Глава VI. СЕРБИЯ И АЛБАНЦЫ В XIX - НАЧАЛЕ XX ВЕКА
Чтобы вникнуть в проблему Старой Сербии в XIX — XX веках, нужно, в первую очередь, рассмотреть вопрос отношений между сербами и албанцами (или арбанасами, как их обычно называли в более ранних научных работах). Конечно, отношения между двумя народами выходят за рамки территории Старой Сербии, так как проникновение и контакты присутствуют и в сербских населенных пунктах в северной и северо-восточной Албании, и на территории западной Македонии и Дебарской Малесии, а также в восточных и северо-восточных частях Черногории. Среди многочисленных примеров исламизации, а затем и албанизации сербов на территории Албании, многие авторы приводят пример Люмы. Католический монах Ловро Михачевич, перемешенный в конце XIX века из Крешева в Боснии на место коадъютора (помощника епископа) в Шкодерскую епархию, в 1907 году проехал через Албанию, Эпир, Македонию и часть Старой Сербии. Среди множества интересных подробностей он отмечает, например, что
население Люмы (рядом с рекой Люмой) «до XVIII века говорило на сербско-болгарском; сегодня все они мусульмане, а говорят на языке арбанасов» [1].
Более подробные исследования сербского и славянского населения и его наследия в Албании проводил на рубеже двух мировых войн русский славист Афанасий Матвеевич Селищев [2]. Потоки сербских переселенцев из этих областей и Старой Сербии, прибывающие в Княжество Сербию в первой половине XIX века, а особенно позже, с 1875 по 1912 год, когда они бежали от насилия и террора, приносили свой опыт жизни с албанцами и свои знания о них. Представления, сформированные о них на уровне коллективного народного сознания, основывались, в первую очередь, на разного вида насилии над православными сербами на территории Старой Сербии, хотя были и положительные впечатления. Игумен монастыря Дечаны Серафим Ристич в своей книге «Дечански споменици» упоминает, между прочим, и отношение «арнаутского вождя» Рамосича к монастырю Дечаны и его игумену Хаджи Данилу во время Первого сербского восстания. Игумен, дабы спастись от возможного разорения, заложил некоторые
1. Fra Lovro Mihačević. Po Albaniji— dojmov is puta, Izd. Matica hrvatska. Zagreb, 1911. C. 64.
2. A.M. Селищчев. Славянское население в Албании. София, 1931. Вопросами славянско-албанского этнического разграничения занимался и Йордан Иванов в работе, опубликованной в журнале «Македонски преглед». T. 1 (1925). Кн. 4. С. 36—49.
127
драгоценности. Рамосич был готов дать игумену деньги и без залога, но всё-таки взял один драгоценный крест, а игумену, когда тот, выезжая собирать пожертвования и завещая хранить братию монастыря от бедствий, от имени всех албанских вождей сказал: «Сохраним, и пока голова наша на плечах, ничего не случится ни с одним твоим монахом» [1]. В тот же год, когда он опубликовал «Дечанске споменице», в которых приведены эти примеры, Ристич выпустил и упомянутую брошюру «Плач Старе Србије».
В сербских газетах и журналах XIX века не так много текстов об албанцах и Албании. Интерес к этому народу возрос в середине XIX века, причем в рамках политическо-революционной работы Ильи Гарашанина по подготовке к общему восстанию балканских христиан против турок. Наиболее полный обзор сербско-албанских отношений дает Джоко Слипчевич в работе «Српско-арбанашки обноси кроз векове са посебним освртима на новије време» (первое издание вышло в 1974 году, а второе, дополненное — в 1983 году). Известно, что князь Милош Обренович поддерживал хорошие отношения со шкодерским визирем Мустафа-пашой Бушатлией, но и с некоторыми другими албанскими лидерами. Он внимательно следил за событиями в Старой Сербии и Албании. Князь осторожно поддерживал отступничество Бушатлии от центральной власти. По свидетельствам Боа ле Конта 1834 года, князь Милош не оспаривал право на политическую самостоятельность албанцев, сказав, между прочим, следующее:
«Пусть сербам, грекам, арбанасам и болгарам дадут самим управлять на своих землях, и пусть, если уж это необходимо, в Константинополе сделают большой торговый город, под гарантию всех сил, которых никто не будет чуждаться и которые будут творить добро во всем мире. Зачем одному народу покорять другой?» [2]
Илья Гарашанин в своих планах политического освобождения сербов и других балканских народов имел в виду и участие албанцев. В «Начертанији» (1844) он упоминает «Северную Албанию» и торговый путь, который бы дал Сербии возможность через Скадар выйти к морю в Ульцине («Дуљцин»). Он упоминает и учреждение «сербского торгового агентства», которое бы внесло вклад в экономическое развитие и промышленную эмансипацию Сербии. Гарашанин рассчитывал, прежде всего, на деятельность миридитов как христиан и именно с ними он находился на связи. Судя по всему, уже в 1846 году был установлен контакт с Красником, который в 1849 году находился в Белграде и уведомил Гарашанина о ситуации
1. Дечански споменици. Собрал и опубликовал архимандрит дечанский Серафим Ристич. Белград, 1864. С. 50—52.
Серафим Ристич записал интересный рассказ о судьбе креста, который в качестве залога взял Рамосич. Когда игумен Данило вернулся с дороги, Рамосич привел его в свой дом и показал, «как он хорошо устроил святой крест и разжег над ним кадило». Когда игумен хотел вернуть ему деньги и взять крест назад, Рамосич сказал: «Не забирай, брат мой, креста, оставь его у меня еще на год, буду беречь его и кадило над ним будет гореть; с тех пор как взял я у тебя этот крест, большая удача у меня в доме: жена родила мне два сына и во всем дела идут лучше». Игумен забрал крест лишь два года спустя.
2. Цит. по: Ђоко Слијепчевић. Српско-арбанашки односи кроз векове са посебним освртом на новије време, друго допуњено издање. Химелстир, 1983. С. 166.
128
в северной Албании, особенно в рядах миридитов [1]. Краснику удалось войти в доверие к Биб Доду, племенному лидеру миридитов, пообещав, что миридиты под сербской властью будут иметь свою автономию и свободу вероисповедания. В контактах с албанцами, которые в основном шли через Шкодер, участвовали и Стефан Беркович и Йован Илич.
Первый журнал в Княжестве «Подунавка» в начале 1848 года опубликовал текст «Поглед на Албанију», написанный Александром Васоевичем. Представления об албанцах, Албании и о территории Старой Сербии черпались, в основном, из путевых записок Ами Буе, Анри Пуквиля, Йозефа Миллера, Йохана Георга Хана и других, преимущественно западноевропейских авторов. «Свободолюбивый и храбрый народ», как говорит писатель, живет в стране, разделенной на три края: нижнюю, среднюю и верхнюю Албанию. Васоевич описывает религиозную ситуацию в этих областях и их границы. Нижние и некоторые части средней Албании называются «Тоскария или Тоска». Верхняя Албания, или Малесия, начинается от «реки Мат и простирается далее на север до границы Брдске и Боснийской и делится на следующие племена: Мат, Дибри, Кори, Миридиты, Дукаджины, Шоша, Шаме, Скриела (Шкреля), Пилаты, Кастраты (из этого племени ведет свое начало семья Скендербега, поэтому его и зовут Кастриот), Хоты, Клименты, Красничи и еще два небольших племени, одно на приморье, которое называется Задры, а второе граничит с горным племенем и называется Кучима Груда» [2]. Васович пишет, что некоторые албанские племена, такие как Красничи и Хоты, имеют общее происхождение с Васоевичима и Пиперами. Население Верхней Албании в большей своей части — католики, но в нескольких племенах есть и мусульмане («турки»), некоторые из них приняли ислам 30—50 лет назад и таким образом стали агами и бегами, а некоторые из них поселились в Шкодере, Леши и соседних городах. Отдельные их представители продолжают придерживаться двоеверия, и у них даже два имени, как например: Хаш Ника, то есть Хассан Никола, Хуссейн Мартин и прочее [3].
Сотрудничество с албанцами с целью поднятия общего восстания балканских народов против турок было более оживленным во время второго правления князя Михаила. Идее балканского сотрудничества уже в середине века противится Австрия, стремясь усилить свое влияние среди албанцев и использовать их в своих интересах, что особенно было выражено в период 1878—1918 годов. В 1856 году при денежной поддержке из Вены началось строительство новой римско-католической церкви в Шкодере. Илья Гарашанин в 1860 году обратил внимание князя Михаила на важность политической работы в среде албанцев, с фисами и лидерами, и это будет сделать нелегко, «так как придется иметь дело с народом, не умеющим писать, не имеющим своего государства или политического центра
1. Драгослав Страњаковић. Арбанија и Србија у XIX веку (сепарат из Српског књижевно гласника, бр. 8, НС, 16. Децембар 1937). С. 7.
2. Александар Васојевић. Поглед на Албанију. Подунавка бр. 2, 9. јануар 1848. С. 6—8.
3. Там же. С. 7.
129
и очень недоверчивым» [1]. Албанским вопросом в шестидесятые годы XIX века в рамках политики балканского союза занимались, прежде всего, Илья Гарашанин и Йован Ристич. На установлении связи с албанцами настаивала и русская дипломатия, особенно посол в Константинополе генерал Игнатьев, предлагая сербам обратить внимание на роль албанского фактора в будущем. Несколько раз в течение 1866—1876 годов он отмечал «важность албанского племени в событиях на Балканском полуострове» [2]. Нужно, однако, отметить, что албанцы, и прежде всего албанцы-мусульмане, были тесно интегрированы в османское общество, весьма связаны с Портой, занимая важные и влиятельные должности в османской администрации. Это было особенно выражено в Старой Сербии.
Илья Гарашанин в 1864 году отправил в северную Албанию капитана Любомира Ивановича с заданием работать среди миридитов. Он работал вместе с Гаспаром Красником, а так как обстоятельства для работы были не очень благоприятные, в Белград был отправлен римско-католический священник Франц Маури, по происхождению словенец. Письменный отчет, поданный им по приезде в Белград в 1866 году, рисовал непростую перспективу сербской деятельности в северной Албании, но любой успех зависел от вложенных средств.
Доверенное лицо генерала Игнатьева, православный албанец Наум Сидо, состоявший в близких отношениях с Йованом Ристичем, прибыл в 1866 году в Белград с предложением к Гарашанину об установлении связей с Джелал-пашой, проживавшим в Константинополе албанцем из области Мата в северной Албании. Джелал-паша просил у генерала Игнатьева денежной помощи, чтобы можно было организовать восстание в Албании и начать освободительное движение. Игнатьев связал его с сербами и Йованом Ристичем. Все утверждали, что деньги — это самое лучшее средство для заполучения албанцев. Это была политическая игра с неизвестным результатом, а сам Джелал-паша вел себя лицемерно. Вскоре его назначили на место командующего турецкими силами в Герцеговине с центром в Мостаре. Для своей деятельности в Албании он просил о займе в 1000 турецких лир. Вся деятельность побуждалась восстанием на Крите в 1866—1869 годах, которое могло вызвать более широкий кризис на Балканах. Йован Ристич пишет Гарашанину в апреле 1866 года: «Мы ошибаемся, что пренебрегаем племенем арнаутов, которое Порте по сей день не удалось одолеть. Такое воинственное, насчитывающее полтора миллиона душ племя заслуживает нашего внимания» [3]. Ристич отмечает самое начало формирования албанского национального движения, констатируя, что наряду со стихийными волнениями появляются и отдельные личности «с более высокими целями».
1. Цит. по: Гргур Јакшић и Војислав Вучковић. Спољашња политика Србије за владе кнеза Михаила. Први балкански савез. Београд, 1963. С. 137.
2. И.Г. Сенкевич. Россия и Критское восстание 1866—1869 гг. М., 1970. С. 113.
3. Србија и ослободилачки покрети на Балкану од Париског мира до Берлинског конгреса (1856-1878). Књ. 1 (1856-1866). Приредили Василије Крестић и Радош Љушић. Београд, 1983. С. 401-402.
130
В конце 1868 года Джелал-паша прибыл в Белград и, судя по всему, находился в Сербии до начала марта 1869 года. Принимающей стороной был Миливое Блазнавац, военный министр, в тот момент один из трёх наместников. Блазнавац и до того, наряду с Ристичем и Гарашаниным, проявлял интерес к ситуации в Албании, о чем оставил записки [1]. Он пишет, что в начале января 1867 года отправил бывшего австро-венгерского старшего лейтенанта личанского полка Стевана Биничкого осмотреть Клек и Суторину, который затем должен был отправиться в Албанию и «осмотреть всю долину реки Берат», затем ему надлежало съездить в Битоль, осмотреть всю долину реки Вардар до Салоников, а затем отправиться в Константинополь и представиться послу (капучехаи) Йовану Ристичу. Осенью 1867 года Блазнавац отправил в Албанию известного Й. Баича, также бывшего австрийского офицера, которого принял в Министерство строительства на место практиканта. Его задачей было выехать в Албанию под именем Стояна Везенковича, «переодетым в арумынский костюм, и оттуда послать десяток лидеров арнаутов для заключения договора, а он, по специальному наставлению, должен был осмотреть Албанию, описать ее с военной точки зрения и вернуться в феврале». Блазнавац оставил записи обо всех албанцах, приходивших к нему в 1868 году, о достигнутых договорах, деньгах и подарках, которые он передавал им во время встреч: есть записи о старом Леке, его брате и сыне Преке из Подгорицы, приезжавших неоднократно в Белград, затем Курталии из Маты (который умер на третий день по прибытии в Белград и похоронен на турецком кладбище), Ахмете Четане из деревни Бодерьян из Маты, зир-Суфии из Мацуку, Мерколецкии из Селита и Асан-беге из Горне Дибры. Все они присягнули на общую борьбу.
Более подробные записи Блазнавац оставил о визитах Джелал-паши в конце 1868 — начале 1869 года. Паша по возвращении из Крагуевца на Рождество 1869 года приехал в деревню Блазнава в дом Миливоя Блазнавца. Блазнавац записал, что он и Джелал-паша поклялись участвовать в войне против турок, «чтобы христиан и арнаутов освободить от османлийцев». Паша в марте 1869 года выехал в Цюрих, через Байзаш и Вену под именем Станко Иванов, вместе с молодым спутником, получившим имя Аврам. С сербской стороны его под настоящим именем сопровождал Джордже Димитриевич, родом из Сараево. Договорились и о конспиративной переписке. Джелал-паше в качестве оплаты была определена сумма в 120 дукатов, которая будет выплачиваться с начала марта. При выезде он получил за март и апрель всего 240 дукатов.
Эта работа с албанцами не принесла результатов. После смены Гарашанина и смерти князя Михаила, изменилась ситуация в Сербии, изменилась также и международная ситуация. Наместничество, однако, не совсем отказалось от связей и контактов с албанцами и мусульманами в Старой Сербии. В 1871 году Илья Маркович отправился в Старую Сербию, чтобы
1. Архив Србије, ПО, к. 26, бр. 122. Преписи у Архиву САНУ (фонд бившег Архива Историјског института Поклони и откупи), Сигн. Ф. I, инв. 162/6.
131
Али-аге Ганичу в Рожае и Ибрагиму Займу в Пече передать по 50 царских дукатов и по одному револьверу. Он получил задание узнать, предоставили ли бы они помощь, если бы сербская армия перешла в Старую Сербию, и на какое количество людей можно было бы рассчитывать, чтобы подготовить для них оружие и деньги. Он изложил точку зрения наместничества, согласно которой Ганич и Займ могли «командовать» своим войском и никто не стал бы им мешать. Али-ага Ганич обещал 3000, а Займ 2000 людей, с которыми они смогут встретить сербскую армию на границе [1].
Вплоть до Восточного кризиса (1875—1878), а именно до формирования Албанской лиги в Призрене в 1878 году в политических планах и политической деятельности Сербии просматриваются стремления склонить албанцев на свою сторону для образования общего фронта против турок. Этот кризис, а особенно Албанская лига, показали обратное: албанцы, вместо сотрудничества с соседями, преимущественно заигрывают с великими силам, участвуя в их политике инструментализации албанского вопроса для осуществления своих имперских интересов. В 1876 году в Белграде опубликована работа Йохана Георга Хана, австрийского консула в восточной Греции, под заголовком «Reise durch die Gebietedes Drin und Vardar» («Путешествие по регионам Дрин и Вардар»). Переводчик этой работы с немецкого языка, капитан генерал штаба Михаиле Ник. Илич написал краткое, но интересное предисловие, в котором изложил ряд разумных суждений. Он исходил из того факта, что балканские народы очень плохо знают друг друга или не знают вовсе.
«Племя арнаутов, пишет Илич, — которое простирается от Арты до Косово, когда-то состояло в особых связях с нашей землей, и только непонимание общих интересов двух народов, нашего и албанского, помогло чужеземному и разбойничьему турецкому племени разделить нас и в какой-то мере сделать нас врагами» [2].
Илич подчеркивает необходимость «взаимной и единодушной работы» балканских народов. Албанцы заинтересованы с сербами «единодушно и героически бороться против несправедливой магометанской власти». Австрийская пропаганда в среде миридитов и «магометанский фанатизм дибран, которых турки всегда ввязывали в свои дела — всего лишь опасные неверные дороги, на которые бездушные люди толкают целое племя арнаутов». У албанцев нет иного
«отечества, но только это, нет иного естественного союза для своего будущего, кроме союза с народами Балканского полуострова, а прежде всего с нами, сербами». Такие идеи не находили понимания у албанцев. Свое будущее национальное государство, границы которого опирались бы на откровенный экспансионизм по отношению к соседним народам, албанцы представляли как «крепость против славянского вторжения» [3].
1. АС, ПО, 1874, П75, бр. 377. Извештај Илије Марковића министру иностраних дела Милану Пироћанцу о свом тринаестогодишњем раду у Босни, Херцеговини и Старој Србији. Ужице, 5/17. децембар 1874.
2. Ј. Г. Хан. Путовање кроз поречину Дрина и Вардар. По рекомендации королевской Академии наук путешествовал в эти края в 1865 году. С немецкого перевел Михаил Ник. Илич. Београд, 1876. S. V-VI.
3. Ђ. Слијепчевић. Указ. соч. С. 205.
132
Период с 1878 по 1912 год отмечен в истории отношений между сербами и албанцами в Старой Сербии анархией, насилием, многочисленными бесчинствами по отношению к сербам, самыми разными видами дискриминации и, как кульминация, — массовым переселением сербов в Королевство Сербию. Об этом будет идти речь далее, в главе об этнических и демографических процессах и разрушении старосербского ареала. В канун Балканских войн существовало определенное сотрудничество между сербскими властями и косовско-метохийскими албанцами. В апреле 1912 года были установлены контакты с албанским лидером Исой Болетини, которому Сербия помогала оружием и деньгами в деятельности против режима младотурков. Сербию, с одной стороны, интересовало ослабление волны насилия и преступлений над сербами, насколько это возможно, а с другой стороны, ослабление влияния Австро-Венгрии среди албанцев [1]. В конце апреля 1912 года с Исой Болетини в местечке Болетин встретился капитан пехоты первого класса Божии Симич. Эти связи развивались и позже, особенно во время албанского восстания летом 1912 года. В итоге оказалось, что албанские обращения к Сербии в 1912 году были сделаны в русле их борьбы против режима младотурков, они не привели к политическому сближению сербов и албанцев в Старой Сербии. Примером эффективного сотрудничества двух народов можно считать отношения Николы Пашича и почитаемого албанского лидера Эсаа-паши Топтани, командующего обороной Шкодера. В соглашении из 15 пунктов от 17 сентября 1914 года предусмотрено создание совместных политических и военных институтов, затем военный союз, строительство железной дороги до Драча и поддержка выбора Эсадпаши албанским правителем [2]. В Тиране 28 июня 1915 года министр внутренних дел Любомир Йованович подписал с Эсад-пашой договор о настоящем союзе между Сербией и Албанией, в котором, кроме перемещения границ в пользу Сербии, были предусмотрены совместные учреждения — армия, таможенный союз, народный банк и представительства в других странах [3].
Королевство Сербия, кроме того что внимательно следило за жизнью сербов в Старой Сербии, следило и за политическими настроениями среди албанцев и мусульман. В конце XIX века, а точнее, в ноябре 1898 года, когда бывший король Милан Обренович находился на посту командующего армией, началось более внимательное изучение ситуации к югу и юго-западу от границ Королевства Сербии, особенное внимание уделялось выдающимся людям, имеющим влияние на народ своих областей. Военные власти, опираясь на сообщения с мест, составили Список выдающихся лиц и старшин племен в Новопазарском санджаке и Печской нахии, которые считались дружески расположенными к Сербии или Черногории. Рядом
1. Документа о спољној политици Краљевине Србије 1903—1914. Књига V, св. 1,1/14. јануар—14/27. јули 1912. Приредио Михаило Војводић. Београд, 1984. С. 472—473, 514—515, 812—813.
2. Душан Т. Батаковић. Српска влада и Есад-паша Топтани, Срби и Албании у XX веку. Београд, 1991. С. 42.
3. Там же. С. 46.
133
с именами людей по городам и областям стояли графы, в которых было написано, откуда они, из какого фис-племени, и в конце, в графе «примечания», были даны краткие оценки личностей и их влияния. В Сеннице в качестве важных личностей были упомянуты Зейнил-ага Чесович («выдающийся турок, имеющий влияние на окружающих») и Хаджи Ахмет-ага Чатович. В Плевле — Махмут-ага Байрович (в документе по ошибке написано — Байирович). В Пече и соседних населенных пунктах упоминается 19 влиятельных личностей, из которых в самом Пече — 7, а остальные из близлежащих мест. Упомянуты Эмин-бег Махмудбегович, Зейнил-бег Махмудбегович, Шае Ханум вдова Мехмет Али-паши Гусиньца, Хаджи Зейнил Эфендия — Мула Зека, Мехмед Зайин, Суля Куртулич, Ибрахим Мехмед Реджич, Редж Хаджия, Хаджи-Челя, Кадри Байир, Рустем Адем, Хайдин Раца, Дем Алия, Байрам Алия, братья Джемаил и Весил, Рамо Лютен, Реджо Хусейнович, Иса Адемович и Люля Джоцич Муслиович. Разные оценки были даны рядом с именами упомянутых личностей. Так, например, о Эмине-беге Махмудбеговиче из Печи говорится, что он из племени Васоевича, «дворянин арнаутский, но склоняется к Черногории». О Зейниле-беге Махмудбеговиче говорится, что он «изменчив в симпатиях, но всё-таки больше склонен к Черногории». О вдове Али-паши Гусинского Шае Ханум записано, что она «настоящая «Амазонка», уважаемая в этой среде и имеет сильное влияние [...] и с друзьями симпатизирует Сербии». Об известном албанском лидере Муле Зеке из Печи написано, что он «изменчив, но имеет большое влияние на окружающих. Склонялся к Черногории, но сейчас заигрывает с Австрией». Из Нови Пазара упоминаются четыре личности: Юсуф Аса, Даут-бег Чорович Биорац, Шечер-ага и Муя-ага Ковраичи, из Нова Вароши Авди-ага и Амзи-ага Долмагич, из деревни Кратово вблизи Прибоя — Шачир-ага Кратовац, из Прибоя Хуссейн Зилдич, из Рожая — Мурат-ага Ганич, из Биело Поля — Осма-ага Кучевич и Алил-ага Кайович. Об албанском лидере из Митровицы—Али-аге Драге говорится, что он «изменчивого характера без постоянности. Был сербским приятелем, а сейчас самый большой австрофил. Они ему купили имения, и теперь он агитирует за них в нижнем Косово. Имеет большое влияние на окружающих. Арнауты ненавидят его за непостоянство». В качестве влиятельного лидера из Вучитрна упоминается Мехмет-ага Агушевич, из Гнилана — эфенди Бимбаша Хайрадин, уроженец Дебра, а из Печской патриархии — Жуя Руговац и Глигорие Шотич. Король Милан, основываясь на сообщениях консула Тодора Станковича, добавил в этот список еще несколько личностей, таких как Байрам Цур в Джаковице, майор жандармерии, муфтий эфенди Мустафа из Приштины, Сулейман-ага, паша из Приштины, Сулейман-ага из Вучитрна и эфенди Шериф из Призрена [1].
1. Војни архив — Београд, Пописник 1, кут. 3, фасц. 5, док. 61/1—3.