, в прямой речи священнослужителей, царей, послов, княжеской верхушки, в разговорах с христианской вере, о крещении и т.д.). См., напр.: "Володимер же рад быв, яко позна бога сам и людье его възрев на небо рече: "Христе боже, створивый небо и землю! Призри на новыя люди сия... Утверди и веру в них праву и несовратьну и мне помози, господи, на супротивнаго врага, да, надеяся на тя"; "Володимер видев церковь свершену, вшед в ню и помолися бегу, глаголя: "Господи боже! Призри с небесе, и вижь. И посети винограда своего. И сверши, яже насади десница твоя"..."; "Бе бо любя словеса книжная, слыша бо единою, евангелье чтимо: "Блажени милостивии, яко ти помилованы будут"... и Давыда глаголюща: "Блажен мужь милуя и дая"; Соломона же слыша глаголюща: "Вдаяй нищему, богу в заим даеть"; "Си слышав Володимер, рече посланым от царю: "Глаголите царема тако: яко аз крещюся, яко испытах преже сих дний закон вашь" и т.д.

 

Употребление древнеболгарских языковых средств в "Повести временных лет" может определяться и стремлением летописца к усилению художественности выражения, к приближению к священному языку религии, его желанием подчеркнуть значимость изображаемого, выразить более эмоционально отношение к событиям. См., напр.: "И рече Святослав: "да не посрамим земле

 

 

99

 

Руские, но ляжем костьми, мертвый бо срама не имам. Аще ли побегнем, срам имам. Не имам убежати, но станем крепко, аз же пред вами поиду: аще моя глава ляжеть, то промыслите собою". И реша вои: "Идеже глава твоя, ту и свои главы сложим..."; "Реша же дружина Игорева: "Да аще сице глаголеть царь, то что хочем более того, не бывшеся имати злато, и сребро, и паволоки?"; "И послуша его Ярополк, и избег пред ним затворися в граде Родыне... И бе глад велик в нем, и есть притча и до сего дне: беда аки в Родне"; "Мы убо не можем забыти красоты тая, всяк бо человек, аще вкусит сладка, последи горести не приимаетъ, тако и мы не имам еде быти"; "И посла Володимер ко царема, Василью и Костантину, глаголя сице: "Се град ваю славный взях" и т.д.

 

Во многих частях "Повести временных лет", описывая обыкновенные события, летописец использует только отдельные древнеболгарские языковые элементы. См.: "Створив же мир Святослав с греки, поиде в лодьях к порогам. И рече ему воевода отень Свеналд: "Пойди, княже, на коних около, стаять бо печенези в порозех". И не послуша его и поиде в лодьях"; "Иде Святослав на Дунай на Болгары. И бившемъся обоим, одоле Святослав болгаром и вся город 80 по Дунаеви, и седе княжа ту в Переяславци, емля дань на грьцех"; "И заехав, уби и, бо бо ловы дея Олег. И о том бысть межю ими ненависть, Ярополку на Ольга, и молвяше всегда Ярополку Свеналд: "Пойди на брат свои и прими волость его", хотя отмьстити сыну своему" и пр.

 

Разнообразная и сложная языковая мозаика "Повести временных лет" создана в результате искусного и дифференцированного использования различных языковых средств и прежде всего древнерусских и древнеболгарских, умелого их комбинирования, концентрации, чередования, их подчинения определенным заданиям содержательного и стилистического порядка. Это является естественным результатом образованности, грамотности летописцев, в большинстве своем монахи, отлично владеющие не только родным древнерусским языком, но и языком христианской религии. Именно владение указанными языками дает им исключительную, возможность, с одной стороны, для комбинирования их языковых средств, с другой, для чередования самых языковых систем. Прежде всего в летописи вырабатывались нормы этого языка, своего

 

 

100

 

рода "средний стиль" русского Средневековья". [121]

 

Г.Хютль приходит к выводу, что "летописи написаны не на двух языках или на друх "типах языка", а на языке, в основе которого взаимопроникновение церковнославянских и древнерусских компонентов. Этот язык можно условно назвать древнерусский литературный язык. Условно потому, что он представляет собой не литературный язык в современном понятии, т.е. не нормированную, стандартизованную целостную систему, а характеризуется именно отсутствием непрерывно обязательных орфографических, фонетических и морфологических норм" [122].

 

Несомненно, в летописях и в ряде других светских древнерусских исторических и повествовательных сочинений возникает письменно-литературная разновидность древнерусского языка, нормы которой находятся в процессе формирования, что обуславливает и большую вариативность.

 

Следует подчеркнуть, что в некоторых летописях (напр. Новгородской, Суздальской, Киевской, Волынской, Псковской, Московской и др.) древнеболгарские языковые средства используются в более ограниченном составе. Древнерусская языковая основа сохраняется в более целостном виде. См., напр., отрывок из "Псковской летописи": "Тоя же зимы князь великий Иван Васильевич разгневася на князя тферского Михаила Борисовича, что начат дружбу держатя с литовскымь королемь Андреемь и съветы с ним творити с всем и испроси в короля за себе внуку. И того ради князь великий посла на него воеводы своя с множеством вои. И плениша всю землю их, и взяша 2 города и сожгоша; и тако владыка тферский беяры добиша чолом, и смиришася".

 

См. и отрывок из "Московского летописного свода": "Тоя же зимы князь великий Иван Данилович прийде в Торжек с всеми князи Низовъскими и, прислав в Новъгород, наместникы свои сведе, а сам седе в Торъжьку и бе в нем от крещения и до

 

 

121. Ф.П.Филин. Истоки и судьбы русского литературного языка, с. 263.

 

122. Грета Хютль-Ворт. Спорные проблемы изучения литературного языка в древнерусский период. - In: Wiener slavistisches Jahrbuch, т. 18. Wien, 1973, 47.

 

 

101

 

збора, воюючи волость Новгородскую. Новгородци не послаша к нему послы своя с челобитьем, зовучи его на стол в Новъгород. Великий же князь Иван Данилович челобитья их не прия, а миру не да и поиде к Москве".

 

Следовательно, формирующаяся письменно-литературная разновидность древнерусского языка в сфере исторической, историко-повествовательной и повествовательной светской древнерусской литературе свободно, но все-таки выборочно заимствует и использует древнеболгарские языковые средства.

 

Д.С.Лихачев с основанием обращает внимание на сознательное стремление "к разграничению церковнославянского и русского языка, церковнославянских и русских форм, отрешение задержать ассимиляцию. В основе всех этих стремлений лежат требования литературной, обрядности, подчиняющие себе соображения стилистического порядка" [123].

 

Древнеболгарские языковые средства, а также система древнерусской разновидности древнеболгарского литературного языка древнерусской редакции дают древнерусским книжникам уникальную возможность чередовать их с древнерусскими. При помощи подобного чередования избегается монотонность и трафаретность языкового выражения, которое становится более разнообразным, ярким и стилистически обагренным. Очень существенным является то, что у древнерусских авторов появляется возможность раскрывать содержание в детализированном виде, акцентировать отдельные аспекты. Хорошей иллюстрацией этих положений может служить язык "Поучения Владимира Мономаха".

 

В своих рассуждениях о боге, в цитатах из богослужебных книг, в передаче речи священных лиц и т.д. Вл.Мономах привлекает систему древнерусской разновидности древнеболгарского литературного языка древнерусской редакции. См., напр.: "Господь нашь, владѣя и животомъ и смертью, согрѣшенья наша выше главы нашея терпить, и паки и до живота нашего. Яко отецъ, чадо

 

 

123. В.С.Лихачев. Поэтика древнерусской литературы, с. 86.

 

 

102

 

свое любя, бья, и пакы привлачить е к собѣ, тако же и господь нашь показал ны есть на врага победу". При описании своей жизни, быта, походов и т.д. Вл.Мономах прибегает к письменно-литературной разновидности древнерусского языка. См., напр.: "А се в Чернигов дѣялъ есмъ: конь диких своима руками связалъ есмь в пушах 10 и 20 живых конь, а кромѣ того же по ровни ѣздя ималъ есмъ своими руками тѣ же кони дикиѣ. Тура мя 2 метала на розьх и с коремъ, оленье мя одинъ болъ, а 2 лося, одинъ ногами топталъ, а другый рогома болъ... И с коня много падах, голову си розбих дважды, и руцѣ и нозѣ свои вередих, въ уности своей вередих, не блюда живота своего, не щадя головы своея".

 

Чередование письменно-литературных систем выражения раскрывает сознательное отношение древнерусских книжников к языковому материалу, который, используется выборочно, в зависимости от содержания, темы, сюжета. Поэтому трудно согласиться с отдельными авторами, которые утверждают, что "Владимир Мономах не стремится быть писателем. Он не ставит подобной задачи и не старается писать литературным языком. Его фраза часто построена в соответствии с интуитивной логикой разговорного языка, не совпадающей с логикой правильных построений" [124].

 

Выборочное использование древнерусских или древнеболгарских языковых средств, древнерусской письменно-литературной разновидности или древнерусской разновидности древнеболгарского литературного языка древнерусской редакции становится одним из важных признаков формирующейся языковой нормы историко-повествовательного (народно-литературного) типа, одним из характерных приемов его употребления. См., напр., отрывки из "Повести о разорении Рязани Батыем": "Великий князь Ингварь Ингоревич возде руще на небо со слезами возва, глаголаша: "Господи, боже мой, на тя уловах, спаси мя, и от всех гонящих избави мя. Пречистая владычице Христа бога нашего, не остави мене на время печали моея. Великие стастотерпцы и сродники наши Борис и Глеб, будите мне помощники, грешному, во бранех";

 

 

124. А.Вайян. Заметки о "Поучении" Владимира Мономаха. - В: "Проблемы современной филологии. М., 1965, с. 339.

 

 

103

 

"И князь Феодор Юрьевич прииде на реку на Воронеж к царю Батыю, и принесе ему дары и моли царя, чтобы не воевал Рязанския земли. Безбожный царь Батый, льстив бо и немилосерд, прия дары, и охабися лестию не воевати Резанския земли. И яряся-хваляся воевати Русскую землю".

 

Свободное использование древнеболгарских языковых средств и в отдельных случаях системы древнерусской разновидности древнеболгарского литературного языка древнерусской редакции в светских древнерусских исторических и повествовательных сочинениях определяет известную близость их языка с языком древнерусской христианской, религиозной литературы, представленной в древнерусской разновидности древнеболгарского литературного языка древнерусской редакции. Основное отличие между ними, которое дает основание для их разграничения, это их различная языковая основа. Историко-повествовательный тип письменно-литературной разновидности древнерусского языка характеризуется своей древнерусской языковой основой, расширенной свободным привлечением древнеболгарских языковых средств, которые в одной или другой степени используются целенаправленно, поскольку нормы находятся в процессе сложения. Древнерусская разновидность древнеболгарского литературного языка древнерусской редакции отличается своей древнеболгарской языковой основой, расширенной древнерусскими языковыми средствами.

 

Сопоставительный анализ двух отрывков из сочинений, относящихся к жанрам древнерусской светской и религиозной литературы, ясно показывает отличие их языка.

 

См.., напр., отрывок из "Новгородской, первой летописи" (историко-повествовательный тип письменно-литературной разновидности древнерусского языка): "И Всеводод изимав мужи их, и исковав, посла е в Володимирь, а сам поиде с новгородци и с клеветники, поиде на Рязаньскую волость; и прииде к Проньску, и рече: "Предадите ми ся". Они же сташа с княземь Изяславом с третьим Володимирицем; кир Михаил побеже переде ис Проньска. И отъя у них веду, и они передашася".

 

См. и отрывок из "Слова о снятии тела Христова с креста" Кирилла Туровского: "Праздьникъ от праздника честьнѣи приспѣлъ есть, подавая благодать божию святѣй церкви. Яко же бо и пленица златы, растворены жьньчюгомъ, съ многоцѣньнымь

 

 

104

 

камениемь, веселять, зрящих на ня очи - нъ паче сих духовная нам красота, праздници снятии, веселяще вѣрьныих сердца и душа освящающе".

 

Изучение историко-повествовательного типа письменно-литературной разновидности древнерусского языка с точки зрения роли древнеболгарских языковых традиций раскрывает и другой характерный и важный аспект. Это использование обширного пласта древнеболгарских вариантов (типа азъ, вижду, единъ, злато, нощь) и дублетов (типа выя, днесь, ланита, понеже), которые еще в начальный период развития древнерусской светской повествовательной, повествовательно-исторической и исторической литературы начинают использоваться как художественно-выразительные средства (эпитеты, метафоры, сравнения и т.д.). Древнерусские книжники оценивают и употребляют подобные древнеболгарские варианты и дублеты как стилистически маркированные единицы, как особые языковые средства престижного языка христианской религии. Этими средствами древнерусские авторы не только избегают монотонности и повторения (я-аз, вижу-вижду, золото-злато, ночь-нощь и т.д.), но подчеркивают значимость изображаемого, достигают эмоционального звучания, подъема, художественной выразительности. Яркой, иллюстрацией является употребление древнеболгарских вариантов и дублетов в бессмертном шедевре древнерусской литературы "Слово о полку Игореве". В нем наряду с праславянскими, восточнославянскими, народно-поэтическими, тюркскими и др. языковыми средствами употребляются широко, умело, с чувством меры все указанные группы древнеболгарских слов, напр.:

азъ, аки, багряный, бо, Богородица, брань, брегъ, бремя, величие, вельми, веселие, вещий, вижду, Владимиръ, власть, воврещися, возграяти, въспѣти, въстонати, вранъ, врата, время, въскръмити, глаголати, гласъ, градъ, драгой, древо, единъ, жажда, жестокий, жребий, забрало, заутреняя, здравъ, злато, златовръхии, златъ, златокованний, злаченый, знамение, иже, издалеча, изронити, искусити, испити, иссушити, истягнути, камо, крамола, крѣпость, лозие, междю, младъ, мужество, насилие, нощь, нужда, облаки, полунощи, страна, среди, славию, сребро, храбрый, хощу и т.д. (Слово о полку Игореве).

 

Некоторые из указанных древнеболгарских единиц используются в "Слове о полку Игореве" в своей номинативной функций,

 

 

105

 

напр.: "чи ли въспѣти было, вѣщеи Бояне, Велесовь внуче", "помняшеть бо, рече, първыхъ временъ усобицѣ", "позвониша заутренюю рано у святыя Софеи" и т.д. Но основная часть из них, прежде всего варианты и дублеты, употребляются в определенных художественно-выразительных целях (как эпитеты, сравнения, в метафорических выражениях, ритмичных фразах и т.д.). Можно согласиться с И.С.Улухановым, что некоторые древнерусские авторы "ставили перед собой не только задачу зафиксировать факт, но и создать образную картину или использовать средства художественной выразительности для того, чтобы сделать свою речь более красочной или убедительной" [125]. См., напр., в "Слове о полку Игореве": "ступаетъ въ златъ стремень"; "изрони злато слово"; "а злата и сребра ни мало того потрепати"; "пороси поля прикрываютъ; стязи глаголютъ"; "съ вами, Русици, хошу главу свою приложити"; "древо с тугою къ земли преклонилось"; "уже бо Сула не течетъ сребреными струями"; "скача, славию, по мыслену древу"; "уныша бо градомъ забралы", "бусови врани възграяху" и др.

 

В "Слове о полку Игореве" различные языковые средства составляют единое художественное целое. Поэтический дар автора "Слова о полку Игореве" находит выражение в неповторимом органическом соединении этих средств, в их искусном, мастерском употреблении. См.: "На Дунай Ярославнынъ гласъ слышитъ, зегзицею незнаемь рано кычетъ"; "мъгла поля покрыла, щекотъ славии успе"; "а князи сами на себе крамолу коваху"; "не ваю ли злачеными шеломы по крови плаваша?"; "грозы твоя по землямъ текутъ, отворяеши Киеву врата", "не бысть ту брата Брячяслява, ни другаго Всеволода: единъ же изрони жемчюжну душу изъ храбра тѣла чресъ злато ожерелие"; "прысну море полунощи; идутъ сморци мылами", "страны ради, града весели... Слава Игорю Святъславичю", "О Донче! не мало ти величия, лелѣявщу князя на влънахъ,. стлавшу ему зельну траву на своихъ сребреныхъ брезѣхъ" и т.д.

 

 

125. И.С.Улуханов. О языке Древней Руси. М., 1972, с. 95.

 

 

106

 

Использование древнеболгарских языковых средств в целях художественной изобразительности представлено особенно ярко и в "Молении Даниила Заточника". См.: "не зри на мя, аки волкъ на агнеца"; "И ланитѣ твои яко сосуд, исполненъ водъ ароматныхъ"; "Зане князь щедръ, аки рѣка, текуща без бреговъ", "Мужи глава женам, а мужем князь, а князю богъ"; "Княже мои, господине! Яви ми зракъ лица своего, яко гласъ твои сладокъ"; "псомъ бо и свиниамъ не надобѣ злато, ни сребро, ни безумному драгии словеса"; "златом хороброво мужа не добыти, а мужи хоробрые злата добудут"; "вступая опаки умом своим, ползая мыслию, яко змия по камению".

 

В "Молении Даниила Заточника" использованы в своей номинативной функции многие древнеболгарские слова, композиты, книжные образования, относящиеся, к составу лексики древнеболгарского литературного языка, напр.

багряница, беззаконие, безумный, благословити, богодохновенный, бракъ, брашно, вещь, вкусити, власть, властелинъ, воздухъ, вселенная, вышний, гражданинъ, доброразумие, единогласно, злонравенъ, иноческий, источникъ, книжникъ, крепость, милосердие, младенецъ, многоценный, мужество, насажденный, неразумный, неимущий, нравъ, обладати, одежда, осуждати, облакъ, овощь, победа, полезенъ, помрачити, премудрость, преступление, пророкъ, рабъ, раба, рабыни, разумный, разумь, священникъ, соборъ, составь, срамляти, страна, трикраты, уединятися, умилосердитися, учение, храбрый, художество, царствие, церковникъ, чернецъ, юность и др. См.: "Зло бо жена ни научения слушает, ни священника чтит", "Птица бо радуется весни, а младенець матери", "Княже мои, господине! Помяни мя въ княжении своем, яко аз раб твои, сынъ рабыни твоея" и т.д.

 

И в "Молении Даниила Заточника" разнородные языковые средства умело и мастерски объединяются и составляют художественно целое. См., напр., "Вид твои яко ливан избран, очи твои яко кладяз воды живы", "Послушь, жены, слова Павла апостола, глаголюща: крестъ есть глава церкви, а мужь женѣ своей"; "Егда лежиши на мяхкихъ постеляхъ подо соболми одѣзалы, а меня помяни, господине, подъ единъ платном лежаще"; "Богат красен несмыслен, то аки зполовие паволок и драгими соломы напхано" и др.

 

 

107

 

Итак, на развитие историко-повествовательного типа письменно-литературной разновидности древнерусского языка древнерусская редакция древнеболгарского литературного языка и ее древнерусская разновидность оказывают разностороннее и благотворное воздействие. С древнеболгарскими языковыми традициями связаны не только использование навыков письма, письменной организации текстов и расширение лексических, фразеологических и грамматических ресурсов. Особенно важным является то, что древнеболгарские языковые единицы обогащают стилистические ресурсы историко-повествовательного типа. Часть из них обособляются как особенно характерный пласт стилистически маркированных художественно-изобразительных средств, которые получают широкое распространение в русской литературе XVIII-XIХ вв. Истоки этих средств связаны именно с историко-повествовательным типом на заре развития поэтики древнерусской литературы.

 

Древнеболгарские языковые средства дают древнерусским книжникам исключительную, неповторимую возможность достигать стилистической окрашенности и художественной выразительности при помощи их умелого вовлечения в языковую ткань текстов. А наличие двух систем письменно-литературного выражения предлагает им уникальную возможность создавать разнообразную многоплановую выразительную языковую композицию текстов при помощи варьирования этих систем в зависимости от различных установок (темы, сюжета, цитирования, предмета речи и пр.).

 

Следовательно, древнерусская редакция древнеболгарского литературного языка и ее древнерусская разновидность являются для древнерусских книжников важным образцом, стимулом обработки древнерусского народно-разговорного языка и формирования на его основе и с участием праславянских, восточнославянских, народно-поэтических, древнеболгарских и других языковых средств письменно-литературной разновидности древнерусского языка.

 

Древнерусская редакция древнеболгарского литературного языка и ее древнерусская разновидность служат и важным источником пополнения лексических, стилистических и других ресурсов письменно-литературной разновидности древнерусского языка.

 

[Previous] [Next]

[Back to Index]