Полог и его болгарское население

Афанасий Селищев

 

 

IV. Из бытовой жизни Полога

 

3. Анализ основных элементов празднества

 

Огонь  —  Свечи. Золочение рогов  —  Каждение  —  Хлеб  —  Кутья, коливо  —  Мед. Молоко, творог, сыр  —  Кровь. Жертвенное животное. (Жертвоприношения у греков. Архиепископ Солунский Никита (XII в.))  —  Бросание камней. Борьба. Движение крестного хода справа налево  —  Дополнение. Угощение стопанина  —  Курбан-наместник

 

Огонь. Огонь при жертве предкам и вообще духам является у многих народов необходимым элементом. Огонь отгоняет злых духов. Но огонь дает тепло и свет духам. Эга потребность в тепле и свете ощущается в особенности сильно тогда, когда дни становятся короткими, а ночи длинными; дождь, холод и мрак угнетают и человека и духов. В это время римляне возжигали Сатурну огромную свечу. Зажигание ёлочных огней в рождественский сочельник на западе Европы восходит к этому обычаю греть духов. Болгары и сербы накануне Рождества жгут с особым ритуалом дерево (болг. бъднякъ, бъдникъ, серб. бадњак). У великоруссов Курской, Орловской, Воронежской и Тамбовской губерний накануне Рождества или Нового года или Богоявления „греют покойников”, жгут солому и навоз, нередко вместе с зернами и ладаном [3]. Чествование умерших, их обогревание и вместе с этим пожелание урожая составляет мотив этого обычая, как

 

 

3. Д. Зеленинъ, Народный обычай „грѣть покойниковъ”. (Сборникъ харьковскаго историко-филолог. общества, XVI11, 1909, стр. 256—268).

 

 

241

 

и сжигания бъдняка у болгар и сербов. „24 декабря (коляда) на дворах зажигают огни, полагая, что усопшие родители приходят обогреваться и что отъ этого огня пшеница народится ярая (красная)” (по сообщению из Курской губ., Щигровский у.). В Борисоглебском уезде Тамбовской губ. зожигают на дворе солому после утрени на Рождество. „Делается это для того, чтобы умершим родственникам не было холодно лежать в мерзлой земле в рождественские морозы”. Некогда в городе Орле на Рождество, Новый год и Богоявление „хозяин дома брал горшок с огнем и куль соломы; попращавшись с домашними, он отправлялся в огород; здесь он сперва полагал три поклона лицом к востоку, потом зажигал сноп соломы с ладаном и приговаривал: „ты, святой огонек и серенький дымок, несись на небо, поклонись там моим родителям, расскажи им, как все мы здесь поживаем”.

 

Жгут солому или дрова накануне Рождества и в Далмации. Этот костер называют там „koleda” [1].

 

Роль огня при жертвоприношении умершим у древних индусов, греков, римлян и других народов выполняли факелы, фонари, восковые свечи. Эти предметы клали и в могилу. Лампады на могилах мелькают и поныне у греков и других народов. Свеча и умирающий или умерший находятся в самой тесной связи. У румын, напр., умиранье без свечи — это нечто ужасное, влекущее за собою много зла для покойника и для родственников, оставшихся в живых [2]; мертвому дают две горящие свечи [3]. У белоруссов умирающему дают свечку [4]. У русских вообще бедному покойнику жертвуют деньги, кладя их к свече, находящейся у гроба. Около умершего зажигают свечи и кладут плоды в Болгарии. При похоронах там режут животное. Когда режут, то зажигают свечу и оставляют на рогах деньги. Свеча затем догорает около умершего, а деньги идут священику [5]. В селах Горнего Полога колют курбан в

 

 

1. Schneeweis, ор. cit., стр. 29.

 

2. Flachs, Rumänische Hochzeitund Totengebräuche, стр. 43.

 

3. St. Сiszewski, Przyczynek do etnografji rumunów z początku XVIII wieku. (Сборникъ харьк. историко-филолог. общества, XVIII, стр. 518—519).

 

4. Е. Карскій, Бѣлоруссы, том III, М. 1916, стр. 300.

 

5. П. Парашкевовъ, Погребални обичаи у българитѣ. (Извѣстия на семинара по слав. филология, II, София, 1907, стр. 391).

 

 

242

 

случае смерти члена семьи. Мясо жертвенного животного варят вместе с потрохами. Сваренное мясо кладут на трапезу, а голову отдельно ставят в блюде перед священником. Перед началом поминального обеда священнику подают свечу, над которой он делает правой рукой знак благословения, как над человеком, и говорит: „Вѣчна му паметь! Богъ да го прости!” После этого свеча переходит из рук в руки к присутствующим, которые произносят вечную память и пожелание прощения грехов [1]. У семиградских болгар после похорон собравшиеся получают по хлебу с привязанной свечой. Дома они зажигают свечу. Спустя некоторое время, они гасят ее и начинают есть хлеб. Теперь душа, по народному представлению, искуплена [2]. В определенные дни зажигают свечи на могилах умерших у болгар, сербов, русских и других народов. Зажигали намогильные лампы и римляне, главным образом в день смерти умершего. Около горящей свечи ставят питье и еду в первые дни после смерти у малоруссов в Галиции и Прикарпатье и у болгар. Сербы — магометане в определенные дни поминовения умерших зажигают свечи, освещают дом в течение целой ночи и время от времени кадят [3].

 

Поминальное значение свечи представлено и в колядном празднестве. У болгар и сербов зажигают свечу во время торжественного каждения трапезы вечером 24 дек. Как и в славский вечер, свечу не задувают; ее гасит хозяин вином, хлебными зернами или кусочком хлеба, который он потом съедает (у сербов). Остаток свечи хранится, как средство целебное и предотвращающее разные несчастия, в особенности град. В райне Прилепа в рождественский вечер зажигают свечи на плуге, на повозке, на стожаре на гумне, на рогах волов. В некоторых местностях Далмации свечи зажигают от бадняка, если кто либо умер в семье. Если нет умерших, то рождественские свечи зажигают в задушницу в церкви. По представлению народа, свеча горит в рождественский праздник и при славе „за упокой умерших” [4].

 

Духи любят тепло. Их любимое помещение очаг. В быдний (бъдни) вечер в Болгарии члены семьи после ломления

 

 

1. Новини, II, № 22.

 

2. Globus. Bd. 90, стр. 140.

 

3. Globus. Bd. 61, стр. 655.

 

4. Schneeweis, Die Weihnachtsbräuche der Serbokroaten, стр. 67—70.

 

 

243

 

обрядового хлеба бросают в трубу щепотками жито [1]. Так и в некоторых сербских местностях. В Далмации, напр., хозяин дома, бросая вечером 24 дек. в очаг хлебные зарна, восклицает: „Много зерен! Много соломы! Да уродится пшеница на дровах и на камне!” [2] Павликиане в XVIII и вначале XIX в. во время поминальных обедов весною (в день св. Георгия) и осенью (в день св. Димитрия) жгли на горевших свечах жито [3].

 

От возжигания ламп и свечей умершим, от культа предков, употребление свечей перешло в культ богов, охранителей дома. Перед богами-хранителями дома, перед Tutela domus и перед ларами возжигали римляне лампы и свечи. В первые века христианства свечи возжигали перед реликвиями мучеников (свидетельство блаж. Иеронима). Употребление свечей при похоронах и при поминовении умерших вошло во всеобщее употребление в христианской церкви. [4]

 

Давняя общеславянская традиция употребления огня при погребении и при жертвоприношении умершим поддержана была на Балканах соответствующими явлениями в религиозном культе греков и римлян. Возжигание свечей при поминовении и чествовании умерших было позднее освящено и укреплено церковью. Свече принадлежит весьма важное значение в обряде сербской славы и болгарской службы. Свеча связывает серба с его родом. Горько безродному сербу, когда по его смерти уже некому будет возжечь славскую свечу. Отголосок ритуального значения славской свечи; как жертвы духам умерших, указывает и следующее: в некоторых местностях при первом посеве в семена кладут славскую свечу. [5] У сербов, болгар, русских в первые семена для посева кладут другой необходимый жертвенный предмет — хлеб.

 

Свечи на рогах. Золоченые рога. В болгарской службе на рогах жертвенного животного иногда зажигают свечи. Зажигают свечи у домашних животных и накануне Рождества.

 

 

1. Мариновъ, Народна вѣра, стр. 308.

 

2. Schneeweis, ор. cit., стр. 106.

 

3. Л. Милетичъ, Нашитѣ павликяни, стр. 109.

 

4. Р. Sartori, Feuer und Licht im Totengebrauche. (Zeitschrift des Vereins für Volkskunde. XVII. 1907, стр. 361—386.  S. Eitrem, Opferritus. Глава: „Das Feuer”.

 

5. С. Tpоjановић, Главни српски жртвени обичаји. (Српски етногр. зборник, књ. XVII. 1911, стр. 14).

 

 

244

 

Это находится в связи с употреблением огня, свечей при погребении и поминовении умерших. Вместе с бараном или волом приносили в жертву духам предков и огонь (свечи). И другое значение имели свечи на рогах. Огонь лампы и свечи, не только умилостивлял предков, но и обеспечивал живущих от духов, в особенности от злых духов. Между рогами любили памещаться злые духи. Огонь освящал это место, отгонял демонов. [1]

 

У жертвенного барана иногда золотят рога. Позолота выполняет роль огня, защищая от духов. Золочение рогов жертвенного животного было у греков и римлян. Оттуда перешла эта деталь жертвенного ритуала и к балканским славянам.

 

Возжигание ароматных растений. Каждение. Каждение ароматами — давний элемент жертвенного празднества у славян. Каждению принадлежит весьма важное значение в сербской славе и болгарской службе. Торжественно кадят и накануне Рождества. Перед колядным ужином (бъдни вечер) у болгар хозяин дома кадит трапезу, трижды обходя ее справа налево. Затем кадит весь дом и двор. Кадилом в этом случае служит не „ручка” (глиняная кадильница), а лемех плуга (палежник, палечник, емеж, лемеш), что указывает на связь празднества с земледелием, на цель получить обилие урожая. Это ясно выражено в пожеланиях хозяина, которые он произносит при каждении:

 

„Да се ражда пшеница

Подъ пѫть и надъ пѫть

И на сухъ бѣлъ камъкъ,

Класоветѣ да станатъ като лъжици,

Зърната да сѫ като дрѣнки”.

 

После каждения следует приглашение покровителя дома пожаловать на колядную вечерю, Приглашает „деда Божика” хозяин дома, подходя к трубе или к дверям дома („стара врата”). „Дѣдо Боже, ела ни на госте да вечеряме!” — говорит хозяин, глядя на трубу. А старуха отвечает: „Вечерайте, синко, вечерайте ; нека пълно навсѣкѫдѣ, нека е благословено

 

 

1. Из общих представлений о демонах между рогами отметим указание талмуда: „Не стой перед быком, выходящим из воды, ибо сатана скачет между его рогами”. См. у Eitrem'a: Opferritus. . ., стр. 195.

 

 

245

 

и на здраве ви!” Или это приглашение происходит таким более сложным, но зато более выразительным образом. После каждения хозяин дома берет обрядовый хлеб-боговицу, ставит на него окажденную чашу с вином и зажженную свечу, тоже окажденную, и идет к двери и говорит : „Дѣдо Божикъ, ела ни на вечеря!”. А один из сыновей или хозяйка отвечает: „Вечерайте, синко, нека ви е наздраве!”. [1]

 

Торжественное каждение на божич совершается и у сербов. В некоторых местностях обходят три раза с обрядовым хлебом на голове вокруг очага и около дома.

 

Хождение вокруг трапезы, очага, дома имеет как и при похоронах значение магического круга: он предотвращает от злых сил (см. ниже). Каждение бывает на Рождество и у восточных славян: кадят в избе и во дворе.

 

Непременно кадят при похоронах и при поминках. В некоторых северновеликорусских местностях на свежую могилу опрокидывают горшок с углями и дымящимся ладаном. [2] У болгар в первые дни после похорон „приливат,” — льют вино и воду в могилу, к голове покойника; вместе с возлияниями происходит каждение. [3] При поминках в М. Тернове каждая женщина приносит кадильницу с огнем, ладан, свечи и кувшинчик с водой. Кадит могилу, зажигает свечи, поливает гроб и крест водой и вином, разбивает кувшин (или отдает его кому-нибудь), высыпает в кучку огонь и ладан и, поплакав и попричитав немного, возвращается домой. [4] Павликиане устраивали курбанный обед у могил своих родственников. Там они кадили ладаном могилы и пили вино за души умерших, предварительно отливая немного на землю [5].

 

 

1. Мариновъ, Народна вѣра, стр. 307—308. О таком же приглашении в Гевгели см. Е. Schneeweis, Die Weihnachtsbr. 54—55; в Малой Реке и на Мавровском Поле в описании Смиљанића: „Мијаци, Г. Река и Мавр. Поле”. (Насеља, књ. 20, стр. 56): „Ела, дедо, да вечераме! Ти да ораш и да копаш, нас да не [х]раниш!” — не — вторая форма личного местоимения, вин. мн.: нас — не).

 

2. D. Zelenin, Russische (Ostslavische) Volkskunde. Berlin. 1927, стр. 326.

 

3. Парашкевовъ, Погребални обичаи у българитѣ. (Извѣстия на семин. по слав. фил. II, 406).

 

4. Сборникъ за народ. умотв., IX, стр. 226.

 

5. Л. Милетичъ, Нашитѣ павликяни, стр. 111.

 

 

246

 

Ужежи, ћерко, кандило!

Потпали жута тамјана!

Сутра je равна година

Како нам неста Дамјана. . .

 

Так заботится сербка об умершем сыне (J. Грчић Миленко, „Брига материна”).

 

Каждение перешло от культа умерших. Оно представлено у разных народов при жертве предкам или их заменившим героям и богам. В историческое время в Греции воскуряли мертвым и богам. По археологическим данным греческих погребений видно, что при погребении воскуряли благовоние. О том же свидетельствуют и рельефные изображения. Ароматы в маленьких сосудах сжигают греки на могилах своих родственников до сих пор. У римлян также воскуряли благоухание в домашнем культе. Такое воскурение ларам в особенности важно было во дни рождения.

 

Кроме жертвенного значения, каждение имело значение и очистительное: избавить членов семьи, скот и весь дом от злых духов, от всего злого [1].

 

На Балканах и на Руси воскурение фимиама в виде сжигания ладана, пришло от греков посредством церкви, восприявшей этот элемент от дохристианских верований. Но, надо полагать, нечто ароматное славяне возжигали при жертвоприношении предкам и в до-христианский период.

 

Хлеб. Во всех семейных и родовых празднествах и в особенности тех, которые имеют отношение к умершим, хлеб, особым образом изготовленный, представляет неотъемлемый предмет кормления умерших. Вместе с этим хлеб в обряде имеет и другое значение, — выражает пожелание благополучия семье и роду. Важный ритуальный момент в употреблении хлеба — его приподнимание и ломление. Этот момент является важнейшим в сербской славе. У болгар этот момент представлен в колядном пиршестве (в быдний вечер) и в кормлении стопанина. У русских приподнимают и разламывают праздничный, именинный хлеб над головой именинника, т. е. лица, празднующего свое „крестное имя” (серб. „крсно име”). Приподнимание обрядового хлеба бывает и на свадьбе у русских,

 

 

1. Fritze, Die Rauchopfer bei den Griechen. 1894.  Eitrem, Opferritus, стр. 202—247.

 

 

247

 

болгар и сербов. Приподнимание хлеба — это давний знак приношения жертвы и выражение просьбы о благополучии. Как жертва духам, обрядовый хлеб готовится при всех важных обстоятельствах жизни [1]. Так, на свадьбе коровай играл значительную роль у греков и римлян [2]. Важное значение принадлежит ему и в свадьбе славянских народов, — русских [3], болгар [4] и сербов [5]. При праздновании коляды, — при праздновании, в котором отражается так много элементов культа предков, хлеб имеет весьма важное значение. У русских, болгар, сербов накануне Рождества, или также и наканену Нового года и Богоявления варятъ кутью (коливо) и пекут особые хлебы. В этих празднествах хлебу принадлежит весьма важное значение. В колядных обрядах весьма ясно представляется значение хлеба, как жертвы, приносимой высшей силе, чтобы умилостивить эту силу и получить богатый урожай и прочее благополучие. С пожеланием богатого урожая ломают обрядовый хлеб — боговицу (боговица, богова пита, божичнякъ, колакъ, светецъ) у болгар в канун коляды. Хозяин и его жена, приподнимают над столом этот хлеб, приговаривая: „То-ол-ково жито-то”! Разломив, одну половину

 

 

1. Н. Ѳ. Сумцовъ, Хлѣбъ въ обрядахъ и пѣсняхъ. Харьковъ. 1885

 

2. Eitrem, Opferritus, стр. 299.

 

3. D. Zelenin, Russische (Ostslavische) Volkskunde. Глава IX. § 128. Там же и библиография. См. еще в статье Л. Китицыной: „Хлеб. Из материалов по народному питанию Костромского края”. (Труды Костром. научного общества, XLI, стр. 3).

 

4. См. в каждом описании болгарской свадьбы, напр., в книгах Сборника за народни умотвор. Вот одна из деталей свадьбы в Яхѫ-Челеби. После обмена перстнями мать жениха берет хлеб, поднимается, а вместе с нею и все присутствующие, разламывает хлеб пополам и подает всем „да ломят”. Подавая гостям хлеб, она говорит: „ломите за Господя и за св. Богородица и за св. Недѣля да им дава здраве и животь и берекеть, сас здраве да са збероат”. Все едят стоя. (Сборн. за нар. умотв. IX, отд. II, 36). Другая значительная, тоже жертвенная деталь с хлебом в свадебном ритуале в Дупнице: „Невесте, прежде чем она переступит порог дома, дают два хлеба под мышки и два кувшина с водою в руки. Как только она войдет в избу, она прямо направляется к огню, кланяется три раза перед очагом, разрывает его руками и опускает хлебы”. (Сборн, за народ, умотв. VIII, отд. II, стр. 76).

 

5. Библиографические указания см. в работе В. Скарића: „Постанак крснога имена”. (Гласник земаљског музеіа, у Б. и X. XXXII, № 3-4, стр. 246—247).

 

 

248

 

кладут у икон, а другую едят. Кусочки боговицы бросают в трубу. Как было указано выше, еще раньше ломления хлеба необходимые предметы жертвы, вино и свеча, были окаждены и пригласили деда Божика на вечерю [1]. Так же важен хлеб в святочных празднествах у малоруссов и белоруссов. Кроме хлеба, обрядовое значение имеет кутья, как и при поминовении умерших. В кутью кладут иногда хлеб [2]. На связь празднества с поминовением и умилостивлением высшей силы, дедка, и вообще умерших, указывает не только кутья, но и некоторые моменты ужина. Во время ужина накануне Рождества в Слонимском уезде хозяин и все члены семьи проливают на стол несколько горилки и горячих кушаний, как это бывает при поминках [3]. Как у болгар, так и у белоруссов приглашают деда к ужину. Один старик в Минской губ., Мозырского уезда так поучал. Когда будет ужин готов (перед Рождеством), „семья тогды нехай молицца Богу, а господар трэба каб у̑зяу̑ куццю з горшком и обышоу̑ у̑трейчи хату да и трэба каб стукау̑ у̑ вокно, а женчина нехай пытаецца з хаты : „Хто там стукае?” Господар скаже: „Сам Бог стукуняе!' А як постукае у̑ тэе окно, што супрацив печи [!], то господар откаже жонце: „Сам Бог стукуняе з теплую мокрою весною, з горачим небурливым лѣтом, с сухою и корыстною осенью”, а жонка повинна отказать: „Проси́мож до хаты”. При первой ложке кутьи хозяин приглашает к столу мороз. И в этом случае имеет значение близость к печке, — к месту, излюбленному духами: хозяйка зовет мороз, обращаясь к окну против печки [4].

 

Другой момент важен в святочнам ужине у белоруссов, а также малоруссов (накануне Рождества или Нового года), — момент, издавна, входящий в состав празднества урожая и умилостивления предков: прятанье за хлеб. Хозяин, прячась за хлеб, перекликается с женой. Жена спрашивает, видит ли он ее. Муж отвечает, что не видит. „Каб же ты не бачиу за стогами, за копами, за возами, за снопами свѣту”. В других местах

 

 

1. Мариновъ, Народна вѣра, стр. 308.

 

2. Е. Ф. Карский, Бѣлоруссы, III, стр. 105.

 

3. П. В. Шейнъ, Матеріалы для изученія быта и языка русскаго населенія северо-зап. края. Т. I. Часть I. (Сборникъ отд. рус. яз. и слов. ак. н. Т. 41, стр. 50).

 

4. Шейнъ, Ibid, I, 47.

 

 

249

 

это действие происходит весною, на Фоминой неделе, — на неделе поминовения умерших, или в конце жатвы [1]. Такое же обрядовое прятанье бывает и у сербов Герцеговины. Практиковалось оно некогда и на далеком северозападе, у полабских и поморских славян. По сообщению Саксона Грамматика, на острове Рюгене при празднестве в честь бога Свантовита, совершавшемся после жнитвы, жрец прятался за огромный хлеб величиною почти в рост человека и спрашивал собравшихся, виден ли он из-за хлеба. Когда отвечали, что виден только пирог, жрец просил бога, чтобы и на следующий год можно было бы приготовить такой же пирог.

 

Всем обществом села пекут огромный хлеб и приготовляют огромный кусок творога [2] к 20 июля (к Ильину-дню) в некоторых местностях на севере России, напр., в Кадниковском уезде Вологодской губ. После церковной службы хлеб и творог поедается участниками празднества [3]. И на великорусском юге пекли на мирскую складчину новый хлеб и раздавали нищей братии. Так бывало в старину в Тульской губернии [4]. Огромный медовый пирог пекут и на западе России, — пекут тоже после жатвы [5]. Присутствие меда указывает на отношение этого хлеба к почитанию умерших.

 

У болгар и сербов кусочки обрядового колача бросают в семена при посеве. То же делают и русские. У русских для этого служат кусочки просфоры, которую получают от священника на Благовещение, или кусочки пасхального кулича — „паски” (напр., в Орловской губ.). На великорусском севере в великий четверг на страстной неделе пекут хлебы из муки первого вымолота и при посеве кладут по хлебцу на каждом углу поля [6]. Ясные черты жертвы хтоническим

 

 

1. Карскій, Бѣлоруссы, III, 106.  A. Fischer, Święto umarłych. (Rozprawy i wiadomości z Muzeum im. Dzieduszyckich. Tom VII—VIII. 1921—1922, стр. 90, 96).

 

2. Творог, молоко — тоже служит пищей для умерших у многих народов.

 

3. Zelenin, ор. cit. стр. 359.

 

4. И. Сахаровъ, Сказанія русскаго народа. Т. III, СПб. 1849. Кн. 7, стр. 44—45.

 

5. Карскій, ор. cit. III, 106.

 

6. П. С. Ефименко, Матеріалы по этнографіи русскаго населенія Архангельской губерніи. (Извѣстія Общества любителей естествознанія, антроп. и этногр. Т. XXX, М. 1877, стр. 134).

 

 

250

 

силам, — жертвы с участием хлеба, представляет у болгар обряд осеннего посева, 1 сентября старого стиля. Отправляясь рано утром, до восхода солнца, в поле на осенний посев, хозяин берет сумку, куда положены жареная курица, свежий хлеб, пшеница, сваренная с сахаром и пряностями (в роде колива), вино. Всё это — обычные предметы жертвоприношения умершим. Показательна в этом отношении и следующая деталь. Хозяин берет с очага горячие угли и котел с водой, идет вокруг плуга и посыпает его углями и окропляет водою. Таким образом, совершается у плуга жертвоприношение в виде огня и воды, имеющее здесь значение, вероятно, очистительное и предотвращающее несчастие. В этот весьма, важный для земледельца день въ особенности принимаются меры для предотвращения злого, злых демонов. Они появляются вместе с чужим человеком. Поэтому в день 1 сентября стараются не пускать чужого человека в дом. В некоторых местностях выпроваживают из деревни постороннего человека. На пашне во время завтрака хлеб делится на 4 части: один кусок бросается на восток, другой зарывается в землю, третий отдается волу, четвертый — для пахаря. Жертва силе, находящейся в земле, бывает и во время обеда: крошки от обеда и кости курицы зарываются в землю; частью вина окропляется поле. Всё это ясно определяет жертвенный характер обряда [1].

 

Такое же жертвенное значение представляет „моленье колачей”, как это совершается в день первого Спаса (1 авг., стараго стиля) в Галичской Рыбной Слободе Костромской губ. [2]

 

 

1. М. Arnaudoff, Die bulgarischen Festbräuche, 79—80.

 

2. По окончании обедни устраивается крестный ход на артельные плоты. На артельном дворе приготовлен стол. Заготовлено штук 80 или 100 колачей. Рассаживаются. Зетем молятся о хорошем улове рыбы. После молитвы оделяют колачами. Наливают по стаканчику водки. „С начатием дела!” — Давай Бог удачи! — отвечают другие. Тут же много нищих, которым сегодня нет отказа: отказ приносит неудачу. Поедается всё здесь. Домой уносить нельзя: улов будет плохой. (Из статьи „Колачи молят!” Газета „Плуг и молот”. Галич, Костр. губ. 1926 г., № 62. Подобное же описание в той же газете за 1927 г., № 67). То же моление совершается на дворе артельного старосты, — на дворе, называемом „мирским двором”. (Поволжскій вѣстник, 1911 г., № 1521. Кострома).

 

 

251

 

При похоронах и поминках хлеб, как и кутья (коливо), необходим. Давний, основной вид жертвы, он освящен церковью и составляет основной элемент поминок. Так у русских, болгар, сербов [1]. У русских покойника угощают блинами. Пока он еще лежит в доме, пекут блины и первый блин, иногда смазанный медом, кладут на лавку у головы покойника или на подоконник или на божницу [2]. Белоруссы в гроб покойнику кладут хлеб. Во время поминок у белоруссов пекут заздоровный хлеб и приготовляют „канун”. Приготовленные кушанья относятся в церковь, а после богослужения доставляют на могилу, где часть их оставляют умершему. На дом к устраивающему поминки приглашается священник для освящения заздоровного хлеба [3]. Этот хлеб, как видно, — хлеб заздоровный, восходит к жертве умершим и имеет целью умилостивить их и обеспечить благоденствие, здоровье живущих. Это то же самое значение, которое имеет хлеб в сербской славе. Одинаков и ритуал освящения этих хлебов, — ритуал, проникнутый церковными элементами.

 

Момент приподнимания хлеба при „поминках” представлен у малоруссов Покутья. Эти „поминки” справляются ежегодно в годовщину смерти родных. В церковь несут 6 круглых хлебов. Над ними священник читает „парастас”. В конце „парастаса” он приподнимает один из хлебов, — приподнимает выше человека. То же делают и участники обряда [4]. Итак, это поминки по умершим, как и сербская слава. Здесь приподнимается один из хлебов, как и колач у сербов, — это важнейший момент их славы.

 

Итак, хлеб в сербской славе и болгарской службе и коляде, приподнимание и преломление его, различные обрядовые употребления этого хлеба — черты давние, восходящие к общеславянскому культу предков Хлебом, кутьею, медом, сыром и кровью, как показано будет ниже, питали покровителей семьи и рода. Ароматным каждением ублажали, огнем обогревали их, а также и очищали себя и других от злых духов и предотвращали несчастия. В разных комбинациях и в разных празднествах с видоизменениями в форме и

 

 

1. М. Murko, Das Grab als Tisch. Wörter und Sachen. II, 1910.

 

2. D. Zelenin, Russische (Ostslavische) Volkskunde, стр. 331.

 

3. Каpскiй, Бѣлоруссы, III, 322.

 

4. О. Kolberg, Pokucie. 1, Kraków. 1882, стр. 205—206.

 

 

252

 

значении, вызванными позднейшими воздействиями церкви и культурно-этнической среды, эти предметы и акты представлены у славян на юге и востоке и в настоящее время, как и в более раннее время, „Аже се роду и рожяницѣ крають хлѣбы и сыры и медъ?” — вопрошалъ священник Кирик у новгородского епископа Нифонта в XIV в. [1]

 

Кутья-коливо. Это-давняя принадлежность культа умерших, воспринятая и церковью. Может быть, влияние церкви отразилось на самом составе колива у славян. Но употребление при жертве, при поминовении умерших разных зерен и плодов — это общее явление культа умерших. [2] Оно было свойственно и славянскому культу.

 

Мед. Молоко-творог-сыр. Это-тоже предметы жертвоприношения умершим. В особенности важное значение в культе умерших у многих народов, в том числе и у славян, получил мед. При поминовании умерших у русских, болгар и сербов мед употребляется или отдельно или в составе колива (— пшеница, смешанная с медом). Мед должен был ублажить умершего. В Малороссии после похорон ставят на стол сыту — мед, разведенный водою, и старухи целую ночь ждут, как душа умершего прилетит пить сыту. [3] Из культа умерших мед и молоко перешли в культ божеств смерти: эти предметы стали приносить в жертву Гадесу и Персефоне (Μελιτώδης). Иногда в пчелах древние видели души умерших, возродившиеся на некоторое время. Мед имел очистительное и освятительное значение, как видно из многих ритуальных действий древних греков и других народов. Так, почитатели Митры очищали свои руки не водою, а медом. [4]

 

Яйца. При весенних поминках и празднествах употребляются у многих народов, как и славян, крашеные яйца. [5]

 

 

1. V. J. Mansika, Die Religion der Ostslaven. I. 1922, стр. 246.

 

2. Schneeweis, Weihnachtsbräuche, стр. 209—212.

 

3. Я. Генерозовъ, Русскія народныя представленія о загробной жизни. Саратовъ, 1883, стр. 10. (Из Сарат. епарх. вѣдомостей за 1883 г.)

 

4. Р. Stengel, Opferbräuche der Griechen. Leipzig, 1910. Глава XXIII: „Opferspenden”.  Eitrem, Opferritus... стр. 102—104.

 

5. E. В. Аничковъ, Весенняя обрядовая пѣсня на западѣ и у славянъ. I. 1903. (Сборникъ Отд. рус. яз. и слов. ак. наукъ, т. LXXIV), стр. 308—309.

 

 

253

 

То же значение они имеют и в болгарском курбане, как он справляется в юго-восточной Македонии, в районе Меглена (с. Почеп).

 

Кровь. Необходимую и характерную принадлежность болгарской службы составляет кровавая жертва, курбан. Это-сохранение давнего вида жертвоприношения умершим. Приносили в жертву домашних животных все славяне, живя в области своей прародины. [1] Кровавые жертвы приносились и позднее, в отдельной жизни славянских народов. [2] В течение иремени этот обычай вышел из употребления у большинства славян. Но пережитки этой жертвы удержались до последних дней.

 

В некоторых польских местностях в поминальный, задушный день несут священнику „na ofiarę” (в жертву) петухов и кур. В других режут корову или вола, теленка, борова. Часть мяса относят служителям церкви. „Ведь при жизни родные и кумовья делились с нами удовольствиями и имуществом, и как же можно, чтобы и мы с ними по смерти не делились тем, что Господь послал. Издавна мы носили его милости [ксёндзу] эту часть [мяса], ибо вам удобнее стучать в двери к Господу”. Так объясняли смысл своих поминальных приношений поляки в мелецком районе. [3]

 

На северо-востоке, у русских славян, и в особенности на юго-востоке, у болгарских славян, кровавое жертвоприношение не вышло из употребления. Удержанию его благоприятствовали те соседи, с которыми эти славяне находились в тесных культурно-бытовых взаимоотношениях. На северовостоке такими соседями были финны, а на юго-востоке — фракийцы и греки.

 

У русских приносят (или до недавнего времени приносили) и жертву животных на севере, — в губерниях Архангельской, Вологодской, Олонецкой, Новгородской, Вятской, Пермской, Костромской. Отмечены были такие празднества и в губерниях Нижегородской, Пензенской и Орловской. Жертвоприношения

 

 

1. J. Janko. О pravěku slovanském. Praha, 1912, стр. 229—231.  А. Brückner, Mitologja polska. Warszawa, 1924, стр. 58—59.

 

2. L. Niederle, Slovanské starožitnosti. Život starých slovanů. 1. Svazek 1. Praha, 1911, стр. 260—261.

 

3. A. Fiszer, Święto umarłych. (Rozprawy i wiadomości z Muzeum m. Dzieduszyckich. Tom VII—VIII, 1921—1922, стр. 85.

 

 

254

 

бывают или летом, в связи с жатвой, или среди зимы, в ожидании весньС. В конце лета общественные празднества при) уронены к Петрову-дню [1], к Ильину-дню [2] или к первому воскресенью после Ильина-дня (в разных местностях), к 8-му сентября (по местностям Олонецкой губ.), к третьему Спасу, — к 16 августа (Вологод. губ). В средине зимы празднуется никольщина (Костром., Новгород. губ.), спасовщина (25 дек., Вятск. грб.). В качестве жертвы режут баранов, быков. В ритуале этого жертвоприношения отметим следующее. К празднику готовят пиво на „канун”. Жертвоприношение происходит у ограды церкви или у часовни. Издавна связаны били коллективные празднества — пиры с церковью. Под 6667 (1159) годом летописец рассказывает, что полочане звали своего князя Ростислава на братчину („у братьщину”) ко святой Богородице Старой на Петров-день. [3] Жертвенное мясо кадят ладаном. В варении мяса женщины не участвуют, „Нам не полагается”, — пояснила О. Шрадеру одна женщина. [4] (Так и в ритуале болгарского общественного курбана). Шкура и часть мяса идет в пользу церковного причта или церкви. (Сравн. то же у болгар). Голову и потроха раздают нищим. После каждения или освящения мяса духовенством происходит общий пир. По сообщению одной корреспонденции 80-х годов из Устюга Вологод. губ., в 1882 г. „было убито рогатого скота до 150 штук., овец, баранов, телят и других мелких животных еще более”. [5] „В 1873 году в селе Шильде Вытегорского уезда были пригнаны на Ильинский канун 10 заранее обреченных быков и 14 баранов” [6].

 

 

1. Петров-день явяется днем жертв и на юге. Так у сербов, в Болевачском районе (Болевац) женщины уделяют пищу душам умерших на Рождество, на Пасху, на Петров-день и на Успение Богородицы. (Срп. етногр. зборник, XIV, стр. 31). У болгар на Петров-день режут цыплят. Это — „петровы цыплята”. Они вошли и в поговорку наряду с другими жертвенными животными. „Като прасе по Коледа, като ягне по Гергьовъ-день, като пиле по Петровъ-день”. (Мариновъ, Народна вѣра, стр. 506)

 

2. На Ильин-день колют курбан и во многих болгарских местностях.

 

3. Полное собр. рус. лѣтописей II, 1845, стр. 83.

 

4. О. Шрадеръ, Индоевропейцы. СПб. 1913, стр. 181.

 

5. Газета „Недѣля”, 1883 г., № 20.

 

6. С. Д. Приклонскій, Народная жизнь на сѣверѣ. М. 1884, стр. 293. — В этой книге дано подробное описание жертвоприношения в селах Олонецкой губ. на Ильин-день и 8-го сентября на Рождество Богородицы (стр. 292—296). Этот обычай представлен на картине Прямишникова: „Общий жертвенный котел в престольный праздник.” (Третьяковская галлерея).

 

 

255

 

Кость жертвенного быка приносит счастье. Ее стараются вырвать один у другого (в Олонецкой губ.) [1] Кости закапывают и хлеву, чтобы скот не переводился (в Орловской губ. [2])

 

Кровь жертвенного животного, спущенная в землю, обеспечивает урожай. Эта деталь жертвоприношения отмечена в болгарском курбане. В русских она не указана. Но некогда это практиковалось и у них. Пусканье крови в землю, как пережиток жертвенного действия, применялось при вспахивании земли. Я знал одного патриархального помещика в Ливенском уезде Орловской губ., который приказывал во время пахоты слегка надрезывать лошадей. Несчастные жертвы, орошая землю текущею кровью, бродили по пашне.

 

В некоторых местностях на ильинденское празднество молодежь водит хоровод.

 

Коллективные трапезы — пиры у русских называются: брáтчина, мольба, канун, ссыпка, ссыпщина. Много гостей и нищих является на эти празднества. В старину собиралось много и незванных гостей, которые нередко безобразничали и даже грабили. В 1453 г. великий князь Василий Васильевич писал во Владимир боярам и детям боярским, посельским и приказчикам: „говорил мне отец мой Иона митрополит, что наши люди ездят в митрополичьи села по праздникам, по пирам и братчинам незваные и чинят в них душеубийства, воровства и других лихих дел много”. [3]

 

Жертвоприношение въ Архангельской, Олонецкой и Вологодской губ. связывается с далеким прошлым, — со временем, когда еще имели дело с оленями. Некогда, в Ильин-день

 

 

1. С. Приклонскій, Народная жизнь на сѣверѣ, стр. 294.

 

2. R. Труновъ, Понятія крестьянъ Орловской губерніи о природѣ физической и духовной. (Записки И. Рус. географ, общества. Отд. этнографіи. И. СПб. 1869, стр. 32). Это кости обреченного быка. Если корова отелилась в первый раз бычком, то его обещают миру. Режут не в определенный день. Молят Власия. В 90-х XIX в. этого обычая в Орлов. губ. уже не существовало. Только 1 янв., в день Василия Кесарийского, „малѝли касарéцкъва”, — т. е. жарили поросенка, молились и поедали его. Но теперь, вероятно, и этого нет обычая.

 

3. С. Соловьевъ, Братчины. (Рус. бесѣда, 1856, кн. IV, отд. 4, стр. 110).

 

 

256

 

появлялся олень для того, чгобы быть принесенным в жертву. Раз олень не явился, — запоздал. Собравшиеся вместо оленя зарезали быка. С тех пор олень перестал являться. В других местностях, где жертвоприношение бывает 16 августа, легенда об олене связана с этим днем. [1] Но едва ли это сказание представляет оригинальный отклик славянской старины; сомнительны указания этого сказания на оленеводство предков восточных славян. Вероятно, эта легенда перешла от соседей финнов-оленеводов: ее знают пермяки и зыряне [2]. У лопарей олень в верованиях и сказаниях имеет большое значение. [3] Олень появляется около Ильина-дня и с другою целью: он в воду копыто опускает, и вода после этого становится холодней. (Такое представление мне известно по Нижегородской губ.).

 

Олень при жертве фигурирует и у славян Балканского полуострова. Так рассказывают в одном местечке на Косовом поле. Около Ябланицы был монастырь св. Илии [!]. Здесь в давнее время появлялся на Петров-день олень. Ему давали хлеба и соли, а затем приносили в жертву. Раз пришедшему на заклание оленю не дали поесть, а хотели прямо же зарезать его. Но обиженный олень ускользнул от ножа и скрылся. С тех пор перестали появляться на Петров-день жертвенные олени. Церковь св. Илии рассердилась на селян и ушла в другое место. Но селяне по традиции и для избежания града продолжали приносить жертву, но не оленя, а двух ягнят или барана, чтобы трава, как и раньше, „оскоромилась”. Место жертвоприношения прежнее: развалины церкви

 

 

1. „Недѣля”, 1883, № 20, Н. Ф. Сумцовъ, О свадебныхъ обрядахъ. Харьковъ, 1881, стр. 107—108. D. Zelenin, Die russische Volkskunde, стр. 353. Его же, Древне-русская братчина, как обрядовый праздник сбора урожая. (Сборник статей в честь Я. И. Соболевского. 1928, стр. 131). — Приклонскій, Народная жизнь на сѣверѣ, стр. 291—292).

 

2. И. Н. Смирновъ, Пермяки. Казань, 1891, стр. 135. — То же мне сообщали о зырянах на Вышере в Устьсысольске: на Ильин-день прибегал олень, которого резали, как жертву. (Сообщение В. И. Лыткина).

 

3. Н. Xарузинъ, Русскіе лопари. (Извѣстія Общества любителей естествознанія, антроп. и этногр., т. L.XVI, 1890. Глава IV). Сказание об Евстафии Плакиде проникло и к лопарям: этого святого они почитают как покровителя оленеводства. Харузинъ, стр. 210.

 

 

257

 

св. Илии. Музыка и игры сопровождают курбан. [1] На юге сказания об олене были распространены издавна и нашли себе отражение в письменности (напр., сказание об Евстафии Плакиде). Эти сказания перешли к тамошним славянам от греков. [2]

 

Как показывает южнославянское сказание, ильинденское и петровденское празднества тесно связаны между собою. И у русских (как и у финнов, см. ниже) ильинденское празднество в некоторых местностях справляется (или справлялось) на Петров-день. Так бывало до начала XIX-го века в некоторых селах Вологодской губернии. Там в этот день приводили к церкви быка, резали его, варили в котлах, и все село, расположившись у могил, разговлялось этим мясом (Зубовская волость [3].

 

Русское, как и болгарское, ильинденское празднество не представляет ясно выраженных элементов поминания умерших. Это — общинное празднество в связи с обеспечением урожая и скотоводства. В этом празднестве представлен давний вид жертвы — заклание животного. Только пиво — „канун” несколько связывает ильинденьское празднество с культом умерших. По северно-великорусским местностям это празднество справляется несколько раньше Ильина-дня, на Петровдень, или несколько позднее, в августе, в сентябре.

 

По селам Костромской и Вятской губерний общинное празднество заменено частными приношениями овечьей ляшки и сусла („кануна”) в церковь. В бурак с суслом опущены колосья свежей ржи. Во время обедни крестьянин над своим бураком с суслом палит свечу [4].

 

Часто ляшки приносят в церковь по обещанию, когда ягнята плохо растут. „У нас и тот ягненок пал, да и этот чезнет ; буду я обещать его Илье пророку!” — говорит хозяйка. Хозяин и хозяйка зажигают свечку на божнице (на тябле) и

 

 

1. Тројановић, Жртвени обичаји, 29. стр.

 

2. Н. Ѳ. Сумцовъ, Культурныя переживанія. Кіевъ,1890, стр. 8—10.

 

3. „Нива”, 1883, № 18, стр. 410. — В 1823 г. этот обычай был уничтожен уездным исправником.

 

4. Глушковъ, Топографическо-статистическое описаніе города Котельнича. (Этнограф, сборникъ, V, стр. 74).  К. Завойко, Въ костромскихъ лѣсахъ по Ветлугѣ рѣкѣ. (Труды Костромского научнаго общества по изученію мѣстнаго края, VIII, 1917, стр. 15).

 

 

258

 

молятся: „Господи, приведи его (ягненка) воспитать ! до Ильина дня додержу и ляшку (или лопатку) обещаю в церковь!” [1]

 

В некоторых селах Каргопольского уезда Олонецкой губ. в первое.воскресенье после Ильина-дня бывает празднество в честь Власия и Медоста, которых почитают за коровьих покровителей. В этот день каждая хозяйка приносит к обедне бурак с кашею из жита, густо залитою коровьим маслом. Бураки ставят на паперти. В бураки втыкают зажженные свечи. После обедни священник читает молитву „над кашами” и служит молебен Власию и Медосту. Часть священной каши поступает в пользу церковного причта ; оставшуюся часть каши раздают нищим [2].

 

По особому обещанию режут на севере рогатое домашнее животное, обреченное Николе (6 дек.), Спасу (25 дек.) или другому святому. Это — никольщина, спасовщина. В кормлении этого животного принимает участие все село. Никольщина бывает раньше 6 дек., до наступления филипповскою поста. Правая ляшка или лопатка поступает в церковь. Накануне хозяин дома, справляющий никольщину, идет по деревне, стучит по окошкам и собирает народ: „Эй, прошу милости великого Миколу величать на завтрашний день!” — „Ладно, придем” ! — После обедни все крестьяне идут в дом, величающий великого Николу. На дворе стоит стол; на нем находится правая нога зарезанного бычка и чашка с водой. Хозяин держит коровай хлеба; на хлебе — шепотка соли, а также лик (икона) чудотворца Николая, перед которым стоит горящая свеча. Происходит встреча икон. Хозяин после приноса икон во двор ставит хлеб и образ на стол. Начинает молебен святителю Николаю. Скотина находится в глубине двора. По окончании молебна иконы ставят в два ряда. Между этими рядами прогоняют домашний скот. Священник кропит скот и весь двор. Служба кончается молебном в избе. После начинается обед [3].

 

Празднование „Николы на калесах” отмечено также в Тихвинском уезде Новгородской губ. Николе там „приносится в жертву кровь зарезанных животных” [4].

 

 

1. Завойко, ibid., стр. 14—15.

 

2. Приклонскій, Народная жизнь, стр. 295—296.

 

3. Завойко, ibid., стр. 9—13.

 

4. „Известія Центр. исполнит. комитета союза С. С. Р.” М. 1924 г., 17 июля.

 

 

259

 

В празднестве типа никольщины нет поминальных элементов. Это — умилостивление высшей силы за полученное благо. Это в своей основе то благодарственное жертвоприношение, которое часто практикуется и у болгар. О жертвоприношениях такого значения сообщал в Vl-м веке Прокопий : „когда им [словенам и антам] смерть грозит или их постигла болезнь или собираются в бой, они обещают в случае благополучного исхода дела, что немедленно принесут жертву богу за свое спасение. Спасшись, они приносят жертву, что обещали, и думают, что они получили спасение этою жертвой”. В жертву они приносили скот и всяких жертвенных животных (βόας τε καὶ ἱερεῖα πάντα). (Procopios, De bello gothico, III, 14).

 

Удержанию кровавых жертвоприношений на русском севере содействовала, вероятно, финская среда. У финнов России весьма важное значение имеют жертвоприношения. Эти жертвоприношения относятся к культу предков, к родовым божествам. Русским жертвоприношениям в конце лета соотнетствует, например, у пермяков Чердынского уезда моленье 18 августа, в день Флора и Лавра. Так, в 1908 г. у часовни поселка Коча было принесено в жертву 47 быков; а раньше резали еще больше. Кожа жертвенного быка приносилась в дар часовне, а часть мяса (зад) — церковному причту. Мясо варилось в котле особым стариком [1]. Общественное жертвенное празднество бывает у пермяков и на Ильин-день. Режут быка, купленного на деньги, собранные с отдельных домов. Часть мяса отдают духовенству, а остальное варят. Свареное мясо едят, несут домой, частью относят на могилу к родителям или зарывают в поле на полосах, чтобы хлеб родился лучше. По местам такие жертвоприношения происходят перед началом или окончанием полевых работ [2].

 

У вотяков жертвенное празднество бывает в начале сенокоса. Режут барана, поминают родителей. На Петровдень население нескольких родственных деревень приносит в жертву быка. Его голову зарывают во ржаном поле. На Ильин-день у вотяков совершаются семейные жертвоприношения.

 

 

1. Я. Шестаковъ, Жертвоприношеніе пермяковъ въ день Флора и Лавра. (Этногр. обозрѣніе, 1909, № 4, стр. 32—35).  И. Н. Смирновъ, Пермяки, стр. 251.

 

2. И. Н. Смирновъ, Пермяки, 251, 255.

 

 

260

 

Старший в доме режет барана, кровь которого выливается на очаг [1]. Отметим еще вотскую общественную жертву зöк-квала-ошпи орчытòн, приносимую в мирском шалаше в начале осени. Принимающие участие в жертвоприношении приносят в шалаш яичные блины, пиво и кумышку а жрец шалаша — коровай ржаного хлеба, намазанный коровьим маслом и медом. К шалашу приводят обреченного на жертву быка. Жрец, сидя за столом, принимает приносимые блины и кладет их в коробку, находящуюся в переднем углу, под старинной иконой, затем он встает, делает три поклона перед коробкой с блинами. Трижды кланяются и все собравшиеся. Следует молитва жреца. „Вот тебе, милый Воршуд [2] рода Сальи, жертва! Приносим мы бычка златошерстного, среброшерстного. Возьми его, прими всем своим существом... Будь к нам добр и милостив... Видишь ты, все твои дети собрались в одно место почтить тебя жертвоприношением...” После молитвы следуют общие три поклона. Режут животное. Мясо вместе с крупой и солью варят в нескольких котлах особые для того определенные лица. Когда мясо с кашей сварится, то прежде всего кладут ее в деревянную чашку, которую ставят перед жрецом. Жрец, прочитав молитву, приподнимает эту чашку. Все присутствующие также принимают участие в приподнятии ее. „Благослови, Инмар- Кылдысин, Воршуд рода Сальи, Инву рода Сальи! Приди и садись кушать свои вкусные яства и напитки. Благослови пить-есть из золотой чашки с серебряной скатерти”, — просит громко жрец. Последняя часть общественного празднества заключается в поклонении трем короваям хлеба, намазанным медом и маслом. На большем из них лежит старая серебряная монета. Поцеловав эти коровай, собравшиеся еще раз молятся Воршуду, благодарят его за пир, просят охранять от всяких болезней и напастей.

 

 

1. Его же, Пермяки, 261.  Его же, Вотяки. Казань, 1790, стр. 225, 241.

 

2. „Воршуд означает прежде всего антропоморфного духа-покровителя; затем это слово стало употребляться для обозначения его идола, места, на котором стоит идол, ящика с частями или изображениями принесенных ему жертв и, наконец, совокупности людей, ему поклоняющихся”. (И. Н. Смирновъ, Вотяки, стр. 216).

 

 

261

 

Иногда режут быка и накануне этого празднества. Освятить жертву приглашают духовенство. Это — „быкомол”, мирской обед. Он введен, по объяснению вотяков, по русскому образцу. „Быкомолом”, освященным церковью, празднество не ограничивается. На следующий день происходит жертвоприношение в старых формах, как описано выше [1].

 

Много ясных, показательных общечеловеческих жертвенных моментов представляет это вотское моление (зöк. . .), — моментов, которые следует принять к сведению и слависту — этнографу для выяснения и реконструкции соответствующих молений и их элементов у славян. Вотское моление — родовое: собравшиеся, как дети одной семьи, умилостивляют и просят своего родоначальника и покровителя. Приносят ему необходимые предметы питания: коровай, мед, масло, пиво, мясо (кровь). Приподнимает коровай старейшина вместе с другими участниками жертвоприношения. Их молитва при этом приподнимании ясно указывает на то, что приподнимаемое предлагается покровителю рода. Преклонение перед принятой пищей покровителя (перед главным короваем) и целование его. (Сравн. то же явление с колачем при поднимании во славу у сербов). Конечная цель — благополучие рода (Сравн. последнюю молитву).

 

Те же предметы и моменты представлены и в болгарском курбане и в сербской славе. Такое же было и их основное значение.

 

Наконец, о кануне вотского празднества. И он поучителен. Тут ясно раздвоение празднества, вызванное влиянием христианства. Одна часть, позднейшая, справляется накануне ; вызвана влиянием церкви и соседнего населения (русского). Другая, давняя часть, выполняется по прежнему на другой день. Подобное раздвоение празднества было пережито и у славян на Балканах. Только там давнее празднество предваряло

 

 

1. Гр. Верещагинъ, Старые обычаи и вѣрования вотяковъ. (Этногр. обозрѣніе. 1909 г., № 4, стр. 58—67). О других молениях см. в. книге Гольмберга: „Permaialsten uskonto”. (Изложено R. И. Емельяновым в книге: „Курс по этнографии вотяков. Вып. III. Казань. 1921). О молениях у черемис см. в книге И. Н. Смирнова: Черемисы. Каз. 1889, стр. 155—156. и в статье Д. И. Емельянова: „Языческое моление черемис”. (Известия Общества археол., истории и этногр. при Казан. университете, т. XXXI, вып. 4).

 

 

262

 

собою празднество с элементами и формами христианскими (сравн. канун курбана и славы). Но бывает и так, что празднество начинается с вечера церковного праздника и продолжается на следующий день. (Мариновъ, Народна вѣра, 544).

 

Важна и ссылка на происхождение „быкомола” : вотяки видели это празднество с элементом церковным у своих соседей, у русских.

 

Также выразительно жертвенное моление и поминовение умерших у мордвы. Хорошее описание жертвоприношений у мордвы сделано было в XVIII-м веке [1]. Отметим такую деталь. Кровь животных, приносимых в жертву, спускают в ямку и засыпают землею; кладут туда же и немного жертвенного мяса (по описанию XVIII-го в.).

 

Вернемся на юг, на Балканский полуостров.

 

В VI—VII веках ряд ближайше родственных племен занял Балканы и соседние области на севере и западе. В этих областях славяне нашли не только высокие горы и плодоносные речные долины, но и население, хоть и весьма разреженное предшествующими бурными событиями. Водворившись на Балканах, славяне перешли к образу жизни своих дедов, — к земледелию и к скотоводству и вступили в различные взаимоотношения с теми народами, которые они застали на юге. Среди этих народов были потомки давнего индоевропейского населения на Балканах, — иллирийцев, фракийцев и греков, а также романские группы и ороманенные варвары. Были тут и немногие варварские группы, переселенцы с севера, из-за Дуная. В первые 2 века нашей эры, до разрушительных нашествий варваров, балканские области входили в сферу влияния двух культурных миров: на востоке греческого, на западе и севере римского или точнее романского. Насколько можно судить по употреблению надписей греческих или латинских, по географической номенклатуре, по археологическим данным, по историческим указаниям, граница между сферой романизиции с одной стороны и сферой грецизации с другой проходила в таком направлении: начинаясь на берегу Адриатическото

 

 

1. Быть и вѣрованія Мордвы в концѣ XVIII столѣтія. Изъ записокъ уѣздного землемѣра Мильковича. (Тамбовскія епарх. вѣдомости 1905 г., № 18). Позднейшее описание общественных молений у мордвы см. в статье М. Е. Евсевьева: „Братчины и другіе религіозные обряды мордвы Пензенской губ.” (Жив. старина. 1914 г.).

 

 

263

 

моря между Лешом (Алессио) и Драчем (Дураццо она шла на северовосток, к Призрену, Липляну и Скопью далее пограничная полоса проходила там, где ныне находятся Ниш и Белая Паланка по одну сторону, Пирот, София и Кюстендил по другую [1]. В первые века нашей эры в особенности сильно было действие романских элементов в Балканских областях. Поселение на Балканах славян остановило процессы романизации и грецизации на полуострове. Мало того, много романских или ороманенных и неороманенных варварских групп ассимилировалось с течением времени в славянском населении. Взаимные связи славян с другими балканскими народами были весьма интенсивны. В бытовой обстановке, в государствённой, общественной и религиозной жизни славяне и неславяне Балкан вступали во многоразличные связи, оказывали воздейтвие одни на других и в ряде явлений переживали общие процессы. В судьбах славян, в особенности на востоке полуострова, значительно воздействие было со стогоны греческого и романского или ороманенного населения. Романские элементы значительны были на западе Македонии.

 

Преимущественное же значение в восточной части полуострова принадлежало греческому элементу и в первые пека нашей эры и позднее. Таким образом, предки болгарских славян входили в течение ряда веков в сферу преимущественного воздействия Византии. Оно отражалось и на других народах восточной части полуострова, — на романцах и и на албанцах [2].

 

Славяне Мизии, Фракии и Македонии издавна объединялись общими процессами в социальной жизни. Такие процессы пережиты были и в языке и в быте. Некоторые из тих процессов переходили и за пределы Македонии, на северо-запад от Шар-планины, охватывая соседнее славянское население, — население другого культурного типа, возникшего и центральной и западной части полуострова, — типа с более значительными чертами романского воздействия. Среди

 

 

1. С. Jіreček, Die Romanen in den Städten Dalmatiens während des Mittelalters. (Denkschriften der Akad. Wien. Phil.-hist. Classe. Bd. 48. 1902, стр. 13).  L. Niederle, Slovanské starožitnosti. II, стр. 287—288.

 

2. См. В разных отделах книги J. Цвиіића: „Балканско полуострво”. Беогр. 1922.

 

 

264

 

предков сербов наибольшее значение имели элементы не греческие, а романские. Они отражались на разных сторонах бытовой и культурной жизни этих славян.

 

В XIV—XV веках почти весь Балканский полуостров перешел под власть турок. Время турецкого владычества имело между прочим то значение для балканского населения, что способствовало возвращению к прежнему бытовому укладу жизни населения, — способствовало этнической рекреакции; некому было бороться средствами государственной власти с установлениями прежней языческой старины; турки во внутреннюю организацию райи не вмешивались. [1] Турецкое влияние отразилось и на бытовых сторонах жизни балканского населения, в особенности населения городов. Многочисленные турецкие слова, вошедшие в обиход у славян, албанцев, румын и греков, свидетельствуют об этом воздействии. [2]

 

Водворившись на Балканском полуострове, славяне встретились там с населением, у которого была ярко выражена привязанность к культу предков и героев или к пережиткам этого культа. Такими были фракийцы и греки на востоке полуострова, — в областях, где поселились предки болгарских славян, и романцы и греки (немногие греческие группы) — на западе полуострова, — в краях, где водворились предки сербов. Прежние, общеславянские формы почитания предков видоизменились в течение времени в новой культурно-этнической обстановке на Балканах. Видоизменения этих форм были значительны в центре и на западе полуострова, — в сербских областях. Под романским воздействием преимущественное значение в жертвоприношении получило вино, а не кровь.

 

Resparsum vinum лили римляне на костер, в честь умершим. „Resparsum vinum dicebatur quia vino sepulchrum spargebatur”. (Цицерон, De leg. 11, 23, 59; Плиний, XIV, 88). Пенаты

 

 

1. J. Цвиjић, Антропогеографски проблеми Балканскога полуострва. (Насеља српских земаља, књ. I, стр. XLVII—XLVII).  Его же Балканско полуострво, стр. 148—150.

 

2. Этих слов гораздо больше того количества, которое находится в списке Фр. Миклошича: „Die türkischen Elemente in den südoslund osteuropäischen Sprachen”. (Denkschriften d. Akad. Phil-hist. Cl. Wien. 1884—1890). Исправления, но не дополнения, содержит статья Fr. von Kraelitz-Greifenhorst'a: „Corollarien zu Fr. Miklosich, Die türkischen Elemente. . . (Sitzungsberichted. Akademie. Phil.-hist. Cl. Wien. Bd. 166. 1910. № IV).

 

 

265

 

и лары получали чистое вино. [1] В домашнем римском пульте приносили в жертву крупно смолотую муку, смешанную с солью (mola salsa) или кашицу (puls) из полбы или бобов, I'иного вида печеные хлебы, мед, фрукты, сыр, молоко; возікигали огонь, кадили ароматами, возливали вино, Чистым пином, огнем, фимиамом, ароматами чествовали домашних покровителей в день рождения еще в конце IV-го века, как свидетельствует кодекс императора Феодосия (XVI, 10, 12; см. иыше). Кровавые жертвы в эти и подобые им празднества не пходили. К кровавым жертвам прибегали только в особых обстоятельствах. Так. при некоторых очистительной и искупиіельной жертве (placulum) резали свинью (porcus). [2]

 

У славян, живших в Македонии, Фракии и Дакии, объединявшихся в течение долгого времени общими культурно-бытовыми процессами, кровавые жертвы не вышли из употребления : эти жертвы нашли себе подкрепление в культе соседей этих славян, — в культе фракийском и греческом

 

Фракийцы горячо верили в продолжение жизни после смерти, — жизни, более лучшей, чем досмертная жизнь. Элементы этой веры отражались в жертвенных культах их. [3] В связи с этой верой находился у фракийцев и культ предков и героев. Празднества в честь умерших имели у них большее значение в жизни. В одной надписи, найденной в Македонии, два фракийца, Битис и Руфус, завещают сумму в 300 динар одному религиозному обществу Диониса, чтобы жертвователям в праздник роз устраивались поминки с пиршеством. Похороны богатых лиц происходили у фракийцев так, по сообщению Геродота: „труп держат в течение 3 дней открытым, режут разных жертвенных животных и пируют после того, как кончилось оплакивание умершего.” После сожжения или зарытия трупа устраивались разные состязательные игры. [4] Среди фракийцев

 

 

1. Еіtrem, Opferritus стр. 428, 455.

 

2. В римском государственном культе жертва была более богата: свинью заменили genus ovillum и bovillum. См. в книге G. Wіssowa: „Religion und Kultus der Römer. 2-te Rufl. München. 1912, стр. 411—412.

 

3. E. Rohde, Psyche. II Band. 1898, стр. 10, 27—35.

 

4. Г. И. Кацаровъ, Битътъ на старитѣ траки споредъ класическитѣ писатели. (Сборникъ на Българ. акад. на наукитѣ. 1. Клонъ ист.-филолог. 1, 1913, стр. 39).  Его же. Beiträge zur Kulturgeschichte der Thraker. (Sarajewo. 1916). Глава VIII: Bestattungsbräuche und andere Site, стр. 85—91.

 

 

266

 

весьма популярен был культ героя, представлявшегося на рельефе в виде всадника. Многочисленны е капища в честь этого героя и рельефные изображения его свидетельствуют о популярности этого культа у фрикийского населения на востоке и юго-востоке Балканского полуострова. [1] Всадник — герой был покровителем охоты и земледелия. На одной из фракийских плит с изображением этого героя представлен земледелец, обрабатывающий землю, а ниже этот земледелец с женою приносит жертву герою. [2] Герой — всадник был защитником города, поселка. Избражения этого героя ставили фракийцы у ворот города и на перекрестных путях. Культ героя— всадник возник на основе культа мертвых. Это — героизированный умерший. „Что фракийский всадник представляет и во Фракии и в Греции героизированного покойника, то на это главным образом указывает по наблюдению проф. Н. Вулича то, что на фракийских рельефах со всадником часто находится посвящение „герою”. [3] Культ этого героя и чествование его отразились и на верованиях славян, соседей фракийцев. Элементы этого культа проникли и въ культ св. Георгия. В некоторых болгарских местностях в церкви и на домашней божнице — полке найдены плиты с древним изображением фракийского всадника, изображением, которое почиталось и болгарами, как св. Георгий [4].

 

У греков был ярко выражен культ умерших. Они усердно чествовали и кормили покойников, в особенности в день рождения того или иного умершего лица, а также в общие празднества в честь умерших. В составе жертвоприношения были хлеб, бобы, яйца и питье в виде молока, меда, вина, крови. [5] Это питье выливалось в отверстие, вырытое у могилы. Αἱ ψυχαὶ τρέφονται χοαῖς — говорил Лукиан. У греков большое

 

 

1. Кацаровъ, Тракийското светилище при с. Дийникли. (Сборникъ Борись Дяковичъ, София. 1927, стр. 127—164).  Н. Вулић, Трачки коњаник. (Глас Српске Краљ. акад. CXIV. Други разред. 64. 1925, стр. 83—89). Данныя для суждения об этом „герое” см. в статьях „Heros” в Paulys Realencyklopädie, VIII (1912) и Supplementband, III.

 

2. Кацаровъ, ibid. стр. 128.

 

3. Н. Вулић, Трачки коњаник. (Глас, CXIV, стр. 88).

 

4. И. Н. Смирновъ, Очеркъ культурной истории южных славянъ. Вып. III. Казань, 1904, стр. 348—349.

 

5. Р. Stengel, Opferbräuche der Griechen. Leipzig, 1910, глава XXIII.

 

 

267

 

значение имели кровавые жертвы. Над могилой умершего кровь животного лили в амфору, а самое животное сжигали на костре (πυρά). Здесь отражалось представление, свойственное многим народам, что души умерших пьют кровь. Правитель африканских ашанти при каждом празднестве поил человеческой кровью скелеты своих предков. [1]

 

У греков лили кровь не только на могилы умерших, но но другие места, где были духи, в особенности злые демоны. Кровь умиротворяла демонов, очищала и освящала место.

 

Особое чествование у греков было свойственно героям, тем лицам, которые при жизни оказали большие услуги поселению. Они и по смерти были покровителями живущих. Затем к героям стали причислять и обыкновенных смертных, доже детей. „Χαῖρε ἥρωε χρηστέ” — приветствовали на надгробной надписи не только умерших взрослых, но и детей. В честь героев-покровителей приносили жертву: круглый хлеб, плоды, яйца, а также черной масти животных. Их кровь выпускали на землю и на очаг. Так насыщали духа-покровителя дома. Хтоническим силам полагалось черной масти животное. Так и Орест на могиле своего отца принес и жертву черную овцу [2]. Жрецу, приносившему жертву божеству, поступали правое бедро, шкура, голова [3].

 

Жертвоприношения совершались у греков не только в древнее время, но и в более позднее. Так, в XI—XII в. на востоке Балканского полуострова в церкви или около нее происходили жертвоприношения мелких и крупных животных и память умерших. Жертвоприношение сопровождалось общим пиром. Жертвенное животное благословлял священник. В пользу его поступали грудинки и кожи животных. Об этом жертвоприношении свидетельствует вопрос, обращенный к архиепископу Солунскому Никите (нач. ХII-го в.), и разъяснение последнего.

 

 

1. Р. Steiner, Die Opfer der Akraneger auf der Goldküste (Globus, LXV, 1894, стр. 180).

 

2. Об этом см. у Stengel'a: Opferbräuche, глава XXIV. — Wie die chtonischen Gottheiten lieben Heroen und Tote schwarze Tiere (189). (Iranische Gottheiten verlangten weisse Tiere (187).

 

3. О жертве у греков см. в трудах: Е. Rоhdе, Psyche, I: „Pflege und Verehrung der Todten”, стр. 216 след. Р. Stengel, Opferbräuche der Griechen, 1910.  Eitrem. Opferritus, Глава 8: „Das Blut”.

 

 

268

 

Это свидетельство представляет большое значение для исторической этнографии Балканского полуострова.

 

 

Вопрос.

 

Если окажется, что какой-нибудь священик благословлял соль или тоже давал молитвы овцам и быкам и получал их грудинки и шкуры, или также закалывал голубей на могилах покойников и на поминках, какой эпитимии подлежит он? Д можно ли ему и участвовать в пиршествах на поминках и в праздничные дни и на свадьбах с мирскими сотрапезниками, на это у меня достаточно ответов в предшествующем.

 

Ответ.

 

Приношение в дар в церкви живности и мелкого скота и заклание их священниками и получение ими, по древнему обычаю, как бы доли, в виде грудинок и шкур, также приношение в жертву на могилах голубей — обычай прямо иудейский и языческий, достойный порицания и внушения. Но почтить благословением соль и овец и быков служит к пользе участников и к здоровью их и животных, не представляет ничего предосудительного и скорее даже дело веры. И приношение священникам прочими в дар животных, живых или убитых, в знак почета и уважения не является предосудительным и дело даже благочестивое; но только не на жертвенник и не внутрь церкви. Если не это, и грудинки и кожи, приносимые ему, иерей примет вполне невозбранно. Тот, кто приносит целое, тому не возбраняется часть преподнести иерею, и часть самую жирную. И не говори мне, что это узаконение Моисея. Ведь закон этот не вполне упразднен, но переделан к лучшему и к более возвышенному. Так, жертвы животными, в те времена дозволенные, прекращены, а приношения такие иереям не возбраняются. И то, что, в силу какого-либо местного обычая, или даже по деревенскому усердию, делается по-христиански, не будет сочтено за обычай иудейский. И если на поминках бедняками, взамен животных более крупных предподносятся иереям, для пропитания им, .і не в качестве жертвы и не на то, чтобы заклать их на могиле, голуби, никто не станет этого возбранять. Почет иерею от мирских подобает, конечно, и всякими другими способами,

 

 

269

 

как кому представляется к тому возможность, и путем посильных приношений. Если кто не в состоянии предоставить целого быка, может преподнести часть, грудинку ли или что имое, а то, случится, и одну шкуру; не это, так голубя или другую какую птицу; не по-иудейски, конечно, и не по-язычески, а боголюбиво и благочестиво. Но, по Божьему благословению, или запроста садиться за стол и сотрапезовать и участвовать в пиршествах с мирянами иереям по праздникам и на свадьбах, с осторожностью и с подобающим им достоинством, если только пир не в складчину и свадьбы не второбрачных, если не входят в них игрища. Пиры в складчину позбраняются каноном 55-м Лаодикийского собора. И на свадьбах второбрачущихся иерею сотрапезовать не дозволяется . . .  [1].

 

 

Торжественно поминали умерших издавна и турецкие (тюркские) народы. Пиршество „ешмедеме” в память покойных устраивали и дунайские болгры. О таком поминовении-пире говорится в Омуртаговой надписи на релыфе Мадарского всадника, как это разъяснил Г. Фехер [2]. Дунайские болгры, как и другие тюрки, в том числе и их ближайшие сородичи поволжские болгры, не порывали связи с умершими членами семьи. Представление этой связи отражается в заботах об умершем, в жертвах, приносимых ему в дни поминовений. Потомки камско-волжских болгар, чуваши, до недавнего времени таким образом поминали умерших. Делали деревянную фигуру, долженствовавшую изображать умершего. Угощали ее. На другой день резали жеребенка и теленка, Мясом угощались сами, угощали и фигуру. Вечером относили ее на кладбище. Там ставили ее у могилы, предлагали ей пить и есть, зажигали солому, плясали, пели. Затем хозяин дома разбивал два блюда, в которых находилось угощение для умершего, прощался с умершими возвращался домой (октябрские поминки) [3]. Некоторые из этих моментов поминовения восходят к общетюркской поре. И дунайские болгры представляли в

 

 

1. Σύνταγμα τῶν θείων καὶ ἱερῶν κανόνων. . . Сост. Γ. Α. Ῥαλλης καὶ Ποτλης. Том V. Афины, 1855, стр. 387—388.

 

2. Г. Фехеръ, Ешмедеме, Кишинъ, Канар. Прабългарски думи въ надписа на Мадарския конникъ. (Сборникъ Борисъ Дяковичъ. 1927).

 

3. По описанию Месароша сообщено Фехером, ibid., стр. 282—283.

 

 

270

 

своем ритуале поминовения кое-что из подобного описанному выше поминовения у чуваш.

 

Но едва ли тюрки-болгры оказали воздействие на дунайских славян в отношении культа предков. Этот культ славяне унаследовали от более раннего времени. Формы празднества у славян одинаковы и у Дуная, и в Родопах и в Македонии. На этих формах могли отразиться некоторые элементы не тюрко-болгарские, а греко-фракийские.

 

Тюрки-османы, водворившиеся среди болгарских славян в течение турецкого владычества на Балканах, тоже не внесли изменений в славянский культ умерших. Но по отношению к тюркам-османам возможно допустить некоторое значение в удержании обряда приношения в жертву животного. От турок перешло к болгарам название этого обряда — курбан (тур.-араб. qurbàn).

 

При великом мусульманском празднестве курбан-байрам („праздник жертв”), на 62-й день после рамазам-байрама, в месяц зюль-хаджи, выражается безграничная преданность Богу и просьба благополучия в жизни. Вот один из стихов, которые поет мулла во время службы в мечети в день курбанбайрама. „Господи! Восприми от меня сию жертву, Тебе приносимую от искреннего сердца ; не отрини ее от лица Твоего и вмени мне оную в награду, о Великий Боже!” Авраам, готовый принести в жертву Богу своего сына, должен быть примером для мусульманина. Подобно Аврааму мусульманин приносит в жертву овцу и другое чистое животное. Каждый хозяин дома режет овцу, корову или верблюда, в количестве( соответствующем составу семьи и зажиточности дома. Чем богаче и многолюднее семья, тем больше животных приносят в жертву. У султанских жертвенных животных золотят иногда рога, шерсть окрашивают в красный, голубой и желтый цвет; на головы и хвосты вешают талисманы. Жертву режет собственноручно хозяин дома. Голова и часть мяса передается мулле. Получают милостыню и нищие. Мясо варят в котлах и едят с приходящими гостями [1]. Существенное отличие курбан-байрама

 

 

1. К. Фуксъ, Казанскіе татары въ статистическомъ и этнографическомъ отношеніяхъ. Казань, 1844.  В. X. Кондараки, Въ память столѣтія Крыма. Этнографія Тавриды. Томъ 2, М. 1883, стр. 323—326.  Ch. White, Häusliches Leben und Sitte der Türken. I, Berlin, 1844, стр. 213—214.

 

 

271

 

от болгарских фамильных служб заключается в том, что он приноровлен к определенному времени. Это — общемусульманский праздник. Отличается курбан-байрам и от болырских общественных служб. У турок, у татар курбан колют отдельные семьи у себя. Это — не общественное празднество и честь того или иного почитаемого лица. Турецкий курбан-байрам не был образцом для болгарского курбана. Перенято было только название для заклания, для жертвы — курбан. Есть еще одна общая черта в болгарском и турецком курбанах: воспоминание об Аврааме. В некоторых местностях при общественном курбане болгары вспоминают, как и мусульмане, о жертвоприношении Авраама. В других местностях авраамову жертву воспевают на Георгиев-день или на Ильиндень. Но не от мусульманской среды перенято было болгарами представление связи современного жертвоприношения с ветхозаветным. Это вехтозаветное событие хорошо было известно и в широкой среде христианского населения. Ссылки на это событие сделаны помимо мусульманского воздейсвия. Далее, церковные обличители болгарского курбана не чувствуют связи жертвоприношения у болгар-христиан и у мусульман. В этой жертве они видят отголосок язычества, подражение древним евреям. Кирилл Пейчинович, например, так укорял и поучал своих ближних.

 

 

(Оглед., 68). Кирилл Пейчинович знал ссылку на Авраама. Он согласен, что, „кѹрбанъ ѡстана ѿ Авраама” (Оглед. 70). Но следует подражать не кровавой жертве Авраама, а жертве Мельхиседека: „кѹрбанъ ѡстана ѿ Авраама, а прóсфоръ и вíно ѡстана ѿ Мелхіседека” (Оглед. 70). Мельхиседек выше Авраама: Бог Авраама послал к Мельхиседеку за благословением,

 

 

 

272

 

Авраамѡвъ що го чинатъ они” (Оглед. 71). Такъ внушительно наставлял дедо Кирилл своих собратий-болгар, указывая им на греховность коления курбана.

 

Примем во внимание и следующее. Турецкое воздействие бытовое и культурное отражалось и на сербах, — отражалось не в меньшей степени, чем на болгарах. Но курбана в свои празднества они не ввели.

 

Кроме курбан-байрама, у турок колют курбан счастия и благодарности. Так, через дымящуюся кровь зарезанных баранов проходил турецкий султан при своем воцарении, торжественно вступая в джамию для благодарения Аллаха. При встрече визиря и валии, направлявшихся из Константинопля в Босну, резали по 40 баранов у боснийской границы. По этому образцу сербский князь Милош в 1815 г. собственноручно зарезал у белградских ворот 12 баранов при встрече визиря Мирашлии: визирь торжественно прошел через эту кровь [1].

 

Курбан у турок бывает и по обещанию. После выздоровления или избавления от другой какой-нибудь опасности режут овцу или вола, как было обещано. Кожу, голову и часть мяса передают духовенству, часть бедным, а остальное поедается с гостями. Описание благодарственного курбана у турок можно найти у Георгиевича, побывавшего в начале XVI века в плену у турок [2]. К описанию приложена иллюстрация заклания животного : кровь его льется в таз, стоящий внизу. Георгиевич заметил, что такие жертвоприношения бывают и у христиан. „Сходный обряд имеют греки и армяне и прочие азиатские народы христианской веры”. Такой же обряд бывает и у болгар (см. выше). Но нет никаких данных полагать, чтобы у этих народов жертвоприношение обязано турецкому влиянию: обрядовое коление животного и греки и армяне знали издавна.

 

Итак, давнее заклание животного в жертву умершим для умилостивления покровителей семьи и рода у болгарских славян нашло себе подкрепление в окружающей этнической среде на Балканах, — въ среде фракийской и греческой. С

 

 

1. С. Троjановић, Главни српски жртвени обичаји, 49, 213—214.

 

2. Извлечения из одной его книги см. в журнале „Јужна Србија”, № 34—35, 1923. Скопље, стр. 562—563.

 

 

273

 

принятием христианства формы чествования умерших были приноровлены к церковному празднеству. Сербы, находясь в иной культурно-этнической среде, — преимущественно римской, отстали от кровавых жертвоприношений. Вместо этого они стали употреблять вино.

 

Из других моментов курбана и славы отметим, наконец, следующее.

 

Бросание камней. При празднестве курбана парни и некоторых местностях бросают камни. Бросание камней —  это тоже один из элементов культа умерших. Когда-то этим бросаньем или чтили умерших или предотвращали себя от гневных душ, желая достигнуть разрыва с ними (rite de séparation) [1].

 

Борьба. Борьба и состязание, которыми занимаются парни в некоторых местностях при праздновании курбана, это остаток давней, общеславянской ритуальной борьбы, тризны, на могиле умершего.

 

Движение крестного хода. При сельской славе и болгарской службе (оброке) крестный ход идет вокруг записа справа налево. В таком же направлении совершается торжественное движение кругом трапезы и дома в рождественский сочельник. Такое направление движения сравнивают с направлением движения руки при сеянии [2]. Но движение справа налево в этом случае связано не с сеянием, а с давним обрядом похорон: оно является традиционным движением при похоронах умерших. Движение налево заключает умерших в магический круг, в их могилы, защищает живущих от действия злых сил. В древней Индии ходили налево вокруг трупа или могилы. И наоборот, при построении дома для живущих движение было противоположное, направо [3].

 

 

Дополнение.

 

1) По своему содержанию к болгарской семейной службе близко „угощение стопанина” (стопанова гозба), как оно бывает

 

 

1. S. Еіtrem, Opferritus, стр. 284, 289, 293.

 

2. Миличевић, Славе у срба. (Годишњица Н. Чупића, I—II, стр. 154).

 

3. Еіtrem, Opferritus., стр. 35, 43.  Р. Sаrtorі, Sitte und Brauch. Bd. III. Leipz, 1914.

 

 

274

 

в неврокопских селах [1]. В этой местности, как и в других краях Болгарии, благополучие и несчастие дома зависят от стопанина (стопанин, сейбия — соответствует „хозяину” — домовому в представлении русских славян). Это — один из умерших членов семьи, обладавший, по представлению живущих, какими-нибудь выдающимися качествами. Стопанин нуждается в пище и питье. Об этом он дает знать или стуком в потолок или тем, что сообщит кому-нибудь из членов семьи во сне. Угощением топанина ведают женщины. На очаге с горящим огнем горят 2 свечи. Закалывают черную курицу. Ее кровь спускают в отверстие, сделанное в очаге. Пекут пирог из самой чистой муки. Когда угощение готово и поставлено на полукруглый стол у очага, старшая женщина берет чашу вина и отливает половину на огонь очага, приговаривая по направлению к трубе: „Радовай са, стопане, весели са, кукьо!” После этого приподнимает над головой пирог и, подпрыгивая, разламывает его. Наполняет 3 чаши вина. Берет кусок пирога, смазывает маслом и медом, ножки курицы и одну чашу и относит все это, как угощение стопанину, на потолок под крышей. После этого опять выливает пол-чаши вина на огонь очага, а остальную на трубу со словами : „Цóфти (цвети), кýкьо! Вéсели са, стопáне!” И еще раз выливает вино на очаг с такими словами: „Радовай са, стопане! Весели са, кукьо! Кадé одиш, доóдиш [по отношению к стопанину], тýка да доóдаш, рóса да испрóсяш ; от пóля да се връ́шташ, тýка да доóдаш, жи́то да доносяш, от лóзе да са връ́шташ, тýка да доодаш, грóзде да доносяш ...” Выражается и ряд других пожеланий плодородия и всякого благополучия дому. Велика бывает радость семьи, когда заметят, спустя несколько дней, что хлеба и вина, поставленных на потолке под крышей, убыло. „Стопана е ял! Стопана е пил!”

 

Угощают стопанина и въ некоторых помацких селах неврокопского края. Только вместо курицы режут черного барана; а действующими лицами бывают не женщины, а мужчины. По сведениям, собранным Д. Мариновым, угощают стопанина и в других краях на юге Болгарии [2].

 

 

1. Описание этого угощения дано в Сборн. за народ. умотв., XIV, стр. 185—188.

 

2. Д. Мариновъ, Народна вѣра, стр. 564.

 

 

275

 

2) Яркие черты жертвы покровителю членов семьи представляет и курбан-намѣстник, как он справляется въ Рупчосе [1]. Больной для своего выздоровления решается заколоть курбан. Для выполнения обряда намечаются мужчина и женщина. Этот курбан колют в субботу. Выбирают черного барана. Делают отверстие на правой стороне очага. У того отверстия режут барана так, чтобы кровь уходила в отверстие в очаге. Внутренности барана тоже кладут в это отверстие. Кровью изображают кресты по углам комнаты, где лежит больной. К ужину „на намѣстник” приглашают односельчан. Начинается ужин. Зажигают две свечи, одну в северной части комнаты, другую в южной. Ставят трапезу, мясо и хлеб. Берут блюдо с вином, кладут сверху небольшой хлеб; им закрывают вино, чтобы оно не было видно. Блюдо берут так, что подо дно подкладывают немного шерсти. Каждый повертывает блюдо три раза и отливает из него немного вина на трапезу. Затем ставят блюдо с вином и с шерстью на полку. Там оно стоит до другой субботы. Берут один поднос с вареной пшеницей (коливо), другой — с мясом и легкими (дробъ, джигеръ), кладут сверху по хлебу и раздают всё это каждому приглашенному на наместник. После следуют другие угощения. Музыка, пение сопровождают ужин. В следующую субботу пекут еще хлеб, берут с полки блюдо с вином, шерстью и хлебом, отливают еще раз и поедают оба хлеба. Этим кончается наместник.

 

Может быть, не в таких выразительных актах курбан за исцеление и вообще за избежание несчастий колют во многих местах восточной Болгарии (как отмечено было выше).

 

 

1. Описание дано в Сборн. за народ. умотв. III, стр. 275.

 

[Previous] [Next]

[Back to Index]