Предисловие

Первая мировая война... 33 страны участвовали в ней, 74 миллиона человек были призваны под знамена, 10 миллионов остались на полях битв, 26 получили ранения. Четыре года, три месяца и двенадцать дней длилась битва народов. Миллионы павших россиян — и до сих пор ни одного им памятника. Гибли они не только на родной земле. Сто тысяч наших соотечественников сложили свои головы, защищая союзную Румынию. А судьба русского экспедиционного корпуса во Франции? —Та же участь.

Далекие и близкие Балканы. Здесь пролегал Салоникский фронт. До наших дней остались в пригороде Салоник в Греции ухоженные могилы французов, британцев, сербов и русских, но за русскими могилами до последнего времени присматривали сербы.

Началась война с грубого нарушения прав Сербии со стороны австро-венгерской военщины, и Россия вступилась за попранные права. Подписанный Николаем II Манифест провозглашал: "Следуя историческим своим заветам, Россия, единая по вере и крови со славянскими народами, никогда не взирала на их судьбу безучастно. С полным единодушием и с особою силою пробудились братские чувства русского народа к славянам в последние дни, когда Австро-Венгрия предъявила Сербии заведомо неприемлемые для державного государства требования".

Характеристика войны, принятая в советской историографии и существовавшая долгие годы, — империалистическая, — выглядит как клеймо. Углубленное изучение Первой мировой войны свидетельствует: историю нельзя подразделять на "белую" и "черную"; в действительности две стороны явления выступали в единстве, в переплетении. Баланс сил веками являлся осью, вокруг которой вращались международные отношения. В XVI в. Европа объединилась против Испании; в XVII и XVIII — против Франции; ХIХ-й прошел под знаком англо-русского соперничества; в ХХ-м Великобритания, Франция и Россия сплотились для отпора германским поползновениям на господство в Европе. Но на горизонте маячили франко-русские притязания на гегемонию на континенте. Столь же неоднозначной была картина и в Балканском регионе.

Воссоздание государственности не имевших ее ранее или утративших ее народов — финнов, эстонцев, латышей, литовцев, поляков, чехов, словаков, хорватов, словенцев, албанцев — и завершение объединения (румын, сербов, греков) — все эти многосложные процессы получили свое развитие в годы Первой мировой. Закономерным и неотвратимым представляется стремление народов к объединению в свое национальное государство. Лозунг национального освобождения и объединения в ходе войны пользовался широкой поддержкой населения. Так распорядилась история: многонациональные империи не желали добровольно превращаться в сообщества равноправных народов, их развал произошел в условиях военного кризиса и сопровождался в некоторых случаях серией межнациональных столкновений.

Первая мировая война не знает ни одного случая, когда возглавлявшие национальное движение социальные силы (практически всегда — буржуазия и интеллигенция) ограничивали бы свою национальную программу объединением по чисто этническому признаку. Во всех без исключения случаях оно мыслилось в великодержавном варианте (велико-сербская, велико-болгарская, велико-румынская, велико-греческая программы), для обоснования которых мобилизовывалась целая серия стратегических, политических, экономических, идеологических соображений (прежде всего в виде различных концепций исторического права). При необычайно сложной этнической конфигурации на Балканском полуострове, когда народы зачастую жили в условиях чересполосицы и существовали значительные анклавы массового проживания одной национальности в глубине территории другой, когда на протяжении веков земли меняли государственную принадлежность, — объективно создавалась исключительно запутанная и трудная ситуация для государственного размежевания.

Первопричина массовости национально-освободительных и объединительных процессов понятна: народам были близки выдвинутые лозунги создания и расширения своего государства. Возникает другой вопрос: была ли реакция на то, что объединение планировалось, как правило, по националистической мерке, с захватом елико возможно больших кусков чужих, инонациональных земель? Считалось, что народы обладают неким врожденным иммунитетом от шовинизма и инстинктивно тянутся к прогрессу.

Можно, конечно, сказать, что планы территориальных расширений неизменно преподносились общественности как, безусловно, справедливые и обоснованные с точки зрения этнического принципа. И все же... В Центральной и Юго-Восточной Европе нельзя говорить о сколько-нибудь влиятельном движении протеста в победивших странах против присоединения к ним явно инонациональных территорий. Власть предержащие стремились кроить новые границы с захватом изрядной доли чужих земель, а массы при сем присутствовали, а случалось — и в сем участвовали, и сие одобряли.

Особо стоит вопрос о позиции малых, к которым принадлежали все балканские страны. "Специфика" роли балканских стран в развязывании Первой мировой войны заключалась в том, что ни одна из них в момент возникновения не была в ней заинтересована, но каждая стремилась воспользоваться конфликтом для своего территориального расширения. Поэтому их вступление в войну произошло прежде всего в соответствии с планами и расчетами их правящих кругов.

Пришло время серьезно и нелицеприятно обратиться к международным отношениям в Юго-Восточной Европе в 1914— 1918 гг. со всеми их плюсами и минусами, с торжеством национальной идеи и с ее оборотной стороной в виде захвата ближайших территорий, используя право сильного, с болезненными ранами, такими, как греко-турецкая война 1919—1921 гг., многолетний советско-румынский конфликт вокруг Бессарабии. От тех времен тянется нить к современности, к кровавому распаду Югославии.

Мир пережил потрясения двух русских революций. Многие десятилетия у нас возвеличивалась Октябрьская и умалялась Февральская революция. В нашем труде мы стремились поставить Февральскую революцию на ее истинное место в истории. Свержение самодержавия дало мощный импульс странам далеким и близким, и особенно тем, где с демократизмом было далеко не все в порядке, в том числе и на Балканах.

Октябрь семнадцатого столкнул Балканы с лозунгом мировой пролетарской революции. Мог ли он стать альтернативой курсу на образование в регионе национальных государств, имелись ли для этого социальные корни или воплощение лозунга в жизнь обернулось экспериментом с экспортом революций? Все это нужно взвесить и решить на основе конкретного материала, и попытка такая предпринята в настоящем труде. Необходимость пересмотра исторической значимости Первой мировой войны, проложившей водораздел между новой и новейшей историей, а также роли в ней балканских государств давно назрела.

Версальский мир долгие годы трактовался у нас как грабительский. Таким его считал не только В.И. Ленин, такова была оценка многочисленных интернационалистских кругов. Приведем характеристику Ромена Роллана: "И на каких устоях безумной лжи и насилия покоится Европа, выкованная Клемансо, Ллойд-Джорджем и Вильсоном. За неимением их бренных оболочек, которые, как и оболочка Делькассе, избегли суда, надеюсь, что их память предстанет перед трибуналом будущего по обвинению в государственной измене". Но ведь "изменники", если брать балканский ракурс, кое в чем подрезали итальянские и румынские притязания. А когда этого не делалось, когда на волю выпускался балканский экстремизм — итог оборачивался драмой.

С весов человечества нельзя сбрасывать и вильсоновские планы переустройства мира, от его идей к принципам Объединенных наций пролегает прямая дорога.

На исходе Первой мировой войны на карте появились Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, возродились после трехсотлетнего государственного небытия держава чехов, объединившаяся со словаками, и после более чем столетнего раздела — Польша, удвоили свою территорию Румыния, Греция, были собраны воедино югославянские земли. Но в то же время Версальский мир не решил многих острых проблем на Балканах и породил ряд новых.

В межвоенный период регион не превратился в зону мира, согласия и добрососедства, а продолжал оставаться местом раздоров и соперничества.

В наши дни история внесла серьезные коррективы в существовавшее прежде территориальное разграничение, под грузом противоречий распались Чехословакия и Югославия. Но не следует опрокидывать современность в прошлое и приписывать эпохе 1914—1918 гг. противоречия, которые проявились в послевоенное время. В 1918 г. никто силой не загонял хорватов и словенцев в совместное с сербами государство, напротив, инициатива объединения исходила от них, не существовало и давления извне при образовании Чехословакии.

В конце XX века возникли новые конфликты и очаги напряженности. Однако без обращения к прошлому существующие проблемы не понять и не найти пути их решения.

Настоящая книга, подготовленная в Институте славяноведения и балканистики РАН, является завершающим, шестым томом в серии монографий, посвященных проблеме "Восточный вопрос, Россия и Балканы" на всем протяжении существования этого вопроса — от Екатерины Великой до Первой мировой войны: Век Екатерины II. Дела балканские. М., 2000; Александр I, Наполеон и Балканы. М., 1997; Международные отношения на Балканах. 1830-1878. М., 1990; Международные отношения на Балканах. 1856-1878. М., 1996; В пороховом погребе Европы. 1878—1914 (готовится к изданию).
 

[Next]
[Back to Index]