 |
О славянахъ Молизскаго графства въ южной Италіи
Викентій Макушевъ.
Записки Императорской Академіи Наукъ, Т. 18, СПб., 1870, стр. 31–56
Сканове в .pdf формат (1 Мб) от www.history-fiction.ru |
|
|
О славянахъ Молизскаго графства въ южной Италіи
Викентій Макушевъ.
Записки Императорской Академіи Наукъ, Т. 18, СПб., 1870, стр. 31–56
Сканове в .pdf формат (1 Мб) от www.history-fiction.ru |
- (Въведение в проблематиката. Преглед на литературата по въпроса)
- (Пътуване Неапол – Термони – Ларино – река Бифорно – Вода Жива (Круч). Г. Де-Рубертис. «Наша крвь», «наша челедь»)- (Танец тарантелла. Възможна връзка с българи от неаполитанския остров Иския)
- (Пословици и поговороки)
- (Языкъ Молизскихъ Славянъ. Грамматика)
- (Притча о блудномъ сынѣ)
(Въведение в проблематиката. Преглед на литературата по въпроса)
Начало сношеній Славянъ съ южною Италіею, по положительнымъ извѣстіямъ, восходитъ къ IX вѣку. Въ XI вѣкѣ мы встрѣчаемъ упоминанія о Славянахъ на службѣ Неаполитанцевъ. Въ ХII, по памятникамъ Неаполитанскаго архива, было въ южной Италіи уже значительное число Славянъ — людей служилыхъ и приписанныхъ къ монастырямъ. Съ конца XIII по первую половину XV вѣка, Анжуйскіе регистры упоминаютъ о Славянскихъ поселеніяхъ въ Terra di Lavoro, Молизе, въ Абруццахъ и Апульи, въ Гаэтѣ, Неаполѣ и на островѣ Искіи. Новый наплывъ Славянъ въ южную Италію послѣдовалъ при Аррагонцахъ, во второй половинѣ XV вѣка. Къ концу XVI относятся послѣднія Славянскія поселенія. Изъ упоминаемыхъ въ Анжуйскихъ регистрахъ ни одно не сохранило народности; изъ позднѣйшихъ же только три— Вóда Жи́ва или Кручъ (Acqua viva colle croci), San Felice Slavo и Montemitro, съ населеніемъ въ четыре съ половиною тысячи душъ (изъ общаго числа 20,000) [1], — сохранили доселѣ языкъ и обычаи; а всѣ остальныя мало по малу поитальянились.
1. Dom. Comparetti, Intorno agli Slavi del Napolitano. Notizie comunicate dal Prof. Ascoli. (Rivista Italiana. 25 Maggio 1863, № 140);
Вода Жива 1920 д. S. Felice и Montemitro 2614. Giovenale Vegessi-Ruscalla, въ Le colonie Serbo-Dalmate nel circondario di Larino, provincia di Molise (Torino 1864), говорить, что по переписи 1862 г., было всего 3,971 д.: Acqua viva 1823 и S. Felice Slavo 2206.
32
Такъ въ Монтелонго (1.147 д.), основанномъ въ половинѣ XV вѣка, еще въ прошломъ вѣкѣ старики говорили по Славянски [1]. Палата, заселенная Славянами въ тоже самое время и считавшая въ 1646 году 75 огнищь (нынѣ 3.991 д.) [2], поитальянилась лѣтъ съ 30 тому назадъ. Въ Тавеннѣ (2.135 д.), бывшей чисто Славянскою еще въ началѣ нашего вѣка, говорятъ нынѣ по Сербски только старики и ученики г. Де-Рубертиса [3]. S. Giacomo (918 д.), совершенно поитальянившееся, помнитъ еще о своемъ Славянскомъ происхожденіи: въ немъ празднуется ежегодно, въ послѣднюю пятницу апрѣля, память прихода Славянскихъ поселенцевъ. Въ S. Biase (Св. Власій) существуетъ еще преданіе о Славянскомъ его происхожденіи, и удержались нѣкоторыя Славянскія слова [4]. Славянскія названія различныхъ мѣстностей сохранились и въ поитальянившихся округахъ: Селина, Пуцъ (poszo, колодезь) Мали, Бръдо высоки, Езерина (на мѣстномъ говорѣ значитъ—болото), Равница, Градина, Поплавица, Крижина, Долаць и т. п. [5].
1. G. De-Rubertis, Le colonie Slave nel regno di Napoli. Zara 1856.
2. Тамъ же.
3. Ruscalla и Comparetti, l. c.
4. S. Giacomo (918) celebra l'arrivo de'coloni slavi l’ultimo venerdì d'aprile; dovechè gli altri paesi lo celebrano il primo venerdì di maggio. A S. Biase (1218): S. Biase è il patrono de'coloni slavi del Molise) trovai viva la tradizione delle origini Slave, e parecchi vocaboli slavi sopraviventi nel dialetto italiano; e ivi lessi nel «Bullettino delle Sentenze» № 3 (cioè toma III) anno 1810, p. 46—7:
esistono tuttavia le capitolazioni stipulate colla colonia degli Schiavoni chiamata antichi baroni ad abitare il feudo (di S. Biase)... Le capitolasioni primordiali furono stipulate nel 1609 fra Girolamo Carafa e di coloni schiavoni».
G. J. Ascoli, saggi edappunti (Estratto dal Politecnico, fasc. di Marzo 1867. p. 27, nota 1). — Слѣдующія мѣстности въ графствѣ Молизе—Славянскаго происхожденія:
Montelongo, Castelluccio degli schiavi, Cologna, Montepagano, Ripalda, S. Biase, Cervitello, Acquaviva, S. Felice, Montemitro, Tavenno, Petaccio, Vasto, Pedata (Ruscalla op. c., p. 15.)
5. «Quasi tutte le contrade del mio paese, говоритъ г. Де-Рубертисъ, «hanno denominatione Slava. Così una chiamasi Selina da selo, villa, villetta, un'altra Puc mali, pozzo piccolo; una terza Berdo visoki, colle alto; una quarta Jezerina da jezer, lago; la contrada più feconda à la Ravniza, pianara, e così via. Anche Palata ha le sue contrade Slave, ed una chiamasi Gradina da grad, piccolo paese, un’altra Poplaviza, inondazione; una terza Krisgina da cesta croce, piantata accanto a una fontana; e Montemitro ancora ha le sue contrade slave, cosi Dalas, vallea ec. Rivista Italiana, l. c.
33
Первыя извѣстія о Славянскихъ поселеніяхъ въ Молизскомъ графствѣ были сообщены въ 1856 г. жителемъ Круча, г. Де-Рубертисъ, въ письмахъ, адресованныхъ имъ къ извѣстному дубровницкому поэту, Медо-Пуцичу, находившемуся въ то время въ Неаполѣ. Сообщая ему свѣдѣнія историческія и этнографическія о своихъ землякахъ, г. Де-Рубертисъ не предназначалъ своихъ писемъ для печати, а потому и не обработалъ ихъ, какъ слѣдуетъ. Несмотря на это, его письма «Delle colonie Slave nel regno di Napoli (Zara 1856)», напечатанныя въ Osservatore Dalmato, представляютъ доселѣ лучшій сборникъ свѣдѣній о Молизскихъ Славянахъ; жаль только, что пѣсни записаны дурно.
Въ 1863 году, Domenico Comparetti напечаталъ въ Rivista Italiana (25 Maggio, № 140), коротенькую замѣтку «Intorno agli Slavi del Napoletano. Notizie comunicate dal prof. Ascoli». Въ ней сообщены полученныя г. Асколи отъ г. Де-Рубертиса краткія статистическія свѣдѣнія о Молизскихъ Славянахъ и Славянскія названія мѣстностей.
Въ 1864 году, бывшій депутатъ Итальянскаго парламента, Giovenale Vegezzi-Ruscalla издалъ въ Туринѣ брошюру: «Le colonie Serbo-Dalmate del circondario di Larino, provincia di Molise». Г. Рускалла первый обратилъ вниманіе на особенности языка Молизскихъ Славянъ, но его выводы, основанные на дурно понятомъ и еще хуже изданномъ переводѣ г. Де-Рубертиса притчи о блудномъ сынѣ, оказываются ложными. Итальянецъ по происхожденію, мало приготовленный къ подобному труду, г. Рускалла принялъ свои ошибочныя чтенія за дѣйствительно существующія формы языка, каковы напр. otacu вм. otcu, scudo вм. ciudo, vesato вм. veselo, biç вм. bio, ubie вм. ubio, zsivaç вм. živuć и т. п.; надѣлалъ пропусковъ ('ni grad вм. na oni grad) и, не умѣя узнать формы прошедшаго простаго, увѣряетъ, что оно пропало и что существуетъ только прошедшее сложное. Такимъ образомъ существенная часть брошюры г. Рускаллы оказывается не пригодною для науки, а сообщенныя имъ свѣдѣнія историческія и статистическія были уже извѣстны прежде.
34
Въ 1867 г., проф. Асколи напечаталъ въ Миланскомъ Politecnico (Marzo 1867) нѣсколько строкъ пѣсни о Марѣ и Иванѣ Карловичѣ, одну пословицу, пѣсню пастуховъ и причитанье; но онъ не съумѣлъ отличить глухихъ гласныхъ отъ ясныхъ и не обратилъ надлежащаго вниманія на выговоръ ѣ, а потому въ его изданіе вошли формы не только несуществующія, но даже невозможныя, каковы напр.: ja gredahhu samu вм. я гредахъ самъ, straho вм. strah, dokie вм. doћь и т. п.
Наконецъ, въ томъ же году, г. Де-Рубертисъ сообщилъ любопытныя историко-статистическія свѣдѣнія о Молизскихъ Славянахъ въ «Gazetta della provincia di Molise (5 Octobre 1867, № 2)».
Почти все, что до сихъ поръ извѣстно въ печати о Молизскихъ Славянахъ, принадлежитъ перу г. Де-Рубертиса или было имъ сообщено. Одинъ только г. Асколи посѣтилъ Славянскія поселенія Ларинскаго округа и записалъ кое-что со словъ дочери г. Де-Рубертиса и одного старика. Изъ славистовъ никто не былъ въ этихъ поселеніяхъ. Нѣтъ сомнѣнія, что г. Де-Рубертисъ лучшій знатокъ своихъ земляковъ; но, во 1-хъ, онъ поэтъ, а не лингвистъ, и другихъ Славянскихъ нарѣчій не знаетъ; а во 2-хъ, онъ нѣсколько знакомъ съ новою Сербскою литературою, и потому естественно могъ внести въ свои произведенія Сербскія формы, несуществующія въ Молизскомъ говорѣ. Такимъ образомъ стало для меня насущною потребностью посѣтить лично Славянскія поселенія въ округѣ Ларино, прислушаться къ народному говору, отмѣтить его особенности грамматическія и лексическія, провѣрить тексты напечатанные, записать уцѣлѣвшія произведенія народной словесности и собрать свѣдѣнія объ обычаяхъ и повѣрьяхъ. Посильное рѣшеніе этой задачи приняли мы на себя, я и кандидатъ московскаго университета, извѣстный болгарскій писатель, М. С. Дриновъ, и, улучивъ удобное для обоихъ насъ время, отправились мы въ Молизское графство. Не задолго до отьѣзда, мы познакомились въ Неаполѣ съ уроженцемъ Круча,
35
священникомъ Павломъ Веттою, отправлявшимся на родину на праздникъ 1 мая. Такъ какъ не могло быть времени болѣе удобнаго для наблюденій, то мы, не откладывая далѣе, поспѣшили вслѣдъ за г. Веттою.
* * *
(Пътуване Неапол – Термони – Ларино – Река Бифорно – Вода Жива (Круч). Г. Де-Рубертис. «Наша крвь», «наша челедь»)
16 (28) апрѣля мы выѣхали изъ Неаполя въ Термони, куда прибыли въ четвертомъ часу по полуночи. Отдохнувъ, мы рѣшились отправиться на слѣдующее утро въ дилижансѣ въ Ларино (такъ какъ другаго пути въ Кручъ не знали); но оказалось, что дилижансъ отправляется въ 7 часовъ вечера, а потому, чтобы не терять цѣлаго дня, мы стали искать какого-нибудь экипажа до Ларино. Нашлись только двухколесныя открытыя телѣги. Шелъ крупный дождь. Приходилось ждать. Къ полудню дождь пересталъ. Мы сѣли въ телѣгу и пустились въ путь по шоссе, идущему въ Кампобассо (главный городъ Молизе) черезъ Ларино. Подъѣзжая къ этому городку, мы видѣли развалины обширнаго амфитеатра, свидѣтельствующаго о томъ, что здѣсь былъ нѣкогда богатый и населенный городъ. Нынѣ Ларино ничтожный городишко, безъ всякаго значенія, хотя и имѣетъ своего епископа, пребывающаго нынѣ въ Римѣ для увеличенія числа отцевъ собора. Епископъ этотъ Итальянецъ; онъ употребляетъ непростительныя мѣры для уничтоженія старыхъ обычаевъ въ подвѣдомственныхъ ему Славянскихъ поселеніяхъ. Мы остановились въ лучшей гостинницѣ—на краю города; но эта гостинница несравненно хуже нашего постоялаго двора. Въ ней только двѣ комнаты, одна съ четырьмя, другая съ тремя постелями; мы избрали послѣднюю. Стекла въ окнѣ оказались выбитыми, и вѣтеръ и сырость свободно проникали въ комнату. Постели грязныя, полныя насѣкомыхъ. Кромѣ старыхъ, твердыхъ какъ дерево куръ, дурной рыбы и салата, заправленнаго ламповымъ масломъ, нельзя было ничего другаго достать. Свѣчей нѣтъ. Намъ подали свѣтильню, которую мой спутникъ имѣлъ неосторожность опрокинуть, и мы остались
36
въ потьмахъ съ залтыми масломъ книгою и папиросами. Было уже поздно, чтобы продолжать путешествіе (мы пріѣхали въ Ларино въ 5 часовъ пополудни), и мы должны были оставаться на ночлегъ въ этой грязной корчмѣ; но шумъ и гамъ цѣлую ночь не давали намъ спать. Поднявшись рано, мы увидѣли, что идетъ сильный дождь и что нѣтъ никакой возможности отправиться далѣе по невыносимой дорогѣ. Особенно насъ страшила переправа черезъ рѣку Бифорно, зачастую уносящую въ море людей и лошадей. Въ отчаяніи мы помышляли уже вернуться назадъ, ничего не видѣвъ и не слышавъ; но, къ счастью нашему, къ полудню пересталъ дождь, и мы немедленно сѣли на лошадей и отправились въ вожделѣнную Воду Живу. Только въ началѣ была узкая дорога, загроможденная каменьями, а затѣмъ намъ пришлось самимъ пролагать ее черезъ поля, горы и ручьи. Дождь размочилъ глинистую почву, лошади скользили, и намъ не разъ грозила опасность оборваться съ горы въ пропасть. Черезъ 1 1/2 часа мы прибыли къ Бифорно. Воды оказалось въ ней мало, и мы благополучно переправились верхомъ на лошадяхъ на другой берегъ, при помощи проводниковъ, отыскавшихъ бродъ; только ноги замочили. За Бифорно была такая же дорога до самой Воды Живы, куда мы прибыли къ вечеру, послѣ шести-часоваго утомительнаго путешествія. Виды повсюду живописные. Почва плодородная, богатая растительностью. Подъѣзжая къ Водѣ Живѣ, мы встрѣчали пастуховъ и пастушекъ. Мы привѣтствовали ихъ пожеланіемъ добраго вечера; въ отвѣтъ они намъ смѣялись. Причину этого смѣха мы узнали только въ Водѣ Живѣ: у тамошнихъ жителей нѣтъ другаго привѣтствія, кромѣ: хвала Богъ! По наставленію адвоката Ветты, съ которымъ мы познакомились въ Ларино (онъ также Славянинъ изъ Воды Живы), проводникъ привелъ насъ прямо въ домъ г. Де-Рубертиса, гдѣ ожидала насъ самая радушная встрѣча. Нашъ Неаполитанскій знакомецъ, священникъ Ветта предупредилъ о нашемъ пріѣздѣ г. Де-Рубертиса, а онъ возвѣстилъ всему селу объ ожидаемыхъ гостяхъ — братьяхъ Славянахъ: мы были первыми Славянскими гостями въ
37
Водѣ Живѣ, а потому неудивительно, что мы стали предметомъ всеобщаго любопытства и вниманія: дѣти, старики, молодежь, женщины — все населеніе толпилось около насъ и лòвило каждое наше слово, радуясь, что мы говоримъ на ихъ языкѣ. «Наша крвь», «нашъ езикъ», «наша челедь», «братья наши» слышалось со всѣхъ сторонъ. Они слышали, что мы говоримъ на ихъ языкѣ, что мы понимаемъ ихъ; слѣдовательно мы не чужіе имъ, мы однокровные и одноязычные съ ними братья, мы ихъ люди. Такимъ образомъ у Молизскихъ Славянъ, какъ у древнихъ нашихъ предковъ, понятіе о языкѣ и народности сливаются воедино. Позднѣйшаго происхожденія слово народъ у нихъ не существуетъ.
Но кто же эти братья ихъ? — Скіавуни (итальянское Schiavoni); подсказываютъ имъ сосѣди ихъ, Итальянцы. Много ли этихъ Скіавуновъ, гдѣ они живутъ и какъ произываются? Наши Итальянскіе соплеменники знаютъ только объ однихъ Далматинцахъ, пріѣзжавшихъ въ близкій Термони по торговымъ дѣламъ (теперь эта торговля прекратилась), и съ удовольствіемъ вспоминаютъ о братскихъ бесѣдахъ съ ними. Слышали они, что Австрійскій императоръ—скіавунь. Этимъ ограничиваются свѣдѣнія ихъ о Славянахъ. Со вниманіемъ, радостью и удивленіемъ слушали они насъ, когда мы разсказывали имъ, какъ много Славянъ, гдѣ они живутъ и какъ прозываются, что есть сильное Славянское царство, гдѣ Славяниномъ не повелѣваетъ чужеземецъ... Было для нихъ новостью, что Русскіе — такіе же Славяне, какъ и они. Не слыхали они ничего ни о Черногорцахъ, ни о Турецкихъ Славянахъ. По преданью только твердятъ они, что Турція Яка. Понятіе объ иностранцѣ слилось въ ихъ сознаніи съ понятіемъ объ Итальянцѣ: и того, и другаго они называютъ Влахомъ. Съ ближайшими влахами сосѣднихъ Итальянскихъ деревень живутъ они мирно и дружно и вступаютъ въ родственныя связи (такъ какъ бракъ между собою, въ слѣдствіе родства разрѣшается епископомъ неиначе, какъ по взносѣ значительной суммы, зависящей отъ произвола его секретаря); но любятъ трунить надъ глупостью Итальянцевъ.
38
Мы записали со словъ мѣстнаго священника, о. Де-Рубертиса, слѣдующее любопытное въ этомъ отношенія изрѣченіе.
Гледи, корко хи [1] чини ови Влахъ:
Манкъ унутра постелю уми лечь;
Яшье напри бичвъ, пакта гачъ.
Какъ га видимъ, торко чьму хи [2] речь:
Корко сламе стае ни єну вричь, т. е.
посмотри, что дѣлаетъ влахъ: даже въ постель не умѣетъ лечь; снимаетъ сначала чулокъ, а потомъ сапогъ; всякій разъ, какъ его вижу, хочу спросить его: сколько соломы помѣщается въ мѣшкѣ?
Съ Итальянцами Молизскіе Славяне не смѣшиваютъ Албанцевъ: они называютъ ихъ Грьци. Это, по ихъ понятію, народъ грубый, злой, мстительный и предательскій.
Несмотря на близкое сосѣдство, на безпрестанныя взаимныя сношенія, Албанцы нимало не понимаютъ по-Славянски, и по увѣренію нашего проводника, несмотря на всѣ усилія, не могли ни слова научиться по-Славянски; Славяне же хоть сколько нибудь говорятъ по-Албански. Посредствующимъ между ними языкомъ служитъ Итальянскій.
За двухдневный постъ и бѣдствованіе г. Де-Рубертисъ вознаградилъ насъ сытнымъ ужиномъ, отличнымъ виномъ своего произведенія (въ родѣ мадеры) и славными постелями, съ которыми, тяжело было намъ разставаться на слѣдующее утро: чтобы видѣть майскій праздникъ, нужно было встать въ 6 часовъ. Вотъ какъ онъ совершается:
Восьмеро старѣйшихъ въ селѣ несутъ по дереву, украшенному цвѣтами, лентами и пряниками. Впереди ихъ идетъ ловкій парень, одѣтый маемъ: вся его одежда съ ногъ до головы состоитъ изъ сучьевъ, листьевъ, цвѣтовъ и лентъ. Его самаго не видно.
1. Что это за хи? Намъ переводили по-Итальянски non, что не даетъ однако смысла. Не перестановка-ли это изъ ихъ (подобно цриква, до вм. одь, отъ)? въ такомъ случаѣ корко хи чини соотвѣтствовало бы итальянскому quante ne fa sciochezze).
2. Чьму хи речь = тому ихъ речь, ne vorrei dirgli.
39
Оставлены только отверстія для глазъ. Съ музыкою они идутъ къ церкви. Май останавливается у церковныхъ врать. Выходитъ священникъ, читаетъ передъ нимъ молитву и благословляетъ его. Тогда поселяне, сопровождающіе май, входятъ въ церковь, приносятъ въ даръ священнику что есть лучшаго въ это время года (мы видѣли, напр. великолѣпнѣйшую спаржу, сыръ и т. п.), становятся на колѣни предъ алтаремъ, за коимъ насыпаны двѣ кучи пшена, и поютъ молитву по-Итальянски (по-Славянски въ церкви запрещено пѣть). Затѣмъ съ музыкою идутъ отъ церкви по домамъ, впереди ихъ май, съ пожеланіями счастливаго лѣта. Музыканты садятся наземь; остальные же стоять близь нихъ, авансцену занимаетъ май. Четверо изъ сопровождающихъ май поютъ:
Ко е река, ка Майо нимашь доћь?
Одека напридъ онъ види њега проћь?
Затѣмъ поютъ хоромъ:
Липъ господинъ нашь,
Хитить намъ штогодь,
Ми єсмо челедь вашь,
Четверо предвѣщаютъ:
Я виђу вашь земль травъ пунъ,
Я виђю вашь овцъ пунъ вунъ.
А хоръ продолжаетъ:
Я виђю ситъ,
Добро доша вашъ лить.
Я виђю, начвъ;
Пунъ виво вашь бачвъ.
Затѣмъ хоръ обращается къ маю, стоящему неподвижно:
Играй, Майо; играй Майо! (Май пляшетъ).
Четверо поютъ:
Майо е нанъ доніо липъ данъ;
Я виђю дубъ, пунъ вашь гранъ!
Хоръ:
Липа моя лозицъ,
Ка будешь чюдъ [*] родитъ,
Иȣванъ путъ тись ма водитъ.
*. чюдь — много.
40
Четверо:
Богъ чува вашъ градъ и вашь стинъ [1].
Здравъ вамъ и свихъ вашь синъ!
Всѣ:
Липъ господинъ нашь,
Хитить намъ штогодь,
Ми єсмо челедь вашь.
Обходъ начинается съ синдика, какъ начальника села. Затѣмъ пришли къ намъ. Нашъ хозяинъ, чтобы доставить намъ возможность видѣть также пляску, позвалъ ихъ на дворъ (на улицѣ запрещено плясать).
Къ общимъ пожеланіямъ наши добродушные соплеменники вставили въ пѣсню слова:
(Танец тарантелла. Възможна връзка с българи от неаполитанския остров Иския)
Дошли, су къ намъ наша братья Скіавунъ изъ Ларинъ, съ подобающимъ пожеланіемъ, которое, къ сожалѣнію, мы не успѣли записать. По окончаніи пѣсни, получивъ отъ насъ щедрый даръ, начали плясать. Вышли на средину два парня и проплясали извѣстную тарантеллу, считающуюся народнымъ Неаполитанскимъ танцемъ, но сильно напомнившую мнѣ Сербско-Далматинскій, а моему спутнику Болгарскій (родиною тарантеллы считается Искія, а на Искія было много Болгаръ при Анжуйцахъ: они были прогнаны королемъ Альфонсомъ, призвавшимъ сюда Испанскихъ поселенцевъ). Другой танецъ, spallatta (отъ spalle, плечи), чрезвычайно оригиналенъ: пляшущіе безпрестанно вертятся и ударяются плечами.
Обойдя всѣ дома въ селѣ, отправляются на близлежащій холмъ, гдѣ сожигаютъ мая, и позднимъ вечеромъ, на-веселѣ, возвращаются домой съ пѣснями и музыкою. Было уже около полуночи, и мы начали засыпать, когда подъ окнами нашими раздалась серенада...
Вода Жива, проще называемая Кручъ (Croce), обязана своимъ происхожденіемъ переселенцамъ изъ Черрителло, покинувшимъ это селеніе въ слѣдствіе опустошительной холеры въ 1537 году. Въ 1540 г. въ Кручѣ считалось 40 огнищъ, въ 1595 — 60,
1. стинъ— камень, скала.
41
въ 1648—53 (число жителей уменьшилось въ слѣдствіе холеры), въ 1669—60 [1]. Называется это село Вода Жива по находящемуся въ немъ источнику воды, отличающейся превосходными качествами. Мѣстные жители гордятся этою водою и говорятъ, что въ другихъ селеніяхъ вода мертвая. Климатъ здоровый. Почва плодородная. Кругомъ села богатыя нивы, пастбища и виноградники. Отсюда вывозится въ Термони пшено. Бѣлое вино, изготовляемое въ Кручѣ, не уступаетъ хересу и мадерѣ и лучше Сицилійской марсалы. Красное вино не такъ крѣпко и жиже. Приготовляютъ также вишневку и другія настойки. Наружностью село не отличается отъ Итальянскихъ. Одежда жителей таже, что у Итальянцевъ. Она состоитъ изъ кошули, грáбежа (штаны) камижоля (жилетъ), бичвъ (длинные чулки, доходящіе до колѣнъ), жупы (куртки), короткаго плаща, замѣняемаго иногда длиннымъ кабаномъ (иначе кабаница). На ногахъ постоле (башмаки, — слово, существующее у Болгаръ), на головѣ круглая низкая Итальянская шляпа. Женщины одѣваются по-Итальянски. До послѣдняго времени дѣвушки ходили съ непокрытою головою. Почему-то этотъ старославянскій обычай не понравился Итальянскому епископу, который приказалъ не причащать тѣхъ, которыя будутъ ходить въ церковь съ непокрытою головою. Но эта мѣра произвела только насмѣшки, а потому духовенство прибѣгло къ другой болѣе дѣйствительной: упорнымъ было объявлено, что имъ не будетъ разрѣшаемо вступленіе въ бракъ, если онѣ не покроютъ головы; къ вратамъ церкви были приставлены жандармы, не пропускавшіе непокрытыхъ головъ. Въ слѣдствіе такихъ мѣръ дѣвушки стали повязывать на головѣ платокъ, но для отличія отъ замужнихъ онѣ связываютъ его бантикомъ подъ подбородкомъ. Жители рослы и крѣпкаго тѣлосложенія. Женщины отличаются красотою. Кручане характера молчаливаго, воздержнаго и чрезвычайно гостепріимнаго. Существуетъ преданіе, что Славянское поселеніе въ Кручѣ было основано Миркомъ. Родъ Мирко самый многочисленный. Мирко характера грубаго, корыстолюбивые, склонны къ захватамъ чужой собственности.
1. Gas. della provincia di Molise. 5 Octobre 1867, № 2.
42
Ихъ ненавидятъ другіе роды, изъ коихъ наиболѣе многочисленный Ради, и называютъ въ насмѣшку Мрълякинъ (мурлаки). Поселенцы не имѣютъ своей недвижимой собственности: они сидятъ на землѣ помѣщиковъ, отъ которыхъ получаютъ и жилища. Отношенія земледѣльцевъ къ землевладѣльцамъ тѣ же, что во всей Италіи. Песеленцы жаловались намъ на тягость податей, безпрестанно увеличивающихся. Они убогіе, брижные, не имѣющіе своей собственности и проживающіе со дня на день трудами своими, платятъ правительству ricchezza mobile! Утопающій хватается и за соломину: въ селѣ говорили, что мы не даромъ пріѣхали къ нимъ, что мы на мѣстѣ хотимъ убѣдиться въ ихъ бѣдствіи и положить ему предѣлъ. Впрочемъ, не смотря на всѣ жалобы, незамѣтно нищеты: народъ трудолюбивый и неразвращенный всегда найдетъ средство къ своему существованію. Помѣщиковъ поселяне называютъ по-итальянски galantuomini. Во всемъ Кручѣ, кажется, только два помѣщичьихъ рода (весьма многочисленныхъ: Де-Рубертисъ и Ветта. О синдикѣ Де-Рубертисѣ намъ говорили, что онъ имѣетъ чюдъ робъ (molta robba).
Онъ сидитъ сиднемъ дома, и только ради насъ, на удивленіе всего села, пошелъ на прогулку. Его встрѣчали шутками, отъ которыхъ онъ отшучивался, какъ умѣлъ. На бѣду, желая перепрыгнуть черезъ ровъ, онъ упалъ ницъ и, по толстотѣ своей, безъ посторонней помощи не могъ подняться. На возвратномъ пути поселяне, видя его выпачканнымъ въ грязи, не давали ему прохода шутками. Это—добрый, гостепріимный весельчакъ, о которомъ мы не слышали дурнаго слова. Его двоюродный братъ, нашь хозяинъ, Иванъ Де-Рубертисъ сходенъ съ нимъ по характеру только въ добротѣ и гостепріимствѣ. На лицѣ его видна постоянно забота о многочисленномъ семействѣ, для содержанія котораго онъ принужденъ держать въ домѣ школу. Человѣкъ честный и образованный, преданный своей народности, онъ постоянно терпѣлъ неудачи и неудовольствія. Ему была давно обѣщана каѳедра философіи въ гимназіи Кампобассо; но всякій разъ какъ открывалась вакансіи, его обходили, и назначали на это мѣсто людей недостойныхъ и невѣжествехныхъ.
43
Въ прошломъ году онъ былъ директоромъ гимназіи въ Казакалендѣ; но, увидѣвъ, что его ревность не ведетъ ни къ чему, что учителя не знаютъ своего дѣла или не занимаются имъ (трое изъ нихъ приходили на урокъ въ пьяномъ видѣ и засыпали на каѳедрѣ: во время изъ безмятежнаго сна ученики разрисовывали ихъ носы чернилами), онъ отказался отъ этой должности и возвратился на родину. За нимъ послѣдовало семь гимназистовъ (четыре Итальянца и три Албанца), которыхъ мы я застали въ его домѣ. Г. Де-Рубертисъ пользуется въ Италіи доброю славою: «Giovanni de Rubertis, di Acquaviva colle Croci», говоритъ профессоръ Асколи (op. cit. p. 28),—che nacque poeta e та adorno di molto e vario sapere, il quale egli diffonde, con nobile perseveranza, tra i suoi concittadini». Изъ его Итальянскихъ произведеній извѣстны:
- I Martiri di Monte falcone e Caccavone (Campobasso, 1863),
- Casimiro Bogdanovich, Episodio dell'insurrezione Polacca del 1863 (ibid) и
- Poesie serbe di Medo Pacić (orsato Pozzo), volgarizzate da Giovanni de Italo Slavo, Direttore del ginnasio in Casacalenda. (2 ed. Caserta 1869).
Въ посвященіи этого послѣдняго труда своимъ замлякамъ г. Де-Рубертисъ говорить: «Вамъ, моимъ почтеннымъ землякамъ, умѣвшимъ въ продолженіи столькихъ вѣковъ, при самыхъ разнообразныхъ и печальныхъ обстоятельствахъ, сохранить съ удивительнымъ постоянствомъ языкъ нашихъ предковъ, которые послѣ гибельной Иліады Коссовской принуждены были покинуть родину, посвящаю я этотъ свободный переводъ Сербскихъ пѣсенъ, питая сладкую надежду, что вскорѣ будетъ учреждена на нашей родинѣ тола, въ которой учащаяся молодежь будетъ мочь заодно съ языкомъ Данте изучать языкъ Бука и Гундулича.... Препятствія (къ изученію красотъ Сербскаго языка), можно надѣяться, будутъ побѣждены, не только потому, что узкое море отдѣляетъ васъ отъ нашей древней родины, но также потому, что новая эпоха, благопріятствуя свободному проявленію мысли, открываетъ новые пути для мореплаванія и торговли, и приближаетъ насъ какъ бы волшебствомъ къ тѣмъ народамъ, которые, находясь на неукротимыхъ
44
вершинахъ Червой Горы и Сербіи и вдоль береговъ Дуная и Адріатики, имѣютъ общій съ нами языкъ, общія стремленія и влеченія» и т. д.
Къ сожалѣнію, надежды г. Де-Рубертиса на учрежденіе Славянской школы въ Кручѣ не оправдались, несмотря на всѣ его хлопоты и старанія.
Цѣлью къ изданію Итальянскаго перевода Сербскихъ произведеній (не только Пуцича, но также Сундечича и народныхъ) было желаніе «пробудить въ отечествѣ Данте любовь къ Славянской словесности». Переводъ близокъ и вѣренъ, стихъ легокъ. Для образца приведемъ слѣдующія строфы изъ поэмы Кара-Джорджи:
Or le parole
Non ci fanno alcun prò; ora c’è d’uopo
Agir pronto e concorde; e a egregi fatti
Si aprono già l’Elleniche contrade.
Come noi dne faveliam celati,
Saper lo dei, cosi per tutto Oriente
Si raccolgono i fidi, e finché l’ombra
Al Musulmano li nasconde, ognuno
Appresta Tarmi, ognuno s’apparecchia
Pel di fissato; e in capo al sodalizio
Di Russia la bianca Aquila aleggia.
Tutti miriamo ad uno scopo; a noi
Però dare conviene il primo segno
Di così santa impresa; a quanto soli
Per ben dieci anni travagliammo, or fia
Tutto per opra unanime compiuto.
Oh si! fia rotto l’esecrato giogo
De’ Saraceni, se muoviam concordi;
E a noi congiunte forneran le belle
Serbïche terre, patrimonio avito.
Risorgerà la Bosnïa che tanto
Sospira appresso a noi; l’Erzegovina,
Sventurato paese, e la Dalmazia
Delle latine letere cultrice;
La balda gioventù del Montenero,
Che sola seppe libera serbarsi,
E l’alma sorgerà nobil Ragusa,
Viva memoria delle patrie glorie.
Estenderassi tosto la nostr’ ala
Oltre dell’Emo alle tremende rupi;
Colà dove la Bulgara pianura
Si espande dall’Egeo fino all’Eusino,
45
Culla de'nostri Apostoli; là dove
Brilla tuttora l'Atos venerando,
Tra le cui falde i buoni cenobiti
Are di Serbia alternano le lodi.
A questa eroica ridda la Slavonia
Allegra accorrerà e il ricco Sirmio
Da' viniferi poggi, ed il Confine,
Nido di falchi, e la Croazia alpestre
Col suo celebre Bano, e con l'altera
Sua nobiltà, di Marte a' campi avvezza;
Ed uniransi a loro le contrane
Carniche terre, onde la fredda Mura,
E la Drava, e la Sava han lor sorgenti.
Un solo idioma queste genti tutte
In un'alma congiunge, ed in un corpo;
E perchè a tutte, come il cor, dia vita,
Iddio la Servia collocò nel centro;
Ed esse insieme sorgeranno appena
Da Belgrado udinesi il nostro grido», etc.
Мѣсто и цѣль статьи не позволяетъ мнѣ познакомить читателей поближе съ превосходнымъ трудомъ г. Де-Робертиса. Онъ писалъ также Сербскія пѣсни на мѣстномъ говорѣ, но не прочелъ намъ ни одной. Ему принадлежитъ пѣсня, напечатанная въ статьѣ «о Славянскихъ поселеніяхъ въ южной Италіи.» Считаю небезполезнымъ сообщить исправленный мною текстъ ея:
Ди си пошла липъ сунцъ?
Ди си пошла звиздъ моя?
Ова душъ бишъ твоя:
Ко є т'оя [1] спридъ менъ?
Свакъ хипъ я та видахъ,
Битъ весео краемъ тебъ;
Реци менъ си есь у небъ,
К'онда вазетъ ћю та дò.
Убогъ я ! Ка ти съ ма уздала,
Ета има другъ дичалъ: [2]
Кой богъ, кои краль
Ма та проститъ на ’ви свитъ?
Ти машъ плакатъ ове сузъ,
Ко я хитамъ сваку ноћь;
Груба немила, ове оћь
Вазда плакатъ маю та витъ. [3]
1. Отнялъ тебя.
2. Парень.
3. Видѣть.
46
Ахъ! я нећемъ твое сузь,
Е ти хоћешь сузȣ мое;
Ови сръдцъ ёшъ є твое,
Ниса немилъ какно то.
Када стоишь здала земль,
Никкоръ [1] плакатъ ће ма доћь,
Ди я стоимъ нимашь проћь,
Нимашь газить мою ямъ. [2]
Мы не могли не замѣтить, что чрезвычайно стѣсняемъ нашего добраго хозяина. Въ его небольшомъ домѣ, кромѣ многочисленнаго семейства, помѣщается школа. Уступивъ намъ двѣ лучшія комнаты, очевидно, онъ стѣснилъ себя до крайности. Кромѣ того, онъ издерживался на обѣды (въ 11 часовъ) и ужины (въ 9 часовъ) и лишалъ себя лучшаго вина, припасеннаго на чрезвычайные случаи. Дождливая погода не позволяла намъ съѣздить въ Санъ-Феличе Славо, ни въ болѣе отдаленное Монтемитро (гдѣ въ первую пятницу мая бываетъ базаръ). А потому мы рѣшились утромъ на слѣдующій день выѣхать изъ Круча. Вечеромъ собрались къ намъ всѣ galantuomini, большею частью священники. Отъ нихъ мы услышали много любопытныхъ словъ и выраженій, пословицъ и поговорокъ. Изъ этихъ послѣднихъ мы записали слѣдующія:
(Пословици и поговороки)
— Есь какъ єна кучакъ, ка стой све у хладъ. (Ты какъ собака, все стоишь въ тѣни : говорятъ о человѣкѣ, нелюбящемъ труда).
— Кучакъ лае, витаръ носи.
— Ко данасъ є липъ, съютра е слипъ (о перемѣнчивости судьбы).
— Зло бухъ палить.
— Лаю кучéлья у тръбухъ (о голодномъ).
— ћю ти чинитъ връчь.
— Обе дви ногъ на єна постолъ.
— Како Мара преда, нако греда (по дѣламъ вору мука).
1. Никто.
2. Могилу.
47
— Рибъ великъ зънда рибу малу.
— Бижь кокошь богенъ (Божій), ка отта (вотъ) є пилюхъ господинъ (или синьюринъ).
— Ко има єна прасъ, га реста тустъ; ко има єна синь, га реста пустъ.
Новыхъ пѣсенъ мы не слышали. Народъ поетъ Итальянскія пѣсни. Сохранились только причитанья надъ покойникомъ, одна пастушья пѣсня и отрывокъ изъ большой пѣсни о Марѣ и Иванѣ Карловичѣ. Изъ причитаній два напечатаны въ статьѣ г. Де-Рубертиса и одно—г. Асколи, издавшимъ также пѣсни. Считаю полезнымъ сообщить ихъ текстъ, мною исправленный:
Сестра причитаетъ надъ гробомъ младенца:
«Братъ мой! заћь предъ нашу дивойкъ! Понесью у небъ придъ Богъ! Учинь ю путъ: ти знашъ, ка нашъ дивойкъ є малъ!» (Братъ умеръ прежде малолѣтней сестры).
Причитанье матери:
«Ружицъ моя, ди си пошла? Божь мой, ухить за власъ ова моя щерь! Дрьжь ю свазданъ (всегда) краемъ тебъ! Зашто нись вазео менъ? Божь мой, Божь мой!»
Дѣти причитаютъ надъ гробомъ молодой матери:
«Липъ моя матъ! ди сь насъ остала (оставила) усри (среди) путъ? Врьнися, матъ, реце ми штогодь: кой путъ мамъ вазть (взять) я senza никрогъ (безъ никого).»
Пастушья пѣсня, безобразно записанная г. Асколи, читается такъ:
Я гредахъ самъ по путъ,
Завићахъ єнъ ляпу дивойкъ.
Ди грешь, липа дивойкъ моя?
Ова сміюћь, сміюћь,
Е жи брьнила плећа,
Ни єну рићь
Е ми тила рићь.
Отрывокъ пѣсни, который поютъ дѣвушки въ святки.
Другъ драга, хомъ [1] у ружицъ;
Другъ драга, не моремъ доћь:
1. Пойдемъ.
48
Имамъ страхъ до Иванъ Карловићь;
Есу седамъ годиштъ,
Re се не нада ни жи́вотъ, ни живòтъ....
Пръве цвића, ке Мара є набрала,
Згора стине морморице [2] є връжила:
Вако даби сашуша сръдць Иванъ Карловићь,
Како сашугау ове цвића згора стине морморице.
Чула Мара звоницъ до конићь:
Е питала, што єсу те конићь.
Те єсу конь Иванъ Карловићь.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Пѣсню эту поютъ дѣвушки въ святки. Старикъ, со словъ котораго г. Асколи записалъ эту пѣсню, разсказывалъ ему о слѣдующемъ древнемъ обрядѣ, о которомъ онъ слышалъ отъ своей бабушки, и который нынѣ не существуетъ болѣе:
«Въ новый годъ, въ полдень, поселянки отправлялись къ фонтану и, наполнивъ каждая свое ведро и поставивъ его на голову, шли на площадь съ пѣснями и танцами; впереди идъ шли мущина съ гитарою или мандолиномъ и женщина съ бубнами. Кругомъ площади стояли мущины; женщины становились посрединѣ, плясали подъ звуки музыки и прыскали въ лице мущинамъ водою изъ ведеръ, которыя продолжали держать надъ головою до тѣхъ поръ, пока не исчерпывали всю воду».
Этотъ обрядъ нынѣ вывелся; но сохранился еще обрядъ сожиганія бадняка въ Божичь (на мѣстномъ говорѣ Божћа), хотя при этомъ не произносятъ никакихъ пожеланій. Бадняка приносятъ въ домъ при свѣтѣ факеловъ, называемыхъ смръчекъ. О весеннемъ праздникѣ 1-го мая было говорено выше. При похоронахъ произносятъ причитанья, образцы коихъ также приведены выше. О другихъ обрядахъ и праздникахъ мы не слышали. Вѣра въ вѣдьмъ (виштице), вукодлаковъ и вилъ еще держится въ народѣ; но онъ знаетъ только злыхъ вилъ-невидимокъ, забивающихъ до смерти путешественниковъ. Объ освобожденіи отъ злыхъ духовъ обращаются къ святому Михаилу, и на этотъ случай есть особая молитва. Для предохраненія отъ вѣдьмъ ставятъ на порогѣ дома сосудъ съ житомъ: вѣдьма начинаетъ пересчитывать зерна, и эта операція продолжается до зари, съ появленіемъ
1. Sulla pietra, а cui l’acqua gorgoglia intorno. Ascoli.
49
которой вѣдьма улетаетъ. Роженицъ или судицъ Молизскіе Славяне не знаютъ. Родственныя отношенія и названія для нихъ тѣ же, что и у остальныхъ Сербовъ; но не существуетъ побратимство.
(Языкѣ Молизскихъ Славянъ)
Исчезновеніе Славянскихъ обычаевъ и обрядовъ, замѣна Славянскихъ пѣсенъ Итальянскими и итальянизмы въ языкѣ должно приписать вліянію сосѣднихъ Итальянцевъ, съ которыми Молизскіе Славяне находятся въ постоянныхъ сношеніяхъ и вступаютъ въ родственныя связи, а также преслѣдованію всего Славянскаго со стороны Итальянскаго католическаго духовенства и отсутствію Славянской школы. Подъ вліяніемъ Итальянщины, языкъ измѣнился и лексически и грамматически. Большая часть словъ для обозначенія предметовъ отвлеченныхъ — Итальянскія; таковы напр. кáпитъ (capire, понимать), респòндатъ (respondere, отвѣчать) и т. п. Вошло также изъ Неаполитанскаго нарѣчія множество словъ для обозначенія самыхъ обычныхъ предметовъ; каковы напр. пизь (pesiello, горохъ), фажò (fasulo, фасоль), фребъ (freva, лихорадка), камижò (camigiollo, жилетъ), нучъ (поссе, орѣхъ) и т. п. Монтемитро, благодаря своему положенію, менѣе подверглось Итальянскому вліянію; въ немъ сохранились многія Славянскія слова, исчезнувшія въ Кручѣ; таковы напр. грахъ, орихъ и т. п. Подъ вліяніемъ итальянщины, какъ мнѣ кажется, пали склоненія, смѣшались роды и вошли въ языкъ обороты, несвойственные Славянскому духу.
Но, несмотря на сильный наплывъ итальянщины, въ говорѣ Молизскихъ Славянъ, сохранились многія древнія Славянскія слова, исчезнувшія изъ языка Сербскаго и сохранившіяся въ Болгарскомъ и Русскомъ или даже совершенно пропавшія въ этихъ нарѣчіяхъ; таковы напр. пи́незь (пѣнѧзь), гредемъ (грѧдѫ), рабъ (дѣло, раб-оти), тегъ (тѧгъ, трудъ), кутъ (кѫть, уголъ), домъ (рядомъ съ хижа и кућа), гробъ (грьбъ, горбъ), лоза, тръстъ, и́скати (вм. Сербскаго тражити), просити (вм. Серб. молити), находисе (вм. Сербскаго налазисе), връжесь нáзадъ (вернись назадъ, вм. Серб. вратисе натрагъ), скинутисе (слѣзть съ лошади). Есть и особыя слова, поражающія своею странностью; напр. вино называется жердь, штаны — грáбежъ,
50
франкъ или лира — пухъ, грязь — каша, скоро — вpe (ходъ вpe — иди скоро), много (слово также существующее въ Молизскомъ говорѣ) — чюдь, болото — езерина (озеро — виръ; срв. Виръ Базаръ — Черногорское селеніе на Скадарскомъ озерѣ, въ которомъ еженедѣльно бываетъ базаръ). Эти словарныя особенности Молизскаго говора, по моему мнѣнію, весьма важны. При чисто Сербской основѣ, мы находимъ въ этомъ говорѣ слова, не существующія у Сербовъ, но употребляемыя Болгарами и Русскими. Одно изъ двухъ: или было время, когда слова эти существовали и въ Сербскомъ языкѣ, или же Славенскіе поселенцы въ Кручѣ были смѣсь Сербовъ и Болгаръ. Склоняюсь къ послѣднему предположенію.
Памятники Неаполитанскаго архива доказываютъ, что сношенія съ Сербами и Болгарами были весьма часты со второй половины ХІІІ вѣка и что съ этого времени жило въ южной Италіи много какъ Сербовъ, такъ и Болгаръ. Кручъ, какъ было выше сказано, обязанъ своимъ происхожденіемъ Славянскимъ переселенцамъ изъ Черителло. О Черителло въ Анжуйскихъ регистрахъ не упоминается, чтò заставляетъ предполагать позднѣйшее его происхожденіе; а между тѣмъ Славянскія поселенія въ графствѣ Молизе существовали уже въ ХIIІ вѣкѣ. Я полагаю, что жители упоминаемыхъ во времена Анжуйцевъ Castrum sclavorum, Casale sclavorum и Sclavi, по неизвѣстнымъ намъ причинамъ, переселились въ Черителло.
Если поселеніе Славянъ въ Черителло дѣйствительно началось во второй половинѣ XV вѣка, какъ полагаетъ г. Де-Робертисъ, то трудно объяснить присутствіе Болгарской стихіи въ Молизскомъ говорѣ и еще труднѣе — существованіе въ немъ коренныхъ Старославянскихъ словъ, утраченныхъ и Сербами, и частью Болгарами. Первичная форма этихъ словъ доказываетъ ихъ древнее происхожденіе; особыя слова, существующія въ Молизскомъ говорѣ, существовали, безъ сомнѣнія, въ языкѣ Славянъ до переселенія ихъ въ Италію; ибо невозможно предположить, чтобы они, на новыхъ жилищахъ, среди чужой стихіи, могли создавать новыя слова; періодъ творчества долженъ былъ прекратиться, наступилъ періодъ забвенія, утраты, искаженія,
51
замѣны своего чужимъ. Всѣ эти соображенія ведутъ меня въ тому заключенію, что предки нынѣшнихъ жителей Круча были смѣсь Сербовъ и Болгаръ и пришли въ Италію въ весьма отдаленную эпоху, вѣроятно, раньше XIII вѣка, — въ XII или даже XI вѣкѣ (при Норманнахъ были и сношенія съ южными Славянами и Славяне жили въ южной Италіи), но никакъ не въ XV, какъ доселѣ предполагали.
Особенность Молизскаго говора составляетъ глухое произношеніе окончаній: ябукъ, цвитъ, сланъ, земль, бръдъ, небъ, младъ — већь младъ (вм. млађи), великъ, липъ, слипъ, менъ, тебъ, ти машъ, Майо нимашъ доћь, земль травъ пунъ, овцъ пунъ вунъ, ходъ вре, хомъ домъ (пойдемъ домой). Гласная слышна только кое-гдѣ въ окончаніяхъ мѣстоименій (но не личныхъ), прилагательныхъ и глаголовъ: добра доша вашъ литъ, доніо є, река (вм. рекао), липа моя лозицъ.
Глухіе сохранились въ срединѣ словъ при р (бръдъ, смрьть), какъ и въ Сербскомъ, и точно также, какъ и въ немъ, въ остальныхъ случаяхъ переходятъ въ у, о, а: вукъ, піо, данъ. Въ окончаніяхъ слышно въ произношеніи различіе между ъ и ь: гдѣ глухой звукъ замѣнилъ а, о, у, ы, ѫ, — тамъ слышенъ ъ, въ остальныхъ случаяхъ — ь; напр. рукъ, ногъ (рука, нога), литъ, ми єсмъ, рибъ малъ (рыбѫ малѫ); — земль, доћь, проћь, ти есь, дичань (парень), ноћь, очь (очи).
Носовые замѣнились чистыми а, е: рука, челедь, ма = мѧ, та = тѧ, са == сѧ; остатокъ носового произношенія мы слышали въ словѣ дъмбокъ вм. дубокъ (глубокъ).
Ѣ выговаривается, какъ и: липъ, слипъ, свитъ, цвитъ.
Ы, какъ въ Сербскомъ, смѣшалось съ и: битъ = быть и быть; но въ словѣ быкъ произносится, какъ а: бакъ.
Смягченіе согласныхъ такое-же, какъ и въ Сербскомъ; но есть случаи, когда гортанныя не смягчаются, на сколько можно судить по слову богенъ, божій.
Въ слѣдствіе глухого произношенія окончаній роды смѣшались: градъ, рукъ, ногъ, бръдъ. Тверже сохранилось окончаніе средняго
52
рода (вино, благо) и окончанія прилагательныхъ (груба немила) и мѣстоименій притяжательныхъ (моя, твоя, своя) и относительныхъ (кой, коя, кое)
Склоненія въ именахъ существительныхъ пали, и падежныя окончанія замѣняются предлогами. Замѣчательно употребленіе въ род. п. предлога до вм. одъ (отъ): сыръ до конь cacicavallo), страхъ до Иванъ Карловићь. Встрѣчается окончаніе род. и вин. п. жен. р.: згора стине, сламе, рибу малу, постелю. Попадаются также окончанія собирательныя: кученья, гвоздье, цвића.
Прилагательныя утратили полное окончаніе. Изъ падежныхъ окончаній мы слышали только для вин. жен. р. въ пословицѣ: рибъ велика зъида рибу малу.
Замѣчательно употребленіе числительнаго єна (жен. р.) для муж.: єна кучакъ (кобель). Въ вин. жен. ед.: єну и єнъ.
Остатокъ двойств. ч.: обе дви ногъ.
Мѣстоименія личныя сохранили слѣд. падежныя окончанія:
Единственное:
И. Я — ти — онъ, о, а
Р. менъ — тебъ — нега, га, –?
В. —, ма — — — — — ю
Д. менъ, ми — тебъ ти, — нему, му, ?
Т. мъномъ — ? — ?
Множественное:
ми — ви —они
насъ — васъ —
» — »
намъ — вамъ — ?
? — ?
Въ мѣстоименіяхъ притяжательныхъ и относительныхъ только кое-гдѣ сохранились родовыя и падежныя окончанія: мой синь, свое благо, отцъ могъ, твоіехъ службеникъ, ова моя щерь, ове очь, мою ямъ.
Въ глаголахъ гласныя окончанія удержались чище. Неопредѣленное наклоненіе сохранило только краткое окончаніе на тъ, ть. Причастія дѣйств. залога пропали, замѣнившись дѣепричастіемъ : живућь, говорућь. Прич. прош. стр. имѣетъ только окончаніе н : званъ, нађенъ. Изъ временъ употребляются настоящее, прошедшее простое и сложное и будущее сложное.
53
Настоящее:
гредемъ, видимъ — виђю
гредешь, видишь
греде, види
гредемó, видимо
гредете, видите
гредутъ, видать
Прошедшее простое:
бихъ гредахъ, видахъ
бишь гредашь
бишь гредашь
бихмъ гредахмъ
бихтъ гредахтъ
биху гредаху
Прошедшія сложныя:
1. Я са, ти сь (есь), онъ є біо; хи сьмо (есьмо), висте, они су билъ.
2. Я бих умро и т. д.
Будущія сложенія:
1. Я ћю, ти ћешь, онъ ће, ми хоћемо, ви хоћете, они хоћу битъ.
2. Я мамъ (имамъ), ти машь, онъ ма, ми мамо, ви мате, они маю плакатъ.
Повелительное: хомъ — веселимосе, хитить.
Замѣчательна особая форма повелительнаго: нека я битъ, нека ти битъ и т. д. Удержалось правильное отличеніе долгихъ и краткихъ словъ: кāко Мāра прēда, нāко грēда.
2-го мая, въ 9 часовъ утра, мы простились съ нашимъ гостепріимнымъ хозяиномъ, сѣли на муловъ (на мѣстномъ говорѣ муя) и въ сопровожденіи двухъ проводниковъ отправились по кратчайшему и несравненно лучшему прежняго пути въ Термони, куда прибыли послѣ восьми часоваго путешествія. Дорога идетъ большею частію по равнинѣ, покрытой пашнями, виноградниками, оливковыми и миндальными деревьями. Подъемы рѣдки. Виды чрезвычайно живописны. Съ другой стороны дороги видны Палата и Монтечильфоне (Албанское сёленіе), а съ лѣвой S. Felice, Montemitro, Taverna и S. Giacomo. Всѣ селенія построены nа горахъ. О двухъ случаяхъ во время этого переѣзда слѣдуетъ упомянуть для характеристики Молизскихъ Славянъ. Не успѣлъ окончить старшій изъ нашихъ проводниковъ разсказъ о грубости и корыстолюбіи рода Мирко, какъ спустились съ горы двое Мирковичей,
54
возвращавшіеся изъ Термони съ виномъ. Вслѣдъ за бранью начались лобызанія и, послѣ угощенія виномъ, похвалы — черта, не дѣлающая чести нашимъ соплеменникамъ. Но по пріѣздѣ въ Термони случилось нѣчто еще хуже этого. При дѣлежѣ платы за муловъ наши проводники перессорились и чуть не подрались. Моему спутнику пришлось судить ихъ и употребить все свое краснорѣчіе, чтобы какъ-нибудь примирить ихъ. Эти два случая оставили въ насъ самое непріятное впечатлѣніе послѣ столькихъ свѣтлыхъ минутъ, проведенныхъ нами въ Кручѣ.
(Притча о блудномъ сынѣ)
Въ заключеніе считаю полезнымъ сообщить текстъ перевода притчи о блудномъ сынѣ, изготовленнаго г. Де-Рубертисомъ для г. Рускаллы и изданнаго этимъ послѣднимъ чрезвычайно дурно. Я провѣрилъ его вмѣстѣ съ г. Де-Рубертисомъ и переписалъ его кирилицею, прислушиваясь къ произношенію каждаго слова.
* * *
Еданъ човекъ имашъ два сина.
И већь младъ онизіехъ є река оцу: отацъ, дай ми діо благо, кои менъ почька; и отацъ є диліо нимъ благо.
И малодана пакта синь већь младъ, скупіо све, є поша по путъ градъ далекъ, и онди є пропуха свое благо, живућь неправо.
И, када онъе харчіо є све, велика скупоћа е дошла на они градъ и онъ паче иматъ потрибу.
И є поша, и са връзіо на сподаръ съ ники прибивалицъ оне земле, кои нега посла свое ниве опасте прасеня.
Онъ жудяшь пунитъ трбухъ мохине, кои идаху прасеня, а никоръ нему даяше.
Када є са спознатіо, є река: корко службеникъ мога оцъ имаю чюдъ крухъ, и я умирамъ одъ гладъ.
Я ћю са устать и ћю поћь ди мой отацъ и ћю речь нему: отацъ, я са чиніо великъ грихъ напридъ небъ и напридъ тебъ.
Я ниса достоянъ битъ већь званъ твой синь: нека я битъ єданъ твоіехъ службеникъ.
55
Онъ є са устао и е поша ди свой отацъ; и када битъ іошъ сдалеко, неговъ отацъ є видіо нѣга, и има смилованье и са хитіо вратъ нега, и є полюбіо нега.
И синь є рекъ: отацъ я са чиніо великъ грихъ напридъ небъ, напридъ тебъ; я ниса достоянъ битъ већь званъ твой синь.
А отацъ є река свой службеникъ: доните овамо халя већь липа, ’буците га и връзите му витица на пръстъ и постоле на ногъ.
И довите изванъ тель тусть, и убите га, и идемо и веселимосе.
Ови мой синъ бишь умро, и є живъ; бишь изгубленъ, и є біо важенъ. И су почалъ чиньть велико свећанье.
То међю синъ пръви бишъ на њиве, и како гредашь, є чуо певаніе и играње.
И званъ єданъ службеникъ є пита: што биху све оне стваре.
И онъ є река: твой братъ є доша, и твой отацъ є убіо тель тустъ, ка є нега има здраво и весело.
И онъ є са жалостіо и ніє тіо улистъ; за ово неговъ отацъ є излазіо и нега моляшъ улистъ.
А онъ говорућь є река оцу: отой сада торко годиштъ я служишь, и нигда са приступіо никоръ твой заповидъ и нигда ти сь ми дао єданъ козль за са веселитъ съ мое пріятели.
А када ови твой синъ, ко є изіо твое благо съ курве, є доша, ти сь му убіо тель тустъ.
И онъ є река нему: синъ, ти вазда есь съ мьномъ и сва моя стваръ є твоя.
Сада бишъ частъ чинитъ свећаніе и са веселити: ови твой братъ бишъ умро и є живъ; бишъ изгубленъ и є біо нађенъ.
* * *
Въ этомъ буквальномъ переводѣ съ итальянскаго встрѣчаются выраженія не народныя : и званъ единъ службеникъ, є пита = и chiamato uno de’servitori, domandò; здраво и весело дурной переводъ итальянскаго sano e salvo; за ово = laonde (тогда, Серб. тада); за са веселитъ = per rallegrarmi.
56
Г. Рускалла считаетъ итальянизмомъ выраженія: сада бишь часть чинитъ свећаніе = ora era а farsi festa. Если бы не было слова можно было бы согласиться съ г. Рускаллою. Г. Де-Рубертисъ не могъ мнѣ дать отчета въ этомъ выраженіи: я считаю его неправильнымъ, если не читать часъ, въ значеніи времени, вмѣсто частъ, честь. Вообще переводъ отзывается книжностью.
Остается мнѣ пожелать, чтобы кто-либо изъ славистовъ занялся спеціально изученіемъ говора Молизскихъ Славянъ и посѣтилъ не только Кручъ, Монтемитро и С. Феличе, но и тѣ селенія въ которыхъ славянская рѣчь уже вымерла.
