Въ Румыніи передъ войной 1877 г. Въ долинѣ Дуная въ 1877 г. Участіе Сербіи въ войнѣ 1877-78 гг. Въ Берлинѣ на Конгрессѣ Въ Царьградѣ въ 1878-79 гг.

 

Георгій Ивановичъ Бобриковъ

 

 

Русская Старина, тт. 150-155, 1912-1913 гг.

С.-Петербургъ

Сканове на www.runivers.ru

 

- Томъ 150. апрѣль. — май. — іюнь. 1912 г.:

Въ Румыніи передъ войной 1877 г.

    I.  (стр. 290-295)

- Томъ 151. іюль.—августъ.—сентябрь. 1912 г.:

    II.  (стр. 208-212)

    III.  (стр. 332-342)

- Томъ 152. октябрь. — ноябрь. — декабрь. 1912 г.:

Въ долинѣ Дуная въ 1877 году

    IV.  (стр. 29-35)

    V.  (стр. 239-245)

    VI.  (Назначеніе на постъ филиппопольскаго военнаго губернатора) (стр. 245-249)

    VII. (Назначеніе руководителемъ военныхъ операцій на сербскомъ театрѣ войны) (стр. 249-255)

    VIII.  (стр. 504-510)

    IX.  (стр. 510-515)

 

Участіе Сербіи въ войнѣ 1877—78 гг.

    X.  (стр. 515-522)

    XI.  (стр. 522-529)

- Томъ 153. январь — февраль — мартъ 1913 г.:

    XII.  (стр. 55-61)

    XIII.  (стр. 62-68)

    XIV.  (стр. 68-75)

    XV.  (стр. 75-81)

 

Въ Берлинѣ на Конгрессѣ

    XVI.  (стр. 280-287)

    XVII.  (стр. 287-294)

    ХVIІІ.  (стр. 294-300)

 

Въ Царьградѣ въ 1878-79 гг.

    XIX.  (стр. 488-494)

    XX.  (стр. 494-501)

    XXI.  (стр. 501-508)

    XXII.  (стр. 508-515)

- Томъ 154. апрѣль. — май. — іюнь. 1913 г.:

    XXIII.  (стр. 33-40)

 

На Босфорѣ

    XXIV.  (стр. 40-47)

    XXV.  (стр. 253-260)

    XXVI.  (стр. 455-460; т. 155, стр. 35-39)

- Томъ 155. іюль.—августъ.—сентябрь. 1913 г.:

    XXVII.  (стр. 40-47)

    XXVIII.  (Определеніе балканскихъ границъ на Берлинскомъ конгрессе) (стр. 186-202)

 

На берегахъ Невы

    XXIX.  (стр. 202-210)

 

Вновь на р. Шпрее

    XXX.  (стр. 387-395)

 

 

- Коментар от Асен Чилингиров

 


 

 

 

Русская Старина, Томъ 150. апрѣль. — май. — іюнь. 1913 г.

 

(Русская Старина, т. 150, май 1912 г.)

 

Въ Румыніи передъ войной 1877 г.

 

I.

 

Одно изъ лучшихъ моихъ воспоминаній принадлежитъ Румыніи, гдѣ я въ первый разъ былъ на большихъ маневрахъ, которыми князь Карлъ рекомендовалъ представителямъ иностранныхъ армій свои воспитанныя имъ войска. Второй разъ я прибылъ въ Бухарестъ военно-уполномоченнымъ главнокомандующаго нашею арміею, сосредоточенной въ Бессарабіи осенью 1876 года. И въ первый разъ, и во второй, благодаря счастливой случайности, я обезпечилъ себѣ большой успѣхъ, имѣя въ странѣ больше друзей, чѣмъ недоброжелателей.

 

Отъ какихъ ничтожныхъ обстоятельствъ, иногда, зависитъ успѣхъ дѣла, показываетъ знакомство мое въ первый мой пріѣздъ съ военнымъ министромъ генераломъ Флореско. Я былъ первымъ изъ русскихъ офицеровъ, бывшихъ въ Валахіи гостемъ княжества, а не распорядителемъ его судебъ. Считаясь съ этимъ, я надѣлъ для визита министру полную парадную форму и этимъ очаровалъ милѣйшаго генерала. Оказалось, что иностранные офицеры заѣзжали къ нему въ домашней формѣ. Довольный мною, министръ далъ мнѣ чудную верховую лошадь въ то время, какъ подъ остальными иностранцами была калечь. Благодаря этому обстоятельству, во все время маневровъ я былъ постоянно впереди рядомъ съ княземъ. Естественно поэтому, что всѣ свои впечатлѣнія онъ повѣрялъ только мнѣ, и тѣмъ создалось мое привилегированное положеніе. Впрочемъ еще одно обстоятельство поднимало мой престижъ. Проѣзжая по улицамъ Бухареста группой, иностранцы поражались, какъ кучера

 

 

291

 

лучшихъ экипажей, наши раскольники-старовѣры, не только снимали свои шляпы, но вставали на козлахъ и кланялись мнѣ въ поясъ. Все это мелочи, которыми однако не слѣдуетъ пренебрегать. Еще одна подробность. Маневры происходили въ окрестностяхъ Бузео, куда мы выѣзжали съ княземъ въ особомъ вагонѣ. Корректный до педантизма, князь удѣлялъ разговору съ каждымъ иностранцемъ по равному времени. Сторонясь при перегонѣ, я приближался къ нему предъ подходомъ къ станціи. Выходило такъ, что встрѣчающая на платформахъ публика и власти вездѣ видѣли выходящаго князя въ разговорѣ со мной. Отсюда появлялись въ газетахъ статьи, оттѣнявшія мое выдающееся положеніе. И это мелочь, но въ общемъ имѣвшая свое значеніе.

 

Почти полугодовое мое пребываніе въ Бухарестѣ передъ войной меня чрезвычайно сблизило съ предсѣдателемъ Совѣта министровъ, Иваномъ Братіано, соединявшаго тогда въ своихъ рукахъ портфели министерства внутреннихъ дѣлъ и военнаго; по отзывамъ многихъ ультра красный, румынскій Мадзини, Братіано для меня былъ въ высшей степени любезнымъ, разумнымъ и распорядительнымъ человѣкомъ, всегда ставившимъ на первый планъ сущность дѣла и пренебрегавшимъ формой. Съ его помощью мнѣ удалось подробно разработать всѣ тѣ свѣдѣнія, которыя могли представить интересъ для нашей арміи, наступающей черезъ княжество въ Болгарію. Но въ особенности насъ сблизила суматоха, сопровождавшая движеніе нашихъ войскъ по румынской территоріи. Хотя времени, предшествовавшаго объявленію войны, было вполнѣ достаточно для принятія всѣхъ мѣръ, на дѣлѣ однако оказалось, что распоряженій никакихъ сдѣлано не было. Въ результатѣ рядъ недоразумѣній и столкновеній съ мѣстною властью. Въ такую-то минуту я застаю нашего милѣйшаго дипломатическаго агента, барона Стуарта, въ отчаяніи воздѣвающаго руки надъ кипою нотъ министра иностранныхъ дѣлъ, Кагольничано.

 

„Все но Вашей милости, дѣйствующей арміи, заварилась такая каша, а мнѣ приходится расхлебывать", встрѣчаетъ онъ меня съ укоризной.

 

„Если по моей милости, то и отдайте мнѣ эту кашу, съ которой постараюсь Вамъ больше не досаждать".

 

А нотъ было не мало, съ трудомъ я могъ ихъ засунуть въ портфель, а замкнуть уже было нельзя. Отправляюсь къ Братіано. Всегда привѣтливый и ласковый, справляется о моемъ здоровьѣ и садится за столъ скручивать для меня папироску, а табакъ у него былъ необыкновенно хорошій.

 

„Что это у Васъ за сенаторскій портфель?".

 

 

292

 

„Да вотъ Вашъ Кагольничано забросалъ барона дипломатическими депешами. Приходится распутывать узлы, для чего я и явился къ Вамъ“.

 

„Ахъ да, я слыхалъ, рядъ столкновеній на пути Вашихъ войскъ съ населеніемъ. Погибель куръ и живности, даже кружки отрываются отъ фонтановъ и уносятся. Все въ этомъ родѣ".

 

„Это въ депешахъ, а у меня коробъ заявленій войскового начальства. Рубль размѣниваютъ на полтора франка, дрова и солома прячутся и много подобнаго, конечно, это результатъ отсутствія комиссаровъ при колоннахъ. Теперь все это больше не повторится. Въ настоящую минуту безполезно разбирать, кто правъ, кто виноватъ. Разборъ и взысканія только обострятъ отношенія, и потому я предлагаю предать все забвенію".

 

„Понимаю и раздѣляю Ваше мнѣніе".

 

И, не отдѣляя олова отъ дѣла, благодушный Братіано собственноручно рветъ на столѣ Совѣта румынскихъ министровъ оффиціальныя ноты своего министра иностранныхъ дѣлъ. Развѣ это не умница?!

 

Точно такъ, быстро и безповоротно, рѣшались нами сообща множество дѣлъ, на каждомъ шагу возникавшихъ при соприкосновеніи нашихъ войскъ къ мѣстнымъ румынскимъ войскамъ и населенію. Военная конвенція была заключена слишкомъ поздно, да она и не содержала въ себѣ массу условій, безъ оговорки которыхъ являвшіяся недоразумѣнія легко могли повести къ серьезнымъ столкновеніямъ. Все обсуждалось нами во-время и затрудненія устранялись моментально. Въ этомъ слѣдуетъ отдать Братіано полную справедливость.

 

Помню разъ, Великій Князь главнокомандующій пенялъ мнѣ, что представительное правительство княжества связываетъ своего князя по рукамъ и ногамъ, даже въ вопросахъ чисто - военнаго характера, и что самъ Великій Князь находится въ неизвѣстности и нерѣшительности, какъ производить рекогносцировку Дуная и чѣмъ обезпечить успѣхъ предпріятія.

 

„Во всемъ этомъ навѣрно кроется какое-нибудь недоразумѣніе", позволилъ я себѣ доложить Его Императорскому Высочеству. „Нѣтъ такого Вашего распоряженія, которое не было бы немедленно приведено въ исполненіе. Что бы Вашему Высочеству угодно было приказать?"

 

„Вотъ видишь ли, при производствѣ рекогносцировокъ на такомъ обширномъ пространствѣ, какъ Дунай, нѣтъ возможности дать имъ всѣмъ прикрывающіе отряды; а находящіяся на мѣстѣ румынскія войсковыя части, пожалуй, откажутся отъ непосредственнаго

 

 

293

 

содѣйствія. Такъ вотъ, хотя бы только тремъ партіямъ обезпечить помощь отъ румынъ".

 

„Слушаюсь и отвѣчаю, что будетъ исполнено".

 

Это было въ Плоэштахъ.

 

Несмотря на позднее время моего возвращенія въ Бухарестъ, я въ тотъ же вечеръ былъ у Братіано.

 

Ни одного слова не обронивъ противорѣчія, онъ молча сѣлъ за столъ, взялъ листъ бумаги и перо и лаконически сказалъ: будемъ писать. И вотъ, что общими усиліями, мы выработали для помѣщенія на оффиціальномъ листѣ за государственною печатью:

 

„Les autorités militaires sont commandés de donner à l’officier de l’armée Impériale Russe, №№ , qui se présenterait avec cet ordre, tout le concours qu’il leur demanderait, mettre à sa disposition les troupes ou les instruments dont il aurait besoin, enfin chercher a mettre en execution les dispositions qu’il jugerait convenable dans le but de toute réconnaissance ou opération militaire".

 

„Приказывается всѣмъ войсковымъ начальникамъ, при предъявленіи настоящаго приказа россійской арміи, №№ , оказывать предъявителю полное содѣйствіе во всемъ, что онъ потребуетъ, предоставляя въ его распоряженіе войска и всякій матеріалъ, вообще употребляя всѣ средства для успѣшнаго достиженія имъ развѣдки или боевого дѣла".

 

Вотъ что называется исполнить желаніе Великаго Князя въ полномъ объемѣ, до крайнихъ предѣловъ. Русскому генералу или офицеру предоставлялось право, на основаніи этого приказа, даже перебросить черезъ Дунай воинскую часть и сдѣлать на томъ берегу поискъ.

 

Нужно было видѣть, какъ самъ Братіано былъ доволенъ.

 

„Хотя я самъ и не военный, но люблю военное дѣло и хорошо его понимаю. Нельзя безъ крайняго вреда связывать руки военноначальникамъ. Думаю, что и Великій Князь наконецъ меня оцѣнитъ. Завтра поѣздъ въ Плоэшти идетъ въ 3 часа. До второго звонка всѣ три листа будутъ Вамъ вручены на желѣзно-дорожной платформѣ".

 

Все было исполнено, какъ было обѣщано, и въ пятомъ часу я уже былъ въ кабинетѣ главнокомандующаго.

 

— „Какъ это тебѣ удалось такъ полно и такъ быстро исполнить мое желаніе. А Князь говорилъ мнѣ о неодолимыхъ затрудненіяхъ. Что, очень трудно было урезонить Братіано?"

 

„Ваше Высочество! Замокъ отпирается ключемъ, только для него приспособленнымъ. Вы не за тотъ ключъ взялись. Что же касается

 

 

294

 

до Братіано, то смѣю Васъ увѣрить, что это человѣкъ прямой и преисполненъ относительно насъ добрыхъ намѣреній. Князь Карлъ безукоризнененъ, но онъ значительно менѣе практиченъ— чѣмъ Братіано. Между правительственными лицами есть много весьма способныхъ людей, но ихъ нужно близко знать, чтобы оцѣнить, на что каждый способенъ".

 

— „Какъ бы то ни было, а я очень радъ, что такъ дѣло скоро и хорошо оборудовалось, передай Братіано мою благодарность. Да и тебя благодарю, твоею службою я очень доволенъ. Спасибо тебѣ отъ души“.

 

— Какъ я былъ всѣмъ доволенъ! Радостнымъ я возвращался домой, мечтая, съ какимъ удовольствіемъ буду передавать моему Братіано благодарность Великаго Князя, какъ до сихъ поръ мы съ нимъ отличились и заслужили похвалу.

 

Не съ однимъ Братіано я дѣла дѣлалъ. По военной части мнѣ во многомъ помогали генеральнаго штаба полковникъ Сланичано, а потомъ военный министръ генералъ Чернатъ. По внутреннимъ сообщеніямъ и желѣзнымъ дорогамъ полковникъ Фалькояно, весьма дѣльный и въ высшей степени предупредительный. Всѣхъ именъ не припомню, но безъ исключенія всѣ съ одинаковымъ вниманіемъ относились къ моимъ запросамъ и въ самое короткое время сообщали мнѣ интересовавшія меня свѣдѣнія. Благодаря такому содѣйствію, я успѣлъ представить въ штабъ дѣйствующей арміи рядъ самыхъ важныхъ свѣдѣній въ отношеніи организаціи и свойствъ румынскихъ войскъ, относительно средствъ продовольствія, подъемныхъ силъ желѣзныхъ дорогъ, путей сообщенія и расквартированія, урожая послѣдняго года, судовъ и плавучихъ средствъ на Дунаѣ и по притокамъ, мѣстонахожденій лѣсовъ на верховьяхъ сплавныхъ рѣкъ, картъ страны и плановъ позицій и т. д. Зимой полевой штабъ, въ кишиневскомъ сидѣніи, больше думалъ о возвращеніи домой, чѣмъ о наступленіи во внутрь непріятельской страны. Мои донесенія складывались въ кучу и такъ и остались безъ разработки и примѣненія къ дѣлу. Всѣ вѣрили въ благопріятный исходъ конференціи, засѣдавшей въ Константинополѣ. Мирное настроеніе преобладало.

 

Въ особенности настойчиво я рекомендовалъ скупку послѣдняго богатаго урожая. Надвигавшаяся гроза съ сѣвера ни для кого не была секретомъ. Большинство сельскихъ хозяевъ и крупные скупщики торопились освободиться отъ хлѣбныхъ запасовъ и складовъ, которые по ихъ мнѣнію задаромъ могли достаться наступавшимъ войскамъ. Все съ лихорадочною поспѣшностью грузилось на суда, спускалось къ Дунаю и по Дунаю къ Браилову и Галацу, чтобы

 

 

295

 

какъ можно скорѣе увезти отъ опасности за границу. Цѣна баснословно пала. За 200—300 т. рублей можно было скупить то, что въ обыкновенное время стоило въ десять разъ дороже. Скупка хлѣба за счетъ арміи, доказывалъ я, во 1-хъ, сильно поддержитъ нашихъ представителей на конференціи и, во 2-хъ, обезпечитъ нашу армію чуть на годовымъ продовольствіемъ. Если война все-таки будетъ, мы будемъ имѣть громадные хлѣбные запасы подаркомъ. Если наоборотъ натянутое положеніе разрѣшится мирнымъ исходомъ, мы заработаемъ на продажѣ большія деньги. Начальникъ штаба арміи мнѣ отвѣчалъ, что если въ главной квартирѣ существуетъ сомнѣніе на счетъ войны, то въ Петербургѣ—полная увѣренность въ мирѣ, и что Министръ Финансовъ не дастъ на эту операцію ни одного рубля.

 

Я настаивалъ на своемъ, упрямо повторяя, что къ военному дѣлу нельзя прилагать мирныхъ масштабовъ, что, наконецъ, съ уходомъ хлѣба изъ дунайскаго бассейна уходятъ и всѣ судовыя средства, безъ которыхъ переправа черезъ такую широкую рѣку, какъ Дунай, затруднится до невѣроятныхъ размѣровъ. Въ такомъ случаѣ необходимо приступить теперь же къ постройкѣ судовъ и плотовъ въ вершинахъ сплавныхъ притоковъ. Мнѣ отвѣчали: хорошо, но пусть заготовкой займутся румыны на свой страхъ и рискъ.

 

Г. И. Бобриковъ.

 


 

Русская Старина, Томъ 151. іюль.—августъ.—сентябрь. 1912 г.

 

(Русская Старина, т. 151, августъ 1912 г.) 

 

II. [1]

 

Посѣщая страны Балканскаго полуострова, преимущественно славянскія, я такъ съ ними освоился, что вездѣ былъ какъ дома, въ обстановкѣ, мнѣ близко знакомой. Немудрено поэтому, что дѣло въ моихъ рукахъ спорилось, и я быстро и точно выполнялъ возлагаемыя на меня порученія. Это была система милютино-обручевскаго направленія дѣятельности офицеровъ генеральнаго штаба. Не имѣй я возможности со всѣмъ близко познакомиться заблаговременно, я дѣйствовалъ бы какъ въ потемкахъ, нерѣшительно и вяло, теряя массу времени для предварительнаго ознакомленія съ людьми и обстановкой, въ условіяхъ которыхъ приходится работать. Какъ человѣка, привыкшаго къ спертому воздуху, свѣжій просторъ опьяняетъ, такъ и офицеръ генеральнаго штаба, воспитанный среди шкафовъ и столовъ и мирно-военной лагерной службы, совершенно растеряется, когда вдругъ будетъ поставленъ дѣйствовать въ жизненной обстановкѣ.

 

То, что мною выяснено, справедливо въ примѣненіи не къ однимъ только отдѣльнымъ личностямъ, но и къ цѣлымъ штабамъ. Примѣромъ можетъ служить полевой штабъ дѣйствующей арміи, заслужившій названіе секретнаго. Взятому изъ тропическаго прозябанія, ему все казалось неожиданнымъ, неблагоразумнымъ, опаснымъ. Въ результатѣ полное отсутствіе способности чѣмъ-либо своевременно распорядиться. Выходило много курьезовъ, справедливо питавшихъ общественный юморъ.

 

 

1. См. „Русская Старина", май 1912 г.

 

 

209

 

Стратегическимъ центромъ Румыніи является Бухарестъ. Между тѣмъ какъ же такъ вышло, что мы по конвенціи обязались не только не имѣть тамъ никакого военнаго управленія и не только лишили себя права расквартированія своихъ войскъ, но и прохожденія по городскимъ улицамъ. Подходившія наши колонны приходилось направлять въ обходы. Ни о продовольственныхъ пунктахъ, ни о госпиталяхъ и лазаретахъ не было сдѣлано никакихъ распоряженій. Какъ будто съ заключеніемъ контракта съ еврейскимъ тріумвиратомъ всѣ заботы о войскахъ переходили на ихъ обязанность. Но тріумвиры думали только о своей личной выгодѣ и для увеличенія удобствъ войсковыхъ частей и удовлетворенія ихъ крайнихъ нуждъ не считали себя обязанными ударять палецъ о палецъ. Въ то время какъ Малая Валахія была покрыта стогами урожайнаго сѣна, продававшагося за ничто, компанія требовала возвышенія цѣнъ на сѣно, которое предполагала выписывать изъ Россіи.

 

Курьезный случай вышелъ съ продовольствіемъ и фѵражемъ, заготовленнымъ контрагентами на дорогѣ къ югу отъ Бухареста для колонны генерала барона фонъ-Дризена. Войска пришли на ночлежный пунктъ и ничего нигдѣ не нашли. Пользуясь близостью къ Бухаресту, баронъ Дризенъ пріѣзжаетъ ко мнѣ. Я требую къ себѣ Когана съ тѣми распоряженіями полевого штаба, на основаніи которыхъ онъ дѣлалъ заготовки. Оказывается въ его рукахъ самое подробное маршрутное и дислокаціонное росписаніе, собственноручно писанное генералъ-квартирмейстеромъ ,составлявшее для войскъ непроницаемую тайну. Въ росписаніи стоитъ Адунаци, но этихъ Адунацъ три: Коначени, Дежосъ и Дазусъ. Товарищество устроило складъ при первомъ изъ нихъ, какъ для себя удобнѣйшемъ. Между тѣмъ сосѣдняя рѣченка разлилась и отдѣлила склады отъ расположенія войскъ. Чтобы какъ-нибудь выйти изъ затруднительнаго положенія, условились; сейчасъ войска возьмутъ провіантъ и фуражъ собственными средствами, а Коганъ сдѣлаетъ распоряженіе о немедленной перевозкѣ всего склада въ расположеніе войска.

 

По улицамъ Бухареста все чаще и чаще стали бродить команды слабыхъ, которыхъ отбрасывали отъ себя проходившія колонны, направляя ихъ въ госпиталь, въ полной увѣренности, что таковыя гдѣ-нибудь да устроены въ большомъ городѣ. Пришлось выпрашивать помѣщеніе нашихъ больныхъ въ румынскомъ госпиталѣ Фиварста, гдѣ устраивать и свои отдѣленія; приткнуться въ казармахъ Кузы для проходящихъ командъ. Въ то же время наспѣхъ образовывались помѣщенія въ Контрочекахъ и для Краснаго Креста.

 

 

210

 

Бывали случаи серьезнаго недоразумѣнія, которые, къ счастью оканчивались благополучно. Одинъ разъ мнѣ сообщаютъ, что арестованъ турецкій шпіонъ подъ вымышленнымъ именемъ негоціанта Любы, а это оказался нашъ капитанъ 2 ранга Новосельскій. Въ другой разъ приходитъ ко мнѣ почтенное лицо, въ полномъ отчаяніи. Имѣетъ, говоритъ, порученіе государственной важности и не можетъ его выполнить, между тѣмъ ему строго запрещено кому бы то ни было о порученіи говорить. Оказалось, что рѣчь идетъ о заблаговременномъ устройствѣ проѣзда Императорской главной квартиры къ Зимницѣ. И его дѣло пришлось взять въ свои руки. Былъ у меня и гвардейской конной артиллеріи штабъ-ротмистръ Квитницкій, въ роли офицера генеральнаго штаба, получившій приказаніе о доставкѣ къ Дунаю осадной артиллеріи. Попутно былъ сдѣланъ и заемъ каменнаго угля для дунайской флотиліи. Былъ и инженеръ-капитанъ Ивановъ, съ величайшимъ секретомъ направленный въ Карпаты для заготовленія на верховьяхъ Ольту понтоновъ и лѣса для плотовъ. Были и военные врачи, собиравшіе санитарныя данныя, тоже съ величайшими секретами. Было очень много, и всѣ прошли мои руки. Всѣ получали въ полевомъ штабѣ арміи напутствіе приблизительно такого содержанія: извольте отправиться туда-то и немедленно приступить къ выполненію возложеннаго на Васъ порученія, но предваряю, съ соблюденіемъ величайшей тайны!

 

Призрачныя опасенія какихъ-то нескромностей, шпіонства, предательства, къ сожалѣнію, весьма часто сильно вредили дѣлу, до крайности изолировали нашу дѣятельность, нерѣдко лишая важныхъ преимуществъ. Мнѣ чрезвычайно было жаль потери сотрудничества инженера Юліуса, извѣстнаго въ Турціи картографа-сотрудника Каница, которому отказали все изъ-за тѣхъ же опасеній. Юліусъ не только предлагалъ богатый матеріалъ, имъ собранный для со ставленія карты Европейской Турціи, но и былъ готовъ исполнить эту работу, если бы для этого даже потребовалось собираніе дополнительныхъ свѣдѣній на мѣстѣ. Онъ имѣлъ большую семью, изъ-за которой принялъ турецкую службу дорожнаго инженера, но, какъ христіанинъ, былъ только-что отставленъ отъ службы и терпѣлъ большія лишенія. Всѣ его условія сводились къ обезпеченію семьи въ Россіи, а себѣ просилъ вознагражденія по заслугамъ.

 

Чтобы оцѣнить, какую непоправимую ошибку мы сдѣлали, отказавшись отъ улучшенія картъ страны, достаточно сказать, что, несмотря на всевозможныя усилія, мы имѣли ихъ весьма мало удовлетворительными. Составлены онѣ были по отрывочнымъ свѣдѣніямъ, поверхностнымъ рекогносцировкамъ прежняго времени и

 

 

211

 

даннымъ австрійскаго источника. Чтобы воспользоваться скудными свѣдѣніями, мною былъ составленъ и отпечатанъ сборникъ маршрутовъ и переваловъ Балканской зоны. Генеральнаго штаба капитанъ Протопоповъ мнѣ говорилъ, что безъ указаній сборника его рекогносцировка не удалась бы, и колонна генерала Дандевиля не перешла бы Балканы.

 

Не мало хлопотъ было съ устройствомъ артиллерійскаго депо со складомъ пороха и огнестрѣльныхъ снарядовъ. Послѣ тщательныхъ поисковъ въ окрестностяхъ Бухареста наши офицеры остановились на мѣстности къ западу отъ города. Но оказалось, что по сосѣдству находился дѣтскій сиротскій пріютъ, состоявшій подъ непосредственнымъ покровительствомъ княгини. Въ тотъ же день явился ко мнѣ вице-предсѣдатель мѣстнаго человѣколюбиваго общества и Краснаго Креста, главный медикъ румынской арміи. Они описали состояніе ужаса княгини за жизнь питомцевъ до того яркими красками, что пришлось тотчасъ отмѣнить уже сдѣланныя распоряженія и самому выѣхать на мѣсто въ сопровожденіи румынскаго представителя. На слѣдующій же день все было улажено, выбрана мѣстность и послѣдовало соглашеніе съ мѣстною властью. Я имѣлъ возможность послать въ Плоэшти на имя князя Масальскаго, начальника артиллеріи дѣйствующей арміи, телеграмму слѣдующаго содержанія:

 

„Бараки для артиллерійскаго склада будутъ устроены румынскимъ правительствомъ, которое дѣлаетъ все безъ всякихъ предвавительныхъ условій, полагаясь на мою оцѣнку. Думаю, что бараки обойдутся не свыше десяти тысячъ франковъ. Если вѣтвь желѣзной дороги къ складу обойдется тоже не свыше десяти тысячъ франковъ, то полагаю ее устроить, ибо наемъ подводъ едва-ли будетъ стоить дешевле. Прошу прислать сапера для устройства громоотводовъ".

 

Удостовѣряю полную готовность румынскаго правительства во всемъ намъ служить. Не было случая, чтобы оно не только въ чемъ-либо намъ отказывало, но напротивъ все старалось идти навстрѣчу нашимъ желаніямъ. При этомъ выказывало большую любезность. Даже такая вещь, какъ устройство конскаго депо, вызвало предложеніе воспользоваться ихъ учрежденіемъ, нѣчто въ родѣ государственнаго завода. По этому поводу я телеграфировалъ въ Плоэшти генералу Непокойчицкому: „Для устройства конскаго депо я предложилъ Квитницкому или Дерфельдену осмотрѣть мѣста къ югу отъ Слатины, которыя предлагаются намъ занять съ этою цѣлью румынскимъ правительствомъ".

 

Весь періодъ наступленія къ Дунаю съ занятіемъ Румыніи и устройствомъ временной базы далеко не отличался стройнымъ выполненіемъ

 

 

212

 

забраговременно разработаннаго плана войны. Полевой штабъ дѣйствующей арміи помнилъ только о среднемъ Дунаѣ, указанномъ ему еще въ Петербургѣ для избранія пункта переправы, чтобы выйти на зону шоссе и появиться въ ближайшемъ разстояніи отъ центральнаго Балкана, гдѣ группа удобнѣйшихъ переваловъ обѣщала болѣе легкій доступъ въ южную Болгарію. Это была главная цѣль, все остальное ей подчинялось. Но и эта главнѣйшая задача вовсе не была надлежащимъ образомъ разработана. Напрасно группа офицеровъ генеральнаго штаба по собственной иниціативѣ обсуждала обстановку надвигавшейся войны и предстоявшія операціи на театрѣ военныхъ дѣйствій, напрасно обращалась къ генералъ-квартирмейстеру за инструкціями, тщетно домогалась своей спеціальной работы.

 

Безпристрастно вникая въ сущность дѣла, справедливость требуетъ отклоненія большинства горячихъ нареканій на бездѣятельность и неспособность стоявшихъ у дѣла. Да, они не проявили особыхъ воинскихъ дарованій, даже не представили въ своихъ распоряженіяхъ равновѣсія ума, познаній и характера; но дѣйствительную вину все-таки слѣдуетъ отнести не къ личностямъ, а къ системѣ и организаціи военнаго дѣла. Болѣе, чѣмъ когда-нибудь, становится очевидною необходимость еще въ мирное время быть въ совершенной готовности на всѣхъ театрахъ войнъ, въ такомъ обиліи и разнообразіи прилегающихъ къ государственнымъ границамъ. Военные таланты всегда были, есть и будутъ, но воплощеніе ихъ до безконечности разнообразно. Для того, чтобы дарованія свободно развивались и были бы способны проявиться съ особою силою, необходимо, чтобы сама форма, организація, къ тому благопріятствовала. Между тѣмъ, хотя для военнаго дѣла было сдѣлано чрезвычайно много, но нравственной стороны не уберегло. Воинскій духъ во многомъ былъ угашенъ.

 

Г. И. Бобриковъ.

 

* * *

 

(Русская Старина, т. 151, сентябрь 1912 г.)

 

III. [1]

 

Зима, проведенная мною въ Бухарестѣ предъ войной, заставила меня много и самостоятельно думать о такихъ предметахъ, которые при обыкновенныхъ условіяхъ, конечно, не пришли бы мнѣ еъ голову. Выдвинутый впередъ предъ мобилизованной арміею, я сосредоточивался мыслями на боевыхъ потребностяхъ предстоящей войны. Но всѣ мои начинанія парализировались глубокимъ убѣжденіемъ верховъ арміи въ мирномъ разрѣшеніи крайне напряженнаго состоянія. Такое убѣжденіе являлось вовсе не логическимъ слѣдствіемъ слагавшейся обстановки. Отнюдь нѣтъ. Напротивъ, по образному выраженію политиковъ, тучи сгущались и предвѣщали скорѣе бурю, чѣмъ миръ. Но по какому-то странному сочетанію свойствъ русскаго характера, слѣдствіе не вытекало изъ явленій жизни, даже шло ему въ разрѣзъ. Мысль какъ-бы искусственно усыплялась, можетъ-быть, въ силу какого-то особаго намъ невѣдомаго закона, чтобы потомъ съ особою силою развернулась родная мощь.

 

Въ такія-то минуты, въ началѣ февраля, я рѣшился набросать на бумагу мои мысли, назрѣвшія гораздо ранѣе, какъ результатъ моего знакомства съ славянскими странами Балканскаго полуострова, которыя мнѣ удалось посѣтить. Занимаясь послѣдніе годы предъ войною широкою подготовкою къ войнѣ, я таилъ эти

 

 

1. См. „Русская Старина", августъ 1912 г.

 

 

333

 

мысли, не находя возможнымъ на нихъ останавливаться въ такую эпоху, когда весь былъ проникнутъ боевыми интересами. Затишье вновь выдвинуло эти мысли, и я подѣлился ими съ Н. Н. Обручевымъ. Военный министръ нашелъ полезнымъ съ ними познакомить государственнаго канцлера и князя Черкасскаго.

 

Вотъ это письмо [1].

 

 

1. Чѣмъ болѣе я знакомлюсь съ деталями и внутреннимъ смысломъ того, что въ общемъ цѣломъ называется восточнымъ вопросомъ, тѣмъ болѣе прихожу къ убѣжденію, что наше участіе въ этомъ вопросѣ должно быть активнымъ исключительно въ нравственномъ отношеніи. Юго-славяне должны сливаться съ нами нравственно и съ такою же неотвратимою силою, съ какою механически притягиваются металлическія былинки къ могучему магниту. Активная дѣятельность Россіи въ судьбѣ юго-славянъ, т. е. ея матеріальная помощь, къ какимъ бы лаврамъ ни привела нашу армію, ничего другого создать не можетъ, какъ рядъ затрудненій и противодѣйствій со стороны державъ Западной Европы, а со стороны нашихъ южныхъ братій—полное отчужденіе. Нашъ мечъ долженъ быть въ готовности, но только для того, чтобы закрѣпить всемірною печатью тотъ благополучный исходъ, къ которому рано или поздно приведутъ естественныя усилія юго-славянъ въ ихъ борьбѣ съ исламомъ. Вѣрный инстинктъ славянъ въ благоразумныя минуты заставляетъ ихъ говорить, что они ничего большаго не желаютъ, какъ гарантій относительно внѣшнихъ силъ, съ внутренними же врагами, т. е. османами, они справятся сами.

 

Какой бы результатъ ни имѣло наше настоящее состояніе, окончилось бы оно приведеніемъ арміи на мирное положеніе, или блестящею побѣдою надъ турецкими войсками, во всякомъ случаѣ славяне еще разъ неминуемо убѣдятся, что мы не въ силахъ дать имъ того идеала, до котораго долетаетъ крылатая фантазія ихъ большинства. Времена миѳическія—возрожденія феникса изъ пепла—безвозвратно прошли. Суровая дѣйствительность вслѣдъ за порывомъ сердечныхъ увлеченій вступаетъ въ свои права и кладетъ грань нашей всеобщей любви къ братьямъ. Если простительно легко увлекающимся болгарамъ и сербамъ мечтать о великихъ царствахъ, то съ нашей стороны было бы по меньшей мѣрѣ наивно серьезно думать о томъ же въ настоящее время. Это слишкомъ очевидно, чтобы доказывать: гдѣ внутренняя интеллектуальная сила этихъ государственныхъ организмовъ. Та ли это крупица силы княжескаго правительства Сербіи, которая закрутилась въ вихрѣ національнаго движеніи турецкой провинціи болѣе изъ зависти возможнаго участія Черногоріи, чѣмъ отъ сознанія зрѣлости минуты борьбы, силы правительства, не посмѣвшаго встать въ челѣ арміи, утонувшаго въ пересудахъ и не уразумѣвшаго ни собственной мощи, ни средствъ и свойствъ противника, ни общаго политическаго положенія. Или эта сила гнѣздится на Черной горѣ, стройная и удивительная, но еще слишкомъ ничтожная въ государственномъ отношеніи. Или эта сила сгруппировалась въ бухарестскомъ комитетѣ болгарскихъ патріотовъ. Нѣтъ, эту силу нужно еще вырабатывать, выращивать постепенно, начавъ съ подъема нивы народнаго развитія.

 

Программа реформъ, выработанныхъ въ Константинополѣ для Болгаріи, прекрасна, но она невозможна при условіи всесвѣтнаго оглашенія и немедленнаго примѣненія въ ея цѣломъ объемѣ. По содержанію она не оставляетъ желать ничего лучшаго, но блестящая форма губитъ дѣло. Какъ нельзя разомъ создать сильнаго государства болгарскаго, такъ точно нельзя одѣлить страну эту разомъ всѣми жизненными реформами. Нельзя потому, что конечная цѣль этихъ реформъ, созданіе сильнаго славянскаго государства, слишкомъ ясна для многочисленныхъ враговъ славянства; нельзя потому, что огульное примѣненіе самыхъ благодѣтельныхъ реформъ на практикѣ можетъ только омертвить страну. Совершенно другое бы значеніе имѣло постепенное примѣненіе этой программы, дѣйствительно замѣчательной и заслуживающей самаго глубокаго вниманія. Вотъ существеннѣйшія изъ ея началъ.

 

1. Введеніе организаціи общинъ съ народонаселеніемъ не свыше 10 т. человѣкъ жителей обоего пола.

2. Уравненіе правъ христіанъ съ мусульманами.

3. Устройство собственныхъ судовъ.

4. Ограниченіе подати, ежегодно выплачиваемой общиной центральному правительству, извѣстной суммой или процентомъ съ общаго ея дохода.

и 5. Образованіе народной силы.

 

Существующая администрація турецкой провинціи по формѣ либеральна, въ сущности деспотична. Либеральна потому, что составъ меджлисовъ образуется изъ народныхъ выборныхъ; деспотична потому, что меджлисы служатъ только послушнымъ орудіемъ слѣпой воли паши. Но чѣмъ съ меньшаго участка собирались бы выборные, тѣмъ связь между ними и населеніемъ была бы крѣпче, а контроль дѣйствительнѣе. Трудно ожидать, чтобы благодѣтельные результаты введенія выборнаго управленія въ общину были бы быстры, но тѣмъ не менѣе они несомнѣнно обнаружились бы.

 

Дѣйствительное уравненіе правъ христіанъ съ мусульманами на первыхъ порахъ должно быть осуществлено разрѣшеніемъ христіанамъ носить оружіе открыто наравнѣ съ мусульманами. Другое равенство передъ судомъ, остающееся до сихъ поръ мертвымъ закономъ, возымѣло бы дѣйствительную силу вмѣстѣ съ прочнымъ развитіемъ общиннаго самоуправленія. Окрѣпла бы община, уравнялись бы и прочія права относительно податей и налоговъ, отбыванія государственныхъ работъ натурой и т. д.

 

Правильное судоустройство можетъ укрѣпиться въ странѣ лишь при условіи существованія въ ней и всѣхъ высшихъ инстанцій суда, съ аппелляціонными и кассаціонными включительно. Ибо, какъ идея о справедливости можетъ утвердиться, если высшій судъ будетъ находиться подъ постояннымъ давленіемъ администраторовъ мусульманскаго центра. Но это начало, само по себѣ несомнѣнно важное, не имѣетъ однако того характера настоятельной необходимости, какими обладаетъ организація самоуправленія общины.

 

Болгарская провинція въ дѣйствительности не бѣдна. Она могла бы даже процвѣтать, если бы всякаго рода административные поборы ограничивались бы тѣмъ размѣромъ налоговъ и податей, какой опредѣленъ закономъ. Уже одно упроченіе общины ослабитъ зло, но было бы въ высшей степени благодѣтельно для страны опредѣлить общую сумму податей, которую бы община должна была платить центральному правительству ежегодно огуломъ или по срокамъ. Размѣръ подати даже могъ бы быть допущенъ болѣе нынѣ существующаго по разсчету, ибо только осуществленіе этой мѣры далеко превзошло бы въ матеріальномъ отношеніи всякую надбавку. Какъ палліативную мѣру до осуществленія опредѣленной общей подати, можно было бы уничтожить систему откуповъ, этого дѣйствительнаго бича народнаго экономическаго благосостоянія.

 

Наконецъ, образованіе народныхъ милицій можно было бы примѣнить на первыхъ порахъ не въ смыслѣ народной арміи, а только въ смыслѣ мѣстной полиціи. Право общины имѣть собственную полицейскую стражу отнюдь бы не было новостью въ странѣ. Во многихъ мудирликахъ издавна уже имѣются христіанскіе пандуры, и даже кордонная линія по Дунаю на 4/5 своего протяженія охраняется болгарскими стражниками. Когда страна освоилась бы съ собственными средствами и окрѣпла бы въ силахъ, народная стража для охраны внутренняго порядка сама собою бы развилась въ вооруженныя силы возродившагося народа.

 

Всѣ эти благодѣтельныя начала, имѣющія безспорно жизненное значеніе для Болгаріи, могутъ быть примѣнены и даже съ большимъ успѣхомъ постепенно. Не такъ важны мысли реформы въ ихъ совокупности, сколько разумное и дѣйствительное ихъ примѣненіе. А это послѣднее можетъ быть достигнуто только при условіи тщательнаго наблюденія со стороны нашихъ въ странѣ консуловъ. Собственно въ Болгаріи мы имѣемъ консульство только въ Рущукѣ, Адріанополѣ, Битолѣ и Солунѣ и вицеконсульства въ Филиішолѣ, Призренѣ, Тульчѣ; было бы въ высшей степени полезно имѣть еще въ Софіи, Казанлыкѣ, Сливенѣ, Виддинѣ, Тырновѣ, Силистріи и Варнѣ. Если бы содержаніе этихъ консульствъ увеличило нашъ бюджетъ на 200 т. р., то лучше примириться съ этой затратою, чѣмъ отступиться отъ разумной традиціи поддержанія славянскихъ народностей.

 

Въ связи съ расширеніемъ нашего консульскаго надзора находится строгое охраненіе капитуляцій и открытіе срочныхъ пароходныхъ рейсовъ по Дунаю и болгарскому побережью Чернаго моря, если бы даже только до Варны. О важности охраненія капитуляцій говорить излишне. Открытіе пароходныхъ рейсовъ настоятельно необходимо. Не говоря уже о собственномъ значеніи этой мѣры, нѣсколько разъ до очевидности разъясненной, наши пароходы на Дунаѣ уже необходимы для того, чтобы мотивировать открытіе новыхъ консульствъ.

 

Присутствіе нашей дѣйствующей арміи въ Бессарабіи отразилось возбужденіемъ умовъ въ Болгаріи. Тамъ, гдѣ говоритъ сердце, умъ слабѣетъ. Наше вооруженіе было для болгаръ вѣрнымъ признакомъ начала брани за ихъ народность. Рьяное болгарское юношество позабыло уроки исторіи и всю систему политическаго равновѣсія Европы, поспѣшило увѣровать въ несомнѣнность нашей окупаціи ихъ отечества и опрометчиво сбросило съ себя личину преданности, которую носило до того предъ турецкою администраціею. Объ этомъ фактѣ свидѣтельствуетъ даже нашъ генеральный консулъ въ Руіцукѣ. Въ будущемъ будетъ ли вся армія двинута за Балканы, или приведена на мирное положеніе, репрессаліи со стороны мусульманъ христіанамъ, за сочувствіе къ намъ, несомнѣнно будутъ. Остается только вопросъ объ ихъ размѣрѣ. Надѣяться на амнистію, продиктованную побѣдителемъ, трудно, а на охраненіе страны продолжительнымъ занятіемъ вооруженною силою немыслимо.

 

Наши враги уже теперь начинаютъ громко говорить о нашей гнилости и безсиліи что-либо сдѣлать для юго-славянъ. Англійскій консулъ изъ Рущука осенью прошлаго года прямо говорилъ болгарской сходкѣ въ Сливенѣ, что для спасенія народности болгарамъ остается одинъ путь—возложить всѣ надежды на Великобританію; но англійская нація только тогда поможетъ Болгаріи, когда она отречется отъ насъ и докажетъ свою преданность Англіи. Настроеніе умовъ въ Болгаріи находится въ напряженномъ состояніи и должно разрѣшиться по сложившимся обстоятельствамъ въ сторону, для насъ неблагопріятную. Не даромъ же англійскій консулъ открыто выступаетъ проповѣдникомъ новыхъ воззрѣній. Помышлять о возстановленіи въ странѣ нашего значенія силою оружія невозможно, не потому, чтобы побѣда была сомнительна, а потому, что арміи въ этомъ случаѣ пришлось бы создавать новый порядокъ вещей въ цѣлой Европѣ. Допуская даже успѣхъ послѣдняго, едва-ли было бы благоразумно идти путемъ меча и огня въ такомъ дѣлѣ, которое само по себѣ должно сложиться въ нашу пользу. Уясненіе нашей программы дѣйствій и твердое ея примѣненіе, по всему вѣроятію, упрочатъ нашу общеславянскую миссію и отстранятъ навсегда новыя возбужденія европейскихъ вопросовъ. Покрытіе Болгаріи консульствами съ упроченіемъ нашего пароходства на Дунаѣ и обезпеченіе самоуправленія мелкой общины съ правомъ носить раіѣ оружіе,—вотъ тѣ краеугольные камни, на которыхъ съ постепенностью должно строиться зданіе болгарской государственной самостоятельности. Взволнованные умы въ странѣ отвлекутся дѣятельностью консульствъ на строеніе болгарскихъ общинъ и новизною торговыхъ съ нами сношеній. Камень за камнемъ будутъ воздвигаться права христіанъ на твердыхъ основаніяхъ, и новое зданіе болгарскаго государства безъ порывовъ и треволненій возникнетъ, сохранивъ чувства признательности къ намъ и отстранивъ всѣ посягательства со стороны Западной Европы".

 

6 февраля 1877 г.

 

 

334

 

И теперь, послѣ 35 лѣтъ, я отъ тогдашнихъ мыслей своихъ не отказываюсь и ихъ не признаю отжившими свою эпоху. Форма стала неподходящею къ современной обстановкѣ, но сущность осталась

 

 

335

 

вѣрною. И теперь признаю воспитательное начало, предложенное тогда, какъ начало организаціи славянскихъ народностей, лучшимъ средствомъ къ образованію стойкаго государственнаго организма.

 

 

336

 

Къ тому же, воспитывая другихъ, самъ воспитываешься, и кто не убѣдился въ могущественномъ средствѣ усвоенія предмета, обучая ему другихъ! Обстоятельства сложились иначе. Событія дали другую исторію, нами не только не предусмотрѣнную, но къ образованію которой мы сами не мало содѣйствовали, какъ это ни странно при первомъ съ ними знакомствѣ. Нельзя насъ укорять,

 

 

337

 

почему не достигнуты тѣ или другіе результаты; но мы Отвѣтственны и повинны, если къ событіямъ относились пассивно, не проявляя ни своей энергіи, ни своей воли, лишь прислушиваясь къ голосу сильнѣйшаго и лавируя въ тихихъ водахъ.

 

Я уже имѣлъ случай коснуться не разъ тѣхъ, не оставлявшихъ желать ничего лучшаго, отношеній, которыя у меня установились съ предсѣдателемъ совѣта румынскихъ министровъ, Иваномъ Братіано, въ то время объединявшимъ правительство молодого государства, начало котораго нами же было положено и нами организовано. Какая же основная мысль легла въ наши къ нему отношенія? Общность цѣлей съ уваженіемъ взаимныхъ интересовъ. Не правда ли? Выраженіе мысли осуществилось въ военной съ нимъ конвенціи. Но въ воздухѣ еще носилась обида, нанесенная намъ Парижскимъ договоромъ отторженіемъ отъ государственной территоріи нижней части Бессарабіи. Понятно поэтому, что общее вниманіе было направлено въ эту сторону, и что въ строкахъ конвенціи должно было находиться предрѣшеніе этого капитальнаго вопроса. Румынскіе патріоты вздохнули свободнѣе, успокоившись въ неприкосновенности своей территоріи. Но сущность вопроса вовсе не заключалась въ ненарушимости предѣловъ Румыніи. Всѣ хорошо понимали, что такая могущественная держава, какъ Россія, не можетъ не искать возстановленія своего престижа въ полномъ объемѣ и во всѣхъ отношеніяхъ. Румыны легко поступились бы всѣмъ, хорошо понимая, что компенсація территоріальнымъ вознагражденіемъ превзошла бы размѣры потери; но, если мы щекотливы въ своемъ самолюбіи, то должны уважать и чувства другихъ. Требовались также и деликатность обращенія, а ихъ-то и не оказалось у тѣхъ, которые даже по роду своей службы должны ими обладать всегда и во всемъ.

 

Съ переходомъ арміи черезъ Дунай, я покинулъ Бухарестъ, и моя связь съ румынскимъ правительствомъ порвалась. Въ началѣ августа я былъ уполномоченъ Великимъ Княземъ главнокомандующимъ на веденіе сербской коопераціи. Въ Бѣлградъ доходили слухи о все болѣе и болѣе обострявшихся отношеніяхъ къ румынскому правительству; но я далекъ былъ отъ мысли, чтобы эти отношенія могли когда-нибудь дойти до почти открытаго столкновенія. Серьезныхъ къ тому поводовъ не существовало, а злоба дня—возстановленіе нашей границы по Дунаю, по моимъ понятіямъ, могла лишь наши отношенія обострить, но никакъ не довести почти до разрыва. Черезъ годъ въ Берлинѣ, въ серединѣ іюня, все стало для меня яснымъ. Въ самый разгаръ засѣданій конгресса румынскіе делегаты были допущены къ изложенію своихъ желаній, и черезъ

 

 

338

 

нѣсколько дней я нашелъ у себя визитную карточку Ивана Братіано. Я очень былъ радъ свиданію съ другомъ, и въ тотъ же вечеръ мирно лилась наша бесѣда о событіяхъ во время нашей разлуки. По-прежнему невозмутимо спокойный Братіано скручивалъ папироску и не спѣша и сжато излагалъ факты своихъ треволненій.

 

„Вы помните, говорилъ онъ, какъ меня смущалъ территоріальный вопросъ, какую глубокую вызывалъ онъ во мнѣ заботу, несмотря на всеобщій оптимизмъ послѣ заключенія военной конвенціи. Найти спокойствіе въ баронѣ Стуартѣ я разсчитывать не могъ по многимъ причинамъ. Даже слова вашего государственнаго канцлера, въ это время жившаго въ дипломатическомъ агентствѣ, не могли меня успокоить.

 

„Я рѣшился обратиться къ источнику власти, Императору Александру II, и для этой цѣли прибылъ въ Горный Студень; но тутъ я не выдержалъ, успокаиваемый лицами ближайшей свиты Государя, и отказался отъ запроса. Мнѣ вдругъ показалось, что спрашивать о предметѣ, обусловленномъ въ конвенціи, было бы съ моей стороны въ высшей степени не деликатно. Глубоко каюсь, такъ какъ увѣренъ, судя по милостивому пріему, что тутъ же получилъ бы рѣшеніе по мучившему меня вопросу. Какъ бы то ни было, но я повернулъ весь курсъ внутренней политики сообразно обстановкѣ. Что же я могъ сдѣлать, когда мнѣ пришлось докладывать камерамъ о Вашемъ требованіи уступить отторженное. Если бы я былъ своевременно предупрежденъ, я сумѣлъ бы подготовить общественное мнѣніе и добыть рѣшеніе для общаго успокоенія. Если бы я выступилъ защитникомъ требованія, власть моя неминуемо пала бы и досталась самымъ крайнимъ элементамъ. Силою обстоятельствъ, я долженъ былъ отдаться потоку страстей, чтобы постепенно имъ овладѣть и спасти государственный порядокъ..."

 

Въ сильномъ волненіи Братіано всталъ и прерывистымъ голосомъ продолжалъ:

 

„Меня обвиняютъ въ непослѣдовательности, измѣнѣ, коварствѣ. Все очень громкіе эпитеты, но справедливо ли, и не страдаетъ ли отъ всего этого хаоса дѣло? Вамъ судить, Вы теперь все знаете, и на Вашъ судъ я полагаюсь".

 

Послѣ возбужденія наступила реакція. Онъ опустился на кресло, и вдругъ обильныя слезы появились на его глазахъ. Все это была сущая правда, не прикрашенная и вѣрно освѣщенная. Предо мной былъ горячій патріотъ, влагавшій въ дѣло всю душу свою. Много ли у насъ такихъ!

 

Совершенно другимъ характеромъ отличались мои отношенія къ князю Карлу. Сохраняя свойства дома Гогенцоллерновъ, къ которому принадлежалъ, онъ всегда и во всемъ былъ въ высшей степени

 

 

339

 

корректнымъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ любезнымъ, даже предупредительнымъ. Интересуясь современнымъ политическимъ положеніемъ, въ особенности съ военной точки зрѣнія, онъ часто приглашалъ меня къ себѣ для бесѣдъ на боевыя темы. Развертывалась на составленныхъ вмѣстѣ двухъ столахъ карта зоны Дуная съ прилегающею мѣстностью, и по ней я излагалъ свѣдѣнія, имѣвшія значеніе для военныхъ операцій. Нужно отдать справедливость князю. Слушалъ онъ съ необыкновеннымъ вниманіемъ. Любознательности его не было конца, часто допытывался до моихъ личныхъ мнѣній и предположеній на будущее время. Крайне осторожно мнѣ приходилось ему въ этомъ отказывать, хотя въ то же время я пояснялъ его свѣтлости, что въ самомъ моемъ разсказѣ, какъ ни стараюсь я его вести безпристрастно, уже невольно выражаются мои мысли. Иногда онъ дѣлалъ весьма мѣткія замѣчанія, происходившія, однако, не столько отъ врожденнаго дарованія, сколько отъ традиціоннаго родового навыка. Относительно предстоявшихъ военныхъ операцій и участія въ нихъ румынскихъ войскъ мы строили разные планы. Онъ больше склонялся на самостоятельныя дѣйствія въ Малой Валахіи, прикрывая нашъ правый флангъ при движеніи на Дунаѣ. Я предпочиталъ имѣть молодыя румынскія войска въ резервѣ съ назначеніемъ ихъ для наблюденія за крѣпостями. Впрочемъ, эти разсужденія носили на себѣ болѣе академическій характеръ, такъ какъ штабъ арміи къ нашимъ заявленіямъ относился довольно равнодушно и не считалъ нужнымъ своевременно высказываться ни въ ту, ни въ другую сторону. Проистекало ли это равнодушіе отъ недосуга, не знаю, но скорѣе думаю, что въ мирное время этотъ вопросъ не разрабатывался, а теперь не знали, какъ къ нему приступить. Въ одномъ только отношеніи эти аудіенціи были для меня тягостны. Требовалась точность, такъ какъ ровно въ два или въ два съ половиною часа раздавался въ пріемной звонокъ— знакъ для дежурнаго приглашать меня въ княжескій кабинетъ, а я былъ такъ занятъ! Да еще необходимость каждый разъ заблаговременно облекаться въ фрачную пару, такъ какъ съ разрѣшенія главнокомандующаго я носилъ въ Бухарестѣ штатское платье, чтобы не обращать на себя всеобщаго вниманія, а князь былъ неумолимо формаленъ, требуя соблюденія формы. Вотъ почему, когда по объявленіи войны главная квартира перебралась въ Плоэшти, и князь обратился ко мнѣ съ просьбою освободиться отъ прочихъ обязанностей и остаться только въ его единоличномъ распоряженіи, я предложилъ ему въ этомъ случаѣ отдать предпочтеніе

 

 

340

 

генеральнаго штаба полковнику Дохтурову, какъ георгіевскому кавалеру [1].

 

Думаю, что князь остался мною доволенъ, такъ какъ къ занятіямъ выказывалъ много усердія и довольно порядочно усвоилъ общій характеръ предстоявшаго театра военныхъ дѣйствій. Онъ безошибочно говорилъ о Дунаѣ, какъ оборонительной линіи, и давалъ правильную оцѣнку турецкимъ крѣпостямъ по ихъ вліянію на ходъ военныхъ дѣйствій. Что же касается до командованія войсками, что онъ практиковалъ почти ежегодно, на маневрахъ, мы были съ нимъ старые знакомые. Впослѣдствіи во время своего пребыванія въ Петергофѣ уже королемъ, онъ очень интересовался меня видѣть, и, когда вмѣсто меня Его Величеству былъ представленъ мой братъ, онъ нашелъ во мнѣ большую перемѣну. По его словамъ, я очень пополнѣлъ.

 

Не могу не вспомнить съ величайшею признательностью гостепріимный кровъ нашего дипломатическаго агента барона Дмитрія Ѳедоровича Стуарта. За его радушнымъ столомъ собирались родные по крови, по службѣ и по сердцу. Несмотря на переживаемыя тяжелыя минуты, на разнаго рода административныя и хозяйственныя невзгоды, домашній барометръ здѣсь неизмѣнно показывалъ beautemps. Природный юморъ и неожиданныя, всегда остроумныя импровизаціи барона были способны согнать заботу съ самаго закоренѣлаго пессимиста. Въ особенности онъ былъ неподражаемъ, когда

 

 

1. Отзывъ барона Стуарта по случаю назначенія полковника Дохтурова состоять при князѣ Карлѣ.

 

— C’est en apprenant par le télégramme de Votre Excellence la nomination d’un Agent militaire ici que je me suis permis de regretter que le choix ne soit pas tombé sur le Général Georges Bobrikoff, qui dans les deux apparitions qu’il a faite ici, a sû se concilier l'attachement et l’estime de tout le monde par son caractère franc et tranquille et par la droiture et la lucidité de son jugement. Bobrikoff a assisté ici aux grandes manoeuvres, et a sû conquérir alors les sympathies du parti conservateur et du Général Ploresco qui était au pouvoir. Depuis, ayant fait les fonctions d’Agent militaire avant la guerre, il a gagné une véritable affection de la part de Bratiano, et la considération la plus sincère de tous ceux avec lesquels il s’est trouvé en relations d’affaires. Le Prince Charles le connaît beaucoup et apprécie en lui, tant ses qualités de spécialiste, que d’homme du monde sachant conserver des relations agréables même dans les moments les plus difficiles. Son Altesse Royal m’a fait l’honneur de me dire qu’Elle avait espéré, que ce serait Bobrikoff qui serait désigné pour l’assister au début de la guerre—poste avait été confié au Colonel Doktouroff, et je suis persuadé, que si le poste d’Agent militaire pourrait être confié au Général Bobrikoff, l’ensemble des raisons sus énoncées faciliterait beaucoup sa tâche et amènerait des résultats précieux.

 

 

341

 

громилъ Западъ и требовалъ китайской стѣны на нашей западной границѣ. Большимъ зломъ для Россіи онъ считалъ существованіе великихъ державъ, и „зачѣмъ только, говаривалъ онъ, русскіе люди повадились ѣздить за границу. Брать бы съ нихъ по-прежнему, а еще лучше вовсе туда не пускать". При оригинальномъ его паѳосѣ трудно было разобрать, высказывалось ли это по убѣжденію, или идосказательно, образной картиной.

 

Если мнѣ подчасъ приходилось трудно, то ему, конечно, было въ десять разъ труднѣе. Въ эпоху предъ объявленіемъ войны и въ послѣдующее время, наше дипломатическое агентство было какимъ-то средоточіемъ самыхъ разнообразныхъ интересовъ политическихъ и военныхъ, куда обращались всѣ по всевозможнымъ предметамъ переживаемой сумятицы. Бѣдный Дмитрій Ѳедоровичъ по нѣсколько разъ въ день хватался за голову и большую часть времени проводилъ у письменнаго стола въ безконечной перепискѣ съ начальникомъ штаба дѣйствующей арміи. Кого, кого только не приходилось тутъ видѣть. Перебывали представители всѣхъ военныхъ отдѣловъ, уполномоченные разныхъ оттѣнковъ общественной дѣятельности, корреспонденты своихъ и иностранныхъ газетъ и журналовъ, агенты товариществъ и торговыхъ фирмъ. Но постоянными членами нашего общества были чины дипломатическаго вѣдомства, Казариновъ, Няга и Золотаревъ, да мы съ П. Д. Паренсовымъ и инженеромъ путей сообщенія Измайловымъ. Жизнь текла усиленнымъ ходомъ, и дни быстро смѣнялись, принося калейдоскопомъ все новыя и новыя событія; но неизмѣнно патріархально оставалась семейная жизнь. По-прежнему предъ завтракомъ и обѣдомъ подходили къ образу дѣти Стуарта, Володя съ Колей, а впереди ихъ маленькая Маруся, и пѣли молитву подъ голосъ послѣдней.

 

Большое оживленіе вносили въ нашу жизнь пріѣзды выдающихся дѣятелей и корреспондентовъ, въ особенности H. Н. Каразина, и совершенно измѣнилъ строй нашихъ привычекъ пріѣздъ государственнаго канцлера.

 

— Вы увидите, говорилъ кто-то изъ нашего общества предъ обѣдомъ, что Каразинъ былъ очевидцемъ взрыва „Луфти-джелиль“ Дубасовымъ и Шестаковымъ, и что даже онъ успѣлъ набросать нѣсколько штриховъ будущей картины. Къ общему удовольствію такое предположеніе блистательно оправдалось послѣ второго блюда. Да и стоитъ ли переносить всѣ трудности жизни корреспондента, если не видѣть всего своими собственными глазами.

 

Съ прибытіемъ маститаго канцлера всѣ ожидали рѣшеній самыхъ назрѣвшихъ вопросовъ, къ которымъ и прикоснуться никто

 

 

342

 

не смѣлъ. Но у всѣхъ на лидахъ вмѣсто складокъ на лбу скоро заиграли игривыя улыбки. Глава дипломатическаго вѣдомства вовсе не считалъ нужнымъ утруждать себя серьезнымъ трудомъ, ко всему относился благодушно и скоро примкнулъ къ городской уличной жизни Бухареста.

 

Баронъ уговаривалъ меня разрѣшить ему просить канцлера дать мнѣ вакантный постъ дипломатическаго агента въ Бѣлградѣ, но я не рѣшился.

 

Г. И. Бобриковъ.

 


 

Томъ 152. октябрь. — ноябрь. — декабрь. 1912.

 

(Русская Старина, т. 152, октябрь 1912 г.)

 

Въ долинѣ Дуная въ 1877 году.

 

 

IV.

 

Осенью 1876 года, когда главная квартира дѣйствующей арміи двигалась въ экстренномъ поѣздѣ съ сѣвера на югъ къ Кишиневу, только немногіе играли въ карты, большинство же было занято серьезнымъ разговоромъ о предстоявшихъ боевыхъ операціяхъ. Вспоминались переправы нашихъ войскъ черезъ Дунай въ минувшія войны, свойства страны, характеръ Балканъ; дѣлалась характеристика турецкихъ войскъ, населенія, обсуждалось значеніе сераля, выводились заключенія о тѣхъ отношеніяхъ, въ которыя къ намъ станутъ державы Западной Европы. Строились планы войны. По мнѣнію однихъ, и на этотъ разъ, какъ прежде, наступленіе будетъ поведено черезъ Добруджу, какъ болѣе безопаснымъ операціоннымъ направленіемъ, хотя и голодною страною и замыкаемымъ рядомъ турецкихъ крѣпостей. Другіе отвергали прежній способъ дѣйствія, находя его несоотвѣтственнымъ настоящему превосходству нашей арміи надъ турецкою. Благодаря такому превосходству, находили, что мы смѣло можемъ рѣшиться на переправу черезъ Дунай на его среднемъ теченіи, гдѣ-нибудь около Систова или Никополя, откуда до Балканъ рукой подать, что при такомъ направленіи крѣпости остаются въ сторонѣ, а путь до самого Адріанополя для насъ будетъ открытъ. Наконецъ, третьи, находя движеніе нашей арміи береговою полосою недопустимымъ уже потому, что мы не господствуемъ на морѣ, а движеніе кратчайшимъ путемъ неосторожнымъ и оставляющимъ въ сторонѣ нашу естественную сообщницу Сербію, предлагали

 

 

30

 

переправу черезъ Дунай на Кладово и изъ княжества наступать на Константинополь великимъ историческимъ путемъ. На замѣчаніе о неимовѣрно длинной въ такомъ случаѣ нашей операціонной линіи, они возражали утвержденіемъ въ отсутствіи на дорогѣ особо трудныхъ препятствій.

 

Было въ высшей степени интересно прислушиваться къ этому живому обмѣну мыслей. Вѣдь предо мной былъ цвѣтъ арміи, представители родной стратегіи, мозгъ генеральнаго штаба. И дѣйствительно, нельзя было не отдать справедливости богатству знаній и воинскому развитію присутствующихъ. И умъ, и знаніе, и очевидно характеръ, все было на-лицо, въ полномъ между собою равновѣсіи. Но чего-то недоставало, что наложило бы на всѣ обсуждаемые вопросы печать общаго направленія. Казалось, что недоставало военнаго генія верховнаго командованія. Послѣ всѣхъ дебатовъ хотѣлось бы слышать объединительное авторитетное слово, которое сразу бы примирило противоположныя мнѣнія. То, что ощущалось мною, сознавалось и выше и проистекало отъ отсутствія за послѣднее время боевого опыта. Вопросъ надѣялись разрѣшить назначеніемъ въ голову штаба личности весьма почтенной, но, какъ оказалось на дѣлѣ, далеко не отвѣчавшей возложеннымъ на нее надеждамъ. Какъ-бы не довѣряя ей вполнѣ, былъ избранъ въ помощники ей одинъ изъ самыхъ бойкихъ нашихъ профессоровъ, почему-то считавшійся восходящимъ свѣтиломъ. И вотъ, когда это свѣтило заговорило, всѣ стихли, съ напряженнымъ вниманіемъ ожидая, что всѣмъ такъ хотѣлось слышать. Рѣчь была краснорѣчива, произносилась съ подъемомъ, вразумительно, но совершенно не отвѣчала всеобщему ожиданію. Это блестящее изложеніе операцій эрц-герцога Карла на р. Дунаѣ было ни болѣе и ни менѣе какъ повтореніе задачъ по курсу военной исторіи. Цѣлая плеяда славныхъ полководцевъ нашихъ прежнихъ войнъ на Балканскомъ полуостровѣ, такимъ образомъ, не имѣла своихъ одухотворенныхъ представителей, и ихъ завѣты боевого опыта не дошли до современныхъ потомковъ. Ихъ высокіе примѣры были переработаны сухими систематиками въ безжизненные масштабы, скорѣе заглушавшіе проблески талантливой иниціативы, чѣмъ способствовавшіе ихъ развитію. Прошлые примѣры не повторяются въ той же обстановкѣ. Можно ли сомнѣваться, что, заученные больше на память, они принесутъ дѣлу скорѣе вредъ, чѣмъ пользу.

 

Все это мнѣ припомнилось, когда по зову главнокомандующаго я прервалъ свою дѣятельность въ Бухарестѣ и направился къ Зимницѣ.

 

— „Ты мнѣ будешь нуженъ въ дѣйствующей арміи", милостиво

 

 

31

 

говорилъ мнѣ Его Императорское Высочество передъ своимъ выѣздомъ къ Дунаю, „пріѣзжай къ переправѣ".

 

Меня очень занимала мысль, что именно относительно меня имѣлъ въ виду главнокомандующій; но оторванный въ послѣднее время отъ главной квартиры, я не зналъ, что Великій Князь пришелъ къ рѣшенію, вслѣдъ за переправою, выдвинуть впередъ летучій кавалерійскій отрядъ для овладѣнія горными проходами въ Балканахъ и освѣщенія мѣстности на возможно большемъ пространствѣ. Все, что касалось до этого предпріятія, было покрыто даже для насъ непроницаемою тайною.

 

Мое стремленіе къ освѣдомленности ограничивалось двумя вопросами чрезвычайной важности. Назначаются ли исключительно для боевыхъ операцій тѣ семь корпусовъ, которые вошли въ составъ арміи, или на нихъ же возлагаются обязанности знанія страны, охраненія тыла и образованія тыловыхъ учрежденій? И другой вопросъ, не менѣе важнаго значенія,—усвоена ли окончательно рѣшимость энергичнаго наступленія впередъ, не задерживаясь осадами крѣпостей?

 

Все это оставалось для насъ, простыхъ смертныхъ, секретомъ, секретомъ и секретомъ!

 

Завѣса стала немного приподниматься, когда за обѣденнымъ столомъ, совершенно для меня неожиданно, начальникъ штаба обратился къ главнокомандующему съ просьбою о командированіи меня на устье Одьты для распоряженій по сплаву запасныхъ мостовыхъ частей и повѣрки смѣны нашихъ войскъ при батареяхъ противъ Никополя румынскими.

 

Это предложеніе, очевидно, шло въ разрѣзъ съ видами Великаго Князя, такъ какъ Его Высочество замѣтилъ, что, можетъ быть, можно было командировать другое лицо? Но на это начальникъ штаба доложилъ, что порученіе чрезвычайной важности, что можетъ представиться необходимость распорядиться именемъ главнокомандующаго, что онъ рѣшительно не видитъ возможности поручить это дѣло другому лицу.

 

Тутъ же стало извѣстнымъ, что утромъ рѣшенъ вопросъ о летучемъ отрядѣ. Почему-то было для чего-то нужно удалить меня изъ главной квартиры на періодъ формированія отряда, такъ какъ я командировался на разстояніе въ 60 верстъ, а средствомъ передвиженія былъ верховой конь. Какъ ни было досадно, а приходилось безропотно покориться, и я съ грустью направлялся къ своей палаткѣ. На поворотѣ улицы останавливается чудная тройка съ легкимъ фаэтономъ одного изъ тріумвировъ продовольственнаго товарищества.

 

 

32

 

— „Какъ я радъ Васъ привѣтствовать", обращается ко мнѣ соскочившій съ экипажа ея обладатель, „и увѣрить, что на свою дѣятельность мы, товарищи, смотримъ не какъ на выгодную операцію, а какъ на выполненіе высокаго долга предъ отечествомъ".

 

— „А если такъ", я возражаю, „то позвольте мнѣ дать Вамъ случай доказать это не на словахъ, а на дѣлѣ. Предоставьте въ мое распоряженіе Вашъ экипажъ на сутки, много на два".

 

Нѣсколько озадаченный, однако съ большою любезностью, товарищъ соглашается, и въ 9 часовъ вечера я уже мчался на лихой тройкѣ.

 

Командировка оказалась не лишнею, но она отнюдь не вызывалась настоятельною потребностью и не была крайнею необходимостью. На вторыя сутки я былъ обратно въ Зимницѣ и въ Царевичахъ нашелъ главную квартиру. Направляясь къ ставкѣ главнокомандующаго для доклада о результатахъ командировки, я сильно колебался упоминать или нѣтъ о предположеніи назначить меня въ составъ только что сформированнаго передового отряда. Начальникомъ отряда былъ назначенъ генералъ Гурко, вызванный телеграммой изъ С.-Петербурга. По четыремъ бригадамъ были распредѣлены офицеры генеральнаго штаба. При начальникѣ отряда былъ назначенъ офицеръ для порученій, но мѣсто начальника штаба оставалось вакантнымъ. По многимъ основаніямъ я предполагалъ, что оно-то и было предназначено для меня; но что-либо упоминать объ этомъ я не рѣшился, разъ навсегда усвоивъ себѣ правиломъ: на службу не напрашиваться, отъ службы не отказываться.

 

Вскорѣ пришло донесеніе отъ генерала Криденера объ овладѣніи послѣ кровопролитнаго боя старою крѣпостью Никополя. Отслужено въ войскахъ благодарственное молебствіе. Отличившіеся награждены или представлены къ наградамъ. Великій Князь былъ очень доволенъ и съ удовольствіемъ говорилъ: „молодецъ Криденеръ". Съ такими же словами Его Высочество обратился и ко мнѣ.

 

— „Да, Ваше Высочество, генералъ Криденеръ конечно молодецъ и заслужилъ самую высокую награду; но за повадку на такое кровопролитіе, не вызываемое крайнею необходимостью, заслужилъ внушенія. Если по его примѣру всѣ будутъ бить въ лобъ при необыкновенной способности турокъ къ оборонѣ мѣстныхъ предметовъ, отъ арміи не много останется".

 

— „Ну, я не хочу обижать старика".

 

Старика я не только не имѣлъ въ виду обижать, но былъ ему чрезвычайно благодаренъ за выборъ меня къ себѣ на должность начальника штаба 9 корпуса, за который ему досталось отъ началъника

 

 

33

 

Главнаго штаба. На просьбу о моемъ назначеніи графъ Ѳ. Л. Гейденъ даже вспылилъ.

 

— „Что жъ, мнѣ младенцевъ къ вамъ назначать?"

 

— „Но, Ваше Сіятельство", возражаетъ генералъ Криденеръ „я прошу о назначеніи полковника съ Владиміромъ 3-й степени".

 

— „А что же по-вашему я долженъ дѣлать съ моими генералами?".

 

Начальникомъ штаба былъ назначенъ Генеральнаго штаба генералъ-маіоръ Шнитниковъ.

 

Жаль, что послѣ Никополя войска не были предупреждены особымъ приказаніемъ о способѣ дѣйствія турокъ. Никополь не сдѣлался бы прологомъ Плевны.

 

Мы, кажется, усвоили себѣ самый рѣшительный образъ дѣйствій и быстро двигались въ Тырновъ, но здѣсь мы остановились, долго простояли на мѣстѣ и повернули назадъ.

 

Я не пишу военной исторіи, а только набрасываю образы и картины событій, возникающія предо мной изъ эпохи восточной войны. Однако, что же послужило причиной такому крутому повороту назадъ? Передовой летучій отрядъ нигдѣ не встрѣтилъ серьезнаго сопротивленія и не нашелъ препятствій для наступленія главными силами. На востокѣ турецкія силы главнымъ образомъ группировались въ сферѣ крѣпостей и пока не проявляли аггрессивныхъ намѣреній. Только на западѣ оперировали войска бывшей сербской арміи, предназначавшіяся для обороны. Дуная и двигавшіяся послѣ форсированія нами переправы, на Плевно и къ Никополю, угрожая нашему правому флангу.

 

По свойствамъ своего характера турки страшны за закрытіями, по дурному командованію не способны къ маневрированію въ полѣ. Отсюда высокое ихъ достоинство въ пассивной оборонѣ и ничтожество сопротивленія на ходу. Оставить турецкую крѣпость въ тылу или на флангѣ можно подъ наблюденіемъ сравнительно небольшого отряда; но прежде, чѣмъ ее штурмовать, необходимо подумать десять разъ и рѣшиться только въ случаѣ крайней необходимости. Вотъ завѣты нашихъ неудачныхъ штурмовъ и блестящихъ побѣдъ надъ противникомъ, въ десять разъ превосходившимъ насъ числительною силою.

 

Что же дѣлаютъ наши наткнувшіеся на турокъ отряды? Насѣдаютъ слабыми частями, заставляя ихъ закапываться въ землю, т. е. прямо противоположное тому, что слѣдовало дѣлать. Кровь, пролитая подъ стѣнами Рущука, Силистріи, Варны, Браилова... пропадаетъ даромъ. Комментаріи на нихъ тщательно разбираются съ каѳедръ мирнаго времени, но въ боевую сферу не попадаютъ. Какъ прозелиты въ военномъ дѣлѣ, юные полководцы хотятъ открыть собою новую эру искусства, но на дѣлѣ убѣждаются горькимъ кровавымъ опытомъ, что, чтобы брать Измаилъ штурмомъ, нужно быть Суворовымъ.

 

 

34

 

Да, чтобы одерживать побѣды, еще мало быть витіеватымъ профессоромъ, блистательно сдавать экзамены, быть исполнительнымъ штабнымъ офицеромъ. Еще мало обладать самыми обширными знаніями, которыя могутъ даже причинить большой вредъ, если на лицо нѣтъ боевого таланта. Но сфера послѣдняго во всемъ отлична отъ требованій мирнаго времени. Вотъ почему полководцы, еще не отмѣченные печатью всесвѣтнаго дарованія, рѣдко когда оцѣниваются по достоинству.

 

Почему же войска, предназначенныя для операцій на извѣстномъ театрѣ военныхъ дѣйствій, своевременно не осваиваются съ его особенностями? Почему имъ не внушаются способы дѣйствія, приноровленные къ обстановкѣ? Однообразный масштабъ, примѣняемый въ настоящее время ко всѣмъ странамъ свѣта, сѣверу и югу, западу и востоку, на всемъ пространствѣ государственной территоріи, слишкомъ теоретиченъ и потому всегда оплачивался и будетъ оплачиваться дорогою цѣною, пока средства не будутъ соображены съ поставленными войскамъ цѣлями.

 

Во всякомъ случаѣ уронъ подъ Плевной былъ частнымъ неуспѣхомъ. Какъ же онъ могъ послужить измѣненію плана кампаніи? Развѣ такія неблагопріятныя случайности невозможны на войнѣ, или ихъ нельзя предвидѣть, и нѣтъ средствъ къ своевременному ихъ исправленію! Ясно, что истинная причина крутого поворота отъ активнаго начала къ пассивному не столько заключалась въ этихъ событіяхъ, сколько лежала въ основѣ неустойчивости командованія, можетъ быть, въ двойственности его характера. Въ то время, какъ самъ главнокомандующій широкимъ взоромъ обнималъ весь театръ войны и стремился къ разрѣшенію на немъ главнѣйшихъ задачъ, штабная техника, въ лицѣ ближайшихъ лицъ свиты, тормозила его начинанія, находя ихъ неблагоразумными и рискованными. Слабая духомъ, но безгранично кичливая, она не выполняла своихъ прямыхъ обязанностей, нервничала и отъ собственной тѣни приходила въ невыразимый ужасъ. Бывали минуты глубокой вѣры въ свою непогрѣшимость, но онѣ быстро смѣнялись часами полнѣйшаго маразма.

 

Я уже имѣлъ случай свидѣтельствовать о высокихъ достоинствахъ офицеровъ Генеральнаго штаба. Пользоваться ими, однако, было некому, почему и не могла образоваться та нравственная между ними связь, благодаря которой вся армія могла бы объединяться однимъ духомъ и направлять свои усилія въ одномъ направленіи. Какимъ-то сарказмомъ звучало уподобленіе Генеральнаго штаба нервной системѣ организма со средоточіемъ въ головномъ мозгу. Не только не существовало способности къ рѣшенію высшихъ задачъ, но не выполнялась самая обыкновенная штабная

 

 

35

 

работа. Дошло, наконецъ, до того, что части войскъ перемѣшались, а о нѣкоторыхъ даже не было извѣстно, гдѣ онѣ находятся.

 

Въ такую-то минуту призываетъ меня начальникъ штаба и даетъ порученіе поѣхать на востокъ по Османъ-базарской дорогѣ въ расположеніе генерала Эрнрота.

 

— „Посмотрите, что и какъ, сдѣлайте соотвѣтственныя распоряженія и возвращайтесь съ докладомъ. Подробности Вамъ сообщитъ К. В.“ [1].

 

Прихожу къ K. В.

 

Заставивъ меня прождать съ добрыхъ полчаса, K. В. наконецъ обращается ко мнѣ:

 

— „Его Высочеству главнокомандующему угодно, чтобы Вы отправились въ расположеніе восточнаго отряда, прикрывающаго насъ со стороны Османъ-базара, повѣрить правильность распредѣленія и назначенія войсковыхъ частей и, не задерживаясь, возвратились обратно"... Нѣсколько обождавъ, какъ бы собираясь съ мыслями, добавилъ: „Если вамъ нужно прикрытіе, то опредѣлите какое?"

 

Отвѣтъ мой былъ лакониченъ: „Не мнѣ судить о надобности и размѣрѣ конвоя. Надѣюсь, что если онъ нуженъ, то будетъ назначенъ во всякомъ случаѣ, одинаково, буду ли я о немъ просить или нѣтъ. Завтра съ разсвѣтомъ я тронусь въ путь".

 

— „Какъ хотите".

 

Конвоя не было. Вдвоемъ съ казакомъ мы сдѣлали до восьмидесяти верстъ туда и обратно, менѣе, чѣмъ въ сутки, гдѣ рысью, гдѣ шагомъ, гдѣ вскачь. Я познакомился съ расположеніемъ войскъ генерала Эрнрота, успѣлъ набросать кроки мѣстности и совершенно благополучно вернулся обратно съ подробнымъ докладомъ объ исполненномъ порученіи. Правда, на дорогѣ мы попали подъ пули баши-бузуковъ, но миновали ихъ безъ изъяна, и потому не стоило ихъ и поминать. Подъѣзжая къ р. Янтрѣ, уже недалеко отъ Тырнова, намъ встрѣтился топографъ съ мензулой на возу подъ эскортомъ пяти стрѣлковъ и трехъ казаковъ.

 

Эта командировка меня очень удивила. Она была первою послѣ переправы, въ то время, когда мои сослуживцы уже успѣли ихъ исполнить по нѣсколько. Не разъ случалось, что при возникновеніи необходимости кого-нибудь послать главнокомандующій указывалъ на меня. Но каждый разъ на это получалъ заявленіе начальника штаба о моей крайней необходимости для штаба. Въ дѣйствительности же я палецъ о палецъ не ударялъ.

 

Г. И, Бобриковъ

(Продолженіе слѣдуетъ).

 

 

1. Казиміръ Вавильевичъ Левицкій. Помощ. начальн. штаба. Ред.

 

* * *

 

(Русская Старина, т. 152, ноябрь 1912 г.)

 

Въ долинѣ Дуная въ 1877 году [1].

 

V.

 

Едва-ли можно признать цѣлесообразною нагрузку главной квартиры предметами вѣдѣнія, не прямо относящимися до чисто боевыхъ операцій войскъ. Главнокомандующій долженъ быть избавленъ отъ такихъ обязанностей, совокупность которыхъ составляетъ заботу тыла арміи. Организація послѣдняго должна быть соображена заблаговременно и немедленно осуществляться, какъ только армія вступаетъ на театръ военныхъ дѣйствій. Дѣятельность полевого штаба арміи не должна ни отвлекаться, ни затѣняться, ничѣмъ постороннимъ боевому его назначенію.

 

Во имя прекраснаго во многихъ случаяхъ единовластія нельзя обременять сверхъ силъ хотя-бы и высокаго по своимъ дарованіямъ лица. Вмѣсто желаемой пользы получится неисправимый вредъ, ничѣмъ не оправдываемый. По кореннымъ вопросамъ въ свое время должны быть преподаны руководящія начала, только видоизмѣняемыя по мѣрѣ развитія военныхъ операцій и измѣненія ихъ характера. Работа главной квартиры, сосредоточенной главнымъ образомъ въ полевомъ штабѣ арміи, и труды тыловыхъ учрежденій, хотя и имѣютъ много общаго, но въ то же время и различаются самымъ существеннымъ образомъ.

 

Армія, живой организмъ, требующій для сохраненія своей силы полнаго удовлетворенія всѣхъ видовъ своего довольствія. Въ то

 

 

1. См. „Русская Старина", октябрь 1912 г.

 

 

240

 

время какъ главная квартира призывается къ наиболѣе производительному ихъ расходованію для достиженія государственныхъ цѣлей войны, всѣ заботы тыла сосредоточиваются не только къ ихъ сохраненію, но и развитію, улучшенію, увеличенію. Опытъ войны указываетъ, что наиболѣе труднымъ является благопріятное разрѣшеніе вопроса объ удовлетвореніи потребностей арміи продовольствіемъ и фураясемъ. Въ какомъ же состояніи было положеніе войскъ въ этомъ отношеніи? Въ отправленіи выполненія своихъ прямыхъ обязанностей интендантство было отъ дѣла отстранено и замѣнено еврейскимъ товариществомъ; т. е. то, что было въ мирное время организовано, на военное время сразу отбрасывалось, какъ негодная ветошь, и замѣнялось сомнительною комбинаціею. Въ основаніе такого импровизованнаго рѣшенія было положено убѣжденіе въ томъ, что интендантство неминуемо окажется несостоятельнымъ, а все дѣло сдѣлаютъ три товарища.

 

„Пусть товарищи истратятъ нѣсколько лишнихъ милліоновъ, да войска будутъ въ исправности и сыты, чѣмъ оставаться съ интендантствомъ, т. е. съ голодными войсками и безъ тѣхъ же милліоновъ", какъ говорили иниціаторы неожиданнаго никѣмъ новаго мѣропріятія.

 

Безъ колебанія можно утверждать, что такая фантазія никогда не была бы осуществлена, если бы не исходила изъ сферъ высшаго командованія и не была бы подкрѣплена авторитетомъ главнокомандующаго. Если бы даже эта сдѣлка не оказалась на дѣлѣ такою невыгодною, сколько драгоцѣннаго времени ея обдумываніе отняло отъ тѣхъ, которые въ этомъ періодѣ войны должны были быть заняты заботою о болѣе важныхъ предметахъ. Мы уже видѣли, какъ въ Румыніи войска чуть не остались безъ фуража только потому, что товарищи проглядѣли его запасы въ Малой Валахіи. Упомянутый выше случай заготовки продовольствія и фуража для колонны генерала барона Дризена въ томъ мѣстѣ, гдѣ его войска и найти не могли, и много подобныхъ съ непосредственнымъ участіемъ въ нихъ начальства полевого штаба до очевидности доказывали непригодность новаго способа, но измѣнять было поздно, такъ какъ условіе съ товариществомъ уже было заключено и обезпечено большою неустойкою.

 

По мѣрѣ того, какъ войска проникали вѣеромъ въ глубь страны, положеніе товарищей становилось все болѣе и болѣе безвыходнымъ. Заблаговременно приготовить запасы они, очевидно, не могли ни на Дунаѣ, ни въ Румыніи, уже успѣвшей свой хлѣбъ спустить по теченію рѣки за границу, устроить правильный подвозъ изъ Россіи представляло неимовѣрныя затрудненія, въ особенности для частныхъ

 

 

241

 

лицъ, хотя-бы и оффиціальныхъ поставщиковъ. Волею—неволею пришлось прибѣгнуть къ мѣстнымъ средствамъ страны, что для нихъ уже не могло быть прикрытымъ законною формою реквизиціи. Товарищи принялись косить встрѣчавшіеся на занятомъ пространствѣ страны посѣвы, но были пріостановлены, уже начинавшими проявлять свою дѣятельность, новыми органами гражданскаго управленія. Казалось, неудачно вводимый новый способъ довольствія арміи долженъ былъ самъ собою ликвидироваться. Остается только удивляться, какимъ способомъ плачевное товарищество очутилось кредиторомъ казны на многія сотни милліоновъ.

 

Обстановка благопріятствовала товарищамъ собирать жатву, гдѣ не сѣяли. Лучшія поля принадлежали турецкой части населенія магометанскаго закона, въ страхѣ возмездія бѣжавшаго изъ своихъ селеній. А товарищи ставили себѣ въ особую заслугу, представляя войскамъ фуражъ, такимъ легкимъ способомъ добытый. Не слѣдуетъ скрывать, что легкою добычею пользовалась значительная часть сосѣдняго болгарскаго населенія, и что на такой незаконный способъ хищенія находилось начальство, смотрѣвшее сквозь пальцы. При этомъ не только уносилось все съѣдобное и полезное, но уничтожалась мебель и разбивались бочки съ виномъ.

 

Услѣдить за каждымъ шагомъ лихихъ товарищей было не подъ силу гражданскимъ властямъ, вновь назначеннымъ и потому мало знакомымъ съ мѣстными условіями. Хотя главнымъ объектомъ войны служила защита христіанскаго славянства отъ неистовства ислама, а непосредственная цѣль заключалась въ организаціи болгарства на новыхъ государственныхъ началахъ, къ этому высокому дѣлу къ началу войны мы были совершенно не подготовлены. Много пришлось потрудиться князю Черкасскому, съ необыкновенною энергіею успѣвшему организовать дѣло, разработать положенія и создать личный составъ при чрезвычайно трудной обстановкѣ. За то сколько пришлось претерпѣть ему затрудненій, противодѣйствій, недоброжелательства. Князь прежде всего служилъ дѣлу, и это ему не прощалось. Его осуждали за все: за обремененіе работой, за продолжительные доклады у главнокомандующаго, за суровое обращеніе съ болгарами. Да, правда, онъ требовалъ отъ своихъ подчиненныхъ большой работы, но и себя не щадилъ, собственною жизнью запечатлѣвъ свое высокое служеніе долгу. Что же касается до строго-дѣлового обращенія съ болгарскими представителями, то въ этомъ отношеніи его слѣдовало ставить всѣмъ въ примѣръ, а не осуждать. Его поведеніе было въ тысячу разъ цѣлесообразнѣе и благороднѣе слащаво-приторнаго обращенія, вскорѣ перешедшаго въ презрительно-покровительственное.

 

 

242

 

Здѣсь кстати отмѣтить, что проницательность князя Черкасскаго скоро стала распознавать характерныя черты болгарской среды, въ которой болѣе страдательную роль играло сплошное сельское населеніе, эксплоататорами были наиболѣе богатыя „чорбаджіи", нерѣдко угнетатели своихъ братьевъ и только небольшая группа получившихъ образованіе были истинными народолюбцами. Вотъ между этими послѣдними князь искалъ себѣ помощниковъ въ дѣлѣ управленія страной, чорбаджіевъ держалъ въ рукахъ, а сельскому населенію старался по возможности облегчить тяжелое экономическое положеніе. Положеніе было чрезвычайно трудное, такъ какъ организація требовала большихъ средствъ, а ихъ въ наличности совсѣмъ не было. Страна при туркахъ платила десятиной, въ дѣйствительности обращавшейся въ 1/5, даже въ 1/3; способъ взиманія былъ откупной, а административная касса ушла изъ страны вмѣстѣ съ османскою администраціею. На мѣстѣ осталось христіанское населеніе, въ большинствѣ случаевъ ограбленное и своими правителями, и турецкими войсками.

 

Мое ложное положеніе въ главной квартирѣ не укрылось отъ вниманія такого умнаго человѣка, какимъ былъ князь Черкасскій. Не говоря мнѣ ни слова, онъ воспользовался удобнымъ случаемъ и испросилъ у главнокомандующаго мое назначеніе филиппопольскимъ губернаторомъ. При первой со мною встрѣчѣ съ лестною улыбкою онъ объявляетъ мнѣ о состоявшемся назначеніи, хорошо понимая, что я не далъ бы своего согласія, если бы предварительно меня спросили о моемъ желаніи.

 

Я былъ совершенно озадаченъ. Какъ, что, почему? меня на гражданскую должность, когда я исключительно былъ подготовленъ къ военнымъ операціямъ на Балканскомъ полуостровѣ.

 

Въ смятеніи направляюсь къ ставкѣ главнокомандующаго.

 

„Ваше Высочество! За что такая немилость, почему я признаюсь такимъ безполезнымъ въ главной квартирѣ, когда послѣдніе года я посвятилъ себя изученію болгарскаго театра военныхъ дѣйствій. За что такой суровый приговоръ?"

 

„Что съ тобою, что ты такъ взволнованъ? въ свою очередь спрашиваетъ меня Великій Князь.

 

„А мое назначеніе гражданскимъ губернаторомъ развѣ не осужденіе меня въ военномъ отношеніи!"

 

„Совсѣмъ нѣтъ. Ты не такъ понимаешь это обстоятельство. Вотъ какъ это произошло. Ha-дняхъ у меня было обсужденіе о ближайшихъ распоряженіяхъ. Остановились на необходимости сформированія самостоятельнаго отряда достаточной силы, чтобы могъ охранять движеніе арміи къ Адріанополю съ праваго фланга. Такъ

 

 

243

 

какъ этотъ отрядъ подъ твоимъ начальствомъ пріурочивался къ расположенію примѣрно въ окрестностяхъ Филиппополя, то князь Черкасскій и просилъ къ обязанностямъ и власти военной возложить на тебя и временныя обязанности губернатора. Находя, что для дѣла это можетъ принести одну пользу, я согласился на назначеніе тебя филиппопольскимъ военнымъ губернаторомъ".

 

„Ваше Высочество! простите, я усумнился, думалъ, что это почетное удаленіе отъ военнаго дѣла".

 

„Совсѣмъ нѣтъ, голубчикъ! Ты видишь теперь, что совсѣмъ обратно; и я увѣренъ, что ты съ успѣхомъ выполнишь возлагаемыя на тебя обязанности. Я очень на тебя разсчитываю".

 

Отъ сердца отлегло, и я отъ души благодарилъ князя Черкасскаго за хорошее обо мнѣ мнѣніе. Князь больше улыбался и говорилъ о постороннихъ предметахъ.

 

Незавидное было мое положеніе во время тырновскаго сидѣнія, быть въ водоворотѣ событій и не принимать въ нихъ никакого участія. Общее настроеніе было угнетенное. Всѣ прислушивались къ тому, что дѣлалось подъ Плевной, а вѣсти оттуда приходили все хуже и хуже. Только невозмутимый начальникъ штаба выдерживалъ характеръ; на остальныхъ каждая вѣсть производила сильное впечатлѣніе. Трудно было даже предположить, до какой степени падали духомъ отъ малѣйшихъ неудачъ, ликовали отъ признака возможной побѣды.

 

Помню разсказъ одного изъ ординарцевъ.

 

Молодой гвардейскій штабъ-офицеръ, незадолго до обѣденнаго времени прибывшій отъ Плевны, былъ сильно взволнованъ. Онъ говорилъ безъ умолку, часто повторяя одно и то же по нѣсколько разъ, сильно жестикулировалъ и рѣзко переходилъ отъ прерывистаго выкрикиванья до сдавленнаго полушопота.

 

„Я самъ былъ свидѣтелемъ, какую массу пуль и снарядовъ посылаютъ турки въ расположеніе нашихъ войскъ. Если не прикрываться брустверами и не передвигаться съ мѣста на мѣсто, скоро у насъ не останется ни одного человѣка..."

 

„Ну, ужъ будто турки такъ страшны", осмѣлился прервать его рѣчь одинъ изъ кружка тѣхъ, которые относились къ преувеличенію очевидцевъ съ нескрываемою подозрительностью.

 

„Смѣю васъ увѣрить, какъ очевидецъ, что у меня нѣтъ ни малѣйшаго преувеличенія, что впечатлѣніе, полученное на мѣстѣ, сильно смягчилось дорогой, что опасность велика, и гроза растетъ съ каждымъ часомъ".

 

„Что же по-вашему слѣдуетъ дѣлать?" не унимался все тотъ же безпокойный слушатель.

 

 

244

 

„Что дѣлать, что слѣдуетъ дѣлать! Какъ что слѣдуетъ дѣлать? Конечно, нужно принимать самыя рѣшительныя мѣры, такъ какъ опасность страшно велика. Чтобы парировать ударъ, который турки могутъ нанести всѣмъ частямъ арміи, нужно прикрыться отъ Османа-паши непрерывнымъ рядомъ редутовъ отъ самыхъ Балканъ и до Дуная".

 

Могъ ли я тогда предполагать, смущенный рѣзкимъ заявленіемъ человѣка въ паникѣ, что въ ту же войну мнѣ придется прочесть въ распоряженіи одного изъ талантливѣйшихъ офицеровъ выраженіе: „ужъ если учиться у турокъ, то учиться до конца, редуты, редуты, редуты".

 

Глубоко убѣжденъ, что ничего подобнаго, что было сказано въ первомъ случаѣ, и написано во второмъ, не случилось бы, если бы объединяющій духъ арміи престижъ полководца успѣлъ проявиться въ болѣе положительной формѣ. Изученіе военныхъ наукъ даетъ знаніе, развиваетъ способности, но, сообщая богатый разработанный матеріалъ изъ исторіи войнъ, не въ силахъ наставить готовыми рѣшеніями для всякаго случая, не можетъ замѣнить собою таланта полководца. Дарованія послѣдняго составляютъ высшую степень искусства, все объединяя и направляя къ конечной цѣли побѣды. Оцѣнки мирнаго и боевого времени, обыкновенно, расходятся. Схоластически вырабатываются масштабы, отъ которыхъ такъ трудно отдѣлаться въ періодъ войны.

 

Пришлось мнѣ быть свидѣтелемъ и такой въ высшей степени печальной сцены. Спускаюсь разъ изъ своихъ садовъ къ столовому шатру главной квартиры и по дорогѣ встрѣчаю начальника штаба.

 

„Пойдемте къ K. В., бѣдняга заболѣлъ и, кажется, очень разстроенъ, нужно навѣстить".

 

Когда привычною рукою начальникъ штаба отворилъ дверь въ низкое, небольшое помѣщеніе спальни K. В., на насъ пахнулъ тяжелый больничный запахъ долго непровѣтренной комнаты. На желѣзной походной кровати лежалъ K. В. и стоналъ.

 

„Здравствуйте, K. В., что съ вами?"

 

„Я совсѣмъ боленъ, страшно болитъ голова, очень слабъ и рѣзь въ животѣ", послышался отвѣтъ дрожащимъ голосомъ, разстроеннымъ, но не слабымъ.

 

„Мнѣ докторъ передавалъ, что у васъ маленькое разстройство и ничего опаснаго. Соберитесь съ силами, одѣньтесь и приходите обѣдать, хотя бы только для вида. Ваше отсутствіе будетъ замѣчено и перетолковано".

 

„Я право не могу, у меня не хватитъ силъ, сдѣлается дурно".

 

 

245

 

„Ну, полноте, K. В., не расклеивайтесь, мужайтесь, ничего дурного не случится".

 

„Одѣвать барина", обращается начальникъ штаба къ денщику, и мы отправились въ столовую.

 

Много чрезъ четверть часа K. В. уже былъ въ шатрѣ, подтянутый, и приглаженный. Глядя на такъ бодро выглядывавшаго генерала и слушая его бойкую, авторитетную рѣчь, никому не могло бы придти въ голову представленіе о томъ жалкомъ состояніи, въ какомъ онъ былъ четверть часа тому назадъ.

 

 

VI. (Назначеніе на постъ филиппопольскаго военнаго губернатора)

 

Несмотря на обстановку войны, я проводилъ лѣто 1877 года подъ Тырновымъ въ отличныхъ условіяхъ. Съ нѣсколькими товарищами мы забрались высоко надъ долиной, внѣ оцѣпленія, и расположились въ чудныхъ садахъ болгарскихъ чорбаджіевъ г. Тырнова. Излюбленное мною мѣсто было на площадкѣ развѣтвленія гигантскаго платана, нависшаго надъ долиной. Дни стояли чудные. Днемъ было жарко, но утра и вечера были восхитительны.

 

Внизу мы навѣдывались о новостяхъ и рѣдко появлялись въ велико-княжескомъ шатрѣ за обѣденнымъ столомъ, которому предпочитали щи собственнаго приготовленія. Во время утренней прогулки верхомъ спускались къ городу на базаръ, гдѣ покупали мясо, барашковъ, птицу, овощи и пр.; а на верху заправляли принадлежности щей въ казенномъ котелкѣ, все солили, заливали водой и ставили на медленный огонь. Чудо вкусными выходили щи. Досыта наѣдались ими и отъ другой пищи отказывались. И теперь пріятно вспомнить, какъ все это было вкусно.

 

Событія развертывались предъ нами картинами, нужно признаться, весьма случайными. Въ мирное время мы ихъ представляли себѣ совсѣмъ иными. Проникнутые высокимъ уваженіемъ къ тому, что намъ называли военною наукою, мы готовились не только къ усиленной дѣятельности, но и къ высшей степени разумной, мозговой, при которой панорама войны должна была развертываться въ направленіи, нами ей данномъ. Великую боевую симфонію мы собирались разыграть, какъ по нотамъ. И вдругъ совершенно другое, какія-то неожиданно появившіяся событія, опрокинувшія нашу стратегію вверхъ дномъ, просто кошмаръ какой-то...

 

То чувство, которое зародилось во мнѣ еще въ вагонѣ желѣзной дороги, не разсѣялось, а наоборотъ все сильнѣе крѣпло. Пріискивая ему подходящее названіе, не могу иначе о немъ выразиться,

 

 

246

 

какъ о чувствѣ сиротливости. То, что должно было спаять духъ арміи, воодушевить всѣхъ на боевые подвиги, какъ-то растаяло въ воздухѣ, не успѣвъ окрѣпнуть. Оставалось много хорошаго, по временамъ несомнѣнно геройское, но все не то, что, какъ мнѣ представлялось, было въ рядахъ суворовскихъ чудо-богатырей или сподвижниковъ Румянцова. Много было знакомаго, но не изъ міра боевыхъ грезъ, а изъ схоластической красносельской сутолоки. Тамъ, въ штабномъ верху, послѣ усиленныхъ трудовъ сколачиванія еврейскаго товарищества, перенесли свою трудовую энергію на командованіе баталіонами, эскадронами и батареями, и скоро до того перепутали между собою войсковыя части, что разобраться въ нихъ уже не представлялось возможности въ короткій срокъ. Замѣчательно, что при этомъ все сильнѣе и сильнѣе стала проникать въ сознаніе недостаточность войсковой силы. Явленіе, для опытныхъ людей служащее показателемъ пошатнувшейся нравственной устойчивости.

 

Большая премудрость заключается въ истинномъ полководцѣ. А ее такъ мало цѣнятъ, и съ такимъ усердіемъ стараются гасить проблески боевого таланта. Между тѣмъ полководца не можетъ создать никакая академія въ мірѣ. Таланты рождаются, быть можетъ, вѣками. Они способны къ большому совершенствованію, но искусственно создать ихъ невозможно.

 

Мнѣ уже пришлось говорить ранѣе о томъ, что если и существовала руководящая мысль общаго стратегическаго наступленія, то во-первыхъ она была не достаточно для всѣхъ очевидною, и во вторыхъ ею былъ проникнутъ, главнымъ образомъ, и больше всѣхъ самъ главнокомандующій. Большинство изъ окружавшихъ его лицъ не отдавало себѣ разумнаго отчета въ положеніи вещей, находило смѣлое наступленіе крайне рискованнымъ, и потому пользовалось всякою на каждомъ шагу случайностью, чтобы задержать движеніе впередъ. Создавались два теченія, изъ которыхъ, къ величайшему сожалѣнію, въ концѣ концовъ одержало верхъ болѣе инертное, пассивное, безвольное. Нельзя утверждать, что положеніе было заурядно. Было много, надъ чѣмъ нужно было очень и очень подумать и усердно поработать. Но оно не было и слишкомъ сложнымъ. Не находилось только мастеровъ по этому дѣлу.

 

Великій Князь, главнокомандующій, долго выдерживалъ характеръ, не желая отказываться отъ разъ принятаго плана войны. Его Высочество очень надѣялся, что затянутый узелъ подъ Плевной будетъ развязанъ въ самомъ непродолжительномъ времени. Когда же дѣла тамъ, видимо, все болѣе и болѣе запутывались и грозили серьезными осложненіями, онъ счелъ необходимымъ личнымъ присутствіемъ

 

 

247

 

исправить сдѣланные промахи. Отъѣзжая изъ Тырнова налегкѣ, Великій Князь разсчитывалъ на кратковременное отсутствіе и на продолженіе кампаніи въ томъ же направленіи, въ которомъ развивались военныя операціи ранѣе.

 

Съ отъѣздомъ главнокомандующаго съ лицами ближайшей свиты, квартирное расположеніе подъ Тырновымъ сильно порѣдѣло. Въ нашихъ нагорныхъ садахъ стало жутко. Мысль о возможности неожиданнаго появленія баши-бузуковъ и въ особенности черкесовъ приходила въ голову чаще. Но здоровыя ли условія обстановки или вообще сила молодости, но спалось такъ же крѣпко, какъ и раньше, и съ прежнею же беззаботностью занимались кулинарнымъ искусствомъ.

 

Хотя и прежде появленіе въ расположеніи главной квартиры новаго лица, ординарца, воинской части, привлекало вообще вниманіе; но теперь къ малѣйшему событію, сколько-нибудь выходившему изъ ряда обыденныхъ, стали относиться съ большою нервностью. Источникомъ нашего знанія о военныхъ операціяхъ и концомъ къ разгадкѣ ихъ служилъ нашъ командиръ 8 корпуса, генералъ Ѳ. Ѳ. Радецкій, личность въ высшей степени замѣчательная во всѣхъ отношеніяхъ. Несомнѣнныя большія военныя дарованія отъ рожденія; онъ пріобрѣлъ на Кавказѣ большой боевой опытъ, прошелъ тамъ хорошую школу, и представлялся намъ тѣмъ образцомъ военноначальника, котораго слѣдовало изучать, на котораго нужно было стремиться походить, и пріемы котораго слѣдовало усваивать. Всегда сдержанный, обходительный и внимательный, совершенно простой въ обращеніи, но постоянно серьезный, генералъ Радецкій, по равновѣсію ума и характера, знанія и боевого опыта, по способности быстро схватывать суть дѣла изъ докладовъ и фактовъ, по точности отдаваемыхъ распоряженій и стремительности приведенія въ исполненіе разъ принятаго рѣшенія, былъ дѣйствительно личностью выдающеюся.

 

Помню, какъ разъ, во время прогулки верхомъ, мы встрѣтили генерала Драгомирова, тоже верхомъ и со свитой. Обыкновенно словоохотливый и остроумный, теперь онъ былъ серьезенъ и молчаливъ. На наши разспросы не отвѣчалъ и только заявилъ, что направляется къ корпусному командиру. Заинтересованные, что это могло значить, мы пустились вслѣдъ за нимъ тоже къ домику, занимаемому генераломъ Радецкимъ. Остановились внизу, сдали коней казакамъ и полѣзли за генераломъ Драгомировымъ по наружной деревянной лѣстницѣ наверхъ, обычное пребываніе гостепріимнаго хозяина.

 

 

248

 

Когда мы взошли и поздоровались, генералъ Радецкій стоялъ посреди комнаты и внимательно слушалъ обстоятельный докладъ генерала Драгомирова. Краснорѣчивый профессоръ былъ въ ударѣ. Изложивъ положеніе дѣлъ въ прибалканскомъ раіонѣ къ востоку до Османбазара, онъ особенно долго остановился на совокупности разнаго рода примѣтъ и приходилъ къ заключенію о серьезной и неминуемой опасности, намъ грозившей отъ турокъ съ этой стороны. Содержанію доклада чрезвычайно гармонировали выраженія и самый тонъ лектора. Интересъ минуты росъ, и мы съ величайшимъ напряженіемъ ожидали, что скажетъ на все это Ѳедоръ Ѳедоровичъ.

 

Михаилъ Ивановичъ замолчалъ. Послѣ краткой паузы Радецкій коротко командуетъ: „столъ" и нѣсколько спустя „карты".

 

Кажется, и Драгомировъ, какъ мы, подумалъ, что столъ потребованъ, чтобы разложить карты, а затѣмъ начнется разборъ положенія. Но мы всѣ ошиблись. Карты появились, но не мѣстности, а игральныя.

 

— Что же, Михаилъ Ивановичъ, обращается Радецкій къ Драгомирову, пока что, а мы еще успѣемъ сыграть.—Какъ-то сразу всѣмъ стало легко, свободнѣе дышать, приподнятое настроеніе благополучно разрѣшилось, при томъ такъ просто и быстро. Драгомировъ даже повеселѣлъ.

 

Радецкому принадлежитъ слава плѣненія 40 тысячной турецкой арміи Вессель-паши. Эта блистательная побѣда напоминаетъ наши подвиги прежнихъ временъ и выдвигаетъ побѣдителя сразу въ первый рядъ полководцевъ. Сдача Османа-паши подъ Плевной устранила задержку наступленія, Шейновская побѣда открыла доступъ къ Царьграду. Но какими громадными жертвами окупился первый успѣхъ и какъ неожиданъ, ярокъ и дешевъ былъ второй!

 

Переваломъ главными силами черезъ Балканы въ зимнее время и побѣдоноснымъ наступленіемъ къ Константинополю мы, преимущественно, обязаны прозорливости, настойчивости и энергіи самого главнокомандующаго. Къ величайшему сожалѣнію, дѣло не было доведено до конца и не увѣнчалось ударомъ по Стамбулу; но винить въ этомъ слѣдуетъ не столько вождя, сколько окружавшую его среду, и на этотъ разъ выказавшую чрезмѣрную боязливость и нерѣшительность. При этомъ общее политическое положеніе сыграло печальную роль, но смущаться этимъ ни въ какомъ случаѣ не слѣдовало. Никакія застращиванія, какъ угроза англійскимъ флотомъ и пр., не должны были вліять на рѣшенія военноначальника. Авторитетъ государственной политики громаденъ, но онъ не можетъ вмѣшиваться въ военныя операціи, разъ имъ данъ полный

 

 

249

 

ходъ. Строго осуждать нельзя никого, такъ какъ для всѣхъ существуетъ предѣлъ нервнаго напряженія.

 

Видя меня не у дѣлъ, князь Черкасскій предложилъ мнѣ побывать въ Систово, гдѣ по дошедшимъ до него слухамъ томились въ неволѣ передовые народники изъ филиппопольскихъ уроженцевъ. Необходимо было выяснить истинную или мнимую вину заключенныхъ. Дѣйствительно ли это люди, которымъ нельзя дать свободу во имя общественной безопасности; или это лучшіе болгары, которые были неудобны только для турецкаго режима и оставались въ заточеніи лишь по недоразумѣнію.

 

— Вамъ, какъ будущему военному губернатору, иронизировалъ князь, будетъ интересно познакомиться съ болгарскою жизнью, какова она въ дѣйствительности. При томъ Вамъ очень будетъ кстати зарекомендовать себя предъ населеніемъ освободителемъ ихъ согражданъ.—Какъ бы то ни было, но отъ командировки я не отказался и на другой же день поднялся и двинулся въ путь со всѣмъ своимъ имуществомъ.

 

Въ Систовѣ я познакомился съ Драганъ Цанковымъ и Геровымъ, оказавшими мнѣ полное содѣйствіе въ ознакомленіи съ общимъ административнымъ управленіемъ; но пріютилъ меня у себя Маринъ Драновъ Дриновъ, профессоръ Харьковскаго университета, съ которымъ я раньше имѣлъ случай познакомиться и полюбить за прямизну его характера и вообще высокія душевныя качества. Подъ затворомъ, дѣйствительно, оказались лица по недоразумѣнію, почему я ихъ тотчасъ освободилъ съ обязательствомъ немедленнаго водворенія на родину. День былъ знойный. При ходьбѣ внизъ и вверхъ по улицамъ и учрежденіямъ, мнѣ страшно было жарко. Подъ сильнымъ впечатлѣніемъ отъ всего видѣннаго и слышаннаго, я съ наслажденіемъ вскочилъ подъ душъ, мнѣ любезно предложенный Цѣнинымъ. Но послѣ обѣда, когда я вернулся къ Дринову, голова пошла кругомъ и я, какъ подкошенный снопъ, свалился на постель.

 

 

VII. (Назначеніе руководителемъ военныхъ операцій на сербскомъ театрѣ войны)

 

Развертывавшаяся картина войны представляла во всѣхъ отношеніяхъ высокій интересъ. Классическій театръ военныхъ дѣйствіи, нами изученный на дѣлѣ, давалъ полную возможность дѣйствовать съ большимъ разсчетомъ, такъ сказать, учитывая всякую случайность. Если, при всѣхъ этихъ благопріятныхъ для насъ обстоятельствахъ, мы колебались между противоположными рѣшеніями, переходя отъ активнаго способа дѣйствія къ пассивному,

 

 

250

 

допускали себя до крупныхъ промаховъ, терпѣли неудачи и никакъ не могли себѣ отдать отчета въ истинномъ положеніи обстановки, то въ чемъ же главная тому причина?

 

Какъ всегда бываетъ въ крупныхъ событіяхъ, причинъ много. Большей ихъ части не существовало бы, если бы въ мирное время помнили о войнѣ и разумнѣе къ ней готовились. Сколько на томъ же театрѣ военныхъ дѣйствій было нашихъ войнъ, сколько развилось въ нашей арміи боевыхъ талантовъ, сколько великихъ мастеровъ военнаго дѣла преподали способы одержанія блистательныхъ побѣдъ. Все напрасно. Опять приходилось начинать съ азовъ, перемѣшивая теорію съ практикою, оплачивая малѣйшій успѣхъ дорогою цѣной обильно проливаемой крови. Въ чемъ же дѣло? Нельзя же не признавать факта желанія обезпечить успѣхъ войны всевозможными способами. Слѣдовательно, высокія намѣренія не были осуществлены только по невѣрности способовъ къ осуществленію.

 

Прежде всего слѣдуетъ рѣшить вопросъ, правильно ли былъ составленъ основной планъ кампаніи съ переправой у Систова и направленіемъ черезъ Шипкинскій перевалъ на Адріанополь и далѣе къ Константинополю? Безусловно правильно, такъ какъ послѣ послѣдней войны нашей возникшіе желѣзно-дорожные и шоссированные пути въ сильной степени измѣнили условія операцій, давъ обезпеченное соединеніе съ серединой Дуная и сильно сокративъ разстоянія на болгарской сторонѣ. Благодаря вѣрно намѣченному плану, мы сразу очутились въ серединѣ всего пространства, т. е. заняли въ высшей степени выгодное для себя положеніе. Но, получивъ правильный директивъ, мы не сумѣли его разработать въ подробностяхъ и сбились съ пути, увлекшись прежними примѣрами, подражать которымъ ни въ какомъ случаѣ не слѣдовало. Измѣнились общія условія войны,—должна была измѣниться и оцѣнка всѣхъ обстоятельствъ. Духъ все тотъ же, форма—другая.

 

Въ мирное время говорятъ, что время деньги, а въ военное, что тайна побѣдъ—въ ногахъ. Не значитъ ли это, что успѣхъ на войнѣ въ значительной степени зависитъ отъ быстроты и неожиданности для непріятеля наносимыхъ ему ударовъ. Въ началѣ войны этотъ принципъ примѣнялся въ полной мѣрѣ, почему же не продолжали въ томъ же духѣ? Не потому ли, что основной директивъ былъ данъ одними, а исполнители его не уразумѣли и не оцѣнили, почему и не были въ состояніи осуществить?

 

Рѣшеніе великой задачи оказалось не подъ силу современнымъ дѣятелямъ. Вотъ почему, вмѣсто кипучей дѣятельности, на первыхъ же порахъ оказалось безсиліе, выразившееся въ требованіи все

 

 

251

 

большаго и большаго числа войскъ. Признакъ, всегда обнаруживающій крайне сомнительное состояніе нравственной устойчивости. Число корпусовъ, назначенныхъ въ составъ дѣйствующей арміи, было вполнѣ достаточно для достиженія цѣли войны; но нельзя было примиряться, чтобы на нихъ же были возлагаемы другія задачи, какъ службы тыла, охраненія болгарскаго населенія и пр. Если составъ арміи признавался недостаточно сильнымъ, то почему было допущено отдѣленіе отъ нея значительной части для переправы на нижнемъ Дунаѣ, произведенной въ пустую.

 

Мы выступили на защиту славянства и непосредственно въ защиту Сербіи, неосторожно втянувшейся въ войну и погибавшей подъ ударами турокъ. Несмотря на многочисленныя наши консульства, мы палецъ о палецъ не ударили, чтобы держать подъ наблюденіемъ ту страну, на которой собирались воевать. Простое соображеніе фактовъ указывало на группировку турецкихъ войскъ на сербской границѣ. Но мы шаблонно желали оттянуть воображаемаго противника отъ избраннаго пункта для переправы и не дали себѣ труда заняться развѣдками даже черезъ посредство лицъ, какъ инженеръ Юліусъ, которыя могли бы намъ принести чрезвычайную пользу. На агентуру отпускались гроши. Вмѣсто того, чтобы затянуть въ Добруджу часть турецкой арміи, мы сами отсѣкли отъ себя значительную часть нашихъ войскъ, которую позднѣе притянуть обратно уже были не въ состояніи.

 

Нельзя не волноваться, вспоминая всѣ промахи и недочеты, сопровождавшіе наши операціи на классическомъ театрѣ нашихъ блестящихъ войнъ. Съ тѣхъ поръ прошла цѣлая треть вѣка, что же поучительнаго мы изъ нихъ извлекли? Ничего. Въ японскую войну они были повторены еще въ болѣе грубой и непростительной формѣ. Въ обоихъ случаяхъ мы не подготовлялись къ войнамъ и явились на нихъ дурно вооруженными, соотвѣтственно не снаряженными и съ понятіями, не имѣвшими ничего общаго съ мѣстными условіями. Вырисовывается необходимость для каждаго пограничнаго театра войны представителя боевого начала, который радѣлъ бы о своемъ дѣлѣ и несъ бы за него отвѣтственность предъ Верховнымъ Вождемъ.

 

Послѣ этихъ нѣсколькихъ строкъ, вырвавшихся у меня подъ гнетомъ тяжелыхъ воспоминаній, продолжаю. Какъ и слѣдовало ожидать, барометръ нравственной устойчивости командованія продолжалъ опускаться и вскорѣ достигъ до крайнихъ предѣловъ призывомъ себѣ на помощь даже слабыхъ союзниковъ, оказавшихся подъ рукой. Князю Карлу румынскому была послана телеграмма,

 

 

252

 

а призывъ Сербіи былъ переданъ черезъ полковника Катарджи, представителя князя Милана. Непосредственное распоряженіе сербскими войсками Великій Князь поручалъ мнѣ.

 

Когда я явился въ Горномъ Студенѣ къ Великому Князю Главнокомандующему, Его Императорскому Высочеству угодно было мнѣ высказать:

 

„Я рѣшился послать тебя въ Сербію, чтобы ты тамъ хорошенько выяснилъ, хотятъ ли и могутъ ли сербы воевать. Ты знаешь, что князь Миланъ пріѣзжалъ въ Плоэшти, чтобы просить разрѣшеніе принять участіе въ войнѣ, только что-то ужъ очень сильно напиралъ на затруднительное экономическое положеніе страны. Тогда мы не отвѣчали ни да, ни нѣтъ, не желая усложнять своего политическаго положенія по отношенію къ Австріи; да и не желали выдачею денежной субсидіи какъ бы вызывать ихъ на такое дѣло, которое должно было бы быть естественнымъ результатомъ ихъ національнаго порыва. Къ тому же вопросъ о сербской коопераціи, какъ тебѣ извѣстно, уже неоднократно обсуждался еще въ Кишиневѣ, когда пришли къ заключенію, на основаніи мнѣній Черняева и Зеленаго, что содѣйствіе сербовъ можетъ быть полезно только прн непремѣнномъ условіи совмѣстнаго ихъ дѣйствія съ нашими войсками. Попытка поднять ихъ упавшій духъ посылкою въ Бѣлградъ миссіи генерала Никитина, какъ тебѣ извѣстно, совершенно не удалась. Теперь мы задержались подъ Плевной, вѣроятно, на продолжительное время, и намъ, пожалуй, было бы очень съ руки, если бы сербы успѣли оттянуть на себя, часть силъ турецкой арміи. Отсюда ты понимаешь, что чѣмъ скорѣе это было бы выполнено, тѣмъ лучше; но съ другой стороны надо дѣйствовать осмотрительно, чтобы не навязать себѣ на шею такого союзника, котораго бы мы сами были принуждены въ концѣ концовъ спасать отъ гибели. Поѣзжай же съ Богомъ, полагаюсь на тебя, что ты сумѣешь привести дѣло къ лучшему результату".

 

Я весь обратился въ слухъ, каждое слово рѣзко запечатлѣвалось въ моей памяти и глубоко западало въ сердце.

 

„Я просилъ бы Ваше Императорское Высочество не поскупиться въ Вашемъ мнѣ полномочіи, чтобы я имѣлъ возможность"...

 

„Все уже сдѣлано, голубчикъ, и я надѣюсь, что ты останешься имъ вполнѣ доволенъ. Кстати, на военныя нужды имъ выдается полмилліона, а дальше ты тамъ уже самъ сообразишь, вмѣстѣ съ Персіани, и сообщишь, въ какую форму облечь субсидію. О своихъ впечатлѣніяхъ и выводахъ сообщай мнѣ подробнѣе и почаще".

 

Я откланялся.

 

„Скоро ли вы намѣрены вернуться къ намъ обратно?", обратился

 

 

253

 

ко мнѣ за обѣдомъ князь Черкасскій. „Не опоздайте на вашъ постъ филиппопольскаго военнаго губернатора. Отъ души желаю вамъ живо окончить ваши дѣла въ Бѣлградѣ и поскорѣе возвратиться“.

 

„Что за досада“, говорилъ мнѣ въ тотъ же день вечеромъ А. И. Нелидовъ, „что, если простоимъ подъ Плевной до глубокой зимы, да тѣмъ и окончится кампанія настоящаго года; какъ тутъ предъявлять требованіе о самостоятельности Болгаріи хотя бы до Балканъ".

 

На мою просьбу дать оцѣнку современнаго положенія дѣлъ въ Сербіи и охарактеризовать нашего дипломатическаго агента въ Бѣлградѣ, Александръ Ивановичъ мнѣ сказалъ:

 

„А. И. Персіани преданъ службѣ до педантизма, человѣкъ прекраснѣйшей души и благороднѣйшаго сердца. Съ нимъ вамъ будетъ очень легко. Но въ отношеніи правительственныхъ лицъ Сербіи рекомендую вамъ сдержанность и осторожность. Въ особенности не довѣряйте словамъ князя Милана. Сами по себѣ сербы—хорошій народъ и намъ искренно преданы; но преждевременная представительная форма правленія породила у нихъ самыя невозможныя политическія партіи и развела вредный въ государственномъ смыслѣ пролетаріатъ. Если попробуете согласиться сегодня съ одной фракціей, завтра будете имѣть противъ себя всѣ остальныя; чтобы при такихъ условіяхъ можно было тамъ что-нибудь сдѣлать, нужно дѣйствовать самостоятельно, независимо и твердо. Что тамъ работать трудно, доказываютъ примѣры всѣхъ вашихъ предшественниковъ".

 

Я былъ очень доволенъ самостоятельною ролью, выпавшею на мою долю, какъ руководителя военныхъ операцій на сербскомъ театрѣ войны. Оставаясь въ арміи, я былъ лишенъ возможности доказать на дѣлѣ вѣрность моего мнѣнія о способахъ дѣйствія противъ турокъ. Теперь я пріобрѣталъ возможность повести сербскія войска впередъ съ обходомъ турецкихъ крѣпостей, избѣгая атакъ непріятельскихъ позицій безъ вѣрнаго разсчета на успѣхъ.

 

Дѣло, мнѣ порученное, я хорошо сознавалъ, было не изъ легкихъ, такъ какъ лучше идти въ бой съ людьми, совершенно не бывшими на войнѣ, чѣмъ распоряжаться войсками, испытавшими на себѣ тяжесть непріятельскихъ ударовъ. Крайне слабый составъ постоянныхъ войскъ въ Сербіи сообщалъ ея мобилизованной арміи характеръ народнаго ополченія, при отсутствіи учебныхъ сборовъ, почти безъ всякой военной подготовки. Природная воинственность населенія обусловливала надежный контингентъ новобранцевъ; но испытанныя неудачи сильно уронили нравственный духъ. Командовавшій

 

 

254

 

сербскими войсками, одинъ изъ лучшихъ нашихъ генераловъ, М. Г. Черняевъ, и нашъ военный агентъ, генеральнаго штаба полковникъ Зеленой, одинаково высказались, на запросъ главнокомандующаго, о невозможности самостоятельнаго участія княжества въ войнѣ, безъ непосредственной поддержки нашими войсками. Существовало даже предположеніе, позднѣе оставленное, послать одну пѣхотную дивизію съ артиллеріею и кавалерійскою бригадою черезъ Турнъ-Северинъ и Кладово въ Неготинскій округъ для совмѣстныхъ операцій съ сербскими войсками.

 

Съ нашими войсками можно было дѣйствовать смѣло. Оставя четыре корпуса пока въ Придунайской Болгаріи, съ тремя и сильною кавалеріею можно было перейти Балканы и черезъ Адріанополь идти къ Царьграду. Только не слѣдовало давать волю нервамъ и нужно было ни на минуту не забывать главной цѣли войны. Съ сербскою народною милиціею нужно было быть гораздо осторожнѣе.

 

Основываясь на опытѣ предшествовавшихъ войнъ нашихъ съ турками, я пріобрѣлъ глубокую вѣру въ силу удара за Балканами, непосредственнымъ послѣдствіемъ котораго должно было быть если-не полное очищеніе турецкими войсками придунайскаго театра военныхъ дѣйствій, то во всякомъ случаѣ крайнее ослабленіе здѣсь -ихъ силы сопротивленія. Теперь мнѣ предстояло разрѣшить этотъ вопросъ на сербскомъ театрѣ войны, въ болѣе трудныхъ условіяхъ распоряженія милиціоннымъ войскомъ, но съ преимуществомъ дѣйствія на второстепенной въ военномъ отношеніи мѣстности. Но какъ было рѣшиться на смѣлое наступленіе, въ разсчетѣ на впечатлительность противника, когда впечатлительность своихъ войскъ отъ пустой случайности легко могла обратиться въ общую панику?!

 

Полученная мною въ главной квартирѣ инструкція гласила:

 

„Изъ полученныхъ изъ Бѣлграда извѣстій явствуетъ, что сербское правительство далеко не такъ готово къ дѣйствію, а народъ не такъ расположенъ къ войнѣ, какъ о томъ заявлялъ отъ имени князя Милана полковникъ Катарджи. Вступленіе княжескихъ войскъ въ Турцію черезъ мѣсяцъ даже въ количествѣ 40.000, предполагаемомъ сербами, не принесетъ существенной пользы нашимъ операціямъ. Въ настоящее время нападеніе даже половиннаго числа можетъ одно содѣйствовать нашимъ предпріятіямъ и возмѣстить до извѣстной степени приносимыя нами для сербовъ матеріальныя пожертвованія и могущія возникнуть для насъ изъ ихъ содѣйствія политическія усложненія, въ особенности при заключеніи мира. А потому является крайне необходимымъ удостовѣриться на мѣстѣ, сколь можно скоро, въ какой степени и съ какими силами сербы могутъ дѣйствительно начать войну съ Турціею и въ какой именно

 

 

255

 

срокъ, но безъ всякой съ нашей стороны военной поддержки, какъ въ теченіе военныхъ дѣйствій, такъ и въ случаѣ неудачи. Если сербы къ этому готовы, то отъ нихъ слѣдуетъ настойчиво требовать энергическихъ распоряженій для вступленія въ дѣйствіе безотлагательно. Въ такомъ случаѣ немедленно по открытіи кампаніи имъ будетъ выданъ второй полумилліонъ. Если же окажется, что они къ тому не способны, то считается предпочтительнымъ пригласить ихъ, при нозднемъ времени года, не объявлять войны Турціи и отнюдь не прерывать съ нею сношеній, но впредь до указанія Императорскаго правительства поддерживать натянутыя отношенія и держать Порту подъ угрозою разрыва, и вмѣстѣ съ тѣмъ для возмѣщенія выданнаго имъ полумилліона рублей выставить на турецкую границу, на пункты, указанные подробностями нашихъ военныхъ дѣйствій, обсерваціонные отряды и тѣмъ оттягивать отъ насъ часть непріятельскихъ силъ. А потому, освѣдомись предварительно въ Бѣлградѣ у правительственныхъ органовъ объ оффиціальныхъ нуждахъ и состояніи сербской арміи, вамъ необходимо будетъ осмотрѣть ихъ отдѣльныя части и склады на мѣстѣ, донося постепенно въ возможно скорѣйшемъ времени о заключеніяхъ, къ которымъ вы будете приходить, по телеграфу черезъ посредство генеральнаго консульства, имѣя однако постоянно въ виду, что главнымъ условіемъ для насъ является возможность скораго вступленія въ дѣйствіе сербскихъ войскъ или по крайней мѣрѣ ихъ сосредоточеніе на границѣ, но не забывая и того, что при малѣйшемъ развитіи военныхъ дѣйствій мы можемъ при извѣстныхъ условіяхъ нуждаться и въ ихъ матеріальной открытой поддержкѣ. Горный Студень 21 августа 1877 г.“.

 

Какая громадная разница между тѣмъ, что мнѣ лично сказалъ главнокомандующій, и этою многорѣчивою и увертливою инструкціею. Насколько ясно и опредѣленно мнѣ было сдѣлано напутствіе, настолько же инструкція отличалась неопредѣленностью, желаніемъ охватить недосягаемое, заранѣе себя обѣлить отъ всякихъ случайностей.

 

Г. И. Бобриковъ.

 

(Продолженіе слѣдуетъ).

 

* * *

 

(Русская Старина, т. 152, декабрь 1912 г.)

 

Въ долинѣ Дуная въ 1877 году [1].

 

 

VIII.

 

Утромъ, 26 августа, направляясь въ Бѣлградъ, я выѣхалъ по желѣзной дорогѣ изъ Бухареста въ Турнъ-Северинъ, чтобы дальше по береговой дорогѣ въ экипажѣ миновать дунайскіе пороги до Орсовы, тамъ переночевать, а рано утромъ сѣсть на пароходъ австрійскаго Ллойда.

 

Въ полночь проѣзжалъ мимо небольшого острова Ада-кала съ турецкою крѣпостью въ самомъ близкомъ отъ нея разстояніи, на островѣ мелькали огни и оттуда неслись гортанные звуки турецкаго лагеря. Вокругъ была пустынная мѣстность и ни малѣйшаго признака австрійской пограничной стражи. Обошлось благополучно.

 

На другой день пароходъ шелъ вдоль сербскаго берега. Взглядъ мой скользилъ по береговымъ, лѣснымъ, нагорнымъ дебрямъ развертывавшейся предо мной Сербіи, уже сдѣлавшейся для меня чѣмъ-то очень близкою и дорогою. Вотъ въ этихъ-то трущобахъ, представлялось мнѣ, впервые закопошились мужественные борцы за родину, когда донеслись сюда раскаты побѣдныхъ пушекъ екатерининскихъ богатырей. Среди этихъ непроходимыхъ дебрей сплачивалась сербская сила, не замедлившая отозваться на бранный призывъ братскаго народа. Не велика была рать у Георгія Чернаго, но много

 

 

1. „По статьямъ, уже помѣщеннымъ на страницахъ „Русской Старины“, можно судить о характерѣ и достоинствахъ записокъ Г. И. Бобрикова, которыми авторъ имѣетъ, въ виду охватить тѣ эпохи, въ которыхъ ему приходилось дѣйствовать, въ большинствѣ случаевъ, какъ одному изъ руководителей. Время успокоило страсти, наступила минута нелицепріятной оцѣнки событій и лицъ, и въ этомъ отношеніи трудъ Г. И. нельзя не признать выдающимся. Первая серія статей касается дѣятельности автора въ Румыніи, въ дѣйствующей арміи, въ Сербіи, въ Берлинѣ на конгрессѣ, въ Константинополѣ послѣ войны и т. д. Мысли автора глубоки, изложеніе выпукло и литературно”. Ред.

 

-----------------

 

Георгій Ивановичъ Бобриковъ.

 

 

505

 

въ ней было мужества и рѣшимости постоять за свободу родины. Твердая вѣра въ святость дѣла дала ей побѣду, которую Россія поспѣшила закрѣпить международнымъ договоромъ.

 

Прошло затѣмъ полвѣка, а уже много превратностей судьбы пришлось претерпѣть юному княжеству. Сначала попытки турокъ вновь вернуть его подъ свою власть, продолжительное задержаніе ими крѣпостей, а въ особенности внутреннія неурядицы, а потомъ вредное вліяніе Запада, отразившееся введеніемъ въ страну государственнаго строя, не отвѣчавшаго тогдашнему ея состоянію... Насильственный перерывъ организаторской дѣятельности князя Михаила, малолѣтство настоящаго князя и естественная неустойчивость власти рагентства. Все это, очевидно, не могло благопріятно вліять на плавное развитіе внутренней силы молодого организма.

 

Съ моей стороны было бы, конечно, неосновательно предполагать встрѣтить въ Сербіи вполнѣ организованную военную систему. Вѣрнѣе ожидать, что я тамъ встрѣчу полное неустройство, только благія намѣренія большинства и, быть можетъ, даже серьезное сопротивленіе со стороны другихъ, личные интересы которыхъ затрагиваются моимъ пріѣздомъ. Во всякомъ случаѣ я найду въ странѣ, близкихъ по роду и духу Карагеоргію, потомковъ его доблестныхъ юнаковъ, которыхъ мужество не поколебалось неудачами послѣдней войны.

 

На одной изъ пристаней съ парохода, шедшаго съ верха, пересѣлъ къ намъ князь А. Н. Цертелевъ, возвращавшійся въ дѣйствующую армію изъ Бѣлграда, куда ѣздилъ по служебному порученію. Смѣтливый юноша, узнавъ о моемъ полномочіи, захотѣлъ меня видѣть, чтобы передать всѣ свои впечатлѣнія, только что вынесенныя. Конечно, я былъ ему чрезвычайно признателенъ и съ величайшимъ интересомъ выслушалъ его разсказъ.

 

„Васъ ждутъ въ Сербіи съ великимъ нетерпѣніемъ и большія надежды связываютъ съ вашимъ пріѣздомъ. Предупреждаю, правительство не рѣшается на объявленіе Турціи войны ранѣе марта. Существуетъ убѣжденіе въ нерѣшительномъ исходѣ кампаніи настоящаго года и въ возобновленіи военныхъ дѣйствій раннею весною. Не желая подвергаться лишеніямъ и невзгодамъ зимняго военнаго времени, князь съ министромъ хотятъ поспѣть прямо къ финалу, чтобы участвовать въ дѣлежѣ трофеевъ. Между тѣмъ селяки, т. е. сельское населеніе, рвутся въ бой...

 

Кто вы объ этомъ думаете?"

 

— Мнѣнія высказать еще не могу, а полагаю, что такъ или иначе, а сербамъ придется втянуться въ войну еще настоящею осенью.

 

 

506

 

Въ день прибытія въ Бѣлградъ я имѣлъ удовольствіе познакомиться съ H. Н. Ладыженскимъ, временно управлявшимъ нашимъ генеральнымъ консульствомъ, любезно меня встрѣтившимъ на пароходной пристани. На первыхъ порахъ онъ мнѣ былъ чрезвычайно полезенъ. Владѣя сербскимъ языкомъ, онъ былъ хорошо знакомъ съ жизнью страны. Тогда мнѣ казалось, что онъ преувеличиваетъ, относя всѣ бѣдствія княжества къ личности князя Милана. Только позднѣе я убѣдился на дѣлѣ въ его правотѣ. Въ Бѣлградѣ онъ жилъ со своею малолѣтнею семьей, какъ у себя въ деревнѣ. Съ сердечною благодарностью вспоминаю его бесѣды, всегда умныя, чистосердечныя и прямыя, широкое чисто русское гостепріимство, горячія щи, напрѣвшую гречневую кашу. А по вечерамъ какъ было отрадно уноситься въ міръ грезъ подъ чудные музыкальные звуки его искусной игры на роялѣ!

 

О положеніи дѣлъ въ княжествѣ я услышалъ мало утѣшительнаго. Послѣ реквизиціи во время послѣдней войны, страна представлялась разоренною. Промышленность и торговля—въ рукахъ иноземцевъ. Частнаго кредита не существовало, правительственный палъ до невозможности. Почти полное отсутствіе организованныхъ вооруженныхъ силъ кромѣ нѣсколькихъ наскоро сколоченныхъ баталіоновъ. Вооруженіе жалкое. Никакихъ правительственныхъ запасовъ, ни продовольственныхъ, ни вещевыхъ, ни боевого снаряженія, за исключеніемъ развѣ вещей, присланныхъ изъ Россіи за добровольческій періодъ. Общественныя силы подорваны. Изъ лучшихъ семействъ много было въ изгнаніи. Почти всѣ вовлечены въ политическую борьбу. Даже духовенство и войска служили орудіями честолюбивыхъ помысловъ...

 

Два обстоятельства изъ недавняго прошлаго остановили мое вниманіе. Генеральный консулъ Карцовъ былъ удаленъ нами отъ должности, по проискамъ князя, съ лишеніемъ большей части содержанія. Если г. Карцовъ былъ назначенъ на отвѣтственный и высокій постъ, то очевидно былъ того достоинъ. Какъ же вдругъ онъ могъ сдѣлаться настолько дурнымъ, что оставленіе его на посту сдѣлалось невозможнымъ? Не скорѣе ли это недопустимая поблажка княжеской прихоти, весьма затруднившая на будущее время положеніе нашего представителя, аккредитованнаго при княжескомъ правительствѣ?

 

Другой невозможный фактъ полной неудачи миссіи генерала Никитина. Съ благимъ намѣреніемъ содѣйствовать упроченію силы княжества нами былъ посланъ этотъ генералъ въ сопровожденіи выдающихся нашихъ авторитетовъ по всѣмъ спеціальностямъ военнаго дѣла. Несмотря на то, что въ распоряженіи миссіи былъ милліонъ

 

 

507

 

рублей, она возвратилась, не принеся Сербіи ни малѣйшей пользы. Обстоятельство, надъ которымъ слѣдуетъ сильно призадуматься.

 

Особое значеніе имѣло мое представленіе князю Милану. Отъ характера пріема, очевидно, зависѣла большая или меньшая трудность выполненія мною возложенной на меня задачи. Безусловно всѣ предупреждали меня о двуличіи и лукавствѣ, но меня болѣе интересовало правильное пониманіе политической обстановки. Князь не скрылъ своей радости видѣть меня въ Бѣлградѣ, но обращенію своему старался придать особую торжественность, нѣсколько вычурную.

 

„Я весьма радъ", сказалъ онъ, „что наконецъ мнѣ представляется возможность имѣть непосредственныя сношенія съ уполномоченнымъ Его Императорскаго Высочества главнокомандующаго русскою арміею. Преклоняюсь предъ актомъ великодушной рѣшимости Императора Александра поднять мечъ въ защиту христіанскихъ народностей Балканскаго полуострова, и считаю своимъ долгомъ себя вмѣстѣ съ моимъ народомъ отдать въ распоряженіе могущественнаго монарха. О своихъ чувствахъ и готовности принять участіе въ войнѣ я имѣлъ счастіе лично свидѣтельствовать еще въ Плоэшти. Но во время войны страна слишкомъ испытала, средства ея истощены. Немедленное объявленіе войны рискованно. Благоразуміе требуетъ предварительно мобилизаціи приготовить продовольствіе, обмундированіе, снаряженіе и вооруженіе. Въ виду открытаго положенія границъ нельзя мобилизовать менѣе ста тысячъ человѣкъ. При такомъ разсчетѣ необходимо прикупить къ имѣющимся тридцати пяти тысячамъ ружей системы Пибоди, по крайней мѣрѣ, еще столько же. Все это требуетъ большихъ денежныхъ средствъ, а государственная казна истощена событіями. Впрочемъ, я не ставлю вопроса объявленія Сербіею войны въ зависимость отъ назначенія субсидіи и готовъ немедленно идти въ бой, чтобы свято исполнить свой долгъ".

 

На словахъ выходитъ прекрасно; нужно надѣяться, что и на дѣлѣ я встрѣчу не затрудненія, а полное содѣйствіе. Но по опыту я зналъ, что даже при сочувствіи начальства работа не клеится, если къ ней не расположены исполнители. Въ этомъ отношеніи для меня были важны первый министръ Ристичъ, военный министръ Груичъ и митрополитъ Михаилъ.

 

Докторъ правъ, Іованъ Ристичъ, одинъ изъ регентовъ во время малолѣтства князя, глава партіи радикаловъ, человѣкъ большого ума и твердой воли, былъ центральнымъ лицомъ княжескаго правительства. Много внѣшняго и несущественнаго онъ предоставлялъ князю, но руль сербской политики твердо держалъ въ рукѣ. Къ сожалѣнію, политика его не была дальновидною. Онъ не понималъ

 

 

508

 

важности ни общеславянскихъ вопросовъ, ни значенія сербскаго объединенія, и въ этомъ отношеніи легко шелъ иа сдѣлку съ совѣстью. Княжество соперничало съ Черногоріею, которой не довѣряло, и продавало интересы славянства Австро-Венгріи за чечевичнуюпохлебку. Мнѣ лично Ристичъ оказалъ могущественную поддержку, безъ которой я едва-ли былъ бы въ состояніи справиться съ массою встрѣченныхъ мною всякаго рода затрудненій.

 

Кто въ Петербургѣ не зналъ генерала Савву Груича, сербскаго посланника. Окончившій курсъ въ нашей Академіи Генеральнаго Штаба, разумный, спокойный, дѣловитый, онъ всегда и вездѣ былъ желаннымъ гостемъ. Постъ военнаго министра, который онъ занималъ въ княжествѣ, былъ трудный, не по количеству войскъ и богатству матеріальной части, а по существовавшему вездѣ хаосу. Меня онъ принялъ съ полною готовностью служить и сейчасъ же организовалъ работу при сотрудничествѣ инженеръ-подполковника Магдалинича и генеральнаго штаба подполковника Джурича, тоже учениковъ нашей военной Академіи.

 

Остается сказать два слова о митрополитѣ Михаилѣ, обойти котораго я ни въ какомъ случаѣ не хотѣлъ. Напротивъ, я считалъ своимъ долгомъ при той обстановкѣ, въ которой находился, оказать первенствующему члену сербской православной церкви наибольшее вниманіе. Воспитанникъ нашей Кіевской духовной Академіи, дѣятель широкаго кругозора, митрополитъ Михаилъ могъ бы имѣть въ исторіи мѣстнаго общества еще болѣе выдающееся положеніе, если бы не общественная атмосфера, пересыщенная политиканствомъ. Я преисполненъ ему глубокою признательностью за тѣ добрыя слова, которыми онъ отзывался о моей дѣятельности.

 

Мѣстоположеніе Бѣлграда очень живописно. Расположенный на довольно возвышенномъ горномъ отрогѣ, заполняющемъ собою все пространство между Дунаемъ и Савою, городъ командуетъ окрестною мѣстностью къ сѣверу, западу и сѣверо-востоку. Онъ пользовался бы отличнымъ климатомъ, если бы не близкія низменныя мѣста, затопляемыя во время дождей. Растительность сада Кали-Мейдана вокругъ старой крѣпости, подъ самымъ сліяніемъ двухъ рѣкъ, и обильныя каштановыя насажденія по улицамъ и у княжескаго дворца не оставляютъ желать ничего лучшаго. Кое-гдѣ виноградники, прекрасныя одиночныя плодовыя деревья, все это рекомендуетъ здѣшнюю природу, но не искусство ихъ воспитанія и воздѣлыванія. Кали-Мейданъ съ живописнымъ видомъ на широкія долины двухъ рѣкъ былъ очень хорошъ; но свою прелесть имѣла и старая резиденція князя Милоша въ заросшемъ Топчидере, въ двухъ верстахъ отъ города.

 

 

509

 

Несмотря на несомнѣнное стараніе моихъ сотрудниковъ, дѣло двигалось впередъ не спорко, болѣе отъ отсутствія у нихъ навыка, чѣмъ отъ чего другого. Вообще въ сербской арміи было много выдающихся офицеровъ по ихъ природному таланту и военному образованію, но нельзя сказать, чтобы искусство войны у нихъ процвѣтало. Старые пріемы еще не были отброшены и масса въ нихъ вѣрила.

 

Около 10-го сентября я и князь одновременно получаемъ изъ главной квартиры сообщенія: онъ черезъ полковника Катарджи, я— черезъ полевой штабъ. Мнѣ писали, что „по соображеніямъ всѣхъ обстоятельствъ Великій Князь желаетъ, и это воля Государя Императора, чтобы Сербія, воздерживаясь пока отъ объявленія войны Турціи и открытыхъ враждебныхъ дѣйствій, выставила возможно скорѣе обсерваціонныя регулярныя войска на своей юго-восточной границѣ. Второй полумилліонъ будетъ немедленно высланъ по увѣдомленіи Вашемъ объ исполненіи этого требованія". Катарджи же телеграфируетъ, что въ искренности намѣренія воевать самого князя увѣрены, но сомнѣваются въ желаніи того же сербскими министрами. Присылка второго полумилліона отложена. Требуютъ точнаго опредѣленія времени перехода границы сербскими войсками.

 

Князь обиженъ и говоритъ мнѣ, что министерствомъ онъ руководитъ самъ и потому не можетъ быть имъ обманутъ, разрѣшеніе воевать просилъ самъ, но безъ немедленной присылки обѣщаннаго полумилліона сербы воевать не въ состояніи, такъ какъ предварительно необходимо къ войнѣ подготовиться.

 

Между тѣмъ о войнѣ дѣйствительно думали очень мало, отлагая ее на весну, а всѣ помыслы сосредоточивая на скорѣйшей получкѣ денегъ. Нажимомъ изъ главной квартиры я воспользовался, чтобы вызвать болѣе рѣшительныя мѣры. Требованіе немедленнаго перехода не соотвѣтствовало осторожной дѣйствительности, но оно было полезно потому, что мои болѣе приноровленныя къ обстановкѣ указанія тѣмъ легче были приняты.

 

29-го сентября я доносилъ о состоявшихся пограничныхъ сборахъ и находилъ возможнымъ выдачу второго полумилліона. Сборы были исполнены, однако, не такъ, какъ было указано. Вмѣсто сосредоточенія активнаго корпуса на юго-восточной границѣ, части милиціи были собраны мелкими отрядами въ 9-ти пунктахъ на южной и восточной границахъ. Въ общей сложности было мобилизовано около 25 баталіоновъ, 6 эскадроновъ и 22 батарей, всего числительностью 25.000 человѣкъ по списочному составу. Я не возражалъ, признавая важное значеніе этого перваго шага къ войнѣ.

 

 

510

 

 

IX.

 

Князь Миланъ сильно волновался. Когда шла рѣчь о субсидіи, ему ничего не стоило давать самыя широкія обѣщанія; но, когда приходилось эти обѣщанія осуществлять, явилось множество препятствій. Выставленіе боевого корпуса на юго-восточной границѣ для современнаго состоянія страны, дѣйствительно, было дѣломъ крайне затруднительнымъ. Въ мирное время о войнѣ не думали и къ ней не готовились, откуда же было взяться всему тому, что составляетъ первую потребность на театрѣ военныхъ дѣйствій. Между тѣмъ съ сербской точки зрѣнія нельзя было допускать и мысли о возможности остаться въ сторонѣ отъ великой борьбы за славянское дѣло. Князь все это понималъ, но въ его нравственномъ арсеналѣ не находилось соотвѣтственныхъ средствъ. Отъ природы онъ былъ уменъ, но свой умъ размѣнялъ на прихоти. Нравственныя начала были въ зачаткѣ. Характеръ перешелъ въ дикое упрямство.

 

Вмѣсто твердой рѣшимости образовать дѣйствующую армію, хотя бы корпусъ надежныхъ войскъ, снабдить ихъ всѣмъ необходимымъ, самому быть въ дѣлѣ, вездѣ и во всемъ, неожиданно ударить на врага, онъ не нашелъ въ себѣ силъ промѣнять комфортъ на лишенія и ожидалъ, когда придутъ ему доложить, что все готово. По-прежнему онъ угощалъ меня изысканными блюдами и винами, въ обществѣ княгини Наталіи, и былъ неистощимъ въ своихъ разсказахъ, нужно отдать справедливость, не лишенныхъ остроумія, но часто приправленныхъ двусмысленностями, обидными для третьихъ лицъ. Княгиня Наталія была въ полномъ расцвѣтѣ своей красоты. Напрасно, однако, можно было бы думать о супружеской гармоніи. Сохранялась только внѣшность, въ дѣйствительности они давно глядѣли въ разныя стороны, и виновнымъ въ этомъ былъ первымъ Миланъ.

 

Военнымъ дѣломъ князь не интересовался и никогда не давалъ себѣ труда вникать въ его сущность. Въ немъ онъ былъ, въ полномъ смыслѣ слова, дилеттантомъ. Но онъ страшно любилъ говорить на всѣ темы, въ томъ числѣ и военныя. Чтобы не показаться празднымъ, онъ постоянно безпокоился, въ большинствѣ случаевъ показывалъ только видъ, рѣзко переходя отъ военныхъ вопросовъ къ политическимъ, которыми въ особенности увлекался. Одно время онъ очень волновался образованіемъ партизанскихъ отрядовъ изъ оставшихся въ странѣ добровольцевъ для дѣйствій въ Старой Сербіи; но онъ успѣлъ объ этомъ забыть, когда пришло разрѣшеніе изъ

 

 

511

 

главной квартиры. Въ сущности не слѣдовало спрашивать, а прямо дѣлать, какъ я совѣтовалъ, князь же желалъ показать свою ретивость, да и не желалъ тратить своихъ денегъ. Въ другой разъ, указывая на свои связанныя руки на Дринѣ въ угоду Австро-Венгріи, настойчиво требовалъ обратной гарантіи противъ турецкаго нападенія. По примѣру вѣроятно Румыніи вдругъ сталъ домогаться присылки нашихъ осадныхъ орудій для дѣйствія противъ крѣпости Ниша или для бомбардированія Ада-кале на Дунаѣ. Но изъ всего этого не вышло ничего, такъ какъ задумано было мимолетно и не было выдержки въ осуществленіи задуманнаго.

 

Въ началѣ октября прибылъ А. И. Персіани. Съ его пріѣздомъ отъ меня отпадала вся политическая сторона моей дѣятельности. Я пріобрѣталъ возможность выѣхать внутрь страны, чтобы лично познакомиться съ вооруженными силами княжества и ихъ матеріальною частью. На объѣздъ я употребилъ 12 дней, въ теченіе которыхъ успѣлъ осмотрѣть военно-техническія заведенія въ Крагуевацѣі учебные сборы въ Крушевцѣ, Алексинцѣ, Княжевцѣ и Зайчара. Особое вниманіе обратилъ на долину р. Болгарской Моравы, на Княжевацкій горный округъ и окрестности Зайчара.

 

Сербское княжество занимаетъ одну изъ прекраснѣйшихъ и живописныхъ мѣстностей Европы. Горные его округа представляютъ группы величественныхъ возвышенностей, покрытыхъ богатою растительностью и орошаемыхъ сѣтью рѣкъ и горныхъ потоковъ. Подъ остальными округами всхолмленная весьма плодородная мѣстность самыхъ прихотливыхъ очертатій. Лѣса сильно вырублены, но все же остается много дубовыхъ рощъ и перелѣсковъ, подъ сѣнью которыхъ ютятся селенія и выселки. Плодородная земля щедро оплачиваетъ трудъ земледѣльца, который нигдѣ не прилагаетъ къ ея обработкѣ особаго старанія, предпочитая распахивать цѣлину тщательной обработкѣ нѣсколько выпаханной нивы. Тучныя пастбища даютъ возможность разводить домашній скотъ и въ особенности свиней. Богатая природа даетъ здѣсь человѣку крѣпкій, развитый организмъ и прочное здоровье, а красота мѣстности сообщаетъ ему склонность къ эстетическимъ развлеченіямъ. Какъ только семья обезпечена годовымъ запасомъ хлѣба, преимущественно кукурузой, а налоги уплачены деньгами, вырученными отъ продажи рогатаго скота и свиней, откармливаемыхъ въ ближайшихъ дубнякахъ, хозяинъ уже не заботится о дальнѣйшемъ накопленіи богатства, а вмѣстѣ съ сыновьями все время проводитъ въ кафанѣ (деревенской кофейной), заслушиваясь разсказами дѣдовъ о сербской старинѣ, толкуя о политикѣ, распѣвая или танцуя подъ звуку примитивнаго струннаго инструмента. Сербъ добродушенъ, безпеченъ, нѣсколько

 

 

512

 

легкомысленъ, честенъ, стоекъ въ дружбѣ, характера подвижного съ рѣзкими переходами отъ страстнаго воодушевленія къ упадку духомъ и обратно, къ своему дому и семьѣ очень привязанъ.

 

Чудные теплые дни, стоявшіе во все время моего объѣзда, прекрасно устроенные механы—почтовые дворы и большею частью хорошо шоссированныя дороги соединяли всѣ условія для удачнаго путешествія. Только пароксизмы дунайской лихорадки, схваченной въ Систовѣ, точнѣе всякаго хронометра указывали мвѣ шесть часовъ пополудни каждаго третьяго дня.

 

На сборныхъ пунктахъ я засталъ одиночную выправку, ружейные пріемы, маршировку шеренгой. Къ стрѣльбѣ еще не приступали, вѣроятно разсчитывая, что каждый сербъ долженъ умѣть стрѣлять, можетъ быть также жалѣя патроны. Артиллерійскія части, составленныя изъ старослужащихъ, рѣзко отличались отъ пѣхотныхъ наружною выправкой, знаніемъ службы и лихими эволюціями въ составѣ батарей. Несмотря на превосходство турецкихъ орудій, артиллеристы были увѣрены въ успѣхѣ и только жаловались на неимѣніе шрапнели. Какъ увидимъ ниже, успѣхомъ подъ Нишемъ обязаны главнымъ образомъ артиллеріи.

 

На народныхъ конниковъ нельзя было смотрѣть безъ улыбки: дотого рослый народъ на приземистыхъ лошадкахъ былъ комиченъ.

 

Особенно хорошее впечатлѣніе произвелъ на меня корпусъ сербскихъ офицеровъ, изъ которыхъ многіе получили высшее военное образованіе въ иностранныхъ академіяхъ.

 

Крагуевацкій арсеналъ, литейную, патронную и другія мастерскія и засталъ въ полномъ ходу, благодаря только-что полученной субсидіи. Все миніатюрно. Между прочими работами сверлился каналъ 24-хъ-фунтовой мѣдной пушки, которая вмѣстѣ съ уже готовою такою же и шестью старыми гаубицами, унаслѣдованными отъ нашихъ войскъ, должны были въ предстоящей войнѣ сыграть роль осаднаго парка. Впрочемъ, подъ Нишемъ обошлись и безъ нихъ.

 

Здѣсь я ограничиваюсь общею характеристикою событій, преимущественно съ бытовой стороны. Желающіе познакомиться съ болѣе спеціальнымъ изслѣдованіемъ найдутъ его въ моей книжкѣ „Въ Сербіи" изданія 1891 года, складъ Березовскаго.

 

Во время моего объѣзда я познакомился съ мѣстностью классическаго сербскаго театра войны съ Турціею. Во всѣ времена долина р. Моравы, съ делиградскою позиціею и передовыми укрѣпленіями у Алексинца, играла роль, какъ наиболѣе доступная и удобная для вторженія въ предѣлы княжества. Со стороны Турціи возведена крѣпость Нишъ почти при сліяніи Нишавы съ Моравою на

 

 

513

 

вѣроятномъ пути наступленія изъ Сербіи къ Софіи, а доступъ въ Старую Сербію прикрытъ укрѣпленіями Новобазара.

 

Странно, что на Новобазарскій санджакъ не было въ свое время обращено никакого вниманія, между тѣмъ онъ имѣетъ не только мѣстное, но и важное политическое и стратегическое значеніе. Узкимъ коридоромъ раздѣляя Сербію отъ Черногоріи, онъ является самымъ серьезнымъ препятствіемъ къ сліянію двухъ сербскихъ княжествъ и образованію единаго мощнаго сербскаго государства. Какимъ образомъ, заключая съ Австро-Венгріей секретный договоръ и отдавая въ ея распоряженіе Боснію съ Герцоговиной для обезпеченія свободы нашихъ операцій, мы не предусмотрѣли его участи установленіемъ общности границы между княжествами? Къ этому вопросу мы еще вернемся при характеристикѣ Берлинскаго конгресса, на которомъ онъ игралъ такую выдающуюся роль подъ именемъ „enclave". Здѣсь же отмѣтимъ, что допущенная грубая ошибка ни стараніями гр. Игнатьева, писавшаго Санъ-Стефанскій предварительный мирный договоръ, ни настойчивостью кн. Лобанова, заключавшаго окончательный мирный договоръ съ Турціей, не могла быть исправлена. Мало того, она легла основнымъ базисомъ нашихъ позднѣйшихъ соглашеній съ Вѣнскимъ кабинетомъ.

 

Если бы подготовка къ войнамъ имѣла болѣе общегосударственный характеръ и боязливое недовѣріе къ собственнымъ силамъ нашего дипломатическаго вѣдомства не вліяло бы подавляющимъ образомъ на рѣшенія военныхъ людей, событія сложились бы иначе, много лучше для насъ, и пришлось бы писать исторію народовъ другимъ перомъ.

 

Еще два слова о театрѣ войны. Если важное значеніе великаго пути черезъ Софію признавалось во всѣ времена, то теперь условія коопераціи Сербіи съ нашею арміею сообщили ему безспорно первенствующую важность. Турки уже были обезсилены ударами нашихъ войскъ и теперь употребляли чрезвычайныя усилія на образованіе новой арміи для освобожденія Османа-паши, запертаго въ Плевнѣ. Ясно, что до подхода подкрѣпленій изъ Босніи и Македоніи и албанскаго ополченія, они не могли разсчитывать на наступательный образъ дѣйствій противъ Сербіи и ограничивались возведеніемъ укрѣпленнаго лагеря Будимъ-дела подъ Пиротомъ для обезпеченнаго сообщенія съ Нишемъ.

 

Такимъ образомъ все, что мнѣ пришлось видѣть внутри страны, съ чѣмъ успѣлъ познакомиться, во что удалось вникнуть, все подавало поводъ надѣяться на успѣшное осуществленіе сербской коопераціи, все указывало на своевременность перехода отъ словъ къ дѣлу. Шестидесятитысячное сербское народное войско при 178

 

 

514

 

орудіяхъ могло перейти границу въ теченіе десяти, двѣнадцати дней со дня объявленія войны.

 

Опытъ прошлогодней войны, хотя и вселилъ въ нѣкоторую часть населенія паническій страхъ къ туркамъ, для большинства послужилъ хорошей школой боевого крещенія, практически ознакомивъ его съ военнымъ дѣломъ и умѣривъ излишнее самомнѣніе, которому сербы такъ легко поддаются по подвижности своего характера. Страстное желаніе возмездія большей части населенія, его чрезвычайная выносливость, прекрасный офицерскій составъ, превосходная артиллерія, подавляющая численность, все представляло солидныя данныя для рѣшенія вопроса объ участіи Сербіи въ войнѣ въ положительномъ смыслѣ.

 

Самая обстановка на болгарскомъ театрѣ войны благопріятствовала вступленію въ дѣло сербскихъ войскъ. Они могли принести существенную пользу отвлеченіемъ на себя части силъ, собираемыхъ къ Софіи, войскъ Мегемета-паши при наступленіи ли ихъ къ Плевнѣ или при оборонѣ балканскихъ проходовъ.

 

Я сдѣлалъ рѣшительный шагъ, телеграфировалъ изъ Алексинацкой Бани, 2-го ноября, о предвареніи сербскаго правительства быть готовымъ къ объявленію войны.

 

7-го числа я вернулся въ Бѣлградъ, а 10-го получена оффиціальная депеша изъ главной квартиры черезъ Нелидова и Персіани съ формальнымъ приглашеніемъ князю, „по исполненіи всѣхъ политическихъ формальностей немедленно принять мѣры для перехода сербскими войсками границы въ возможно скорѣйшемъ времени".

 

Князю Милану приходилось дѣйствовать, хотя противъ его желанія, такъ какъ онъ руководствовался тѣмъ соображеніемъ, что чѣмъ позднѣе сербы выступятъ въ походъ, тѣмъ положеніе ихъ будетъ безопаснѣе и тѣмъ менѣе будетъ израсходовано денежныхъ средствъ.

 

Бѣлградъ заволновался. Какъ всегда бываетъ, когда дѣло не подготовлено и не находится въ надежныхъ рукахъ, все сразу заговорило, явились предложенія самыя неожиданныя и противорѣчивыя. Одни предлагали непосредственную оборону на всемъ протяженіи всѣхъ границъ, другіе указывали на преимущества развитія военныхъ дѣйствій къ сторонѣ Черногоріи, третьи предпочитали дѣйствовать въ Босніи, какъ искони сербской странѣ.

 

Когда я пояснилъ князю, что въ виду милиціоннаго характера сербскихъ войскъ единственнымъ способомъ дѣйствія слѣдуетъ признать сосредоточеніе массъ и направленіе ихъ къ сторонѣ главной оперирующей въ Болгаріи арміи, князь горячо мнѣ возразилъ,

 

 

515

 

что такъ легко говорить русскому офицеру, но что ему долгъ повелѣваетъ прежде всего заботиться объ охранѣ собственныхъ границъ. Напрасно я старался ему выяснить главныя начала военнаго искусства въ примѣненіи къ настоящему случаю, напрасно я силился его убѣдить, что выдвинутыя впередъ войска лучше обезпечатъ неприкосновенность границъ, которымъ опасность грозитъ только съ юго-востока, что интересы сербовъ и русскихъ неразрывно связаны, а общая цѣль заключается въ пораженіи турецкой арміи, князь стоялъ на своемъ, заявляя, что въ военномъ дѣлѣ онъ имѣетъ свои собственныя убѣжденія...

 

Всѣ мои планы были готовы лопнуть мыльнымъ пузыремъ и разбиться въ пухъ отъ проявленнаго вдругъ упорства князя Милана. Если сразу не положить предѣлъ этому самодурству, толка не будетъ. Объясняю Персіани всю важность критической минуты и прошу его самаго энергичнаго содѣйствія.

 

Черезъ два дня является Персіани.

 

— „Теперь", говоритъ онъ, „вы можете отправляться къ князю. Благодаря вмѣшательству Ристича, почва такъ подготовлена, что вы можете сажать въ нее все, что угодно. Князь далъ слово безусловно слѣдовать всѣмъ вашимъ совѣтамъ.

 

Это было 18 ноября. Я тотчасъ же отправился во дворецъ и дѣйствительно нашелъ князя въ самомъ предупредительномъ расположеніи. Какъ потомъ оказалось, магическое воздѣйствіе оказалъ вопросъ о денежной субсидіи.

 

„Ставлю себя въ полное распоряженіе Великаго Князя, приказанія котораго буду выполнять, какъ сержантъ капитана", встрѣтилъ меня князь. „Надѣюсь, однако, что мнѣ будетъ предоставлена нѣкоторая самостоятельность въ зависимости отъ мѣстныхъ условій".

 

 

Участіе Сербіи въ войнѣ 1877—78 гг.

 

X.

 

Отсутствіе своевременно составленнаго плана дѣйствія на Балканскомъ полуостровѣ вызвало въ эпоху войны цѣлый рядъ неожиданныхъ для насъ положеній, нами разрѣшенныхъ и разрѣшаемыхъ различно въ зависимости отъ случайныхъ явленій. Ни въ политическомъ отношеніи, ни въ военномъ, заблаговременно не были выработаны основныя соображенія, которыми могли бы руководствоваться призванные къ работѣ дѣятели. Яснымъ доказательствомъ сказаннаго служитъ до сихъ поръ остающееся въ силѣ политическое

 

 

516

 

credo, нами усердно поддерживаемое и идущее въ разрѣзъ съ нашими интересами въ славянскомъ мірѣ. Намъ союзные, родственные организмы, требовавшіе отъ насъ не столько боевой за нихъ работы, сколько нравственнаго руководительства и гарантіи ими самими добытыхъ результатовъ, въ своемъ развитіи тормозились нашими же руками, подписывающими in status quo подъ диктовку враждебныхъ дипломатовъ. Если это дѣлалось подъ вліяніемъ нашей вооруженной слабости, то было необходимо самосознаніе и безотлагательное исправленіе и усиленіе, но ни въ какомъ случаѣ нельзя было допускать дипломатическаго тумана подъ видомъ особаго искусства. Что же касается до подготовительной работы военнаго характера, то слабыя нопытки ея организаціи, принесшія однако на войнѣ несомнѣнную пользу, хотя бы сборниками маршрутовъ и балканскихъ переваловъ, дальнѣйшаго развитія достичь не успѣли.

 

Казалось бы, что, направляя событія на Балканскомъ полуостровѣ къ заключительному акту многовѣковой борьбы съ исламомъ, слѣдовало въ свое время тщательно обдумать не только тѣ средства, съ помощью которыхъ предполагалось достичь поставленную цѣль, но и роль каждаго изъ государствъ Балканскаго полуострова такъ, чтобы великое дѣло созданія славянской мощи сложеніемъ союза славянскихъ народностей и примыкающихъ къ нимъ, на общности интересовъ, шло стройно и систематично. Самый главный вопросъ, будетъ ли разрѣшеніе дѣла предоставлено нашему мечу или достигнуто инымъ способомъ, оставался до самой послѣдней минуты нерѣшеннымъ. Хотя ядро дѣйствующей арміи уже было мобилизовано, но мы все еще искренно вѣрили, въ противность указаніямъ опыта, что желаемый нами результатъ будетъ, достигнутъ путемъ мирныхъ переговоровъ. Занесенный мечъ повисъ, въ воздухѣ, отнявъ у насъ силу удара и склонивъ чашу вѣсовъ, войны въ пользу нашихъ противниковъ. Такая шаткость въ капитальномъ вопросѣ не могла не вліять на энергію нашихъ союзниковъ, заставляя ихъ осмотрительно довѣряться нашимъ указаніямъ, въ ущербъ собственныхъ болѣе мелкихъ интересовъ.

 

Позднѣйшія событія обнаружили, что политическая обстановка, едва-ли вынуждала насъ самихъ браться за оружіе, что при выясненіи средствъ борьбы успѣхъ ея легко могъ быть обезпеченъ. соединенными усиліями самихъ народностей, стремившихся къ. самостоятельности, что, наконецъ, вооруженнымъ наблюденіемъ мы во всѣхъ отношеніяхъ могли бы принести дѣлу большую пользу, закрѣпивъ устойчивость новаго строя славянскихъ государствъ безъ, необходимости идти на берлинское соглашеніе.

 

 

517

 

Если въ свое время мы твердо рѣшились положить предѣлъ постыдному положенію турецкой райи, на что имѣли силу и полную возможность, едва-ли слѣдовало раздувать религіозную рознь между болгарскимъ и греческимъ духовенствомъ. При пріобрѣтеніи Болгаріею политической самостоятельности все равно пріобрѣталась автокефальность церкви. Едва-ли слѣдовало допускать разгораться въ Сербіи костру, искусственно подожженному стоявшими въ то время у власти честолюбцами, и содѣйствовать подъему народнаго сочувствія у насъ сербскому дѣлу образованіемъ добровольческихъ партій. Возбужденіе народныхъ массъ было велико, къ величайшей чести русской народности, но тѣмъ осторожнѣе слѣдовало имъ пользоваться, чтобы вѣнчать великое дѣло. Не отдѣльными усиліями, часто одно другое парализовавшими, слѣдовало достигать успѣха въ рѣшеніи широко поставленной задачи, не случайными преходящими культами то сербской, то болгарской народностей, а съ политическимъ глазомѣромъ, составленнымъ планомъ и приведеніемъ его въ исполненіе съ желѣзною волею и непоколебимою настойчивостью.

 

Все вышеизложенное было необходимо сказать, чтобы выяснить, почему историческое событіе не было доведено до конца и продолжаетъ отъ насъ требовать все новыхъ и новыхъ усилій.

 

Въ ряду народностей Балканскаго полуострова, съ нашею помощью послѣдовательно образовавшихъ государственные организмы, центральное мѣсто занимаетъ сербская народность. По своему географическому положенію она опередила другія народности начатками западно-европейской цивилизаціи, по исторической же судьбѣ подверглась раздѣленію вѣроисповѣданіемъ и политическимъ строемъ. Въ первомъ отношеніи рознь не препятствуетъ единенію по кровному родству, но во второмъ встрѣчаются серьезныя препятствія въ соперничествѣ Сербіи съ Черногоріею. Это послѣднее обстоятельство весьма опасно. Какъ въ удѣльный періодъ нашей исторіи, личные интересы властителей толкали ихъ на измѣну народному дѣлу даже союзомъ съ татарвой, такъ и тутъ велико искушеніе для сербскихъ княжествъ идти на компромиссъ съ врагами славянскаго союза. Отсюда ясно, что, пока не образуется единое сербское государство, устойчивости въ славянскомъ мірѣ не будетъ, и что оно будетъ достигнуто только уравновѣшеніемъ сербской государственности съ болгарскою. На сколько сербское разъединеніе пагубно, показываетъ настойчивое требованіе разъединенія болгарской народности на княжество и провинцію Восточной Румеліи. Къ счастью для Болгаріи и для общаго дѣла козни недруговъ были вовремя парализованы.

 

 

518

 

Когда жребій войны, наконецъ, былъ брошенъ, и Великая Россія, въ лицѣ своего Самодержавнаго Монарха, явилась въ Плоэшти на арену военныхъ дѣйствій для высшаго руководства событіями, предстали мѣстныя государства съ вопросомъ, что имъ дѣлать и какъ имъ быть, но опредѣленнаго отвѣта не получили. Правительство князя Милана никогда не пользовалось нашимъ сочувствіемъ, почему и къ предложеніямъ его въ нашей главной квартирѣ отнеслись съ недовѣріемъ. Оно было избаловано всякаго рода помощью въ предшествующую эпоху и начинало свое заявленіе требованіемъ матеріальной помощи. Такая постановка вопроса слишкомъ напоминала времена Кондотьери и не соотвѣтствовала высокой идеѣ, во имя которой была предпринята война. Предложеніе было отклонено, князь вернулся домой ни съ чѣмъ, а для поддержанія связи при главной квартирѣ главнокомандующаго былъ оставленъ княжескій родственникъ, сербской слуясбы полковникъ, Катардяси.

 

Въ такомъ положеніи находились отношенія къ княжеству, когда неудачи подъ Плевной сильно поколебали нашу самоувѣренность и смутили духъ вождей полевого штаба арміи. Только тогда обратились къ спѣшной оцѣнкѣ силъ и средствъ мелкихъ союзниковъ съ призывомъ ихъ войскъ на театръ военныхъ дѣйствій. Такимъ образомъ неисполненная во-время работа должна была выполняться въ хаотической обстановкѣ войны спѣшно и въ ущербъ нашему государственному достоинству.

 

Дождавшись такого благопріятнаго для себя оборота событій, князь Миланъ не хотѣлъ себя продешевить, но въ своихъ корыстолюбивыхъ домогательствахъ былъ принужденъ считаться съ возвышенною волею сербскаго народа. Онъ домогался получить ежемѣсячную субсидію въ милліонъ рублей; но принятіе такого крупнаго размѣра приближало бы сербскую кооперацію къ найму, что отнюдь не отвѣчало ни истинному положенію вещей, ни достоинству сербской народности. Выло опредѣлено выдавать сербскому правительству по полтораста рублей въ день на каждую тысячу человѣкъ, дѣйствующихъ внѣ предѣловъ княжества, если только общее число перешедшихъ границу не будетъ менѣе двадцати пяти тысячъ, и уплату субсидіи начать черезъ двѣ недѣли по переходѣ границы.

 

Опытъ войнъ нашихъ на Балканскомъ полуостровѣ выяснилъ, что сокрушеніемъ силы сопротивленія ислама еще не достигался политическій строй, если только мы не имѣли намѣренія раздвинуть собственные предѣлы до водъ Эгейскаго моря, что первѣйшею нашею заботою должно было быть устройство государственнаго организма, сложнаго по мѣстнымъ народностямъ, которымъ мы могли бы замѣнить

 

 

519

 

наносный порядокъ турецкаго владычества. Вотъ почему, приступая къ новой войнѣ, мы должны были готовиться по широкому плану призыва Народностей къ общей работѣ прежде на полѣ брани, а потомъ къ образованію новой политической системы.

 

Если бы на сербскомъ театрѣ войны были сознаны общіе интересы, наша дѣятельность тамъ должна была бы проявиться много раньше. Нельзя сказать, чтобы ея не было вовсе, но многократная иниціатива наша въ этомъ направленіи носила характеръ или случайный или односторонній. Почему посылка въ Бѣлградъ миѳической комиссіи генерала Никитина не имѣла никакого успѣха? почему исходъ добровольческой войны имѣлъ такой плачевный характеръ? почему рѣшеніе подать руку помощи Сербіи черезъ Кладово неожиданно было оставлено? Все это—вопросы громадной военной и политической важности, такъ и оставшіеся безъ выясненія.

 

Военныя операціи на сербскомъ театрѣ военныхъ дѣйствій не должны были исчерпываться директивами, преподанными изъ главной квартиры. Одинаковое значеніе съ наступленіемъ къ сторонѣ главной дѣйствующей арміи имѣло развитіе военныхъ дѣйствій къ сторонѣ Черногоріи, которыя не только въ стратегическомъ, но и политическомъ отношеніи имѣли первенствующее значеніе. Узкая полоса сильно гористой мѣстности, разъединяющая на разстояніи 60—70 верстъ два сербскія княжества, всегда служила на пагубу православія и сербской народности, какъ дебуше для напора съ одной стороны полчищъ Магомета, а съ другой нѣмецкой назойливости. Эта мѣстность, на языкѣ дипломатовъ Enclave, сливается съ обширнымъ историческимъ Кассовымъ полемъ въ Старой Сербіи. По мѣстнымъ топографическимъ и географическимъ условіямъ особое значеніе имѣютъ на этомъ пространствѣ: со стороны Сербіи—Новый Варошъ, Сенница, Ново-Базаръ и Митровица, находящіеся на главномъ и единственномъ колесномъ и желѣзно-дороясномъ пути черезъ Боснію въ Солунь, а со стороны Черногоріи трона отъ переваловъ Колошина и Баранэ на Печь.

 

Передовыми патріотами обоихъ княжествъ всегда сознавалась великая польза политическаго единенія сербской народности. Только немногіе, боясь потерять личныя земныя блага, сопряженныя съ властью, всѣми способами сопротивлялись осуществленію знаменательнаго событія, при которомъ главная роль принадлежала бы по всѣмъ даннымъ державѣ князя Николая. Описываемое пространство было колыбелью сербской народности и во всѣ времена носило наименованіе Старой Сербіи; но вслѣдъ за нашествіемъ османлисовъ сербское населеніе насиліемъ было принуждено къ переселенію, а ихъ мѣста стали постепенно заниматься арнаутами. Вотъ

 

 

520

 

почему при разрѣшеніи сербскаго вопроса приходится считаться съ албанскими племенами, привлеченіе которыхъ къ сербскому союзу на политической почвѣ всегда возможно, въ особенности для такого опытнаго народнаго вождя, какимъ себя показалъ князь Николай. Вопросъ нѣсколько усложняется происками Австріи, дѣйствующей на религіозную сторону тѣхъ, которые успѣли принять римско-католическое вѣроисповѣданіе, но это затрудненіе не представляется неодолимымъ, такъ какъ подъемъ племенного духа въ Албаніи великъ, и вѣра не помѣшаетъ имъ дѣйствовать заодно съ княжествами.

 

Какъ горная страна, Enclave не столько требуетъ регулярныхъ войскъ, сколько привычныхъ къ дѣйствіямъ въ горной странѣ частей, и въ этомъ отношеніи черногорцы представляются образцовымъ войскомъ. Только при дебушированіи на равнинѣ Коссова поля потребуются вполнѣ организованныя войсковыя части съ новѣйшимъ орудіемъ. Отсюда ясно, что первые удары должны быть нанесены въ другихъ мѣстахъ для пораженія силъ противника, и только милиціонные отряды спустятся съ горы для занятія страны общими силами. Послѣ первыхъ успѣховъ союзники должны были стоять твердымъ оплотомъ на занятомъ пространствѣ, пока общность границы княжествъ не была бы закрѣплена мирнымъ договоромъ. Соперничество между княлсествами должно было быть устранено указаніемъ объектовъ дѣйствія: Сербіи—Приштины, а Черногоріи— Призрѣня.

 

Все, здѣсь высказанное въ общихъ чертахъ, должно было составить широкую задачу, заблаговременно въ деталяхъ разработанную и приведенную въ исполненіе по общему плану политической и военной сферы дѣйствія. Должны были быть подготовленными руководители и исполнители, проникнутые высокою цѣлью и снабженные всѣмъ, что было необходимо для обезпеченія успѣха предпріятія.

 

Теперь мы можемъ судить, что, насколько легко можно было достигнуть соединенія княжествъ общею границею во время военныхъ дѣйствій, настолько же затруднительно затѣмъ было выполнить путемъ международныхъ переговоровъ. Цѣль не только до сихъ поръ не достигнута, но даже проложеніе выгодной для сербскихъ интересовъ желѣзной дороги въ настоящее время встрѣчаетъ массу неодолимыхъ затрудненій. Осенью 1877 года главная забота высшаго командованія оттоманскими арміями на сербскомъ театрѣ военныхъ дѣйствій заключалась въ формированіи вспомогательной арміи Мегемета-паши въ Софіи, въ обезпеченіи отъ захвата переваловъ Орханіе, Берковца и Св. Николы на случай отступленія Османа-паши отъ Плевны, и въ противодѣйствіи аггресивнымъ

 

 

521

 

попыткамъ княжествъ. Главными оборонительными пунктами здѣсь были крѣпости Ниша и Ново-Базара, первая какъ оплотъ противъ Сербіи и вторая для владѣнія Enclave и прикрытія формированія албанскихъ партій и движенія отрядовъ изъ Босніи. Вся эта оборонительная зона подъ командою Хафиза-паши состояла изъ Нишскаго гарнизона до 8 т. человѣкъ числительностью, и расположенныхъ подъ Ново-Базаромъ 7 таборовъ редифа на Рогознѣ и 5 таборовъ низама въ Сочаницѣ. Въ счетъ не входили мелкіе отряды, разбросанные по странѣ, и болѣе крупныя части въ придунайской Болгаріи на сербской границѣ, которымъ было приказано при наступленіи сербовъ немедлено стягиваться къ Виддину.

 

Отсюда ясно, что средства для отпора наступленію на соединеніе двухъ сербскихъ армій со стороны турокъ были ничтожны, а что великая сербская задача была бы осуществлена, если бы о ней больше думали, къ ней серьезнѣе готовились, и планъ былъ бы систематично приведенъ въ исполненіе.

 

Не знаю, много ли шаговъ сдѣлалъ въ этомъ направленіи князь Николай, князь же Миланъ не только объ этомъ не думалъ, но каждый разъ дѣлался глухимъ, когда по этому вопросу къ нему обращались съ представленіями сербскіе патріоты. Стратегическій горизонтъ Милана былъ не широкъ. Прежде всего онъ стремился оградить свою личную безопасность и своей резиденціи отрядами со всѣхъ сторонъ. Съ этою цѣлью, а въ особенности въ видахъ увеличенія размѣра денежной субсидіи, было мобилизовано все, что только было возможно по соображенію вооруженія, снаряженія и продовольствія. Впрочемъ, въ послѣднемъ отношеніи, правительственныя заботы были не обременительны, такъ какъ каждый призванный подъ знамя солдатъ былъ обязанъ имѣть на себѣ мѣсячное довольствіе. Больше заботы было съ обмундированіемъ. По времени года нужно было охранить людей отъ стужи, а они приходили изъ дома только въ самомъ необходимомъ. Приходилось снабжать ихъ по меньшей мѣрѣ плащами и брюками.

 

Князь Миланъ не признавалъ широкихъ задачъ. Отъ союза съ Черногоріей онъ уклонялся изъ боязни большей популярности князя Николая. Онъ не понималъ никакой для себя выгоды отъ разрѣшенія великой сербской задачи и предпочиталъ всякій захватъ, при какихъ бы условіяхъ онъ ни былъ сдѣланъ. Когда черезъ Катарджи до него дошли вѣсти о направленіи нашего кавалерійскаго отряда въ западную часть Придунайской Болгаріи, онъ сильно безпокоился, чтобы не упустить случая захватить Адліе и Бѣлградчикъ. Бывали дни, когда Миланъ, какъ капризный ребенокъ, жаловался на всѣхъ на свѣтѣ, почему-то на свою судьбу, на

 

 

522

 

воображаемыя интриги Карагеоргіевичей, на насъ, будто бы его оставившихъ на произволъ судьбы. Послѣднее потому, что не давали ему достаточно скоро денежныхъ субсидій.

 

Одинъ разъ спѣшно требуетъ меня къ себѣ.

 

— „Что же, вы хотите, чтобы Бѣлградъ былъ захваченъ башибузуками? чтобы дворецъ былъ разграбленъ, городъ сожженъ?".

 

— „Ничего не понимаю, въ чемъ дѣло?"

 

— „Какъ русскій офицеръ, вы заботитесь только объ интересахъ своей арміи и оставляете на западѣ открытыя двери для нападенія турокъ. Въ такомъ случаѣ я хочу вашей гарантіи безопасности съ этой стороны"...

 

Въ другой разъ настойчиво требуетъ, чтобы я немедленно просилъ по телеграфу у главнокомандующаго распоряженія о присылкѣ орудій большого калибра для бомбардированія Ада-кала.

 

На мое представленіе, что игра свѣчъ не стоитъ, капризно настаивалъ, что орудія понадобятся вездѣ.

 

 

XI.

 

Еще съ пути моего объѣзда, изъ Алексинацкой Бани 2 ноября, я телеграфировалъ въ нашу главную квартиру о своевременности приглашенія Сербіи къ участію въ войнѣ. 10-го числа оффиціальною депешею отъ имени главнокомандующаго послѣдовало формальное приглашеніе князю, черезъ Нелидова и Нерсіани, по исполненіи всѣхъ дипломатическихъ формальностей, немедленно принять мѣры для перехода сербскими войсками границы въ возможно скорѣйшемъ времени. 18 ноября даны директивы. Но князь Миланъ не спѣшилъ. Напрасно я объяснялъ ему безопасность предѣловъ княжества, благопріятныя условія для наступленія, возможность опоздать даже къ заключенію мира. Княжеская прокламація къ сербскому народу о войнѣ появилась только 1-го декабря. Обращаютъ на себя вниманіе тѣ мѣста изъ этого важнаго политическаго акта, въ которыхъ излагаются отношенія къ намъ и сосѣднимъ государствамъ.

 

„Впередъ! къ побѣднымъ орламъ Императора и Освободителя, съ упованіемъ на Бога, Всемогущаго покровителя справедливости! Впередъ во имя освобожденія нашихъ угнетенныхъ братьевъ. Рѣшительный шагъ впередъ, и мы сожмемъ руку тѣхъ братьевъ, съ которыми разъединились со времени Коссова.

 

...Мы встрѣтимъ на бранномъ полѣ покрытую славой русскую армію, братьевъ-героевъ Черногоріи и нашихъ мужественныхъ сосѣдей румынъ, уже перешедшихъ Дунай"...

 

 

523

 

Написано съ подъемомъ, осторожно и обдуманно, даже какъ будто съ начертаніемъ высокихъ цѣлей. Все это на словахъ, а на дѣлѣ князь пребывалъ въ убѣжденіи, что Сербія подвигнута на войну преждевременно, что интересы могли быть удовлетворены безъ особаго риска, что отвѣтственность въ случаѣ катастрофы съ сербскими войсками, которымъ не довѣрялъ, должна падать на тѣхъ, которые подали свои голоса за войну и въ особенности на Россію. Такъ какъ центральное мѣсто въ событіяхъ принадлежало мнѣ, то я и долженъ былъ за все отвѣчать. Отсюда моя почетная роль въ общественныхъ явленіяхъ и предъ войсками, къ фронту которыхъ князь заставлялъ меня подъѣзжать первымъ. При каждомъ удобномъ случаѣ заявлялось, что война объявлена по волѣ Даря, а князь—только исполнитель высшихъ предначертаній.

 

При весьма хорошихъ способностяхъ князь Миланъ провелъ дѣтство въ условіяхъ, неблагопріятно .отразившихся на его душевныхъ качествахъ. Самолюбіе, эгоизмъ и упрямство, доведенное до крайнихъ предѣловъ, были основными чертами его характера. Обстоятельства, при которыхъ онъ былъ призванъ къ власти, только усилили вкоренившіеся недостатки, къ которымъ еще прибавили необыкновенную подозрительность. Составленное изъ вожаковъ народныхъ партій, регентство ни въ какомъ отношеніи не могло повліять благопріятно на юную душу, на каждомъ шагу обнаруживая силу матеріальной власти. Изъ регентовъ впереди всѣхъ стоялъ докторъ правъ Іованъ Ристичъ, человѣкъ большого ума и, можетъ быть, хорошій патріотъ, но узко понимаемаго патріотизма, для котораго примѣнялъ всѣ средства безъ разбора. Чтобы имѣть успѣхъ на Берлинскомъ конгрессѣ, онъ продалъ высшіе сербскіе интересы графу Андраши за чечевичную похлебку, не столько опутанный ловкостью австрійскаго дипломата, сколько не довѣряя нашей дипломатіи и желая закрѣпить личный успѣхъ въ политикѣ княжества. Тѣмъ не менѣе Ристичъ велъ все правительство твердою рукою и безусловно импонировалъ князю. Другой регентъ, генералъ Белимарковичъ, человѣкъ недюжинный, ни выдающійся политикъ, ни опытный военачальникъ, во время войны соединялъ въ своихъ рукахъ активное командованіе двумя корпусами, но ни въ чемъ не успѣлъ проявить своего превосходства. Характеренъ случай, съ нимъ бывшій на Пиротскомъ шоссе. Когда Акъ-ІІаланка была занята, было необходимо спѣшить къ Пироту; но Белимарковичъ стоялъ на мѣстѣ и впередъ не двигался. Княземъ послано приказаніе немедленно наступать. Передовое расположеніе было соединено съ главною квартирою военнымъ телеграфомъ. Спрашиваютъ по телеграфу, почему стоитъ. Отвѣтъ: устали войска. Князь повторяетъ

 

 

524

 

приказъ о наступленіи. Отвѣта нѣтъ. Сообщаетъ мнѣ все самъ князь.

 

— „Скажите Велимарковичу, что его разстрѣляете, если не исполнитъ приказанія немедленно".

 

Князь даже испугался.

 

— „Что вы, что вы! Вѣдь это регентъ, вѣдь я въ конституціонной странѣ"...

 

— „Ну, такъ почему же стоитъ?"

 

На вопросъ отвѣтъ, что 13 числа не хочетъ боя, уважая народный обычай.

 

— „Въ такомъ случаѣ прикажите двигаться форсированно, безъ потери времени, а драться можетъ завтра".

 

Третьимъ регентомъ былъ генералъ Протичъ, потомъ начальникъ полевого штаба, безличный, но кропотливый труженикъ. Да былъ ли онъ регентомъ? говорятъ, что былъ. Сомнительно.

 

Кто мнѣ былъ въ особенности полезенъ, это выдающіеся офицеры, прошедшіе курсъ нашей военной академіи. Во главѣ ихъ былъ генералъ Савва Груичъ, въ то время занимавшій постъ военнаго министра, умный, образованный, воспитанный, предупредительный и дѣловой, впослѣдствіи бывшій сербскимъ посланникомъ въ Петербургѣ и долгое время стоявшій затѣмъ во главѣ сербскаго государственнаго совѣта. Въ самое короткое время они меня познакомили съ истиннымъ положеніемъ страны и ея вооруженными силами на столько, что дали мнѣ возможность правильно понимать событія и съ успѣхомъ распоряжаться мѣстными средствами.

 

Два слова по вопросу о прохожденіи курса нашихъ высшихъ учебныхъ заведеній, въ особенности военныхъ, уроженцами намъ родственныхъ національностей. Въ этомъ вопросѣ нѣтъ мѣста сомнѣніямъ. Чѣмъ больше ихъ будетъ и чѣмъ большихъ результатовъ они достигнутъ, тѣмъ лучше. Это путь развитія политическаго вліянія культурой. Основная мысль издавна лежала въ русской государственности и даже спеціально осуществлялась въ славяно-греко-россійской академіи. Не меньшее государственное значеніе имѣетъ посылка нашихъ болѣе способныхъ юношей въ иностранныя учебныя заведенія для ученія и въ техническо-промышленныя учрежденія для пріобрѣтенія,.практическаго навыка. Въ этомъ отношеніи намъ пришлось бы только слѣдовать примѣру и указаніямъ нашихъ великихъ государей. Тутъ и агентура съ критическимъ анализомъ. Но пользоваться этимъ рычагомъ для подъема, въ особенности, политическаго вліянія необходимо съ крайнею осторожностью, чтобы не допустить сорной травы космополитизма и извращенныхъ толкованій для юныхъ головъ.

 

 

525

 

Общими усиліями и со всякимъ трудомъ наконецъ удалось достичь соглашенія съ княземъ въ распредѣленіи главныхъ силъ на такихъ общихъ основаніяхъ. Изъ пяти корпусовъ, составлявшихъ сербскую армію, на юго-восточной окраинѣ княжества сосредоточить три корпуса,—Шумадійскій, Моравскій и Тимочскій. Послѣдній, однако, условно, съ отдѣленіемъ крупной части на восточную границу, пока обстоятельства не выяснятъ ея полную безопасность. Это ядро арміи, числительностью приблизительно въ 50.000 человѣкъ, предназначалось для операцій къ сторонѣ нашей арміи, ио направленію черезъ Пиротъ на Софію. Такъ какъ наступленіе по этому пути преграждалось сильною крѣпостью Ниша, то, чтобы не втягиваться въ крѣпостную войну и, по возможности, скорѣе оказать давленіе на турокъ, формировавшихъ вспомогательныя для Османа - паши средства, указывалось обходное движеніе горами на Бабину-главу и Акъ - Паланку. Дринскій корпусъ въ полномъ составѣ, числительностью до 12.000 чел., оставленъ на западной границѣ. Князь боялся наступленія противника со стороны Босніи на Бѣлградъ. Яворскій корпусъ, тоже въ полномъ составѣ, числительностью въ 13.000 человѣкъ, предназначался для остальныхъ операцій на южной границѣ къ сторонѣ Enclave; но онъ оставался въ полномъ бездѣйствіи во все время войны, отчасти благодаря нерѣшительности его командира, полковника Николича, отчасти сдерживаемый главнокомандующимъ, но главнымъ образомъ вслѣдствіе причинъ, мною выше изложенныхъ.

 

Нужно отдать справедливость прекрасному офицерскому составу арміи, какъ въ отношеніи строевой подготовки, такъ и въ смыслѣ военнаго образованія. Это тѣмъ болѣе достойно удивленія и должно быть отнесено къ личному почину офицеровъ, что въ мирное время подъ ружьемъ состоятъ только кадры. Въ строю много офицеровъ высшаго военнаго образованія, ими полученнаго въ иностранныхъ военныхъ академіяхъ. Но и бѣлградская военная школа достойна похвалы. При ничтожныхъ средствахъ она успѣла во многомъ, благодаря достоинствамъ и высокимъ талантамъ своего директора, генерала Заха, вложившаго въ дѣло всю свою прекрасную душу. Скромный и непритязательный, но трудолюбивый и талантливый, онъ принадлежитъ къ лучшимъ людямъ Сербіи. Его заслуги по школѣ на-лицо, но ему же принадлежитъ и боевое командованіе на Рашкѣ, оставшееся незамѣченнымъ, однако обращающее на себя вниманіе во многихъ отношеніяхъ.

 

Говоря о несомнѣнныхъ достоинствахъ сербскихъ офицеровъ, слѣдуетъ сказать и о крупномъ ихъ недостаткѣ чрезмѣрнаго сомнѣнія. Послѣднее не въ народномъ характерѣ и занесено въ княжество

 

 

526

 

вмѣстѣ съ плодами иностранной культурной работы. Вотъ почему нѣтъ сомнѣнія, что со временемъ оно отпадетъ, но пока служитъ громаднымъ тормозомъ въ развитіи природныхъ талантовъ и лишаетъ страну выдающихся геніевъ. Они пропадаютъ, не доразвившись, столько же отъ нравственной неустойчивости, сколько и отъ неустановившагося общественнаго порядка вещей.

 

Живымъ примѣромъ сказанному можетъ служить подполковникъ Ефремъ Марковичъ. Несомнѣнно отмѣченный большими дарованіями, но вмѣстѣ съ тѣмъ впечатлительный до болѣзненности, онъ былъ отправленъ въ Берлинъ для усовершенствованія въ военныхъ знаніяхъ. Это было въ 1863 году, въ эпоху развитіи на Литвѣ повстанческихъ бандъ. Возбужденный до крайности, враждебными для насъ, газетными преувеличеніями, онъ безъ разрѣшенія бѣжитъ на нашу границу, съ тѣмъ ли, чтобы присоединиться къ повстанцамъ, или только своими глазами увидѣть зло, но на дѣлѣ убѣждается съ негодованіемъ въ массѣ лжи и коварствѣ, и тѣмъ же порядкомъ возвращается въ Берлинъ. Когда онъ возвратился въ Бѣлградъ по окончаніи учебнаго курса, на юную душу, не установившуюся и встревоженную всякими ученіями и сомнѣніями, безпощадно нападаютъ мѣстные политиканы, онъ еще не успѣлъ разобраться въ событіяхъ, а уже попалъ въ водоворотъ событій. Къ великому горю всѣхъ въ князѣ Миланѣ онъ встрѣтилъ не любвеобильнаго государя, полагающаго за народъ свою душу, а мстительнаго, безчеловѣчнаго тирана, ни во что не ставящаго государственную заслугу и не прощающаго даже неосторожно сказаннаго слова. Между тѣмъ заслуга Ефрема Марковича была дѣйствительно велика. Онъ ринулся впереди своей бригады въ студеныя воды р. Нишавы, уже въ ледоходъ, когда обходная сербская колонна запнулась отъ нѣсколькихъ орудійныхъ выстрѣловъ турокъ. Отважный примѣръ его увлекъ за собою всѣхъ, турки были опрокинуты, а Акъ-Паланка и нѣсколько орудій достались въ руки побѣдителя. Минута колебанія, и дѣло не только было бы потеряно, но легко могло случиться, что и вся сербская кампанія обратилась бы въ ничто. Въ другой разъ, въ пресловутое тринадцатое число, когда генералъ Белимарковичъ затруднялся наступать, боясь втянуться въ бой, но былъ все-таки вынужденъ дойти до дороги обходной колонны, тотъ же подполковникъ Марковичъ вмѣсто отдыха карабкается съ двумя батальонами на гору, упреждая на ней занятіе турками, уже наступавшими со стороны Пирота съ тѣмъ же намѣреніемъ.

 

Даровитый отъ природы, образованный, энергичный и обладая быстрымъ и вѣрнымъ глазомѣромъ, Ефремъ Марковичъ имѣлъ всѣ качества, чтобы сдѣлаться полководцемъ. Кто знаетъ, въ какую бы

 

 

527

 

сторону повернулась судьба княжества, если бы этотъ самородокъ преждевременно не погибъ жертвою злого рока. Въ сербскихъ войскахъ былъ не одинъ Марковичъ, но они прошли незамѣченными въ органическомъ государственномъ неустройствѣ. Во всѣ времена сербская исторія изобиловала народными героями. Только имъ и обязана Черная гора своимъ чудеснымъ существованіемъ.

 

На 4 декабря былъ назначенъ отъѣздъ князя-главнокомандующаго къ дѣйствующей арміи въ Алексинадъ, а я еще совсѣмъ не былъ готовъ. Перемежающаяся лихорадка изводила меня въ конецъ, а заняться лѣченіемъ было недосугъ, несмотря на ежедневныя напоминанія Персіани. Въ одно прекрасное утро онъ мнѣ заявляетъ, что созываетъ консиліумъ врачей, чтобы выяснить мое положеніе и положить конецъ болѣзни. Милый Александръ Ивановичъ, онъ о всемъ заботится. Оказывается, что предоставляетъ въ мое распоряженіе, временно пребывающаго въ Бѣлградѣ, секретаря консульства въ Сараево, Н. А. Налетова. Дѣло быстро пошло на ладъ. Консиліумъ опредѣлилъ, что состояніе моего здоровья не внушаетъ опасеній, а, чтобы избавиться отъ пароксизмовъ, преднисалъ принять 40 гранъ хинина въ два дня и продолжать пріемы по 5 гр. ежедневно. Что же касается до моего личнаго штаба, то я въ самое короткое время былъ снабженъ всѣмъ необходимымъ, великолѣпнымъ фургономъ въ пару лошадей и походными вещами, а въ лицѣ Николая Александровича Налетова я пріобрѣлъ неоцѣненнаго помощника и друга.

 

Отъѣздъ состоялся на разсвѣтѣ 4-го декабря. Безцвѣтность проводовъ князя, въ особенности присутствіе на нихъ митрополита Михаила не пастыремъ церкви, по православному обычаю осѣняющаго крестомъ и иконою воиновъ на брань, а лицомъ высшей администраціи, наравнѣ съ другими гражданскими лицами, произвело на меня тяжелое впечатлѣніе. Сѣрая мгла предразсвѣтнаго утра вполнѣ гармонировала съ оффиціальною натянутостью, царствовавшею въ княжескомъ конакѣ въ минуту отъѣзда верховнаго вождя сербской вооруженной силы. Князь указалъ мнѣ мѣсто рядомъ съ нимъ, княгиня просила беречь мужа. Лошади тронули, я по привычкѣ снялъ фуражку и перекрестился, князь Миланъ закурилъ папироску. Позднѣе я узналъ, что и въ Сербіи церковь благословляетъ, какъ и у насъ; но что князь избѣгаетъ обрядности, находя ихъ пустою формальностью.

 

На дорогѣ мы ночевали, на слѣдующій день прибыли въ Алексинацъ.

 

Обходя въ день пріѣзда расположеніе Смедеревской бригады по землянкамъ у Алексинаца, я убѣдился въ неудовлетворительномъ

 

 

528

 

состояніи обмундированія людей. Кромѣ холщевой рубахи и суконнаго плаща у большей части людей другой верхней одежды не было. Было 6° мороза безъ вѣтра; что же будетъ съ этими людьми, не привыкшими къ суровой погодѣ, когда на открытомъ бивакѣ ихъ застанетъ сильный морозъ, съ рѣзкимъ вѣтромъ! Черезъ два дня мое недоразумѣніе разрѣшилось вполнѣ.

 

Хотя блузы, брюки, плащи и шапки полагались отъ казны всѣмъ людямъ какъ постоянныхъ войскъ, такъ и призываемымъ на учебные сборы, но княжеское правительство по этимъ статьямъ расхода обыкновенно дѣлало значительныя сбереженія. Пользуясь тѣмъ, что на службу поселяне являлись въ толстыхъ шерстяныхъ на полотняной подкладкѣ курткахъ, блузы и брюки имъ не выдавались никогда—ни въ мирное, ни въ военное время. Плащами войска были снабжены лучше, благодаря покупкѣ значительной ихъ партіи въ Австріи, во время добровольческой войны, на средства, присланныя изъ славянскихъ комитетовъ.

 

Въ ночь на 8 декабря, когда княземъ былъ назначенъ выѣздъ на боевыя позиціи Моравской дивизіи, морозъ достигъ 10° при порывистомъ сѣверномъ вѣтрѣ. Выѣхали мы раннимъ утромъ въ обыкновенномъ порядкѣ. Впереди князь со мною, во второй коляскѣ начальникъ штаба генералъ Коста Противъ съ начальникомъ оперативнаго отдѣла подполковникомъ Анжелковичемъ, сзади дежурный адъютантъ князя съ начальникомъ санитарной части Владаномъ Георгіевымъ. Горные скаты застилались снѣжною пылью, срываемою вѣтромъ съ вершинъ. На дорогахъ была невозможная гололедица. Лошади поминутно скользили и временами останавливались, чтобы выдержать напоръ встрѣчнаго порыва вѣтра. Экипажъ бросало то въ одну сторону, то въ другую, то немилосердно подбрасывало на замерзшихъ колеяхъ. Съ большимъ трудомъ, иззябшими и голодными, мы наконецъ добрались до пограничнаго Катунскаго поста, въ которомъ съ удовольствіемъ укрылись отъ свирѣпствовавшей вьюги и наскоро подкрѣпились холодною закускою.

 

Во всю дорогу я присматривался къ одиночнымъ людямъ, съ полнымъ снаряженіемъ шедшимъ по сторонамъ дороги то вереницей, то небольшими группами, съ позицій во внутрь страны. По ихъ открытымъ лицамъ и бойкой походкѣ было видно, что люди чувствовали себя въ своемъ правѣ. Я припомнилъ разсказы о примитивномъ способѣ возобновленія продовольствія средствами родного дома.

 

Это обстоятельство не ускользнуло отъ вниманія князя. Онъ обратился ко мнѣ вскользь со словами.

 

 

529

 

— „Неизвинительное упущеніе въ санитарной части, допускающее слабыхъ и больныхъ идти пѣшкомъ. Безпорядокъ уже потому не простителенъ, что можетъ послужить первымъ шагомъ къ дезертирству".

 

— „Невозможно считать этихъ людей за дезертировъ", отвѣчаю я,—„Уже потому, какъ они смѣло намъ смотрятъ въ глаза, несомнѣнно, что имъ и въ голову не приходитъ, чтобы они дѣлали что-либо позорное, несовмѣстимое съ долгомъ службы"...

 

Но князь не слушалъ меня и тутъ же распекъ Владана Георгіева. Мнѣ стало досадно. Очевидно, князь желалъ втереть мнѣ очки.

 

„Этотъ обычай, въ трудную минуту имѣть базу въ родномъ домѣ, меня не только не печалитъ, но радуетъ, такъ какъ въ немъ я вижу благополучный исходъ изъ возможнаго критическаго положенія. Что могло бы съ ними случиться, если бы они въ плащахъ, подбитыхъ вѣтромъ, оставались голодными на своихъ бивакахъ, гдѣ костеръ, разведенный изъ сухой лозы, не согрѣваетъ, а обжигаетъ".

 

Г. И. Бобриковъ.

 

(Продолженіе слѣдуетъ).

 

* * *

 


 

Русская Старина, Томъ 153. январь — февраль — мартъ 1913 г

 

(Русская Старина, т. 153, январь 1913 г.)

 

XII.

 

Я уже имѣлъ случай сказать, что настоящія замѣтки пишу, отнюдь не имѣя въ виду воспроизводить эпоху. Въ отдѣльной моей книгѣ „Въ Сербіи", [1] приведены фактическія данныя по второй сербской войнѣ. Здѣсь же мнѣ хочется обратить вниманіе на значеніе обстановки, создававшейся всѣми факторами общественной жизни. Важенъ успѣхъ въ достиженіи поставленной дѣли, а онъ достигается не всегда однороднымъ путемъ.

 

Правительству сербскаго княжества предстояло не только употребить всѣ свои усилія къ освобожденію сербской расы отъ турецкаго владычества, но и стремиться къ образованію такой сербской государственности, которая была бы способна осуществить завѣтъ Душана Великаго. Первая цѣль достигалась наиболѣе полнымъ содѣйствіемъ русской арміи въ достиженіи главнѣйшихъ цѣлей; вторая—тѣснымъ союзомъ съ Черногоріею.

 

Боями у Акъ-Паланки и подъ Пиротомъ оказано русскимъ войскамъ несомнѣнное и немаловажное содѣйствіе. Сербскія колонны, оттянувъ на себя значительную часть армія Мегемета-паши, продолжали наступать, все болѣе и болѣе связывая дѣйствія софійскаго турецкаго резерва. Переходъ Балканъ корпусомъ генерала Гурко былъ значительно облегченъ. 16 декабря былъ занятъ Пиротъ, а 17-го числа главныя силы Гурко спустились съ горъ. Справедливость требуетъ признать заслугу сербовъ. Они не выжидали перехода горъ нашими войсками, а энергично наступали, стараясь быть полезными союзниками. Сильная крѣпость Ниша не

 

 

1. „Въ Сербіи". Изд. Березовскимъ.

 

 

56

 

остановила ихъ смѣлаго наступленія и была оставлена ими въ тылу. Все, что имъ было поставлено задачею нашею главною квартирою, все было исполнено ими въ точности и вò-время. Главнокомандующій Великій Князь, поздравляя князя Милана со взятіемъ Пирота, выражалъ благодарность за точное выполненіе его предначертаній. Съ ординарцемъ поручикомъ Хвощинскимъ высылалось 150 георгіевскихъ солдатскихъ крестовъ. Князю Милану предлагалось сдѣлать представленія къ ордену Св. Георгія наиболѣе отличившихся сербскихъ офицеровъ.

 

Сильно задумался князь Миланъ надъ листомъ чистой бумаги и послѣ немалой борьбы, грызя перо, написалъ первымъ въ представленіи къ Георгію имя Ефрема Марковича.

 

Я понималъ, какого нравственнаго усилія стоила Милану эта борьба, и потому поспѣшилъ его поздравить съ побѣдой.

 

„Это дѣлаетъ Вашей Свѣтлости величайшую честь. Повѣрьте, этимъ великодушнымъ поступкомъ Вы совершаете великое дѣло, отдавая достойное достойному. Я не примину свидѣтельствовать предъ всѣми объ этомъ подвигѣ".

 

„Вы думаете", нашелся отвѣтить князь этими словами сомнѣнія.

 

Послѣ перехода границы прошло только десять дней, и уже достигнуты положительные результаты. Но далѣе увлекаться въ этомъ направленіи было рисковано, такъ какъ въ тылу оставался Нишъ и корпусъ Хафиза-паши грозилъ нападеніемъ. Хотя, разсуждая теоретически, слѣдовало бы прежде всего разбить Хафиза, а крѣпость въ такомъ случаѣ сдалась бы безъ боя; но обстановка требовала иного образа дѣйствія. Во что бы то ни стало, слѣдовало овладѣть Нишемъ до прихода Хафиза, собиравшаго себѣ въ Митровицѣ арнаутскія организаціи. Белимарковичъ пока оставленъ на дорогѣ въ Софію. Большая часть его силъ повернута назадъ для стѣсненія Ниша съ той стороны, съ которой меньше всего было вѣроятія наступленія. Части войскъ полковника Здравковича передвигались въ долину Нишавы, гдѣ должны были войти въ составъ корпуса полковника Хорватовича. Моравскій корпусъ полковника Лѣшанина, занимая бассейнъ р. Болгарской Моравы, свои части имѣлъ въ Лесковицѣ, Куршумле и Прокоплэ и облагалъ Нишъ со стороны вѣроятнѣйшаго пути наступленія Хафиза. Привлеченіе къ общему дѣлу полковника Николича для своего осуществленія встрѣчало съ его стороны тысячу препятствій, а полковникъ Здравковичъ не спѣшилъ выполнять полученныя приказанія, такъ какъ ему нравилось командовать отдѣльнымъ отрядомъ.

 

Всѣ эти распоряженія были сдѣланы 19-го декабря, но князь,

 

 

57

 

вѣроятно, не былъ проникнутъ основною мыслью и потому не былъ въ состояніи отказаться отъ попытокъ къ захватамъ. 21-го числа ояъ телеграфируетъ Здравковичу: „оставьте, сколько нужно, въ Кулѣ для обороны края и идите къ Бѣлградчику". Точно и не было приказанія спѣшно идти къ Нишу. Здравковичъ оправдываетъ свою неподвижность страхомъ населенія остаться безъ войскъ. Князь ему отвѣчаетъ: „менѣе переписки, болѣе энергіи, въ послѣдней залогъ успѣха".

 

Какъ только было получено извѣстіе о занятіи Софіи войсками генерала Гурко, князь по секрету отъ меня 25/ХІІ дѣлаетъ такого рода предложеніе:

 

„въ предположеніи отступленія вытѣсненныхъ изъ Софіи турокъ на Скопле для соединенія съ Хафизъ-пашей, силы котораго сосредоточены на линіи Подуево-Приштина, съ цѣлью прикрытія желѣзнодорожной линіи, предлагаю Вашему Превосходительству, дѣйствуя въ связи, уничтожить турокъ. Я сосредоточиваю главную массу сербовъ въ долинахъ Топлицы и Моравы, чтобы направить ее въ тылъ Хафиза при его движеніи противъ Васъ, и прошу сдѣлать то же самое при нападеніи турокъ на мои войска. Хорватовичу приказано двигаться отъ Трна на Вранью на одной высотѣ съ колонною войскъ Вашего Превосходительства, въ случаѣ направленія таковой черезъ Радоміръ и Кюстендиль на Куманово".

 

Это предложеніе, сдѣланное въ разрѣзъ съ только-что отданными приказаніями о сосредоточеніи всѣхъ войскъ подъ Нишемъ, было сдѣлано безъ моего вѣдома и сдѣлалось мнѣ извѣстнымъ только на слѣдующій день. Объ этомъ предметѣ у насъ былъ общій разговоръ, но какъ предположеніе на будущее время при благопріятныхъ къ тому обстоятельствахъ. Не могъ же князь серьезно думать объ освобожденіи Ниша отъ обложенія. Но генералъ Гурко не далъ себя опутать.

 

Въ тотъ же день была получена телеграмма отъ имени Великаго Князя Главнокомандующаго: „по вступленіи въ связь съ Гурко и оставивъ по соглашеніи съ нимъ отрядъ для занятія Софіи, сербскія войска преслѣдуютъ турокъ, отступившихъ на Кюстендиль. Цѣль дальнѣйшихъ движеній сербовъ должно быть очищеніе всей занятой Болгаріи и овладѣніе желѣзной дорогой въ Ускюбѣ и Митровицѣ. Затѣмъ они перейдутъ къ исполненію своего плана въ Старой Сербіи. Одно предположеніе стоило другого. Въ особенности поражаетъ превратное представленіе о положеніи дѣлъ на сербскомъ театрѣ военныхъ дѣйствій. Само собою разумѣется, что слѣдовать полученнымъ указаніямъ было невозможно. Оставалось приводить въ исполненіе съ полною энергіею ранѣе составленный планъ овладѣнія Нишемъ до наступленія

 

 

58

 

Хафиза-паши. Малѣйшая остановка, задержка, промедленіе, и все было бы потеряно. Одновременно въ тотъ самый день, 25 декабря, когда происходилъ обмѣнъ предложеній между главными квартирами, сербскіе отряды надвигались на Нишъ, замыкая кольцо обложенія, а корпусъ Хафиза-паши, переваливъ черезъ горный перевалъ, обрушился на сербскій заслонъ полковника Беницкаго.

 

Укрѣпленія крѣпости Ниша были въ особенности сильны со стороны Сербіи, съ сѣвера и съ запада. Возвышенность Виника на сѣверѣ была увѣнчена сильнымъ фортомъ „Митхада-паши“. Самый городъ находится на лѣвомъ берегу р. Нишавы; на правомъ же расположена сильная цитадель. Южнѣе фортъ „Абди-паша" на холмѣ Бабанѣ прикрывалъ дороги отъ Мрамора и Лесковца. Доступы съ юго-востока по горнымъ отрогамъ только-что начали укрѣплять земляными эполементами на высотахъ Горицы и Габровца. Связью съ фортомъ „Абди-паша“ должно было служить укрѣпленіе Маркова-кале. Все это было еще въ зачаткѣ, когда появились на горахъ войска Хорватовича. Усиливая въ мирное время крѣпостные верки на вѣроятнѣйшемъ пути наступленія со стороны княжества, турки не предвидѣли такой обстановки, при которой могла явиться возможность атаки крѣпости съ юго-востока. Этимъ обстоятельствомъ слѣдовало пользоваться.

 

Всѣ эти дни мы ежедневно выѣзжали на ту или другую позицію, каждый разъ возвращаясь въ Алексинацъ, гдѣ пользовались сравнительнымъ комфортомъ. Кромѣ лицъ, уже упомянутыхъ, входившихъ въ составъ главной квартиры, былъ еще представитель отъ правительства, министръ народнаго просвѣщенія Васильевичъ, прекрасно говорившій по-русски, спокойный и благодушный, не мало мнѣ помогшій въ своихъ частныхъ бесѣдахъ усвоить истинные интересы славянства съ сербской точки зрѣнія. Вставали мы рано, большею частью въ шестомъ часу утра, по праздникамъ въ восемь. Около десяти часовъ князь обыкновенно заходилъ ко мнѣ. По большой картѣ австрійскаго генеральнаго штаба, всегда лежавшей у меня на столѣ открытою, князь передавалъ о вновь полученныхъ донесеніяхъ со всѣхъ позицій. Садились за столъ два раза въ день, во второмъ часу дня и въ девятомъ вечера. За столомъ велись общіе разговоры преимущественно о томъ, что дѣлается въ Бѣлградѣ, рѣдко о другомъ.

 

Послѣдніе дни главная квартира волновалась, но совсѣмъ не въ томъ направленіи, въ какомъ слѣдовало. Обсуждались всевозможные планы, какъ лучше использовать достигнутые результаты; говорилось съ большимъ самомнѣніемъ, чѣмъ завершить свои подвиги. Обратиться ли къ Старой Сербіи или нѣсколькими переходами

 

 

59

 

захватить еще пространства, конечно, съ тѣмъ, чтобы ихъ не возвращать. По истинѣ строились воздушные замки. Между тѣмъ, въ лицѣ корпуса Хафиза-паши нависла грозная туча, но опасность мало сознавалась и мыльные пузыри различныхъ проектовъ съ прежнею развязностью выпускались на Божій свѣтъ. Наконецъ, грянулъ первый ударъ изъ грозовой тучи, но неудачу объяснили неспособностью подполковника Беницкаго и замѣнили его подполковникомъ Прапорчевичемъ.

 

Въ ту самую минуту, когда успѣшно заканчивается оцѣпленіе Ниша, получается извѣстіе о полномъ пораженіи Прапорчевича подъ Куршумле. Ударъ турокъ былъ такъ силенъ, что вызвалъ панику. Сербскія войска побѣжали въ безотчетномъ ужасѣ. Густыя массы наступавшаго противника представляли прекрасную цѣль для разстрѣливанія, но артиллерія бѣжала безъ выстрѣла, опережая пѣхоту. Турецкіе эскадроны безпощадно сѣкли бѣглецовъ, пока было свѣтло. Подъ вліяніемъ погрома люди бѣжали на Янкову-Плиссуру и возвращались къ своимъ частямъ на 5-й и даже 6-й день.

 

Трудно сказать, къ какимъ бы послѣдствіямъ привела побѣда Хафиза, если бы не одновременный успѣхъ сербовъ въ тотъ же день 26-го декабря подъ Нишемъ. Написавъ тотчасъ же по своему обычаю побѣдную реляцію въ Сераль падишаха, турки оставили успѣхъ свой безъ развитія.

 

Еще 25-го числа полевая артиллерія была ввезена на горные отроги, оканчивавшіеся надъ самымъ городомъ отвѣсными склонами. На 26-е число было назначено общее наступленіе. Главный ударъ предоставляли частямъ Шумадійскаго корпуса и, въ особенности, шедшей въ его главѣ Смедеровской дивизіи полковника Бучевича. Роли но диспозиціи были распредѣлены правильно, почему и выполненіе произошло безъ всякихъ замѣшательствъ. Можно было бы обойтись безъ слишкомъ усерднаго штурма сѣверныхъ укрѣпленій, обусловившаго большія потери въ людяхъ, но усердіе имѣло право на извиненіе, такъ какъ обезпечивало успѣхъ.

 

Турки не сдавались и предлагали перемиріе, чтобы выждать наступленіе Хафиза-паши. Пришлось возобновить атаки въ 3 часа слѣдующаго дня, т. е. 28 числа. Наконецъ, 29 декабря, въ 7 часовъ утра, была заключена капитуляція сдачи крѣпости. Все переходило въ собственность побѣдителя, только люди отпускались на свободу, какъ лишніе рты, которые иначе пришлось бы кормить.

 

Пока Нишъ оставался въ рукахъ турокъ, предпріимчивый и энергичный паша всегда имѣлъ возможность парализовать первоначальные успѣхи сербскаго оружія. Укрѣпленія Ниша были не только отлично примѣнены къ свойствамъ мѣстности, но и вооружены

 

 

60

 

большими крѣпостными орудіями современной конструкціи работы Круппа, на металлическихъ платформахъ, съ механическими приспособленіями для заряжанія и наводки. По сосредоточеннымъ въ крѣпости всякаго рода припасамъ и средствамъ, она могла легко вмѣщать въ себѣ значительный корпусъ войскъ и служить для его активныхъ предпріятій надежною базою. При такихъ условіяхъ крѣпость, имѣя гарнизонъ въ 20 или 25 тыс. человѣкъ, могла бы остановить наступленіе сербовъ на самой границѣ. Только потому и можно было позволить себѣ смѣлое наступленіе, что противникомъ были турки, не знавшіе, какъ распорядиться съ тѣми средствами, которыми располагали. Возможно ли было, имѣя другого противника, овладѣть Нишемъ передъ носомъ торжествующаго непріятеля? Развѣ не характерно, что Хафизъ, только-что вдребезги разбившій сербскій отрядъ, останавливается, какъ бы выжидая паденія крѣпости. Нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія въ томъ, что онъ восторжествовалъ бы надъ сербами во всѣхъ отношеніяхъ, если бы энергично продолжалъ свое наступленіе.

 

3-го января состоялся торжественный въѣздъ сербской главной квартиры въ завоеванную крѣпость. Восторгу побѣдителей не было предѣловъ. Разсчитывали въ ней найти много, но то, что досталось, превзошло ожиданія. Разсчитывали воспользоваться запасами, можетъ быть, пушками; досталось же сотни орудій и тысячи ружей. Далсе погода преобразилась. Суровыя мятели сопровождали тяжелые дни; теперь наступили тихіе, солнечные дни оттепели. Боевые трофеи подняли духъ. Батареи крупповскихъ орудій, тысячи ружей Генри-Мартини, масса плѣнныхъ, взятыхъ грудью. Мѣстное населеніе, не увѣренное въ успѣхѣ сербскаго оружія вначалѣ, теперь взялось за оружіе и рвалось въ бой.

 

Князю не спалось. Рано поднялся онъ съ постели и все бродилъ по батареямъ, магазинамъ и складамъ.

 

„Какія великолѣпныя орудія, и какъ все хорошо въ нихъ соображено“, съ восхищеніемъ обращался онъ ко мнѣ.

 

„Да, Ваша Свѣтлость, все это послѣднее слово техники", отвѣчаю я.

 

„А, вѣдь, это должно стоить страшно дорого".

 

„Бѣдному княжеству это непозволительная роскошь. Сербія располагаетъ только однимъ осаднымъ орудіемъ, мѣднымъ 24 фунтовымъ, старой конструкціи, да и то оно подарокъ Россіи. Другое изготовляется въ Крагуевацѣ, гдѣ еще сверлится дуло орудія".

 

„Какими громадными долженъ обладать орудійный заводъ средствами и машинами, чтобы изготовлять въ массѣ такія совершенныя орудія".

 

 

61

 

„Если бы Ваше Высочество посѣтили Крупповскій заводъ, многое Вы нашли бы въ немъ для себя интереснаго.

 

„Вы думаете".

 

Около этого времени я получилъ письмо отъ князя Черкасскаго съ предложеніемъ или оставить сербскія войска и занять постъ филиппопольскаго губернатора, или, оставаясь при князѣ Миланѣ, соединить въ своемъ лцьѣ званіе представителя императорской арміи съ обязанностями нишскаго губернатора. Вотъ это письмо.

 

„Боготъ. 22 декабря 1877 г. М. г., Георгій Ивановичъ. Въ нынѣшнемъ іюлѣ мѣсяцѣ, Вы были предназначены на должность филиппопольскаго губернатора. Съ тѣхъ поръ обстоятельства измѣнились. Нынѣ имѣется въ виду двоякаго рода новое занятіе Болгарской области: съ одной стороны—занятіе Нишскаго санджака, а затѣмъ Призрѣнскаго и Приштинскаго; съ другой стороны, войска наши легко могутъ вскорѣ занять и санджакъ Филиппопольскій. Вслѣдствіе сего рождается вопросъ о Вашемъ окончательномъ назначеніи. Вы можете быть или назначены филиппопольскимъ губернаторомъ или, оставаясь при сербской арміи, соединить вмѣстѣ съ симъ и должность губернатора нишскаго. При этомъ Вашему губернаторскому вѣдѣнію могутъ подлежать и санджаки Приштинскій и Призрѣнскій, т. е. вся мѣстность, которая занята сербскими войсками. Послѣдняя комбинація была бы удобнѣе, такъ какъ она сохранила бы для сербовъ Ваши познанія и совѣты. Состоялось бы единство военнаго и гражданскаго управленія въ краѣ, требующаго особаго за собою надзора. Благоволите сообщить отвѣтъ для доклада Его Высочеству. Примите и пр. князь В. Черкасскій".

 

Я тотчасъ же отвѣчалъ, что въ настоящую минуту оставить сербскую главную квартиру не признаю возможнымъ, почему вопросъ о филиппопольскомъ губернаторствѣ долженъ быть рѣшенъ отрицательно, и что вся занятая сербскими войсками мѣстность уже организована по образцу княжества.

 

Вся эта исторія меня изумила до крайности по своей малой обоснованности. Съ какимъ легкимъ сердцемъ рѣшался капитальнѣйшій вопросъ о разграниченіи болгарской народности отъ сербской! Въ нашихъ интересахъ было подготовить ихъ союзъ, а не стравливать, ибо нѣтъ болѣе кровной обиды, какъ достояніе однихъ отдать другимъ. Такъ же не продумано и отношеніе ко мнѣ лично. Дѣятельность моя неоднократно признавалась удачною, какъ же меня отсылать въ другое мѣсто въ разгарѣ событій. Второе предложеніе болѣе соотвѣтствовало обстановкѣ, но въ такомъ случаѣ меня слѣдовало наименовать генеральнымъ комиссаромъ, а не посылать устанавливать на мѣстѣ разграниченіе.

 

 

62

 

 

XIII.

 

Въ письмѣ князя Черкасскаго вся мѣстность, занятая сербскими войсками и имѣющая быть занятою, признавалась болгарскою областью. Объ этомъ говорилось, какъ о фактѣ несомнѣнномъ; но гдѣ же данныя къ такому признанію? Ученыхъ изслѣдованій по этому предмету не было, такъ какъ цифры, приводимыя московскимъ профессоромъ, нельзя признать непреложными. Вывести положительныя заключенія изъ бѣглыхъ замѣтокъ путешественниковъ тоже нельзя. Въ дѣйствительности пограничное пространство между народностями уже давно представляетъ широкую полосу, гдѣ съ одинаковымъ успѣхомъ перемѣшались сербы съ болгарами. При однообразномъ вѣроисповѣданіи страну можно признать съ одинаковымъ удобствомъ и основаніемъ какъ сербскою, такъ и болгарскою. Существуютъ еще факторы церковной организаціи и народноучебнаго дѣла; но въ первомъ отношеніи издавна ведется борьба съ греками, а сельскія школы безусловно въ рукахъ болгаръ даже тамъ, гдѣ большинство населенія несомнѣнно сербское, какъ все пространство до Пирота.

 

Сербія примкнула союзомъ во имя освобожденія христіанской раіи отъ гнета турецкаго произвола, съ ближайшею цѣлью включенія въ государственные предѣлы тѣхъ сербскихъ мѣстностей, которыя подпали подъ власть султана, и никакою конвенціею не обязывалась ограничивать свои территоріальныя пріобрѣтенія опредѣленными этнографическими предѣлами. Отъ насъ высшіе политическіе интересы требовали справедливаго земельнаго разграниченія между Сербіею и Болгаріею, чтобы обезпечивалось равномѣрное развитіе ихъ союзной силы; но ни этнографическія, ни топографическія, ни стратегическія условія не указывали на необходимость сохраненія въ неприкосновенности прежней границы княжества. Напротивъ, исправленіе сербской границы было во всѣхъ отношеніяхъ необходимо. Только крайнимъ увлеченіемъ идеальною Болгаріею можно себѣ объяснить включеніе крѣпости Ниша по письму въ составъ новаго болгарскаго государства. Велико было преклоненіе въ главной квартирѣ предъ болгарскими задачами, если ими увлекался такой уравновѣшенный дѣятель, какимъ былъ князь Черкасскій.

 

Только-что изложенныя событія для обще-славянскаго вопроса на Балканскомъ полуостровѣ имѣютъ чрезвычайно важное значе ніе. Нѣтъ и не можетъ быть худшей доли, какъ междоусобица между родными племенами, а между тѣмъ злой рокъ наталкиваетъ

 

 

63

 

сербовъ и болгаръ, грековъ и румынъ на единоборство. Одно спасеніе въ нашемъ твердомъ и разумномъ словѣ. Но прежде чѣмъ приступить къ выполненію великаго назначенія быть миротворцемъ, нужно изучить вопросъ въ подробностяхъ и запастись такимъ авторитетомъ, предъ которымъ одинаково преклонились бы всѣ народности полуострова. Никакой работы въ этомъ направленіи выполнено не было. Противъ воли мы являлись всегда лицепріятною стороною и слѣдовали указаніямъ тѣхъ, кто громче говорилъ. Мы были не въ силахъ предупредить кровавой борьбы Милана съ Баттенбергомъ, и нѣтъ основанія предполагать, чтобы такія попытки къ разрѣшенію спорныхъ вопросовъ, тамъ или здѣсь, не повторились вновь. Своими палліативными соглашеніями мы подаемъ дурной примѣръ младшимъ братьямъ. Если мы стремимся сдерживать естественные порывы юныхъ государствъ уговоромъ съ вражьей силой, то почему бы и имъ въ свою очередь не предавать своихъ братьевъ частными соглашеніями.

 

Отдавая полную справедливость достоинствамъ болгарской народности, ея трудолюбію, терпѣнію, бережливости и настойчивости въ достиженіи поставленныхъ цѣлей, нельзя однако не замѣтить, что пятивѣковое приниженное состояніе ея, какъ мусульманской раіи, отразилось на характерѣ болгаръ отрицательными качествами скрытности и замкнутости въ себѣ. Въ этомъ отношеніи сербы составляютъ полную противоположность. Болгаринъ труденъ на подъемъ и весь въ планахъ о будущемъ; сербъ—беззаботенъ и такъ же скоро воодушевляется, какъ и падаетъ духомъ, но онъ никогда не забывалъ, въ самыя тяжелыя времена, что Черная гора свободна, и онъ воленъ туда уйти, когда захочетъ. Это обстоятельство, повліявши на возвышенность духа серба, вмѣстѣ съ тѣмъ имѣетъ и свою слабую сторону, сдѣлавъ изъ каждаго серба по преимуществу воина и политика въ ущербъ работоспособности.

 

Интересно сравнить успѣхи общественной дѣятельности этихъ двухъ народностей за послѣднее время. Изъ разъединенныхъ двухъ частей Болгарія не только успѣла слиться въ единое государство, но и смѣло, и настойчиво заявить свои этнографическія требованія на большую часть Балканскаго полуострова. Послѣ короткаго періода внутренняго неустройства, жизнь страны укладывается въ рамки безусловнаго порядка, представляя всѣ данныя для быстраго развитія всѣхъ видовъ сельскаго хозяйства, промышленности и торговли. Болгарскій кредитъ на европейскомъ рынкѣ—выше сербскаго.

 

Сербская народность разъединена до сихъ поръ, и много горя это обстоятельство сулитъ славянскимъ племенамъ сербскаго корня. Занимая болѣе гористую западную половину Балканскаго полуострова,

 

 

64

 

прилегающую къ культурно-историческимъ водамъ Адріатики, она не имѣла возможности, по примѣру болгарской, развиться въ обширное государство, за исключеніемъ короткаго періода эпохи Душана Великаго, но зато больше сохранила свободы, сильнѣе воспріяла могущество мысли и пріобрѣла всѣ качества опытныхъ мореходовъ.

 

Нельзя сказать, чтобы та или другая народность была сильнѣе привержена греко-россійскому вѣроисповѣданію. Если прибрежнаго раіона сербы частью поддались римскому католичеству, то вѣдь и болгары безъ особаго сопротивленія обращались въ помаковъ и измѣняли вѣрѣ отцовъ изъ-за призрачныхъ политическихъ и матерьяльныхъ выгодъ.

 

Изъ сопоставленія этихъ свойствъ и историческихъ судебъ двухъ народностей нѣтъ основанія съ высшей точки зрѣнія рѣшенія общеславянскаго вопроса отдавать предпочтеніе одной предъ другой. Обѣ должны быть дорогими для насъ, обѣ равно и вмѣстѣ съ нами обязаны служить общему дѣлу. Изъ водоворота событій выходитъ, однако, не такъ. Болгарская народность не только сильно опережаетъ сербскую, но во многихъ отношеніяхъ стремится даже къ соперничеству съ нами. Она меньше служила общему дѣлу, а извлекаетъ для себя больше пользы и даже посягаетъ на царское достоинство сегодня, а завтра рискнетъ на самый Царьградъ.

 

Современная Болгарія безусловно богатая страна и, если еще не успѣла разработать своихъ богатствъ, то это только одинъ вопросъ времени. Сравнивать ее въ этомъ отношеніи съ Сербіею нѣтъ никакой возможности. Между тѣмъ, какъ широко мы отнеслись къ Болгаріи и какъ скупо къ Сербіи. Съ достаточною ясностью уже указано, что главная задача для насъ заключается въ объединеніи сербской народности, въ сближеніи ея двухъ государствъ къ общей границѣ. Ужъ если есть у насъ лишнія деньги для внѣшнихъ цѣлей, то назначеніе ихъ должно обусловливаться не другою, а этою цѣлью. Могутъ сказать, что мы оказали болгарскому правительству помощь турецкою контрибуціею, т. е. такимъ капиталомъ, на полученіе котораго мы имѣли мало надеждъ. Но, во 1-хъ, какую бы дѣйствительную цѣнность ни имѣлъ этотъ капиталъ, не было основанія ему давать ненадлежащаго назначенія, а во 2-хъ, если обстановка благопріятствовала такому рѣшенію вопроса, во всякомъ случаѣ слѣдовало извлечь изъ факта личную пользу торгово-промышленными преимуществами.

 

Что же сдѣлали болгары, чтобы имъ до такой степени предъ всѣми остальными покровительствовать? Во время войны Черногорія боролась всѣмъ народомъ, Сербія—цѣлою арміею, Болгарія—

 

 

65

 

горстью нами организованнаго ополченія. Прошло двадцать пять лѣтъ со времени войны и съ великою торжественностью празднуется юбилей въ Болгаріи. Свой собственный юбилей мы празднуемъ въ Болгаріи. Было солидное основаніе праздновать въ Черногоріи, въ Сербіи. Тамъ была почти народная борьба; но въ Болгаріи могъ быть только юбилей генерала Столѣтова. Казалось бы, что сама Болгарія должна была ознаменовать чѣмъ-либо чрезвычайнымъ великодушный поступокъ Россіи и послать своихъ представителей къ царскому престолу.

 

Я считалъ своимъ долгомъ нѣсколько обобщить свои мысли и освѣщать событія инымъ свѣтомъ, а не тѣмъ, которымъ освѣщается общественное мнѣніе подъ вліяніемъ руководящей его прессы. Царь одинъ во всемъ славянскомъ мірѣ, русскій царь, другого нѣтъ. Не понимаютъ истины тѣ, которые повторяютъ за кѣмъ-то: болгарскій царь, болгарская царская чета. Много царей—ущербъ нашему свѣтлому. Равнымъ образомъ безконечно будетъ правъ тотъ славянофилъ, который и утромъ и вечеромъ будетъ помнить о страшной опасности для сербской народности, не способной по своей разрозненности отразить ударъ враговъ славянства.

 

Обращаюсь ко второй половинѣ сербскаго участія въ нашей войнѣ.

 

Телеграмма отъ 29 декабря изъ Ловчи: „Отъ главнокомандующаго. Чтобы не ослаблять главныхъ силъ нашихъ, имѣющихъ цѣлью дѣйствія на востокъ отъ Софіи, не предполагается направлять нашихъ войскъ на Кюстендиль и вообще западнѣе Софіи. Если сербы очень боятся Хафиза и даже малой части не могутъ дать для совмѣстнаго съ нами занятія Софіи, то пусть идутъ всѣми силами въ тылъ Хафиза и вообще дѣйствуютъ по усмотрѣнію князя на нашемъ западномъ флангѣ".

 

Сопоставляя всѣ полученныя изъ нашей главной квартиры указанія, не трудно вывести заключеніе, что главною ихъ цѣлью было побужденіе сербовъ въ этотъ періодъ войны идти на Софію, или вообще дѣйствовать непосредственно на западномъ нашемъ флангѣ, что общею задачею боевыхъ операцій на этомъ театрѣ войны было только воспрепятствованіе формированія резервовъ и подвоза запасовъ, что, наконецъ, ко всему остальному относились безучастно, какъ будто это остальное было только въ исключительныхъ интересахъ княжества. При этомъ, предоставлялось князю дѣйствовать но своему собственному усмотрѣнію, прямо въ ущербъ моему значенію, да еще указывалось идти всѣми силами въ тылъ Хафиза. Вотъ это неосторожное указаніе, очевидно написанное необдуманно, сослужило дурную службу сербамъ. Князь дѣйствительно направилъ

 

 

66

 

главныя силы кружнымъ путемъ черезъ Вранью, застрявшія въ ущельяхъ, и тѣмъ парализовалъ наступленіе широкимъ фронтомъ для возможно большаго занятія территоріи Старой Сербіи. Сербы такъ и не увидѣли Приштины и ни одного изъ другихъ пунктовъ ихъ вожделѣнія.

 

Въ Софіи былъ оставленъ неподвижнымъ нашъ сильный отрядъ изъ 8 баталіоновъ, 8 эскадроновъ и 14 орудій. Если бы нашъ полевой штабъ имѣлъ болѣе вѣрное представленіе о положеніи дѣлъ на этомъ театрѣ войны, отрядъ могъ бы имѣть громадное значеніе. 25 декабря княземъ Миланомъ было сдѣлано предложеніе генералу Гурко—совмѣстное, общими силами, параллельное наступленіе на югъ страны. Въ то время такое предложеніе было вполнѣ несообразно ни съ задачею генерала Гурко, ни съ положеніемъ сербскихъ войскъ, имѣвшихъ въ оставленной въ тылу крѣпости Ниша громадную для себя опасность. Теперь положеніе измѣнилось. Сербской арміи были развязаны руки, а софійскій отрядъ наилучшимъ образомъ выполнилъ бы свою задачу, не стоя на мѣстѣ, а наступленіемъ въ общей связи съ двиліеніемъ сербскихъ колоннъ. То, что не удалось выполнить однимъ сербамъ, было бы несомнѣнно достигнуто при содѣйствіи нашихъ войскъ.

 

Много разъ мнѣ уже приходилось обращать вниманіе на первостепенную важность своевременнаго разрѣшенія сербскаго вопроса сближеніемъ княжествъ до общей границы и другого вопроса, не менѣе важнаго,—возвращенія мѣстности Старой Сербіи сербской народности. Какъ бы ни напрягали княжества свои изолированныя усилія на разрѣшеніе этихъ вопросовъ, едва-ли когда-нибудь, даже при нашемъ платоническомъ сочувствіи, имъ это удастся, если только мудрою политикою не привлекутъ къ себѣ албано-арнаутскія племена. Николай черногорскій и дипломаты австро-венгерской школы сознали это давно и соперничествѵютъ между собою привлеченіемъ на свою сторону этой дикой, но серьезной силы. Сербское княжество относилось къ арнаутамъ прямолинейно, почитая ихъ насильниками на той мѣстности, которая прежде принадлежала сербской народности. Когда сербскіе отряды двинулись горными ущельями для овладѣнія прадѣдовской землею, они встрѣтили гораздо болѣе сопротивленія со стороны арнаутовъ, чѣмъ со стороны турецкихъ войскъ. Италія смутно понимала свои интересы на Балканскомъ полуостровѣ, находясь подъ сильнымъ вліяніемъ Австріи, въ особенности по этому вопросу, и легко пошла по нѣмецкой указкѣ на такой захватъ, который едва-ли отвѣчаетъ ея силамъ и средствамъ. Она промѣняла вѣрное на невѣрное.

 

Политики доморощеннаго направленія сильно ошибаются, предполагая,

 

 

67

 

что, поглотивъ массу славянской земли, держава Габсбурговъ усвоитъ себѣ всѣ интересы славянства. Жизнь насъ поучаетъ, что культура и прогрессъ сильно измѣняютъ самыя коренныя свойства человѣчества, и что для поддержанія государственной спайки необходима мощная поддержка націонализма. Старая Сербія— колыбель сербства. Въ ней верховная православная ихъ церковь, истинное сѣдалище патріархіи, такія же священныя мѣста, какъ католическій Римъ, мусульманская Мекка, такое же сердце сербства, какъ Москва для русской народности. Въ минуты самаго высокаго патріотизма сербскія гусли поютъ про Старую Сербію, благоговѣйно вспоминаютъ былины Печа, подвиги героевъ, жизнь свою положившихъ на Коссовомъ полѣ. Возвышенная пѣснь Николая черногорскаго витаетъ вокругъ Призрѣня; сколько поэтическихъ строфъ воспѣваютъ Приштину и т. д. Возможно ли на все это съ легкимъ сердцемъ поставить крестъ? Этотъ крестъ былъ бы надмогильнымъ надъ сербскою народностью.

 

Около 22 января во всѣ отряды сербскихъ войскъ достигаетъ вѣсть о подписаніи 19 января акта перемирія и предварительныхъ мирныхъ условій. Настала минута подведенія всему итоговъ не столько въ воздаяніе каждому по дѣламъ его, сколько для того, чтобы въ ошибкахъ искать исправленій минувшихъ заблужденій, указаній на истинный путь въ будущемъ. Прежде всего нужно утвердить, что сербскій главнокомандующій, князь Миланъ, далеко не былъ тѣмъ героическимъ вождемъ, который по боевымъ дарованіямъ и безукоризненной чистоты нравственности, соотвѣтствовалъ бы возвышенной цѣли возстановленія и сплоченія сербской народности. Увлечь за собою народную массу онъ не только не былъ въ состояніи, но отталкивалъ отъ себя каждаго, близко его знавшаго. Опытъ войны ничего ему не далъ, только привилъ самомнѣніе до крайности и еще сильнѣе развилъ заносчивость. Вѣря въ свой боевой талантъ, онъ опрометчиво ринулся на юную Болгарію войной, считая ее легкою добычею, и жестоко былъ наказанъ. Сербскіе военачальники были выше своего главнокомандующаго во всѣхъ отношеніяхъ. Сербы по природѣ воинственны, страстно увлекаются военнымъ дѣломъ и по свойствамъ своего характера способны въ немъ достигать значительнаго совершенства. Когда народится въ сербской народности военный геній, съ сербами онъ можетъ сдѣлать чудеса. Развѣ не чудесно удивительное существованіе Черногоріи, издавна окруженной врагами, много разъ пытавшимися ее раздавить? Это историческое сербское орлиное гнѣздо, непрестанно воздымавшее свое гордое чело среди славянскихъ горъ, наконецъ достойно его увѣнчало королевскою короною въ лицѣ

 

 

68

 

полулегендарнаго по высокимъ дѣяніямъ князя Николая—отца народа. Высокіе завѣты почерпаются изъ дивной многовѣковой борьбы черногорцевъ съ исламомъ, во всѣ времена которой враговъ считали только тогда, когда ихъ головы надѣвали на шпицы монастырской ограды.

 

Много данныхъ у вооруженныхъ силъ княжества дать прекрасныя военныя части. При настоящемъ настроеніи, на глазахъ, сами собой формировались тактическія единицы надежной силы. Корпусъ офицеровъ не оставляетъ желать ничего лучшаго. Остается только больше заниматься войсками и не скупиться на расходы на ихъ вооруженіе и тактическую часть. Это политиканство населенія, болѣе патріархальнаго характера, чѣмъ соціальнаго, которое съ такою укоризною, иногда, ставится сербамъ въ упрекъ, въ дѣйствительности отнюдь не такъ вредно, какъ кажется. Любовь къ старинѣ, привязанность къ родному дому, такія нравственныя начала, которыя много способствуютъ развитію въ сербахъ качествъ хорошаго воина. Всѣми физическими достоинствами сербскіе новобранцы владѣютъ вполнѣ.

 

Интересно было наблюдать, какъ народное войско мало-по-малу закалялось войной и обращалось въ надежныя части. Подъ Акъ-Паланкой сербы очень трусили турокъ и готовы были удариться въ бѣгство, если бы не доблесть офицеровъ и не геройскій подвигъ Ефрема Марковича. Подъ Пиротомъ дрались несомнѣнно много самоувѣреннѣе, а послѣ Ниша дозрѣли до единоборства.

 

Я любилъ бесѣдовать съ простымъ войникомъ, всегда привѣтливымъ, словоохотливымъ, съ душой на-распашку. Разспрашивалъ я, было ли жутко, когда, спускаясь съ горъ къ Нишавѣ, попали подъ выстрѣлы турецкихъ пушекъ.

 

„Какіе вы молодцы, что такъ геройски атаковали турокъ. Ни ледоходъ рѣки, ни сопротивленіе турокъ васъ не остановили".

 

„Бога-ми", отвѣчали селяки, „какъ было не идти впередъ, когда вездѣ были сербы; много было нашихъ, и пушекъ много; а турчинъ хотя и былъ страшенъ, да скоро побѣжалъ".

 

 

XIV.

 

Актомъ перемирія 19 января для раіона сербскаго театра войны устанавливалась демаркаціонная линія къ югу отъ Джумаи, Кюстендиля и Враньи со включеніемъ этихъ пунктовъ въ область страны, занятой нашими и сербскими войсками. Далѣе на западъ она совпадала съ государственною границею. Всѣ части войскъ воюющихъ сторонъ,

 

 

69

 

которыя оказались бы за предѣлами демаркаціонной линіи, должны были въ трехдневный срокъ отойти назадъ.

 

Санъ-Стефанскій, опять предварительный, мирный договоръ, 19 февраля, устанавливалъ сербскую границу въ предѣлахъ Ново-Базарскаго санджака, отъ государственной границы, истоковъ рѣки Дежевы по р. Рашнѣ до с. Терговышта, далѣе черезъ Божуръ-Планину къ р. Ситницѣ, по этой р. и Лабу на Гранигорску-Планину. Въ то же время оставлялъ внѣ сербскихъ предѣловъ, добытыя сербскимъ мечомъ, Акъ-Паланку, Пиротъ и Вранью. Начертанная изогнутая граничная линія въ окрестностяхъ Ново-Базара подходила къ тѣмъ самымъ позиціямъ на высотахъ Рагозны, которыми обороняется прямой путь изъ Босніи въ Старую Сербію, но нигдѣ ихъ не касаясь, лишь намекая на первостепенное ихъ значеніе. Не соотвѣтствовала ли эта изогнутость лишь дипломатической изворотливости, чтобы, соблюдя по наружности интересы Сербіи, ни въ чемъ не затронуть австро-венгерскихъ притязаній. Взвѣшивая всѣ данныя создаваемой для княжества обстановки, становится понятнымъ то неудовольствіе, съ которымъ былъ встрѣченъ сербами Санъ-Стефанскій договоръ.

 

Трудно отдать себѣ точный отчетъ въ основательности, послѣдовательности и дальновидности нашихъ дипломатическихъ намѣреній того времени относительно сербскаго княжества. Всѣ совершенные нами въ то время политическіе акты что-нибудь да вырывали отъ Сербіи изъ тѣхъ земельныхъ пріобрѣтеній, которыми она въ дѣйствительности уже владѣла по праву завоеванія, и потому смотрѣла на нихъ, какъ на свое законное состояніе. Актъ перемирія еп предписывалъ очистить всѣ земли по ту сторону южной границы; Санъ-Стефанскій договоръ отрывалъ отъ нея въ пользу болгарскаго княжества лучшую и большую часть изъ ея завоеваній, проблематически обѣщаясь вознаградить надѣлами изъ Старой Сербіи. Но могли ли сербы питать довѣріе къ послѣднему обѣщанію, когда изъ нашего же заявленія видѣли, что обязательства выполнить его мы на себя не принимаемъ. Въ это же время мы настойчиво отъ нихъ требуемъ немедленно очистить, все еще ими занимаемые, участки земли въ Ново-Базарскомъ санджакѣ.

 

Наконецъ мы покинули Нишъ въ экипажахъ за Смедерово, а оттуда на пароходѣ „Делиградъ" по Дунаю до Бѣлграда. Переѣздъ былъ сдѣланъ въ два дня съ ночлегомъ въ Ягодинѣ. Почти у каждаго попутнаго населеннаго мѣста высилась тріумфальная арка, увитая гирляндами лентъ и украшенная флагами національныхъ цвѣтовъ. Выходили депутаціи, говорились привѣтственныя рѣчи, цѣлись побѣдные гимны. Подъемъ народнаго духа былъ несомнѣнно

 

 

70

 

высокъ. Но все это скоро прискучило князю, рѣдко отвѣчавшему на привѣтъ полусловомъ, чаще обрывавшему сельскихъ ораторовъ на полусловѣ. Священство, какъ будто, стушевалось. Русскому человѣку обычно начинать каждое дѣло молитвою и съ благословенія служителя церкви, почему мнѣ страннымъ казалось его отсутствіе, или слишкомъ оффиціальное его отношеніе на торяіественныхъ молебствіяхъ въ Бѣлградскомъ каѳедральномъ соборѣ.

 

Къ сожалѣнію, самъ князь не служилъ добрымъ примѣромъ своею набожностью. Помню, какъ въ Смедерево, проносясь мимо церкви, я увидѣлъ выходившій изъ нея навстрѣчу князя крестный ходъ.

 

„Ваша свѣтлость! крестный ходъ", обратился я къ князю, „Ямщикъ къ церкви".

 

„Оставьте ихъ въ покоѣ", равнодушно замѣтилъ князь, „насъ ждутъ на пароходной пристани, а они насъ только задержатъ".

 

Князь не мало былъ удивленъ моею настойчивостью, когда я вышелъ изъ экипажа, направляясь къ церкви. Послѣ минутнаго колебанія, онъ также повернулъ къ ней.

 

Припоминаю другое обстоятельство, случившееся въ это же время нашего возвращенія въ Бѣлградъ. Во время одной изъ остановокъ, въ пути, разговоръ коснулся прекрасной русой бороды, которую князь успѣлъ отростить во время войны. Борода скрывала громадный подбородокъ, портившій вообще красивыя черты его лица. Я посовѣтовалъ бороду оставить.

 

„Я уже думалъ объ этомъ", отвѣчалъ князь,—„но что скажетъ на это княгиня".

 

„Княгиня согласится"—утверждалъ я,—„борода Васъ краситъ. Впрочемъ дайте мнѣ время переговорить объ этомъ съ княгиней".

 

„Охотно соглашаюсь съ Вашимъ предложеніемъ и буду радъ Вашему успѣху, въ которомъ сомнѣваюсь"

 

Все заставляло меня предполагать о сердечномъ отношеніи княгини къ своему супругу. Нѣжные проводы его на войну, заботливость объ его комфортѣ, частыя присылки всего на театръ войны. Однако Миланъ черезъ часъ послѣ пріѣзда въ Бѣлградъ уже былъ безъ бороды. Какъ кажется, сама княгиня искренно думала о силѣ чувства къ ней князя, пока факты не разбили ея иллюзій, убѣдивъ, что супругъ въ ней цѣнилъ лишь красивую внѣшность.

 

Встрѣча князя на нарядно убранномъ „Делиградѣ" была въ высшей степени парадна. Чудная погода много способствовала торжеству.

 

По мѣрѣ приближенія къ Бѣлграду, оваціи возрастали. Парадный обѣдъ на открытой палубѣ „Делиграда" сопровождался рѣчами

 

 

71

 

и тостами. Музыка гремѣла побѣдными маршами, съ берега доносились радостные клики народнаго живіо, со встрѣчныхъ частныхъ пароходовъ раздавались восторженныя привѣтствія.

 

Наконецъ показался Бѣлградъ. Масса трехцвѣтныхъ флаговъ, украшавшихъ городскія зданія и слабо колыхавшихся въ тишинѣ наступавшихъ сумерекъ, придавала необыкновенную торжественность развертывавшейся передъ нашими глазами волшебной картинѣ. Вотъ ударилъ соборный колоколъ, взвились надъ крѣпостью бѣлые дымки, и привѣтственный громъ пушечныхъ выстрѣловъ, подъ аккомпанементъ колокольнаго благовѣста, пронесся но поверхности многоводнаго Дуная.

 

Не успѣлъ пароходъ повернуть въ Саву, какъ несмѣтная толпа, покрывавшая берегъ, съ громкими криками бросилась къ пароходной пристани навстрѣчу своему князю. Первою, встрѣтившею сошедшаго на берегъ князя Милана, была княгиня Наталія.

 

Сердечный характеръ народныхъ встрѣчъ, при возвращеніи князя съ театра войны, несомнѣнно свидѣтельствовалъ о природныхъ свойствахъ сербскаго народа, объ его приверженности своимъ государямъ. Въ жизни народовъ такія минуты составляютъ рѣдкія историческія эпохи, отъ которыхъ ведутся лѣтосчисленія. Но князь Миланъ не былъ на высотѣ событій. Преслѣдуя личныя цѣли, онъ не былъ способенъ увлечься общественнымъ дѣломъ. Въ минуту всеобщаго воодушевленія, соединившаго всѣ политическія партіи въ одну сербскую семью, князь Миланъ уже мрачно всматривался въ толпу, выглядывая въ ней своихъ личныхъ враговъ. Болѣзненная подозрительность сковала богатыя отъ природы способности и обрекала на гнетущее духъ бездѣйствіе.

 

Заботы государственнаго управленія были предоставлены совѣту министровъ, разрѣшеніе вопросовъ военнаго характера и роспускъ народнаго войска были довѣрены генералу Протичу, самъ князь опочилъ на лаврахъ.

 

Сербскому правительству не приходилось складывать рукъ. Чтобы извлечь изъ факта войны хотя бы часть изъ намѣченныхъ ранѣе задачъ, ему пришлось удвоить свою энергію. Ристичу было хорошо извѣстно, что голосъ дипломата только тогда учитывается, когда онъ подкрѣпляется вооруженною силою. Слѣдовало, какъ можно скорѣе, изъ многочисленной нестройной толпы народнаго войска сформировать боевую часть, которая бы удовлетворяла всѣмъ требованіямъ военнаго дѣла. При подсчетѣ наличныхъ средствъ оказывалась возможность организовать лишь одинъ корпусъ силою никакъ не больше 35 т. человѣкъ. На изложенныхъ основаніяхъ военнымъ министромъ былъ разработанъ проектъ реорганизаціи, на

 

 

72

 

которую нужно было получить санкцію князя, чтобы приступить къ осуществленію ея на дѣлѣ.

 

„Доклады князю у меня крайне рѣдки, да и онъ всегда торопится", говоритъ мнѣ генералъ Груичъ. „Не поможете-ли мнѣ при свиданіи съ нимъ".

 

„Съ удовольствіемъ".

 

На слѣдующій же день я старательно разъясняю князю суть дѣла.

 

„Да, да, это совершенно вѣрно, вы вполнѣ правы, конечно, такъ",—подчеркиваетъ Миланъ мои разъясненія—„Вы говорите, что Савва представитъ докладъ. Отлично. Вопросъ тотчасъ же будетъ рѣшенъ".

 

Однако черезъ три дня Груичъ заходитъ ко мнѣ.

 

„Доложить не успѣлъ. Князь торопился и, въ виду важности затронутаго вопроса, отложилъ объясненія до вторника".

 

Во вторникъ, не выслушавъ доклада, князь кладетъ резолюцію „отправить докладъ генералу Протичу въ Нишъ на предварительное заключеніе".

 

Являюсь къ князю.

 

„Ваша Свѣтлость желаете знать мнѣніе генерала Протича, но это затянетъ вопросъ на продоляштельное время, тогда какъ главное достоинство предлагаемой мѣры заключается въ немедленномъ приведеніи ея въ исполненіе".

 

„Изъ 80-ти тысячъ, Вами призванныхъ во время войны, большую ихъ часть составляетъ необученное, не снаряженное и плохо вооруженное народное войско, случайнаго состава, пользы отъ котораго весьма мало. Теперь весь вопросъ заключается въ томъ, чтобы вмѣсто нихъ имѣть правильно организованный, вполнѣ обмундированный отборный корпусъ войска, изъ лучшихъ людей хорошо снаряженныхъ и однообразно вооруженныхъ. Съ корпусомъ такого состава придется считаться и не слабой арміи. Что же во всемъ этомъ можетъ вызывать сомнѣнія Вашей Свѣтлости?".

 

„Но я не сомнѣваюсь въ значеніи предлагаемой мѣры и понимаю ея спѣшный характеръ. Я не хочу обижать Протича, начальника штаба арміи, и потому не желаю его обходить".

 

„Я позволилъ бы себѣ Вамъ предложить личное соглашеніе съ генераломъ Протичемъ военнаго министра".

 

Стараюсь я примирить упрямство Милана съ интересомъ дѣла.

 

„Почему не разрѣшить Груичу съѣздить въ Нишъ, или Протпча вызвать въ Бѣлградъ на самый короткій срокъ?".

 

„Прекрасно. На этомъ и остановимся. При первой возможности я или Груича пошлю въ Нишъ, или Протича вызову сюда.

 

 

73

 

Такъ будетъ лучше. Дѣйствительно полезно сговориться этимъ двумъ лицамъ, стоящимъ во главѣ военнаго дѣла“.

 

Казалось, что послѣ этихъ словъ Милана не могло быть больше сомнѣнія, что дѣло разрѣшится на-дняхъ. Но это могло только казаться. Въ дѣйствительности проектъ былъ отправленъ въ Нишъ, и дѣло кануло въ Лету.

 

Реорганизація князю, очевидно, была не желательна. Изъ разстроенныхъ частей предполагалось создать сильный боевой корпусъ, вполнѣ способный къ активнымъ операціямъ, который стоялъ бы на стражѣ въ начинавшійся періодъ международнаго улаженія государственныхъ интересовъ. Ревниво слѣдила за возрастающею силою княжества ея западная сосѣдка, Австро-Венгрія, для промышленнаго и торговаго развитія которой было нужно хотя бы нравственное порабощеніе богатыхъ странъ Балканскаго полуострова и тѣсное соединеніе Босніи и Герцоговины съ ея адріатическимъ побережьемъ. Больше чѣмъ вѣроятно, что формированіе въ ту минуту активнаго сербскаго корпуса она приняла бы за вызовъ, направленный въ ея сторону, и не преминула бы раздуть это обстоятельство въ серьезный вопросъ. Не довѣряя нашей дипломатической политикѣ, имѣя къ тому же къ сожалѣнію фактическое основаніе, правительство князя Милана старалось предупредительною угодливостью расположить въ свою пользу Вѣнскій кабинетъ, чтобы съ его помощью выгадать при международномъ улаженіи. Вопреки логикѣсобытій и поучительнымъ примѣромъ изъ сербской исторіи, княясеское правительство вступало на скользкій путь компромиссовъ, принося въ жертву блестящему миражу традиціонное единеніе сербской народности.

 

Такимъ образомъ, Сербія въ первую же минуту своей вполнѣ самостоятельной жизни даже боится вооружиться, чтобы не прогнѣвать своего естественнаго соперника. Кровавое прошлое ее не научило, а у насъ не достало способности разъяснить, что государственное достоинство заключается въ боевой силѣ, а эту силу ей слѣдуетъ искать только въ сплоченіи сербской народности.

 

Историческія обязанности наши, какъ первенствующаго члена славянской семьи, не должны были ограничиваться въ отношеніи государствъ Балканскаго полуострова однимъ содѣйствіемъ въ достиженіи ими полной политической самостоятельности. Мы были обязаны еще согласовать ихъ дѣятельность въ условіяхъ общихъ интересовъ для достиженія общаго благосостоянія, должны были съумѣть предупредить взаимную между братскими странами вражду, къ которой приводитъ соперничество по жизненнымъ вопросамъ, не устраненное своевременно обоюдными уступками.

 

 

74

 

Уклоненіе князя Милана отъ предложенной ему мною реорганизаціи арміи не только прямо нарушало гармонію общаго дѣла, но могло его привести даже въ враждебные славянству ряды въ самую критическую для послѣдняго минуту. Поведеніе князя давало мнѣ поводъ усумниться въ немъ и налагало на меня неожиданную обязанность немедленно выяснить, на сколько же мы въ будущемъ можемъ разсчитывать на его вѣрность въ военномъ отношеніи. Что могъ я сдѣлать при такой обстановкѣ, какъ только предложить проектъ письма на Высочайшее имя Государя отъ князя Милана. Долго не думая, я набросалъ черновое письмо и отправляюсь съ нимъ въ конакъ.

 

Вотъ это письмо:

 

„Государь! Отеческая попечительность, проявленная Вашимъ Императорскимъ Величествомъ Сербіи цѣлымъ рядомъ истинныхъ благодѣяній, и Ваше высокое благоволеніе лично мнѣ вызываютъ во мнѣ священную обязанность употребить всѣ старанія, чтобы мнѣ и моему народу сдѣлаться достойнымъ Вашихъ августѣйшихъ милостей. По одному знаку Вашей десницы, грозныя событія, два года тому назадъ приведенія страну къ неминуемой гибели, чудодѣйственно превратились въ общее торжество христіанъ на Балканскомъ полуостровѣ. Волею Вашего Величества Сербія была допущена къ участію въ славной войнѣ, которою возстановлена ея боевая репутація и приведена нынѣ на порогъ новой исторической эры. Я на дѣлѣ позналъ безкорыстіе Вашего Императорскаго Величества и надежность связей, соединяющихъ великій народъ сѣвера съ его южными молодыми братьями. Отнынѣ основою моей государственной дѣятельности ставлю тѣсное нравственное служеніе, къ которому сербы и болгары въ ихъ новой жизни призываются Вашимъ Величествомъ. Но южнымъ славянамъ все еще будетъ трудно при тѣхъ опасностяхъ, которыми они окружены, непоколебимо удержаться на пути своего развитія безъ братскаго союза между собою, безъ охраны Россіи. Примите поэтому, Государь, подъ Вашу отеческую защиту ихъ возрождающіяся силы, и сербы грудью будутъ защищать ихъ братьевъ болгаръ, какъ болгары станутъ надежнымъ оплотомъ ихъ братьевъ сербовъ".

 

Обращаюсь къ князю.

 

„Мое настоящее положеніе налагаетъ на меня обязанность заботиться объ интересахъ того дѣла, которому служу, о сербской народности и лично Вашихъ, князь. Разрѣшите быть вполнѣ откровеннымъ".

 

„Да, пожалуйста, я Васъ прошу".

 

„Не сегодня — завтра меня вызовутъ въ Петербургъ. Тамъ

 

 

75

 

мнѣ будетъ предложенъ рядъ вопросовъ. Мысленно провѣряя отвѣты, я радуюсь тому удовольствію, которое они вызовутъ. Я скажу, что на войнѣ сербы показали себя достойными сынами витязей эпохи освобожденія, что бранный кличъ соединилъ ихъ всѣхъ въ одно войско, сильное не могущественнымъ оружіемъ и воинскимъ обученіемъ, а природною боевою доблестью, вѣрою въ мощь сербской народности, упованіемъ на заступничество Россіи. Я разскажу, какъ князь Миланъ неутомимо трудился на своемъ посту главнокомандующаго, раздѣляя съ войсками невзгоды военнаго времени... Но что я отвѣчу, когда меня спросятъ, готовы ли сербы вновь идти въ бой, если опять явится необходимость совмѣстной войны. Съ горечью я буду обязанъ отвѣтить: нѣтъ, не готовы. Вамъ было угодно отклонить предложенную реорганизацію".

 

— „Я не отказываюсь отъ нея, я желаю только зрѣло обсудить эту важную мѣру".

 

— „Въ военномъ дѣлѣ лучшее часто бываетъ врагомъ хорошаго, если послѣднее не выполняется во-время. Подъ вліяніемъ всего мною высказаннаго, я позволилъ себѣ набросать проектъ письма Государю отъ Вашей Свѣтлости".

 

Я прочелъ. Князь внимательно выслушалъ, но просилъ времени, чтобы обдумать.

 

Передъ моимъ отъѣздомъ въ Петербургъ, около 8 мая, по поводу письма князь Миланъ мнѣ отвѣтилъ, что такого письма онъ написать не можетъ, такъ какъ слишкомъ связалъ бы себѣ руки.

 

 

XV.

 

До восточной войны на Балканскомъ полуостровѣ я былъ не одинъ разъ. Еще въ 1863 году, командированный въ Европейскую Турцію, вмѣстѣ съ геодезами Картаци и Артамоновымъ, для предварительныхъ изысканій способовъ измѣренія дуги меридіана до острова Крита, я сдѣлалъ pо странѣ верхомъ до двухъ тысячъ верстъ. Въ 1873 году я исколесилъ вдоль и поперекъ Дунайскую Болгарію. Въ 1874 году принималъ участіе на маневрахъ румынскихъ войскъ, о чемъ я уже имѣлъ случай упомянуть. Во время возстанія въ Босніи и Герцоговинѣ провелъ зиму въ Далмаціи и Черногоріи. Такимъ образомъ случаевъ познакомиться съ положеніемъ странъ, мною посѣщенныхъ, имѣлъ не мало. Тщательно изучая состояніе Балканскаго полуострова въ военно-ученомъ комитетѣ, я былъ прекрасно подготовленъ къ моей работѣ, почему ко

 

 

76

 

всѣмъ явленіямъ мѣстной жизни имѣлъ полную возможность отнестись вполнѣ сознательно и нелицепріятно.

 

Въ Сербіи, какъ въ Черногоріи, какъ въ Болгаріи и Румыніи, я имѣлъ много друзей. Мои отношенія и къ князю Милану не оставляли бы желать ничего лучшаго, если бы съ его стороны было больше чистосердечія. Хотя съ величайшимъ трудомъ, но мнѣ всетаки удалось направить событія въ Сербіи къ желательнымъ цѣлямъ, при этомъ съ неожиданнымъ успѣхомъ, почему ко всѣмъ участникамъ войны я относился съ глубокою признательностью. Но я не могъ измѣнять дѣлу изъ-за личныхъ отношеній. Проистекавшія отсюда шероховатости, однако, не отражались рѣзко выраженными неудовольствіями. Со стороны князя Милана, отъ самаго начала и до самаго конца, я видѣлъ и испытывалъ полное вниманіе. Ему видимо доставляло большое удовольствіе награждать меня орденами, что обставлялось съ значительною торжественностью. Но и въ этомъ дѣлѣ проскользнула непріятная черта.

 

Въ одинъ прекрасный день А. И. Персіани по секрету мнѣ передалъ разговоръ съ нимъ князя Милана. Желая меня наградить, онъ спрашивалъ Персіани, не доставило ли бы мнѣ удовольствіе почетное оружіе. Я искренно обрадовался случаю и отвѣтилъ, что чрезмѣрно радъ получить шпагу, но съ условіемъ, чтобы она была совершенно простая, т. е. безъ украшеній, но съ надписью „Георгію Бобрикову отъ благодарной Сербіи". Прошло много времени. Ни я, ни Персіани ничего не знали. Наконецъ, когда я уже былъ въ Петербургѣ, присылается оружіе, не шпага съ короткою надписью, а вычурно изукрашенный въ серебряныхъ ножнахъ и съ золотымъ эфесомъ мечъ съ многорѣчивою надписью на клинкѣ, что награждается такой-то за то-то такимъ-то княземъ такого-то рода и прочее. Графомъ Милютинымъ мечъ былъ представленъ на благовоззрѣніе Государя Императора. Мною было получено Высочайшее разрѣшеніе носить въ особыхъ случаяхъ; но могъ ли я надѣвать такое оружіе, которое могло служить украшеніемъ развѣ Готфриду Бульонскому, при его торжественномъ въѣздѣ въ Іерусалимъ. Удовольствіе испорчено. Теперь я не знаю, въ какой музей представить этотъ мечъ крестоносца?

 

Въ это же время былъ случай съ подполковникомъ Ефремомъ Марковичемъ, мною уже описанный въ февральскомъ номерѣ „Русской Старины".

 

Чтобы закончить очеркъ моихъ отношеній къ князю Милану, привожу нашу послѣднюю встрѣчу въ С.-Петербургѣ.

 

Королю Милану послано приглашеніе посѣтить Императорскую столицу. Я усердно старался объ этомъ приглашеніи, считая личное

 

 

77

 

свиданіе всегда лучшимъ средствомъ для выясненія недоразумѣній. Какъ генералъ свиты Его Величества, я ожидалъ со дня на день сообщенія о назначеніи меня состоять при особѣ. Пора было выѣзжать навстрѣчу, а изъ Императорской главной квартиры ничего. Встрѣчаю генералъ-адъютанта Воейкова. Онъ останавливаетъ меня и говоритъ, что назначеніе мое почти состоялось, когда сербскимъ посланникомъ было выражено желаніе короля о назначеніи генерала Зурова, извѣстнаго королю Милану, какъ уже бывшему въ Бѣлградѣ съ орденомъ Св. Георгія. Признаюсь откровенно, я ничуть не былъ этимъ огорченъ, такъ какъ особой симпатіи къ новому Величеству не чувствовалъ. Такъ, думалъ я, и окончились наши отношенія. Но я ошибался. Была еще одна встрѣча и вотъ при какихъ обстоятельствахъ.

 

Въ одно дѣйствительно прекрасное утро иду по набережной Невы по панели Зимняго дворца. Подходя къ крайнему подъѣзду, вижу поданный экипажъ. Вскорѣ выходитъ Миланъ, а за нимъ генералъ Зуровъ, я уменьшилъ шаги. Король уже былъ въ коляскѣ, когда поклонъ Зурова въ мою сторону привлекъ на меня его вниманіе. Быстро сойдя на тротуаръ, онъ подходитъ ко мнѣ, крѣпко, дружески жметъ мою руку и говоритъ: „какъ я счастливъ Васъ видѣть, надѣюсь на удовольствіе съ Вами часто видѣться".

 

Въ заключеніе моего пребывапія въ Сербіи, не могу не бросить общаго взгляда назадъ, чтобы немногими штрихами очертить характеръ событій. Главная задача сербской арміи, какъ вспомогательной, была разрѣшена въ полномъ объемѣ. Мобилизовавшіеся отряды изъ редифныхъ частей и мустахфыза на сербскомъ театрѣ военныхъ дѣйствій были задержаны, и перевалъ черезъ Балканы войскъ генерала Гурко было значительно облегченъ. Но политика— стратегическая цѣль объединенія сербской народности, достигнута не была. Цѣль не только не была достигнута, но и перваго шага въ этомъ направленіи сдѣлано не было. Увлеклись добываніемъ клочковъ земли, а главное оставлено безъ вниманія. Событія складывались въ высшей степени благопріятно, но ими не сумѣли воспользоваться. Все требовало группировки всѣхъ вооруженныхъ силъ княжества въ юго-восточномъ углу государственной границы для одновременнаго дѣйствія на Софію и на Новобозаръ; но князя Сербіи сдержало столько же ложное пониманіе военнаго дѣла, какъ и боязнь соперничества князя Николая. Князь былъ наказанъ именно въ томъ, въ чемъ наиболѣе грѣшилъ. Если въ сербскомъ мірѣ существовали причины, хотя и низменнаго свойства, воспрепятствовавшія осуществленію велико-сербской идеи, то чѣмъ можетъ быть объяснена и оправдана наша сдѣлка съ Вѣной, по которой

 

 

78

 

мы приняли на себя обязательство неприкосновенности Босніи съ Ново-Базарскимъ санджакомъ?

 

Международные интересы имѣютъ самую близкую связь съ военнымъ дѣломъ. Своимъ ультиматумомъ мы остановили разгромъ Сербіи. Какъ же потомъ мы являемся проникнутыми одними болгарскими интересами? Если мы оказались вынужденными поднятъ свой мечъ на защиту намъ единовѣрныхъ и родственныхъ странъ Балканскаго полуострова, то очевидно, намъ слѣдовало ставить цѣль общеславянскую, одинаково сербскую, какъ болгарскую, и отнюдь не подпадать тому или другому вліянію. Подъ Плевной мы сомнѣвались въ возможности потребовать одну автономную Придунайскую Болгарію. Къ концу войны включаемъ въ предѣлы Болгаріи всѣ сербскія земли вплоть до государственной границы княжества. А по Санъ-Стефанскому мирному договору въ составъ Великой Болгаріи зачисляемъ безразлично всѣ страны и народности до самаго Эгейскаго моря. Какою же государственною мыслью мы руководствовались въ такомъ крайнемъ увлеченіи? Поневолѣ приходится думать, что мы дѣйствовали безъ всякаго разсчета, увлекаясь желаніемъ только пустить всей Европѣ пыль въ глаза, въ сущности же слѣдуя злонамѣреннымъ указаніямъ, шедшимъ изъ Вѣны. Суровый приговоръ надъ нашими дипломатами еще можно было бы смягчить, если бы они проявили упорную борьбу за наши общеславянскіе интересы, если бы, не успѣвъ сомкнуть два сербскихъ государства общею границею, они с-ъузили бы пространство, ихъ раздѣляющее, до размѣра узкаго коридора. На дѣлѣ ничего подобнаго не видимъ. Санъ-Стефанскій договоръ былъ объявленъ, какъ величайшая наша дипломатическая побѣда!

 

За что мы отдали подъ гегемонію намъ соперничающей Австро-Венгріи двѣ богатыя сербскія страны, Боснію и Герцеговину? Развѣ только за дарованіе намъ права воевать, воевать академически, за проблематическія постановленія константинопольской международной конференціи? Отдавая въ составъ Австро-Венгріи эти провинціи, принося эту величайшую съ общеславянской точки зрѣнія жертву, не могли же мы убаюкивать себя временнымъ характеромъ этой оккупаціи. А если понимали, что дѣлаемъ, то какъ же не развязали себѣ руки на окончательное устроеніе балканскихъ народностей! Все вышло шиворотъ-на-выворотъ. Во имя вѣнскаго соглашенія мы самымъ добросовѣстнымъ образомъ вязали всѣмъ руки; а когда армія доблестно завершила свое великое дѣло, мы, какъ шаловливыя дѣти, обрадовались возможности писать громкіе акты и начертали Санъ-Стефанскій предварительный мирный договоръ. Этимъ актомъ мы вооружили противъ себя всѣхъ, не только западныя

 

 

79

 

великія державы, но и всѣ народности, во имя интереса которыхъ подняли свое оружіе. Радовалась только Австро-Венгрія, въ руки которой играли этимъ договоромъ, такъ какъ давали ей лучшее доказательство въ своей неспособности творить мировымъ путемъ великія дѣла. Санъ-Стефанскимъ договоромъ мы положили начало розни между народностями полуострова и предрѣшили свое Берлинское посрамленіе.

 

Отсюда директивы, данныя государственною политикою боевыми задачамъ дѣйствующей арміи. Громадное военно-нолитическое значеніе имѣло занятіе войсками Константинополя, для подъема духа арміи и государственнаго престижа, и берега Босфора для упроченія своего базиса воднымъ путемъ. Если бы энергія и таланты дипломатовъ съумѣли поставить эту задачу въ благопріятную обстановку, ихъ заслуга была бы несомнѣнною. Не перечить слѣдовало очереднымъ мѣропріятіямъ на театрѣ военныхъ дѣйствій, а содѣйствовать имъ такъ, чтобы общая работа оказалась наиболѣе плодотворною.

 

Какъ выше было сказано, сербская армія сдѣлала все, что отъ нея требовалось, но изъ нея не извлекли всей той пользы, которую можно было и слѣдовало извлечь. Странно, что отъ эпохи добровольцевъ осталось нареканіе на сербовъ, раненія которыхъ въ большинствѣ случаевъ будто-бы были сзади. Впрочемъ и болгаръ-братушекъ поносили всячески, ставя имъ въ примѣръ отвагу турокъ. Свидѣтельствую о высокихъ военныхъ качествахъ сербовъ. Тѣ же пруссаки, которые жестоко били французовъ при Россбахѣ, не менѣе жестоко были биты послѣдними подъ Іеной и Ауерштетомъ, и вновь колотили своихъ противниковъ въ послѣднюю войну. Только австрійцы имѣли мало реваншевъ. Чрезвычайно опасны поэтому скороспѣлыя заключенія о боевыхъ качествахъ армій. Слѣдуетъ признать, что славяне вообще къ военной службѣ весьма способны, отличаясь необыкновенною стойкостью, какъ болгары, или боевымъ пыломъ, какъ сербы. Послѣдніе имѣютъ пока то преимущество, что еще проникнуты геройскимъ эпосомъ предковъ. Часто приходится слышать и читать упреки сербамъ княжества въ политиканствѣ, будто-бы отравляющемъ ихъ нравственный складъ. Не надо различаютъ критики и осужденія во что бы то ни стало существующихъ правительственныхъ и общественныхъ учрежденій отъ страстнаго увлеченія стариной. Послѣднее не подтачиваетъ воинскаго духа, а напротивъ его укрѣпляетъ. Можетъ быть сербская интеллигенція, даже въ рядахъ арміи, нѣсколько переступаетъ допускаемые благоразуміемъ предѣлы; но сплошное сельское населеніе сохраняетъ патріархальный строй и этою отравою еще не заражено.

 

 

80

 

Вотъ мысли, впечатлѣнія и убѣжденія, которыя я вынесъ изъ моего продолжительнаго пребыванія въ Сербіи и съ сербскими войсками. Многія изъ притязаній княжескаго правительства я отвергалъ, но я не могъ по совѣсти не признать ихъ правъ на прилегающую къ границѣ полосу земли съ Пиротомъ, и Акъ-Паланкою, добытыми цѣною крови. Странно было видѣть нѣсколько пренебрежительное отношеніе къ Сербіи не австрійскихъ или иностранныхъ дипломатовъ, а нашихъ собственныхъ. Въ этомъ отношеніи къ княжеству, какъ къ puissance negligeable на языкѣ дипломатовъ, во всякомъ случаѣ было несправедливое преувеличеніе. Если бы дѣйствительно сербское государство было такъ слабо, то не по винѣ ли тѣхъ же дипломатовъ, не желающихъ знать ни исторіи, ни настоящаго положенія вещей. Между тѣмъ въ дѣйствительности въ благоденствіи и силѣ сербской народности мы сами заинтересованы въ громадной степени. Отъ равновѣсія силъ на Балканскомъ полуостровѣ зависитъ наше значеніе въ славянскомъ мірѣ, а отъ послѣдняго развитіе нашего морского могущества.

 

Въ первой половинѣ мая мѣсяца я простился съ Бѣлградомъ, чтобы принять участіе въ Берлинскомъ конгрессѣ. Я вызывался въ Петербургъ для сопровожденія графа Шувалова, какъ военный экспертъ по странамъ Балканскаго полуострова. Генералъ Анучинъ назначался, какъ экспертъ по административному устроенію зарождавшейся Болгаріи. Генеральнаго штаба полковникъ Боголюбовъ спеціально по Черногоріи. Здѣсь я узналъ, что достигнуть какого-либо соглашенія съ западными державами на основаніи Санъ-Стефанскаго договора оказалось совершенно невозможнымъ. Чтобы какъ-нибудь выйти изъ затруднительнаго положенія, намъ пришлось съ перваго же слова дать согласіе на раздѣленіе Болгаріи на двѣ части, при томъ въ границахъ, далеко меньшихъ нами предположенныхъ. Ясно, что было бы лучше не писать вовсе Санъ-Стефанскаго договора, чѣмъ, заключивъ, тотчасъ же отъ него отказаться. Государственное достоинство требовало отъ нашихъ дипломатовъ большей мудрости. Предъ тѣмъ, чтобы начертать международный актъ исторической важности, слѣдовало его предварительно всесторонне обдумать, а не писать наобумъ. Такіе акты поддерживаются силою оружія и ни въ какомъ случаѣ не могутъ заключать въ себѣ преувеличенные запросы въ разечетѣ на торгъ. Это—кривой путь, ведущій къ ущербу нашего престижа.

 

Уполномоченными на конгрессъ Высочайшимъ соизволеніемъ были назначены: канцлеръ князь Горчаковъ, посолъ въ Лондонѣ графъ Шуваловъ и посолъ въ Берлинѣ Убри. Когда-то блестящій и тонкій дипломатъ, князь Горчаковъ въ эпоху войну уже успѣлъ

 

 

81

 

потерять много изъ своихъ способностей. Все еще безукоризненный по внѣшности, онъ утратилъ въ значительной степени память и быстроту соображенія, но сохранилъ все еще талантливое краснорѣчіе. Была минута сомнѣнія въ его назначеніи, но нежеланіе обижать государственнаго дѣятеля въ его страстномъ желаніи превозмогло. Дипломаты въ старости, въ особенности если дѣятельность ихъ достигла славы, опасны тѣмъ, что слишкомъ боятся себя компрометтировать и становятся нерѣшительными и податливыми. Опасность назначенія именно князя Горчакова еще заключалась въ непримиримомъ соперничествѣ его съ княземъ Бисмаркомъ, дѣйствительнымъ распорядителемъ въ то время международныхъ отношеній. Вторымъ уполномоченнымъ былъ графъ Шуваловъ, по своему положенію Императорскаго посла въ Лондонѣ имѣвшій возможность положить первое основаніе мирнаго соглашенія. Графъ имѣлъ представительную внѣшность, чарующее обращеніе и обладалъ природнымъ умомъ, но въ своемъ воспитаніи былъ зараженъ космополитизмомъ и потому не былъ въ состояніи глубоко понимать умомъ и сердцемъ интересы отечества. Избалованный свѣтомъ, самоувѣренный и крайне подвижного характера, онъ съ одинаковою легкостью принималъ на себя задачи не по силамъ, какъ и шелъ на уступки, не сознавая ихъ важности. Третьимъ уполномоченнымъ былъ нашъ посолъ въ Берлинѣ, г. Убри, безукоризненный во всѣхъ отношеніяхъ, но мало активный, неспособный къ проявленію самостоятельности, въ особенности въ томъ положеніи, въ какомъ былъ поставленъ.

 

Задача, возложенная на нашихъ уполномоченныхъ, была одна изъ труднѣйшихъ. Только для непосвященной въ суть дѣла толпы она представлялась легкимъ закрѣпленіемъ пожатыхъ на полѣ брани успѣховъ. Въ дѣйствительности же работа, имъ порученная, была настолько затруднительною, что превосходила и обстановку, и силы работниковъ. Предварительной работы или не было вовсе, или она была выполнена отрицательно.

 

Ближе всего дѣло согласованія статей Санъ-Стефанскаго договора съ интересами государствъ было поручить его автору этого историческаго акта. Графу Игнатьеву были предоставлены всѣ способы къ успѣшному выполненію его высокой задачи, онъ посѣтилъ всѣ кабинеты великихъ державъ, но успѣха нигдѣ не имѣлъ. Положеніе его въ международномъ отношеніи настолько оказалось двусмысленнымъ, что устраняло даже возможность включенія его въ составъ уполномоченныхъ на Берлинскій конгрессъ.

 

Г. И. Бобриковъ.

 

(Продолженіе слѣдуетъ).

 

* * *

 

(Русская Старина, т. 153, февраль 1913 г.)

 

Въ Берлинѣ на Конгрессѣ.

 

XVI. [1]

 

Наше посрамленіе на печальной памяти Берлинскомъ Конгрессѣ, обыкновенно, приписывается общему къ намъ недоброжелательству изъ зависти къ нашему могуществу. Ничего не можетъ быть болѣе неосновательнымъ и для насъ вреднымъ, какъ это утвержденіе. Если мы дѣйствительно были такъ могущественны, что вызывали страхъ великихъ державъ, то почему одновременно вызвали неудовольствіе въ балканскихъ государствахъ, намъ единовѣрныхъ и единоплеменныхъ, которыя силѣ нашей должны были только радоваться. Если бы мы были въ дѣйствительности могущественны, то что же заставило насъ идти въ Берлинъ, какъ второстепенная держава, на повѣрочное испытаніе нами самостоятельно заключеннаго мирнаго договора?

 

Немного ранѣе Германія раздавила Францію, уничтожила ея арміи и стремилась довести ее до матерьяльнаго банкротства, обложивъ неслыханною суммою въ пять милліардовъ франковъ. И однако она не обращалась къ посредничеству великихъ державъ для закрѣпленія своего мирнаго договора. Да и ни одному изъ европейскихъ государствъ и въ голову не пришло громко протестовать противъ дѣйствительнаго рѣзкаго нарушенія политическаго равновѣсія. Каждый понималъ, что изъ-за такого протеста могла послѣдовать война, къ которой во всякомъ случаѣ была больше готова Германія, несмотря на только-что закончившуюся кампанію, чѣмъ любая изъ великихъ державъ. Въ нашемъ же случаѣ вышло

 

 

1. См. „Русская Старина“ январь 1913 г.

 

 

281

 

обратное. Побѣдительница Турціи спасовала даже предъ Австро-Венгріею и, подавивъ въ себѣ чувство собственнаго достоинства, смиренно приняла надъ собою судъ чужеземнаго ареопага. Почему же такая разница въ судьбѣ нашей и Германіи?

 

Было бы въ высшей степени трудно доказать превосходство германской матерьяльной силы. Въ отношеніи источниковъ послѣдней мы несомнѣнно превосходимъ Германію. Но наша сила остается неорганизованною, тогда какъ организація германскихъ силъ представляетъ примѣръ высокаго совершенства. Франція оставалась богатѣйшею страною, но, сокрушенная первыми ударами, не имѣла возможности быстро реорганизоваться и потому потеряла силу сопротивленія. Представляется чрезвычайно страннымъ и мало понятнымъ, почему германская организація, совершеннѣйшая по своей простотѣ, остается не примѣненною въ другихъ странахъ.

 

Но мы теряемъ не отъ одного только нестроенія военнаго дѣла, но еще и отъ ложныхъ путей, на которые направила нашихъ представителей международнаго вѣдомства сложная система меттерниховскаго наслѣдства. Съ тѣхъ поръ, что дипломаты потеряли простоту языка и приняли за свое высшее искусство въ многорѣчивомъ изложеніи не сказать ровно ничего, наши международныя отношенія запутались и понимать ихъ не всегда представляется возможнымъ. Казалось бы, что, признавъ разъ навсегда нашъ путь на Балканскій полуостровъ черезъ Вѣну, какъ же на дѣлѣ выходитъ, что всѣ соглашенія мы дѣлаемъ именно черезъ Вѣну, при томъ, оплачивая фиктивныя выгоды дорогою цѣною отторженія подъ ея корону искони славянскихъ земель. Можно было думать, что отдачею во временную оккупацію Босніи и Герцеговины мы обезпечивали себѣ свободу распоряженія на остальномъ пространствѣ Балканскаго полуострова. На дѣлѣ же оказывается, что этою дорогою цѣною мы купили себѣ только голое право войны.

 

Не въ первый разъ намъ приходилось воевать за братьевъ славянъ, за вѣру православную. Опытъ прежнихъ войнъ долженъ былъ научить, какіе интересы и какихъ державъ затрагиваются нашимъ вмѣшательствомъ. Мы должны были знать хорошо, что на первомъ планѣ у великихъ державъ матерьяльная выгода, дешевое полученіе сырья и дорогой сбытъ продуктовъ собственнаго производства. Разъ мы поставили себѣ цѣлью благоденствіе балканскихъ странъ, т. е. устраненіе гегемоніи османовъ, столь покладистой предъ Западною Европою, мы должны были знать, что отъ теряемыхъ преимуществъ послѣдняя легко не откажется. Поэтому лужно было реализировать не только вооруженную силу для

 

 

282

 

побѣды надъ Турціею и поддержанія нашего государственнаго авторитета, но и матеріальныя средства, съ которыми освобожденныя народности могли бы отстоять собственную свободу.

 

Въ Берлинѣ мы были представителями не могущественной державы Россійской, а только-что зародившагося болгарскаго государства, на зарѣ своей политической жизни уже проявившаго стремленіе къ широкому захвату территорій сосѣднихъ народностей и тѣмъ вызвавшаго ихъ справедливое негодованіе. Вотъ почему задача, возложенная на нашихъ уполномоченныхъ, отстоять Санъ-Стефанскій договоръ, была чрезвычайно трудна, а, въ виду общей обстановки и малой ихъ подготовленности, имъ не по силамъ.

 

Мы разсчитывали опереться на соглашеніе съ Лондономъ, но первое слово этого соглашенія заключало въ себѣ расчлененіе Болгаріи, т. е. уничтоженіе именно того, что мы поставили въ основаніе Санъ-Стефанскаго договора. Если при этомъ мы примемъ во вниманіе, что изъ всѣхъ компромиссовъ, съ которыми мы обращались ко всѣмъ державамъ Европы, мы остановились на лондонскомъ соглашеніи, то станетъ яснымъ, на сколько дѣло было испорчено, на сколько наше международное положеніе было шаткимъ.

 

Самое соглашеніе съ Лондономъ было въ высшей степени неопредѣленно, почему послужило съ начала засѣданій комиссіи военныхъ экспертовъ поводомъ къ цѣлому ряду недоразумѣній. Разъ послѣдовало соглашеніе на отдѣленіе Восточной Румеліи отъ Болгаріи по раздѣльной линіи Балканъ, естественно было принять за границу водораздѣлъ; но англійскіе делегаты ввели дополнительное соображеніе огражденія агрессивнаго начала для Турціи, почему требовали включенія въ составъ Восточной Румеліи и плацдармовъ на вершинахъ горъ, и верховья долинъ, обращенныхъ къ сѣверу. Пришлось терпѣливо выслушать ихъ заявленія до конца, нанести: на планъ и представить графу Шувалову.

 

„Вы видите, графъ, что при такомъ положеніи ничего хоро шаго ожидать нельзя. При полномъ незнаніи дѣла и мѣстности, англичане позволяютъ себѣ Богъ знаетъ что, при сочувственномъ молчаніи представителей армій великихъ державъ и подъ безукоризненнымъ предсѣдательствомъ германскаго".

 

„Но англичане не имѣютъ ни малѣйшаго основанія простирать свои притязанія до такихъ размѣровъ", замѣчаетъ графъ.

 

„Тѣмъ болѣе необходимо теперь же остановить ихъ рвеніе. Если такъ пойдетъ дальше, то даже слушать ихъ считаю для себя позорнымъ".

 

„Самое лучшее, пойдемте къ д’Израели. Сейчасъ спрошу потелефону. Отлично. Онъ дома, слегка нездоровъ. Пойдемте".

 

 

283

 

Черезъ пять минутъ мы уже были въ великобританскомъ посольствѣ. Я остался въ залѣ, графа попросили въ спальню.

 

„Ну вотъ, дѣло улажено", говоритъ вернувшійся графъ Шуваловъ. „Д’Израели проситъ не обращать никакого вниманія на генерала Симонса и обозвалъ его every boy, а тотъ генеральный инспекторъ всѣхъ великобританскихъ фортификацій".

 

Д’Израели, первый уполномоченный отъ Великобританіи, былъ талантливымъ евреемъ отъ рожденія и пронырливымъ евреемъ по природѣ. Соглашеніе съ нами, очевидно, было для него дѣломъ случайнымъ и неожиданнымъ, до того крайними были предложенные имъ основные пункты. Одновременно съ переговорами съ графомъ Шуваловымъ, онъ сблизился съ Бисмаркомъ, вмѣстѣ съ которымъ условились о характерѣ и направленіи предстоявшаго конгресса. Въ то время Англія увлекалась средне-азіатскимъ желѣзно-дорожнымъ путемъ, долженствовавшимъ соединить европейскій материкъ съ великобританскими владѣніями въ Индіи. Изъ владѣній Азіатской Турціи предполагалась къ отчужденію широкая полоса земли съ чрезвычайно своеобразною организацею. Все было предусмотрѣно, организовано и капитализировано. Оставалось сдѣлать первый шагъ къ осуществленію широкаго предпріятія и для этого слѣдовало встать твердою ногою на побережьѣ Архипелага. Д’Израели сумѣлъ воспользоваться благопріятною обстановкою и удобною минутою, среди глубокаго мира, закрѣпивъ о. Кипръ во владѣнія Англіи. Благодарная страна дала ему титулъ лорда Биконсфильда.

 

Такимъ образомъ, первый уполномоченный Англіи впередъ обезпечилъ свое главное дѣло, въ остальномъ онъ интересовался на столько, на сколько это касалось торговыхъ интересовъ Англіи на Балканскомъ полуостровѣ. Въ этомъ послѣднемъ отношеніи онъ не терялъ связи съ представителями Австро-Венгріи, на которыхъ вліялъ черезъ Бисмарка. Крайне заносчивый, онъ позволялъ себѣ на засѣданіяхъ конгресса рѣзкія выходки, весьма часто направленныя противъ насъ; и нужно отдать справедливость князю Горчакову, какъ онъ мѣтко и съ большимъ достоинствомъ ихъ парировалъ. Впрочемъ Д’Израели не давалъ себѣ большого труда, предоставляя разрабатывать детали второму уполномоченному отъ Англіи, маркизу Салисбюри, всегдашнему антагонисту графа Игнатьева на Константинопольской конференціи.

 

Первымъ уполномоченнымъ отъ Австро-Венгріи былъ графъ Андраши, венгерскій магнатъ, наводившій такую павику на нашего посла въ Вѣнѣ, Е. И. Новикова, во всѣхъ другихъ отношеніяхъ весьма достойнаго государственнаго дѣятеля. При ближайшемъ знакомствѣ графъ Андраши оказался вовсе не страшнымъ. Онъ

 

 

284

 

принадлежалъ къ тому типу элегантныхъ дипломатовъ Меттерниховской школы, которые съ большимъ искусствомъ умѣютъ представлять великою державою Австро-Венгрію, въ сущности слабую по механической спайкѣ разнорѣчивыхъ и разноплеменныхъ народностей.

 

Чтобы яснѣе обрисовать, при какихъ обстоятельствахъ завязались наши первыя отношенія къ графу Андраши, я долженъ нѣсколько возвратиться назадъ къ тому времени, когда, сопровождая графа Шувалова, мы выѣхали изъ Петербурга въ Берлинъ.

 

На Сиверской станціи, увидавъ меня въ окнѣ вагона, графъ пригласилъ меня съ картами къ себѣ.

 

„Вы знаете, что я по призванію военный и преобразился дипломатомъ только по волѣ Государя. Теперь являюсь уполномоченнымъ среди высшихъ авторитетовъ по международному искусству всей Европы, а къ дипломатической дѣятельности совсѣмъ не подготовленъ, въ чемъ откровенно сознаюсь. Такъ вотъ, чтобы наскоро запастись всякими свѣдѣніями, убѣдительно Васъ прошу посвятить меня въ обстановку Балканскаго полуострова. Пожалуйста разскажите мнѣ все подробно, какъ начинающему ученику".

 

Такой приступъ къ дѣлу по своей необычайности мнѣ чрезвычайно понравился.

 

„Прежде всего имѣйте въ виду, графъ, что обозначеніе направленія Балканскаго горнаго хребта на всѣхъ картахъ невѣрно. Горнымъ узломъ служитъ Рило-Дагъ и гора Витошъ, изъ ущелій которыхъ выходитъ рѣка Искра, прорѣзывающая поперекъ сѣверный гребень Стара-Планины. Отсюда городъ Софія долженъ принадлежать Болгаріи, а не Восточной Румеліи. Обращаетъ на себя вниманіе историческая судьба Софіи, которая подъ именемъ Средецъ была средоточіемъ великаго болгарскаго царства. Тырновъ имѣлъ второстепенное значеніе"...

 

Ограничиваюсь теперь только этими строками, глубоко запавшими у графа Шувалова и послужившими прологомъ къ начертанію въ Берлинѣ государственныхъ границъ.

 

Одновременно шли переговоры въ Константинополѣ между англичанами и турками, какъ выгоднѣе использовать лондонское съ нами соглашеніе. Узнавъ, что Россія такъ легко пошла на уступки и согласилась расчленить болгарскія земли на двѣ части, изъ которыхъ одна должна была оставаться подъ сюзеренитетомъ султана, а другая—сохранить характеръ турецкой провинціи только съ нѣкоторыми привилегіями, турки настаивали на причисленіи крѣпостного плацдарма Шумла-Варна къ Восточной Румеліи.

 

Въ такомъ положеніи находились взаимныя отношенія договаривавшихся

 

 

285

 

сторонъ, когда графъ Шуваловъ, по прибытіи въ Берлинъ, обратился къ графу Андраши съ предложеніемъ оставленія Софіи въ предѣлахъ княжества. Въ австрійскомъ представителѣ графъ нашелъ внимательнаго слушателя, такъ какъ послѣднему не нравилось включеніе казъ Кюстендиля и Джумаи въ границы Восточной Румеліи. Твердо помня завѣтъ традиціонной австрійской политики беречь для себя въ будущемъ доступы къ Егейскому морю, графъ Андраши съ удовольствіемъ принялъ наше предложеніе конечно съ тѣмъ, чтобы обѣ поименованныя казы оставались въ непосредственномъ владѣніи Турціи. Отъ послѣдней впослѣдствіи было, разумѣется, для Австріи легче получить эти казы, чѣмъ отъ молодого государства, развитіе котораго не было въ интересахъ монархіи Габсбурговъ. Въ то время нельзя было предвидѣть, до какой степени измѣнится эластичная политика вѣнскихъ дипломатовъ, превратившихъ Болгарію, ранѣе заподозрѣнную чуть не русскою провинціею, въ одно изъ союзныхъ государствъ.

 

Вотъ почему, когда появилось предложеніе маркиза Салисбюри съ Мегеметъ-пашой объ оставленіи Шумло-Варненскаго плацдарма за Турціею, если не прямо, то въ обмѣнъ на софійскій раіонъ, предложеніе это потерпѣло полную неудачу. Расходиться же съ Австро-Венгріею изъ-за этого вопроса Великобританія не считала въ своихъ интересахъ, сознавая ея преимущества въ торговопромышленномъ отношеніи на Балканскомъ полуостровѣ. Великобританскіе представители считали, что въ соглашеніи съ Вѣной они могли много выиграть безъ особыхъ усилій, безъ этого соглашенія затруднили бы достиженіе своихъ цѣлей и во всякомъ случаѣ рисковали бы слиткомъ самостоятельною политикою. Русская пословица чужими руками жаръ загребать всегда была девизомъ высшей политики, какъ въ то время, такъ и теперь.

 

Такимъ образомъ состоялось образованіе Болгарскаго княжества съ софійскимъ округомъ. Обстоятельство первостепенной важности, обезпечившее Болгаріи серьезный шагъ къ преобладающему положенію на полуостровѣ.

 

Состоялось и отдѣленіе Восточной Румеліи, но значеніе этой мѣры скорѣе заключалось въ противодѣйствіи будто бы завоевательнымъ планамъ Россіи и не могло быть надолго сохранено уже разлагавшеюся державою Османовъ. Напрасно турецкое правительство надѣялось? надѣлялось? самыми широкими правами, которыми, по мнѣнію западныхъ дипломатовъ, сковывалась болгарская жизнь. И право утвержденія правителя, и право жандармеріи, и право блокгаузовъ въ Балканахъ, и право доступовъ въ Придунайскую Болгарію и нр., все это могло имѣть значеніе въ крѣпкихъ рукахъ здороваго организма,

 

 

286

 

а не мусульманскаго государства, отживавшаго свой вѣкъ. Въ самое короткое время болгарская народность успѣла оправиться, выпрямиться, и вся хитрая система подпорокъ разлетѣлась, обнаруживъ жизненность Болгаріи и дряблость Турціи.

 

Санъ-Стефанскія болгарскія границы были осажены до болѣе естественныхъ этнографическихъ предѣловъ. Въ Европейскія владѣнія Турція получила вновь сплошную территорію по побережью Егейскаго моря. Защищать договоръ не было никакой возможности, до такой степени были шатки его основанія. Въ Санъ-Стефано мы увлеклись болгарскими иллюзіями и не оказались стойкими въ той политикѣ, которой вѣками придерживались, сохраняя за собою почетное положеніе нелицепріятнаго покровителя одинаково всѣхъ народностей Балканскаго полуострова. Свое посрамленіе мы подготовили собственными руками, подписавшими Санъ-Стефанскій мирный договоръ. Мы выдвинули на первый планъ исключительно болгарскіе интересы и тѣмъ не только подорвали довѣріе къ себѣ остальныхъ народностей, но и причинили не малый вредъ самимъ болгарамъ, подавъ имъ поводъ себя считать выдающимся народомъ.

 

Обстоятельства сложились такъ, что мнѣ же пришлось оказать Болгаріи первостепенную услугу черезъ присоединеніе къ ней софійскаго округа съ городомъ Софіею. Послѣдующая исторія княжества оправдала значеніе и правильную оцѣнку этого событія. Тырновъ оставался столицей расчлененной Болгаріи; но какъ только двѣ части соединились въ одно, первенство перешло къ Софіи. Тѣмъ болѣе я себя считалъ обязаннымъ употребить все свое вліяніе, чтобы въ предѣлы сербскаго княжества были включены тѣ земли съ городами Акъ-Паланкой и Пиротомъ, которыя были добыты сербскимъ мечомъ. То, что мною было положено добыть для Сербіи и дѣйствительно добыто во имя справедливости, было оплачено Ристичемъ особою конвенціею съ Вѣной. Когда я выяснилъ ему въ Берлинѣ положеніе дѣла, онъ не сознался въ своемъ промахѣ, а ссылался на графа Шувалова, будто бы отославшаго его къ гр. Андраши.

 

Въ свое время я помѣстилъ подробную статью о Берлинскомъ конгрессѣ въ „Русскомъ Вѣстникѣ", въ то время издаваемомъ Ѳ. Н. Бергомъ. Тамъ событія изложены въ большой послѣдовательности, и потому здѣсь не считаю нужнымъ останавливаться на подробностяхъ, къ тому же, съ удаленіемъ отъ событій, детали теряютъ свою выпуклость и сливаются въ общую историческую картину въ генетической связи съ прошлымъ и послѣдующимъ. Берлинскій конгрессъ былъ повѣрочнымъ испытаніемъ нашей государственности и ложится отвѣтственностью на его дѣятелей не столько

 

 

287

 

по проявленнымъ ими при переговорахъ знанію дѣла, стойкости и находчивости, сколько по ихъ предшествовавшей государственной дѣятельности, подготовившей неудачный эпилогъ событій нашей собственной иниціативы. Имѣли ли мы право разсчитывать на болѣе сочувственное къ намъ отношеніе даже менѣе заинтересованныхъ въ событіяхъ державъ, какъ Франція и Италія, если во многомъ ихъ отъ себя отшатнули и не сдѣлали ничего, чтобы ихъ привлечь на свою сторону.

 

Почти тридцать пять лѣтъ отдѣляютъ насъ отъ тѣхъ событій. Прошло достаточно времени, чтобы смягчить болѣзненность анализа дѣятельности лицъ, стоявшихъ въ центрѣ событій. Къ самымъ блестящимъ государственнымъ дѣятелямъ того времени принадлежатъ графъ Н И. Игнатьевъ и графъ П. А. Шуваловъ. Послѣдній долженъ былъ завершить дѣло перваго; но результатъ совокупной ихъ работы постигла полная неудача. Почему? Не потому ли, что высокіе ихъ таланты не были обработаны государственностью и изъ ихъ алмазовъ не вышли брилліанты. Первый изъ нихъ, обладая прекрасною подготовкою, работалъ слишкомъ самостоятельно, безъ необходимой связи съ лицами и событіями; а второй при самыхъ высокихъ дарованіяхъ отъ природы не имѣлъ достаточной подготовки къ тому дѣлу, вершителемъ котораго былъ поставленъ.

 

 

XVII.

 

На Берлинскій конгрессъ не слѣдуетъ смотрѣть съ точки зрѣнія всеобщей къ намъ враждебности. Пока сохраняется это убѣжденіе, мы будемъ мало чувствительны къ собственнымъ ошибкамъ и промахамъ. Берлинскій конгрессъ былъ дѣйствительно умаленіемъ нашего международнаго значенія, но не потому, что образовалась намъ противная коалиція, а потому, что мы слишкомъ мало работали. Повторилось разочарованіе Парижскаго договора, примѣръ котораго оказался для насъ такимъ образомъ недостаточнымъ. Во всякомъ случаѣ на такой печальный исходъ мы не разсчитывали.

 

По личному моему убѣжденію война 1877—78 гг. не была дѣломъ необходимости. На этомъ я настаивалъ, представляя еще зимой изъ Бухареста подробную записку, хотя и былъ въ это время представителемъ такъ сказать боевого начала. Если же по какимъ-либо особымъ соображеніямъ война была рѣшена, то очевидно, что политическою цѣлью ея должно было быть образованіе сильныхъ, намъ союзныхъ, государственныхъ организмовъ, которые могли бы сами постоять за себя и во всякомъ случаѣ быть для

 

 

288

 

насъ опорными народностями. Но мы не только не разработали своевременно для нихъ органическихъ статутовъ, но и не заготовили никакой матеріальной части. Мы не только не припасли для нихъ современнаго оружія; но и большую часть своихъ собственныхъ войскъ оставили съ старыми ружьями, много уступавшими оружію противника. Развѣ такимъ путемъ можно было дойти въ Берлинѣ до блестящаго результата? Представители балканскихъ народностей явились на Берлинскій конгрессъ не сильною единодушіемъ намъ союзною группою, а съ нескончаемыми на насъ жалобами, неудовольствіями и требованіями. Мы не сумѣли примирить интересы въ родственномъ кругу, какъ же могли разсчитывать на податливость тѣхъ, которые ревниво слѣдятъ за малѣйшимъ усиленіемъ того или другого государства.

 

Въ Берлинѣ представители русской государственности работали много и добросовѣстно; но исправить коренныя ошибки, накопившіяся годами, были не въ состояніи. Напрасно существуетъ нареканіе на самыхъ выдающихся дѣятелей современнаго дипломатическаго міра. Можетъ быть нашъ государственный канцлеръ уязвимъ въ правильности пониманія политическихъ событій, предшествовавшихъ Берлинскому конгрессу, но въ высокихъ совѣщаніяхъ онъ все-таки являлъ собою, хотя и на склонѣ дней своихъ, величественный примѣръ, предъ которымъ невольно преклонялись оппоненты. По глубоко преклонному возрасту онъ многое позабылъ и часто путалъ событія; но вѣдь фактическая часть лежала на обязанности его помощниковъ. Обобщеніе же и изложеніе всегда отличались высокимъ искусствомъ концепсіи и краснорѣчія.

 

Много преувеличено и осужденіе канцлера Германской имперіи. Въ томъ положеніи, въ которомъ онъ тогда находился, трудно было отъ него требовать большаго проникновенія къ русскимъ интересамъ. Отъ графа Шувалова я неоднократно слышалъ хорошіе отзывы о внимательномъ и сочувственномъ отношеніи князя Бисмарка къ его заявленіямъ. Казалось, что прп своемъ значеніи посредника онъ ближе стоялъ къ грани нашихъ интересовъ, чѣмъ противоположной. Онъ громко заявлялъ себя честнымъ маклеромъ, но это выраженіе, конечно, должно было примѣняться только къ взаимнымъ отношеніямъ безразличныхъ державъ и никоимъ образомъ не относиться къ Германіи и ея союзникамъ. Съ горькою ироніею произнося названіе честнаго маклера, мы имѣемъ въ виду вообще его государственную дѣятельность, направленную къ развитію германскаго могущества во многомъ на нашъ счетъ; но, безпристрастно вникая въ сущность дѣла, должны сознаться, что въ такомъ положеніи мы сами виноваты неправильнымъ пониманіемъ

 

 

289

 

собственныхъ интересовъ, недостаткомъ характера и рѣшительности въ историческія минуты.

 

Положеніе дѣлъ на конгрессѣ, какъ въ зеркалѣ, отражалось на нашей комиссіи военныхъ экспертовъ. Рѣшительно ничего не могу сказать противъ нашего предсѣдателя германской службы полковника фонъ-Блуме. Во всѣхъ случаяхъ онъ не только не былъ лицепріятнымъ, но всегда строго справедливымъ, сдержаннымъ и внимательнымъ. Для поясненія приведу примѣръ моего разногласія съ австрійскимъ капитаномъ Теммелемъ [1], личностью въ высшей степени антипатичною. На каждомъ шагу онъ старался оспаривать всякое мое слово и предложеніе не столько для разъясненія сути дѣла, сколько принципіально, чтобы не давать мнѣ ходу. Замѣтивъ такое обостренное ко мнѣ отношеніе, я рѣшился его наказать. При обсужденіи одного изъ участковъ границы, напередъ сговорившись съ французскимъ экспертомъ, я сдѣлалъ предложеніе въ такомъ смыслѣ, въ какомъ долженъ былъ сдѣлать Теммель. Послѣдній сейчасъ же сталъ противорѣчить. Давъ время высказаться остальнымъ членамъ комиссіи, я заявилъ предсѣдателю, что отказываюсь отъ своего предложенія и присоединяюсь къ тому, которое собрало больше голосовъ, т. е. графа Семезона. Предсѣдатель объявляетъ, что послѣднее предложеніе принято.

 

Теммель оспариваетъ, утверждая, что мое мнѣніе первое, а не послѣднее; но тутъ фонъ-Блуме рѣшительно объявилъ неосновательность такого утвержденія. Мнѣ не пришлось слова сказать.

 

На сколько Теммель былъ рѣзокъ до грубости, на столько же другой членъ комиссіи отъ Австро-Венгріи, баронъ Швегель, былъ изысканно вѣжливъ и любезенъ. Вообще я долженъ сказать, что Теммель былъ исключеніемъ изъ общаго правила, и что австрійскіе офицеры, когда только мнѣ приходилось съ ними сходиться, всегда были элегантны и съ большою выдержкою.

 

Представитель британской арміи, генералъ Симонсъ, на первый взглядъ могъ показаться нѣсколько грубоватымъ, но въ дѣйствительности онъ принадлежалъ къ хорошему типу, только усвоившему дурную манеру выражаться и себя держать. Къ нему скоро привыкли и не стѣснялись возражать на его часто рискованныя выходки. Между нами онъ былъ старѣйшимъ по возрасту, по чину и по положенію.

 

Не говорю о другихъ лицахъ и событіяхъ, чтобы подробностями не затѣнять главнѣйшаго. Въ „Русскомъ Вѣстникѣ" въ свое время мною приведено много данныхъ, о которыхъ теперь не упоминаю.

 

 

1. Впослѣдствіи баронъ и посланникъ въ Бѣлградѣ.

 

 

290

 

Веселаго и радостнаго въ канцлерскомъ дворцѣ, гдѣ мы сооирались, было мало. Все приходилось брать съ боя, хотя нельзя сказать, чтобы измѣненій въ нашу пользу въ концѣ концовъ было достаточно. Много было всякаго рода неудовольствій и огорченій, переносить которыя было тѣмъ труднѣе, что впереди совсѣмъ не было видно просвѣта. Стояла къ тому же іюльская жара, въ Берлинѣ особенно чувствительная по накалявшимся окрестнымъ пескамъ. Не даромъ прусская столица носила названіе Бранденбургской песочницы.

 

По настоящему Берлину даже нельзя имѣть понятія, какимъ онъ былъ тридцать лѣтъ тому назадъ. Одно въ немъ было всегда хорошо, это Тиргартенъ, куда я уходилъ отъ зноя и гдѣ я набирался по утрамъ свѣжаго воздуха. Когда я какъ-то сказалъ о своихъ прогулкахъ, мнѣ посовѣтовали туда забираться не слишкомъ рано, чтобы не быть ограбленнымъ или не наткнуться на самоубійцу. Этотъ въ настоящее время чудный садъ, расчищенный и выхоленный до педантизма, рѣдкій по своему богатству древесныхъ породъ, обширнѣйшій резервуаръ здороваго воздуха въ центрѣ мірового города, въ то время былъ запущеннымъ старымъ лѣсомъ, хотя и перерѣзаннымъ шоссейными дорогами въ главнѣйшихъ направленіяхъ, но еще имѣвшимъ много трущобныхъ зарослей, соблазнявшихъ столичную голытьбу. Правда, приведеніе въ порядокъ Тиргартена обошлось дорого, въ милліоны марокъ, во за то и добыты такіе результаты, съ которыми не можетъ сравниться ни одна изъ столицъ великихъ державъ.

 

На сколько теперь общественная жизнь Берлина бьетъ клюнемъ, на столько же тогда она была мизерна. Недостатокъ публичнаго комфорта въ особенности былъ чувствителенъ при сравненіи лукулловскихъ пиршествъ, не прекращавшихся во весь конгрессный періодъ, съ почти единственнымъ мѣстомъ, гдѣ можно было сносно обѣдать, рестораномъ Гиллера подъ липками, съ жирною кухнею, тяжелою атмосферою табачнаго дыма и низкими потолками.

 

Природныя качества Берлина не завидны. Гладкая унылая мѣстность, несчастная Шпрее съ болотистыми ручьями и притоками, окрестные пески, казалось, отрицали самую возможность сдѣлать здѣсь что-нибудь порядочное. Въ самое короткое время все это преобразилось, какъ бы по мановенію волшебнаго жезла, въ великолѣпную столицу съ тѣнистыми садами и аллеями, идеальною мостовою, величественными зданіями, пески превращаются сосновыми насажденіями въ лѣчебные курорты, болотистые ручьи въ каналы со сплошными каменными ложами, Шпрее дѣлается торговою судоходною рѣкою. Была эпоха преобразованія и Парижа,

 

 

291

 

когда при l’аусманѣ буравили цѣлые кварталы для проложенія улицъ и устройства новыхъ площадей со скверами, но то была работа совершенно другого характера. Какъ Семирамидины сады, осуществлялись фееричныя затѣи, не всегда имѣвшія по существу общественную пользу. Здѣсь въ Берлинѣ все совершается по гигантскому плану въ органической связи съ государственнымъ развитіемъ. На первомъ планѣ стоятъ желѣзныя дороги, крестящія городъ, но искусно проложенныя безъ малѣйшаго затрудненія для городского движенія по улицамъ. Сѣть германскихъ желѣзныхъ дорогъ представляетъ собою полную гармонію и поднята на такую высоту совершенства, до которой нигдѣ еще дороги не достигали. Стоимость ихъ неимовѣрна; но она—не излишняя роскошь. Основныя данныя для ихъ сооруженія всегда составляли государственныя потребности, вѣрно и предусмотрительно взвѣшенныя и оцѣненныя. Изумительна но своимъ размѣрамъ германская торговля, покоющаяся на все еще расширяющейся промышленной производительности страны. Въ Берлинѣ она осуществляется десятками торговыхъ домовъ и кварталовъ, очевидно разсчитанныхъ не столько для удовлетворенія нуждъ города, сколько по міровому торговому обращенію. Нѣтъ надобности говорить о законченности организаціи вооруженныхъ силъ, она извѣства всему міру, просящему прусскихъ инструкторовъ. Съ удивительною настойчивостью вездѣ устраиваются музеи естественныхъ богатствъ земли, произведеній почвы, заводскихъ и фабричныхъ продуктовъ такъ, что познакомиться со всѣми свойствами данной мѣстности не представляетъ большихъ затрудненій. Но государственный смыслъ не останавливается на этихъ усовершенствованіяхъ, а стремится еще улучшить нравственную сторону человѣческой природы путемъ распространенія въ народныхъ массахъ музыкальныхъ и изящныхъ произведеній. Берлинъ какъ бы раздѣленъ на музыкальные округа, въ центрахъ которыхъ расположены обширныя помѣщенія капеллъ, созданныя городскими управленіями въ честь извѣстнѣйшихъ композиторовъ.

 

Въ чемъ нельзя упрекнуть германцевъ, это въ излишкѣ зодческаго вкуса. Несмотря на чрезвычайныя усилія именно въ этомъ направленіи, всѣ монументальныя сооруженія Берлина, государственныя, общественныя и частныя богатыхъ людей страдаютъ безвкусицей. Злой рокъ заставляетъ насъ равнодушно проходить мимо многихъ предметовъ, заслуживающихъ если не подражанія, то по крайней мѣрѣ вниманія, и усваивать древне-германскій стиль, дѣлающійся въ Петербургѣ любимымъ архитектурнымъ мотивомъ.

 

Чѣмъ больше вдумываешься въ глубокій смыслъ всѣхъ этихъ

 

 

292

 

явленій, чѣмъ больше ихъ обобщаешь, тѣмъ болѣе приходится сознавать необыкновенную способность германской народности къ организаціи. Другія народности, между ними и наша славянская, во многомъ ее превосходятъ, быть можетъ даже много ея геніальнѣе, но въ способности организоваться несомнѣнно ей сильно уступаютъ. Признавая жизненное значеніе всякаго рода организаціи, нельзя не остановиться предъ вопросомъ, въ чемъ здѣсь дѣло и какъ намъ быть, чтобы наши высокія способности осуществлялись въ жизни съ такимъ же успѣхомъ, какъ германскія? Вотъ капитальный вопросъ Шекспировской глубины. Государственность Германской имперіи высокая по своей простотѣ. Съ тѣхъ поръ какъ главенство нѣмецкой народности перешло отъ юга на сѣверъ, болѣе нѣтъ искусственныхъ увлеченій. Ясность и прямолинейность служатъ отличительными признаками ново-германской политики для тѣхъ, которые умѣютъ правильно разбираться въ историческихъ явленіяхъ. Патріархальный по природѣ, германскій народъ, крѣпкій въ семьѣ и школѣ, даетъ сильное перепроизводство народонаселенія, которому стремится дать естественный исходъ. Въ эпоху тевтонскаго варварства послѣдній осуществлялся насиліемъ надъ франкскою страною, теперь осуществляется широкимъ развитіемъ колоніальной системы. Здѣсь нѣтъ увлеченій въ сторону сентиментальности, не имѣющей силы вліять на измѣненія главнаго направленія. Кто не остерегся, тотъ будетъ поглощенъ. Слабый долженъ отстраняться, могущественный—противоставлять стихійной силѣ силу разума.

 

Въ Европѣ неустроеннымъ краемъ еще остается Балканскій полуостровъ, служащій поэтому вожделѣніемъ для сильныхъ. Какъ въ сторону наименьшаго сопротивленія, сюда направляются способы улаженія международныхъ отношеній великихъ державъ, сюда же Германія отодвигаетъ Австро-Венгрію въ объединительномъ стремленіи съ ея нѣмецкими провинціями. Если политику Берлина можно назвать точною, то сказать того же о вѣнской изворотливости никакъ нельзя. Мудрость Вѣны заключается въ искусствѣ противопоставлять интересы. Предъ суровою для державы Габсбурговъ будущностью—неминуемымъ распаденіемъ на составныя части Вѣна лишь изыскиваетъ способы продолжить свою агонію по возможности на болѣе продолжительный періодъ времени. Ея попытка вкорениться въ итальянскія земли не удалась и окончилась соглашеніемъ по балканскому вопросу, въ которомъ первенство католическаго вмѣшательства черезъ албанцевъ сохранено за нею. Вѣна ублажаетъ себя надеждою оживить одряхлѣвшій организмъ свой притокомъ свѣжихъ силъ славянства. Она разсчитываетъ превратиться

 

 

293

 

въ великую славянскую державу католичества въ противовѣсъ православной Россіи; но на этомъ тернистомъ пути она встрѣтитъ неодолимыя препятствія со стороны не одной Россіи. Но, пока она обезличиваетъ свои славянскія провинціи Адріатическаго побережья, пока усиливается превратить православную Галицію въ католическую, изящная Вѣна служитъ послушною игрушкою въ рукахъ дѣловитаго и суроваго Берлина. Если хотя бы часть того, что здѣсь изложено, было вѣрно, то возникаетъ сомнѣніе о цѣлесообразности переговоровъ и соглашеній съ Австро-Венгріею. Съ нею можно серьезно говорить, но разсчитывать на выполненіе какихъ-либо обязательствъ, въ сущности зависящихъ больше отъ Берлина, чѣмъ отъ Вѣны, было бы непростительною иллюзіею.

 

Во многихъ мѣстахъ настоящихъ записокъ я уже имѣлъ случай коснуться тѣхъ условій, при которыхъ сложились наши отношенія къ балканскимъ государствамъ. Несмотря на полное желаніе слиться съ нами одною государственною задачею, какъ-то такъ случилось, что мы собственными же руками ихъ отъ себя оттолкнули и заставили искать другую силу, на которую могли бы опереться. Исключеніе составила одна Болгарія. Для нея мы были готовы на все и не скупились ее надѣлять возможными и невозможными благами. Говорю это не въ ея обвиненіе, а въ собственное осужденіе. Излишнее баловство впрокъ никогда не идетъ. Я былъ близокъ къ правительственному кабинету Ивана Братіано, вся картина отчужденія Румыніи отъ насъ прошла предъ моими глазами. Еще ближе я былъ къ сербскому министерству Іована Ристича, поддержкою котораго сильно пользовался при направленіи военныхъ операцій арміи княжества, и долженъ сознаться, что сдѣлали мы для Сербіи много, но совершенно не сумѣли организовать общаго дѣла и извлечь изъ силъ этого государства послѣ войны какую-либо пользу. Наконецъ, Черногорія, орлиное гнѣздо сербства. Неужели и ее мы когда-нибудь бросимъ въ объятія Вѣны!

 

На значеніи Черногоріи слѣдуетъ остановиться. Связь ея съ нами держится крѣпко съ самой эпохи Петра Великаго. Если бы она была только горою свободолюбивыхъ славянскихъ соколовъ, она бы не существовала. Но могущество ея недосягаемо велико, такъ какъ черпается изъ всѣхъ сербскихъ православныхъ странъ, а слава вождя ея легевдарна, вмѣщая въ себѣ фабулу сербской мощи. Не даромъ они именовались Владыками, совмѣщая въ себѣ гражданскую власть съ духовною. Достойно вниманія то обстоятельство, что во всѣ времена Черногорія почиталась всѣми международными вѣдомствами, въ томъ числѣ и нашимъ, самымъ безпокойнымъ мѣстомъ на всемъ земномъ шарѣ. Оно и понятно, такъ

 

 

294

 

какъ военное положеніе на черногорской границѣ было нормальнымъ, а мирное составляло рѣдкое исключеніе. Только русскіе монархи, а за ними общественное мнѣніе симпатизировали Черной Горѣ настолько, что не отличали ея интересовъ отъ собственныхъ, и были въ высшей степени въ этомъ правы. О королѣ Николаѣ не можетъ быть двухъ мнѣній. Это—талантливый вождь сербства, стоящій на высотѣ событій. Владѣть клочкомъ земли и изъ этой государственной фикціи создать силу, съ которою считаются даже великія державы, можетъ быть только удѣломъ особыхъ дарованій; королевскимъ достоинствомъ Николай завершаетъ свою международную дѣятельность и подготавливаетъ объединеніе силъ сербства.

 

 

ХVIІІ.

 

Такія событія, какъ Берлинскій конгрессъ, должны имѣть для жизни народовъ большое исправительное значеніе. Въ такія минуты одностороннее самовосхваленіе сталкивается съ интересами великихъ державъ и безпощадно разрушается. Горе тѣмъ, которые въ своемъ смиреніи не изыскиваютъ твердыхъ государственныхъ началъ, очищая ихъ отъ льстивыхъ извращеній. Они не изцѣляются отъ своихъ пороковъ, а заростаютъ въ нихъ.

 

Хотя изъ всѣхъ вопросовъ военнаго характера только одни по Черногоріи не входили въ кругъ моихъ обязанностей; тѣмъ не менѣе они меня чрезвычайно интересовали, и я имъ всегда придавалъ первостепенное значеніе.

 

Съ Черногоріею я познакомился еще во время герцеговинскаго возстанія, когда былъ посланъ вмѣстѣ съ санитарнымъ отрядомъ отъ Георгіевской общины Краснаго Креста. Въ странѣ я оставался всю зиму и имѣлъ много случаевъ изучить ея особенности. Еще приближаясь къ Черной Горѣ, она поражаетъ величественною красотою своей суровой природы. Среди яркаго солнечнаго дня пароходъ входитъ въ полосу тѣни горныхъ глыбъ, возвышающихся, казалось, до самаго неба, и, скользнувъ по зеркальной поверхности Бокки-ди-катарской, упирается въ исходной точкѣ залива миніатюрнаго городка Катаро, отъ котораго идетъ крутой подъемъ въ облачныя выси. Неприступна и дика мѣстность наверху. Чтобы обезпечить для себя возможность существованія, человѣку приходится отвоевывать здѣсь отъ сѣрыхъ скалъ площадки, наносить туда чуть не горстями земли, и только тогда добывать себѣ средства къ жизни. Воспитанный въ такихъ условіяхъ, вскормленный скудною пищею и вѣчно свѣжимъ горнымъ воздухомъ, черногорецъ

 

 

295

 

сухъ, гибокъ, ловокъ, и представляетъ собою идеально подготовленнаго воина для горной войны. Призваніе всей его жизни—борьба съ невѣрными, борьба безпощадная, которой нѣтъ ни начала, ни конца. Въ тѣ рѣдкія минуты, когда затишье на границахъ позволяетъ ему быть дома, онъ поетъ про славное прошлое сербства, про доблестныхъ его сыновъ. Герой тотъ, кто привозитъ съ собою съ поля битвы мѣтокъ съ отсѣченными имъ головами враговъ. Когда ужасъ такихъ трофеевъ проникъ въ темныя ущелья Черныхъ горъ, юнаки вмѣсто головъ стали отсѣкать носы съ частью верхней губы. Въ Рагузѣ-Дубровникѣ мнѣ приходилось встрѣчать такихъ несчастныхъ, у которыхъ носы были приставлены, а вмѣсто губы былъ кусокъ кожи съ торчащими на нихъ волосами вмѣсто усовъ.

 

Полнаго замиренія Черногоріи быть не можетъ. Историческое и политическое значеніе ея или увѣнчается образованіемъ сербскаго государства, или она пропадетъ, растаетъ подъ вліяніемъ гуманныхъ условій цивилизаціи, способной оказать ей коварную услугу. На территоріальномъ клочкѣ Черногорія введено государственное устройство по образцу западныхъ державъ, но главная сила, которою она держится, это патріархальное начало. По существу и полномочію власти современный король тотъ же владыко прежнихъ временъ, тотъ же полновластный властитель и вершитель всѣхъ дѣлъ. Маститый король Николай достигъ вершины государственной и политической власти столько же во имя славнаго прошлаго страны, сколько благодаря собственной доблести; но и онъ не удержался бы у власти, если бы не становился во главѣ войскъ во время войны. Даже слава его семьи, давшей великимъ державамъ рядъ доблестныхъ дщерей высокихъ достоинствъ, не была бы въ состояніи его спасти, если бы когда-либо онъ преступилъ народные завѣты сербства.

 

Сербству принадлежитъ вся западная часть Балканскаго полуострова. Только въ Македоніи этнографическое преобладаніе переходитъ болгарской народности, и въ Эпирѣ—Ѳессаліи—греческой. Вкрапленными здѣсь оказываются дзинзары-румыны и, разбросанные племенными группами, горскія племена, не выдержавшія съ одной стороны натиска османовъ, а съ другой латинской пропаганды, потурчившіяся или принявшія католичество. Но первенствующимъ этнографическимъ элементомъ на всѣхъ обширнѣйшихъ равнинахъ и главнѣйшихъ долинахъ искони была сербская народность, централизировавшаяся на такъ называемомъ Коссовомъ полѣ, воспѣтомъ народнымъ эпосомъ и получившемъ историческое наименованіе Старой Сербіи. Это то, что теперь входитъ въ составъ Новобазарскаго санджака,

 

 

296

 

на языкѣ дипломатовъ знаменитая Enclave. Сюда, въ это сербское сердце, пять вѣковъ тому назадъ былъ нанесенъ страшный ударъ поклонниками Магомета. Послѣдствіемъ было порабощеніе, но не въ немъ заключалась главнѣйшая бѣда сербства. Не выдержали гнета полумѣсяца свободолюбивые сыны его. Какъ одинъ человѣкъ поднялась страна по мановенію своего патріарха, покинула родину и перешла за предѣлы на ласковый зовъ Шваба. Прошли вѣка, все туже и туже затягивается мадьярская петля, а тамъ, въ отечествѣ, на православный крестъ Старой Сербіи уже давно старается взгромоздиться мусульманскій полумѣсяцъ Арнаутлука.

 

Выселеніемъ ядра сербскаго населенія былъ нанесенъ жестокій ударъ будущности сербства. Арнауты, т. е. слившіяся вмѣстѣ албанскія племена подъ этимъ оффиціальнымъ именемъ, мало по малу овладѣли прекрасною страною и засѣли мусульманскимъ клиномъ между двумя сербскими княжествами—осколками отъ Великой Сербіи. Но какъ горскія племена, арнауты являются не всегда послушнымъ орудіемъ Стамбула, тѣмъ болѣе, что значительный процентъ мѣстнаго населенія все-таки составляютъ не переселившіеся сербы. Интересы албанцевъ въ отношеніи правительственной власти во многомъ однородны съ Черногоріею, куда бѣгутъ, когда турецкій нажимъ становится чувствительнымъ. Какъ только государственная власть стремится къ осуществленію своихъ правъ, она встрѣчаетъ немедленно упорное сопротивленіе. Явленіе крайне сложнаго характера. Княжества не могутъ допустить полнаго обезличиванія сербскаго въ странѣ населенія, иначе они обрекаютъ себя на вѣчное политическое ничтожество. Для державы Османа Албанія не всегда служитъ источникомъ силы, но гораздо чаще, сознавая свое значеніе, ослабляетъ ея государственный организмъ. Броженіе въ самой Албаніи еще не получило опредѣленнаго направленія и не сложилось въ извѣстную форму. Пока всѣхъ соединяетъ одинъ лозунгъ: не платить денегъ, не давать рекрутъ.

 

Все это ясно и на каждомъ шагу пробивается наружу. Но существуютъ скрытые пути и тайныя нити, сходящіеся въ столицѣ Габсбурговъ. Вытѣсняемая изъ Германіи, держава послѣднихъ имѣетъ два исхода: или стремиться къ Адріатикѣ и здѣсь столкнуться съ юнымъ, но уже мощнымъ итальянскимъ государствомъ; или обратиться на Балканскій полуостровъ, чтобы неуклонно добиваться Егейскаго моря. Опытъ перваго пути уже былъ испробованъ. Онъ показался труднымъ, и потому здѣсь было отдано предпочтеніе миролюбивому соглашенію. Но на славянскомъ полуостровѣ все складывается для Австро-Венгріи въ высшей степени благопріятно и какъ нельзя болѣе соотвѣтствуетъ ея политическому характеру.

 

 

297

 

Безъ всякихъ хлопотъ и по дешевой цѣнѣ достались ей здѣсь богатѣйшія страны Босніи и Герцеговины, сначала для сохраненія въ нихъ мира и порядка, а потомъ путемъ включенія въ составъ державы mixte для одаренія ихъ всѣми благами цивилизаціи. Ни славянская народность, ни инославныя вѣроисповѣданія, православіе и магометанство, прямо враждебныя господствующему католичеству, не остановили присоединенія, даже не дали повода для протеста. Почему же Европа съ разными мѣрами относится къ однородному факту территоріальнаго захвата Австро-Венгріею, или иною державою. Не потому ли, что у насъ только размахъ широкъ и страшенъ, а тамъ все облекается въ мягкія формы вкрадчивой рѣчи и ласковаго обращенія. Не примѣнима ли для насъ французская поговорка: qui trop embrasse mal éteind", a для державы Габсбурговъ нашей русской: „мягко стелетъ, да жестко спать “.

 

Прозорливость Австро-Венгріи въ свое время не ограничилась громаднымъ земельнымъ захватомъ. Вѣна предусмотрительно наложила свою тяжелую, но въ бархатной перчаткѣ руку, на Новобазарскій санджакъ, и никакія усилія нашихъ самыхъ выдающихся дипломатовъ не могли ее ни сдвинуть, ни снять. Не желая себя ослаблять людьми и деньгами на оккупацію, она закрѣпила за собою, съ одобренія Европы, только юридическія права расположенія и движенія по странѣ своихъ войскъ. Цѣль намѣчена, средства приготовляются, ожидается лишь благопріятная обстановка. Но не таковъ историческій характеръ монархіи Габсбурговъ, чтобы идти къ намѣченной цѣли прямымъ путемъ и рѣшать вопросъ однимъ ударомъ. На продолженіи вѣковъ монархія испытана слишкомъ рѣзкими боевыми невзгодами, чтобы довѣріе къ своему оружію не было подорвано въ корень. Военное искусство не имѣло почвы для своего развитія. Наоборотъ, пышнымъ цвѣтомъ развернулись дипломатическія способности. Австро-Венгрія въ ближайшее время едва-ли пріобрѣтетъ рѣшимость активно пойти въ бой безъ самой тщательной и всесторонней подготовки къ войнѣ. И нужно удивляться, съ какимъ искусствомъ создается обстановка, благопріятная для наступленія.

 

Но, какъ ни слабы двѣ части разрозненнаго сербскаго государства, онѣ все-таки страшны исконному непріятелю. Еще носятся предъ глазами австрійцевъ кошмарныя тѣни кровавыхъ побоищъ въ Кривошеяхъ, гдѣ регулярные баталіоны погибали подъ острыми ятаганами одиночныхъ юнаковъ. Поразительны потери турецкихъ войскъ въ послѣднюю войну при каждомъ столкновеніи съ черногорцами. Лучшія страницы австрійской военной исторіи свидѣтельствуютъ,

 

 

298

 

что австрійскія войска побѣждали на Балканскомъ полуостровѣ только тогда, когда сражались вмѣстѣ съ русскими. Кто можетъ поручиться, задумываются въ военныхъ совѣтахъ австрійской арміи, что, выдвинутыя впередъ по Новобазарскому санджаку, боевыя части не будутъ стиснуты съ обѣихъ сторонъ и не будутъ искать спасенія только въ бѣгствѣ. Вѣдь характеръ мѣстности почти тотъ же, что и въ Кривошеяхъ. Сразу перейти границы княжествъ, смять ихъ силу и наступать грознымъ побѣдителемъ было бы во всѣхъ отношеніяхъ много лучше, но за то и много страшнѣе, рискованнѣе. На такое рѣшеніе государственная политика едва-ли когда-нибудь согласится. Наученная горькимъ опытомъ, она стремится достичь цѣли болѣе осторожнымъ и вѣрнымъ путемъ. Предоставляя своей арміи, время отъ времени, бряцать оружіемъ, она нанизываетъ въ своей искусстной дѣятельности фактъ за фактомъ ловкими соглашеніями съ нами, заступничества которыхъ боится больше всего, дискредитируя нашъ авторитетъ въ глазахъ славянскаго міра и наталкивая на сомнительныя рѣшенія. Но плодъ еще не созрѣлъ и она сосредоточиваетъ все свое искусство, чтобы не пропустись воспользоваться событіями.

 

Еще задолго до вмѣшательства Европы въ наши дѣла на Берлинскомъ конгрессѣ, мы принесли добровольно тяжелую славянскую жертву рѣшеніемъ судьбы Босніи и Герцеговины. За что мы обрекли ихъ тяжелой участи? Вѣдь не за то же, что они легко поддались грозному побѣдителю и приняли исламъ. Быть можетъ, такъ было лучше, во-первыхъ потому, что магометанство сохранило въ части народонаселенія православіе, а во-вторыхъ—вѣроисповѣданіе Магомета во всякомъ случаѣ только временнаго характера. Дорогою цѣною мы купили свободу воевать на Балканскомъ полуостровѣ, австрійскія войска не тронутъ нашего тыла. На такимъ языкомъ можетъ говорить только слабый. Мы дѣйствительно были слабы: и въ отношеніи организаціи, и въ отношеніи вооруженія, боевого снаряженія, и въ отношеніи всякаго рода матерьяльной части. Мы въ нерѣшительности стояли наканунѣ войны предъ рядомъ сомнительныхъ вопросовъ, но задоръ превозмогъ.

 

Хорошо помню то время, когда, около сорока пяти лѣтъ тому назадъ, вернувшись изъ своей первой командировки на Балканскій полуостровъ по вопросу о продолженіи измѣренія дуги меридіана, до острова Кандіи, я былъ свидѣтелемъ двухъ правительственныхъ, теченій: пассивнаго во имя знаменитаго „lа Russie se recueille" и юношески-военнаго задорнаго изъ желанія испытать на дѣлѣ, молодыя войска новой организаціи.

 

 

299

 

„Государственный канцлеръ слишкомъ осторожно предостерегаетъ Государя отъ всякаго активнаго дѣйствія", говорилъ мнѣ военный министръ, генералъ-адъютантъ Д. А. Милютинъ. „Если мы во всемъ будемъ сомнѣваться и предъ всякимъ препятствіемъ останавливаться, то какое же будемъ имѣть значеніе въ международныхъ дѣлахъ и вліяніе на судьбу славянскихъ народностей; когда же наконецъ испробуемъ наши силы"...

 

„Постарайтесь изложить всѣ впечатлѣнія Вашего путешествія, нисколько не смягчая характера событій, и передайте Зыкову для помѣщенія въ „Русскомъ Инвалидѣ" [1].

 

Такъ началась вновь подготовка общественнаго мнѣнія и опредѣлялось направленіе государственной политики, вполнѣ совпадавшее съ нашимъ традиціоннымъ заступничествомъ за братъевъ-славянъ Балканскаго полуострова. Эпоха бурныхъ внутреннихъ реформъ задержала развитіе этого направленія до появленія на дипломатическомъ поприщѣ въ Константинополѣ даровитаго и дѣятельнаго графа H. П. Игнатьева. При немъ дѣло закипѣло. Но какъ бы ни была высока руководящая государственною политикою власть, многое зависитъ отъ достоинствъ ея заграничныхъ представителей. Правильное соотношеніе между ними вполнѣ необходимо, первой по талантливой иниціативѣ, второй по искусному осуществленію полученныхъ директивъ. Избытокъ или недостатокъ качествъ, тамъ или тутъ, одинаково вредны для дѣла. При всѣхъ высокихъ достоинствахъ молодого посла, онъ грѣшилъ служебною запальчивостью, происходившею отъ обилія силъ, и весьма часто не только не вслушивался въ даваемыя ему указанія, но порывистою дѣятельностью старался увлекать высшую власть за собою. Цѣлый рядъ случаевъ наполнялъ дипломатическую дѣятельность посла, такихъ, на которые другіе не обратили бы большого вниманія. Такъ возникъ и вопросъ объ измѣреніи дуги меридіана до о. Кандіи. Военное вѣдомство поспѣшило имъ воспользоваться, чтобы послать партію военныхъ спеціалистовъ для ознакомленія съ мѣстными условіями намѣченной работы.

 

Конгрессъ въ Берлинѣ, какъ бы то ни было, подвелъ итогъ нашей международной дѣятельности какъ дипломатической, такъ и военной. Въ первомъ отношеніи слабость ея выясняется съ достаточною очевидностью. Остается сказать, что и въ направленіи военнаго дѣла вкралось много недочетовъ въ организаціонныхъ началахъ. Все хорошее и дурное, обнаружившееся на театрѣ войны Балканскаго полуострова, принадлежитъ двадцатилѣтней работѣ

 

 

1. Тогда еще большая политическая газета.

 

 

300

 

полновластнаго военнаго министра, графа Д. А. Милютина, одного изъ самыхъ выдающихся государственныхъ дѣятелей и по своему высокому разуму, и но прекраснымъ душевнымъ качествамъ, и по своему безконечному трудолюбію. Къ величайшему сожалѣнію, отличныя дарованія этой высокой личности были болѣе кабинетнаго свойства. Продолжительное пребываніе у власти и высокій профессорскій авторитетъ развили самоувѣренность, не преклонявшуюся предъ боевымъ опытомъ. Незамѣтно уклонившись отъ основъ родного ратнаго искусства, смѣлый организаторъ пошелъ на пути заимствованій изъ организацій иностранныхъ вооруженныхъ силъ и здѣсь впалъ въ такія отвлеченныя крайности, къ намъ не примѣнимыя, которыя надолго затормозили развитіе нашихъ боевыхъ средствъ. Какъ человѣкъ сильнаго ума, въ своихъ увлеченіяхъ онъ былъ остороженъ, но самымъ фактомъ усвоенія чуждыхъ началъ онъ проложилъ дорогу ложному направленію. На театрѣ войны наши войска явились неподготовленными къ его свойствамъ ни въ отношеніи организаціи, ни въ отношеніи снаряженія и вооруженія, ни въ отношеніи матерьяльныхъ средствъ. Даже генеральный штабъ, на образованіе котораго генералъ-адъютантъ Милютинъ положилъ такъ много средствъ и заботъ, не оказался на высотѣ положенія, не былъ нервною сѣтью войскового управленія. Ограничиваюсь настоящими строками, такъ какъ приступать къ подробному анализу дѣятельности такихъ выдающихся лицъ, какъ графъ Милютинъ, необходимо съ величайшею осторожностью. Заканчиваю въ высшей степени характернымъ обстоятельствомъ. Графъ Д. А. Милютинъ, никогда ничѣмъ самостоятельно не командовавшій, былъ сдѣланъ фельдмаршаломъ, а боевой генералъ Радецкій остался безъ фельдмаршальскаго жезла.

 

Г. И. Бобриковъ.

 

(Продолженіе слѣдуетъ).

 

* * * 

 

(Русская Старина, т. 153, мартъ 1913 г.)

 

Въ Царьградѣ въ 1878-79 г.г.

 

 

XIX [1].

 

22 іюля 1878 г. послѣдовало назначеніе, для работъ разграниченія на основаніи постановленій Берлинскаго конгресса, нижеслѣдующихъ лицъ: въ Болгарскую международную комиссію Ген. штаба полковника Боголюбова, въ Восточно-Румелійскую — Ген. штаба полковника Филиппова, въ Сербскую—Ген. штаба полковника барона Каульбарса 2-го и въ Черногорскую—Ген. штаба полковника барона Каульбарса 1-го. Въ Малоазіатскую—изъ представителей заинтересованныхъ сторонъ, Ген. штаба генерала-маіора Стебницкаго и въ помощь ему Ген. штаба капитана Левашева, а въ Румынскую—Ген. штаба подполковника Бѣлявскаго. Наконецъ, для объединенія всѣхъ работъ, въ помощь нашего посла, и рѣшенія вопросовъ военнаго характера на мѣстѣ Ген. штаба генераламаіора Бобрикова съ помощниками: Ген. штаба капитана Протопопова и Экка.

 

Сверхъ сего въ Восточно-Румелійскую организаціонную комиссію Ген. штаба полковника Шепелева 1-го.

 

На берегахъ Босфора мнѣ приходилось быть не въ первый разъ. Еще въ 1867 году была командирована партія офицеровъ— геодезистовъ Генеральнаго штаба на Балканскій полуостровъ для ознакомленія съ условіями мѣстности въ видахъ продолженія измѣренія дуги меридіана до острова Кандіи. Основная ученая мысль принадлежала Струве, главному астроному Пулковской обсерваторіи: находчивое ея примѣненіе—нашему послу въ Константинополѣ

 

 

1. См. „Русская Старина“ январь 1913 г.

 

 

489

 

генералъ-адъютанту Н. П. Игнатьеву. Въ число командированныхъ попалъ и я. Въ то время во главѣ министровъ Падишаха стояли выдающіеся Аали-паша и Фуадъ-паша. Когда послѣднему шептали объ опасности допускать внутрь христіанскихъ провинцій русскихъ офицеровъ Генеральнаго штаба, умница Фуадъпаша справедливо отвѣчалъ, что въ 1829 году русская армія сама нашла дорогу къ Адріанополю, а отъ теперешней поѣздки русскихъ образованныхъ людей все-таки будетъ польза, которою они несомнѣнно подѣлятся съ турецкимъ правительствомъ. „Хотя бы и такимъ путемъ познакомиться съ настоящимъ состояніемъ страны", добавлялъ онъ благодушно.

 

То былъ блестящій періодъ исторіи османовъ султана АбдулъАссиза, однако, не въ смыслѣ золотого вѣка по подъему мусульманскаго фанатизма и расцвѣта арабской культуры, а по широкому пользованію денежными средствами въ то время въ изобиліи народившихся во всей Европѣ банковыхъ учрежденій, наперерывъ другъ предъ другомъ открывавшихъ широкій кредитъ правительству восточнаго властелина. Свободныхъ средствъ было масса, но они направлялись не столько на удовлетвореніе государственныхъ нуждъ, сколько на мимолетныя прихоти сераля. На берегахъ Босфора въ короткое время возникъ рядъ баснословно-роскошныхъ султанскихъ дворцовъ Дольма-Бахчй и Чира-Гана, предъ которыми померкли богатства резиденцій азіатскаго берега и египетскаго хедива. Въ то же время въ Золотомъ Рогѣ появились величественные броненосцы, пріобрѣтенные на вѣсъ золота, но по мнѣнію турецкаго морского вѣдомства на столько сложной и трудной конструкціи, что справиться съ ней пока не представлялось возможности. И тамъ, и здѣсь, и вездѣ въ правительственномъ обиходѣ, также быстро возникали игрушки, какъ и выходили изъ употребленія. Пѣной вскипѣла общественная дѣятельность, только для близорукаго казавшаяся прочною и устойчивою.

 

Англійское вліяніе со времени послѣдней войны преобладало и съ нимъ успѣшно боролся нашъ молодой, энергичный и представительный посолъ. Благодаря тому, что раннимъ возведеніемъ въ званіе посла онъ сдѣлался доэномъ иностранныхъ представителей, онъ былъ неистощимъ въ нанесеніи мелкихъ уколовъ спѣсивому представителю Великобританіи, сэру Генри Элліоту. То появленіемъ въ Блистательной Портѣ онъ прерывалъ бесѣду своего соперника съ великимъ визиремъ по званію императорскаго посла; то велъ первою къ столу, какъ доэня, особу не особенно угодную англичанину-хозяину. Кипучею своею дѣятельностью и находчивостью онъ совершенно обворожилъ султана до такой степени, что

 

 

490

 

не было международнаго дѣла, по которому Его Величество не совѣтывался бы съ русскимъ посломъ. Настоящимъ дѣломъ никто не занимался. Интрига и борьба за вліяніе были въ полномъ ходу. Если блистательному послу нашему удалось занять первенствующее положеніе у трона калифа всѣхъ правовѣрныхъ, то въ средѣ послѣднихъ, у софтъ и улемовъ, онъ давно считался страшнымъ шайтаномъ, котораго ненавидѣли и боялись, но силу безусловно признавали. Всѣ усилія генерала Игнатьева внушить туркамъ довѣріе и дружбу къ русскимъ, возобновить традицію 1883 г., когда русскій корпусъ войскъ былъ привезенъ на берега Босфора для защиты Стамбула отъ Египетскаго хедива, оказались напрасными. Мы по-прежнему нагоняли на турокъ страхъ и отнюдь не вызывали довѣрія.

 

Проходя разъ мимо топханэ (арсенала), я былъ привѣтствованъ стоявшимъ тамъ часовымъ: „бона инглишъ, бона инглишъ".

 

Приложивъ руку къ шляпѣ въ видѣ отвѣта на привѣтствіе, я спросилъ: „а московъ бона?“

 

Часовой сдѣлалъ свирѣпый видъ и яростно сталъ штыкомъ колоть пространство, посылая по адресу москова нелестные эпитеты.

 

Во время поѣздки верхомъ по болгарскимъ провинціямъ меня сопровождалъ турецкій офицеръ Генеральнаго штаба, болѣзненный, худенькій, забитый. Спѣшно высланный, чтобы меня конвоировать, онъ былъ безъ денегъ и багажа и потому находился на моемъ полномъ иждивеніи. Угодливости его не было границъ. За каждую ласку и угощеніе онъ подобострастно цѣловалъ полу моей одежды. А это былъ одинъ изъ первыхъ учениковъ высшей военной школы. Онъ мнѣ жаловался на свое скудное существованіе, полное лишеній, и умолялъ выхлопотать ему отпускъ въ родной домъ, гдѣ осталась его семья, которую не видѣлъ уже нѣсколько лѣтъ

 

Велико было ликованіе турецкаго люда и инородцевъ, когда Абдулъ-Ассизъ погибъ отъ англійскихъ ножницъ. У нашего посла были друзья между пашами, но его слишкомъ шумная, подчасъ походная дѣятельность оскорбляла религіозное чувство мусульманъ и задѣвала самолюбіе и интересы христіанскихъ народностей береговъ Босфора. Въ нашей политикѣ той эпохи не было опредѣленнаго направленія и выдержки, и вся она олицетворялась въ лицѣ даровитаго, но крайне самонадѣяннаго посла. Въ тихихъ водахъ ислама, требующаго медленной, созерцательной мысли, рѣзко бурлила энергія неукротимаго посла, какъ на клавишахъ игравшаго на всѣхъ сторонахъ государственной жизни Турціи, отъ дѣлъ религіозныхъ до биржевой игры. Когда событія назрѣли и наступилъ эпилогъ, въ нашихъ рукахъ оказалось одно пустое пространство.

 

 

491

 

Блестящая импровизація несомнѣннаго таланта сильно подкупала въ свою пользу, но стоило подойти къ его дѣятельности съ холоднымъ анализомъ, чтобы разоблачилась непрочность созиданія, провозглашеніе высокихъ началъ еще не заслуга, нужно сумѣть ихъ осуществить.

 

Въ нашемъ посольствѣ устно передается легенда о томъ, какъ молодой нашъ посланникъ, князь А. Б. Лобановъ-Ростовскій, былъ вынужденъ уступить свое мѣсто восходившему свѣтилу на дипломатическомъ горизонтѣ, обнаружившему свои высокія дарованія въ Пекинѣ. Говорятъ, что успѣхъ опьяняетъ. Вѣроятно въ силу такого явленія юный директоръ азіатскаго департамента не счелъ возможнымъ примириться съ своею дѣятельностью и возымѣлъ страстное желаніе занять постъ въ Царьградѣ. Какимъ путемъ, опредѣлительно сказать трудно, но посланникъ былъ доведенъ до такого состоянія, что всѣ департаментскіе пакеты онъ сталъ бросать въ каминъ и корзину, не читая, на этомъ былъ дискредитированъ и вскорѣ отозванъ.

 

Когда въ сентябрѣ 1879 года я прибылъ въ Буюкъ-Дере на Босфорѣ, посломъ былъ князь А. Б. Лобановъ-Ростовскій, тотъ самый, который много лѣтъ тому назадъ былъ уже здѣсь въ званіи посланника. На этотъ разъ онъ явился сюда въ качествѣ посла и особо довѣреннаго лица, принявшаго постъ по чрезвычайному настоянію высшихъ сферъ. Онъ потребовалъ меня къ себѣ немедленно, въ томъ самомъ дорожномъ костюмѣ, въ которомъ я толькочто сошелъ съ парохода, и безъ околичностей перешелъ къ существу современнаго положенія.

 

Общую обстановку Императорскаго посольства я нашелъ совершенно другого характера. Вмѣсто приподнятой нервности и быстро мѣнявшихся впечатлѣній всюду царило спокойствіе, простота и усидчивость работы. Князь А. Б. Лобановъ былъ скорѣе кабинетнымъ ученымъ, чѣмъ кѣмъ-либо инымъ. Одинокій, онъ рѣдко соединялъ у себя за столомъ персонала посольства, почему подчиненныхъ своихъ зналъ больше по способности ихъ къ работѣ. Случалось, что по спѣшному дѣлу я заставалъ посла за скромнымъ завтракомъ. Онъ предлагалъ мнѣ говорить, а самъ продолжалъ завтракать. Съ непривычки эта простота нѣсколько шокировала, но скоро я оцѣнилъ ея удобство. Ни по какимъ вопросамъ князь не былъ двухъ мнѣній. Высказывался онъ обдуманно, прямо по существу и всегда правдиво. Привожу два случая, прекрасно его характеризующіе.

 

Берлинскимъ конгрессомъ остались всѣ недовольны, но больше всѣхъ болгары, для которыхъ Санъ-Стефапскимъ мирнымъ договоромъ

 

 

492

 

открывалась перспектива сдѣлаться сразу сильнымъ государствомъ, несомнѣнно господствующимъ на Балканскомъ полуостровѣ. Въ Берлинѣ Болгарія не только была сильно обрѣзана со всѣхъ сторонъ, но и разрѣзана пополамъ. Какъ ни старались мы за нее, но сдѣлать ничего не могли. Приходилось мириться съ участью. Хорошо понимая, что время не за нихъ и что всякая попытка можетъ легче имѣть успѣхъ, пока не установлены граничныя линіи и только въ періодъ оккупаціи страны русскими войсками, болгары формируютъ четы въ Македоніи, а по народившейся Восточной Румеліи подняли волну подъема народнаго духа. Слухъ о волненіяхъ дошелъ до Царьграда и очень озаботилъ кн. Лобанова. Съ другой стороны безпокойство посла усилилось неопредѣленными проектами объ албанской автономіи, исходившими, главнымъ образомъ, изъ австро-венгерскаго посольства, но нашедшими больше сочувствія даже между нашими мѣстными дипломатами.

 

Совѣщаясь со мной, князь подробно разспрашивалъ объ албанской народности, ея происхожденіи, исторіи и географіи и поручилъ командировать Генеральнаго штаба капитана Экка для изслѣдованія на мѣстѣ о состояніи страны. Результаты поѣздки превзошли ожиданія. Оказалось, что инсуррекціонная пропаганда раскинулась на всю центральную часть полуострова, не только не скрываясь отъ мѣстныхъ властей, но во многихъ мѣстахъ возникая и распространяясь благодаря имъ. Капитанъ Эккъ видѣлъ открыто лежавшіе подписные листы на осуществленіе македонскаго возстанія, во главѣ которыхъ стояли русскія оффиціальныя имена. Что же касается до Арнаутлука (турецкое названіе населенной албанской народностью мѣстности), то свѣдѣнія, доставленныя капитаномъ, вполнѣ подтвердили существованіе съ одной стороны интриги австрійскихъ эмиссаровъ, а съ другой—подстрекательство магометанскаго фанатизма къ истребленію христіанъ.

 

„Когда предъ отъѣздомъ, я имѣлъ счастіе представляться Государю Императору", говорилъ мнѣ посолъ, „Его Императорскому Величеству благоугодно было меня удостоить особою устною инструкціею, по которой я долженъ употреблять всѣ усилія къ возможно быстрой ликвидаціи послѣдствій войны. Поэтому, долгъ службы мнѣ повелѣваетъ немедленно  донести о возможныхъ въ ближайшемъ будущемъ затрудненіяхъ, способныхъ неосторожно запутать насъ въ болгарскихъ дѣлахъ".

 

Послѣдствіемъ донесенія былъ вызовъ въ Ливадію Императорскаго комиссара генералъ-адъютанта князя А. М. Дондукова-Корсакова. Нужно предполагать, что внушенія были серьезнаго характера,

 

 

493

 

такъ какъ князь на обратномъ проѣздѣ даже не зашелъ къ послу.

 

Не много спустя, министерствомъ иностранныхъ дѣлъ былъ переданъ въ посольство для руководства проектъ одного изъ видныхъ членовъ нашего дипломатическаго корпуса объ образованіи автономнаго албанскаго государства. Проектъ княземъ Лобановымъ былъ лично переданъ мнѣ для обсужденія его вмѣстѣ съ Базили и совмѣстнаго доклада. Прочитавъ обширную записку съ одобрительными помѣтками на поляхъ, мы пришли въ ужасъ. Обнаруживалось поразительное легкомысліе автора, бойкимъ проектомъ желавшаго лишь обратить на себя вниманіе начальства. Можно было только удивляться, какъ такой проектъ могъ успѣшно пройти всѣ начальственныя стадіи и даже вызвать одобреніе. Посолъ приказалъ проектъ сдать въ архивъ въ отрицательное назиданіе потомства и о своемъ распоряженіи имѣлъ мужество сообщить въ министерство.

 

Хаосъ понятій даже между чинами одного и того же вѣдомства былъ чрезвычайный. Никто не считалъ нужнымъ изучать дѣло и вникать въ его прошлое. Каждый стремился импровизировать. Существовали теченія, прямо противоположныя одно другому, смотря потому, исходили-ли они изъ Вѣны или иэъ Константинополя. Прилагалась различная оцѣнка словамъ, были бы они сказаны графомъ Игнатьевымъ, или произнесены посломъ Новиковымъ. Ловкіе люди пользовались этимъ и мутили общественное мнѣніе. Упорное волненіе той мѣстности, которая предназначалась къ образованію Восточной Румеліи, наконецъ вызвало посылку въ Филиппополь чрезвычайнаго императорскаго посланца, генералъ-адъютанта H. Н. Обручева, для объявленія истинной воли Императора-освободителя.

 

Послѣ Берлина я приводилъ свои нервы въ порядокъ въ Uriage-les-bains близъ Гренобля, а затѣмъ въ Туринѣ и во Флоренціи. Когда я покидалъ послѣднюю, направляясь въ половинѣ сентября черезъ Петербургъ въ Царьградъ, лѣта уже не было. Въ Германіи я нашелъ рѣзкое пониженіе температуры на сухую осень. Въ Петербургѣ была обычная холодная слякоть. На Босфорѣ жара спала и было лучшее время года. Розы въ полной ь цвѣту, поспѣвали фрукты и виноградъ. На первыхъ порахъ, до переѣзда въ Перу, я жилъ въ укромномъ маленькомъ отелѣ Belle vue, довольно высоко лѣпившимся на горныхъ скатахъ прибрежья пролива. Помѣщеніе было миніатюрное, ѣда слабая за исключеніемъ вкусныхъ лангустовъ и чудныхъ темно-зеленыхъ бархатныхъ персиковъ. Приходилось карабкаться въ гору, возвращаясь съ прогулки. Зато

 

 

494

 

видъ на панораму Босфора былъ очаровательнѣйшій; мягкій, теплый воздухъ былъ полонъ благоуханій.

 

За двѣнадцать лѣтъ моего отсутствія, составъ посольства сильно измѣнился. Совѣтникомъ былъ Ону, первымъ секретаремъ Базили, секретарями и причисленными состояли: Тепловъ, Вурцель, баронъ Будбергъ, Скрябинъ и Медвѣдевъ. Все люди въ высшей степени любезные и предупредительные, работать и бесѣдовать съ которыми было одно удовольствіе. Семейнымъ домомъ былъ одинъ Ону, гдѣ радушіе и гостепріимство хозяйки заставляли забывать, что находишься на чужбинѣ.

 

Мое пребываніе въ Царьградѣ распадается на двѣ части, до зимы и послѣ. Въ продолженіе первой части, т. е. осенью 1878 г. мною было написано H. Н. Обручеву девять писемъ, содержаніе которыхъ обнимаетъ собою почти всѣ текущія дѣла.

 

Эти письма рисуютъ отдѣльныя картины эпохи, въ которой разобраться я еще не успѣлъ. Благодаря тому, что ранѣе я находился въ центрахъ главнѣйшихъ событій, я былъ болѣе кого-нибудь подготовленъ къ уразумѣнію историческихъ явленій въ сферѣ юго-славянскаго міра. Въ Царьградѣ предо мной выростали результаты событій. Интересъ росъ, ясно сознавались ошибки на всѣхъ поприщахъ общественной дѣятельности. Что будетъ дальше?

 

 

XX.

 

До сихъ поръ мнѣ приходилось быть свидѣтелемъ и дѣйствующимъ лицомъ на частныхъ театрахъ событій въ Румыніи, въ Болгаріи, въ Сербіи и въ Берлинѣ, пережить подготовительный періодъ предъ войной, испытать превратности боевыхъ невзгодъ и успѣховъ, убѣдиться въ несостоятельности дипломатическаго ареопага. Теперь я очутился въ центрѣ событій, въ фокусѣ историческихъ явленій. Предо мной подводились итоги, сводились концы. Когда знакомишься съ жизнью народовъ по исторической литературѣ, какъ все представляется величественнымъ и законченнымъ. Въ практической жизни, наоборотъ, все является нестройнымъ, какъбы случайнымъ, на первый взглядъ даже уродливымъ. Нужно отойти отъ частностей и подробностей, чтобы вѣрнѣе отдать себѣ отчетъ въ смыслѣ событій, понять ихъ значеніе, провидѣть будущее.

 

Заканчивалась великая эпоха нашихъ войнъ за родное славянство, за православіе, за обездоленныхъ и угнетенныхъ; наступалъ

 

 

495

 

заключительный актъ войнъ съ исламомъ за крестъ на Софійскомъ храмѣ. Хотя послѣднею войною добыты несомнѣнно большіе результаты; но съ горькою обидою сознавалось, что главнаго сдѣлано не было. А оно было такъ близко, такъ возможно. Опытъ величайшихъ нашихъ государей указывалъ на необходимость стремленія къ обезпеченному выходу въ свободное море; и главную цѣль въ этомъ отношеніи составлялъ Царьградъ съ проливами. Намъ вовсе не нуженъ вѣчный городъ Востока; но намъ необходимо преобладаніе на этомъ узлѣ международной торговли Стараго Свѣта, необходимъ ключъ отъ Босфора, для насъ важна открытая дверь Дарданеллъ. Путемъ дипломатическихъ компромиссовъ главная государственная цѣль затушевалась. Народились вопросы о свободѣ проливовъ, о международномъ характерѣ Царьграда, о возрожденіи Византійской имперіи. Крупный размѣръ этихъ вопросовъ не укладывался въ рамкѣ полюбовнаго мирнаго соглашенія. Отсюда дипломатическій компромиссъ объ оставленіи дѣла въ слабыхъ рукахъ Турціи. Но такой палліативъ даетъ слишкомъ много нашимъ соперникамъ и слишкомъ мало намъ.

 

Не поставленная твердо и ясно цѣль войны ввела многихъ въ заблужденіе. Если великая Россія поднялась во весь свой политическій ростъ, то конечно только для того, чтобы сломить владычество ислама на Балканскомъ полуостровѣ, обломать рога у полумѣсяца, и тѣмъ дать новую жизнь единовѣрнымъ и единоплеменнымъ братьямъ. Всероссійская мощь ея слишкомъ велика и высокое значеніе въ славянскомъ мірѣ не сокрыто предъ лицомъ всего міра, чтобы можно было предполагать и ставить другія, болѣе мелкія цѣли, и эти цѣли могли бы пріобрѣтать какую-либо вѣроятность. Ясно, какъ Божій день, что въ конечномъ успѣхѣ мы даже не имѣли права сомнѣваться, и что съ самаго начала событія должны были быть подготовлены и направлены съ такимъ разсчетомъ, чтобы вся задача была окончена въ одинъ ударъ. Откуда же эта неувѣренность, колебанія, сомнѣнія, какъ-бы неожиданность событій?!

 

Конечный успѣхъ нашего оружія оправдалъ самыя широкія предположенія. Увѣнчанная побѣдными лаврами, наша армія расположилась предъ беззащитнымъ Царьградомъ, въ которомъ полумѣсяцъ все еще попиралъ св. Софію. Почему же занесенный мечъ не опустился, чтобы разсѣчь гордіевъ узелъ?! Отвѣтъ одинъ: не выдержали нервы главной квартиры. Постараюсь вкратцѣ изложить событія послѣдняго періода кампаніи.

 

28 декабря получается въ Ловчѣ депеша Юсуфа-паши о перемиріи. 7 января въ Казанлыкъ къ главнокомандующему прибываютъ

 

 

496

 

турецкіе уполномоченные Серверъ-паша и Назимъ-паша. 9 января въ телеграммѣ гравнокомандующаго Государю Императору между прочимъ значится:

 

„Въ виду быстро совершающихся событій, неожиданно скораго наступленія нашихъ войскъ... испрашиваю: какъ мнѣ поступить въ случаѣ подхода моего къ Царьграду, что легко можетъ случиться при паникѣ, которою объято турецкое населеніе отъ Адріанополя до Стамбула включительно, а также что дѣлать въ слѣдующихъ случаяхъ: 1) Если англійскій флотъ вступитъ въ Босфоръ. 2) Если въ Константинополѣ будетъ иностранный десантъ. 8) Если тамъ будутъ безпорядки, рѣзня христіанъ и просьба о помощи къ намъ. 4) Какъ отнестись къ Галиполи съ англичанами и безъ англичанъ?" Въ двухъ телеграммахъ главнокомандующаго слѣдующаго дня находимъ: въ первой „Событія такъ быстро совершаются и опережаютъ всякія предположенія, что, если Богъ благословитъ, мы скоро можемъ быть невольно подъ стѣнами Царьграда. 15 января разсчитываю быть въ Адріанополѣ... 17-го двинуть пѣхоту на Константинополь. Если не встрѣчу особыхъ препятствій, то къ концу мѣсяца могу быть у стѣнъ Царьграда"...

 

Въ другой телеграммѣ Великій Князь доноситъ:

 

„Долгомъ считаю высказать мое крайнее убѣжденіе, что при настоящихъ обстоятельствахъ уже невозможно остановиться и, въ виду отхода турокъ принять условія мира, необходимо идти до центра, т. е. до Царьграда, и тамъ покончить предпринятое тобою святое дѣло. Самые уполномоченные Портою говорятъ, что ихъ дѣло и существованіе кончены и намъ не остается ничего другого, какъ занять Константинополь"...

 

Въ отвѣтной телеграммѣ, отъ 12 января, Государю Императору благоугодно было выразить:

 

„Соображенія твои относительно дальнѣйшаго наступленія къ Константинополю Я одобряю. Движеніе войскъ отнюдь не должно быть останавливаемо до формальнаго соглашенія объ основаніяхъ мира и условіяхъ перемирія. При этомъ объяви турецкимъ уполномоченнымъ, что, если въ теченіе 3-хъ дней со времени отправленія ими запросной телеграммы въ Константинополь, не послѣдуетъ безусловнаго согласія Порты на заявленныя нами условія, то мы уже не признаемъ ихъ для себя обязательными. Въ случаѣ, если условія наши ие приняты, вопросъ долженъ рѣшаться подъ стѣнами Константинополя. Въ разрѣшеніе поставленныхъ тобою на этотъ случай 4-хъ вопросовъ предлагаю тебѣ руководствоваться слѣдующими указаніями: По 1-му. Въ случаѣ вступленія иностранныхъ флотовъ въ Босфоръ, войти въ дружественныя соглашенія съ начальниками эскадръ относительно водворенія общими силами порядка въ городѣ. По 2-му. Въ случаѣ иностраннаго

 

 

497

 

десанта въ Константинополь, избѣгать всякаго столкновенія съ нимъ, оставивъ войска наши подъ стѣнами города. По 3-му. Если сами жители Константинополя или представители другихъ державъ будутъ просить о водвореніи въ городѣ порядка и охраненіи спокойствія, то констатировать этотъ фактъ особымъ актомъ и ввести наши войска. Наконецъ, по 4-му. Ни въ какомъ случаѣ не отступать отъ сдѣланнаго нами Англіи заявленія, что мы не намѣрены дѣйствовать на Галлиполи. Англія съ своей стороны обѣщала намъ ничего не предпринимать для занятія Галлипольскаго полуострова, а потому и мы не должны давать ей предлога къ вмѣшательству... Въ виду Твоего приближенія къ Царьграду, Я призналъ нужнымъ отмѣнить прежнее распоряженіе о съѣздѣ уполномоченныхъ въ Одессѣ, а вмѣсто того приказалъ генералъ-адъютанту графу Игнатьеву немедленно отправиться въ Адріанополь для веденія совмѣстно съ Нелидовымъ предварительныхъ переговоровъ о мирѣ при Главной квартирѣ".

 

19 января представителями Норты приняты нами предложенныя условія мира и заключено перемиріе, однако, безъ назначенія срока. Это послѣднее обстоятельство и позднее прибытіе нашего перваго уполномоченнаго лишь 27 числа въ Санъ-Стефано, куда Главная квартира прибыла 12 февраля, дали возможность Великобританіи сдѣлать попытку смѣшать наши карты.

 

Высочайшая телеграмма по этому поводу изъ С.-Петербурга отъ 30 января:

 

„Вступленіе англійской эскадры въ Босфоръ слагаетъ съ насъ прежнія обязательства, принятыя нами относительно Галлиполи и Дарданеллъ. Въ случаѣ, если бы англичане сдѣлали гдѣлибо высадку, слѣдуетъ немедленно привести въ исполненіе предположенное вступленіе нашихъ войскъ въ Константинополь. Предоставляю Тебѣ въ такомъ случаѣ полную свободу дѣйствій на берегахъ Босфора и Дарданеллъ, съ тѣмъ, однако же, чтобы избѣжать непосредственнаго столкновенія съ англичанами, пока они сами не будутъ дѣйствовать враждебно".

 

Слѣдующая депеша была отправлена днемъ раньше, но пришла днемъ позже.

 

„Изъ Лондона получено оффиціальное извѣстіе, что Англія, на основаніи свѣдѣній отъ Леярда объ опасномъ будто бы положеніи христіанъ въ Константинополѣ, дала приказаніе части своего флота идти въ Царьградъ для защиты своихъ подданныхъ. Нахожу необходимымъ войти въ соглашеніе съ турецкими уполномоченными о вступленіи и нашихъ войскъ въ Константинополь съ тою же цѣлью. Весьма желательно, чтобы вступленіе это могло исполниться дружественнымъ образомъ. Если же уполномоченные воспротивятся, то намъ надобно быть готовымъ занять Царьградъ

 

 

498

 

даже силою. О назначеніи числа войскъ предоставляю Твоему усмотрѣнію, равно какъ и выборъ времени, когда приступить къ исполненію, принявъ въ соображеніе дѣйствительное очищеніе турками дунайскихъ крѣпостей".

 

Въ то же время государственный концлеръ доводилъ до свѣдѣнія Главнокомандующаго, что по Высочайшему повелѣнію имъ была отправлена въ наши 5 посольствъ телеграмма о томъ, что въ виду направленія англійской эскадры къ Константинополю для насъ является обязательнымъ имѣть въ виду часть войскъ направить въ Константинополь.

 

3 февраля Государь вновь пишетъ:

 

„Англійское министерство утверждаетъ, что эскадра, вступившая въ Босфоръ—Дарданеллы, имѣетъ мирное назначеніе, не допускаетъ, однако же, что и съ нашей стороны вступленіе части войскъ въ Константинополь имѣло бы такой же характеръ. На это объявлено черезъ графа Шувалова, что временное вступленіе части нашихъ войскъ въ Константинополь, съ тою же мирною цѣлью, сдѣлалось неизбѣжнымъ; но въ видѣ послѣдней уступки обѣщано Англіи, что мы не займемъ Галлиполи, если ни одинъ англійскій солдатъ не будетъ высаженъ на берегъ, ни европейскій, ни азіатскій... Что же касается до Босфора, то надобно зорко слѣдить, чтобы не допустить англійскія суда, и въ случаѣ какой-либо попытки ихъ въ эту сторону стараться занять, если можно съ согласія Порты, нѣкоторыя изъ укрѣпленій европейскаго берега".

 

На послѣднія телеграммы изъ С.-Петербурга Главнокомандующій отвѣчалъ такою депешею отъ 4 февраля:

 

„Съ каждымъ днемъ занятіе войсками нашими Константинополя становится затруднительнѣе, въ случаѣ, если Порта добровольно не согласится на наше вступленіе потому, что числительность турецкихъ войскъ увеличивается съ каждымъ днемъ войсками, привозимыми изъ оставляемыхъ ими крѣпостей. Предупреждаю объ этомъ для того, чтобы не считалъ занятіе Царьграда столь же легкимъ и возможнымъ, какъ то было двѣ недѣли тому назадъ. Затрудняетъ переговоры растущій въ Царьградѣ слухъ о предполагаемой будто-бы европейской конференціи, до исхода которой миръ не будетъ считаться окончательнымъ “.

 

3-го февраля была получена отъ князя Горчакова копія съ депешъ, которыми обмѣнялись Государь Императоръ съ Султаномъ. 31 января стараго стиля Государь отвѣчалъ:

 

„Je viens de recevoir le télégramme de V. M. d’aujourd’hui midi. Je reste dans les mêmes dispositions amicales et pacifiques, mais il m’est difficile de conciiier ce qu’elle demande avec une communication, que

 

 

499

 

je reçois du gouvernement anglais. Il me fait savoir que malgré du refus du firman une partie de la flotte anglaise entrera dans le Bosphore pour assurer la vie et la propriété des sujets britanniques. Si l’escadre anglaise entrerait dans le Bosphore, il me serait impossible ne pas faire entrer à Constantinople temperairement une partie de mes troupes. V. M. possède à un Crop Laut dégré le sentiment de sa dignité personnelle pour qu'elle na le dese, que, si le cas cité ci-desous sa réalisait, je ne saurais agir differement".

 

Вышеприведенные документы съ достаточною ясностью обрисовываютъ ту обстановку, при которой Главнокомандующему приходилось рѣшать вопросъ о вводѣ войскъ въ Царьградъ. Императору Александру II трудно было съ большою опредѣлительностью выражать свою волю о занятіи Царьграда частью своихъ войскъ. Если въ его телеграммахъ иногда встрѣчаются условныя указанія, то въ то же время во всемъ сквозило его желаніе услышать о вступленіи нашихъ войскъ въ Царьградъ.

 

Самъ Главнокомандующій въ эпоху перелома кампаніи былъ преисполненъ высокаго энтузіазма и рѣшимости довести дѣло быстро до конца. Онъ признавалъ за велѣніе судьбы идти въ Царьградъ, прибить къ его стѣнамъ щитъ съ русскимъ гербомъ, и понималъ всю необходимость овладѣнія Константинополемъ и захвата Босфора, все нравственное значеніе этого факта, хотя бы для облегченія окончательнаго разсчета. Но все это было до Адріанополя, до заключенія перемирія, когда дѣлаются распоряженія объ овладѣніи укрѣпленіями на Босфорѣ передовыми войсками генерала Скобелева 2-го. Дальше Главнокомандующій не торопится, и Главная квартира переходитъ въ Санъ-Стефано только 12 февраля. Почти цѣлый мѣсяцъ въ Адріанополѣ тогда, какъ близость конца усиленно требовала присутствія Главнокомандующаго ближе къ Константинополю. Энергія, высоко развившаяся во время перехода войсками Балканскаго горнаго хребта, падаетъ. Въ скоромъ времени въ Главной квартирѣ начинаютъ говорить, что своими успѣхами мы можемъ захлебнуться. Такъ говорили тѣ же, которые послѣ плевненскихъ неудачъ предлагали для безопасности отойти за Дунай до прибытія подкрѣпленій. Позднѣе является даже уподобленіе съ басней „Фортуна и нищій". Все громче раздаются голоса, что намъ рано владѣть Царьградомъ и для Россіи выгоднѣе слабая власть Султана на Босфорѣ. Даже при побѣдномъ шествіи всѣхъ отрядовъ къ Адріанополю все тѣ же голоса находили наше положеніе опаснымъ. Простудная болѣзнь Главнокомандующаго какъ нельзя болѣе содѣйствовала къ ослабленію нервнаго напряженія.

 

 

500

 

Перемиріе должно было застать войска въ непосредственной близости къ Константинополю, съ главною квартирою на передовыхъ постахъ, въ полной готовности къ наступленію. Слишкомъ большимъ снисхожденіемъ было принятіе нейтральной полосы по острову Деркосъ. Существеннымъ упущеніемъ было неназнапеніе срока перемирія. Наши уполномоченные ставили себѣ въ заслугу сдачу дунайскихъ крѣпостей; но, если справедливо утвержденіе, что гарнизоны этихъ крѣпостей, перевезенные въ Константинополь, послужили ему оплотомъ отъ нашихъ войскъ, едва-ли дѣйствительна эта заслуга. Одновременно съ деремиріемъ были утверждены основы мира. Между тѣмъ нашъ первый уполномоченный прибылъ къ Главной квартирѣ только 27 января, т. е. позднѣе заключенія перемирія на восемь дней, а со дня Высочайшаго новелѣнія—на двѣ недѣли. Путь же отъ Бухареста до Адріанополя онъ сдѣлалъ въ четыре дня. Въ числѣ другихъ причинъ, повліявшихъ па позднее заключеніе мирнаго договора, и это обстоятельно имѣло не малое значеніе, отразившись неблагопріятно и на самомъ трактатѣ. Между прочимъ представляется необъяснимымъ, какъ могли турецкіе уполномоченные отказаться отъ обязательства совмѣстно отстаивать статьи заключеннаго договора. Можно только сожалѣть, почему мирныя условія не были подготовлены заблаговременно и не были согласованы съ желаніями нашихъ союзниковъ на театрѣ военныхъ дѣйствій. Во всѣхъ отношеніяхъ было бы лучше, если бы въ заключеніи мира принимали участіе и ихъ уполномоченные.

 

Схватить за горло побѣжденнаго противника и заставить его принять волю побѣдителя имѣетъ такое же значеніе въ смыслѣ послѣдняго стратегическаго акта, какое имѣетъ энергическое преслѣдованіе разбитаго непріятеля—въ тактическомъ отношеніи. Чѣмъ ближе къ концу, тѣмъ сильнѣе назрѣваютъ событія, которыми Главнокомандующій обязанъ пользоваться моментально, отнюдь не обращаясь ни къ кому за совѣтомъ. Эта истина выработалась вѣковымъ опытомъ и безспорна для всякаго положенія.

 

Если Главнокомандующій находилъ для себя затруднительнымъ овладѣть Царьградомъ, были ли его соображенія правильны или нѣтъ; то почему онъ не выполнилъ другого указанія, даннаго ему изъ Петербурга, не занявъ укрѣпленія на Босфорѣ. Иниціатива этого предпріятія принадлежала ему самому, такъ какъ еще въ Адріанополѣ по этому поводу были даны инструкціи генералу Скобелеву 2-му.

 

Англійской эскадры бояться не слѣдовало, такъ какъ что она могла предпринять, чтобы намъ въ чемъ-либо помѣшать? Если бы она спустила десантъ, то предварительно должна была войти съ нами въ соглашеніе, я въ такомъ случаѣ мѣста для всѣхъ въ

 

 

501

 

Царьградѣ нашлось бы довольно. Рѣшиться на явно враждебныя намъ дѣйствія эскадра, очевидно, не могла, такъ какъ не только рисковала десантомъ, но и собственнымъ существованіемъ. Если для взрыва турецкаго военнаго судна въ рядахъ русскихъ войскъ нашлись отважные люди; то какою бы славой озарились имена героевъ, взорвавшихъ англійскіе броненосцы. Англійской эскадрѣ оставалось одно изъ двухъ: или быть молчаливою свидѣтельницею нашего занятія Константинополя, или бомбардировать великій городъ, на защиту котораго прибыла.

 

Слава боевыхъ подвиговъ нашей арміи и ея доблестнаго военноначальника слишкомъ велика, чтобы бояться подробныхъ изслѣдованій, производимыхъ не съ цѣлью ее поколебать, а для блага отечества, въ изученіе дѣла, въ устраненіе бывшихъ недочетовъ на предбудущія времена.

 

 

XXI.

 

Чѣмъ ближе я узнаю нашего посла, князя Алексѣя Борисовича Лобанова-Ростовскаго, тѣмъ большимъ проникаюсь къ нему уваженіемъ. Всегда ровный и спокойный, князь съ одинаковымъ вниманіемъ терпѣливо выслушиваетъ всякія заявленія, съ которыми къ нему обращаются оффиціальныя и частныя лица. Быстро разобраться въ нихъ ему не нредставляетъ большихъ затрудненій, такъ какъ при дарованіяхъ отъ природы онъ обладаетъ опытомъ и широкимъ образованіемъ, можетъ быть нѣсколько кабинетнаго характера. Принялъ мѣсто посла въ Константинополѣ онъ безпрекословно, хотя назначенія этого и предпочелъ бы избѣжать. Князь мнѣ разсказывалъ, что онъ не могъ не принять поста, разъ Государь ему лично выразилъ, что не имѣетъ выбора кромѣ него и надѣется позднѣе имѣть его своимъ непосредственнымъ сотрудникомъ.

 

Переживалось трудное время. Работы было много. Одновременно возникли серьезныя дѣла, отъ правильнаго рѣшенія которыхъ зависѣли интересы положенія и народностей. Раздѣломъ Болгаріи на двѣ части, по почину Великобританіи и съ утвержденія Берлинскаго конгресса, болгары были до крайности возмущены. Они рѣшительно не допускали возможности возвращенія Восточной Румеліи подъ власть султана, сильно волновались и порывисто хваталась за оружіе. Сдерживаемые на мѣстахъ, занятыхъ нашими войсками,

 

 

502

 

они старались поджечь страну со стороны Македоніи, послужившей въ этомъ случаѣ фонтанелью для болгарскаго дѣла. Нельзя было не сочувствовать, но въ то же время не было возможности допустить этого безразсуднаго дѣла. Выше уже было отмѣчено, какое принялъ въ немъ участіе нашъ посолъ и какъ быстро имъ былъ предотвращенъ пожаръ народныхъ страстей.

 

Когда устанавливались границы въ комиссіи разграниченія и военныхъ экспертовъ на Берлинскомъ конгрессѣ, установившемъ принципіальное право за Турціею имѣть свои гарнизоны на перевалахъ главнаго Балканскаго хребта; крайнія заявленія были настолько обезврежены, что можно было не сомнѣваться, что правомъ своимъ турки никогда не воспользуются. Такимъ образомъ отдѣленіе Восточной Румеліи отъ Болгарскаго княжества по существу оказывалось почти фиктивнымъ и временнымъ. Хотя международная организаціонная комиссія Восточной Румеліи всячески старалась объ утвержденіи въ провинціи власти султана, но сдѣлать многаго не могла, такъ какъ главный вопросъ объ организаціи мѣстной милиціи былъ въ рукахъ императорскаго комиссара и нашихъ войскъ.

 

Другой вопросъ, случайно возникшій изъ желанія обратить на себя вниманіе одного изъ юныхъ нашихъ талантовъ на дипломатическомъ поприщѣ, безъ знанія дѣла и опыта готовыхъ разрѣшать съ плеча какія угодно государственныя задачи, касался проекта образованія самостоятельнаго албанскаго государства. Я уже имѣлъ случай коснуться этого опаснаго случая, но здѣсь считаю необходимымъ болѣе подробно обрисовать ту обстановку, при которой онъ могъ не только возникнуть, но легко получить свое осуществленіе. Подъ словомъ Албанія слѣдуетъ разумѣть географическое наименованіе трудно-доступной горной страны на западной сторонѣ Балканскаго полуострова. На этомъ пространствѣ искони разбросаны отдѣльныя племена, не имѣющія между собой ничего общаго: ни языка, ни религіи, ни племенного родства. Никогда не составляли они ни отдѣльнаго государства, ни сплоченнаго общества, входя въ составъ Римской имперіи подъ общимъ названіемъ иллирійской области, а впослѣдствіи подчиняясь сильнѣйшему государству на полуостровѣ. Разрозненный характеръ ихъ не ограждалъ отъ внѣшней опасности, отъ всевозможныхъ вліяній, преимущественно шедшихъ съ Запада, занося въ страну католическую пропаганду и культуру швабской державы. Для султановъ-завоевателей область не оказала серьезнаго сопротивленія и съ такою же легкостью восприняла исламъ, съ какою шла за проповѣдниками римскаго вѣроисповѣданія. Османы утвердили свою власть въ странѣ обращеніемъ

 

 

503

 

ближайшихъ и болѣе доступныхъ племенъ въ магометанство, упорно стремясь съ ихъ помощью владѣть краемъ подъ видомъ сплоченнаго исламомъ Арнаутлука; но поставленной цѣли достичь не могли никогда. Свободолюбивые сыны горныхъ высей шли съ османами, пока это было имъ выгодно, не платя податей и осуществляя свой собственный укладъ жизни. Но, какъ только правительственный тонъ повышался, предъявляя имъ общегосударственныя требованія, племена отбивались съ оружіемъ въ рукахъ и шли на соглашеніе съ Черной горой, которой принадлежали всѣ ихъ симпатіи. Такимъ образомъ Албанія не только никогда не была источникомъ силы державы полумѣсяца, но чаще заставляла ее держать въ ней сильные гарнизоны.

 

Очевидно, объединеніе страны могло быть только случайнымъ, временнаго характера, что и доказывается историческими примѣрами, когда захватывалась власть надъ смежными племенами энергичными честолюбцами. Власть ихъ была не продолжительна и составляла скорѣе авантюру, чѣмъ историческое событіе.

 

Какъ же русскій дипломатъ могъ додуматься до необходимости образованія албанскаго государства въ нашихъ интересахъ. Еще удивительнѣе, что вѣдомство такой, по меньшей мѣрѣ, странный проектъ могло одобрить. Тѣмъ большая заслуга нашего посла, не только съумѣвшаго по достоинству оцѣнить опасную иниціативу, но и имѣвшаго мужество положить ее подъ сукно, сообщивъ въ Петербургъ, что дѣлу имъ не данъ ходъ. Настоящій случай, такимъ образомъ, миновалъ безъ вредныхъ послѣдствій; но грустно думать, что всякая неразумная энергія, проявленная съ апломбомъ, можетъ быть направлена къ осуществленію, вопреки ея вреднаго характера. Приходится допускать возможность всякой затѣи.

 

Албанскія племена уже давно служатъ приманкой латыно-швабской пропаганды, предметомъ зависти Италіи къ Австро-Венгріи. Слабыя въ религіозномъ чувствѣ, они легко воспринимаютъ догматы Римской церкви, хотя и мѣняютъ ихъ съ одинаковою легкостью даже на коранъ, но отъ швабскихъ посягательствъ открещиваются всѣми способами. Имперія Габсбурговъ силы въ Албаніи не почерпнула, напротивъ, до сихъ поръ только тратила свои духовныя и матеріальныя средства. Если когда-нибудь въ Албаніи образуется самостоятельное государство, оно наполнится внутренними раздорами и станетъ игрушкою сосѣдей. Но систему дѣйствій Австро-Венгріи на Балканскомъ полуостровѣ, какъ бы она ни была намъ непріятна, нельзя безусловно осуждать. Она достойна въ извѣстной степени подражанія, такъ какъ даетъ безъ кровопролитныхъ боевъ блестящіе успѣхи. Смыслъ ея, насколько она

 

 

504

 

доступна изслѣдованію, заключается въ самомъ пристальномъ изученіи всей политической жизни въ общемъ цѣломъ и въ самыхъ мельчайшихъ подробностяхъ съ микроскопомъ и скальпелемъ въ рукахъ. Ничто не теряется даромъ подъ проницательнымъ взглядомъ австрійскихъ преемниковъ Метерниховскаго искусства. Вотъ именно этого намъ и недостаетъ. Мы простодушны, безъ грани довѣрчивы и вносимъ въ сферу государственной дѣятельности пріемы домашней жизни нараспашку.

 

Не разъ предметами нашихъ разговоровъ съ кн. Лобановымъ были вопросы, почему въ событіяхъ первостепенной важности мы часто являемся неразумными и неопытными дѣтьми, несмотря на свою даровитость и несомнѣнную ученость.

 

Къ событіямъ эпохи нашей войны, того же характера, какъ въ Албаніи, принадлежитъ объединеніе власти Абейдуллы на значительномъ пространствѣ Курдистана. Во время военныхъ дѣйствій нашихъ войскъ въ Малой Азіи, этотъ смѣлый шейхъ не только не исполнилъ требованія Порты о формированіи милиціонной кавалеріи, но и оказалъ прямое сопротивленіе правительственнымъ агентамъ. Въ то же время онъ предлагалъ намъ содѣйствіе за признаніе его власти, ни къ чему насъ не обязывавши. Во время войны мы еще поддерживали изрѣдка съ нимъ сношенія; но по ея окончаніи рѣзко отъ него отвернулись, наживъ себѣ безъ особой причины, хотя не большого, но мстительнаго врага. Что это? Прямодушіе, доведенное до крайности; щепетильная закономѣрность поступковъ; или просто халатность? Австрія на западной половинѣ Балканскаго полуострова дѣйствуетъ не такъ. Она учитываетъ въ свою пользу всякое движеніе и стремится обратить въ своего агента всякаго вождя, сколько-нибудь заявившаго себя энергіею. Въ ея рукахъ создается такимъ образомъ цѣлая клавіатура, съ помощью которой, нажимая по обстоятельствамъ тѣ или другія клавиши, заставляетъ чувствовать свое вліяніе.

 

Въ результатѣ изумительный успѣхъ, достигнутый безъ особыхъ усилій...

 

Однажды, при моемъ обычномъ посѣщеніи посла, князь Лобановъ конфиденціально мнѣ сообщилъ, что изъ Ливадіи ему было предложено указать на лицо для назначенія состоять при Александрѣ Баттенбергскомъ.

 

„На кого же Вы указали, князь?“

„На Васъ“.

„Почему же предварительно Вы не запросили меня?"

„Потому что указаніе на Васъ считалъ дѣломъ моей совѣсти".

 

 

505

 

„Но Вы не будете противорѣчить, если я буду ходатайствовать предъ военнымъ министромъ о назначеніи Шепелева?".

 

„Нисколько. Я отдаю ему полную справедливость. Во многихъ отношеніяхъ онъ прекрасная личность; но есть сторона, по которой я отдалъ предпочтеніе Вамъ. Вы не такъ легко откажетесь отъ разъ поставленной цѣли, у Васъ есть опытъ, а онъ слишкомъ мягкаго характера. Однако торопитесь писать, чтобы успѣть послать съ сегодняшнимъ курьеромъ".

 

Какъ хорошо вышло, что князь меня предупредилъ. Да, дѣйствительно, я имѣю опытъ и съ княземъ Карломъ, и съ княземъ Миланомъ, и этотъ опытъ мнѣ предсказывалъ вѣрный неуспѣхъ работы съ самонадѣяннымъ и упрямымъ по репутаціи юношейяринцемъ высокаго родства. Князь Миланъ былъ очень труденъ, но у меня были рычаги воздѣйствія; съ княземъ Карломъ было гораздо легче, какъ во всѣхъ отношеніяхъ джентельменомъ, во-первыхъ, во-вторыхъ — сами отношенія были меньшаго напряженія; но сколько времени и энергіи мною было затрачено съ нимъ лишнихъ. Въ Сербіи я пользовался безусловнымъ авторитетомъ, опираясь на престижъ Главнокомандующаго, котораго былъ представителемъ, поддерживаемый стимуломъ боя, не дозволявшаго по времени много разговаривать, наконецъ, за мною была денежная субсидія. Теперь, въ мирное время, предстояла громадная работа высокаго государственнаго значенія, а чѣмъ я могъ придать вѣсъ моимъ совѣтамъ и указаніямъ моей работѣ, чтобы не сдѣлаться игрушкой капризнаго юноши.

 

Къ моему удовольствію чаша сія миновала меня.

 

Между тѣмъ выростали вопросы, съ которыми было необходимо познакомиться, чтобы ихъ использовать въ нашихъ интересахъ. Было необходимо безотлагательно закладывать основы вооруженныхъ силъ новосозданной Болгаріи и Восточной Румеліи; изслѣдовать линіи укрѣпленій Чаталджинской позиціи; ознакомиться съ положеніемъ провинцій, оставшихся въ распоряженіи Порты, и т. д.

 

По первому вопросу, 28 октября 1878 г., мною было представлено военному министру:

 

„.... Для обѣихъ частей Болгаріи обязательна милиціонная система, ни въ географическомъ, ни въ политическомъ отношеніи не соотвѣтствующая условіямъ положенія страны. Болгарія не настолько гористая страна, чтобы могла удовлетвориться слабо подготовленною для дѣйствій на открытомъ пространствѣ милиціею. Политическое состояніе ея раздвигаетъ широко рамки государственныхъ задачъ. Достиженіе послѣднихъ немыслимо съ пассивною боевою силою, присущею милиціонной системѣ. Милиція

 

 

506

 

составляетъ низшую степень развитія вооруженныхъ силъ. Необходима же такая организація, которая могла бы развиваться въ стройно организованную и всесторонне обученную постоянную армію. Между этими двумя предѣлами существуетъ множество состояній, или приближающихся къ формѣ милиціи, или почти достигающихъ условій постоянныхъ войскъ. Изъ ряда этихъ видовъ милиціонной формы долженъ быть сдѣланъ выборъ въ зависимости отъ матеріальныхъ средствъ организуемаго государства. Избранная форма, очевидно, будетъ удовлетворять условіямъ развитія военнаго дѣла только на извѣстный періодъ времени. Чѣмъ быстрѣе будетъ крѣпнуть государственный организмъ, тѣмъ скорѣе будетъ совершенствоваться и форма милиціонной системы, улучшаясь, главнымъ образомъ, въ сильныхъ кадрахъ, сѣть которыхъ можетъ, наконецъ, приблизиться къ условіямъ постоянныхъ войскъ. Отсюда только одинъ шагъ до ядра арміи изъ готоваго кадроваго матеріала. Такимъ образомъ, въ основу всей организаціи должна быть положена самая строгая общеобязательность.

 

Другимъ основаніемъ является составленіе ежегоднаго рекрутскаго контингента людьми одного возраста, опредѣленіе котораго должно быть сдѣлано въ соображеніи года физической зрѣлости народонаселенія. Научное образованіе можетъ дать право вольноопредѣляющагося, но охотникъ долженъ быть безусловно отвергнутъ. Это начало, введенное въ организацію вооруженныхъ силъ большинства благоустроенныхъ государствъ, казалось бы, не должно было вызывать сомнѣнія, если бы приказомъ Императорскаго комиссара, отъ 8 іюля, не призывались на службу люди трехъ возрастовъ: 20, 21 и 22-го, и не допускались бы на службу въ неограниченномъ числѣ добровольцы въ возрастѣ отъ 20-ти до 30 лѣтъ. Допущеніе добровольцевъ въ рекрутскій контингентъ, да еще въ неограниченномъ числѣ, подрываетъ въ корень главную основу общеобязательности, на которой зиждется все зданіе военной организаціи, въ особенности, малыхъ государствъ. Въ странѣ много ратниковъ болгарскаго ополченія, на поляхъ сраженій лріобрѣвшихъ боевой опытъ. До извѣстной степени ими можно было бы воспользоваться для образованія на первое время части кадровъ, хотя опытомъ дознано, что легче изъ новобранца сдѣлать хорошаго солдата, чѣмъ дисциплинировать нѣсколько разнузданнаго добровольца. Для кадра необходимо отсортировать лучшихъ ратниковъ, почему для кадра ихъ останется небольшое число. Боевымъ матеріаломъ ратниковъ воспользоваться слѣдуетъ, но отнюдь не уменьшая обязательнаго призыва.

 

Для болгарскаго правительства должны быть назидательны примѣры

 

 

507

 

развитія вооруженныхъ силъ въ Сербіи и Румыніи. Первая пренебрегла развитіемъ своихъ вооруженныхъ силъ и ограничивалась слабыми территоріальными кадрами. Двѣ, три тысячи ея постояннаго войска вовсе не имѣли значенія ядра регулярной арміи. Въ результатѣ, когда настала минута, страна не могла выставить въ поле ни одной вполнѣ регулярной части войска. Румынія же довела свою постоянную армію до почти двадцатитысячнаго состава и имѣла вслѣдствіе этого возможность располагать 40 т. массою организованнаго войска.

 

Еще два слова, полезныхъ для организаторовъ военнаго дѣла въ Болгаріи. Горная зона въ ней, какъ и гористые округи Молдавіи и Прикарпатской Валахіи, располагаютъ болѣе свободолюбивымъ и физически развитымъ населеніемъ. Части горныхъ доробанцевъ часто предпочитались линейнымъ тактическимъ единицамъ. Цѣлесообразно было бы, поэтому, территоріальное дѣленіе производить такъ, чтобы въ каждое попадало и то и другое. Части сербской народной арміи, составленныя сплошь изъ жителей Крайны, никогда не выдерживали натиска противника, пока въ эти баталіоны не былъ влитъ болѣе надежный элементъ...

 

Общеобязательной повинности должно подлежать все населеніе безъ различія вѣроисповѣданія и народности. Если по значительному ихъ числу въ одной мѣстности было бы затруднительно ихъ вливать въ строевыя части, то слѣдуетъ назначать ихъ въ служебныя и техническія части и войсковыя учрежденія. Отнюдь не освобождать за деньги. При увѣренности въ несокрушимой устойчивости болгарскаго элемента, необходимъ широкій политическій взглядъ, и слѣдуетъ помнить, что страны будущихъ присоединеній имѣютъ сильный процентъ мусульманства, и что эти страны тѣмъ легче войдутъ въ составъ болгарскаго государства, чѣмъ большую обезпеченность въ будущемъ будутъ имѣть всѣ элементы ихъ народонаселенія. Въ особенности это слѣдуетъ имѣть въ виду въ отношеніи богатой Македоніи. Мы, русскіе, никогда не могли бы съ такимъ быстрымъ успѣхомъ подвигаться на Востокъ, если бы заставляли всѣхъ встрѣчавшихся на нашемъ пути мусульманъ бросать ихъ родину и бѣжать въ невѣдомые края..."

 

 

Чрезвычайно важное значеніе пріобрѣтала Чаталджинская позиція, спѣшно укрѣпляемая и вооружаемая турками съ помощью англійскихъ денежныхъ ссудъ и военныхъ спеціалистовъ. Вотъ, что я доносилъ по этому поводу Военному Министру въ исходѣ 1878 года.

 

„Вниманіе сераскеріата и англійскаго посольства обращено на успѣхъ оборонительныхъ работъ Чаталджинской позиціи. Несмотря

 

 

508

 

на всѣ мѣры, принятыя осенью къ возведенію верковъ этого оплота Стамбула отъ покушеній нашей арміи, результатъ оказался неудовлетворительнымъ. Главныя затрудненія были встрѣчены въ свойствахъ грунта позиціи и той безурядицѣ, которая сопровождаетъ каждое правительственное распоряженіе, въ настоящемъ случаѣ въ постройкѣ желѣзной дороги вдоль позиціи и бараковъ для войскъ. Съ началомъ дождей всѣ насыпи поплыли и бруствера обратились въ мѣсиво, подвозъ тяжестей прекратился, войска отъ сырыхъ землянокъ стали болѣть тифомъ и изнурительною лихорадкою. Чтобы какъ-нибудь справиться съ этими бѣдствіями, англичане потребовали отъ Порты назначенія Беккеръ-паши главнымъ распорядителемъ работъ и начальникомъ войскъ на Чаталджинской позиціи и пригласили на службу инженеровъ Пижона, Сетта и Роберта, подъ высшимъ наблюденіемъ Шефельдера, которому предоставили право расходованія денегъ для необходимыхъ работъ по чекамъ на посольскій банкирскій домъ Ганзенъ и К-о. Такимъ образомъ у англичанина Беккеръ-паши, по показанію англійскаго полковника Аликса, находится теперь 71 турецкихъ таборовъ и до 400 орудій, считая въ томъ числѣ и полевыя батареи. Желѣзная дорога и бараки работаются турецкимъ редифомъ подъ наблюденіемъ инженеровъ, находящихся на отчетѣ у великобританскаго посольства"...

 

„Придавая Чаталджинской позиціи особо-важное значеніе, Генеральнаго штаба капитанъ Протопоповъ снялъ кроки мѣстности съ укрѣпленіями и сдѣлалъ подробное описаніе всей позиціи. Работу эту представляю при семъ на благовоззрѣніе Вашего Сіятельства".

 

 

XXII.

 

О положеніи дѣлъ въ концѣ 1878 г. я писалъ Военному Министру.

 

„... Съ спокойною совѣстью мы моясемъ сказать, что свое боевое дѣло мы сдѣлали и, надо надѣяться, навсегда, Балканскій полуостровъ не долженъ болѣе требовать русской крови. Судьба его обезпечена. Отнынѣ славянскія народности должны вырабатываться собственными силами и средствами, иначе долго не будутъ въ состояніи достигнуть полной самостоятельности.

 

Въ настоящее время желательна возможно быстрая реализація добытыхъ войной результатовъ. Между тѣмъ клубокъ различныхъ

 

 

509

 

положеній и обстоятельствъ не только не разматывается, а сплетается и грозитъ въ недалекомъ будущемъ опасными осложненіями. Клубокъ не разматывается столько же отъ недовѣрія къ намъ Норты, находящей поддержку у представителей иностранныхъ державъ, сколько и отъ страстнаго желанія болгаръ воспользоваться присутствіемъ нашихъ войскъ для своего національнаго объединенія; Порту стращаютъ, что мы захватимъ Ѳракію и Македонію. Ей указываютъ на усиленіе нашей забалканской арміи и на приготовленіе ея на зимовку въ окрестностяхъ Андріанополя, Есе для поддержки болгарскаго движенія въ Македоніи, наконецъ, на задорныя статьи болгарской газеты „Марица“, отражающей, по мнѣнію турокъ, направленіе нашей политики. Наибольшія затрудненія намъ причиняетъ Великобританія, желающая осложненіемъ нашего положенія здѣсь отвести наше вниманіе отъ Средней Азіи. Завязить насъ въ Болгаріи, чтобы на свободѣ раздѣлаться съ затрудненіями въ Индіи и Афганистанѣ, вотъ цѣль, къ которой стремится великобританскій посолъ. Но истощенная Турція изъ страха новой ампутаціи едва-ли проявитъ задоръ, если только мы не будемъ увлечены болгарскимъ шовинизмомъ. Съ очищеніемъ нашими войсками Константинопольскаго полуострова сила побужденія къ выполненію турецкихъ обязательствъ умалилась. Англичане воспользовались вновь очутившеюся въ распоряженіи турецкихъ войскъ Чаталджинскою позиціею, чтобы спѣшно привести въ порядокъ ея укрѣпленія и тѣмъ создать оплотъ для Царьграда и Босфора. Хотя ничего серьезнаго сдѣлать имъ не удалось, но они все-таки до извѣстной степени успѣли внушить крайне впечатлительному восточному человѣку большую вѣру въ свою безопасность. При такихъ условіяхъ военныя демонстраціи нашей арміи у Адріанополя теряютъ значеніе. Между тѣмъ прибытіе къ ней подкрѣпленій изъ-за Балканъ, а въ особенности подходъ свѣжихъ частей отъ Одесскаго военнаго округа, вызываютъ сильное броженіе умовъ въ болгарскихъ провинціяхъ, какъ будто указывая болгарамъ на наше намѣреніе вооруженною рукою поддержать ихъ національное движеніе...

 

Вопросомъ чрезвычайной важности для Оттоманскаго правительства является государственная смѣта на будущій годъ. За отчисленіемъ громадныхъ суммъ на уплату текущаго процента по колоссальнымъ долговымъ обязательствамъ, остающійся доходъ, на который Порта можетъ разсчитывать, не превышаетъ 12/м. турецкихъ лиръ. Между тѣмъ одинъ расходъ по сераскеріату исчисленъ въ 15/м. При извѣстной числительности людей, нынѣ находящихся въ строю, и опредѣленномъ размѣрѣ продовольственной дачи, не трудно

 

 

510

 

высчитать, что одно продовольствіе войскъ потребуетъ не менѣе 6/м. лиръ. Отсюда можно заключить, что расходъ въ 15/м. отнюдь не преувеличенъ. Въ эту критическую минуту на помощь турецкимъ финансамъ приходитъ великобританское правительство, гарантируя заемъ. Не касаясь тяжелыхъ условій послѣдняго, оказывается, что въ распоряженіи Порты остается только 7/м. лиръ. Отчисляя 3/м. на военный бюджетъ, на всѣ государственныя нужды имперіи остается лишь 4/м. лиръ. Такимъ образомъ, волею неволею, приходится по многимъ статьямъ прекратить платежи, т. е. быть банкротомъ. Впрочемъ для турецкаго правительства это не новость. Оно отбросило отъ себя всякую заботу, разъ навсегда увѣровавъ, что существованіе имперіи Ислама необходимо для благоденствія Европы".

 

Позднѣе мною доносилось:

 

„Минувшая война измѣнила положеніе вещей какъ на Балканскомъ полуостровѣ, такъ и въ азіатскихъ владѣніяхъ султана. Въ оставшихся европейскихъ обрѣзкахъ сохранилась лишь тѣнь его власти, поддержаніе которой отнынѣ ляжетъ на государство тяжелымъ бременемъ. Новыми распорядителями полуострова теперь являются княжества, политическая жизнь которыхъ принадлежитъ исключительно нашему почину. На азіатскія владѣнія Турціи силится наложить свою руку Великобританія въ видахъ обезпеченія своихъ матеріальныхъ выгодъ и охраненія путей, связующихъ Англію съ Индіею.

 

На Балканскомъ полуостровѣ мы проявляли до сихъ поръ матеріальную поддержку. Теперь обязываемся болѣе труднымъ нравственнымъ попечительствомъ. Ранѣе мы тратили нашу физическую силу и денежныя средства; теперь требуются усилія разума и проявленіе духовнаго развитія.

 

Мы знали, что сила Турецкой имперіи находится въ азіатскихъ владѣніяхъ султана, но наше изученіе страны ограничивалось бѣглымъ взглядомъ на ея поверхность, состояніе путей, средствъ обороны и статистическими таблицами народонаселеніи. Теперь новый порядокъ вещей заставляетъ насъ глубже взглянуть внутрь самой жизни народностей, проникнуться ихъ частными интересами, завязать съ ними такую торговую и промышленную связь, которая была бы въ состояніи поднять въ глазахъ нашъ престижъ.

 

Чтобы закрѣпить за собой первенствующее положеніе, мы должны слѣдить шагъ за шагомъ за вновь развивающимися силами, охранять ихъ отъ увлеченій и заблужденій, противодѣйствовать вреднымъ вліяніямъ и направлять юные политическіе организмы къ образованію намъ дружественнаго союза. При нашемъ равнодушіи,

 

 

511

 

кто можетъ поручиться, что такія государства, какъ Румынія, Болгарія, Сербія и Черногорія, не возьмутъ ложнаго направленія и, переходя отъ одной конвенціи къ другой, отъ желѣзно-дорожнаго соглашенія къ экономическому, не войдутъ наконецъ отдѣльными корпусами въ составъ австро-венгерскаго конгломерата. Румынія уже объявила Европѣ, что служитъ оплотомъ Востока отъ нашего нашествія. Теперь армяне просятся быть такимъ же оплотомъ въ Азіи.

 

Въ Малой Азіи еще группируется мусульманское населеніе— главный источникъ силы Турціи. Но магометанская Арменія выставила значительно меньшій контингентъ защитниковъ ислама, хотя и дала правительству громадный денежный капиталъ. Сирія уже утратила свое значеніе для Порты съ эпохи шестидесятыхъ годовъ, а теперь за своимъ губернаторомъ, Митхадъ-пашой, тянется подъ непосредственный протекторатъ Великобританіи. Курдистанъ и Арабистанъ не разъ съ оружіемъ въ рукахъ отстаивали свою свободу, признавая власть центральнаго правительства больше номинально и служа постоянною ареною стычекъ съ войсками.

 

Въ европейской Турціи единственнымъ источникомъ турецкой силы были босняки, всегда служившіе надежнѣйшимъ элементомъ оттоманской арміи. Теперь Австро-венгерскою оккупаціею они окончательно исключены изъ рядовъ войскъ Падишаха. Изъ остального мусульманскаго населенія полуострова албанцы были всегда условною силою, весьма часто даже истощавшею Турцію энергичною борьбою въ своихъ трудно-доступныхъ трущобахъ; а помаки Родопа и османы Дели-Ормана не играли роли по своей малочисленности. Растерявъ свою силу въ Европѣ, блистательная Норта стремится ее наверстать на единовѣрныхъ племенахъ своихъ азіатскихъ владѣній, но, всюду встрѣчая сопротивленіе, не только раззоряетъ ихъ въ конецъ, но и пріучаетъ къ открытой ненависти.

 

Послѣдовательное отпаденіе частей отъ державы Османа настолько потрясло ея государственный организмъ, что даже англичане, наиболѣе заинтересованные въ сохраненіи Турціи, потерявъ вѣру въ самостоятельную ея жизненность, теперь украдкою стремятся въ своихъ интересахъ оградить мусульманство созданіемъ автономной Малой Азіи при чисто формальной зависимости отъ Порты.

 

Частая смѣна за послѣднее время султановъ дискредитировала ихъ престижъ калифа правовѣрныхъ, напомнивъ прежнія времена упадка, когда престоломъ Османа распоряжался янычарскій ага. Позорное пораженіе турецкихъ войскъ на поляхъ сраженій произвело глубокое впечатлѣніе на умы, сдѣлавъ правительственную

 

 

512

 

власть отвѣтственною за испытанныя бѣдствія. Отсюда пошатнувшееся положеніе султана, заставившее его перенесеніемъ своей резиденціи въ укрѣпленный Ильдызъ обезпечить себя отъ всякой случайности. Въ новыхъ условіяхъ Абдулъ-Гамидъ призываетъ къ сотрудничеству новыхъ лицъ и пріобрѣтаетъ возможность принимать такія рѣшительныя мѣры, которыя при обыкновенной обстановкѣ могли бы вызвать волненія и даже сопротивленіе. Съ рѣдкою твердостью онъ отбрасываетъ форму парламентскаго режима, навязанную Митхадъ-пашой по рецепту англійскаго посла, и рѣшительно приступаетъ къ всеобщему умиротворенію въ Европѣ и утвержденію своей власти въ полунезависимыхъ раіонахъ мусульманскаго населенія въ Азіи. Султанъ не воспротивился заключенію мирнаго договора съ нами и конвенціи съ Австро-Венгріею, не щекотливъ въ уступкахъ на Балканскихъ перевалахъ, въ Восточной Румеліи, и вѣроятно не будетъ упорствовать на греческой границѣ; но въ то же самое время его войска въ Малой Азіи занимаютъ Зейтунскую котловину, пикогда не видавшую знамени съ полумѣсяцемъ, а сильный отрядъ Дервиша-паши проникаетъ въ неприступныя скалы Дерсима.

 

Каковъ бы однако ни былъ успѣхъ турецкихъ войскъ въ азіатскихъ провинціяхъ, приведенныя въ покорность Стамбулу страны не примкнутъ къ политической жизни государства иначе, какъ съ проведеніемъ къ нимъ удобныхъ путей сообщенія. Отсюда, сознаваемая правительствомъ султана, настоятельная необходимость сооруженія въ азіатскихъ провинціяхъ желѣзныхъ и шоссейныхъ дорогъ. Уже съ шестидесятыхъ годовъ этимъ важнымъ рычагомъ владѣнія и вліянія стремится завладѣть Великобританія, имѣющая въ виду создать для себя удобнѣйшій сухопутный путь въ Индію, при томъ съ его полнымъ обезпеченіемъ собственными средствами и силою. Но тяжелыя великобританскія условія; отчужденіе въ собственность широкой полосы земли, устройство военныхъ опорныхъ пунктовъ вдоль дороги съ правомъ содержанія собственныхъ отрядовъ подъ англійскимъ знаменемъ, участіе англичанъ въ управленіи страной, командованіи турецкими войсками, въ особыхъ судахъ и финансовыхъ учрежденіяхъ, подрываютъ слишкомъ явно и глубоко основы государственнаго права султана, чтобы онъ когда-либо рѣшился подписать отреченіе отъ своихъ лучшихъ владѣній. Султанъ Абдулъ-Гамидъ разсчитываетъ на сооруженіе желѣзныхъ дорогъ частными предпринимателями на однихъ условіяхъ земельнаго отчужденія по примѣру Сѣверо-Американскихъ Штатовъ. Оиъ не спѣшитъ съ заключеніемъ внѣшнихъ займовъ, пока не оправится государственный кредитъ и не разовьется соревнованіе съ

 

 

513

 

англійскими банкирами французскихъ, и пользуется страшнымъ паденіемъ бумажныхъ денегъ „каймэ“ для ихъ покупки по ничтожной цѣнѣ. Вообще принятыя Абдулъ-Гамидомъ мѣры обнаруживаютъ въ немъ умъ и энергію; насколько проявитъ онъ характера и настойчивости въ слѣдованіи по избранному пути, можетъ показать только время.

 

Конвенціею 4-го іюня Великобританія приняла на себя оборону отъ насъ азіатскихъ владѣній султана. Обѣщая защиту въ будущемъ, она тутъ же получила въ задатокъ островъ Кипръ и безотлагательно приступила къ утвержденію своего вліянія въ странѣ. Потерпѣвъ неудачу въ проведеніи плана во всемъ его объемѣ, великобританскій посолъ обратился къ осуществленію своей задачи путемъ болѣе практическимъ, пользуясь правомъ капитуляцій. Онъ задался цѣлью охватить всю Анатолію сѣтью своихъ консульствъ и потребовалъ отъ Порты рядъ фирмановъ для вновь открываемыхъ консульствъ, назначая консулами и секретарями въ нихъ офицеровъ, а кавасами унтеръ-офицеровъ прямо изъ рядовъ арміи. До сихъ поръ британскія консульства возникали въ силу экономическихъ и торговыхъ интересовъ Англіи, преимущественно въ приморскихъ пунктахъ и административныхъ центрахъ страны. Теперь, сѣтью англійскихъ консульствъ покрылось все внутреннее пространство Малой Азіи. Осуществленіе плана только вначалѣ, а между тѣмъ уже водворены англійскій полковникъ въ Савасѣ генеральнымъ консуломъ, а оберъ-офицеры подвѣдомственными ему консулами въ Бруссѣ, Ангорѣ, Коніи, Аданѣ, Исмидѣ, Айдинѣ, Джаникѣ и Бигѣ. Постъ самостоятельнаго консула въ Діарбекирѣ занялъ тоже англійскій офицеръ.

 

Не пренебрегая никакими средствами для достиженія разъ поставленной цѣли,—разсаживая въ наиболѣе важныя провинціи своихъ клевретовъ, какъ Ахметъ-Вефина-пашу въ Бруссу; на мѣсто вали Худавендигіара, облегающаго Босфоръ, Мраморное море и Дарданеллы съ Анатолійской стороны, какъ Мидата-пашу въ Сирію и, находящагося на содержаніи Англіи, вице-короля Уды въ Багдадъ; не гнушаясь даже антиправительственною пропагандою въ казармахъ и кофейняхъ, и тратя на все это значительныя суммы, представители британскихъ интересовъ въ Турціи съ каждымъ днемъ расширяютъ свою дѣятельность, все крѣпче завязывая узы живой связи англійскаго капитала со страною, все тѣснѣе захватывая народонаселеніе подъ непосредственное вліяніе своихъ консульствъ, превращенныхъ въ военные посты и опорные пункты. Отъ матерьяльной помощи деньгами и содѣйствія своими спеціалистами и техниками Англія перешла къ широкому захвату

 

 

514

 

территоріи съ стратегическими линіями желѣзныхъ дорогъ, съ развращеніемъ турецкихъ пашей, съ овладѣніемъ исподволь всѣми функціями правительственной власти.

 

Все указываетъ на то, что держава Османа приближается къ послѣднему періоду своей исторіи, что обширное государство, сплоченное кораномъ, стремится къ распаденію. До сихъ норъ Великобританія находила свои интересы въ поддержкѣ державы Ислама. Теперь и она оставляетъ свою традиціонную политику и переходитъ къ задачѣ непосредственнаго захвата"...

 

„При такомъ положеніи, быть можетъ, и намъ слѣдовало придать нашей консульской дѣятельности больше энергіи, большую активность. Нужно однако признаться, что довѣрія здѣсь мы не пріобрѣли никакого, и что настолько же мы во всемъ встрѣчаемъ противодѣйствія со стороны правительственной власти, насколько послѣдняя идетъ навстрѣчу всѣмъ начинаніямъ англичанъ. Нельзя сказать, чтобы съ нашей стороны не было сдѣлано вовсе никакихъ попытокъ на оживленіе въ выясненіи нашихъ истинныхъ интересовъ; но эти попытки были такъ слабы и такой носили на себѣ академическій характеръ, что достаточно было имъ поставить малѣйшее затрудненіе, чтобы мы отказались отъ всего безъ всякихъ возраженій.

 

Представляется очевиднымъ, что къ азіатскимъ пунктамъ, имѣющимъ особо важное значеніе въ военномъ отношеніи, должны быть причислены: Трапезонтъ, какъ важнѣйшій портъ на Черномъ морѣ, Ерзингіянъ, какъ штабъ-квартира IV корпуса, Алеппо, какъ ближайшій къ Средиземному морю административный пунктъ на главномъ пути во внутренность страны. Если бы штабъ былъ переведенъ въ Харпутъ, а административная власть въ Александретту, то Ерзингіянъ и Алеппо потеряли бы свое военное значеніе. Предполагается г. Люндеквиста назначить вице-консуломъ въ Александретту, но съ такимъ предположеніемъ я согласиться не могу. Его дѣятельность была бы до крайности стѣснена коммерческими дѣлами и не имѣла бы простора крупнаго административнаго центра. Ясно, что для него Алеппо должно быть предпочтено Александреттѣ. Считаю при этотъ своимъ долгомъ обратить вниманіе Вашего Сіятельства на необходимость своевременнаго сообщенія въ Императорское посольство для нашего военнаго агента всѣхъ свѣдѣній военнаго характера, собираемыхъ кавказскимъ начальствомъ черезъ свои органы наблюденія за сосѣднею страною.

 

Вообще я могъ бы многое возразить противъ скудости новаго расписанія нашихъ консульствъ. Какъ напримѣръ могли обойти Адріанополь, этотъ войсковой центръ Ѳракіи, сосредоточеніе административной

 

 

515

 

власти, первостепенной важности складъ всякаго боевого матерьяла. Тѣмъ болѣе этотъ пропускъ трудно объяснить, что здѣсь издавна существовало наше консульство. Настоятельная въ немъ необходимость уже обнаружилась и спѣшно назначенъ временнымъ консуломъ офицеръ изъ строя. Такимъ образомъ, въ самую важную минуту консульской дѣятельности на мѣстѣ, не оказалось ни опытнаго консула, ни освѣдомленнаго персонала, ни традицій, ни связей и т. д. Въ настоящее кипучее время ликвидаціи побѣдоносной войны пренебрежены продовольственные и другіе интересы войскъ; брошена на произволъ судьбы участь русскихъ подданныхъ; ничѣмъ не обезпеченъ переселенческій вопросъ, и т. д. Словомъ, если когда-нибудь существовала здѣсь потребность въ нашемъ консульствѣ, то это въ настоящее время. Примѣръ Адріанополя не составляетъ исключенія. Позволяю себѣ указать на Ново-базаръ, на Битоль и многіе другіе пункты, занятіе которыхъ нашими консульствами вызывается самою настоятельною необходимостью"...

 

Г. И. Бобриковъ.

 

(Продолженіе слѣдуетъ).

 

* * *

 


 

Русская Старина, Томъ 154. апрѣль.—май.—іюнь. 1913 г.

 

(Русская Старина, т. 154, апрѣль 1913 г.)

 

Въ Царьградѣ въ 1878-79 г.г.

 

 

XXIII [1].

 

Сравнивая способы воздѣйствія на Турцію съ одной стороны Австро-Венгріи, а съ другой—Великобританіи, нельзя не обратить вниманія на ихъ въ основныхъ чертахъ тождественность. Какъ та, такъ и другая, прежде всего увѣряютъ Порту въ своей дружбѣ, основанной на общности интересовъ, въ своей готовности всѣмъ ей служить, и въ то же время исподволь начинаютъ расшатывать власть падишаха въ отдаленныхъ провинціяхъ. Всякаго рода политическихъ и экономическихъ рычаговъ въ ихъ рукахъ много. Нажимая на тотъ или другой, соотвѣтственно податливости оттоманскаго правительства или степени его противодѣйствія, оба государства фактически заставляютъ чувствовать свою силу и значеніе, все сильнѣе и сильнѣе направляя подготовку къ достиженію намѣченной цѣли. Подъ гнетомъ Австро-Венгріи оказалась богатѣйшая страна Босніи и Герцеговины, въ рукахъ англичанъ—важный для нихъ и роскошный Египетъ. Если Турецкая имперія обезсилена и распадается на части подъ ударами на поляхъ сраженій, то наибольшій вредъ ей нанесли не открыто соперники, а мнимые друзья, безъ борьбы сумѣвшіе воспользоваться въ свою пользу драгоцѣннѣйшими изъ украшеній короны Османа.

 

Чрезвычайно важно вглядѣться въ глубь причинъ такихъ удивительныхъ событій. Если припомнить, что все это совершилось

 

 

1. См. „Русская Старина" мартъ 1913 г.

 

 

34

 

въ періодъ исторической гегемоніи знаменитаго германскаго канцлера, князя Бисмарка, то не останется сомнѣній въ томъ, что коренныя нити ихъ исходили отъ этого исполина международныхъ отношеній. Напрасно было бы искать въ его дѣятельности сложныхъ мотивовъ. Какъ все, что въ дѣйствительности талантливо и геніально, политика его отличается крайнею простотою, созданная: имъ кровью и желѣзомъ, Германская имперія была еще слаба, почему необходимо было ее укрѣпить благожелательнымъ расположеніемъ къ ней державъ, за которыми числилась наличная сила. Канцлеръ не шелъ окольными путями, тѣмъ менѣе избитыми. Въ составленной имъ схемѣ государствъ Россія не занимала виднаго мѣста, не потому, чтобы онъ не зналъ ея силы, а потому, что эта сила въ то время не была реальною.

 

Князь Бисмаркъ не былъ бы на высотѣ своей репутаціи, если бы задавался мелкими второстепенными цѣлями. Размахъ его мысли былъ широкъ. Въ его воображеніи уже рисовалась могущественная, всесвѣтная держава, скроенная по англійскому образцу, но опиравшаяся и на флотъ, и на сухопутную силу. Отсюда девизъ: „Германія прежде всего" и новая патріотическая заповѣдь: „гдѣ германецъ, тамъ и Германія". Прежде всего онъ задался укрѣпленіемъ внутреннихъ связей новообразованнаго государства развитіемъ промышленности и торговли и развитіемъ нравственнаго и религіознаго начала, для котораго не постѣснялся войти въ непосредственныя, отношенія съ папскимъ престоломъ.

 

Очевидно, что не въ его интересахъ было рисковать войною на любомъ изъ фронтовъ государственной границы. Для него было ясно, что чѣмъ дольше Германія убережется отъ опасности быть втянутой въ международныя осложненія, тѣмъ скорѣе государствопойдетъ по избранному имъ для него государственному пути. Вотъ, почему онъ былъ предупредительно любезенъ съ Франціею и самъ предложилъ ей Тунисъ, хорошо зная, что тотъ составляетъ въданное время ея завѣтную мечту. Вотъ почему онъ не только не противорѣчитъ, но поощряетъ героическую попытку англійскаго премьера, лорда Биконсфильда, въ захватѣ о. Кипра и мало-азіатской зоны для проведенія желѣзной дороги въ Индію. Вотъ почему онъ какъ бы заискиваетъ въ Вѣнѣ и заключаетъ съ ней союзъ, главнѣйшія условія котораго поражаютъ австро-венгерскими преимуществами. Обездоленную на африканскомъ материкѣ, Италію ему было достаточно поманить пальцемъ и пообѣщать лучшее будущее, чтобы она тотчасъ душою и тѣломъ примкнула къ бисмарковскому союзу. Онъ былъ щедръ въ раздачѣ державамъ всякихъ, благъ, но эта щедрость не отличалась, традиціоннымъ между дипломатами,

 

 

35

 

доктринерствомъ, а распредѣлялась по совершенно простымъ и яснымъ соображеніямъ. Прежде всего ему было необходимо отвлечь вниманіе Европы отъ Германіи, указавъ каждому изъ ея государствъ его собственную цѣль.

 

Нравственный его авторитетъ въ эпоху Берлинскаго конгресса былъ недосягаемъ. Хотя онъ и объявилъ себя тогда честнымъ маклеромъ, но придавать этому выраженію полное значеніе, разу мѣется, было бы величайшею наивностью. Можно ли было серьезно разсчитывать, чтобы во имя отвлеченнаго понятія, такой политическій дѣятель, какимъ былъ князь Бисмаркъ, планы котораго витали во всѣхъ частяхъ стараго и новаго свѣта, были бы принесены въ жертву собственные интересы. Къ величайшему сожалѣнію въ Берлинѣ мы почувствовали только обиду, не дали себѣ труда хладнокровно разобраться въ положеніи вещей, сознать свои ошибки, сосредоточиться для ихъ быстраго исправленія. Мы стали будировать, жаловаться всѣмъ и каждому на всеобщее къ намъ враждебное отношеніе, негодовали на зеркало, вдругъ отразившее нашу безпечность и слабость въ государственномъ строительствѣ. Контрастъ въ положеніи двухъ искони дружественныхъ державъ былъ не въ нашу пользу.

 

Нѣтъ никакого сомнѣнія въ желаніи Германіи передвинуть центръ тяжести Австро-Венгріи на Балканскій полуостровъ. Теперь она уже не хочетъ терпѣть на германской территоріи ни малѣйшаго стѣсненія и соперничества. Рано или поздно, но неизбѣжно, нѣмецкія провинціи короны Габсбурговъ войдутъ въ составъ имперіи Гогенцоллерновъ, съ тѣми или другими наименованіями, съ большими или меньшими правами. Германія сочувствуетъ стремленіямъ вѣнскаго правительства къ расширенію его власти на Балканскомъ полуостровѣ и готова даже содѣйствовать его славянской комбинаціи; но отсюда до подчиненнаго ноложенія—таскать для него изъ жара каштаны—еще далеко. Въ этомъ вся суть нашихъ сложныхъ отношеній къ сосѣднимъ государствамъ.

 

Германія готова собирать подъ свою державу только такія страны, которыя по своему политическому и этнографическому составу могли бы лишь усилить господствующую нѣмецкую народность. Отъ другихъ она сама бы отказалась, если только съ владѣніемъ ими не была бы сопряжена польза выхода въ море и пр. Импорту нѣмецкаго населенія она даже противодѣйствуетъ, стремясь наоборотъ разсѣивать чисто нѣмецкое населеніе, чтобы по возможности шире раскинуть германскій Vaterland, или съ его помощью развивать свое вліяніе по чужимъ странамъ. Германія

 

 

36

 

идетъ по пути одновременнаго развитія своей государственности и торгово-промышленнаго вліянія на всѣ страны земного шара.

 

Есть полное основаніе предполагать, что Германія признаетъ всякій порядокъ, обусловливающій положительную силу не во вредъ ея интересамъ, едва-ли увлечется ефемерными задачами, скольконибудь рискованными и способными остановить ея движеніе впередъ. Съ замѣчательною послѣдовательностью она устранила англійское вліяніе съ азіатскихъ владѣній султана, поступившись Египтомъ, и водворила свое собственное, во всемъ отличное отъ прежняго. Она также хорошо сознаетъ все значеніе узла трехъ материковъ стараго свѣта, но утверждается здѣсь не столько матеріальною силою, сколько нравственною и путемъ развитія германскихъ капитала, промышленности и торговли. Въ короткій періодъ времени отъ предпріятій великобританскаго почина не осталось и слѣдовъ. Все замѣнилось великогерманскимъ. Позабыта индійская желѣзная дорога. Взамѣнъ разрабатываются подробности багдадской. Текущій кредитъ въ зависимости уже не отъ однихъ Лондона и Парижа. Вырастаетъ Берлинъ. Англійскіе инструкторы замѣняются нѣмецкими. Пассивная оборона булаирской линіи укрѣпленій Чаталджи измѣняется на болѣе активную превращеніемъ Адріанополя въ первоклассную крѣпость. Все шире и шире захватывается рынокъ германской производительности.

 

Когда во время Берлинскаго конгресса наши уполномоченные, не увѣренные въ своей обстановкѣ, искали разъясненія и поддержки у Бисмарка, онъ подсмѣивался и говорилъ, что отъ него требуютъ быть русскимъ болѣе ихъ самихъ. Такая неувѣренность нашихъ представителей въ знаніи дѣла едва-ли не продолжается до сихъ поръ. По усвоенной привычкѣ мы обращаемся къ Берлину за одобреніемъ не только по безразличнымъ для него вопросамъ, но даже и такимъ, въ которыхъ наши интересы расходятся. Еще интереснѣе наши попытки къ соглашенію съ Вѣной по положеніямъ, діаметрально противоположнымъ, и приглашенію Берлина вліять въ нашу пользу, удостовѣрившись въ нашемъ добродушіи.

 

Значеніе kultur kampf’а не всегда выясняется съ достаточною точностью и ясностью. Уродливыя проявленія его въ частныхъ случаяхъ нельзя обобщать. Нѣтъ серьезнаго основанія содрогаться отъ призраковъ утучненія германской нивы славянскими народностями. Такая крайняя цѣль прежде всего обезсилила бы самого иниціатора и парализовала возможность достиженія имъ политическихъ цѣлей.

 

Чрезвычайно трудно разобраться въ логической послѣдовательности нашихъ международныхъ отношеній, настолько они иногда

 

 

37

 

мало соотвѣтствовали историческимъ событіямъ. Получается впечатлѣніе, точно вопросами внѣшней политики занимаются только время отъ времени, стройной разработки ихъ не существуетъ, все разрѣшается въ условіяхъ послѣдней обстановки. Одно руководящее чувство придаетъ имъ однородный характеръ, это крайнее миролюбіе и безкорыстіе самой высокой пробы. Но необходимо признать, что примѣненіе этого высокаго чувства не всегда полезно и часто ведетъ къ результатамъ не желаемымъ, иногда діаметрально противоположнымъ.

 

Что можетъ быть возвышеннѣе историческаго факта посылки корпуса генерала Муравьева для защиты Константинополя отъ воинственнаго и побѣдоноснаго египетскаго хедива Мегемета али? Однако, мы не воспользовались и клочкомъ берега Босфора для созданія своего Гибралтара. А какое бы онъ имѣлъ громадное значеніе въ послѣдующихъ историческихъ событіяхъ!

 

Многимъ ли уступалъ этому факту по возвышенности чувства другой, когда для спасенія погибавшей подъ ударами венгерцевъ Австріи была отправлена русская армія? По утрированному понятію рыцарскаго безкорыстія платы за существованіе принять было нельзя, а между тѣмъ родной галиційскій край оставался подъ гнетомъ спасенной державы, и существенный недостатокъ нашей здѣсь границы не былъ исправленъ ея перенесеніемъ на Карпатскій горный хребетъ. Какія бы намч, блага принесло это послѣднее, если бы было тогда же осуществлено!

 

Переходя отъ этихъ крупныхъ событій къ нашимъ войнамъ на Балканскомъ полустровѣ, нельзя не замѣтить, что главнѣйшая ихъ цѣль, защита христіанскихъ и славянскихъ народностей, нами достигалась съ величайшимъ трудомъ. Сколько времени и напряженныхъ усилій потребовало у насъ образованіе придунайскихъ княжествъ Молдавіи, Валахіи, Сербіи и, наконецъ, Болгаріи. Ничего подобнаго захватамъ Босніи, Герцоговины, Кипра и Египта. Парализовать силу владычествовавшей Турціи оказывалось еще недостаточнымъ, необходимо было еще обезпечивать успѣхъ съ quasiсоюзниками далеко не всегда миролюбивыми съ ними соглашеніями. Мы до такой степени усвоили себѣ эту привычку, что сами стали ходить въ Каноссу испрашивать отпущеніе въ самыхъ священнѣйшихъ для насъ дѣлахъ. Но, какъ и слѣдовало ожидать, всѣ эти Рейхенштаты, Мюрцештеги и Бунцлау, гдѣ мы искали добрососѣдскаго соглашенія, не только намъ не дали умиротворенія, но связали насъ по рукамъ и ногамъ и подали поводъ къ самымъ непріятнымъ для насъ усложненіямъ.

 

Примѣняя къ себѣ масштабы, выработанные европейскими державами

 

 

38

 

въ Восточномъ вопросѣ, мы давно должны были имѣть самыя выгодныя начертанія государственныхъ границъ, располагать опорными пунктами по всѣмъ сухопутнымъ и морскимъ путямъ для нашей торговли и промышленности, пользоваться всѣми преимуществами наиболѣе благопріятствуемаго государства. Подъ нашею охраною уже давно должны бы существовать и развиваться политическіе организмы, намъ родственные и союзные, которые не служили бы болѣе для насъ расходною статьей, а наоборотъ, были бы источникомъ нашего благополучія и общаго обогащенія. Для православнаго Востока мы должны были блистать яркимъ свѣточемъ, а не искать административныхъ образцовъ въ порабощенныхъ іерархіяхъ.

 

У Гроба Господня первое мѣсто должно быть нашимъ. Въ величественномъ Софійскомъ храмѣ Царьграда должно было быть возстановлено православное служеніе по греко-россійскому обряду. Изъ Эчміадзина мы должны владѣть всѣмъ армянскимъ вопросомъ. Напрасно оспаривать возможность такихъ положеній. Стоитъ только представить себѣ историческіе способы дѣйствія великихъ державъ, чтобы убѣдиться, что все высказанное не выходитъ изъ предѣловъ возможности.

 

Черное море должно быть безусловно нашимъ. Если въ минуту нашей слабости намъ былъ ограниченъ размѣръ судовыхъ средствъ военнаго флота, то можно ли сомнѣваться теперь въ нашемъ правѣ давать въ этомъ отношеніи указанія прибрежнымъ странамъ, безразлично, входятъ ли онѣ въ нашъ государственный составъ или нѣтъ. Выходъ на широкій просторъ средиземныхъ водъ долженъ быть обезпеченъ на проливахъ фактически, дальнѣйшій путь въ океаны путемъ соглашеній. Но этимъ главнѣйшимъ русломъ нашего вліянія и коммерческаго движенія нельзя ограничиться. Необходимо располагать еще транзитною дорогою чрезъ Иранъ на Персидскій заливъ и отъ Дуная славянскими странами на Далматинское побережье.

 

Первенствующее положеніе германской народности на Рейнѣ понятно. Историческая эпоха отдала его въ ея распоряженіе. Но Дунай находится въ совершенно другихъ условіяхъ. Этнографическій составъ населенія его верхняго бассейна многоразличенъ. Нѣмецкій элементъ имѣетъ здѣсь такое же значеніе, какъ мадьярскій и славянскій. Что же касается до его нижняго теченія, то первенствующее положеніе на немъ безусловно должно принадлежать намъ. Какъ во многихъ другихъ случаяхъ, право не можетъ ограничиваться теоретическимъ признаніемъ, а должно осуществляться фактически. Вотъ въ такихъ-то условіяхъ дунайскаго пароходства

 

 

39

 

и желѣзно-дорожнаго сообщенія должна обезпечиваться наша коммерческая связь съ Адріатикою. Память о великомъ русскомъ царѣ Петрѣ еще живетъ въ Дубровникѣ (Рагуза), этомъ когда-то цвѣтущемъ торговомъ городѣ западнаго славянства.

 

Если подвести итоги нашей внѣшней государственной дѣятельности, ни въ одномъ направленіи нами не было проявлено столько дѣятельности, активной настойчивости и энергіи, какъ къ сторонѣ Ближняго Востока. Въ то же время слѣдуетъ признать, что нигдѣ не возникало по своимъ важнымъ для насъ послѣдствіямъ такихъ цѣлей, какъ здѣсь. Въ историческіе періоды своей жизни, Россія переживала великія эпохи, когда русскимъ умомъ разрѣшались задачи ея существованія и величія. Но никогда всемогущество не находилось въ такой органической связи, какъ въ вопросахъ славянскаго міра на міровомъ узлѣ путей Стараго Свѣта. Событія еще не даютъ намъ положительныхъ результатовъ, но ни смущаться этимъ, ни останавливаться на полпути не слѣдуетъ. Энергія не только не должна ослабѣвать, но наоборотъ крѣпнуть. Необходимо полное напряженіе нашихъ духовныхъ и матеріальныхъ силъ, чтобы зданіе, такъ усердно и долго возводимое, увѣнчалось полнымъ успѣхомъ.

 

Если Востокъ дѣйствительно имѣетъ для насъ также первостепенной важности значеніе, то что же мы даемъ для него отъ себя самаго лучшаго, чтобы въ важнѣйшемъ пунктѣ быть наиболѣе сильнымъ. Гдѣ та ячейка, которая спеціально заботится о нашихъ здѣсь интересахъ, направляетъ изученіе и наблюденіе сопредѣльныхъ странъ, комбинируетъ средства объединенія духовнаго родства, коммерческаго товарообмѣна, финансоваго и экономическаго вліянія. Если она составляетъ безличную часть обще-государственныхъ учрежденій, то самый краткій историческій обзоръ уже обнаруживаетъ недостаточность такого положенія. Въ прежнія времена религіознонравственнымъ путеводнымъ центромъ служилъ Кіевъ, дававшій высшее богословское образованіе іерархамъ славянскихъ странъ. Событія его переросли. Поднимался вопросъ о развитіи спеціально-миссіонерскихъ курсовъ съ перенесеніемъ ихъ въ Почаевскую лавру, но онъ не возымѣлъ жизни и заглохъ въ сутолокѣ политическихъ страстей. Гдѣ тотъ войсковой штабъ, который бы собиралъ всѣ боевыя традиціи многочисленныхъ нашихъ войнъ на юго-западномъ театрѣ и подготовлялъ средства для будущихъ побѣдъ. Тяжелые уроки военной исторіи указываютъ на большіе недостатки въ нашихъ организаціи, снаряженіи и вооруженіи, не приспособленныхъ къ мѣстнымъ условіямъ. Гдѣ объединеніе нашего капитала, производительныхъ, промышленныхъ и торговыхъ средствъ, спеціально

 

 

40

 

соображенное съ условіями рынка. Помню фактъ залежей въ Трапезонтѣ нашего сахара только потому, что онъ былъ доставленъ въ головахъ, неудобныхъ для отправки вьюкомъ. Если мы хотимъ величія родины, общаго благоустройства и благополучія населенія, мы должны еще очень много трудиться.

 

Турецкая имперія давно скользитъ къ упадку. Какъ держава ислама, она проявила кратковременное могущество и не способна противостоять времени и вновь народившимся силамъ. Актъ разложенія уже совершился бы, если бы не былъ задержанъ противоположными интересами великихъ державъ, которыми съ большимъ искусствомъ воспользовались султанъ Абдулъ-Гамидъ и германскій посолъ Маршаллъ фонъ-Биберштейнъ. Первый проявилъ необыкновенную энергію и настойчивость, быть можетъ, больше въ своихъ личныхъ цѣляхъ восточнаго деспота; второй—какъ представитель германской политики новаго курса. По новѣйшему укладу Германія не допуститъ упасть гнилому дереву, пока не подготовитъ его паденія въ свою сторону, чтобы воспользоваться плодами. Обращаютъ на себя вниманіе и государи Болгаріи, повернувшіе исторію Балканскаго полуострова въ пользу Болгарскаго государства: Александръ Баттенбергъ, слившій двѣ разрозненныя части въ одно ядро, и Фердинандъ Кобургскій, съ необыкновеннымъ искусствомъ лавирующій между опасностями. Хотя первый дѣйствовалъ очертя голову и вызвалъ стамбуловщину; а второй еще лично не сроднился съ болгарскими интересами. Первый уже отошелъ въ исторію, второй ее дѣлаетъ.

 

 

На Босфорѣ.

 

 

XXIV.

 

На Рождество 1878 г. я вернулся въ Петербургъ, а въ началѣ марта слѣдующаго года уже возвращался обратно, на этотъ разъ вмѣстѣ съ женой.

 

Въ Петербургѣ улицы уже были чисты, но по утрамъ сильно морозило. Въ Москвѣ была глухая зима. Въ Кіевѣ и Одессѣ летали снѣжинки, было 2° или 3° холода. Большой пароходъ общества Пароходства и Торговли на разсвѣтѣ вошелъ въ Босфоръ и бросилъ якорь противъ Каваки въ ожиданіи санитарнаго осмотра. Мы поднялись наверхъ и съ наслажденіемъ вдыхали теплый ароматный воздухъ. Солнце только-что поднялось, освѣтивъ красивые берега прихотливыхъ очертаній, а уже было болѣе 15° по Реомюру,

 

 

41

 

чудная, благословенная страна, а уже сколько бѣдствій она испытала, какого глубокаго горя была свидѣтельницей.

 

Долго-бы намъ пришлось ожидать на пароходѣ прибытія турецкихъ санитаровъ, не особенно торопившихся исполненіемъ своихъ служебныхъ обязанностей, если бы не прибытіе на посольскомъ каикѣ генеральнаго штаба капитана Протопопова.

 

Съ помощью особаго тескере (разрѣшенія) отъ турецкихъ властей всѣ препятствія были устранены въ пять минутъ, и мы уже летѣли стрѣлой по Босфору къ посольской пристани Буюкдере. Сильное теченіе изумрудныхъ водъ помогало быстротѣ нашего хода. Понтъ Эвксинскій какъ-бы торопился вылить излишекъ своей воды, чтобы дать жизнь морямъ и проливамъ. Большіе пароходы, идущіе въ Черное море, на половину теряютъ скорость своего хода, а мелкія суда слѣдуютъ вверхъ подъ самыми берегами, гдѣ стремительность воднаго движенія умѣряется треніемъ. Вотъ Анатоли и Румели хиссары (древнія башни на азіатскомъ и европейскомъ берегахъ). Вотъ поворотъ по береговому изгибу, и мы подходимъ къ Буюкдере мимо изящной виллы, нанятой для насъ на весь лѣтній сезонъ. У перрона входа видный черногорецъ въ полномъ вооруженіи привѣтливо отдаетъ намъ честь. Это нашъ тѣлохранитель, безъ котораго мы не дѣлаемъ ни одного шага внѣ нашего дома. Его постоянное мѣото шествовать впереди, освобождая путь и зорко наблюдая, чтобы мы ничѣмъ не были обезпокоены.

 

Вилла въ три этажа, изъ которыхъ въ первомъ какъ-то умѣщаются на разныхъ высотахъ парадный вестибюль и столовая, во второмъ—пріемная гостиная съ стекляннымъ балкономъ на Босфоръ и спальни, въ третьемъ—запасныя комнаты для пріѣзжихъ. За виллой своеобразный садъ, круто вбѣгающій на большую высоту. Впереди набережная съ купальней на Босфорѣ. Какъ необходимая принадлежность всякаго турецкаго пейзажа, сонныя собаки сѣрорыжаго цвѣта тамъ и здѣсь нѣжатся въ пыли. Дѣйствуютъ ли на нихъ особенности климата, или отражается на ихъ нравѣ мѣстный фатализмъ, только ко всѣмъ явленіямъ онѣ относятся съ безконечнымъ равнодушіемъ. Садъ слишкомъ малъ, чтобы пользоваться имъ для прогулокъ, п вполнѣ выполняетъ свое назначеніе, когда своимъ видомъ и ароматомъ услаждаетъ обитателей хозяйственной стороны дома.

 

Прогулокъ много по прекраснымъ береговымъ дорогамъ и тѣнистымъ тропамъ къ сторонѣ с. Бѣлграда, вблизи котораго расположены гигантскіе водные резервуары, еще со временъ византійскихъ императоровъ снабжающіе Царьградъ хорошею водою. Нѣсколько прекрасныхъ садовъ окружаютъ по Босфору роскошные

 

 

42

 

дворцы, преимущественно, армянъ; но, безспорно, лучшій изъ нихъ принадлежитъ лѣтней резиденціи нашего императорскаго посла въ Константинополѣ. Историческою извѣстностью пользуется многовѣковый платанъ въ Бѣлградской долинѣ, подъ тѣнью котораго по преданію стояла палатка Готфрида Бульонскаго; но въ посольскомъ паркѣ больше тѣни и свѣжести.

 

Для насъ вся обстановка природы была сплошною прелестью, въ особенности, когда одна изъ прекрасныхъ владѣлицъ, по сосѣдству съ посольствомъ, намъ предложила пользоваться ея въ высшей степени живописнымъ садомъ. Она не только насъ принимала съ радушнымъ гостепріимствомъ, но за каждое посѣщеніе очень благодарила, какъ будто мы ей доставляли большое удовольствіе. Супруга совѣтника посольства, М. А. Ону, предлагала совмѣстныя прогулки на азіатской сторонѣ, но намъ онѣ представлялись дикими и опасными. Къ тому же и здѣсь мы находили такъ много упоительно прекраснаго, что лучшаго и не искали. По многимъ причинамъ мы просиживали на одномъ мѣстѣ, на полугорѣ, въ чащѣ душистой зелени, и не могли насмотрѣться на предъ нами разстилавшуюся панораму дивныхъ картинъ богатѣйшей природы. Приходилось торопиться къ обѣду, а намъ казалось, что мы толькочто пришли.

 

Свой столъ удалось устроить удачно. Случайно попался поваръфранцузъ игнатьевской кухни, готовившій блюда au naturel (безъ особыхъ приправъ) большимъ мастеромъ. Это было особенно важно, такъ какъ коровье масло было чрезвычайно дорого и его не всегда можно было достать, а къ оливковому мы не имѣли большого расположенія. Далеко до русскаго черкасскаго было мѣстное мясо; зато барашки были необыкновенно вкусны и нѣжны. Домашняя птица была дорога и суха; всякая дичь въ большомъ ходу. Но лучше всего были фрукты, овощи и дары моря: лангусты и самая разнообразная рыба. Сервизы я привезъ изъ Одессы и хорошо сдѣлалъ. Оказалось, что на мѣстѣ самый простой дороже. Хрусталь сравнительно дешевъ. Черезъ поставщика посольства я досталъ большую партію французскаго S-t. Emilion прекраснаго вкуса, въ среднемъ по 90 к. за бутылку розлива въ Бордо. До сихъ поръ сожалѣю, что не увезъ съ собою въ Россію кухонную мѣдную батарею кастрюль артистической работы.

 

Къ часу и къ восьми вечера, къ завтраку и обѣду, къ намъ собиралась наша постоянная военная компанія: А. П. Протопоповъ и Э. В. Эккъ, къ которой часто присоединялись, пріѣзжавшіе въ Константинополь, А. С. Зеленой, В. Н. Филипповъ, В. У. Соллогубъ, Куммерау, Веригинъ и другіе. Сюда стекались новѣйшія

 

 

42

 

извѣстія со всѣхъ турецкихъ окраинъ, частью черезъ посольство, частью отъ нашихъ делегатовъ въ международныхъ комиссіяхъ разграниченія. Но больше всѣхъ и при томъ самыя интересныя свѣ дѣнія собиралъ А. П. Протопоповъ. Въ маленькой фигурѣ его, далеко не представительной наружности, было много энергіи и ума, подчасъ необыкновеннаго юмора. Э. В. Эккъ былъ совершенно другого характера, до нѣкоторой степени сибаритъ, никогда не терявшій представительности гвардейскаго семеновскаго офицера. Первый шустрый, второй слишкомъ степенный. Они были большіе пріятели, что не мѣшало, однако, Александру Павловичу иногда довольно зло нападать на своего сожителя.

 

Гдѣ только ни перебывалъ Протопоповъ по утрамъ, съ кѣмъ только ни видѣлся, являясь къ завтраку перегруженнымъ самыми послѣдними новостями, когда Эккъ только расчесывалъ свои выхоленныя баки.

 

Видя А. П. одного, я встрѣчалъ вопросомъ:

 

„А гдѣ Эдуардъ Владиміровичъ?"

 

„Гдѣ ему быть, какъ не за тоалетнымъ столомъ! Эдинька любитъ нѣжиться, да и приводить себя въ лоскъ ему требуется не менѣе часа!"

 

У Александра Павловича были вездѣ друзья, въ сераскеріатѣ, въ морской казармѣ на Золотомъ Рогѣ, на укрѣпленіяхъ Чаталджи, на батареяхъ Босфора. Иногда онъ вдругъ пропадалъ по нѣскольку дней, не подавая признаковъ жизни такъ, что я уже начиналъ безпокоиться, не приступить ли къ розыску, какъ также внезапно онъ появлялся, веселый и довольный, съ богатымъ запасомъ разсказовъ. Удивительно, какъ все ему удавалось; другой на его мѣстѣ уже двадцать разъ попался бы въ руки турокъ, а онъ сухимъ выходилъ изъ воды. Булаирская линія была вся имъ снята съ подробнымъ описаніемъ укрѣпленій. Батареи Босфора сфотографированы, какъ на ладони. Всѣ военныя турецкія суда пересчитаны по пальцамъ.

 

Но Протопоповъ имѣлъ успѣхъ не только въ мужской компаніи и не только по серьезнымъ вопросамъ; еще болѣе дорогимъ гостемъ онъ былъ въ семьяхъ богатыхъ мѣстныхъ нотаблей. Какъ только гдѣ что-нибудь ему не удавалось, онъ сейчасъ же—къ помощи дамъ, и все шло, какъ по маслу.

 

Разсказы его были оригинальны и неистощимаго юмора. Отъ души мы смѣялись описаніямъ предмета его страсти. Дѣвушка, видимо, его сильно заинтересовала, но онъ какъ бы боролся съ своимъ увлеченіемъ и изображалъ ее въ самыхъ карикатурныхъ чертахъ, не называя иначе, какъ М-lle Носовинская. Мѣстный типъ

 

 

44

 

вообще очень красивъ съ существеннымъ однако недостаткомъ слишкомъ большаго развитія носа. Мы смѣялись, никакъ не предполагая, что исторія будетъ имѣть свое продолженіе весьма серьезнаго характера. Черезъ годъ Александръ Павловичъ похитилъ свою невѣсту и тайкомъ обвѣнчался. Избранница его сердца оказалась умною и преданною спутницею его жизни до самой кончины. Благодаря ея заботамъ, онъ прожилъ много лишнихъ лѣтъ и всецѣло ей былъ обязанъ своимъ душевнымъ равновѣсіемъ.

 

Какая роскошь цвѣтовъ. Въ особенности хороши кусты розъ надъ каменною оградою посольскаго сада. Къ сожалѣнію, цвѣтники не составляютъ принадлежности каждой виллы, какъ на лазуревой Ривьерѣ, а стыдливо прячутся за высокими стѣнами. Гаремная жизнь здѣсь еще въ полной силѣ, одинаково заставляя прозябать розы гарема и розы Франціи, одинаково ихъ заглушая въ тѣни и отнимая нѣжность аромата и духовнаго развитія.

 

Становится все жарче. Въ этомъ году я весны не видалъ. До полудня еще есть движеніе, но позднѣе жизнь стихаетъ до самаго вечера, когда, усиленно опять бьетъ ключемъ. Даже вѣчно бороздящіе водную поверхность Босфора турецкіе пассажирскіе пароходы днемъ какъ будто ходятъ рѣже. Шумъ движенія водныхъ массъ до насъ доносится только береговымъ шелестомъ. Поверхность всегда рябится, мѣшая отражаться на ней небеснымъ высямъ. Изрѣдка двигаются гиганты Ллойда, Мессажери и Пароходства и Торговли.

 

Полные жизни и счастья, мы гуляемъ много, утромъ передъ завтракомъ и вечеромъ передъ обѣдомъ. Намъ никого не нужно. Иногда мы оставляемъ своего каваса внизу, а сами взбираемся по крутымъ дорожкамъ наверхъ, на береговыя высоты, съ которыхъ открываются такіе чудные виды. Но насъ предостерегаютъ отъ всякаго рода опасностей, и мы стараемся всегда имѣть подъ рукой свою вооруженную силу. Дивное время. Сколько райскихъ мы испытывали наслажденій. Какой радостный переходъ отъ прежнихъ невзгодъ и испытаній на войнѣ.

 

Тихій вечеръ, жара спала, наступила пріятная свѣжесть. На набережной, противъ посольскаго дворца, играетъ оркестръ съ военнаго парохода, находящагося здѣсь на станціи въ распоряженіи посла. Тамъ намъ дѣлать нечего. Лучше воспользоваться чуднымъ сіяніемъ свѣтлаго мѣсяца, чтобы испытать удовольствіе уженія рыбы на Босфорѣ. Къ этому мы готовимся давно и уже подговорили рыбака со всѣми припасами. Сказано, сдѣлано. И вотъ мы на широкой устойчивой лодкѣ, такъ какъ каики слишкомъ вертлявы, выѣзжаемъ въ свѣтлую полосу. Отсюда отлично слышна музыка, и

 

 

45

 

мы одновременно будемъ пользоваться двумя удовольствіями. Можетъ быть, музыкальная гармонія и для рыбной ловли полезна.

 

Намъ передаютъ двѣ удочки. Это двѣ лесы въ 14-ть и 15-ть саженей длины, на концахъ которыхъ прикрѣплены крючки съ насаженными на нихъ необыкновенно серебристыми рыбками. Въ двухъ аршинахъ выше сдѣланъ узелъ, за который нужно ухватиться лѣвою рукой, чтобы правой выкинуть пойманную рыбу въ лодку. Удочка намотана на катушку и довольно увѣсиста, но по мѣрѣ опусканія ея въ воду все становится легче. Мы замерли въ лодкѣ, чуть замѣтно двигающейся по теченію. Все вниманіе сосредоточивается въ правой рукѣ, держащей удочку. Вотъ, какъ будто потянуло, нѣтъ, опять тихо, вѣрно, рыба случайно коснулась, но не взяла. Сколько такихъ тревожныхъ моментовъ. Но вотъ, что-то сверкнуло на глубинѣ и удочку потянуло... Тутъ уже нужно выбирать ровно и плавно, но не сдавать. Надъ водой показался узелокъ. Скорѣй лѣвой рукой за него, а правой подхватить лесу у самой рыбы. Какая прелесть, какая красота, чудная рыба, размѣромъ въ хорошій сигъ, уже на днѣ лодки. Я поймалъ одну, а жена двѣ, можетъ быть, потому, что я больше хлопоталъ около нея, чѣмъ смотрѣлъ за своей удочкой. Съ богатой добычей плывемъ къ себѣ. Музыка уже стихла, рядомъ огней вытягивается предъ нами набережная. На берегу Александръ Павловичъ.

 

„Что же, Екатерина Адольфовна, вы не взяли меня съ собой“, жалуется онъ на свою судьбу.

 

„Зачѣмъ пропадали, ждать было нельзя, а гдѣ Эдуардъ Владиміровичъ?".

 

„Все Носовинская! Гдѣ же этому серцегрызу пропадать. Вѣроятно, увивался вокругъ дамъ на музыкѣ".

 

Устали, проголодались.

 

Я еще ничего не сказалъ о милой компаніи нашихъ юныхъ дипломатовъ, о разсудительномъ Базили, о корректномъ баронѣ Будбергѣ, о способномъ Тепловѣ, о даровитомъ Вурцелѣ, о симпатичныхъ Скрябинѣ и Медвѣдевѣ. Всѣ, какъ на подборъ, скромные, привѣтливые, любезные. А Щербачевъ, развѣ онъ хуже другихъ? Не только не хуже, а лучше, и даже гораздо лучше многихъ. Но къ нему мы чувствуемъ особую слабость за его сласти, до безконечности разнообразныя. Въ каждомъ карманѣ по особому роду, виду и качеству.

 

Были въ Ункіаръ-Искелесси, долинѣ на противоположномъ азіатскомъ берегу Босфора, гдѣ въ 1833 году былъ разбитъ лагерь русскихъ войскъ генерала Муравьева. Парадоксъ исторіи. Черезъ четыре года послѣ упорной войны, доведшей Турцію до изнеможенія,

 

 

46

 

сюда является корпусъ нашихъ войскъ для защиты султана. Что хотѣлъ этимъ выразить Императоръ Николай I?

 

На устьѣ долины, на самомъ берегу Босфора, красуется мраморный дворецъ египетскаго хедива. Къ сожалѣнію, пробраться внутрь не удалось. По наружному виду можно заключить, что на роскошь зодчества денегъ не жалѣли. Хедивъ слыветъ крезомъ неисчерпаемыхъ богатствъ.

 

Ѣздили въ экипажѣ по набережной Босфора, внизъ по теченію. Богатыхъ виллъ мало, больше небольшихъ размѣровъ, очень уютныхъ, съ балконами, нависшими надъ дорогой. Но какое скверное впечатлѣніе производятъ ихъ оконные трельяжи, отдѣляющіе прекрасную половину ислама отъ Божьяго міра. Можетъ быть, они и не имѣютъ такого матеріальнаго значенія для затворницъ, конечно имѣющихъ свои приспособленія; но нравственно должны дѣйствовать на духъ угнетающимъ образомъ. Эта слѣпота жилищъ должна отражаться и на духовной жизни.

 

Коранъ третируетъ женщинъ существами болѣе низменнаго порядка, почти наравнѣ съ вещами, не оказывая имъ ни малѣйшаго довѣрія. Этимъ онъ отсѣкъ отъ правовѣрныхъ возможность высокой духовной жизни и способность къ нравственному совершенствованію. Для истаго османли кальянъ дороже любимой жены. Порабощенныя турецкія жены не знали лучшей доли и потому не такъ несчастны. Но что сказать о христіанкахъ, которыя, увлеченныя волшебными разсказами о фантастическомъ Востокѣ, связываютъ свою судьбу съ послѣдователями Магомета.

 

Проѣхали Терапію, видѣли виллы, въ которыхъ помѣщаются въ лѣтнее время посольства Франціи и, кажется, Австріи. Никакого не выдерживаютъ онѣ сравненія съ роскошнымъ дворцомъ Россіи въ Буюкдере. Было время, когда мы занимали на берегахъ Босфора первенствующее положеніе. Россія не стѣснялась здѣсь царствовавшими дикими нравами и существованіемъ Семибашеннаго замка, куда прятались ея представители, и говорила тономъ власть имѣющаго. Несмѣлыми попытками завязать торговыя сношенія являлись сюда въ то время англійскіе и французскіе торговые люди. Попранное жестокою судьбою, славянство оживало, еще не смѣя откликнуться на призывъ къ жизни его старшаго брата.

 

Какъ все это измѣнилось. Россія съ ея возвышенными стремленіями, возродить балканскія народности, не щадя собственныхъ силъ, отодвинута далеко назадъ. На первый планъ выдвинулась Великобританія, а за нею Германія съ ихъ матеріальными интересами, которымъ, ни на минуту не смущаясь, приносятъ въ жертву самыя высокія чувства человѣчества.

 

 

47

 

Становится все жарче. Солнце уже съ утра высоко надъ головою и жжетъ немилосердно. Рано, рано приходится выходить на прогулку, да и ту все сокращать. Въ тѣни 22° и болѣе по Реомюру, на солнцѣ около 40°. Въ комнатахъ еще держится пока свѣжесть, благодаря закрытымъ ставнямъ и окнамъ. Но духота пробирается понемногу и сюда. Днемъ раскаленный воздухъ стоитъ неподвижно, къ вечеру слабая тяга съ высотъ, не приносящая однако свѣжести. Дневная жара еще переносится съ различными приспособленіями; но, что невыносимо утомительно, это ночная духота. Уже нѣсколько недѣль ртуть не опускается ниже +17. Хотя бы два, три часа ночной прохлады, чтобы освѣжиться. Сидишь цѣлый день истуканомъ, боишься пошевелиться, чтобы не страдать отъ жары. Турки сидятъ въ это время въ шубахъ. О дождѣ мечтаешь, какъ о недосягаемой благодати; но его нѣтъ и признаковъ. Вооружайся терпѣніемъ на нѣсколько мѣсяцевъ.

 

Вечерняя прогулка приноситъ не много радостей. Промаявшись цѣлый день, съ наступившей темнотой нѣсколько оживаешь, но не надолго. Оживляется и набережная. Изъ виллъ высыпаютъ обитатели, видимо, довольные возможностью поговорить послѣ дневного молчанія. Вотъ и посолъ прогуливается по кровлѣ своего дворца. Онъ поднялся изъ своего кабинета и тоже ищетъ прохлады. Съ непривычки странно его видѣть на крышѣ; но приспособленіе для прогулокъ устроено очень остроумно и достигаетъ цѣли больше, чѣмъ внизу.

 

Въ такую страдную пору, какъ не воспользоваться своею купальней, прямо противъ нашихъ дверей. По утрамъ я сталъ купаться и очень усердно. По вечерамъ боялся водяныхъ чудищъ, каждый разъ, какъ я приходилъ въ купальню, я заставалъ въ ней группы гостей: на лѣсенкѣ размѣщались крабы, по угламъ невѣдомыя гусеницы, на поверхности плавало нѣсколько медузъ. Я разгонялъ ихъ и самъ съ наслажденіемъ погружался въ сравнительно прохладную воду; но какое странное ощущеніе отсутствія нормальнаго вѣса отъ соляной плотности морской воды. Съ своими сосѣдями я освоился, но не могъ примириться только съ крабами. На послѣднихъ я смотрѣлъ косо, подозрѣвая въ нихъ кровожадные инстинкты. Сколько прекрасныхъ юныхъ тѣлъ красотокъ всевозможныхъ національностей пало въ сераляхъ жертвою бурной ревности ислама и брошено въ Босфоръ. Можетъ быть, потому и лангусты здѣсь такъ вкусны.

 

Г. И. Бобриковъ.

 

(Продолженіе слѣдуетъ).

 

 

(Русская Старина, т. 154, май 1913 г.)

 

 

XXV [1].

 

Масса впечатлѣній и свѣдѣній, нахлынувшихъ на меня въ первое время моего сюда пріѣзда, мало-по-малу стала укладываться. Явилась возможность въ нихъ разобраться и все привести въ строгій порядокъ. Отрывочныя данныя сводились въ систематическое изложеніе, при чемъ охватывался все болѣе и болѣе широкій кругъ изслѣдованія.

 

Такъ, въ іюлѣ я уже имѣлъ возможность коснуться даже Египта и Арменіи. Вотъ что я писалъ въ это время военному министру:

 

... „Съ давняго времени великобританское правительство тяготится соперничествомъ Франціи въ дѣлахъ Египта. Хотя силою капитала и ловкимъ пользованіемъ затруднительнымъ положеніемъ Франціи послѣ франко-германской войны ему и удалось захватить предпріятіе канала въ свои руки, а французское вліяніе въ Египтѣ сильно ослабить, но, не довольствуясь достигнутыми результатами, оно рѣшилось вызвать усиленіе власти султана надъ хедивомъ, разсчитывая на свое большее вліяніе въ Стамбулѣ сравнительно съ французскимъ. Но, подводя хедива подъ ударъ изъ Стамбула, оно было неожиданно удивлено тѣмъ рѣшительнымъ шагомъ, которымъ султанъ выступилъ въ этомъ вопросѣ далеко за черту, ему указанную представителемъ Англіи. Фактомъ превращенія Египта вновь въ турецкую провинцію скомпрометтировано на берегахъ

 

 

1. См. „Русская Старина", апрэль 1913 г.

 

 

254

 

Нила вліяніе и значеніе обоихъ государствъ. Но, вспоминая традиціонную политику Франціи, тѣ жертвы людьми и денежными средствами, которыми она не скупилась для упроченія своего вліянія въ этой странѣ, нужно сознаться, что большее пораженіе понесла Франція. Нѣтъ никакого сомнѣнія, что на настоящее положеніе хедива Англія смотритъ, какъ на временное, никогда съ нимъ не примирится и во что бы то ни стало будетъ добиваться возстановленія его правъ. Тогда Египетъ полностью подчинится англійскому вліянію.

 

Положеніе дѣлъ въ азіатскихъ владѣніяхъ султана, создаваемое новыми происками Великобританіи, совершенно ясно обрисовываютъ наши интересы. Сила Турецкой имперіи не была никогда для насъ опасною въ прошломъ, тѣмъ менѣе она можетъ имѣть значеніе въ будущемъ, ослабленная послѣдовательнымъ выдѣленіемъ изъ ея государственнаго состава земель сербскихъ, греческихъ, румынскихъ и болгарскихъ. Противъ Турціи намъ не нужны союзники, сама по себѣ она беззащитна предъ нами, и ея участіе, какъ самостоятельнаго политическаго тѣла, всецѣло зависитъ отъ нашего произвола. Но, многими вѣками созданная, великая держава Османа образуетъ еще слишкомъ обширное историческое значеніе, чтобы, рухнувъ разомъ, она не произвела водоворота въ политической жизни народовъ и государствъ. Не въ нашихъ интересахъ заставить Турцію умереть насильственною смертью и тѣмъ вызвать на нашихъ рубежахъ продолжительное замѣшательство, отъ котораго, быть можетъ, мы и сами не будемъ въ состояніи совершенно уклониться. Путь нашъ начертанъ прошлымъ. За выдѣленіемъ изъ Турецкой имперіи Греціи шло образованіе Сербіи, дальше отпаденіе Молдо-Валахіи и, наконецъ, созданіе Болгаріи. Теперь на очереди подготовленіе Арменіи къ самостоятельной жизни. До тѣхъ поръ, пока это послѣднее на превратится въ историческій фактъ, а славянскія государства Балканскаго полуострова не достигнутъ политической зрѣлости, намъ нѣтъ рѣшительно никакой надобности въ чемъ-либо вредить власти султана. По отношенію къ египетскому вопросу, событія сложились въ нашу пользу. Хедивъ слишкомъ отъ насъ далекъ, чтобы мы могли имѣть на него непосредственное вліяніе, при почти полномъ отсутствіи нашихъ интересовъ въ Египтѣ. Намъ гораздо выгоднѣе вліять на эту страну черезъ близкій къ намъ Стамбулъ. Очевидно, что и въ эпоху возстановленія власти хедива, чего Англія неминуемо будетъ домогаться, мы должны поддерживать, въ предѣлахъ благоразумія, власть султана. Только такою программою мы не встанемъ въ разрѣзъ къ событію 1833 года.

 

 

255

 

Едва-ли нужно доказывать всю безполезность для насъ непосредственныхъ территоріальныхъ пріобрѣтеній. Наше Закавказье должно представлять такой плацдармъ политическихъ и военныхъ условій, который давалъ бы намъ возможность сильно вліять на сопредѣльныя азіятскія государства, выгодно удовлетворялъ бы нашимъ торговымъ потребностямъ и представлялъ бы всѣ выгоды и преимущества при вооруженномъ столкновеніи.

 

Въ Азіи мы не встрѣчаемся съ такимъ могущественнымъ государствомъ, съ которымъ были бы принуждены уравновѣшивать взаимныя выгоды. Здѣсь все должно подчиняться исключительно нашимъ интересамъ, нашей культурѣ, условіямъ вашей торговли и промышленности. Закавказье, какъ передовая позиція гигантскаго дефиле, соединяющаго Европу съ Азіею, должно обезпечивать за нами эксплоатацію произведеній южнаго климата и служить широкимъ устьемъ сбыта предметовъ отечественной промышленности и естественныхъ богатствъ. Съ этой точки зрѣнія едва-ли необходимо распространеніе нашего непосредственнаго господства здѣсь включеніемъ въ государственныя границы обширныхъ пространствъ. Заблаговременно усвоивъ себѣ политику уваженія народностей, способныхъ къ самостоятельной жизни, мы тѣмъ самымъ пріобрѣтемъ въ ихъ лучшихъ представителяхъ усердныхъ помощниковъ въ сферѣ дѣятельности для реализаціи нашихъ интересовъ.

 

Санъ-Стефанскимъ договоромъ наша азіатская граница выдвигалась къ центру Арменіи, Эрзеруму, включая въ наши предѣлы плодородныя равнины, почти сплошь населенныя армянами. Берлинскій конгрессъ, по настоянію великобританскихъ уполномоченныхъ, отодвинулъ границу далеко назадъ, оставивъ богатѣйшую и населеннѣйшую часть Арменіи за Турціею. § 61 трактата обязывалъ Порту немедленно осуществить реформу, которая обезпечивала бы мѣстное населеніе отъ насилій и грабежа столько же правительственной администраціи, сколько и черкесъ и курдовъ. Послѣднее, разумѣется, осталось невыполненнымъ. Такимъ образомъ, масса армянъ осталась въ томъ же плачевномъ положеніи, въ какомъ была до послѣдней войны. Если англійское правительство способно теперь увѣрить своихъ лордовъ и народныхъ представителей въ преимуществѣ оставленія армянъ за Турціею, будто бы для собственной ихъ пользы сохраненія національной неприкосновенности, то здравый смыслъ англичанъ, подскажетъ имъ о преимуществѣ жизни тамъ, гдѣ заслуга и талантъ цѣнятся высоко, безразлично отъ національности, гдѣ рядъ выдающихся представителей армянской народности достигъ высшихъ степеней государственнаго положенія.

 

 

256

 

Нравственное тяготѣніе армянъ обращено столько же къ нашему Эчміадзину, сколько къ Константинополю. Съ первымъ ихъ связываетъ религіозное чувство къ обще-армянскому католикосу, во второмъ сосредоточивается управленіе ихъ общины болѣе административнаго характера съ армяно-грегоріанскимъ патріархомъ во главѣ. Изъ мѣстныхъ ихъ епископовъ имѣютъ особенное значеніе: находящійся на одномъ изъ острововъ оз. Вана и по густому армянскому населенію сѣвернаго побережья, и Сисскій—по тѣмъ горнымъ армянскимъ округамъ, которые по свободолюбію и воинственности составляютъ исключеніе въ вообще миролюбивой и легко склоняющейся предъ насиліемъ армянской народности. Армянскій Зайтунъ для Арменіи играетъ почти ту же роль, какую играла Черногорія для сербской народности. Къ сожалѣнію, армянская община ослабляется выдѣленіемъ изъ нея армяно-католической и армяно-уніатской частей, хотя и имѣющихъ весьма мало прозелитовъ въ Великой Арменіи, тѣмъ не менѣе образующей особое административное устройство подъ нравственнымъ главенствомъ Римскаго Папы, съ политическою программою, сильно расходящеюся съ обще-армянскими интересами.

 

Арменія занимаетъ возвышенное плоскогорье между Ладистанскимъ береговымъ горнымъ гребнемъ надъ Чернымъ моремъ и сѣверо-восточными развѣтвленіями Анти-Тавра, замыкая собою одно изъ трехъ дебуше, которыми Закавказье входитъ въ связь съ Азіею между морями Чернымъ и Каспійскимъ и озерами Ванскимъ и Урміею. Отъ нагорной террасы Арменіи, дающей начало Евфрату и Тигру —двумъ великимъ рѣкамъ Месопотаміи, все пространство на западъ постепенно спускается къ берегу Эгейскаго моря, не представляя особыхъ затрудненій для движенія. На всемъ протяженіи оно отдѣляется отъ Чернаго моря, на сѣверѣ, и Месопотаміи, Сиріи и Средиземнаго моря, на югѣ, труднодоступными хребтами горъ. Сѣверный хребетъ заселенъ большею частью мусульманами, южный—курдами, горными армянами и туркменами.

 

Эти два слова изъ географіи страны уже очерчиваютъ положеніе Арменіи и характеръ театра военныхъ дѣйствій для операцій, обращенныхъ противъ Турціи. Всесторонне разработать условія экономическаго быта этого пространства, съ торговыми цѣлями для мирнаго времени и свободнаго пользованія средствами края въ военпое; обратить симпатіи армянъ въ нашу пользу, чтобы при движеніи впередъ мы могли опираться на намъ дружественное населеніе; нейтрализовать трудные кряжи горъ, составляющіе фактическое владѣніе курдовъ, соглашеніемъ съ вліятельнѣйшими изъ

 

 

257

 

ихъ беевъ,—вотъ въ чемъ выражается въ ракурсѣ подготовка мирнаго времени.

 

Консулы и военные агенты составляютъ передовые посты нашего вліянія въ странѣ, гдѣ они находятся. Ихъ обязанность слѣдить за событіями, какого бы характера они ни были, и давать имъ бѣглую характеристику. Для консула и военнаго агента почва дѣятельности одна и та же съ тою только разницею, что,, базируясь на общемъ изученіи края, консулъ переходитъ къ оцѣнкѣ обстановки съ точки зрѣнія общей политики, а военный агентъ отъ того же общаго изученія переходитъ къ спеціально военному изслѣдованію. Одно изъ главныхъ условій успѣха дѣятельности консуловъ и агентовъ заключается въ уточненіи ихъ работы. Они должны ясно понимать, что отъ нихъ требуютъ и что требуемое находится въ полной возможности выполненія. Инструкція консулу или агенту должна въ себѣ содержать опредѣленіе раіона его наблюденія, важность этого раіона, вызвавшая его назначеніе, связь консульскаго поста съ общеполитическою задачею, оцѣнку всѣхъ условій мѣстной общественной жизни и указаніе цѣли, къ достиженію которой консулъ или агентъ долженъ стремиться. Сборники свѣдѣній должны освѣщать консулу или агенту всѣ стороны знанія, относящагося до края, служа ему справочною книгою. Географическая карта крупнаго масшаба дополняетъ учебныя пособія агента и даетъ ему возможность сознательно относиться къ мѣстности.

 

Консулы не должны оставаться неподвижными, а каждый годъ обязательно дѣлать сомкнутые круги путешествій. Самыя названія консульствъ должны пріурочиваться не къ городу, а къ территоріи, почему напр. генеральное консульство въ Эрзерумѣ должно быть переименовано въ генеральное консульство Арменіи, консульство въ Діарбекирѣ въ консульство Курдистана и т. д. Объѣздъ страны консуломъ есть лучшій способъ ея изученія. Требованіе исправленія при этомъ карты и дополненія сборника не выходитъ изъ предѣловъ возможнаго, а между тѣмъ можетъ быстро подвигать впередъ наше знакомство съ краемъ. Необходимо требовать отъ консуловъ и агентовъ отчеты за годовую дѣятельность, чтобы, вопервыхъ, ежегодно же освѣжать сборники и исправлять карту, вовторыхъ—для избѣжанія повторенія въ будущемъ такого случая, какой нанр. былъ съ брошюрою вооруженныхъ силъ Турціи, разосланною въ 1873 году по всѣмъ консульствамъ на пополненіе и исправленіе, и на которую до сихъ поръ не послѣдовало отвѣта ни отъ одного изъ консуловъ. Въ настоящее время на территоріи азіатскихъ владѣній султана мы имѣемъ десять консульствъ и трехъ военныхъ агентовъ. Генеральныя консульства находятся: въ

 

 

258

 

Эрзерумѣ и Бейрутѣ, консульства съ секретарями: въ Трапезонтѣ и Іерусалимѣ, консульства безъ секретарей: въ Діарбекирѣ, Алеппо и Смирнѣ; вице-консульства: въ Ванѣ, Самсунѣ и Синопѣ. Военные агенты въ Эрзерумѣ, Трапезонтѣ и Алеппо. Выдѣляя генеральное консульство Бейрута, существующее по особому положенію Леванта, и консульство въ Іерусалимѣ, удовлетворяющее нуждамъ паломничества изъ Россіи къ Святымъ мѣстамъ, оказывается, что наибольшее значеніе отведено Эрзеруму и Трапезонту, гдѣ при консульствахъ состоятъ секретари и военные агенты, затѣмъ Алеппо, Діарбекиру и Смирнѣ, не имѣющимъ секретарей, но изъ которыхъ первое имѣетъ военнаго агента, и наименьшее значеніе придано Вану, Самсуну и Синопу. Такая оцѣнка пунктовъ наблюденія съ военной точки зрѣнія не совсѣмъ удовлетворительна.

 

Во-первыхъ, при распредѣленіи консульствъ не обращено достаточнаго вниманія на новое положеніе англичанъ въ азіатскихъ провинціяхъ Турціи. Такъ все пространство центральной Анатоліи, на которомъ вновь появились англійскіе консульскіе флаги, оставлено въ небреженіи. Мы открыли вице-консульство въ Синопѣ, правда, лучшемъ турецкомъ портѣ на Черномъ морѣ, но не имѣющемъ важнаго значенія по отсутствію военно-морскихъ сооруженій, центральной администраціи и экономическихъ интересовъ вслѣдствіе непроходимости путей внутрь страны. Между тѣмъ центръ Анатоліи, узелъ дорогъ и мѣстопребываніе англійскаго генеральнаго консула, Сивасъ, оставленъ безъ наблюденія. Анатолійское центральное плоскогорье даетъ наибольшій по численности и лучшій по нравственной сплоченности рекрутскій контингентъ оттоманской арміи. Къ тому же военно-тонографическое и стратегическое изученіе этой полосы можетъ оказаться весьма полезнымъ въ случаѣ новой войны съ Турціею. Лучшимъ доказательствомъ того, что Синопъ не имѣетъ для насъ никакого значенія, служитъ то обстоятельство, что наше вице-консульство здѣсь до сихъ норъ еще не открыто. Зачѣмъ же было избирать этотъ пунктъ?

 

Во-вторыхъ, располагая наши средства наблюденія въ Арменіи, намъ выгоднѣе имѣть вице-консула напр. въ Мушѣ, среди сплошного армянскаго населенія, чѣмъ открывать его въ Самсунѣ. Послѣдній портъ имѣетъ для нашихъ интересовъ малое значеніе, обязанности же наблюденія за страною можно было бы возложить на анатолійское консульство въ Сивасѣ съ нештатнымъ агентствомъ по-прежнему въ Самсунѣ.

 

Въ третьихъ, не обращено вниманія на перенесеніе штабъ-квартиры ІУ корпуса изъ Эрзерума, въ настоящее время находящагося въ одномъ усиленномъ переходѣ отъ нашей границы, въ Эрзингіянъ,

 

 

259

 

одинъ изъ угловъ дорогъ внутренняго пространства Анатоліи"...

 

 

Все, что здѣсь мною приведено изъ моихъ донесеній въ С.-Петербургъ, составляетъ лишь незначительную часть тѣхъ работъ и усилій, которыя мною съ помощниками были выполнены, чтобы сломить косность центральныхъ учрежденій вѣдомствъ военнаго и иностранныхъ дѣлъ. Все было тщательно провѣрено перекрестными изслѣдованіями и санкціонировано авторитетными лицами.

 

Нельзя сказать, чтобы между личнымъ персоналомъ посольства и консульскихъ учрежденій не было лицъ даровитыхъ и способныхъ къ выполненію серьезныхъ трудовъ. Изъ ихъ рядовъ вышли лучшіе авторы, изслѣдователи странъ, произведенія которыхъ раздвинули широко рамки нашего знанія и освѣтили положенія, въ которыхъ безъ нихъ мы бродили бы слѣпыми. Причина застоя и плачевнаго положенія дѣла заключалась въ дурной организаціи и нерадѣніи высшихъ канцелярій. Тамъ, очевидно, производительность работы цѣнилась дешево. Что-то другое выдвигалось впередъ, ее затѣняя, что только носило личину работы и что можно было понять, только близко къ нему присмотрѣвшись. Верхи мертвили свои органы, обращая дѣятельность ихъ въ непроизводительный расходъ.

 

Нужно жить на Босфорѣ, на рубежѣ 3-хъ частей свѣта, въ центрѣ интригъ и торгово-промышленной дѣятельности всесвѣтной цивилизаціи, въ лучшихъ условіяхъ климатической нѣги, чтобы имѣть возможность съ успѣхомъ воспринимать бурный потокъ жизни всѣми фибрами своего существа. Какъ въ калейдоскопѣ, быстро смѣняются событія, появляются и исчезаютъ политическіе дѣятели. Не успѣетъ обнаружиться одно теченіе, создасться обстановка, какъ уже нарастаютъ новыя явленія, въ корень видоизмѣняющія прежнія. Чего вчера домогались дипломатическою изворотливостью, извилистыми происками, то сегодня требуется грубо, въ срокъ, опираясь на матеріальную силу. Чтобы не попадать впросакъ, нужно имѣть свѣтлую голову, твердую волю, обширный опытъ и несокрушимую энергію.

 

Царьградъ притягиваетъ къ себѣ всѣхъ. Здѣсь ключъ и разгадка большинства историческихъ событій. Если по вѣроученію корана падишахъ правовѣрныхъ—тѣнь аллаха на землѣ, то современный султанъ теперь только тѣнь тѣни. До такой степени упалъ исламъ. Наслѣдство открывается, наслѣдники приблизились.

 

Въ одинъ изъ чудныхъ, по мнѣнію мѣстныхъ жителей, дней для насъ—сѣверянъ нѣсколько душныхъ, когда безпощадный солнечный нагрѣвъ умѣряется воздушнымъ теченіемъ надъ Босфоромъ,

 

 

260

 

получена телеграмма о пріѣздѣ изъ Аѳинъ брата жены, Дмитрія Адольфовича Эйхлера, секретаря нашей тамъ дипломатической миссіи.

 

Я поспѣшилъ на пароходную пристань. Рядомъ была простая кофейная, густо заросшая виноградной лозой, куда я поспѣшилъ скрыться отъ все-таки палящихъ лучей солнца. На пристани копошилась толпа всякаго рода и вида людей. Тутъ были и юркіе потомки византійцевъ, все больше торговый народъ, занимавшійся пріемкою и отправкою товаровъ. Были, какъ изъ темной бронзы вылитые, камалы (носильщики), гортанными выкриками „варда“ (берегись) предостерегавшіе прохожихъ отъ громадныхъ тяжестей, колыхавшихся на ихъ могучихъ спинахъ съ стальными мускулами. Были даже представительницы гарема изъ простонародья, задрапированныя въ фередже, все больше старыя и изможденныя. Но истинные послѣдователи пророка Магомета степенно и молча расположились въ кофейной за кофеемъ, чубукомъ или кальяномъ.

 

Хотя поджидаемаго дорогого гостя я еще но зналъ въ лицо, но не сомнѣвался, что сразу узнаю по родственному сходству съ тою, которую считаю идеаломъ совершенства.

 

Г. И. Бобриковъ.

 

(Продолженіе слѣдуетъ).

 

* * *

 

(Русская Старина, т. 154, іюнь 1913 г.)

 

 

XXVI [1].

 

 

Для полноты изслѣдованія состоянія Турціи послѣ войны, необходимо очертить ея положеніе еще съ точки зрѣнія боевой способности, т. е. ея жизнеспособности къ самостоятельному существованію. По этому предмету мною было донесено въ Петербургъ нижеслѣдующее:

 

„... Основы военнаго могущества Турціи состоятъ изъ ея мусульманскаго населенія, способнаго къ военной службѣ, и денежныхъ средствъ для обращенія этого населенія въ боевыя единицы. По общему числу мусульманскаго народонаселенія, несущаго воинскую повинность, правительство могло съ него брать до войны ежегодный контингентъ въ 37/т.; послѣ войны только 30/т.; но въ дѣйствительности беретъ около 25/т. Вооруженныя силы состоятъ изъ дѣйствующей арміи, редифа и мустахфыза, съ общимъ срокомъ военной службы въ 20 лѣтъ, изъ которыхъ по 6-ти лѣтъ приходится на дѣйствующія войска и редифъ и 8 лѣтъ на мустахфызъ. Государственная территорія раздѣляется на батальонные округа, до войны въ общемъ числѣ 150-ти, а за выдѣленіемъ 8 боснійскихъ, 10 болгарскихъ и 4-хъ азіатскихъ, послѣ войны 128-ми. Такимъ образомъ въ дѣйствующей арміи должно быть 150/т. человѣкъ, столько же въ редифахъ и 200/т. въ мустахфызѣ, всего до 500/т. Если же Портѣ удастся привлечь къ воинской повинности остальныхъ мусульманъ, то

 

 

1. См. „Русская Старина", май 1913 г.

 

 

456

 

общая масса войскъ можетъ быть до 800/т. человѣкъ, болѣе или менѣе вооруженныхъ, снаряженныхъ и обученныхъ.

 

Обвиненіе въ неточности опредѣленія силы турецкой арміи предъ войной несправедливо. Благодаря продолжительному сроку, данному Портѣ для завершенія приготовленій къ войнѣ, ей удалось сдѣлать громадный запасъ матеріальной части и собрать подъ ружье до 600/т. человѣкъ. Мы же считали въ рядахъ турецкой арміи только 400/т. человѣкъ. Ботъ этотъ-то излишекъ въ 200/т. произошелъ отъ энергическихъ приготовленій турецкаго правительства въ самое послѣднее время. За годъ передъ войной въ территоріальныхъ округахъ было приготовлено только для 207 баталіоновъ, во время же войны запаса хватило на 480. Кромѣ того центральные склады въ Константинополѣ дали возможность сформировать еще 230 баталіоновъ; но то были баталіоны, на 4/5 своего состава не прошедшіе военной школы.

 

При 10/м. мусульманскаго населенія, турецкое правительство могло бы имѣть ежегодный рекрутскій контингентъ въ 50/т. чел. и довести вооруженныя силы во время войны до милліоннаго состава; но часть этого населенія въ мирное время не несла воинской повинности, чѣмъ общая числительность понижалась до 750/т. Въ военныхъ дѣйствіяхъ, однако, принимали участіе такія части населенія, какъ албанцы, курды, арабы и пр., которыя въ организацію не входили.

 

Къ началу войны спѣшное формированіе редифныхъ баталіоновъ далеко не было окончено, когда на всѣхъ раіонахъ театра военныхъ дѣйствій обнаружился громадный недостатокъ въ войскахъ. Со всѣхъ сторонъ настоятельно требовали подкрѣпленій. Приходилось спѣшить отправленіемъ только-что собранныхъ людей. Въ результатѣ стройное развитіе боевыхъ силъ превратилось въ случайныя сводки резервистовъ изъ разныхъ мѣстностей въ редифныя части и таборы мустахфыза. Были редифные округа, выставившіе третьи и четвертые батальоны; въ другихъ же образовано только по два. Люди округовъ, въ которыхъ не хватало запаса боевого снаряженія, отправлялись въ Константинополь, гдѣ получали обмундированіе, вооруженіе и снаряженіе и подъ случайными наименованіями направлялись на войну.

 

Если ограничиться голымъ перечисленіемъ наскоро сколоченныхъ тактическихъ единицъ, то ихъ общая числительность возрастетъ до 800/т., что обыкновенно и выставляется въ турецкихъ свѣдѣніяхъ о мусульманской силѣ во время войны; но

 

 

457

 

при этомъ не обращается вниманія на недостаточность маршавыхъ частей, что заставляло въ отрядахъ обращать многіе таборы на пополненіе остальныхъ. Случалось также, что какойнибудь редифный батальонъ растаивалъ, и не столько отъ боевыхъ потерь, сколько отъ нравственной деморализаціи. Люди разбѣгались и возвращались на родину, гдѣ вновь включались въ ряды слѣдующаго батальона. Тѣмъ не менѣе мобилизованная масса мусульманскаго населенія была громадна при полномъ напряженіи силъ имперіи.

 

Война растрепала армію, лишила ее большей половины матеріальной части и истощила военные запасы. Подъемъ энергіи съ минуты заключенія перемирія сразу упалъ до полнаго разслабленія. Въ короткій періодъ времени отъ 700/т. подъ ружьемъ осталось едва 200/т. деморализованныхъ людей.

 

Между тѣмъ неопредѣленное положеніе послѣ Санъ-Стефанскаго мирнаго договора, притязанія Австро-Венгріи и Греціи, волненія въ Македоніи и угрожающее положеніе нашей арміи вызывало со стороны правительства султана новое напряженіе вооруженныхъ силъ. Отклонивъ всѣ государственные вопросы и прекративъ уплату по долговымъ обязательствамъ, за исключеніемъ расчета съ военными подрядчиками, оно сосредоточило всю свою дѣятельность на сераскеріатѣ и военно-техническихъ учрежденіяхъ артиллерійскаго вѣдомства. Къ осени прошлаго года числительность арміи была доведена до 275/т., а съ возвращеніемъ изъ Россіи плѣнныхъ до 300/т. Кавалерія и артиллерія, сильно пострадавшія, не превосходили половины прежняго состава. Порта вздохнула свободнѣе съ очищеніемъ нашими войсками передовыхъ позицій.

 

Въ декабрѣ наступилъ новый годъ мусульманской эры 1296-й. Государственное казначейство было наканунѣ банкротства. Денежныхъ средствъ не только не хватало на предметы первой необходимости, но ихъ не было и на содержаніе арміи самаго скромнаго размѣра. А политическая обстановка повелительно требовала все новыхъ и новыхъ расходовъ въ области военнаго дѣла. Имперіи приходилось существовать на долговой бюджетъ, и нужно удивляться изворотливости, съ которою ея руководители еще не попали въ финансовую петлю. Держава Османа держалась, въ буквальномъ смыслѣ слова, между стульями европейскихъ государствъ.

 

Отраженіе политическихъ событій года можно легко найти въ сопоставленіи состава арміи и ея распредѣленіи по территоріи теперь и годъ тому назадъ.

 

 

458

 

 

Отсюда можно заключить, что, во-первыхъ, положеніе Турціи за годъ улучшилось, такъ какъ являлась возможность сократить армію на 50/т., а если считать вернувшихся изъ плѣна, то на 75/т.; а во-вторыхъ, что ея отношеніе къ сосѣднимъ странамъ значительно измѣнилось. Россія скорѣе всѣхъ выполнила свои обязательства, чѣмъ дала возможность султану ближайшую къ Стамбулу армію уменьшить почти вдвое, съ 90/т. на 46/т.

 

Приведенныя цифры указываютъ также на то значеніе, которое предается Портой пространству между греческой границей, предѣлами Босніи и болгарскими провинціями. Сосредоточеніе здѣсь войскъ происходитъ вслѣдъ за окончаніемъ Берлинскаго конгресса. Въ настоящее время на этомъ центральномъ раіонѣ европейскихъ владѣній Турціи расположена половина всей, находящейся подъ ружьемъ, турецкой арміи. Вотъ гдѣ, по мнѣнію Порты, самое больное мѣсто, которое обусловливается отношеніями къ Австро-Венгріи, Греціи, Черногоріи и болгарскимъ провинціямъ. Вотъ какъ распредѣляется эта масса войскъ въ 116/т.

 

 

Коссовская армія состоитъ изъ двухъ дивизій, Ново-Базарской и Ускюбской, и Митровицкой бригады. Первая занимаетъ округа: Сеницы, Ново-Базара и Рогозна-дага. Вторая—Ускюбъ, отъ Куманова до Бильжи-хана, Егри-Паланку, отъ Царево до Печево, Струмпенцу, Радовокъ и Иштибъ (Веласъ). Митровицкая бригада—Митровицу, Вучитернъ и Приштину.

 

 

459

 

 

Сила Коссовской арміи обусловливается важнымъ значеніемъ пространства ея расположенія по отношенію къ Австро-Венгріи, княжествъ Сербіи и Болгаріи и Албанской народности. Первая не скрываетъ своего намѣренія захватить Салоники на Егейскомъ морѣ съ широкою полосой земли, соединяющею портъ съ государствомъ. Не менѣе твердо выражаетъ Сербія жизненную необходимость овладѣть Старою Сербіею, колыбелью сербства. Болгарія изъ передовой Софіи грозитъ вліять на болгаръ Македоніи.

 

По § 25 Берлинскаго трактакта Австро-Венгрія пріобрѣтала право содержать на всемъ пространствѣ Ново-Базарскаго санджака гарнизоны и владѣть военными и торговыми путями. Конвенціею, заключенною между Австро-Венгріею и Турціею 21 апрѣля 1879 г., это право было сильно обрѣзано. Уполномоченный Вѣнскаго правительства домогался овладѣть даже и Митровицею, на линіи желѣзной дороги въ Солунь, но въ дѣйствительности ему пришлось сдать и по многимъ другимъ важнымъ вопросамъ. Вся юго-восточная часть санджака, отъ кряжа Рогозна-дага и водораздѣла верховья Ибара до р. Лима, осталась въ исключительномъ владѣніи Турціи. Для славянскаго дѣла этотъ неожиданный и громадный успѣхъ имѣетъ чрезвычайно важное значеніе. Натискъ нѣмецкаго вторженія на Балканскій полуостровъ былъ парализованъ, благодаря затрудненіямъ, встрѣченнымъ австрійскими войсками при оккупаціи Босніи и Герцеговины, благодаря денежнымъ при этомъ жертвамъ, размѣръ которыхъ далеко превзошелъ предположеніе, наконецъ благодаря энергичнымъ мѣрамъ турецкаго правительства, успѣвшаго въ короткій срокъ сосредоточить къ предѣламъ Босніи значительныя боевыя силы. Эта рѣшительность Порты отстоять свои интересы даже силою оружія оказалась лучшимъ доводомъ къ миру и къ рѣшенію вопроса въ ея пользу. Нельзя при этомъ не указать на въ высшей степени корректное и исполненное достоинства поведеніе нашего посла. Въ результатѣ соблюдены интересы славянства и умѣренъ пылъ прогрессивной политики его соперницы.

 

Считаю умѣстнымъ сказать здѣсь нѣсколько словъ о современномъ положеніи Ново-Базарскаго санджака, какъ о такой мѣстности, которая легко можетъ сдѣлаться театромъ военныхъ дѣйствій.

 

 

460

 

Рогозна-дагъ, поперекъ пересѣкаемый единственнымъ колеснымъ путемъ изъ Босніи въ Старую Сербію, представляетъ сильную оборонительную позицію, природная крѣпость которой етце усилена турками укрѣпленіями съ многочисленною артиллеріею. Всѣ крѣпостныя орудія Ново-Базара, Сеницы и прочихъ бывшихъ укрѣпленныхъ пунктовъ теперь сосредоточены на позиціи Рогозны. Всего до ста орудій старыхъ и двадцать новыхъ крупновскихъ большого колибра. Кромѣ мѣстнаго склада матерьяльной части, большіе запасы находятся въ Вучитернѣ и Митровицѣ. Въ послѣдней 12 крупновскихъ осадныхъ орудій. Но позиція на Рогозна-дагѣ не обезпечивала бы Митровицы со стороны Босніи, если бы апрѣльская конвенція допустила свободный доступъ въ долину верхняго Ибара австро-венгерскимъ войскамъ [1]. Турки поняли слабую сторону и ваягность вопроса и съ необыкновенною настойчивостью добились того, чего желали, несмотря на сопротивленіе австрійскаго генеральнаго штаба.

 

Г. И. Бобриковъ.

 

(Продолженіе слѣдуетъ).

 

 

1. Обходъ позиціи возможенъ только съ одной стороны легкимъ переваломъ черезъ водораздѣлъ рр. Верхняго Ибара и Лима, т. е. въ томъ направленіи, которымъ проектировался Пресселемъ желѣзно-дорожный путь изъ Босніи.

 


 

Русская Старина, Томъ 155. іюль.—августъ.—сентябрь. 1913 г.

(Русская Старина, т. 155, іюль 1913 г.)

 

На Босфорѣ [1]

 

 

Какой бы силы, однако, ни была позиція на Рогозна-Дагѣ, и какъ бы она ни была обезпечена отъ обхода, степень упорства ея обороны должна все-таки измѣряться не столько ея нассивными достоинствами, сколько напряженіемъ и духомъ оттоманской арміи. Быстрое образованіе Коссовской арміи и, поставленная на первый планъ сераскеріатомъ, реорганизація турецкихъ войскъ, входящихъ въ ея составъ, указываетъ на серьезное отношеніе Порты къ положенію дѣлъ на этой окраинѣ имперіи. Нѣтъ причины поэтому предполагать, чтобы энергія, съ какою правительству султана удалось отстоять сдѣсь свои интересы и остановить движеніе австро-венгерцевъ на югъ, ослабла и замѣнилась апатіею, при которой никакая позиція въ мірѣ не можетъ имѣть ни малѣйшаго успѣха. Съ своей стороны мы должны желать сохранія Ново-Базарскаго санджака въ турецкихъ рукахъ, пока онъ не достался австрійцамъ, надежда на включеніе его въ составъ сербскаго государства еще не исчезла.

 

Потерявъ вмѣстѣ съ Босніею лучшихъ защитниковъ ислама, а въ болгарскихъ провинціяхъ значительную часть своего рекрутскаго контингента, турецкое правительство рѣшилось пополнить пробѣлъ албанскимъ мусульманскимъ населеніемъ, еще не вошедшимъ въ составъ вооруженныхъ силъ государства. Албанская лига есть продуктъ измышленія Порты, объявившей мѣстному населенію дарованіе нѣкоторыхъ правъ самоуправленія, за которыя она должна организоваться въ отряды и идти на усиленіе

 

 

1. См. „Русская Старина", іюнь 1913 г.

 

 

36

 

дѣйствующей арміи, но планъ оказался мало соображеннымъ съ патріархальною жизнью полудикихъ горцевъ, міровоззрѣніе которыхъ ограничивалось узкимъ горизонтомъ семьи и племени. Правительству пришлось выдать 11 полев. орудій, а въ томъ числѣ шесть крупповскихъ, раздать нѣсколько десятковъ тысячъ ружей и много боевого матерьяла, все обошлось ему очень дорого, а имѣть при войскахъ ополченія все-таки не удалось. Закупленные али и беки образовали въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ комитеты, въ большинствѣ случаевъ фиктивные, и только въ Призренѣ [1], Дьяковѣ и Сейхонъ имѣвшіе нѣкоторую силу. Всего было поднято до 5/т. чел. пѣшихъ и нѣсколько десятковъ конныхъ. Во главѣ ополченій стояли Хаджи-Ахметъ-ага изъ Призрѣна и Ахметъ-Качамахъ изъ Ново-Базара. Въ скоромъ времени орудія и часть вооруженія были отобраны обратно.

 

Эпиро-Ѳессалійская армія усилена только послѣ заключенія апрѣльской конвенціи. Тѣмъ не менѣе она и теперь уступаетъ Коссовской, въ особенности своею артиллеріею. Имѣя главное командованіе въ Янинѣ, армія состоитъ изъ двухъ корпусовъ, раздѣленныхъ между собою хребтомъ Пинда.

 

 

Отсюда видно, что Ѳессалія, находящаяся въ лучшихъ условіяхъ сообщенія моремъ съ Константинополемъ, занята сильнѣе, чѣмъ Эпиръ. Противъ греческой границы въ первой можетъ быть сосредоточено 25 т., тогда какъ въ послѣднемъ только 16 т. Во всякомъ случаѣ въ настоящее время выставлено противъ греческаго королевства такой силы армія, которая вполнѣ обезпечиваетъ страну отъ вторженія съ юга. Впрочемъ, усиленное расположеніе здѣсь войскъ еще имѣетъ другую цѣль, именно вліять на успѣшное веденіе разграниченія делимитаціонною комиссіею. Принимается во вниманіе еще воинственное настроеніе грековъ, требующихъ отъ своего правительства болѣе энергичной политики.

 

Скутарійская дивизія довольно разбросана. Изъ 19 бат. 2 эск. и 3 бат., 5 бат. съ эск. и батареею, около 8 т. чел., расположены къ сѣверу отъ оз. Скутари въ укрѣпленіяхъ Хума, Туза и Диноша, фронтомъ къ Черногоріи. Къ югу отъ озера 6 бат. занимаютъ Ненцось, Зогай, Горицу, Норача и Дулчиньо.

 

 

1. Къ сожалѣнію, намѣченное здѣсь наше консульство такъ и осталось неоткрытымъ.

 

 

37

 

Въ самомъ Скутари 3 бат. 1 эск. и 2 бат. въ 2 т. чел. Здѣсь штабъ, въ Тузѣ бригадный генералъ. Всего противъ Черногоріи съ этой стороны 8 т. чел. Внутри страны 2.200 въ 5 бат. Всего 10.000 чел.

 

Главнымъ препятствіемъ къ плавной работѣ разграниченія служитъ ручательство, данное Портой албанскимъ вождямъ въ неприкосновенности ихъ территоріи. Вотъ почему турки не рѣшаются подписать протоколы отграниченія въ пользу Черногоріи богатаго округа Плавы - Гусинье. Въ то же время ихъ уполномоченные частнымъ образомъ заявляютъ, что округъ уже очищенъ отъ войскъ и администраціи и ничто не препятствуетъ его занятію. О Берлинскомъ конгрессѣ албанцы имѣютъ смутное понятіе и по-прежнему думаютъ, что все зависитъ отъ доброй воли падишаха.

 

Войска, занимающія болѣе или менѣе мелкими отрядами все внутреннее пространство между сказанными арміями и корпусами, базируются на Солунь и составляютъ такъ называемый Солунскій корпусъ. Части войскъ занимаютъ главнѣйшіе пункты страны и эшелонированы вдоль желѣзнодорожнаго пути. Всего 32 бат. 13 экс., 2 бат. и 17.250 людей. Уже изъ этой малочисленности видно, что назначеніемъ войскъ главнымъ образомъ служитъ лишь охраненіе внутренняго порядка. Къ сторонѣ Восточной Румеліи расположены такіе слабые отряды1 которые ни въ какомъ случаѣ не могутъ ей угрожать.

 

Такой же характеръ имѣетъ расположеніе турецкихъ войскъ и съ другихъ сторонъ Восточной Румеліи. Всего здѣсь находится до 22 т. въ трехъ отрядахъ: у Адріанополя, у Демотики и у Киркъ-Килиссы.

 

 

Представитель Великобританіи настаиваетъ на осуществленіи Портой права занятія оборонительной линіи по хребту Балканъ и на возведеніи укрѣпленнаго лагеря у Бургаса; но правительство султана не поддается на подстрекательство, находя свои интересы въ другихъ мѣстахъ Балканскаго полуострова для даннаго времени болѣе важными.

 

Сводимъ все вмѣстѣ въ одну общую вѣдомость дислокаціи турецкой арміи.

 

 

38

 

 

При первомъ взглядѣ на подведенный итогъ турецкихъ войскъ, рождается понятіе о высокой организаціонной способности Оттоманской имперіи. Имѣя до войны 185 бат. дѣйствующей арміи, и редифовыхъ кадровъ на 207 бат., 138 эск. и 105 бат., правительство султана, по свидѣтельству сераскеріата, развиваетъ свои силы до почти 800 бат. пѣхоты, 246 эскадроновъ кавалеріи и 150 бат. въ 900 орудій артиллеріи. Теперь, черезъ полтора года послѣ окончанія бѣдственной войны, она все еще имѣетъ въ рядахъ своей арміи 400 бат. пѣхоты, а въ кавалеріи и артиллеріи ихъ составъ до войны. Но необходимо принять во вниманіе, во-первыхъ, что баталіоны не болѣе какъ кучки необученныхъ людей разныхъ сроковъ службы съ слабымъ кадромъ офицеровъ и унтеръ-офицеровъ, эскадроны въ 40 или 50 человѣкъ заптій, черкесовъ и курдовъ, батареи въ 60—70 чел. необученной прислуги съ неисправною матерьяльною частью. Во-вторыхъ, числительности, указанной сераскеріатомъ, въ дѣйствительности никогда не существовало. Только на бумагѣ было собрано до 800 т. людей, подъ ружьемъ же и въ строю едва-ли было даже 600 т. Изъ процессовъ пашей обнаруживаются слабыя составы отрядовъ и тактическихъ единицъ.

 

Современное состояніе турецкой арміи не даетъ ей права называться организованною. Здѣсь вовсе не было приведенія боевой арміи послѣ войны въ составъ мирнаго времени. Изъ сдѣланныхъ въ этомъ смыслѣ распоряженій обращаютъ на себя вниманіе. Во-первыхъ, для обработки полей была распущена часть людей этой мѣстности, но безъ уравненія по войскамъ, и прямо изъ отрядовъ подъ рукой. Во-вторыхъ, уволены люди изъ болгарскихъ провинцій безъ различія сроковъ службы съ тою цѣлью, чтобы они, какъ земельные собственники,

 

 

39

 

могли отстоять свое достояніе. Въ-третьихъ, сдѣлано распоряженіе о производствѣ рекрутскаго набора, давшаго менѣе 10 т. челов. Наконецъ, въ-четвертыхъ, организованы особыя военныя комиссіи для преобразованій.

 

Что осталось послѣ войны, то и находится теперь на-лицо почти безъ измѣненій во внутреннемъ составѣ. Ушли люди для обработки полей, отправились уроженцы болгарскихъ провинцій, прибыли рекруты, передвигались части къ болѣе угрожаемымъ пунктамъ; но организація арміи остается въ томъ же мозаичномъ состояніи, въ какомъ была до войны. Прослѣдить эту мозаику невозможно, отъ этого бы отказался и самъ сераскеріатъ. О ней можно судить, напримѣръ, по составу Скутарійской дивизіи, гдѣ изъ 19-ти батальоновъ, 3 дѣйствующихъ, 9 редифныхъ и 6 мустахфызовъ изъ мѣстностей: Охриды, Эльбассана, Бераты, Витоля, Смирны, Магоиссы, Амассіи, Этлиба, Марата, даже Лотакіэ, Чорума и пр.

 

Отъ демобилизаціи можетъ рухнуть все разомъ. Войска не получаютъ уже второй годъ жалованья, но это обыденное явленіе, хотя и возбуждаетъ ропотъ, но не смущаетъ военно-служащихъ въ ожиданіи въ день расчета получить все вдругъ. Поставщики еще продолжаютъ снабжать армію въ силу уже выполненныхъ поставокъ, чтобы не порвать свои квитанціи за прошлое. Люди, хотя часто и ходятъ босыми и въ дырявой одежѣ, все-таки питаются, б. ч. средствами края, а пока выносятъ все, благодаря своимъ качествамъ неприхотливости и религіозной дисциплины.

 

Зимою этого года была уволена часть людей мустахфыза— которымъ сераскеріатъ не могъ сдѣлать полнаго разсчета. Окрестности Константинополя наполнились партіями уволенныхъ солдатъ, не имѣвшихъ средствъ вернуться на родину и жившихъ грабежемъ на большихъ дорогахъ. Много поставщиковъ предлагаютъ купить свои претензіи къ правительству за ничтожное вознагражденіе. Офицеры здѣшняго горнизона получаютъ только продовольственные раціоны; ихъ же жалованье выдается женамъ бумажными деньгами-кайше...“

 

Свиты Ею Величества ген.-маіоръ Бобриковъ.

 

16 августа 1879 года.

 

 

40

 

 

XXVII.

 

Завершилась большая эпоха въ исторіи Россійской державы ударомъ русскаго оружія на защиту славянства, эпоха итоговъ въ славянскомъ мірѣ, эпоха высокихъ подвиговъ, боевой доблести, геройства.

 

Если-бы война была логическимъ звономъ въ цѣпи нашего воздѣйствія въ пользу славянскихъ народностей Балканскаго полуострова, какими-бы великими результатами она заключилась! Но теперь очевидно, что и она была такою-же случайностью изъ множества подобныхъ, изъ которыхъ какъ-бы соткана наша исторія. Жаль, что такое въ концѣ концовъ высокое напряженіе нравственныхъ силъ не привело къ окончательному разрѣшенію Восточнаго вопроса. Какъ быть, чтобы уроки прошлаго освѣтили-бы намъ наконецъ нашъ путь и выяснили-бы средства къ побѣдному на немъ шествію. Уже много признаковъ, и число ихъ растетъ съ каждымъ днемъ, по которымъ можно судить, что и на этотъ разъ мы какъ можно скорѣе спрячемъ въ долгій ящикъ не только доспѣхи войны, но и все къ ней относящееся въ мірѣ боевомъ, политическомъ и административномъ.

 

Попытаемся бросить взглядъ назадъ, разомъ на всю эпоху, чтобы выяснить себѣ главнѣйшія черты ихъ характера. Какія ставились въ ней задачи нашему дипломатическому вѣдомству, какія цѣли должна была достигать наша армія, что полагалось въ основаніе тому порядку, который долженъ былъ замѣнить старый? Какъ мы понимали смыслъ Восточнаго вопроса? Ставили-ли мы на первый планъ географическую потребность для насъ движенія на югъ, къ воднымъ путямъ, какъ залогъ экономическаго развитія? Или ограничивались созданіемъ себѣ базы въ славянскомъ мірѣ? Или выступали поборниками православія, краеугольнаго камня нашей культуры? Или цѣли смѣшивались и являлась органическая между ними связь? Разобраться трудно, такъ какъ событія возникали не по нашей волѣ, а помимо нея.

 

На пространствѣ Турецкой имперіи горючаго матерьяла вездѣ много. При слабости власти поджечь его ни для кого не представляется ни малѣйшаго затрудненія; но еще чаще пожаръ начинается по почину самой власти, заинтересованной въ цѣляхъ личнаго обогащенія и только прикрывающейся задачами религіозной и государственной. Такъ было и предъ послѣднею

 

 

41

 

войной, когда серьезныя волненія, охватили большую часть территоріи Босніи и Герцоговины, сопредѣльную съ двумя сербскими княжествами. Съ давнихъ поръ чувствуется здѣсь ненормальность отношеній между омусульманившимися турецкими провинціями, окатоличенною пріадріатическою береговою зоною и самостоятельными православными Сербіею и Черногоріею. Всѣ одного сильно патріотическаго сербскаго корня. Но части одной семьи силою исторической судьбы подпали подъ различную политическую власть, тяжесть которой ими чувствуется не только отъ иновѣрія, но и отъ неблагопріятныхъ условій географическаго положенія. Нѣтъ возможности боснякамъ развиваться безъ далматинцевъ, но и узкая полоса послѣднихъ глохнетъ безъ связи съ первыми. Положеніе это безспорно, но при чемъ тутъ, между родными братьями, посредничество чуждаго имъ швабскаго элемента, при томъ стремящагося всѣми средствами къ полному подавленію православія и сербской народности.

 

Волненія возникли не въ первый разъ. Они появляются періодически, возбуждаемыя тою великою державою, которая вытѣсняется изъ Средней Европы, гдѣ растеряла свои государственныя силы, и теперь жаждетъ освѣжить дряхлый организмъ приливомъ новой славянской крови. Чудныя, богатыя страны служатъ предметомъ ея вожделѣнія. Хотя онѣ входятъ въ составъ уже разлагающагося государства, но сложная политическая обстановка все еще мѣшаетъ ихъ проглотить такъ скоро, какъ бы это хотѣлось двуединой монархіи. Отеюда возникаютъ время отъ времени попытки, чтобы удостовѣриться, на сколько еще крѣпки силы противодѣйствія. Періодически онѣ расшатываются, чтобы можно было легче оторвать. Болѣзненныя ощущенія испытываются не однѣми оперируемыми странами, но еще съ большею силою сосѣдними сербскими государствами, ясно понимающими, какой непоправимый вредъ наносится ихъ народности, и что допущенное въ настоящее время отразится роковымъ образомъ на ихъ собственной судьбѣ. Для нихъ это борьба на жизнь и смерть. Быть или не быть. Такъ ли это понималось тѣми, которые заинтересованы въ дѣлѣ, хотя не такъ близко, но жизненно.

 

Вотъ въ краткихъ словахъ прологъ къ послѣдней войнѣ. Поднявшаяся волна народнаго движенія, не найдя исхода на мѣстѣ, перелилась черезъ сосѣднія границы и увлекла за собою болѣе свободныя общественныя массы. Еще нѣсколько насилій со стороны турецкаго правительства, незамѣтно руководимаго

 

 

42

 

метерниховскою политикою, и раздались первые удары вновь народившейся войны на Балканскомъ полуостровѣ.

 

Первою объявила опасный для европейскаго мира пожаръ та самая держава, которая его подожгла. Пробудились матеріальные интересы Европы, поспѣшившей выслать въ Константинополь своихъ дипломатовъ для отстаиванія собственныхъ выгодъ. Въ трудномъ лабиринтѣ противоположныхъ теченій правильная работа дѣлалась невозможною и обращалась въ Сизифову. Отсюда лозунгъ государственнаго statu quo. Если не мнѣ, то никому, и да здравствуетъ султанъ въ Стамбулѣ. Хотя наша оффиціальная политика поспѣшила примкнуть къ европейскому концерту, но русская душа не выдержала. Вереница добровольцевъ всѣми путями потянулись на сербскій театръ войны.

 

Дальше все извѣстно. Вся черняевская эпопея, не много давшая въ смыслѣ боевомъ, но запечатлѣвшая славянское братство высокимъ именемъ доблестнаго русскаго вождя, прошла предъ глазами, какъ вчера. Силы воюющихъ сторонъ оказались слишкомъ неравными. Чтобы спасти погибающихъ братьевъ, Россіи пришлось защитить ихъ своимъ могущественнымъ заступничествомъ. Мы стояли еще ближе къ войнѣ, хотя съ самаго начала возникшихъ на Балканскомъ полуостровѣ затрудненій не переставали повторять, что проникнуты самыми миролюбивыми чувствами и войны не хотимъ. Зародившаяся на крайней западной окраинѣ славянства, волна докатилась до сердца Россіи и девятымъ валомъ подняла общественное воодушевленіе.

 

Не желая войны, мы были правы, такъ какъ войною играли въ руки злѣйшему врагу славянства; но отсюда не слѣдовало оставлять его происки безъ противодѣйствія и искать въ европейскихъ конференціяхъ идеальныхъ рѣшеній во имя отвлеченныхъ началъ справедливости. Событія шли своимъ чередомъ, надвигались признаки неминуемой войны, а мы все еще не знали, на что намъ рѣшиться. Нѣтъ ничего хуже состоянія бездѣйствія отъ нерѣшительности. Лучше сдѣлать ошибку и ее исправить, чѣмъ ослаблять свою волю колебаніями и сомнѣніями.

 

Тутъ была совершена нами двойная ошибка. Несмотря на цѣлую серію гатти-гумаюновъ и гатти-шерифовъ, изданныхъ представителями ислама и государственной власти для утвержденія правъ христіанскаго населенія, всегда остававшихся безъ всякаго примѣненія на дѣлѣ, мы вдругъ повѣрили утвержденіямъ

 

 

43

 

Константинопольской конференціи пословъ о возможности разомъ пересоздать весь внутренній строй разрушающейся державы. Можетъ быть, мы сдѣлали только видъ, что повѣрили, такъ какъ не могли же мы дѣйствительно повѣрить тому, что идетъ противъ природы корана. Какъ бы то ни было, но мы безъ возраженій пошли за другими по ложному пути и стали разрабатывать, безъ всякой надежды на успѣхъ, организаціонные принципы, совершенно позабывъ о своихъ непосредственныхъ интересахъ. Были ли искренни прочіе послы, сказать утвердительно трудно; но то, что они отстаивали, во всякомъ случаѣ было близко къ основному положенію сохраненія прежняго въ Турціи порядка.

 

Можно было преслѣдовать мирныя цѣли, не упуская изъ вида военныхъ: но въ томъ-то и заключалась наша другая крупная ошибка, что, противъ очевидности усвоивъ себѣ миролюбіе, мы совершенно пренебрегли боевыми приготовленіями. Въ данное время истерлась изъ нашей памяти истина: „кто хочетъ мира, долженъ бытъ ютовъ къ войнѣМы мобилизировались, какъ по трафарету, и надвинулись къ южной границѣ; но въ то же время сдѣлали все, чтобы отнять отъ этой какъбудто рѣшительной мѣры всякій серьезный характеръ. Черезъ полгода мы также были готовы къ войнѣ, какъ въ первый день мобилизаціи, за то противникъ имѣлъ возможность къ ней подготовиться. Обращаетъ на себя при этомъ то обстоятельство, что та держава, которая была въ дѣйствительности главною подстрекательницею къ войнѣ, теперь спѣшно работала на турецкую армію всѣмъ своимъ боевымъ матеріаломъ, предпочитая открытому бою заслонъ отъ Турціи.

 

Обхожу молчаніемъ событія войны, предоставляя критическій разборъ ихъ перу спеціальнаго изслѣдователя. Здѣсь же ограничусь тою несомнѣнною истиною, что съ лучшею, болѣе серьезною подготовкою мы окончили бы кампанію и въ болѣе короткій срокъ и съ болѣе положительными результатами. Отсутстіе общей подгототовки, а тѣмъ болѣе спеціально приноровленной къ условіямъ войны на Балканскомъ полуостровѣ, отняло возможность правильнаго развитія боевыхъ операцій и сообщило имъ характеръ крайне случайный. Въ дѣйствительности наши войска вышли на войну, какъ на плацъ-парадъ, и самыя непреложеныя событія не были предвидѣны. Мнѣ приходилось неоднократно слышать, что, если война не окончилась хотя-бы временнымъ занятіемъ Константинополя, то это случилось, только благодаря неимѣнію къ тому средствъ; авторитетныя

 

 

44

 

лица доказывали, что Балканы не перешли, а перелетѣли, съ полевою же артиллеріею нельзя было развить успѣхъ до полнаго предѣла. Такое утвержденіе очевидно несостоятельно и только обнаруживаетъ невозможность оправдать крупнаго упущенія. Тѣмъ не менѣе справедливо, что своевременно ничего не было обдумано, и это обстоятельство должно быть отнесено къ недостаткамъ организаціи.

 

Вообще явно необходима реорганизація всего военнаго дѣла. Самое опасное опочить на лаврахъ, заставивъ себя повѣрить, что, если конецъ вѣнчаетъ дѣло, то все обстоитъ благополучно. Крайне необходимо строго разобраться въ своихъ ошибкахъ и анализировать ихъ, устранивъ всякое самолюбіе. Нельзя не признать доблести и высокихъ заслугъ цѣлой плеяды героевъ, отъ Августѣйшаго Главнокомандующаго и до послѣдняго воинскаго чина. При такихъ условіяхъ не страшно обнажить самыя застарѣлыя язвы. Здоровый организмъ выдержитъ испытаніе. Не нужно только проходить мимо вкравшихся недостатковъ и закрывать глаза на недочеты организаціи.

 

Нужны ли еще доказательства, болѣе вѣскія, чѣмъ минувшій опытъ, что приготовленныя боевыя средства оказались неприноровленными для даннаго театра войны. Такъ будетъ и впредь, такъ какъ военное дѣло ведется шаблонно и отвлеченно, а пограничные театры войнъ до безконечности разнообразны. Что хорошо въ одномъ мѣстѣ, то безусловно никуда не годится въ другомъ. Открывать же боевыя операціи и одновременно измѣнять и ломать порядокъ и организацію,—развѣ что-нибудь можетъ быть хуже?

 

Полагаю, что нѣтъ надобности упоминать, что приспособленность къ театру войны не должна ограничиваться матеріальною частью. Еще въ большей степени должны быть приняты во вниманіе и живые элементы войны, свойства и характерѣ мѣстнаго населенія, завѣтныя его цѣли и потребности, этнографическія условія, религіозность и такъ далѣе безъ конца. Если все это справедливо, то терпимы ли современнаго характера военно-административные округа и не слѣдуетъ ли ихъ въ корень реорганизовать, приспособивъ къ мѣстнымъ пограничнымъ условіямъ, или, еще лучше, оставивъ за ними только характеръ хозяйства и комплектованія, создать вновь на предѣлахъ государства арміи по театрамъ войнъ. Вопросъ громадной важности, затушевать который невозможно.

 

О полномочной власти главнокомандующаго говорилось и писалось много, и все-таки она остается невыясненною. Если во

 

 

45

 

имя полномочія въ обязанности главнаго начальника включать безъ разбора предметы вѣдѣнія побочнаго характера, тыла арміи, гражданскаго устройства страны и т. д.; то не умаляются ли тѣмъ самымъ душевныя свойства вождя, не отвлекается ли его вниманіе отъ боевыхъ вопросовъ первостепенной важности къ предметамъ, можетъ быть и важнымъ, но не составляющимъ сущности дѣла. Очевидно, что основная идея на различныхъ театрахъ войнъ выльется въ различныя формы. Именемъ главнокомандующаго оевящаются въ арміи всѣ стороны ея дѣятельности, но изъ этого еще не слѣдуетъ вождю непосредственно заниматься всѣми частями управленія. Въ минувшую войну Главнокомандующій былъ обремененъ свыше человѣческихъ силъ и въ то же время ждалъ точнаго приказанія на занятіе Царьграда, хотя эта операція не выходила изъ рамокъ его полномочія.

 

Если это справедливо для военнаго времени, то тѣмъ болѣе для мирнаго, когда будущему вождю приходится готовиться самому и подготовлять свои войска и всѣ средства для будущей войны. Едва-ли эѣо исполнимо при сохраненіи настоящей военноокружной системы [1]. Кто къ чему привыкъ въ мирное время, тѣмъ и будетъ заниматься въ военное. На умѣ у такого вождя будетъ не бой и боевая обстановка, а вопросы хозяйственные и госпитальные, какъ это и доказалъ главнокомандующій въ японскую войну.

 

Излишекъ централизаціи власти въ военномъ дѣлѣ также вреденъ, какъ ея недостатокъ. Такое положеніе съ каждымъ днемъ пріобрѣтаетъ все большее и большее значеніе, до такой степени разрослись и усложнились государственныя организаціи на случай войны. Еще мало имѣть вооруженный народъ. Въ минуту боевого столкновенія необходимо еще концентрировать въ силѣ удара всѣ жизненныя средства страны, достичь полнаго ихъ напряженія и воспользоваться ими именно тамъ, гдѣ это необходимо. Такая задача превышаетъ рамки военнаго вѣдомства, какъ бы ни были онѣ широки, и составляетъ принадлежность всего государства въ особомъ органѣ его обороны, раздвинутомъ совѣтѣ министровъ, подъ державнымъ предсѣдательствомъ Самого Верховнаго Вождя, Самодержца, и со включеніемъ въ него лицъ высокой боевой заслуги.

 

Я прихожу къ такому заключенію подъ вліяніемъ только-что совершившихся событій и подъ гнетомъ мысли, какъ

 

 

1. Московскія Вѣдомости 30/Ѵ 1909 г.

 

 

46

 

избѣжать въ будущемъ повторенія прошлыхъ ошибокъ. Стараюсь себя провѣрить, и каждый разъ все прихожу къ одному и тому же выводу. Правъ ди я, или въ порядокъ моего мышленія вкрадывается ошибка, для меня незамѣтная?

 

Изъ подвиговъ предковъ, на утлыхъ ладьяхъ отважно пересѣкавшихъ Понтъ-Евксинскій, презиравшихъ его опасности и властно требовавшихъ дань съ Византіи, въ моемъ возбужденномъ воображеніи отчетливо возникаетъ картина нашего здѣсь всемогущества. Основнымъ лозунгомъ служитъ смѣлость до дерзости, ясность въ представленіи своихъ задачъ, безпредѣльная вѣра въ себя. Прочь всѣ сомнѣнія, колебанія, опасенія. Намъ нуженъ ключъ отъ Чернаго моря, превращеннаго въ обширную морскую базу, съ вѣрными путями къ Адріатикѣ и Персидскому заливу, и на берегахъ Босфора и Дарданеллъ возникаютъ опорные, пункты, вполнѣ обезпечивающіе наше господство.

 

Тяжелымъ камнемъ ложится на душу воспоминаніе объ усвоенныхъ нами принципахъ сарматской войны. По злому року раззореніе собственной страны, счастливо примѣненное въ исключительную годину испытаній отечественной войны, мы обратили въ основу нашей стратегіи, которою гордились и отъ которой еще не успѣли чистосердечно отказаться. Не на столько ужасно то, что часть страны потерпитъ матеріальный ущербъ; пагубно вносимое ядовитое начало, омерщвляющее живую мысль, духъ иниціативы и творчества, отдающее предпочтеніе пассивности надъ активностью. Нужно ли при этомъ удивляться, что за рѣдкими исключеніями наши военно-начальники заражаются свойствами слишкомъ большой осмотрительности, способностью создавать себѣ ни на чемъ неоснованные страхи, и изъ боязни отвѣтственности предпочитающіе бездѣйствіе благородному риску. Нужно ли приводить тому примѣры изъ нашихъ послѣднихъ войнъ?

 

Успѣхъ въ военномъ дѣлѣ много зависитъ отъ благоустройства Генеральнаго Штаба, дучшая’организація котораго, по моему мнѣнію, принадлежитъ Германіи. Во Франціи и Австріи безспорно есть много представительныхъ, образованныхъ и способныхъ лицъ этой спеціальности, но обдуманнѣе и законченнѣе германской организаціи я не знаю. Великобританія располагаетъ весьма солидными представителями различныхъ сторонъ военнаго дѣда, но генеральнаго штаба не имѣетъ. Въ нашемъ Генеральномъ Штабѣ есть все, чтобы сдѣлать его лучшимъ изъ всѣхъ, къ сожалѣнію, онъ еще не имѣетъ своего Мольтке,

 

 

47

 

чтобы его сплотить, объединить и одухотворить. Качества для этого встрѣчаются рѣдко и составляютъ принадлежность почти генія.

 

До послѣдней войны блестящія побѣды Екатерининской эпохи и Императоровъ Александра I и Николая I, Россія одерживала старослужащею арміею. Молодыя войска выдержали испытанія въ только-что окончившейся войнѣ, во все продолженіе которой не заслужили ни одного слова упрека. Много достоинствъ присуще нашей доблестной арміи, но есть и недостатки, отъ которыхъ необходимо избавиться чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше. Что же ее ожидаетъ впереди: самоуслажденіе одержанными успѣхами, или добросовѣстная работа оздоровленія. Только бы не впасть въ одностороннюю крайность.

 

Г. И. Бобриковъ.

 

(Продолженіе слѣдуетъ).

 

* * *

 

(Русская Старина, т. 155, августъ 1913 г.)

 

На Босфорѣ [1].

 

 

XXVIII. (Определение балканских границ на Берлинском конгрессе)

 

Еще изъ Константинополя, 15 ноября 1878 г., я писалъ H. Н. Обручеву „о необходимости ликвидаціи нашихъ дѣлъ на Балканскомъ полуостровѣ на основаніи Берлинскаго трактата. Но прежде, чѣмъ обратиться къ условіямъ этой ликвидаціи, необходимо сказать нѣсколько словъ о силахъ и теченіяхъ, противодѣйствующихъ реализаціи мира.

 

Большую надежду возлагаютъ на полюбовное соглашеніе съ Австріею. Но тутъ является основной вопросъ, чѣмъ она можетъ удовлетвориться? Съ глубокимъ уваженіемъ свидѣтельствую, что она захочетъ имѣть не только весь Коссовскій вилаэтъ, но и имѣть въ своемъ полномъ распоряженіи всю желѣзно-дорожную зону до Егейскаго моря съ Солуньей включительно. Если бы даже она ограничилась однимъ Ново-Базарскимъ санджакомъ, возможно ли намъ было на это согласиться, зная, что этимъ отдаются въ ея подчиненіе оба сербскія княжества.

 

Нѣтъ, полюбовнаго соглашенія съ Австріею мы никогда не достигнемъ, тѣмъ болѣе, что въ ея претензіяхъ она всегда будетъ поддерживаться Германіею, стремящейся ее вытѣснить окончательно съ германской территоріи, которая по мнѣнію Бисмарка оканчивается адріатическимъ побережьемъ. При такихъ условіяхъ болгарамъ, сербамъ и грекамъ остается сдѣлать самимъ дѣло и быть нами поддержанными въ совершившемся фактѣ.

 

 

1. См. „Русская Старина" іюль 1913 г.

 

 

196

 

Въ настоящее время болгары надѣются пассивнымъ сопротивленіемъ въ Македоніи и Ѳракіи добиться ихъ присоединенія къ княжеству. Поддерживать такую гипотезу было бы съ нашей стороны и наивно, и неразумно. Какъ государственный организмъ, Турція ничтожество, но она еще несомнѣнно владѣетъ грубою силою, способною залить кровью возставшую раію. Настоящая игра болгаръ въ кошки-мышки съ турецкими войсками въ Македоніи вызоветъ такую бѣду, отъ которой придется спасать „братушекъ“ нашимъ войскамъ. А въ какомъ положеніи мы очутимся при арміи, располагавшейся отъ Бургаса до Салоникъ, когда 3-го мая намъ будетъ сдѣлано заявленіе объ удаленіи съ Балканскаго полуострова! При такихъ условіяхъ рѣшимся .ли мы принять вызовъ Австріи, поддержанный Англіею и Германіею. При этомъ сомнительно, чтобы Италія осталась постороннею зрительницею.

 

Особую энергію развиваютъ англичане въ возбужденіи противъ насъ турокъ и болгары въ подстрекательствѣ нашей администраціи въ ихъ странѣ. Какъ ни страннымъ можетъ показаться, но обѣ силы дѣйствуютъ въ одномъ направленіи, стремясь насъ втянуть въ хаосъ событій. Чтобы умалить страхъ за Константинополь, англичане не щадятъ средствъ на укрѣпленіе Чаталджинской позиціи, но положительные результаты въ этомъ направленіи могутъ быть достигнуты, въ виду поздняго времени года, не ранѣе полугодового срока.

 

Мнѣ кажется, что настоящимъ положеніемъ нужно воспользоваться, чтобы окончить счеты съ Блистательною Портою до очищенія нашими войсками Адріанопольскаго вилаэта. Здѣсь кстати слѣдуетъ замѣтить, что общественное мнѣніе мусульманскаго общества сильно измѣнилось въ нашу пользу, благодаря восторженнымъ отзывамъ тѣхъ до 30 т. военно-плѣнныхъ, которые побывали въ Россіи и на дѣлѣ убѣдились въ русскомъ добродушіи, а теперь возвратились домой. По ихъ словамъ они были не въ неволѣ, а дорогими гостями у москалевъ-побѣдитедей“.

 

Различныя положенія разграничительныхъ работъ международныхъ комиссій мною изложены въ цѣломъ рядѣ донесеній и писемъ. Особенное вниманіе обращаетъ на себя комиссія разграниченія Болгаріи отъ Румыніи. Члены этой комиссіи были встрѣчены румынскими министрами на Дунаѣ съ предупредительнымъ гостепріимствомъ. На правительственномъ пароходѣ всѣ удобства были приготовлены съ удивительною заботливостью на государственный счетъ. Хотя по Берлинскому трактату

 

 

197

 

комиссія должна была провести сухопутную границу въ условіяхъ страны, румынскіе министры съ первыхъ же словъ стали говорить о желѣзно-дорожномъ мостѣ черезъ Дунай, доказывая, что единственнымъ мѣстомъ его устройства можетъ служить одна Силистрія. Хотя всѣ выдвигаемыя ими данныя шли въ разрѣзъ съ дѣйствительностью, во всѣхъ нашихъ войнахъ на этомъ пространствѣ мосты строились неизмѣнно у Гирсова, заявленія нашего делегата были оставлены безъ вниманія. Напрасно предлагалось, въ доказательство замаскированной цѣли, только выиграть берегъ по Дунаю и уничтожить крѣпость, ввести въ постановленіе условное выраженіе, что граница утверждается лишь тогда, когда румынское правительство въ дѣйствительности выстроитъ здѣсь желѣзно-дорожный мостъ. Въ редакціи французскаго делегата постановленіе состоялось въ такомъ изложеніи:

 

„Pour se conformer aux stipulations du Traité de Berlin et donner au gouvernement Roumain la possibilité d’établir une communication entre les deux rives du fleuve, sur l’emplacement reconnu le plus propice en amont de la Borcia et à travers les îles, le point d’attache de la nouvelle frontière à l’Est de Silistrie sera fixé sur la rive droite du Danube en face du Deirmen Tabiassi, a huit cents métrés du bastion Nord-Est de la ville (Itch Tchenguel Tabiassi)“.

 

Такое ни на чемъ не основанное постановленіе, явно противорѣчившее даже берлинскому трактату, грозило въ будущемъ большими усложненіями. Посолъ сдѣлалъ попытку къ его исправленію путемъ соглашенія съ послами великихъ державъ, но большинство изъ нихъ уклонилось по случайнымъ причинамъ, а представитель Франціи, Фурнье, заявилъ, что не имѣетъ для этого соотвѣтственныхъ полномочій. Оставалось обратиться къ международнымъ сношеніямъ, но предлогъ къ нимъ нашимъ правительствомъ не былъ признанъ достаточно солиднымъ.

 

Вообще характеръ работъ въ международныхъ комиссіяхъ разграниченія былъ скорѣе миролюбивый и даже безпристрастный. Нѣкоторое исключеніе составляли делегаты Турціи и Англіи, первые въ черногорской комиссіи, а послѣдніе въ азіатской. Въ болгарской, сербской и черногорской предсѣдателями были избраны французы. Въ восточно-румелійской комиссіи былъ принятъ порядокъ очередного предсѣдательствованія. Въ азіатской, при незначительномъ числѣ делегатовъ, дѣло обходилось вовсе безъ предсѣдателя. Рѣшеніе вопросовъ принципіальныхъ во всѣхъ комиссіяхъ было принято по единогласію, въ подробностяхъ—простое большинство голосовъ.

 

 

198

 

Въ болгарской комиссіи только окрестности с. Петричева давали нѣкоторый просторъ рѣшенію, но и въ этомъ случаѣ, какъ и въ остальныхъ, большинство пожелало держаться какъ можно ближе къ буквѣ трактата. На Великихъ Балканахъ граница установлена отъ с. Косицы до Шипки по гребню, и только тутъ граница выдвинута къ сѣверу уступкою позицій, но кладбище осталось въ предѣлахъ княжества. Работу замедляли англійскіе офицеры съ топографами, все искавшіе позиціи для турокъ. Хотя оффиціально работа мотивировалась необходимостью дополнять карту страны, но топографы относились къ ней весьма небрежно, сосредоточивая свое вниманіе на военныхъ интересахъ турокъ. При этомъ нужно замѣтить, что русскія карты отличались крайнею точностью, въ чемъ иностранные делегаты не могли отказывать нашимъ топографамъ въ справедливой оцѣнкѣ. Делегаты удивлялись, какъ много было сдѣлано въ короткій срокъ оккупаціи.

 

Въ черногорской комиссіи турецкіе уполномоченные, а за ними и оттоманское правительство, опротестовали оффиціальное значеніе карты австрійскаго генеральнаго штаба и рядъ постановленій, на ней основанныхъ, по мнѣнію Турціи:

 

1) Параграфъ 28-й берлинскаго трактата направляетъ границу, на участкѣ между Скутарійскимъ озеромъ и Адріатическимъ моремъ, между Мегуредомъ и Калимедомъ. Карта австрійскаго генеральнаго штаба показываетъ Калимедъ селеніемъ— между тѣмъ, селенія такого названія не существуетъ, Калимедомъ же называется холмъ возлѣ селенія Миколика.

 

2) Ошибочно названный на австрійской картѣ, островъ Горица-Топалъ есть не что иное, какъ Горица-Планикъ. Настоящій же островъ Горица-Топалъ находится болѣе къ с.-з., близъ Горица-Плакъ, напротивъ Систана.

 

3) По трактату новая граница направляется изъ Подгорицкой равнины на Плавницу. Но Плавница австрійской карты есть селеніе Зетица, настоящая же Плавница находится болѣе къ западу, къ сторонѣ Жабляка.

 

4) По трактату новая граница совпадаетъ съ предѣлами племени Кучи-Дрекаловичи съ одной стороны, и Кучи-Крайны, Клементи и Груди—съ другой, до равнины Подгорицы, откуда направляется на Плавницу, оставляя Турціи племена Клементи, Груди и Хоти. Австрійская карта изображаетъ неправильно предѣлы Груди-Клементи, Кучи-Крайны. Она отводитъ территорію племени Клементи на мѣсто, принадлежащее племени Груди, тогда какъ первое расположено значительно сѣвернѣе

 

 

199

 

указанія карты. Такимъ образомъ, вели провести новую границу по австрійской картѣ, она пройдетъ поперекъ Клементи, Груди и Кучка-Крайны и оставитъ за Черногоріею большой участокъ, который долженъ оставаться за Турціею.

 

Но ни за однимъ изъ утвержденій и объясненій турецкихъ делегатовъ нельзя признать основательности. Они отвергаютъ значеніе австрійской карты, какъ дополнительнаго документа къ трактату, и предлагаютъ держаться исключительно одного текста. Но какъ поступить, напр., въ слѣдующемъ мѣстѣ того же § 28-го „граница достигаетъ точки 2166 карты австрійскаго генеральнаго штаба“. Гдѣ надѣются они найти эту точку, отбросивъ австрійскую карту? А такихъ опредѣленій въ трактатѣ не мало.

 

Въ текстѣ трактата приведено названіе Калимедъ безъ опредѣленія, что это: гора ли, селеніе или урочище, очевидно съ тою цѣлью, чтобы устранить недоразумѣніе въ этомъ сомнительномъ для писавшихъ текстъ случаѣ, и точно указать, что граница должна идти посрединѣ между двумя надписями карты. Порта обличаетъ невѣрность австрійской карты, на которой у Еалимеда стоитъ кругъ—условный знакъ селенія, не обращая вниманія на то, что конгрессъ долженъ же былъ руководствоваться какими-либо данными и что этими данными служили указанія австрійской карты.

 

Случай съ островомъ Горица-Топалъ еще рельефнѣе рисуетъ значеніе карты австрійскаго генеральнаго штаба. Граница пересѣкла островъ, на картѣ названный Горица-Топаломъ. Оказывается, что это ошибка, что островъ, отвѣчающій по своему положенію острову Горица-Топалъ на картѣ, имѣетъ другое названіе, но что существуетъ и о. Горица-Топалъ, только значительно въ сторонѣ. Общій голосъ делегатовъ рѣшаетъ признать пограничнымъ тотъ островъ, который отвѣчаетъ по своему положенію на мѣстности по указанію карты, не обращая вниманія на названіе. Одни турки требуютъ границы черезъ островъ, носящій въ дѣйствительности названіе Горица-Топала. Если допустить это требованіе, то какъ связать это направленіе съ дальнѣйшею пограничною линіею, установленною трактатомъ между Скутарійскимъ озеромъ и Адріатическимъ моремъ. По тексту „отъ острова Горица-Топала пограничная линія достигаетъ въ прямомъ направленіи вершины гребня, откуда слѣдуетъ по водораздѣлу между Мегуредъ и Калимедъ“. Турецкій делегатъ чертитъ этотъ участокъ границы на хребетъ Румія, а не на безъимянный гребень, находящійся по картѣ между Мегуредъ

 

 

200

 

и Калимедъ, и не въ прямомъ направленіи, а сильно наклонною. Эта серія уклоненій отъ текста трактата яснѣе всего обнаруживаетъ неправильность сужденія турокъ.

 

То же самое въ отношеніи сел. Плавницы. Рѣшительно все равно, гдѣ бы ни находилось это селеніе въ дѣйствительности, для разграниченія важно его положеніе на картѣ, какъ пункта, который могъ бы вѣрно опредѣлить положеніе границы на мѣстности. Иначе можно дойти до самыхъ невозможныхъ выводовъ. Если бы въ данномъ случаѣ сел. Плавница находилось на мѣстности не вблизи отъ данной линіи, а въ разстояніи, наприм., 50 километровъ, неужели Порта потребовала бы все-таки направить границу на Плавницу?

 

Что же касается до опредѣленія границъ территорій племенъ Кучи-Дрекаловичи, Клементи, Кучи-Крайна, Груди-Хоти, то нѣтъ никакого сомнѣнія, что начертанныя Портой границы точно также ошибочны, какъ и данныя австрійской карты. Точно опредѣлить границы племенъ невозможно. На конгрессѣ была проведена на картѣ граничная черта, и только ею и можно руководствоваться. Вообще при начертаніи въ Берлинѣ новыхъ границъ пограничная линія прежде проводилась на картѣ австрійскаго генеральнаго штаба, а уже потомъ описывалась въ текстѣ. Такъ именно понимался этотъ порядокъ во всѣхъ комиссіяхъ, и только въ черногорской вызвалъ противорѣчіе. Ясно, что текстъ не можетъ расходиться съ картой, такъ какъ съ нея списанъ.

 

Кстати замѣтить, что всѣ оффиціальныя изданія австрійскихъ картъ столько же отличаются изяществомъ изданій, сколько невѣрностью данныхъ. Карты земель Балканскаго полуострова составлены большею частью изъ свѣдѣній частныхъ путешественниковъ, собранныхъ и обработанныхъ картоиздательствомъ Арторіа. У насъ съемочное дѣло обставлено очень хорошо и исполняется съ большею тщательностью. Въ результатѣ получается высокій картографическій матеріалъ, но работа топографовъ подвигается медленно, почему на большомъ пространствѣ государственной территоріи мы остаемся вовсе безъ картъ.

 

На повторенныя Портой приказанія немедленно передать Черногоріи мѣстности ей прирѣзанныя по трактату, вали Скодрскаго вилаэта, Гуссейнъ-паша, отвѣчаетъ, что въ выполненіи онъ встрѣчаетъ важныя затрудненія. Порта стада его опасаться, подозрѣвая въ сепаратистическомъ стремленіи. Боясь въ то же время политическихъ затрудненій отъ невыполненія трактата,

 

 

201

 

турецкое правительство обратилось къ содѣйствію Рифаитапаши, того самаго, который умѣлъ быстро и мирно передать въ наше владѣніе мѣстности въ Малой Азіи и ловко успокоить волненія между лазами. Порта вручила Рифаиту полномочіе смѣнить Гуссейна и подчинила ему всѣ войска Скодрскаго вилаэта. Этой мѣрѣ она не придала, однако, гласности изъ опасенія вооруженнаго сопротивленія Гуссейна, а поручила ему частнымъ путешественникомъ прибыть въ Окутари и тамъ уже объявить волю султана, низложить Гуссейна и принять главное начальство надъ войсками.

 

Для установленія нашей азіатской границы, въ Берлинѣ она была раздѣлена на двѣ части. Отъ берега Чернаго моря до окрестностей Караурчана, около 243 версты, должна была быть проведена делегатами только нашими и турецкими. Въ проведеніи же дальнѣйшей части, отъ окрестностей Караурчана черезъ Кессадагъ къ нашей прежней границѣ, долженъ былъ принять участіе еще англійскій делегатъ. Хотя первая часть была обезпечена на мѣстѣ съ общаго согласія, пересмотрѣна и окончательно утверждена въ Константинополѣ, тѣмъ не менѣе вновь появившійся англійскій подполковникъ не постѣснялся потребовать пересмотра окончанія первой части границы и прекратилъ работу, когда въ этомъ ему было отказано.

 

12 декабря 1878 г. я писалъ H. Н. Обручеву:

 

„обращаетъ на себя вниманіе воззрѣніе на свою будущую судьбу тѣхъ изъ турокъ, въ которыхъ нравственныя чувства еще не заглохли, а алчность личнаго обогащенія не уничтожила состраданія къ своимъ единовѣрцамъ. Надежда на возрожденіе силы османовъ въ нихъ пропала, вѣры въ оздоровленіе мусульманскаго государственнаго организма болѣе нѣтъ. Единственное спасеніе для себя они видятъ въ христіанскихъ правительствахъ, которымъ готовы подчиниться изъ-за улучшенія быта мусульманской массы. Корень зла, по ихъ мнѣнію, кроется въ полномъ отсутствіи образованія. Куда бы ни поступили турецкіе юноши, въ рушдіе ли, или медресе, ихъ способности забиваются изученіемъ чуть не наизусть отъ доски до доски необъятнаго корана, положенія котораго хотя и не считаются божественнымъ откровеніемъ, тѣмъ не менѣе святы, неприкосновенны и не допускаютъ комментаріевъ. Какого же развитія могутъ достигнуть даже способнѣйшіе изъ турецкой молодежи. Инстинктивно чувствуя неудовлетворительность своего образованія, большинство изъ нихъ противопоставляютъ непреложнымъ указаніямъ корана его отрицаніе и считаютъ себя просвѣщенными, облачившись

 

 

202

 

въ европейскій костюмъ и подражая западному разврату. Отсюда такъ называемая, молодая Турція. Рѣдкія исключенія составляютъ тѣ, у которыхъ сохраняется серьезное и честное направленіе, и которыхъ судьба бросаетъ въ здоровую среду европейскаго общества. Немногими видами турецкая молодежь достигаетъ до самостоятельнаго развитія. Но мусульманскій народъ не имѣетъ никакой пользы отъ такихъ счастливыхъ исключеній, ибо самая почва общественной дѣятельности неблагопріятна къ примѣненію честныхъ и трезвыхъ понятій. Не говоря объ улемѣ, два пути общественной дѣятельности открывается предъ зрѣлымъ османомъ: гражданская и военная, но ни тамъ, ни здѣсь его благія намѣренія не оказываются примѣнимыми.

 

На гражданской онъ разомъ окутывается сѣтью личныхъ связей между администраторами всѣхъ степеней іерархіи, другъ друга поддерживающихъ въ цѣляхъ общаго обогащенія, равно невѣжественныхъ и развратныхъ, не разбирающихъ средствъ для удовлетворенія своей алчности. Въ такой средѣ нѣтъ мѣста для какого бы ни было дѣла. На каждомъ шагу встрѣчаются неимовѣрныя трудности для разумной администраціи, повсюду легкіе способы наживы.

 

Въ дѣлѣ гражданскаго управленія администраторъ сталкивается съ кораномъ и шаріатомъ, представители которыхъ, чины улема, останавливаютъ его распоряженія безусловнымъ ,,veto“ во имя священнаго запрета. Владѣя богатствами вакуфа, мусульманское духовенство представляетъ собою тѣмъ большую силу, что, кромѣ могущества денегъ, во многихъ мѣстахъ оно сохраняетъ еще въ своихъ рукахъ и силу религіознаго фанатизма“.

 

 

*

 

На берегахъ Невы.

 

XXIX.

 

Осенью, еще въ Буюкъ-Дере передъ выѣздомъ въ Петербургъ, я получилъ письмо такого содержанія.

 

За военнаго министра

25 сентября 1879 г.

№ 699.

С.-Петербургъ.

 

Милостивый Государь,

Георгій Ивановичъ!

 

Г. военный министръ поручилъ мнѣ выразить вашему превосходительству особенную благодарность его сіятельства за доставленный вами замѣчательный трудъ „Очеркъ европейскихъ провинцій Турціи".

 

 

203

 

Вмѣстѣ съ симъ имѣю честь сообщить, что вамъ разрѣшено прибыть на зиму въ Петербургъ.

 

Примите, Милостивый Государь, увѣреніе въ совершенномъ моемъ почтеніи и преданности.

 

Графъ Гейденъ.

 

Его превосходительству

Г. И. Бобрикову.

 

 

Особенная благодарность такого лида, какъ графа Д. А. Милютина, признавшаго мой трудъ замѣчательнымъ, мнѣ доставила большое удовольствіе. Прежде всего я былъ оцѣненъ, и потому меня, вѣроятно, будутъ слушать. Мнѣ разрѣшалось пребываніе въ столицѣ на всю зиму, чѣмъ давалась возможность имѣть время поработать, чтобы подвести итоги моей многоразличной работѣ и достойно ее увѣнчать. Письмомъ давались шансы на успѣхъ, но не увѣренность. Не въ первый разъ приходилось мнѣ возвращаться изъ заграничной командировки съ богатымъ запасомъ знаній и твердою вѣрою успѣшнаго ихъ примѣненія къ роднымъ нуждамъ и потребностямъ. И каждый разъ какъ-то такъ случалось, что самое существенное, по моему мнѣнію, оставалось въ сторонѣ, а приходилось ограничиваться вокругъ и около. Но то были отдѣльныя, кратковременныя поѣздки, крупицы опыта, шлифовавшія знаніе; тогда какъ теперь я явлюсь, какъ мнѣ казалось, истолкователемъ такихъ явленій и событій, отъ правильнаго пониманія которыхъ зависитъ наша будущность.

 

Въ оффиціальномъ отношеніи я былъ награжденъ свыше мѣры. Въ теченіе одного года я получилъ орденъ св. Георгія Побѣдоносца, золотое оружіе, генеральскій чинъ, Станислава I степени, зачисленъ въ свиту Его Императорскаго Величества. Объ иностранныхъ орденахъ и болѣе мелкихъ наградахъ не говорю, ихъ также не мало. Но, что преисполнило мою душу живѣйшею и безпредѣльною благодарностью, это личная ко мнѣ Царская ласка. Не могу вспомнить безъ особаго волненія, какъ Великій Государь благодарилъ меня за службу, интересовался не только ея подробностями, но и всѣмъ, меня касавшимся во всѣхъ другихъ отношеніяхъ. Въ моихъ ушахъ еще раздаются мелодичные звуки его ласковаго голоса. На что только я ни рѣшился бы, что только ни былъ бы готовъ сдѣлать, чтобы испытать вновь пережитое счастье.

 

Въ то время былъ балъ для гвардіи въ Дворянскомъ собраніи. Я былъ со своею невѣстою, Екатериною Адольфовною Эйхлеръ, мать которой Марія Сергѣевна, принадлежа къ роду

 

 

204

 

Татищевыхъ, была хорошо извѣстна всей царской фамиліи. Государь съ великими князьями, обходя залъ, остановился противъ меня и милостиво соизволилъ обратиться ко мнѣ:

 

— „А твоя невѣста здѣсь?", и увидавъ ее, сдѣлалъ къ ней два шага и произнесъ:

 

„J’espère, mon enfant, que vous vous rejouissez bien, car c’est la meilleure époque de votre eie.

 

„Je vous souhait bonheur".

 

Когда я былъ зачисленъ въ Государеву свиту и на слѣдующій же день, въ чужомъ мундирѣ, былъ во дворцѣ и благодарилъ за высокую честь, Его Величество съ благожелательною улыбкою изводилъ протянуть мнѣ свою державную руку и произнесъ:

 

„Не тебѣ меня, а мнѣ тебя слѣдуетъ благодарить. Спасибо тебѣ за твою умѣлую и славную службу. Вѣрю тебѣ и не сомнѣваюсь въ твоей преданности".

 

Такіе знаки монаршаго вниманія, выраженные хотя-бы и одному изъ рода, должны служить для всѣхъ его членовъ, изъ поколѣнія въ поколѣніе, священною реликвіею возвышеннаго духа и безпредѣльной преданности своимъ Государямъ, должны ограждать отъ всего нечистаго и низкаго и укрѣплять вѣру въ родовой девизъ, требующій жизни за правду.

 

Прежде всего я желалъ передать мои мысли о военно-государственномъ механизмѣ, выковавшіяся во мнѣ событіями въ глубокомъ убѣжденіи, съ помощью котораго проявленіе силы производилось бы безъ малѣйшаго напряженія, по потребности, сообразно мѣстнымъ условіямъ. Основными началами должны были служить совѣтъ государственной обороны и мѣстные театры военныхъ дѣйствій. Первый необходимъ, какъ объединенный органъ полезнѣйшаго примѣненія всѣхъ средствъ государства для достиженія военно-политическихъ задачъ; вторые логически вытекали изъ разнообразнѣйшихъ условій обороны государственныхъ предѣловъ. Сильно смущало меня сомнѣніе, какъ бы это не было принято за критику существующей военно-окружной системы. Но я старался себя разувѣрить, что прежде всего должна ставиться въ массѣ польза дѣла, и мелкое самолюбіе не должно имѣть мѣсто, въ особенности, въ такомъ жизненномъ вопросѣ. Къ величайшему своему смущенію, изъ многократныхъ попытокъ объясниться ничего не выходило. Очевидно, меня принимали за одного изъ той массы легкомысленныхъ прожектеровъ, которые изъ на-лету схваченныхъ

 

 

205

 

обращавшихся въ обществѣ идей старались моднымъ проектомъ составить себѣ карьеру.

 

Издавна извѣстно, что кто хочетъ прочнаго мира, долженъ быть готовъ къ войнѣ. Теперь этого мало. Прежняя замкнутость государственной жизни замѣнилась крайне сложными международными отношеніями, при которыхъ частные и общественные интересы переплелись, далеко переступивъ государственныя границы. Все сильнѣе и сильнѣе выступаютъ на первый планъ условія всесвѣтнаго рынка, овладѣніе которыми составляетъ благополучіе народовъ. Заключеніе международнаго договора въ настоящее время требуетъ большого напряженія мысли, научной подготовки по всѣмъ отраслямъ знанія, высокаго ума и твердой выдержки характера. Но и этого мало. Чтобы вліять на податливость правительствъ, необходимо располагать самымъ вразумительнымъ средствомъ—подавляющимъ превосходствомъ физической силы. Мобилизовать вооруженныя силы нужно не только тогда, когда противникъ грозитъ войною, а чаще, и въ значительно большей степени, когда осуществляется планъ государственной политики.

 

Когда война была рѣшена, искали соглашеніемъ съ Пѣной обезпечить правый флангъ дѣйствующей арміи. Обезпеченность эта обошлась страшно дорого отторженіемъ подъ скипетръ Габсбурговъ двухъ чудныхъ славянскихъ провинцій. Въ эту цѣну, однако, не вошло согласіе на добытый войной результатъ. Пришлось опять платить берлинскимъ договоромъ, поступаться жизненными интересами, смиряться до положенія второстепенной державы. Ничего бы этого не было, если бы въ это время у насъ подъ ружьемъ стояло полтора или два милліона солдатъ. Издержки на формированіе этой силы, конечно, были бъ ничтожными сравнительно съ тѣмъ успѣхомъ, который имѣли бы въ переговорахъ съ великими державами, опираясь на собственное могущество. Нужно сознать, что только одна Россія изъ всѣхъ государствъ Стараго Свѣта способна по произволу и безъ серьезнаго ущерба своимъ матеріальнымъ средствамъ развертывать страшную силу. Вотъ когда военно-окружная система должна была показать свою эластичность; но при многихъ хозяйственныхъ и административныхъ достоинствахъ она обнаружила и крупные дефекты. Когда же, какъ не непосредственно послѣ войны, слѣдовало энергично приняться за работу переоцѣнки и исправленія государственнаго механизма съ практической и боевой точки зрѣнія. Къ сожалѣнію, едва успѣла смолкнуть побѣдная канонада битвъ, какъ всѣмъ положеніемъ

 

 

206

 

успѣла овладѣть, столь опасная для дѣла, мирно-военная практика.

 

Выступая на славянскій театръ войны Балканскаго полуострова, намъ слѣдовало создавать союзниковъ изъ тѣхъ самыхъ народностей, на освобожденіе которыхъ поднялись и начатки государственной жизни уже успѣли положить, а не искать для этого великаго дѣла союзниковъ на Западѣ. Въ военномъ отношеніи мы сдѣлали слабый починъ организаціи болгарскаго отряда и пренебрегли своевременно озаботиться болѣе широкимъ развитіемъ образованія вооруженныхъ силъ мѣстностей, по мѣрѣ занятія ихъ нашими войсками. Но одновременно съ созданіемъ мѣстной боевой силы мы сдѣлали бы лучше, образовавъ прямо болгарское правительство подъ нашимъ наблюденіемъ, не взваливая на свои плечи эту обузу, и сейчасъ же приступило бы къ сложенію обще-славянскаго балканскаго союза. Въ такомъ случаѣ, нанеся послѣдній ударъ Турціи, мы были бы совершенно свободны повернуть нашъ фронтъ въ любую сторону. Если въ нашихъ сношеніяхъ съ молодыми славянскими государствами мы должны играть роль старшаго брата, то сразу встали бы къ нимъ въ правильное положеніе, предоставляя имъ самимъ развиваться и оберегая ихъ своимъ мечемъ отъ внѣшнихъ посягательствъ. Было бы несравненно выгоднѣе образовать громадную силу, чѣмъ надѣяться на справедливое отношеніе державъ къ нашимъ интересамъ.

 

Какъ держава по преимуществу земледѣльческая, Россія въ состояніи выдержать гораздо больше напряженія силъ, чѣмъ любая изъ державъ Западной Европы. Она въ значительно меньшей степени зависитъ отъ странъ мануфактуры и заводовъ, чѣмъ тѣ отъ привоза сырья и условій сбыта своихъ произведеній. Одно сознаніе этого превосходства уже даетъ другой тонъ нашимъ заявленіямъ и отниметъ престижъ авторитета у Германіи, малоспособной по многимъ причинамъ къ веденію продолжительныхъ и упорныхъ войнъ.

 

Съ перемѣною взгляда на свое положеніе мы сразу себѣ уяснимъ государственныя задачи, въ особенности, въ области военно-международной политики. Прежде всего мы сбросимъ неосновательныя опасенія, заставляющія насъ весьма часто отдавать предпочтеніе пассивно-оборонительному началу предъ активнымъ. Формальная сторона какъ военнаго дѣла, такъ и дипломатическаго, отойдетъ на задній планъ, а на первый выдвинутся тѣ начала, которыя вліяютъ на развитіе нравственной силы, національный подъемъ духа, жизненность всякаго

 

 

207

 

дѣла. Тогда едва-ли станутъ возможными такія явленія, какъ наша болѣе широкая колея, тяжелымъ гнетомъ отражающаяся на условіяхъ общественной жизни и обусловившая узкую колею завислинскихъ желѣзныхъ дорогъ; заграничные заказы предметовъ боевой подготовки; храненіе многомилліоннаго запаса золота въ иностранныхъ банкахъ и т. д. Мы найдемъ внутри себя духовныя силы и матеріальныя средства къ упроченію государственной силы и благоустройства.

 

Здѣсь я касаюсь лишь итоговъ моихъ впечатлѣній, часто случайныхъ и безъ строгаго сочетанія ихъ въ какой-либо системѣ. Я тороплюсь высказаться, чтобы подробностями не затемнить сущности дѣла. Дальнѣйшая разработка должна быть произведена общественными силами.

 

Одно изъ первыхъ мѣстъ въ государственномъ и общественномъ благоустройствѣ принадлежитъ средствамъ передвиженія шоссейными и желѣзными дорогами. Имъ обыкновенно предпочитаютъ школы, и въ этомъ заключается большое недоразумѣніе, такъ какъ и въ тѣсномъ смыслѣ просвѣщеніе массъ подвигается тѣмъ скорѣе, чѣмъ сильнѣе развиваются пути сообщенія. Государственную территорію должна покрывать сѣть желѣзныхъ дорогъ, равно способныхъ во всѣхъ направленіяхъ, а мы все еще говоримъ о линіяхъ и магистраляхъ. Тяжелымъ гнетомъ виситъ на дорожномъ развитіи стратегическое veto, въ конечномъ результатѣ не приносящее ничего, кромѣ вреда.

 

Нравственная сплоченность войсковой части всѣми войсковыми начальниками признается за одно изъ главнѣйшихъ условій для одержанія побѣдъ. Все военное воспитаніе направлено въ эту сторону. А между тѣмъ административные регламенты обусловливаютъ призывъ запасныхъ, изъ-за мелкихъ денежныхъ расчетовъ и ничтожныхъ удобствъ, не въ свои части, а ближайшія; и еще недавно люди направлялись въ бой особыми резервными частями, не имѣвшими ни малѣйшей нравственной спайки.

 

Никогда и ни при какихъ обстоятельствахъ мнѣ не приходилось такъ много думать о военныхъ предметахъ и военнополитическихъ государственныхъ задачахъ, какъ въ теченіе эпохи войны 1877—78 г.г. Жизненность и разнообразіе обстановки отражались непосредственно-яркими впечатлѣніями, устраняя искусственное напряженіе мысли, обычное явленіе мирновоеннаго труда. При томъ малѣйшее уклоненіе и неправильность пониманія немедленно исправлялись правдою жизни.

 

 

208

 

Потребность высказаться была весною, но время шло, а я все еще не имѣлъ случая говорить такъ, какъ мнѣ хотѣлось. При случайныхъ представленіяхъ военному министру объясненія носили общій характеръ, а на попытки затронуть болѣе серьезные вопросы я чувствовалъ ихъ неумѣстность, нежеланіе ихъ обсуждать. Два раза я докладывалъ, что при существующихъ условіяхъ мое пребываніе въ Константинополѣ безполезно, но мои заявленія оставались безъ отвѣта. Когда же я повторилъ мой докладъ въ третій разъ, графъ Дмитрій Алексѣевичъ съ обычною мягкостью спросилъ:

 

— „Что же собственно васъ стѣсняетъ? Ваше положеніе въ Константинополѣ, кажется, обставлено во всѣхъ отношеніяхъ вполнѣ удовлетворительно?"

 

— „Въ матеріальномъ отношеніи, ваше сіятельство, мое положеніе не оставляетъ желать ничего лучшаго, но въ нравственномъ я чувствую себя органомъ инертнаго тѣла. Видѣть необходимость работы и не имѣть возможности ея исполнить большое испытаніе".

 

Графъ перемѣнилъ разговоръ, а черезъ нѣсколько дней я былъ причисленъ къ главному штабу съ содержаніемъ въ 2400 руб. въ годъ.

 

Съ H. Н. Обручевымъ у меня были частые разговоры, менѣе оффиціальнаго характера; но и онъ отъ словъ не переходилъ къ дѣлу, отвѣчая на мои настоянія стереотипною фразою: лучше сами переговорите съ Дмитріемъ Алексѣевичемъ. Еще изъ Константинополя я ему писалъ:

 

„Вообще наши военные счеты всѣми посольствами считаются совершенно для нихъ посторонними и ничего общаго съ ними не имѣющими. Такой взглядъ большое зло. Хотя дѣятельность военнаго агента, какъ спеціалиста, не можетъ быть подчинена полному руководству посла иди посланника, тѣмъ не менѣе должна сливаться съ общимъ ходомъ дѣлъ. Въ посольствѣ военный агентъ долженъ пользоваться значеніемъ совѣтника. Онъ докладываетъ послу и пользуется канцеляріею посольства, гдѣ имѣетъ свои дѣда и архивъ, а въ библіотекѣ свой отдѣлъ. Болѣе чѣмъ гдѣ-нибудь страдаетъ отъ отсутствія связи военный агентъ въ Константинополѣ. Мѣстный языкъ недоступенъ даже для знающаго его поверхностно. Періодическихъ изданій мало, изъ журналовъ почерпнуть можно тоже очень мало и крайне сомнительной достовѣрности. Остается побираться крупицами, попадающими то тамъ, то здѣсь, и прибѣгать къ частной агентурѣ, почти всегда неудовлетворительной и весьма дорого стоющей"...

 

 

209

 

„Личный составъ военной миссіи долженъ состоять изъ четырехъ лицъ: военнаго агента, какъ ея начальника, его помощника изъ офицеровъ военнаго флота, топографа и писаря-чиновника. Военный агентъ остается на мѣстѣ 3 года. При меньшемъ срокѣ онъ не будетъ имѣть времени достаточно познакомиться съ военнымъ положеніемъ Турціи, большій же срокъ не желателенъ, потому что выгоднѣе имѣть въ арміи больше офицеровъ генеральнаго штаба, хорошо знающихъ средства Турціи, чѣмъ двухъ или трехъ, знающихъ, быть можетъ, ее лучше, но слишкомъ втянувшихся въ мѣстную обстановку и потому сдѣлавшихся односторонними. Помощникъ военнаго агента смѣняется каждые два года. Для черноморскаго флота важно имѣть возможно большее число офицеровъ, сроднившихся съ окрестностями Босфора и знающихъ каждый изгибъ его устья и прилегающей полосы Чернаго моря. Напротивъ, топографъ долженъ назначаться на длинный срокъ, чтобы доводить съемку до совершенства. Въ матеріальномъ отношеніи военная миссія должна быть совершенно обезпечена. Содержаніе чиновъ должно быть опредѣлено: военному агенту не менѣе 10 тыс. рублей, его помощнику 6 тыс., топографу 3 тыс., чиновнику 2 тыс. въ годъ металлическими. Для миссіи необходимо казенное помѣщеніе, рабочій кабинетъ и 3 верховыя лошади (въ зданіи консульства). При миссіи состоитъ кавасъ. Драгоманы посольства при чтеніи турецкихъ газетъ, журналовъ и книгъ, должны отмѣчать имѣющія въ военномъ отношеніи значеніе мѣста и переводить для сообщенія въ миссію; равно какъ ей сообщаются такого же характера мѣста изъ текущей переписки посольства и консульскихъ донесеній “...

 

„При организаціи пограничныхъ театровъ военныхъ дѣйствій, каждому долженъ соотвѣтствовать особый кабинетъ центральнаго управленія генеральнаго штаба, группирующій у себя соотвѣтственныя государства. Вѣдѣнію кабинена юго-западнаго раіона подлежатъ: Австро-Венгрія, Турція съ Египтомъ, Румынія, Болгарія, Сербія, Греція и Черногорія. Личный составъ кабинета постоянный и перемѣнный. Къ постоянному принадлежитъ 3 офицера генеральнаго штаба въ кабинетѣ и военные агенты въ Вѣнѣ, Константинополѣ, Бѣлградѣ, Софіи, Бухарестѣ и Аѳинахъ. Перемѣнный составляютъ шесть прикомандированныхъ, только-что выпущенныхъ изъ академіи. Молодые офицеры знакомятся со всѣми работами, но затѣмъ посылаются по два въ командировку примѣрно на 6-ть мѣсяцевъ: одни въ Австро-Венгрію и въ особенности на Адріатическое

 

 

210

 

побережье; другіе—въ Румынію. Болгарію, Сербію и Грецію; третій въ Турцію, Египетъ, Сирію и т. д. Осенью всѣ наблюденія сводятся, зимою печатаются сборники вновь или дополняются прежніе такъ, чтобы къ веснѣ имѣть точныя свѣдѣнія о сопредѣльныхъ странахъ"...

 

 

Правильны или нѣтъ были мои мысли, онѣ нарождались потребностями самой жизни. Ими интересовались, ихъ даже одобряли, но оставляли безъ серьезнаго обсужденія. Можно было предполагать, что другіе болѣе важные вопросы, какъ итоги минувшей эпохи, сосредоточивали на себѣ вниманіе спеціалистовъ. Ничего подобнаго не было. Какъ въ самую глубокую пору мирнаго времени, издавались книги и изданія не столько для оживленія знанія и разработки руководящихъ сборниковъ, сколько для отчетности и заполненія свободныхъ мѣстъ на библіотечныхъ полкахъ. Направляющимъ директивомъ служило тщеславное самодовольствіе одержанныхъ на войнѣ конечныхъ успѣховъ. При такомъ положеніи всякій серьезный анализъ принимался за критику и осужденіе, почему дѣлался невозможнымъ.

 

Мое служебное участіе за это время выражалось въ редактированіи обозрѣнія азіатскихъ владѣній султана В. Н. Филиппова и обзора Румыніи М. С. Андреева. Свою же личную потребность я осуществлялъ совмѣстною работою съ С. О. Макаровымъ, разрабатывая способъ овладѣнія дорогами Босфора съ моря.

 

Г. И. Бобриковъ.

 

* * *

 

(Русская Старина, т. 155, сентябрь 1913 г.)

 

Вновь на р. Шпрее [1].

 

 

XXX.

 

Черезъ два года послѣ Берлинскаго конгресса я былъ вновь командированъ въ Берлинъ для участія въ международной конференціи по установленію греко-турецкой границы. Мѣстная комиссія, составленная изъ греческихъ и турецкихъ представителей, цѣлый годъ работала по этому вопросу, но оказалась несостоятельною придти къ какому-либо соглашенію. Берлину опять пришлось взять дѣло въ свои руки. На первый взглядъ казалось, что нашъ интересъ въ конференціи не первостепенной важности, но, если онъ не имѣетъ особаго значенія въ настоящее время, то въ будущемъ можетъ отразиться большими непріятностями во вредъ православію и въ пользу албанской народности. Ближайшіе сосѣди римскокатолическаго вѣроисповѣданія давно лелѣютъ мечту собственнаго усиленія на ечетъ албанскихъ земель адріатическаго побережья и въ свое время, конечно, не пропустятъ случая раздѣлить между собою наслѣдство распадающейся державы султана. Оба правительства, Австро-Венгріи и Италіи, съ благосклоннаго разрѣшенія Великобританіи, обратились съ просьбою къ Франціи взять на себя починъ предложенія граничной черты, сообща ранѣе опредѣленной. Вотъ почему на первомъ совѣщаніи делегатовъ-техниковъ полковникъ французскаго генеральнаго штаба Перрье изложилъ сущность предлагаемой границы,

 

 

1. См. „Русская Старина" августъ 1913 г.

 

 

388

 

генералъ Сирони, итальянецъ, развилъ мотивы, а старый знакомый англійскій генералъ Симонсъ, инспекторъ крѣпостей, высказался въ ея пользу съ большимъ одобреніемъ. Предлагаемая граница могла бы пройти безъ всякихъ возраженій, еели бы ея авторы дали бы себѣ больше труда разработать основанія, на которыхъ строили свои заключенія.

 

Изъ обмѣна мыслей на первомъ засѣданіи можно было видѣть, что восточная часть предложенной границы представляетъ maximum того, что возможно было прирѣзать къ Греціи, не выходя изъ рамокъ, указанныхъ XIII протоколомъ Берлинскаго трактата, что проведеніемъ ея по водораздѣльнымъ хребтамъ давался естественный рубежъ, что наконецъ оставленіемъ въ турецкомъ владѣніи хребта Фламбуроса устранялась непосредственная опасность для Македоніи. Что же касается до западной половины проектированной пограничной линіи, то здѣсь рѣзко обнаруживалось: отсутствіе научныхъ данныхъ въ доказательствахъ превосходства границы по р. Каламасу, шаткость стратегическаго значенія этой рѣки и вообще натяжки, которыя можно было себѣ объяснить лишь необходимостью поступаться истиной для достиженія согласованія противорѣчивыхъ стремленій. Было ясно, что большинство членовъ комиссіи не обладало знаніями о странѣ, и главнымъ источникомъ ихъ освѣдомленности служили донесенія г. Губернатиса, итальянскаго консула въ Салоникахъ.

 

Посолъ П. А. Сабуровъ указалъ въ совѣщаніи уполномоченныхъ на превосходство Греческой линіи, проектированной отъ капа Калибаки по водораздѣлу до морского берега къ сѣверу отъ оз. Будрията. Такъ какъ основаніями для такого рѣшенія приводились мотивы политическаго характера, то съ разрѣшенія посла я въ своей комиссіи техниковъ ограничился предложеніемъ границы по водораздѣлу до мыса Стило.

 

Нужно замѣтить, что засѣданіямъ комиссіи делегатовъ-техниковъ составляются журналы, основанія для которыхъ должны составлять стенографическія записки. Хотя мнѣніе мое раздѣлилъ предсѣдатель комиссіи прусскаго генеральнаго штаба полковникъ фонъ-Блуме, но, какъ противорѣчившее предварительно усвоенному пріему, французскими редакторами было оставлено безъ послѣдствія. Я не настаивалъ, но не могъ не обратить вниманія на неполноту замѣчаній, заносимыхъ въ журналъ въ двухъ главахъ, иногда въ искаженномъ видѣ, и на яркое изложеніе всего того, что подкрѣпляло иди развивало ранѣе согласованное предложеніе.

 

 

389

 

Такъ, говоря о преимуществахъ продолженія границы на западъ по водораздѣлу, мною было замѣчено о непослѣдовательности проекта: то восхваляется водораздѣлъ, то значеніе лучшей границы придается рѣкѣ. На замѣчаніе генерала Симонса, отчего я въ такомъ случаѣ не выбираю хребетъ къ югу отъ р. Каламаса, я возразилъ, что во-первыхъ о такомъ хребтѣ нѣтъ рѣчи и онъ никѣмъ не предлагается для границы, почему и самое существованіе его подвержено сомнѣнію; во-вторыхъ, полковникъ Перрье упоминаетъ о рѣкѣ и горномъ хребтѣ въ 3 т. футъ къ сѣверу отъ нея. Вотъ этотъ-то хребетъ я и предлагалъ бы для границы. На быстрое возраженіе Перрье, что онъ говорилъ о хребтѣ къ югу отъ рѣки, я просилъ прочитать 6-ю страницу только-что отпечатаннаго протокола перваго засѣданія. Секретарь прочелъ заявленіе французскаго делегата о рѣкѣ и хребтѣ къ сѣверу отъ нея. Объ этомъ случаѣ въ журналѣ оказался пропускъ.

 

Односильно непригодности р. Каламаса служить границею, мною было замѣчено, что такъ какъ долина ея изображается ящикомъ съ отвѣсными берегами, командованіе праваго берега надъ лѣвымъ пріобрѣтаетъ особенное значеніе. На замѣчаніе полковника Перрье о значительномъ удаленіи горъ отъ рѣки я возразилъ, что въ дѣйствительности должно быть одно изъ двухъ: или долина Каламаса коридоръ, и тогда командованіе праваго берега имѣетъ значеніе, или скаты отлоги, и тогда свойство непроходимости, приписываемое долинѣ, теряетъ вѣроятность. Въ журналѣ объ этомъ одинъ неясный слѣдъ.

 

Обращая вниманіе на то, что каза Филатиса, расположенная между правымъ берегомъ Каламаса и водораздѣльнымъ хребтомъ, во всѣ времена принадлежала къ санджаку Янины, а не къ санджаку Аргирокастро, я сдѣлалъ заключеніе о значеніи этого факта, взятаго изъ жизни, въ смыслѣ включенія казы въ греческіе предѣлы. Изъ продолжительнаго опроверженія по этому поводу австро-венгерскаго делегата Цвиденека, долгое время жившаго въ Янинѣ, свидѣтельствовавшаго о принадлежности казы Филатисы къ округу Аргирокастро, между прочимъ, обнаружилось сплошное заселеніе бассейна верхняго Каламаса греками. Въ отношеніи же принадлежности казы Филатиса къ Янинѣ я сослался на источники, прося г. Цвиденека сдѣлать то же. По справкѣ въ своихъ матеріалахъ, г. Цвиденекъ извинился въ своей ошибкѣ, о чемъ я его просилъ сообщить секретарю для занесенія въ журналъ. Однако тамъ и этого не оказалось.

 

 

390

 

Рядъ такихъ обстоятельствъ мнѣ создалъ чрезвычайно выгодное положеніе, которымъ я имѣлъ намѣреніе воспользоваться, чтобы проложить, какъ компромиссъ, новую граничную линію, болѣе выгодную для Греціи, чѣмъ предложенная делегатами соглашенія. Изъ осторожности я не взялъ на себя, однако, окончательнаго рѣшенія, а попросивъ полчаса перерыва засѣданія, отправился за директивомъ въ русское посольство. П. А. Сабуровъ меня принялъ немедленно. Мнѣ пришлось докладывать о положеніи вопроса въ присутствіи графа Н. Л. Орлова, нашего посла во Франціи.

 

„Все, что Вы мнѣ разсказываете", отвѣчалъ посолъ на мой докладъ, „весьма интересно и поучительно; но выгода новой Вашей границы такъ незначительна, что я рискую оставаться при первомъ моемъ предложеніи, т.-е. буду отстаивать греческую линію полностью, тѣмъ болѣе, что мнѣ обѣщалъ свою поддержку князь Гогенлое".

 

„Слѣдовательно, мнѣ не слѣдуетъ отстаивать предложенное мною исправленіе границы?"

 

„Нѣтъ, не нужно, чтобы себя не связывать. Я вполнѣ одобряю Вашу находчивость и энергію, но всю отвѣтственность беру на себя, а Вамъ предлагаю воздержаться отъ голосованія въ Вашей комиссіи".

 

На всякій случай я написалъ записку, одинъ экземпляръ которой представилъ послу, а другую на французскомъ языкѣ предсѣдателю комиссіи. Вотъ ея содержаніе:

 

„Доводы делегата Франціи въ пользу пограничной линіи отъ Эгейскаго моря до того мѣста въ бассейнѣ верхняго Каламаса, гдѣ эта линія пересѣкается линіею греческаго проекта около капа Калибаки, настолько вѣски и убѣдительны, что нельзя съ ними не согласиться и не признать эту часть границы за лучшую и наиболѣе отвѣчающую указаніямъ Берлинскаго конгресса, что же касается до остальной части французскаго предложенія, т.-е. границы по р. Каламасу до Іоническаго моря, то ни въ какомъ отношеніи удовлетворительною ее признать не возможно.

 

Въ стратегическомъ отношеніи р. Каламасъ дѣлится на двѣ части: а) Верхнее теченіе, приблизительно до сел. Вельчиста, вездѣ проходимо въ бродъ и потому въ военномъ отношеніи не имѣетъ значенія, и б) Нижнее теченіе до Іоническаго моря, имѣющее по выяснившимся въ комиссіи даннымъ большую глубину и обрывистый характеръ береговъ, при чемъ командуетъ правый.

 

 

391

 

При такихъ условіяхъ рѣку нельзя признать удовлетворительною для государственной границы. Въ одномъ мѣстѣ рѣка даже приближается угломъ къ Янинѣ менѣе, чѣмъ на двадцать верстъ. Вотъ почему предложенное посломъ Россіи измѣненіе француской границы по греческой линіи имѣетъ серьезное значеніе. Послѣдняя линія, водораздѣльная, устранила бы опасность для Янины и дала бы оборонительную границу болѣе прочную, чѣмъ р. Каламасъ. Даже въ отношеніи труднопроходимости хребетъ надежнѣе рѣки, такъ какъ путей, пересѣкающихъ рѣку въ ея нижнемъ теченіи, на австрійской картѣ показано шесть, а хребетъ только четыре.

 

Въ административномъ отношеніи, какъ уже мною заявлено, каза Филатиса, расположенная къ сѣверу отъ верхняго теченія р. Каламаса, во всѣ времена принадлежала къ санджаку Янины.

 

Наконецъ въ этнографическомъ отношеніи присоединеніе къ Греціи праваго берега р. Каламаса до водораздѣла было бы полезно на предбудущія времена, такъ какъ по вычисленіямъ Якшича, стоящаго во главѣ статистическаго отдѣла въ Бѣлградѣ и основавшаго свой трудъ на турецкихъ оффиціальныхъ цифрахъ переписи (нуфузы) 1873 и 75 годовъ, оказывается, что въ санджакѣ Янины, т.-е. казахъ Филатисы, Парамитіи, Мецова, Янины, Коницы и Гревена, число христіанъ составляемъ 84%, а число говорящихъ на греческомъ языкѣ въ 7-мь разъ превосходитъ говорящихъ по-албански, составляя 86% населенія.

 

Два этнографическія изданія послѣдняго времени Киперта и трудъ Сакса по этнографіи подтверждаютъ выводы Якшича. Наконецъ заявленіе делегата Цвиденека объ исключительно греческомъ населеніи бассейна верхняго Каламаса не оставляетъ никакого сомнѣнія въ необходимости отнесенія границы болѣе къ сѣверу".

 

Очевидно, что линія по р. Каламасу была результатомъ компромисса съ Италіею и Австріею, выражающихъ на каждомъ шагу большой интересъ въ отстаиваніи албанской территоріи. На чьей сторонѣ изъ этихъ двухъ державъ останется преобладающее вліяніе на Албанію, укажутъ будущія событія, при которыхъ между Австріею и Италіею неминуемо возникнетъ антагонизмъ. Нока оба государства удовлетворяются французскимъ проектомъ, хотя Австрія продолжаетъ сожалѣть объ албанскомъ населеніи Маргарити и Мазараки, включаемаго въ греческіе предѣлы, и платонически настаивать черезъ своего делегата,

 

 

392

 

генеральнаго штаба полковника Риппа, на измѣненіи французской линіи въ бассейнѣ верхняго Каламаса.

 

Нашъ уполномоченный на конференціи, предписывая мнѣ воздержаться отъ соглашенія на основаніи только незначительной уступки, имѣлъ въ виду достиженіе болѣе широкой цѣли, па что уже имѣлъ предварительное согласіе предсѣдателя конференціи князя Гогенлое. Исправленіе французскаго проекта, достигнутое нашимъ починомъ, несмотря на незначительность его размѣра, все-таки благопріятно отразилось бы на нашемъ престижѣ, а вмѣстѣ съ тѣмъ спасло бы сотни греческихъ семействъ округа Куренды отъ турецкаго гнета. Перенесеніе границы съ тальвега рѣки на сѣверный ея водораздѣлъ, расширяя греческія владѣнія на счетъ албанской территоріи, во-первыхъ, присоединило бы къ Греціи всю ту часть страны, въ которой греческая народность преобладаетъ, во-вторыхъ, уравняло бы будущую Албанію, которая всегда будетъ находиться подъ намъ враждебнымъ вліяніемъ, наконецъ, въ-третьихъ, связало бы политику Греціи съ албанскимъ вопросомъ и ослабило бы агрессивныя намѣренія относительно Македоніи.

 

Взвѣшивая доводы за и противъ французской линіи по Каламасу, П. А. Сабуровъ находилъ такое превосходство послѣднихъ, что не сомнѣвался въ своемъ успѣхѣ удачно опрокинуть искусственную границу. Къ тому же изъ протоколовъ грекотурецкой комиссіи, въ прошломъ году засѣдавшей въ Константинополѣ, онъ пріобрѣлъ вѣскій аргументъ противъ рѣки, отъ которой одинаково усердно отказывались и греки и турки, при чемъ послѣдніе прямо указывали на превосходство границы по водораздѣлу.

 

Казалось, все было обдумано, взвѣшено и расчитано на успѣхъ; но на дѣлѣ оказалось, что то самое засѣданіе конференціи, которое обѣщало увѣнчать наши труды, принесло намъ печальное разочарованіе. Предъ самымъ засѣданіемъ уполномоченные Германіи и Франціи заявили нашему послу, что изъ достовѣрныхъ источниковъ имъ извѣстно о предписаніи изъ Петербурга уполномоченному Россіи присоединиться къ большинству голосовъ. Ни возраженія нашего посла, ни блистательная рѣчь, имъ произнесенная въ защиту своего предложенія, дѣлу не помогли. Ему оставалось присоединиться къ большинству голосовъ.

 

Такъ окончилась конференція по опредѣленію греческой границы. Особаго значенія она не имѣла, такъ какъ ничего особеннаго создать не могла, а ограничивалась незначительными

 

 

393

 

исправленіями уже существовавшей границы. Но для насъ она имѣла глубоко поучительный характеръ, выводя насъ на арену политической дѣятельности по предметамъ обще-славянскаго интереса, и въ этомъ отношеніи должна намъ служить урокомъ для будущаго времени.

 

За время конференціи мною было написано два письма H. Н. Обручеву.

 

Въ одномъ, отъ 14 (16) іюня, я писалъ:

 

„Въ пяти письмахъ къ графу Д. А. Милютину я изложилъ сущность работъ комиссіи техниковъ и всѣ мотивы, руководившіе дѣйствія какъ П. А. Сабурова, такъ и мои. Вмѣстѣ съ тѣмъ я представилъ отчетную карту и важнѣйшіе изъ журналовъ, я представляю карту пограничнаго съ Греціею пространства съ обозначеніемъ на ней принятой конференціею границы. Вѣрность карты удостовѣрена делегатами великихъ державъ. Карта предназначается для нашего комиссара въ комиссіи разграниченія на мѣстѣ. Посылаю также всѣ журнальные протоколы въ 3-хъ экземплярахъ, одинъ для главнаго штаба, другой для министерства иностранныхъ дѣлъ и третій для нашего мѣстнаго комиссара“.

 

Въ другомъ письмѣ, черезъ недѣлю, мною написано:

 

„Подъ свѣжими впечатлѣніями, вынесенными изъ моего здѣсь пребыванія, чувствую потребность подѣлиться съ Вами моими заключеніями. Князь Бисмаркъ несомнѣнно имѣетъ въ виду расширить предѣлы Германіи до Адріатики, а центръ тяжести Австро-Венгріи передвинуть на Балканскій полуостровъ. По свойственной ему энергіи онъ уже перешелъ бы отъ словъ къ дѣлу, если бы не серьезныя затрудненія, съ которыми ему приходится бороться на каждомъ шагу у себя дома. Среди государственныхъ людей Европы его положеніе необыкновенно могущественно. Самостоятельность пословъ великихъ державъ растирается въ порошокъ передъ несокрушимымъ авторитетомъ желѣзнаго канцлера. Они пигмеи около великана, планетные спутники, вращающіеся вокругъ мірового свѣтила. При выполненіи своего плана Бисмаркъ потребуетъ отъ насъ согласіе на распространеніе Австро-Венгріи до Эгейскаго моря, т.-е. затронетъ наши самые живые интересы въ отношеніи славянства. Но такое согласіе можетъ быть или вынуждено силою, или уравновѣшено, я не знаю какою уступкою въ нашу пользу. Все это въ будущемъ, быть можетъ, довольно далекомъ; обширный же планъ во всякомъ случаѣ не можетъ быть осуществленъ ни кѣмъ инымъ, какъ только самимъ Бисмаркомъ. Однако

 

 

394

 

онъ не создаетъ вокругъ себя такой школы, какая выростаетъ около Мольтке, а между тѣмъ, кто знаетъ, какъ широко сочтены его дни"...

 

 

Привожу копію съ донесенія посла П. А. Сабурова министру иностранныхъ дѣлъ Гирсу.

 

„Monsieur le Secrétaire d’Etat [1].

 

Au moment du départ du général Bobrikow, je dois rendre un juste hommage à l’intelligence surépieure, avec laquelle cet officiergénéral a secondé mes travaux.

 

Les protocoles des séances des commissaires téchniques témoignent du fait que dans toutes les discussions la force des arguments a été de notre côté et n’a échoué que devant les engagements, par lesquels les autres commissaires se trouvaient liés entre eux. La supériorité de raisonnement de notre commissaire a dû être réconnue par ceux-la même qui l’avaient combattu.

 

Je considère comme très flatteur pour le corps de nos officiers d’Etat-Major la manière brillante dont le général Bobrikow a maintenu leur réputation, en présence de spécialistes déstingués comme le général Simmsons et le général Cironé, tous deux jouissant d’une autorité considérable dans leurs pays respectifs.

 

Après la clôture de nos travaux, le C-te St. Vallier m’a avoué que le projet primitif de l’Etat-Major français avait été précisément la ligne aboutissant au cap Stylos, sur la mer Ionienne, cette même a laquelle le général Bobrikow était logiquement arrivé par l’étude stratégique de la question. On avait dû y renoncer pour obtenir l’assentiment de l’Angleterre à la réunion de Janina.

 

Cet aveu est assurément le témoignage le plus flatteur rendu aux mérites professionnels de notre Commissaire.

 

J’ai l’honneur d’être avec la plus haute considération, Monsieur le Secrétaire d'Etat, de votre Excellence.

 

Signé: Sabourow.

 

 

Командировка моя окончилась, я возвратился въ Петербургъ. Въ заключеніе два слова о нѣкоторыхъ условіяхъ дипломатической службы. На экзаменѣ на первомъ мѣстѣ поставлено

 

 

1. Copie d’une dépêche de Monsieur Sabourow à son Exellence Monsieur le secrétaire d’Etat de Giers Berlin 21/III 1880.

 

 

395

 

слишкомъ шаблонное требованіе точнаго и буквальнаго знанія трактатовъ и договоровъ. Ихъ можно вызубрить наизусть и все-таки быть слабымъ дипломатомъ. Слѣдуетъ требовать больше дипломатическаго развитія, чтобы дипломатъ нашелся въ сильныхъ затруднительныхъ положеніяхъ и своими критическими знаніями могъ импонировать коллегамъ.

 

Г. И. Бобриковъ.

 


 

 

Русская Старина

Ежемѣсячное историческое изданіе, основанное 1-го января 1870 г.

Тип. т-за п. ф. «Электро-тип. Н. Я. Стойковой». Знаменская, 27

С.-Петербургъ

 


 

 

Коментар от Асен Чилингиров (26.12.2017):

 

Нас ни учеха много десетилетия, че Сан-Стефанският договор полагал основите на България, а с Берлинския конгрес нашата родина била разделена. От спомените на Анучин и Бобриков се вижда съвсем ясно, документирано от участниците-свидетели, какви са били целите на Русия: обединена в едно Задунайска губерня. Под егидата на главния губернатор, княз Николай Николаевич, брата на царя-бащица. И не Сан-Стефанският договор, а Берлинският конгрес създаде НЕЗАВИСИМО КНЯЖЕСТВО БЪЛГАРИЯ, което после се обедини с фантомната Източна Румелия - въпреки всички усилия на Русия. А Македония, също с усилията на Русия и на 3 Интернационал остана отделена.

Само в тези спомени се показва как територията на нашата родина е разделена с линии и пергел, след като главният руски представител Шувалов не е имал ни най-малка представа за земята и населението и какви пазарлъци са се водили не само за македонските градове, но и за София и Търново. Да не говорим за Добруджа, която е преотстъпена на Румъния за сметка на Молдова/Бесарабия, която Русия заграбва. В този смисъл са важни и допълненията към текста с документите, които показват, че разделянето на България по време на Берлинския конгрес е било предрешено от споразуменията между Русия Австро-Унгария и Великобритания. А тези договори и споразумения се държаха в тайна от българската общественост почти до края на ХХ век.

 

Извадка от Бобриков:

 

В Берлине на Конгрессе

. . .

Таким образом состоялось образование Болгарского княжества с софийским округом. Обстоятельство первостепенной важности, обезпечившее Болгарии серьезный шаг к преобладающему положению на полуострове.

Состоялось и отделение Восточной Румелии, но значение этой меры скорее заключалось в противодействии будто бы завоевательным планам России и не могло быть надолго сохранено уже разлагавшеюся державою Османов. Напрасно турецкое правительство надеялось самыми широкими правами, которыми, по мнению западных дипломатов, сковывалась болгарская жизнь. И право утверждения правителя, и право жандармерии, и право блокгаузов в Балканах, и право доступов в Придунайскую Болгарию и пр., все это могло иметь значение в крепких руках здорового организма, a не мусульманского государства, отживавшего свой век. В самое короткое время болгарская народность успела оправиться, выпрямиться, и вся хитрая система подпорок разлетелась, обнаружив жизненность Болгарии и дряблость Турции.

Сан-Стефанския болгарския границы были осажены до более естественных этнографических пределов. В Европейския владения Турция получила вновь сплошную территорию по побережью Егейского моря. Защищать договор не было никакой возможности, до такой степени были шатки его основания. В Сан-Стефано мы увлеклись болгарскими иллюзиями и не оказались стойкими в той политике, которой веками придерживались, сохраняя за собою почетное положение нелицеприятного покровителя одинаково всех народностей Балканского полуострова. Свое посрамление мы подготовили собственными руками, подписавшими Сан-Стефанский мирный договор. Мы выдвинули на первый план исключительно болгарские интересы и тем не только подорвали доверие к себе осталъных народностей, но и причинили не малый вред самим болгарам, подав им повод себя считать выдающимоя народом.

Обстоятельства сложились так, что мне же пришлось оказать Болгарии первостепенную услугу через присоединение к ней софийского округа с городом Софиею. Последующая история княжества оправдала значение и правильвую оценку этого события. Тырнов оставался столицей расчлененной Балгарии; но как только две части соединились в одно, первенство перешло к Софии. Тем более я себя считал обязанным употребить все свое влияние, чтобы в пределы сербского княжества были включены те земли с городами Ак-Паланкой и Пиротом, которыя были добыты сербским мечом. То, что мною было положено добыть для Сербии и действительно добыто во имя справедливости, было оплачено Ристичем особою конвенциею с Веной. Когда я выяснил ему в Берлине положение дела, он не сознался в своем промахе, a ссылался на графа Шувалова, будто бы отославшего его к гр. Андраши. 

(от: Въ Берлинѣ на Конгрессѣ, XVI., стр. 285-286)

 

[Back to Main Page]