Извадка от:
"Македонская диалектология и сербские лингвисты. А. Белич и его последователи"
отъ А. М. Селищева.
Среди диалектологических работ проф. А. Белича нет пока ни одной, которая представляла бы результат его непосредственных наблюдений над говорами Македонии. Летом 1914 года проф. Белич совершил поездку в Македонию с диалектологическою целью. Тем же летом и я проник туда, желая собрать материал для работы, которой я занимался уже несколько лет до того, — о языке населения Полога и района Скопья. Мне было отрадно узнать в Тетове, что за несколько дней до моего прибытия сюда (во 2-ой половине июня), здесь проездом был проф. Белич и производил диалектологический опрос (— приём, сильно отличающийся от тех предписаний, которые находятся в его статье, напечатаной в „Известиях Отдел. рус. яз. и слов. Ак. Наук", том XVIII, кн. 1, 1913 г. и в журнале „Јужнословенски Филолог", VI, 1926-1927). Я всё время с нетерпением ждал появления македонской диалектологической работы проф. Белича, но так и не дождал до сих пор (начало 1933 г.).
Между тем, проф. Белич часто выступает в категорическом и высокомерном тоне по вопросам македонской диалектологии, — выступает в кратких общих рецензиях, статьях и книгах. Эти выступления получили особенно резкие формы с 1913 г. Таковы его книги „Сербы и Болгары въ балканскомъ союзѣ" (СПб. 1913; сербское издание в том же году) и „La Macédoine. Études ethnographiques et politiques" (Paris—Barcelone, 1919). Эти книги Белградского профессора и академика не относятся ни к области этнографии, ни к области лингвистики. Цель этих книг иная: пропаганда политического сербизма, — пропаганда, не считающаяся ни с какими протестами македонской реальности в современном и в прошлом. По характеру своего содержания,
54
по приемам и по цели эти работы проф. Белича ничем не отличаются от книги его коллеги, проф. Тих. Ђорђевића „Македонија" (2-е изд. в Белграде, 1929; раньше была издана на английском языке в Лондоне, в 1919 г., и на французском языке в Париже, в 1919 г.). Цель этих книг одинакова: дать историческое, этнографическое и лингвистическое обоснование господства Сербии в Македонии, — дать посредством приемов, нередко не имеющих некакого отношения к науке. Надменность стиля, ирония над болгарским народом — другая общая черта произведений белградских профессоров Белича и Джьорджевича. У последнего эта ирония доходит до грубости. Зато всё сербское идеализируется.
. . .
Теперь же на основании материалов исторических и лингвистических, которыми располагает наука в настоящее время, рассмотрим ближе все сообщенные выше утверждения А. Белича.
Не ясно представлены проф. Беличем отношения южнославянских групп при колонизации Балканского полуострова. Ранее водворения здесь предки восточноюжнославянской группы
61
(позднèе „болгарская" и „старославянская" группы) сидели к востоку и югу от среднего Дуная. В конце V-го века они подошли к нижнему Дунаю и затем поселились на Балканском полуострове. Предки западноюжнославянской группы (позднèе „сербохорватская" и „словинская" группы) ранее водворения на Балканском полуострове находились к западу от области, которую занимала восточноюжнославянская группа. Находясь у северных границ Балканского полуострова, западноюжнославяская группа была в подчинении у авар. Затем эти славяне заняли области не только на северозападе от Балканского полуострова, но и западную часть полуострова. Так представлено А. Беличем (IV, 394). Но он же утверждает, что славяне, появившиеся в Греции, Фессалии, Эпире, Албании, были штокавцы — сербы и хорваты. Их появление здесь относится к VI—VII векам. В каком же направлении шли сюда эти „штокавцы"? Как они ушли в таком случае из-под варварской власти? Не показаны исторические связи фессалийско-эпирских и греческо-албанских „штокавцев" с той основной штокавской группой, которая находилась, по определению А. Белича, севернее линии от устья Бояны до устья Цетины: сюда, к югу, и шло самое раннее движение штокавцев по их появлении на Балканском полуострове. Движение сюда обусловило близкие связи с чакавцами (VII—XIV вв.). С начала XII в. происходило движение штокавцев к центральной Сербии, и позднèе они направлялись на юго-восток, к Македонии. Вот основные направления штокавцев, как это представлено проф. Беличем. Среди них не видно „штокавцев", направлявшихся в Фессалию, в Эпир, в Грецию и Албанию. Не видно, когда они оторвались от „самого архаичного штокавского диалекта", находившегося в западной Славонии, в западной Босне, в Далмации, где-то между Цетиной и Неретвой. А в VI—VII в. они находились уже в Эпире — Албании.
Итак, в отношении колонизации проф. Белич совсем не попытался представить связь движения славян в Грецию и Албанию с движением сербохорватских групп. Его „сербо-хорваты" в Эпире, Фессалии и Албании издавна совсем изолированы от сербо-хорватских групп, и совсем темно, как они попали на этот юг Балканского полуострова. Проф. Белич не смог показать этой связи в миграционном движении потому, что нет данных для утверждения связи славянских групп Греции, Фессалии,
62
Эпира и южной и средней Албании с группами сербо-хорватскими. Всё то, что говорит А. Белич об этой связи совершенно произвольно: ни в географических условиях, ни в колонизационном движении славян на юг, ни в славянской топонимии Греции Фессалии, Эпира и Албании (южной и средной), ни в славянских заимствованных словах, находящихся в новогреческом и албанском языках, ни в этнографии Албании, ни в исторических документах невозможно найти указания на связи славянских групп Греции — Албании с сербо-хорватами.
Не выяснено А. Беличем направление движения славян в Грецию — Албанию. Произвольно его заявление, что в языке этих славян были черты, свойственные „архаичнейшему штокавскому" диалекту: ћ, ђ (к', г') вместо *tj, *dj (шч' ж'џ' вместо *stj, *skj, *zdj, *zgj — не показательно).
Проф. Белич повидимому не обратил внимания на топонимическую карту Албании, не заметил того, что обязательно должен был видеть: области, где находится славянская топонимия. Следует подчеркнут, что в Албании. Эпире, Фессалии сидели не отдельные славянские группы — „колонии", (по выражению А. Белича), как-то случайно пробравшиеся сюда, не зависимо от общего колонизационного движения тех или иных славянских групп, нет, — тут находилось многочисленное славянское население, как свидетельствуют пункты славянских поселении в этих областях; это население шло сюда в связи с общим колонизационным движением славян к югу и юговостоку. Если бы движение славян в среднюю и южную Албанию, в Эпир, в Фессалию, в Грецию шло с северо-запада, то должны быть соответствующие топонимические следы. В действительности нет следов такого направления в движении славян в Албанию—Эпир—Фессалию. Области, где находятся славянские топографические названия, совершенно ясно указывают, откуда шло движение славян в Албанию, Эпир, Фессалию. Прошу обратить внимание на карту славянских топографических названий в Албании, составленую мною на основании всех доступных материалов. Обозрение и изучение славянской топонимии в Албании обнаруживает следующее: многочисленные славянские топографические названия находятся в Фессалии, в Эпире и в бассейнах Воюсы, Осума—Девола—Семени,
63
верхнего Шкумби. В особенности же густо представлена славянская топонимия в бассейнах названных рек. Далее к северо-востоку славянские топографические названия почти сплошь находятся только в бассейне Черного Дрина, преимущественно верхнего и среднего течения его. Около правого притока Дрина, — притока, названного славянами „Быстрица", славянская топонимия не многочисленна. Тут рано славяне встречались с албанцами, как показывает албанская передача названия этой речки, — передача в виде „Puštericë": u вместо у (ы), št вместо st свидетельствуют о ранних встречах славян и албанцев в этом и в соседних на западе и югозападе районах. К северу от нижнего Шкумби, в бассейнах Арзена, Ишми, Мати и соединенного Дрина славянская топонимия представлена весьма немногими, отдельными пунктами. Во многих обширных районах этих областей совсем нет славянских названий. Эти названия пестрят только на северо-западе, в бассейне Скадрского озера. Но в бассейне соединенного Дрина славянские названия хотя и есть, но их очень мало.
Итак, если бы движение славян в Албанию шло с северозапада, из областей сербохорватских, то группы этих славян остались бы не только в районе Скадрского озера и кое-где у соединенного Дрина, но и в обширных областях северной и северо-западной Албании, между соединенным Дрином и Шкумби. Между тем, эта область почти свободна от топонимических следов славянства. Движение с северо-запада, из областей сербохорватских были, но это движение ограничивалось небольшим районом на сев.-западе, в районе Скадрского озера. Происходило движение с сев.-запада, из сербских областей, и к соединенному Дрину: но это движение было совсем не интенсивно. На движение в Скадрский район и к соединенному Дрину населения из сербских областей указывает не только присутствие славянских топографических названий там, но и звуковой вид их: в них отражаются черты сербохорватской языковой группы. Такое же указание представляют и фамильные имена давних жителей-славян в Скадрском районе и славянские заимствованные слова, находящиеся в албанских говорах северо-западной (но не средней и не южной) Албании:
ћ вместо *tj, ђ вм. *dj: Драговићи (1 а), Дргоћи (1 b), Краснић[и] (1 с), Stoici (местность, по указанию Скадрского кадастра 1416 г.). Patronymica, по указанию Скадрского кадастра:
64
Novach Grichinich, Ivan Sudia overo Sudichi, Boghichi. Заимствованное слово в албанском говоре Скадрского района: még'ë — „граница, предел".
у вместо ǫ: Луг (2 в). Patronymica: Иван Судья или Судић (по кадастру 1416 г.) Appellativa в северо-западных албанских говорах: tugë, gúsë, drugë.
По отношению к заменам гласных ъ, ь, славянская топонимия северо-западной окраины Албании не представляет указаний на совпадение их в одном гласном. По отношению к корню мы не располагаем примерами. А в суффиксе топографические названия Скадрского района представляют е : -ец : Градец, Штербец >> Стербец, Калец (1 а). Из аппеллативных славянских слов, вошедших в албанские говоры, отметим — opangë — в северной полосе гегских говоров. Заимствование этого имени в виде „opangë", с гласным а (вм. ь) относится к позднему времени. И по звуковому виду и по основе (-pan- из -pьn-) это слово взято в позднее времо от сербских групп. В прочих областях Албании это слово имеет иной вид: opingë, — с основой -pin-, как в болгарских группах. Необходимо отметить, что и изготовление албанских опинок является таким же, как в областях Македонии и далее к востоку до Адрианополя и Старой Загоры. [1]
В Скадрском районе были представители и иной славянской группы, пришедшей с юго-востока, — группы болгарской. Но эти представители в районе Скадра были в меньшинстве. Следы присутствия тут болгарских семей см. в моей книге: Славянское население в Албании, стр. 279—280, 285, 318.
Огромные пространства отделяют Скадрское гнездо с славянскими топографическими названиями от обширных областей с густой славянской топонимикой в средней и южной Албании и на востоке ее. При решении вопроса о передвижении тех или иных этнических групп совершенно недопустимо игнорировать географическую карту, указывающую на определенные пункты поселений тех или иных этнических групп. Ведь отмеченные факты — области нахождения славянских топографических названий в Албании — ясно свидетельствуют, что движение славян в средную и южную Албанию и Эпир было не с северо-
1. Fr. Nорсsa, Albanien. Berlin und Leipzig, 1925. Стр. 206—207, 236. Селищев, Славянское население в Албании. Стр. 175—176.
65
запада, а с востока: области со славянской топонимией являются непосредственным продолжением областей со славянской топонимией в южной и западной Македонии.
Нельзя также забывать о топографических условиях той или иной местности. И это необходимое требование проф. Белич совсем отбросил.
Движение в области южной Быстрицы, Воюсы, Семени (Осум, Девол), Шкумби шло преимущественно с юговостока, через Костурский и Охридо-ресенский края. В своем движении на запад славяне заняли Семени-Девол, водворились в Музакье, поселились в верхнем Шкумби. Но в области нижнего Шкумби было немного славянских поселений: эта область, в противоположность более отлогому руслу верхнего Шкумби с его речными долинами, неблагоприятна для поселения, тем более для земледельцев. В особенности значительной преградой для продвижения к северу служила южная гористая область по левую сторону Шкумби: горы здесь более обривисты, чем по правую сторону; долины весьма узки и заняты горнымы отрогами серпентина и известняка. Только в весьма немногих местах в выси холмов имеются небольшие площадки с почвой, удобной для посева. Теперь там виднеются не многие деревушки и отдельные постройки албанцев. Верхний же Шкумби с его речными долинами и покатыми холмами был густо заселен славянами. Предел их дальнейшему продвижению на север в этом районе представляла горная цепь, названная славянами Черменикой, по цвету се геологических элементов: над серпентином возвышаются красные песчаные пласты. [1] Высокими обрывистыми склонами отграничивается этот горный кряж от соседних областей. Черменика — естественная крепость, препятствующая продвижению на север с юга и на юг — с севера. Таким образом, ни из верхнего Шкумби, ни от Охридского озера, ни от Голо-брдо, ни от Дрина (через проход Булчицы) не подходили сюда славянские группы.
Изучение топонимии и топографии восточной Албании указывает также на направление движения славян в Албанию через северо-западную Македонию, из
1. Селищев, Слав. население в Алб., стр. 206—207.
66
Дебрского края в бассейн черного Дрина и далее к бассейну Мати. Многочисленные пункты славянских посселений тут были только по обе стороны Дрина. Но далее на запад зашли немногие славянские группы. За Вракой, в бассейне Смени (Smenja), находится горный кряж, служащий водоразделом между Фани и Мати. Служил он когда-то и пределом славянского продвижения далее на северо-запад, этот кряж славяне назвали так, как привыкли называть пограничные лесистые местности — Просек (Просѣка). Тут был расчищен лес и разбиты поля. И до сих пор местность около Просека со своими полями является оазисом в обширном лесу мелкого дубняка. [1] Совсем небольшое количество славянских пунктов между соединенным Дрином и Шкумби, полное отсутствие этих пунктов во многих обширных районах этой области зависела от природних условий этих гористых местностей, неблагоприятных для земледелия (— славянские пункты в Албании находятся преимущественно в долинах, у рек, террасах, удобных для земледелия; см. карту). Но горная обстановка не была главной причиной водворения славян в бассейне Мати, Ишми, Арзена: в этих краях, преимуществено в бассейне Мати, много и плодородных для земледелия местностей. Главная причина, препятствовавшая продвижению славянских групп сюда, заключалась в том, что эта область еще раньше была занята другими племенами, албанскими, занимавшимися преимущественно скотоводством. Здесь были сосредоточены предки албанцев в VI—VII веках по P. X. (— отставляем в стороне вопрос об областях более ранних поселений предков албанцев). На то, что бассейны Мати, Ишми, Арзена, Шкумби представляли собою область давних поселений албанцев, указывают и исторические данныя, и топонимия этой области, и словарь албанцев, богатый терминами (незаимствованными) для горного ландшафта.
Итак, ни с северо-запада, ни с востока не продвигались сюда славянские группы. Следовательно, в басейн верхнего Шкумби и в басейн Семени-Девола и далее на юго-восток сербо-хорватские группы попасть не могли. Вот результат изучения материалов и фактов по отношению к вопросо о славянских
1. К. Steinmetz, Von der Adria zum Schwarzen Drin. Sarajevo, 1908, стр. 72.
67
поселениях в Албании. (Подробнее см. II-ю главу моей книги „Слав. население въ Алб.").
Гипотеза проф. Белича об архаичнейших штокавцах сербохорватах в Албании, — гипотеза, категорически утверждаемая им как неподлежащий сомнению тезис (догмат), не имеет ничего общего с этими фактами. Эта гипотеза обнаруживает, что автор се игнорирует те элементы, на которых она должна строиться: географию, топографию, этническия отношения, историю, быт Албании.
Славяне, поселившиеся в басейне Черного Дрина, верхнего Шкумби, Семени-Девола, Воюсы, южной Быстрицы, были связани в этническом и языковом отношениях со славянами Македонии, Фракии, Мизии, т. е. со славянами болгарскими. Об этом свидетельствуют не только данныя топографии и топонимии, но и данныя этнографические и лингвистические. Они представлены во II—V главах моей книги о слав. населении в Албании. Обратим внимание, наприм., на вид и устройство частей дома и его принадлежностей, на домашнюю утварь: их терминология и реальное содержание представляют общие черты с населением Македонии (албан. gražd, carą или carǫ вместо более рането čaran — слав. čarěnъ—čerěnъ, čaranik; čerep, kotel, kobel и др.). Посмотрим на вид обуви, на опинки: она одинакова по своему изготовлению у албанцев средней и южной Албании, у болгар Македонии, Фракии и Прибалканья одинакова и название ее: алб. opingë, болг. опинък—опинок, множ. опинци, опинки. Отметимъ давный традиционный способ погонятъ вола или осла — тыкать его острым концом палки. Тот же давний способ погонки знает и население Македонии и Болгарии. Одинаково и название орудия погонки: албан. osten, болг. остен, алб. bodec, болг. бодец. Вспомним один из видов плуга в Албании, названный Фр. Нопчей „староболгарским плугом", — вид, распространенный в большей части территории Болгарии. Из топонимии отметим имена „Голѣм", „Извор", „Въртоп", — имена, свойственные областям болгарским. Отметим еще пункты Bulgarec (4d) — Bulgari (в Драчской епархии) — Bulgeri (2 b) на окраинах областей славянских поселений в Албании, где было население не только славянское, но и греческое (на юговостоке) или албанское (на западе). В числе выходцев из Албании, поселившихся в южной Италии в XII—XIV веках, было не мало болгар: итальянски регистры
68
нередко упоминают по какому-нибудь делу того или иного болгарина (bulgarus). Минуем другие многочисленные указания, ссылаясь на обозрение ил в моей книге о слав. населении в Албании.
Проф. Белич не обратил никакого внимания на все эти этнографические и исторические показания. Он совсем не изучил и лингвистических показаний, представляемых славянской топонимией въ Албании и славянскими словами, находящимися в языке албанцев. Этот источник указывает вне всяких сомнений на ряд главнейших черт языка славян, находившихся в средней и южной Албании. А черты эти свойственны группам болгарским.
. . .
