ВСТУПЛЕНИЕ
Ровно столетие отделяет мир от начала Балканских войн, внимания которым (несмотря на все их значение) в отечественной науке уделено незаслуженно мало. Оно и понятно: оказавшись в буквальном историографическом «плену» Великой войны, конфликт на Балканах надолго «завяз» на обочине серьезного исследовательского интереса. Это обстоятельство создало лакуну в изучении одного из важнейших «узлов» Новой истории региона - Балканские войны, как бы открыв XX век, одновременно завершили переходную, во многом - переломную, фазу развития балканской государственности.
Их результаты известны, однако, они требуют более глубокого осмысления, чем это представлено в традиционной историографии. Изучение балканского региона, которое проводилось в последние годы в рамках исследовательского проекта «Человек на Балканах», позволяет, на наш взгляд, не только расширить пространство научного поиска, в том числе за счет новых парадигм, но и попытаться найти корни пресловутого Восточного кризиса. Исходная база для этого - обращение к историческому контексту и внутренним реалиям государств полуострова: традиционной социальной структуре; особенностям менталитета и уровню политической культуры населения и элит; взаимоотношениям власти и общества, их реакции на вызовы предвоенного и военного времени. Иными словами, речь идет о рассмотрении теряющейся в веках «предыстории» конфликта, его сути и характера в начале XX в., и степени «модерности» балканских стран и народов. Ответа требуют, прежде всего, вопросы: как имперская традиция Юго-Восточной Европы проявила себя в качестве одной из Предпосылок Балканских войн; в чем состоит разгадка «массового национализма» в регионе; как настройка на войну отразилась на консолидации балканских народов; с чем в сфере «модернизации» сознания подошли они к кануну Новейшего времени; как реальная история событий 1912-1913 гг. соотносится с их трактовкой в национальных историографиях?
4
Все эти вопросы, опираясь на обновленный исследовательский инструментарий, и попытались осветить авторы настоящего сборника статей: «Модернизация vs. война. Человек на Балканах накануне и во время Балканских войн 1912-1913 гг.». Это - ученые Москвы (ИСл, ИВИ, ИЭА РАН, МГУ им. М.В. Ломоносова, МГИМО(У) МИД РФ); Нижнего Новгорода (Нижегородский Госуниверситет им. Н.И. Лобачевского); Екатеринбурга (Уральский Госуниверситет им. А.М. Горького); а также различных научных учреждений Сербии, Болгарии и Румынии. Сборник является продолжением серии трудов коллектива авторов (7-й выпуск) в рамках многолетнего проекта - «Человек на Балканах в процессе модернизации (середина XIX - XX в.)», и подготовлен при поддержке Программы фундаментальных исследований секции истории ОИФН РАН.
* * *
Характерно уже само название сборника - «Модернизация против войны», которое необходимо объяснить. Принято считать, что, несмотря на разрушения и людские потери, войны способствуют научно-техническому прогрессу: путем создания новых видов вооружений, совершенствования средств связи, повышения уровня моторизации и т. д. Но ко всем ли войнам это относится? Мировые - дают «мировые» результаты, на них работают ученые, инженеры, писатели-фантасты. А региональные?
Балканские страны в начале XX в. сами оружия (в промышленных объемах) не производили, закупая оное во Франции, Германии, Италии. Всего меньше - в России, поставлявшей, в основном, обмундирование и винтовки. Оттого-то в полях Македонии и велись орудийные дуэли «сербских» Шнейдер-Крезо с «турецкими» и «болгарскими» Круппами. Конечно, овладение европейским оружием и современной тактикой солдатами балканских армий уже являлось прогрессом, однако и он не всегда очевиден. Так, при осаде Адрианополя и Скутари для «бомбежки» [1] и разведки впервые применялись аэропланы. Причем заказанные в Европе турками, но «приватизированные» по дороге в Стамбул славянскими союзниками [2], - болгарин Христо Топракчиев и серб Михайло Петрович открывают мировой мартиролог летных военных потерь [3]. Гарнизон же осажденного Скутари (тоже балканские жители), лицезрев в небе неведомые аппараты, впал в сильнейшую истерику. По словам бывшего коменданта крепости Эссад-паши, напуганные люди посчитали, что это - какие-то внеземные существа, назвав их «хвостатыми дьяволами» [4]. Другой
5
характерный пример (см. статью В.Б. Хлебниковой в настоящем сборнике) - обучавшаяся русскими офицерами армия Черногории начала свое участие в Балканской войне как регулярное войско, а не ополчение (впервые в истории страны), но вскоре оно разбилось на «племена и кланы»; вести современную войну патриархальная Черногория оказалась не в состоянии. Что лишь подтверждает один из главных выводов наших предыдущих исследований: «За фасадом европейских новаций (в виде конституций и парламентаризма, многопартийности, современной системы образования, воинской службы и т. д.) скрывались устойчивые структуры и стереотипы традиционного общества, определявшие поведение не только простого "селяка", но и большей части балканских элит» [5].
Между тем, и балканским «традиционалистам», как отмечает А.Ю. Тимофеев, было, что предложить миру - отлаженное движение четников (собранных в мелкие группы, активно «работающие» в тылу противника) стало прообразом войскового спецназа. Он вырос из практики антиосманской хайдучии в Сербии, хайдутства в Болгарии и так называемого андартства в Греции и Албании [6]. Таким образом, своеобразный социальный феномен и национальная традиция трансформировались в элемент военной тактики, оказавшийся востребованным и за пределами Балкан. Но это, пожалуй, исключение. Нелишне вспомнить также о «стрельбе по-македонски», с двух рук сразу.
Итак, если Балканские войны и сыграли определенную роль в развитии военного дела, то к вопросам индустриализации и иных «подсистем» модернизации, так недостающей на полуострове, это вряд ли относится. Чтобы служить базой для взрыва научной мысли и технического прогресса, в регионе не было условий, и войны 1912-1913 гг. мало чем могли «помочь». Соответственно, тема проблематичности связи между войной и модернизацией в слаборазвитых странах напрашивается сама собой.
* * *
Однако, соотношение: «война - модернизация», кроме чисто «технологического», интересует нас и в ином аспекте. Речь идет о проблеме выбора каждой страны в судьбоносном для Балкан 1912 году, из самой постановки которой и проистекает дилемма - «модернизация или война?». Ведь, несмотря на во многом схожий культурно-политический архетип Homo Balkanicus, проблема выбора в разных балканских государствах приобретала свой облик. Поясним нашу мысль.
6
Развитие «новой» государственности у всех южнобалканских народов было серьезно деформировано нерешенностью задачи «освобождения и объединения», т. е. нереализованностью «национального идеала», основанного на этно-исторических мифах. И если средством его осуществления большинство элит предполагало, в конечном счете, одно - войну, то отношение к ней в разных странах имело свою специфику. И это вполне объяснимо - возьмем здесь, для примера, сербов и черногорцев: многовековые сербско- и черногорско-турецкие конфликты привели к формированию у их славянских участников «конфронтационного сознания», что во многом определило их дальнейшую историческую судьбу, явившись прямым следствием пограничности положения с Турцией. Вследствие этого, жизнь в Сербии и Черногории строилась по принципу: «передышка между войнами». Здесь или воевали, или готовились к войне, которая становилась привычным делом, а нередко, в волнах «конфронтационного сознания», даже желательным и единственным средством решения насущных задач. «Война - мать родна», это оттуда!
Воспроизводимое исторической традицией и мифологией состояние внутренней мобилизации населения, постоянная готовность к реализации «национального идеала» (добиться чего без военных мер было невозможно) вступали в противоречие с задачей формирования «гражданского общества» в Сербии и Черногории. А это, в свою очередь, не могло не сказаться на ходе и характере процесса их «модернизации» (см. статью A.Л. Шемякина).
К тому же, в условиях незавершенности процесса национального освобождения защита патриархальной модели «народ - сообщество равных» (как результат «модернизации», не затрагивающей социальных основ) в системе традиционного, эгалитарного и аграрного, общества становилась средством и формой внутренней консолидации жителей Сербии и Черногории, поскольку малая расщепленность интересов внутри социумов позволяла сохранять единство народного духа - эту важнейшую внутреннюю предпосылку будущего освобождения. Социальное равенство отождествлялось в глазах их элит с национальным единством. Причем такое отождествление почти всегда санкционировалось «снизу», следствием чего было то, что героическое начало закладывалось в сознание сербов и черногорцев с младых ногтей...
В Болгарии, как представляется, дело обстояло иначе - в силу исторических причин. В отличие от «пограничных» и уже свободных Греции (с 1820-х гг.), Сербии (de facto примерно с 1830 г.), Черногории,
7
она находилась в «анклавном» положении внутри Османской империи. При этом, болгарская элита «под крышей» турок не была инкорпорирована в политическую и военную надстройку государства. Ей оставалась ниша «бизнеса». К тому же, - в ходе складывания единого османского рынка развивалась хозяйственная специализация регионов, в рамках которой нашлось место и для Болгарии («болгарский экономический ренессанс»). Крестьянская масса спонтанно формировала такую общественную ценность, как постоянный труд, настроенный на мир. Потому так отличались в Болгарии и, например, Сербии характер, уровень и качество грамотности; содержание школьных программ и учебников; хозяйственные предпочтения и отношение к труду. Поэтому же политическое негодование «патриотической» (национально-фрустрированной) части интеллигенции, которая и сама являлась продуктом «ренессанса», так и не смогло объединить болгар против оттоманского режима.
Так что, Болгария, как нам думается, имела все шансы эволюционировать по пути естественной модернизации: ментальные предпосылки для этого в народе складывались. Недаром, отличный знаток Балкан, генерал Н.Р. Овсяный указывал: «Что касается настойчивости в достижении целей, трудолюбия и бережливости, серб много уступает своему соседу, болгарину» [7]. Оно и понятно - по признанию самих сербов, «в нашем народе создался какой-то специфический ритм и темп жизни, слабо приспособленный к современным методам труда и созидания» [8].
Не случайно, говоря о фазе строительства Болгарского княжества, современные исследователи отмечают пассивность народа в отношении внешней политики. В программах почти всех болгарских политических партий конца XIX - начала XX в. упор делался на просвещении, развитии школ. Предполагали даже особую культурную миссию Болгарии на полуострове (мечтали!). С другой стороны, от повышения образовательного уровня народа ожидали подъема его экономического благосостояния.
Но - и это важно! - в отличие и от Сербии, и от Греции, болгарская элита так и не составила мобилизующего письменного документа-программы объединения болгарского народа, хотя, в конечном счете, признавала, что главным средством его достижения будет война. Так что даже в 1911 г., по оценке Р.П. Гришиной, «политическое единение, необходимое для страны, намеревающейся вступить в войну, отсутствовало...» [9]. Перевод сознания болгар на военные рельсы был сделан позже - уже после заключения Балканского союза в феврале 1912 г., причем во
8
многом «искусственным» путем и все той же «национально-фрустрированной» интеллигенцией. Чем все закончилось, - известно!
Единственное, что объединяло сербскую и болгарскую («патриотическую)» элиты - запросы. Решение национального вопроса в его «интегральном» виде принимало в их сознании «фантастические» формы и было связано либо с желанием восстановить границы средневековых королевств, либо с реализацией обретенных позднее «национальных идеалов» (держава Стефана Душана для Сербии и Черногории, Сан-Стефанская Болгария, - а то и больше! - для болгар). Таким образом, бал правили модели «великих государств», перехлестывающие границы соседей, что содержало в себе массу мин замедленного действия для отношений уже между ними. «Мы все немного мегаломаны», - признал сербский академик Иован Жуйович [10], последствием чего стал развал Балканского союза 1912 г. и Вторая балканская (Межсоюзническая) война 1913 г. Прав В.И. Косик, с горечью отметивший в своей статье: «Славян испортил квартирный вопрос»...
Ну, а что победители в Балканских войнах, у которых теперь были развязаны руки для интенсивного внутреннего строительства? Привел ли триумф на фронтах и присоединение вожделенных «турецких» территорий к ускорению темпов модернизации в Сербии и Греции - ведь именно неопределенность сроков решения задач расширения внешних границ являлась одним из тормозов их движения по пути совершенствования внутригосударственной жизни? Так вот, ничуть не бывало! Завершение Балканских войн вызвало тяжелый внутренний кризис не только в потерпевшей поражение Болгарии, но и, сколь это ни парадоксально, - в странах-победителях. Большим вопросом для них (каждая приблизительно удвоила территорию и численность населения) стало «переваривание добычи». И происходило это далеким от цивилизованного способом.
В Сербском королевстве вхождение Вардарской Македонии и части Старой Сербии (что было закреплено в Бухарестском мирном договоре от августа 1913 г.) сопровождалось двояким кризисом. С одной стороны, усиление политического веса «людей в погонах» привело к ожесточенной борьбе за modus правления на новых землях между цивильной и военной властями. «Спор о приоритете», в котором активно участвовала офицерская организация «Черная рука», и твердая позиция, занятая кабинетом Николы Пашича, привели даже к попытке переворота - «чернорукцы» чуть было не двинули войска из Скопье на Белград! С другой стороны, в это же самое время политические противники Пашича из «цивильных»
9
(младорадикалы), в эгоистическом угаре - любой ценой свалить его, - пошли на тайный сговор с «Черной рукой», компрометируя и ставя под удар всю гражданискую систему власти. До модернизационых ли забот тут было!
В конечном итоге, кризис разрешился: путем вмешательства российского посланника Н.Г. Гартвига и ценой скрытого отречения короля Петра. В борьбе с «Черной рукой» (этим мощным антиконституционном фактором сербской политики) «парламентский» режим устоял, но... при поддержке другой нелигитимной силы, российской императорской миссии [11]. Ну, «а завтра была война». Первая мировая! Она перетасовала все фишки и разложила их по-своему - на карте появилось Королевство сербов, хорватов и словенцев, со всеми старыми и новыми национальными проблемами, которые «решаются» до сих.
В 1913-1914 же годах гражданские, закрепив за собой управление новыми областями (первую скрипку теперь здесь играла не армия, а полиция), совсем не собирались инкорпорировать их в правовое поле Сербии. Был установлен «автократический провизориум» [12], в рамках коего, по словам современного событиям русского автора, совершались «многочисленные насилия, отсутствовали конституция и гражданские права» [13]. Спрашивается, - доколе сей порядок предполагалось применять? Ответ был прост: «До тех пор, пока те люди не начнут ощущать себя сербскими гражданами...» [14]. Как «культурные балканские европейцы» освобождали своих угнетенных соплеменников от варваров детально показано в статье Я.В. Вишнякова.
В Греции случилось еще «хлеще». Для «мегалистов» во главе с премьером Э. Венизелосом Балканские войны стали трамплином для дальнейшей борьбы за расширение территории «эллинского королевства» в границах бывшей Византийской империи [15]. Не прошло и двух лет после подписания Бухарестского мирного договора, как в результате крутого поворота от политики нейтралитета - к объявлению войны Центральным державам, страна фактически раскололась: в ней оформились «два соперничающих лагеря, для которых имена Э. Венизелоса и короля Константина стали своеобразными знаменами» [16]. Более того, дело дошло до «национальной схизмы» - открытой гражданской войны между «государством Афин», ориентированном на сохранение нейтралитета, и «государством Салоник», членом Антанты. Новая и Старая Греции вошли в клинч! И снова, одним лишь содействием «внешнего фактора» (а Антанта
10
приложила все силы для свержения Константина), политический кризис в стране был на время урегулирован [17].
В результате приходим к выводу: опыт Балканских войн говорит скорее об опасности и вредных последствиях региональных, «соседских» вооруженных конфликтов для целей модернизации, к которой каждая из балканских стран по-своему стремилась, чем о пользе для нее. Достигнутый в первом десятилетии XX в. на Балканах «цивилизационный уровень» - заимствование («пересадка») европейских политических образцов (конституционный режим, многопартийная система, парламентаризм) - носил во всех южно-балканских странах «имитационный» характер. В действительности же за фасадом европейских новаций скрывались устойчивые структуры и стереотипы традиционного общества, что мешало элите видеть главную задачу и способ развития страны в последующей внутренней самомодернизации и понимать настоящие национальные интересы государства.
Так что титул сборника: «Модернизация против войны» (или «Война против модернизации»), на наш взгляд, вполне уместен, хотя он и был встречен с некоторым недоумением на этапе обсуждения темы.
* * *
Наряду с проблемой соотношения сторон в паре «модернизация и война», авторы сборника уделили внимание и другим важным вопросам, перечисленным в самом начале Вступления. (Чисто военный аспект, - где, как и куда двигались войска, находившийся в центре внимания «атавистической» историографии, мы намеренно проигнорировали). Особое место уделено поиску новых теоретико-методологических подходов к изучению Балканских войн. В этот раздел вошли статьи трех авторов (Р.Р. Субаева, Ар.А. Улуняна, В.И. Косика), каждая из которых на наш взгляд, достойна специального внимания и обсуждения. Кроме того, перед читателем пройдет ряд исторических фигур, прямо или косвенно захваченных вихрем Балканских войн - Иван Евстратиев Гешов, Димитр Ризов, Драгутин Димитриевич Апис, великая княгиня Милица Николаевна Романова (урожденная Петрович-Негош), Мирослав Крлежа. Представлены также деятельность сербской офицерской организации «Черная рука» и российского санитарного отряда на Балканах, как и реакция на балканские события югославянских эмигрантов в Америке. Сборник завершают статьи об одном из первых историографов военного конфликта и откликах на него в иностранной (британской) прессе.
11
Среди 23 участников сборника - шесть иностранных. Их статьи на русский язык переведены Р.П. Гришиной, A.A. Силкиным, M.Л. Ямбаевым. По желанию авторов в датировке материалов используется как старый, так и новый стили, а также географические названия, принятые в той или иной этнической традиции.
Редакторы настоящего сборника не стремились к концептуальной унификации работ, в него вошедших, уважая авторскую позицию и в случаях, когда они ее не разделяют.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. «Бомбежка» в интерпретации современников выглядела следующим образом: «Метание бомбочек с аэропланов» (Рябинин A.A. Балканская война // Малые войны первой половины XX века. Балканы. М.-СПб., 2003. С. 193 (1-е издание - СПб., 1913)).
2. Там же. С. 145, 167. Кроме того, в начале войны болгары закупили в России несколько воздушных машин и захватили в Лозенграде 2 присланные из Германии. Еще несколько перегнали с собой русские летчики-добровольцы. Всего под Адрианополем было 14 летательных аппаратов; под Скутари - 4, из 6 конфискованных у турок (Там же. С. 141, 145, 167; Munuheeuh M. Рат за море. Београд, 2011. С. 243).
3. Милићевић M. Рат за море. С. 245-246.
4. Исто. С. 247.
5. Шемякин А.Л. Традиционное общество и вызовы модернизации. Сербия последней трети XIX - начала XX в. глазами русских // Человек на Балканах и процессы модернизации. Синдром отягощенной наследственности (последняя треть XIX - первая половина XX в.). СПб., 2004. С. 29-30.
6. От южнославянского хайдук (гайдук) - человек, боровшийся против турок, от греческого андарт - повстанец, партизан.
7. Овсяный Н.Р. Сербия и сербы // Русские о Сербии и сербах. T. I. СПб., 2006. С. 392.
8. Дворниковић В. Херојски тип и његове негативности // Исти. Борба идеја. Београд, 1995. С. 111.
9. Гришина Р.П. Болгария на пути к войне и Болгарский земледельческий народный союз // Славянский мир в эпоху войн и конфликтов XX в. СПб, 2011. С. 14, 22.
10. Жујовић J. Дневник. Приредио Д. Тодоровић. Т. И. Београд, 1986. С. 57.
11. Шемякин A.Л. Сербия в начале XX в. // Югославия в XX веке. Очерки политической истории. М., 2011. С. 36-37.
12
12. Жујовић J. Дневник. T. II. С. 15.
13. Погодин A.Л. Славянский мир. Политическое и экономическое положение славянских народов перед войной 1914 г. М., 1915. С. 366.
14. Жујовић J. Дневник. T. II. С. 14-15.
15. Соколовская О.В. Греция в годы первой мировой войны. М., 1990. С. 48.
16. Семенов К.Н. Элефтериос Венизелос - в погоне за «Великой Грецией» // До и после Версаля. Политические лидеры и идея национального государства в Центральной и Юго-Восточной Европе. М., 2009. С. 174.
17. Там же. С. 174-176.