10. Измаил Энвер-паша и его модификация турецкой национальной идеи
Субаев Р.Р.
Измаил Энвер-бей родился в Стамбуле 22 ноября 1881 года. Семья Энвера происходила из Монастира (Битоля), центра одноименного вилайета. Отец Энвера начинал простым носильщиком на вокзале. Трудом и усердием он дослужился до должности смотрителя железнодорожных мостов и получил почетный титул «бей». Мать была по происхождению албанкой. Смешанные браки между представителями мусульманских народностей были частым явлением в Османской империи, особенно в ее европейских провинциях.
О социальном статусе семьи накануне рождения Энвера говорит приглашение общей кормилицы к нему и к сыну знаменитого немецкого археолога профессора Хуманна. Измаил и Ганс, будучи молочными братьями, остались друзьями на всю жизнь. Отношения с семьей Хуманнов стали путеводной звездой молодого Энвера. Они расширили его горизонты и были стимулом его духовного и интеллектуального развития [1].
Как многие молодые люди из новых социальных слоев Энвер выбрал военную карьеру. Он окончил военное училище в Стамбуле, а после его окончания — академию генерального штаба, причем окончил вторым на курсе по результатам. В декабре 1902 г. в возрасте двадцати одного года Энвер был выпущен в звании капитана генерального штаба. Продвижение к должностям высшего командования в соответствии с прусской системой, принятой в Турции, было открыто в основном для офицеров этой категории.
Наряду с высоким уровнем образования и владением двумя европейскими языками, французским и немецким, Энвер усвоил в академии революционные взгляды, широко распространенные в столичной курсантской среде. Он также свободно владел болгарским и албанским языками, что в дальнейшем давало ему огромные преимущества при ведении операций в Македонии против повстанческих чет и просто банд разного происхождения [2].
Молодой капитан генерального штаба получил назначение в 3-ю армию в Македонию. Здесь он скоро примкнул к тайному комитету младотурок, сеть ячеек которого охватывала всю провинцию. Перспективный, хорошо образованный на западный манер офицер, Энвер быстро выдвинулся в революционном движении. В качестве руководителя организации младотурок в Монастире он стал членом ЦК и внутреннего
1. Haley Ch.D. The Desperate Ottoman: Enver Pasa and the German Empire. P. I // Middle Eastern Studies. 1994. January. Р. 32.
2. Об участии Энвера в боевых операциях в Македонии см: Aydemir Ş.S. Makedonya'dan Ortaasya'ya Enver Paşa. Istanbul, 1970. Vol. 2. Р. 437-438.
223
штаба комитета [3]. Однако, сравнивая его с другими руководителями заграничного и внутреннего штабов: Бахаэддином Шакиром, доктором Назимом, Талаат-беем и Мидхатом Шукру, следует признать, что в то время Энвер являлся скорее представителем военного крыла движения, нежели действительным участником узкого круга идеологов и политических руководителей, принимавших стратегические решения.
Мощная организация младотурок, возникшая в Македонии накануне революции, пришла на смену рыхлой «коалиции» отдельных комитетов и групп предшествующего периода. Ради создания структуры, обладающей реальной силой для революционной деятельности, парижский центр младотурок, руководимый Бахаэддином Шакиром и доктором Назимом, пошел на объединение с салоникской организацией, поступившись частью своих полномочий. Объединение этих двух организаций в 1906 г. в рамках комитета «Единение и прогресс» радикально изменило характер младотурецкого движения, нацелив его на вооруженное восстание в Македонии. Майор Энвер-бей активно работал над созданием военной организации движения. Им была развернута массовая вербовка молодых офицеров, а также формирование собственных боевых отрядов комитета. Воюя с христианскими четами и бандами и формируя боевую подпольную сеть комитета, он активно пропагандировал среди мусульманских жителей Македонии взгляды младотурок.
Что это были за взгляды? Прежде всего — это «османский патриотизм». Патриотизм этого периода еще не равнялся турецкому национализму. Защита родины в кругу Энвера связывалась с неделимостью территории Османской империи, возвращением Турции в число великих европейских держав, подписавших Парижский трактат 1856 г., сохранением господства титульной «османской нации», объединяющей мусульманскую общину империи и являющейся скорее конфессиональным, нежели этническим понятием. Для достижения этих целей главной задачей являлось сохранение в составе империи ее европейских провинций и, прежде всего, Македонии. Накануне революции 1908 г. Восточный вопрос в его наиболее острой постановке представлял собой Македонский вопрос.
Огромную роль в развитии национального сознания турецких офицеров сыграли Ильинденское восстание 1903 г. в Македонии и его последствия в виде установления международного контроля и утраты империей части суверенитета над этой самой богатой и стратегически важной провинцией. Присутствие в Македонии иностранных офицеров раздражало их,
3. Тот факт, что Энвер изначально не принадлежал к салоникской группировке младотурок, освобождает его от подозрений в связях с масонами, салоникскими евреями-сефардами и сионистами, — одна из популярных тем при анализе генезиса младотурецкого движения, особенно в греческой и армянской историографии. Подробности вступления Энвера в комитет см. в его мемуарах: Enver Paşa. Enver Paşa'nin Anilari (1881-1908). Istanbul, 1991. Р. 57-61.
224
унижало национальное чувство и ясно давало понять, что дни империи сочтены. Агитация эмиссаров младотурок из Парижа и Салоник, падая на благодатную почву, приносила свои плоды.
В меморандуме, посланном руководителями заграничного штаба младотурок в Париже Хюсревом Шали и Бахаэддином Шакиром руководителю внутренненго штаба в Салониках Талаат-бею 16 марта 1908 г., отмечалось:
«Независимость Македонии означает потерю половины Османской империи и, в силу этого, ее полное уничтожение. Как известно нашему брату, без Македонии в центре, Албания естественным образом будет потеряна. Поскольку наша граница должна будет отодвинуться к воротам Стамбула, столица не сможет оставаться в Стамбуле. Перенос нашей столицы из Европы в Азию исключил бы нас из числа европейских держав и превратил бы нас в азиатскую державу второго или даже третьего ранга. Таким образам, оттоманская держава будет сведена до уровня Персии. Поскольку Македонский вопрос является вопросом самого существования турок, мы полагаем, что для честного правительства было бы предпочтительнее пойти на риск большой войны, нежели потерять Македонию и Румелию» [4].
К лету 1908 г. организационная структура комитета находилась в полной готовности к захвату власти. Практически вся 3-я армия была революционизирована [5]. Вскоре события стали необратимыми.
5 июля 1908 г. в городе Ресна в ходе традиционной пятничной молитвы член комитета майор Ниази-бей поднял и увел в горы двести солдат своего батальона, телеграфировав султану требование восстановить конституцию 1876 г. Этот яркий эпизод, поразивший современников, позже стали считать стихийным началом младотурецкой революции. Первая заявка на роль харизматического «героя свободы и революции» была сделана майором Ниази-беем, но в дальнейшем Ниази-бей будет оттеснен новым героем Энвером сначала на вторые роли, а потом и вовсе в тень.
Боевые группы младотурок осуществили в Македонии серию террористических актов. Энвер был обвинен в организации покушения на военного
4. Şukru Hanioglu М. Preparation for a Revolution: The Yong Turks 1902-1908. N. Y., 2001. Р. 236.
5. У активистов комитета была практика вербовать в свои ряды вначале лейтенантов, а потом старших офицеров (Şukru Hanioglu М. Op. cit. Р. 220). Этот тип военно-политического движения мы склонны считать «балканским тенентизмом», явлением, общим для большинства балканских стран начала века. В силу этого, личности и социальные типажи Энвера и сербского заговорщика и политика Д. Дмитриевича-Аписа представляются нам весьма близкими в социально-политическом и психологическом плане. Однородными можно признать и созданные ими политические режимы: симбиоз тайной и официальной исполнительных властей, находящихся в сложных отношениях взаимодополнения, противоречий и конфликта.
225
губернатора Салоник, приходившегося, кстати, ему зятем [6]. Поначалу власти пытались действовать более тонкими методами. Энвер получил лестное приглашение от султана прибыть в Стамбул и лично проинформировать Его Величество о реальном положении дел в Македонии. К приглашению было добавлено обещание повышения по службе. В офицерской среде 3-й армии, состоящей в основном из выпускников столичных военных училищ европейского образца, были хорошо известны истории о молодых офицерах, членах революционных кружков и комитетов, которые, получив подобное приглашение, входили в ворота дворца Йылдыз-Киоск после чего бесследно исчезали навсегда.
Вместо Стамбула Энвер отправился в Ресненские горы на соединение с отрядом Ниази-бея в сопровождении своей боевой группы из солдат гарнизона городка Теквеш. За короткий срок численность революционных отрядов значительно возросла, главным образом, за счет предварительно сформированных комитетом мусульманских чет. Революционеры, действуя из своих лесных лагерей, вступали в турецкие и болгарские села, ликвидируя активных представителей султанской администрации и просултанские банды баши-бузуков. Повсюду отменялись повинности в пользу султана и назначалась новая комитетская администрация.
Революция, начавшись 6 июля 1908 г., победила неожиданно быстро, всего за две недели, потому что все слои турецкого общества, старые и новые, объединились в едином порыве против султанской диктатуры. В течение тридцати лет режим Абдул-Хамида угнетал и подавлял своих подданных без различия национальности и вероисповедания. Комитет «Единение и прогресс» сумел сплотить против него все звенья военного, политического и административного аппарата империи. Абсолютное большинство губернаторов вилайетов поддержали требование о восстановлении конституции. Войска, посланные против восставших из Малой Азии, отказались в них стрелять и перешли на сторону революции [7].
Султан сдался и согласился с требованиями восставших — конституционная монархия была восстановлена и были назначены выборы в парламент. Население империи восторженно праздновало победу, вчерашние враги, мусульмане и христиане, устраивали братания и застолья с песнями и танцами. Революционные отряды спускались с гор к Салоникам, где с балкона отеля «Эксельсиор» 21 июля 1908 г. Энвер произнес цветистую речь, в которой были слова:
«Отныне — мы все братья! Нет больше болгар, греков, румын, евреев, мусульман. Под общим голубым небом мы все гордимся
6. Enver Paşa. Enver Paşa'nin Anilari (1881-1908). Р. 79-84.
7. Младотурецкая революция освещена в работах отечественных историков:
Миллер А.Ф. Очерки новейшей истории Турции. М.; Л., 1948;
Петросян Ю.А. Младотурецкое движение. М., 1971;
Алиев Г.З. Турция в период правления младотурок. М., 1972; Турция в ХХ веке. М., 2004.
226
быть османами!» [8].
В ходе этих событий звезда Энвер-бея поднялась на вершину политического небосклона Османской империи. Благодаря европейской прессе он стал хорошо известен и популярен и в Европе как молодой герой турецкой революции, символ очистительного ветра перемен, пронесшегося, наконец, над Балканами и развеявшего душную атмосферу вражды, ненависти и террора. В эти дни в болгарских семьях родители нарекали своих новорожденных дочерей именем Надежда. В мусульманских семьях было свое поветрие — новорожденным мальчикам по всей империи давали имя Энвер [9].
После победы революции Энвер получил назначение на престижный пост военного атташе в Берлине. Отношение иностранных держав к революции было разным. Режим Абдул-Хамида поддерживался Германией, несмотря на такие его одиозные проявления, как репрессии и армянские погромы. Общественное мнение в Германии вначале повернулось против младотурок, усматривая в них проводников британского влияния, подрывающих германские позиции. С другой стороны, Франция, бывшая многие годы прибежищем турецкой оппозиции, и Англия, исповедующая либеральные политические принципы, встали на сторону младотурок.
В этой связи назначение Энвера военным атташе в Берлин нельзя считать ни поощрительной синекурой за активную роль в победе революции, ни почетной ссылкой подальше от реального политического центра принятия решений гражданской фракцией младотурок [10]. Это назначение следует считать достаточно важной дипломатической миссией по восстановлению и укреплению отношений нового турецкого режима с германским правительством, политическими и военными кругами [11]. Выбор эмиссара мог быть сделан, исходя из того, что с самого детства Энвера его семья поддерживала близкие отношения с влиятельными представителями германской колонии в Константинополе.
Со своей миссией Энвер справился блестяще. Он не только сумел создать в Берлине положительный облик младотурецкого режима в официальных кругах, но и установил личные, весьма прочные отношения с военными, политиками, журналистами и издателями. В Берлине того времени
8. Ramsaur Е. The Young Turks: Prelude to the Revolution of 1908. Princeton (NJ), 1957. Р. 137.
9. MacDermott М. Op. cit. Р. 340; Yilmaz S. An Ottoman Warrior Abroad: Enver Pasa as an Expatriate // Middle Eastern Studies. Vol. 35. 1999. October. Р. 28. Некоторые из этих мальчиков впоследствии тоже стали видными политическим лидерами, среди них Энвер Ходжа в Албании и Анвар Садат в Египте.
10. Такое мнение высказано: Ahmad F. Great Britain’s Relations with the Young Turks 1908–1914 // Middle Eastern Studies. Vol. 2. 1966. Р. 163.
11. Trumpener U. Germany and the Ottoman Empire 1914–1918. Princeton (NJ), 1968. Р. 105.
227
вокруг него сложился своеобразный «кружок Энвера». Энвер сумел даже стать «личным другом» кайзера Вильгельма [12]. При этом все годы своего отсутствия в Салониках он оставался членом центрального комитета «Единение и прогресс».
В апреле 1909 г. Энвер временно покинул свой дипломатический пост для участия в подавлении в Стамбуле контрреволюционного мятежа, организованного султаном Абдул-Хамидом. Мятеж был подавлен младотурецкими частями, выделенными из состава 3-й Македонской армии, т.н. «Армии действия». Энвер, наряду с Мустафой Кемалем, другим известным революционером, был одним из ее вождей. Абдул-Хамид был свергнут, на престол был возведен его брат Мехмед V Решат. Подавление мятежа совпало с женитьбой Энвера, в сущности, пока только помолвкой, с принцессой Наджие-Султан [13].
Наджие-Султан была племянницей Абдул-Хамида (и соответственно, Мехмед-Решата), предназначавшаяся в жены его сыну. После свержения султана ее ждала другая судьба. Хотя недостатка в женихах у принцессы не было, и по османским меркам многие были намного респектабельнее «героя революции» майора Энвера, в пользу последнего говорили батальоны «Армии действия», едва затихшая канонада на улицах Стамбула и горы трупов сторонников старого режима. Забрызганный кровью победитель из нового класса потребовал свою добычу, и двор подчинился. Примечательно, что первоначально Энвер строил планы женитьбы на принцессе из дома хедива Египта, но великий визирь Халил-паша, представитель того же дома, решительно их отверг [14]. В конечном счете, Энвер не проиграл.
Невесте к моменту обручения было 12 лет, Энверу — 28. Действительная свадьба состоялась весной 1914 г. Главный биограф Энвера Айдемир сообщает, что Энвер был верен своей жене и неоднократно отвергал авансы германских дам в ходе своих частых вояжей в Берлин [15]. Особняком, однако, стоят отношения Энвера с сестрой Ганса Хуманна, друга его детства, ставшего к тому времени германским военно-морским атташе в Стамбуле. С Ханной Хуманн у Энвера, определенно, был длительный роман, о чем свидетельствует их переписка [16].
Женитьба на Наджие-Султан в огромной степени повлияла на дальнейшую карьеру Энвера. Он стал, своего рода, соединительным звеном между двумя элитами: новой агрессивной, рвущейся к власти элитой младотурок, состоящей из людей скромного происхождения, представителей новых социальных слоев, и старой элитой султанского двора, Блистательной Порты и пашей дивана.
12. Yilmaz S. Op. cit. Р. 53.
13. Aydemir Ş.S. Op. cit. Р. 208.
14. Haley Ch.D. Op. cit. Р. 16.
15. Aydemir Ş.S. Op. cit. Р. 202.
16. Haley Ch.D. Op. cit. Р. 17.
228
Летом 1911 г. неожиданно для себя Турция подверглась нападению Италии в своих африканских провинциях: Триполи и Киренаике. Немедленно после начала войны Энвер отбыл экспрессом Берлин-Салоники в штаб-квартиру своей партии. По прибытии Энвер убедил членов ЦК партии согласиться с его планом ведения малой партизанской войны [17]. Характерной чертой его плана, основанного на боевом опыте, приобретенном в Македонии в 1903-1908 гг., было использование поддержки местного населения в качестве основы ведения партизанских действий и осуществления разведки.
Энвер вызвался отправиться в Африку добровольцем для практической реализации предложенного им плана ведения войны. Его примеру последовало много молодых офицеров из числа участников революции в том числе Мустафа Кемаль. Пути обоих будущих турецких лидеров вновь пересеклись в критической точке истории их страны. Так будет еще не раз.
Энвер и его товарищи отправлялись в Африку, замаскированные под репортеров агентств новостей. Скрываясь от итальянских агентов, кишащих в Салониках, Энвер сбрил свои знаменитые усы, предмет подражания молодых османов, надел черные солнцезащитные очки и черную феску. В Александрии Энвер сошел на берег уже в обличии врача, а в зону боев отбыл в облике арабского шейха: в белом бурнусе с золотым шнуром.
В мировоззрении Энвера с началом Триполитанской войны произошли серьезные сдвиги — в нем появились черты озлобленного антиевропеизма. Солидарность великих держав с агрессором явилась глубоким разочарованием для модернизаторов-младотурок и не могла не вызвать в их среде попытки найти адекватный ответ на «европейское лицемерие», опираясь на культурно-исторические традиции страны, прежде подвергаемые критике. Энвер писал друзьям в Германию: «К счастью, европейцы, наконец, предоставили решение нашей судьбы нам самим. Мы покажем этим цивилизованным европейцам, что мы не варвары. Мы или победим, или погибнем на поле чести» [18].
Европеизированный «герой свободы и революции», исповедующий (по крайней мере, внешне) принципы либерализма и позитивизма, на время превратился в ярого «борца против неверных». Его тогдашний внешний облик соответствовал воину ислама: простая выгоревшая униформа, бурнус, закрывающий загорелое лицо, окаймленное черной бородой. Только сабля с отделкой из серебра отличала его от рядовых бойцов [19]. При этом его отношение к арабам можно было назвать снисходительным. Несмотря на принадлежность к одной религиозной общине, «умме», и к одному государству,
17. Perzinski F. Enver Pascha um Tripolis. Munich, 1918. S. 10.
18. Ibid. Ss. 10, 11, 15.
19. Kandi Mektuplarinda Enver Pasha (ed. M. Şukru Hanioglu). Istanbul, 1989. Р. 91.
229
он считал их подданными второго сорта. Все его поведение в Ливии свидетельствует об этом [20].
Письма Энвера из Африки, адресованные, главным образом, семье Хуманнов, были изданы в Германии в 1918 г. бюро военной пропаганды. В результате сделанных в них купюр Энвер предстал в глазах читателей убежденным борцом за религиозную идею. Но в 1989 г. турецкий историк Шукру Ханиоглу опубликовал полную личную переписку Энвера. В ней из-под маски благородного защитника ислама ясно проступают черты международного плейбоя начала XX века, стремящегося получить от жизни максимум удовольствий.
На деньги, поступившие из Германии от друзей и из секретных фондов, Энвер заказал несколько автомобилей фирмы «Даймлер» и с шиком рассекал пустыню на спортивной машине. Со своим другом, журналистом Эрнстом Якхом, писавшем о нем хвалебные статьи в германской прессе [21], Энвер весело проводил время. В их распоряжении был раскошный шатер-дворец и что-то вроде походного гарема из бедуинских женщин, нубийских рабынь и европейских искательниц приключений [22].
В ходе Триполитанской войны проявились первые признаки той важной роли, которую сыграла в карьере Энвера женитьба на принцессе султанского дома. Его появление на фронте в качестве родственника султанахалифа придало энергии и энтузиазму арабов новый импульс. Энвер, прибыв в Африку, по традиции осознавал себя «героем свободы и революции». Выяснилось, однако, что в этом качестве он здесь мало кому известен и интересен. Месяц спустя Энвер отмечал в письме: «Только это родство помогает мне. Арабы не знают героя свободы Энвера, но проявляют уважение к зятю халифа» [23].
Энвером было создано в Ливии военно-политическое образование, которое имело определенные квази-государственные черты. Сам Энвер называл это образование своим «царством». Столкнувшись с дефицитом наличных платежных средств, Энвер организовал в Триполи эмиссию бумажных денег (фактически, долговых расписок, «ваучеров»), на которых красовалась надпись: «Новый избавитель Триполи от варваров Энвер-бей» (Sic!) [24]. На фоне хронически слабой турецкой лиры новые «деньги» Энвера имели устойчивый курс и охотно принимались населением к платежам и
20. О турецко-арабских отношениях см.: Kayali H. Arabs and Young Turks: Ottomanism, Arabism and Islamism in the Ottoman Empire 1908-1918. Berkeley, 1997. Рp. 72-84 и Stoddard Ph.H. The Ottoman Government and the Arabs 1911-1918: а Рreliminary Study of the Teskilati-i-Mahusa. Princeton, 1963. Р. 52-58.
21. Частично вошли в: Jackh E. The Rising Crescent: Turkey Yesterday, Today and Tomorrow. N.Y., 1944.
22. Şukru Hanioglu M. Op. cit. Р. 147, 194, 131.
23. Ibid. Р. 93.
24. Yilmaz S. Op. cit. P. 72.
230
в расчетах. Энвер писал по этому поводу: «К счастью, мой кредит у арабов непоколебим. Я не знаю, банкир ли я, или все еще командир» [25]. Эмиссия собственной валюты — это было именно то, чего не хватало «царству Энвера» в Ливии, чтобы вплотную приблизиться к государственному статусу.
Ливия сыграла очень важную роль в последующем становлении Энвера в качестве одного из диктаторов Турции. Административный опыт Энвера в Ливии можно сравнить с опытом, приобретенным Наполеоном в Италии, а затем в Египте в 1796-1799 гг. Бонапарт потому без смущения замахнулся на роль диктатора Франции, что уже несколько лет осуществлял подобные функции на оккупированных его войсками территориях, где были созданы фактически автономные или практически независимые административные образования.
Так же и Энвер, получив опыт власти в обособленной провинции в условиях войны, побывав «королем арабов», а фактически «проконсулом» в Африке, уже не мог в своих карьерных устремлениях довольствоваться ролью офицера генерального штаба и одного из регулярно переизбираемых членов центрального комитета партии «Единение и прогресс».
Энверу удалось организовать в Триполитании и Киренаике достаточно эффективное сопротивление захватчикам [26]. Но, несмотря на отдельные успехи партизанских рейдов Энвера, неизмеримое превосходство итальянского экспедиционного корпуса давало о себе знать. Отряды Энвера несли все большие потери [27]. По этой причине, а также в связи с обострением ситуации на Балканах Энвер, как и его герой Бонапарт в Египте 1799 г., все чаще задумывался о своем возвращении в Европу. Начало мирных переговоров с Италией помогло ему, и осенью 1912 г. на итальянском корабле Энвер вернулся в Стамбул [28].
Возвращение Энвера с Триполитанского фронта произошло на фоне тяжелых поражений, понесенных Османской империей в первый период Балканских войн. Этому предшествовал острый политический кризис лета 1912 г., выразившийся в отстранении младотурецкой партии «Единение и прогресс» от власти оппозиционной партией Либеральный союз.
С началом Балканской войны против младотурок начались преследования, партия фактически перешла на полулегальное положение. Однако военные поражения, утрата практически всей территории Европейской Турции и отстраненная позиция великих держав подорвали политические шансы либералов на укрепление их режима. В этих условиях младотурки активно готовились взять реванш. Их организационную силу
25. Haley Ch.D. Op. cit. P. 39.
26. Aydemir Ş.S. Op. cit. Vol. 2. P. 233.
27. Bennett E. With Turks in Tripoli. L., 1912. P. 87.
28. Childs T. Italo-Turkish Diplomasy and the War over Libya 1911-1912. N.Y., 1990. P. 76.
29
и энергию, политическое коварство и жестокость нельзя было недооценивать. Руководством младотурок был взят курс на возвращение к власти путем военного переворота. Возвращение Энвера и других офицеровмладотурок из Ливии придало этим намерениям новую энергию.
Перед Энвером стояло два вызова судьбы, как он их понимал: защита отечества от торжествующего врага, готовящегося праздновать победу, и возвращение своей партии к власти, а себя к активной политической жизни. Переплетение этих двух доминант сформировало ту мотивацию, которая двигала Энвером [29]. Сам Энвер, вернувшись из Триполи, был преисполнен веры в свое высокое предназначение, в свою миссию спасителя родины, в «свою звезду». В его характере резко усилилось проявление «наполеоновского комплекса».
Энвер был назначен начальником штаба 10-го армейского корпуса, входившего в состав Чаталджинской армии, защищавшей Константинополь, что позволяло ему посвящать большую часть времени политическим переговорам и интригам в столице.
При всей катастрофичности военной ситуации для турок победа, одержанная ими при Чаталдже 15-16 ноября 1912 г., вселяла в них надежду. Она помешала болгарам с ходу занять Константинополь (Царьград) и провозгласить там создание Великой Болгарии и ликвидацию Турции в качестве европейской державы. Упорное сопротивление на позициях Чаталджи и Булаира и оборона Адрианополя позволили туркам в конце концов дождаться изменения внешнеполитической ситуации в свою пользу и отыграть некоторые наиболее важные потери.
Переговоры, которые вел в это время Энвер с военным министром либерального кабинета Назим-пашей, ответственным за поражение в войне, но являвшимся при этом победителем при Чаталдже, при нынешнем состоянии источников до сих пор окутаны тайной. Возможно, переговоры велись о формировании коалиционного правительства или твердой линии на переговорах в Лондоне по вопросу Адрианополя [30].
В январе 1913 г. основным вопросом на мирных переговорах, начавшихся в Лондоне между воюющими сторонами, был вопрос принадлежности Адрианополя (Эдирне). Турки понимали, что Албания и Македония ими потеряны навсегда, но вопрос о Фракии еще оставался открытым. Адрианополь занимал особое место в исторической традиции и политической системе Османской империи. Город являлся второй официальной столицей империи, местом нахождения религиозных святынь —
29. В отчете британского военного атташе в Турции полковника Канлифф-Оуэна по горячим следам событий отмечалось, что действия Энвера «были, вероятно, в равной степени внушены ему как тем, что он считал интересами страны, так и личными амбициями» (см.: Miller G. Straits: British Policy towards Ottoman Empire and the Origins of the Dardanelles Campaign. Hull, 1997. Р. 192).
30. Miller G. Op. сit. Р. 201.
232
могил ранних султанов и знаменитой мечети архитектора Синана, шедевра исламской архитектуры. Кроме того он представлял собой важную крепость на границе Восточной Фракии. Стратегическое значение Адрианополя в значительной степени соответствовало значению крепости Мец во франко-германском пограничном споре 1871 г.
17 января 1913 г. державы предъявили Турции коллективную ноту с требованием передачи Адрианополя болгарам. После недолгого размышления либеральный кабинет принял решение подчиниться требованиям держав. Это решило его судьбу.
Уступка Адрианополя была формальным поводом к выступлению младотурок в качестве патриотов, отстаивающих честь и интересы родины. На первом заседании комитета Энвер отсутствовал. Умеренная фракция заговорщиков убедила остальных отложить осуществление переворота в условиях войны, пока не будут исчерпаны все легальные возможности возвращения к власти. Однако на втором заседании прибывший в Стамбул Энвер внушил членам комитета новую линию поведения. Переворот был решен [31]. В этом Энвера активно поддержал Талаат, который еще в начале января отстаивал идею насильственного перехвата власти [32].
23 января 1913 г. состоялось заседание правительства, Высокой Порты, по поводу ответа на коллективную ноту держав по вопросу Адрианополя. Турки соглашались уступить западную часть города по правому берегу Марицы с тем, чтобы святые места и могилы султанов оставались в их распоряжении. Такое разделение города обесценивало и его стратегическое значение в качестве крепости.
К полудню ответ на ноту держав был подготовлен по-французски. С переводом на турецкий, однако, возникли проблемы. Работа над редакцией перевода затянулась. Наступало время обеда. Было решено возобновить заседание во второй половине дня после перерыва. Но этому заседанию суждено было быть прерванным еще раз.
В три часа дня около сорока офицеров и солдат во главе с Энвером и Талаатом, сопровождаемые толпой экзальтированных религиозных фанатиков, приблизились к зданию Порты. Охрана беспрепятственно пропустила Энвера и его группу внутрь здания. Вошедшие громко требовали свержения кабинета, планирующего заключить постыдный мир.
31. Gwynne D. The Origins of the «Nationalist» Group of Officers in Turkey 1908-1918 // Journal of Contemporary History. L., 1973. Vol. 8. № 4. P. 129.
32. С этого момента отмечается начало тесного политического союза Талаата и Энвера, тандем которых в дальнейшем создал главную конструкцию в организации политического руководства комитета. Это обстоятельство должно быть принято во внимание при анализе распространенного представления о единстве «триумвирата» руководителей младотурок: Талаата, Энвера и Джемаля, с одной стороны, и его особой роли в комитете «Единение и прогресс», с другой.
233
Назим-паша, выйдя на шум из зала заседаний, столкнулся лицом к лицу с Энвером, стоявшим в вызывающей позе с сигаретой в губах и руками, заложенными в карманы. Военный министр возмущенно воскликнул: «Вы обманули меня! Разве это то, что вы обещали?». В ответ зазвучали выстрелы, оборвавшие дальнейшее выяснение отношений и прояснение сути договоренностей для окружающих. При этом были застрелены также адъютант самого Назима и адъютант великого визиря. Смертельно раненый Назим-паша успел произнести: «Эти собаки прикончили меня» [33].
Таков был конец победителя при Чаталдже, человека сохранившего за Турцией статус европейской и, хотя и региональной, но все же великой державы. Назим-паша был спешно похоронен без почестей и церемоний, тогда как его убийца, тоже застреленный, удостоился почетных «похорон мученика». Энвер писал в мемуарах, что министр стал жертвой переворота, о чем он лично якобы сожалел.
Либеральный кабинет Камиль-паши был насильно отправлен в отставку. В новом кабинете, сформированном младотурками, великим визирем и одновременно военным министром стал генерал Шевкет-паша, их давнишний сторонник. Главнокомандующим был назначен генерал Иззет-паша, один из самых способных турецких военачальников. Энвер стал начальником его штаба.
Новый кабинет возобновил военные действия против союзников с целью сохранения Адрианополя. Младотурки откровенно спекулировали на национальных чувствах населения, поскольку никаких объективных предпосылок для перелома военной ситуации в пользу турок к февралю 1913 г. еще не существовало. Тем не менее, была предпринята попытка контрнаступления с целью деблокады Адрианополя. После ожесточенных боев турецкие атаки на всех участках были отбиты болгарами. Это означало провал попыток добиться решения проблемы Адрианополя военным путем. В марте 1913 г. Адрианополь пал. Турция была вынуждена подписать Лондонский мирный договор с балканскими странами, устанавливающий границу во Фракии по линии Энос — Мидие.
Политическая авантюра младотурок, маскировавшая переворот 23 января в национально-патриотические одежды, казалось, потерпела полный крах, но тут, к счастью для нового режима, изменилась внешнеполитическая ситуация — между балканскими победителями вспыхнула междоусобная война. Потерпев поражение в Македонии, болгары перебросили все войска из Фракии на запад, практически оголив турецкий фронт.
Воспользовавшись ситуацией, турки вышли из-за укреплений Чаталджинской позиции и двинулись на запад. Энвер во главе кавалерийского авангарда скакал всю ночь по опустевшей равнине Восточной Фракии и на рассвете 21 июля 1913 г. вступил в оставленный болгарами Адрианополь,
33. Miller G. Op. cit. P. 203.
234
который, таким образом, снова стал Эдирне. С разгромленной на всех фронтах Болгарией турки заключили отдельный мирный договор, по которому границей становилось нижнее течение реки Марица со значительным плацдармом перед Адрианополем на ее правом берегу.
Переворот 23 января 1913 г., своего рода «18 брюмера» Энвер-бея, ввел его в число бесспорных лидеров младотурок [34], а возвращение Эдирне необычайно подняло престиж младотурецкого правительства и лично Энвера, который к своим многочисленным героическим именам прибавил имя «освободителя Эдирне».
Летом 1913 г. в Стамбуле боевые группы албанских террористов развернули террор против лидеров младотурок. Это была месть за жестокое подавление восстания албанских племен 1912 г. и за крах их надежд на создание Великой Албании. В ходе терактов были убиты великий визирь и военный министр Шевкет-паша, соперник Энвера на роль главного героя революции Ниази-бей и некоторые другие видные представители младотурок. Энвер постоянно перемещался с охраной, которая также понесла потери от нападений албанцев. Сам Энвер, однако, уцелел. Более того, албанская террористическая кампания открыла ему путь к вершинам власти [35].
15 декабря 1913 г. подполковник Энвер получил звание полковника, а уже 3 января 1914 г. стал бригадным генералом, сменив титул «бей» на титул «паша». В тот же день Энвер стал военным министром в кабинете Саида Халим-паши. О назначении Энвера султан Мехмед узнал из утренних газет. «Но ведь он еще так молод!», — только и мог сказать падишах. Впрочем, когда днем Энвер пришел во дворец представляться султану в новом качестве, тот безропотно одобрил назначение [36]. Еще через пять дней Энвер фактически назначил сам себя начальником генерального штаба, объединив, таким образом, всю военную власть в империи в своем лице. Будущий кемалистский маршал Иноню, а тогда майор генерального штаба Исмет-бей писал, что «назначение Энвера военным министром в столь молодом возрасте не было расценено в военных кругах как нечто ненормальное и, напротив, приветствовалось» [37].
Таким образом, зимой 1914 г. Энвер-паша взошел на вершину политической власти в рамках ее модели, созданной младотурецким режимом. Любопытны оценки, которые давали Энверу наблюдавшие его в этот период иностранные дипломаты.
Американский посол в Стамбуле Г. Моргентау оставил такое описание Энвера:
«Определенно, Энвер обладал одной характерной чертой, которая
34. Ahmad F. The Young Turks: The Committee of Union and Progress in Turkish Politics 1908-1914. L., 1978. P. 158.
35. Haley Ch.D. Op. cit. P. 45.
36. Aydemir Ş.S. Op. cit. Vol. 2. P. 426.
37. Inonü I. Hatiralarim: gene subaylik yillanm (1884-1918). Istanbul, 1969. P. 219.
235
обеспечивала успех в такой неорганизованной стране, как Турция, — это была смелость. Он был быстр в принятии решений, всегда готов поставить на карту свою судьбу и самое жизнь ради успеха одного предприятия. Вся его карьера была, по сути, удачным разрешением следующих друг за другом кризисов. За его красивым, ухоженным лицом, маленькой, но крепкой фигурой и приятными манерами трудно было разглядеть присущие его натуре беспощадность и холодную решительность. Сторонний наблюдатель мог и не подозревать того страстного честолюбия, которое двигало им. Его друзья обычно обращались к нему по имени «Наполеончик», и это прозвище, действительно, отражало твердую внутреннюю убежденность Энвера на свой счет.
В кабинете его дома на берегу Босфора на одной стене висел портрет Наполеона, на другой — Фридриха Великого. Тщеславие Энвера делало их его главными героями, и я полагаю, Энвер верил, что судьба предназначала ему карьеру не хуже, чем им. Тот факт, что в 26 лет он был одним из лидеров революции, свергнувшей Абдул-Хамида, естественным образом приводил его к сравнению себя с Бонапартом. Несколько раз он говорил мне, что он верит, что является избранником судьбы и что ему уготовано свыше восстановить былое могущество и славу Турции, а самому стать великим диктатором.
На мой взгляд, в облике Энвера присутствовала женственная утонченность. Он принадлежал к тому типу мужчин, которых мы в Америке иногда называем «дамскими угодниками». Женщины, говоря о нем, чаще всего употребляли слово «лихой».
Его лицо было всегда неподвижно, на нем никогда нельзя было прочесть ни его эмоций, ни мыслей. Он всегда был спокоен, непреклонен, невозмутим» [38].
Французский юридический советник турецкого правительства граф Леон Остророг, недоброжелатель Энвера, описывал его так: «Это угрюмый маленький человек с унылым выражением лица. Его умственные способности заурядны. Его речь нерешительна. В обществе он смущается, краснеет и глядит в пол. По морали он пуританин. Он не курит и не пьет. Его склад ума напоминает ствол ружья: не много идей входит в его узкий ум, но однажды войдя, они там застревают как пуля, и в тех редких случаях, когда они вылетают, это напоминает вспышку и полет пули прямо к цели. В Константинополе его мужество и совершенная честность не подвергаются сомнениям даже среди его злейших врагов, а смертельных врагов он имеет много» [39].
С другой стороны, новый секретарь британского посольства Обри
38. Morgenthau H. Ambassador Morgenthau's Story. N. Y., 1918. Р. 33. В 1909 г. Энверу было 28 лет.
39. Count Ostrerog L. The Turkish Problem. L., 1919. Р. 72-73.
236
Герберт, будучи предупрежден сотрудниками посольства о неуемном тщеславии Энвера, был приятно удивлен: «Он определенно поразил меня тем, что из всех турок наиболее похож на настоящего государственного деятеля. У него нет манеры выпячивать свою персону» [40].
Авторы отчета британского посольства за 1913 г., написанного в первые месяцы 1914 г., были не так откровенно враждебны к Энверу, как Остророг, и следовали более традиционной линии. Они считали Энвера столь же отважным, как и Талаат, но еще более беспринципным. Он описан как «маленький человек с заурядными чертами бледного лица и сверкающими глазами. С виду он мягкий и особенно привлекателен, когда улыбается, но периодические вспышки наводят на мысль о его твердости и даже жестокости. Он тихий и замкнутый. В течение долгого времени он довольствовался положением на заднем плане, хотя его влияние как одного из членов тайной группы, которая правила Турцией со времени революции, было значительным. Думается, что он мечтает играть роль Наполеона, на которого он, по его мнению, походит.
Не имея личных средств, он живет во дворце на уровне, контрастирующем с простотой привычек других его коллег, кроме великого визиря. Он никогда не появляется на людях иначе, как в окружении нескольких генералов и адъютантов; вторая машина всегда находится в ожидании. Принимая послов великих держав, вместо того, чтобы встречать своих гостей, он ждет, когда они соберутся, после чего выходит, сопровождаемый свитой, почти в королевском стиле. Его пребывание в Берлине в качестве военного атташе оказало сильное влияние на его характер и карьеру: его симпатии, образование и методы действий, по сути, прогерманские. Более чем вероятно, что он получает дотации от германского правительства» [41].
Накануне Первой мировой войны в мировоззрении Энвера произошли серьезные перемены: из пан-османиста, и патриота-государственника он превратился в адепта новой идеологии пан-туркизма, ставшей официальной идеологией младотурок. Новая доктрина, захватив Энвера, уже не выпускала его из своих цепких объятий до конца его дней.
Потеря европейских провинций в ходе Балканских войн в корне изменила этно-конфессиональную структуру османского общества — оно приобрело большее религиозное единообразие в рамках ислама и концентрированное национальное ядро в лице анатолийских турок. На таком фоне после 1913 г. в идеологии младотурецкого движения произошли существенные изменения. Этому способствовала деятельность группы турецких идеологов, таких как Зия Гокальп, Альп Текин и др., сумевших придать национальной доктрине новый облик и содержание [42].
40. Fitzherbert M. The Man who was Greenmantle. L., 1983. Р. 83.
41. Цит. по: Miller G. Op. cit. Р. 205.
42. Hostler Ch.W. Turkism and the Soviets: The Turks in the World and Their Political Objectives. L., 1957. Fp. 101-108, 137-148.
237
Новый турецкий национализм имел открыто агрессивный характер. Он был проникнут духом ксенофобии и идеализации тюркского этноса. Его подпитывали уязвленное национальное самолюбие, реваншистские настроения и стремление построить новую империю на основе этнически однородных элементов. И здесь на помощь младотуркам пришло новое идеологическое течение, зародившееся за пределами границ Османской империи — пан-туркизм [43].
После изгнания Турции из Европы вектор ее геополитики развернулся в противоположную сторону. Утратив свою западную границу по Адриатическому побережью, Турция стремилась компенсировать эти потери, установив свою восточную границу по Каспию. На пути к этому решению, в корне менявшему стратегическую и геополитическую ситуацию на Ближнем Востоке, лежала проблема сокрушения России. Многим младотуркам она казалась реальной. Ознакомившись с идеями пан-туркистов, большинство которых происходило из тюркско-мусульманских регионов России, Энвер и его фракция решили, что Россия — это колосс на глиняных ногах, повалить который не составит большого труда.
Младотурки полагали, что мощные удары извне, нанесенные России прежде всего Германией, а на кавказском направлении и Турцией, способны потрясти до основания непрочное здание Российской империи и создать предпосылки для реализации их замыслов. Это, а вовсе не германофильство Энвера как таковое, предопределяло выбор союзника в надвигающейся войне. Поэтому при всей крайней запутанности причин и обстоятельств вступления Турции в Мировую войну [44] определяющими моментами, по нашему мнению, являются прогерманская и антироссийская составляющие ее внешней политики, вытекающие именно из новой пан-туркистской идеологии младотурок.
Энвер считается главным организатором вступления Турции в мировую войну на стороне Германии. 2 августа 1914 г., на следующий день после объявления Германией войны России, был заключен тайный германотурецкий союзный договор. По этому договору Германия обещала Турции присоединение туркоязычных регионов Кавказа после победы Центрального блока. Другим аргументом в пользу союза с Германией было ее обещание предоставить крупные кредиты на реорганизацию финансов Турции. На оплату только процентов по внешнему долгу в 1914 г. уходило 80% доходов бюджета страны. К 1915 г. Турцию ждало неминуемое банкротство. Деньги, пять миллионов лир золотом, были доставлены из Берлина
43. Тверитинова А.С. Младотурки и пантуркизм // Краткие сообщения Института Востоковедения. 1956. № 22; Landau J.M. Pan-Turkism: From Irredentism to Cooperation. L.,1995. Рp. 29 и далее.
44. Trumpener U. Turkey's Entry to World War I: An Assessment of Responsibilities // The Journal of Modern History. Chicago, 1962. Рp. 378-379.
238
в Стамбул в почтовом вагоне Восточного экспресса через Балканы, уже охваченные огнем войны [45].
В то же время многие влиятельные члены комитета и сам султан Мехмед-Решад хотели сохранить нейтралитет. Для форсирования событий по втягиванию Турции в войну Энвер прибег к провокации. Ее суть состояла в следующем. Энвер отдал адмиралу Сушону [46] приказ выйти в море и без объявления войны атаковать русский флот с целью завоевания господства на Черном море, абсолютно необходимого для развертывания операций на Кавказе. В качестве оправдательного документа Сушон имел приказ Энвера в запечатанном конверте, вскрыть который он должен был по особому сигналу. Однако Сушон не стал дожидаться ни сигнала, ни встречи с русским флотом, а просто организовал собственную провокацию, жертвой которой вместе со всем турецким правительством стал Энвер. 29 октября 1914 г. германские и турецкие корабли обстреляли российские черноморские порты Одессу, Севастополь, Феодосию и Новороссийск, после чего Россия 3 ноября объявила Турции войну.
В ходе войны Энвер как военачальник проявил полную несостоятельность. Неудача Сарыкамышской операции на Кавказском фронте, представлявшей собой первую попытку реализации пан-туркистских идей, полностью лежит на его совести. Его ранг военного министра и члена триумвирата позволил ему минимизировать ущерб для своей репутации путем введения жесткой цензуры на военные сообщения [47].
Поражения на Кавказском фронте привели к вторжению русских войск вглубь Восточной Анатолии. Ситуацию удалось стабилизировать только после переброски сюда турецких войск из зоны проливов. Стратегия Энвера, однако, продолжала и дальше оставаться авантюристичной, основанной на умозрительных геополитических построениях. Попытка завоевать Персию с помощью мятежных племен бахтиаров привела к вступлению русских и британских войск на персидскую территорию.
Операции по прерыванию кратчайших сообщений англичан с Индией: захват Суэцкого канала, стратегического порта Аден и острова Перим в Аденском проливе провалились. Отдельные удачи турецких войск, как например, Галлиполийская операция 1915 г. и разгром и капитуляция англичан в Кут-эль-Амаре в Месопотамии в 1916 г. не меняли для Турции общей стратегической ситуации. Она продолжала медленно ухудшаться в течение всех военных лет [48]. Войска британской империи продолжали постепенно приближаться к жизненным центрам арабских провинций
45. Trumpener U. Germany and the Ottoman Empire 1914-1918. Р. 48-51.
46. Liman von Sanders O. Fünf Jahre im Türkei. Berlin, 1920. S. 239-240.
47. Лудшувейт Е.Ф. Турция в годы Первой мировой войны. М., 1966.
48. Lawrance Т.Е. Seven Pillars of Wisdom. L., 1926. Р. 54.
49. Лудшувейт Е.Ф. Указ. соч. С. 147.
239
Османской империи. Кульминацией британских успехов было организованное ими Великое арабское восстание 1916 г., которое полностью и окончательно покончило с планами младотурецкого руководства использовать идеологию пан-исламизма для борьбы с державами Антанты в их колониальной периферии.
Британский полковник Лоренс Аравийский полностью переиграл Энвера на том поле, на котором тот считал себя непревзойденным игроком — в деле организации массовых народных движений методами пропаганды, с одной стороны, и тайной дипломатии, с другой. Во время совершения хаджа 1915 года Энвер встречался с эмиром Хусейном и призывал арабского вождя поддержать фетву султана-халифа о развертывании священной войны мусульман против неверных. Ответом были учтивые отговорки. Более того, пока Энвер принимал парад арабских войск перед воротами Мекки, один из вождей предложил убить его. Сын эмира Хусейна Фейсал отказался, ссылаясь на законы гостеприимства [49]. Спустя шесть месяцев восстание арабов, организованное Лоренсом и Фейсалом, охватило весь Хиджаз.
На совести Энвера и в исторической памяти о нем несмываемым пятном лежит вина за организацию геноцида армянского населения в 1915 г. Энвер и его коллеги по триумвирату, Талаат и Джемаль, а также Бахаэддин Шакир были приговорены тайным армянским судом к смертной казни. После войны в ходе осуществления плана «Немезида» армянские боевики ликвидировали всех приговоренных кроме Энвера.
В 1916 г., стремясь сделать Турцию главным партнером Германии по коалиции вместо Австро-Венгрии, Энвер отправил на Восточный фронт VI и XV армейские корпуса из лучших турецких войск. В сущности, это была очередная авантюра. На Восточном фронте эти войска были каплей в море, в то же время их отсутствие в Азии привело к дальнейшему ослаблению турецкого сопротивления. Общая численность турецких войск первой линии, находящихся на Восточном фронте, в разное время составляла 70-90 тыс. хорошо обученных солдат [50].
Распад Российской империи запустил на Кавказе процессы его «балканизации». Полиэтничность и конфессиональная чересполосица региона, новые независимые государства: Грузия, Армения и Азербайджан, вступившие в ожесточенную борьбу между собой за спорные территории, делали его похожим на Балканы до 1912 г. Младотурецкое правительство увидело в ситуации на Кавказе шанс компенсировать себя за потерю европейской части империи приобретением нового не менее ценного приза. Вместо разрушенной многонациональной империи было решено построить
49. Lawrance T.E. Seven Pillars of Wisdom. L., 1926. Р. 54.
50. Лудшувейт Е.Ф. Указ. соч. С. 147.
240
новую на основе однородного этнического элемента — турок [51].
В геополитическом плане основой такой империи было соединение территорий Восточной Анатолии и Азербайджана. В дальнейшем к ней должны были быть присоединены территории Северного Кавказа. Такова в основных чертах подоплека кавказской политики Энвера 1918 года. Но на путях ее реализации он неожиданно столкнулся с противодействием со стороны могущественного союзника — Германии. Пан-германизм на пике своего могущества вступил в конфликт с пан-туркизмом. Людендорф отмечал в своих мемуарах, что «Энвер и турецкое правительство меньше думали о войне с Англией, чем о своих панисламистских целях на Кавказе» [52].
Германские войска высадились на побережье Грузии и к июню оккупировали территорию республики. Раздел западной части Кавказа между Германией и Турцией состоялся. В ходе установления демаркационной линии между германскими и турецкими войсками неоднократно происходили вооруженные столкновения, грозящие перерасти в настоящий конфликт [53]. Особенно это касалось Азербайджана, из-за которого отношения между союзниками обострились до крайности. К концу 1917 г. Энвер полагал, что у Турции и Германии более нет совместных целей в войне — общий враг, Российская империя, лежала поверженная, опередив своей кончиной «европейского больного». Эти чувства укрепились, когда выявился масштаб германских приобретений по Брестскому договору с Советской Россией. Турция, считая себя обделенной, желала теперь получить свою долю добычи. Энвер выражал сильное недовольство отказом Германии предоставить Турции территориальные компенсации ее потерь в Аравии, Месопотамии, Палестине, притом, что сама Германия захватила на Востоке огромные территории. Он решил действовать самостоятельно.
На кавказском направлении была создана особая Группа войск «Восток». Для действий в составе авангарда этой группы Энвером было сформировано соединение «Исламская армия». Особенностью этого соединения было то, что в его составе совершенно отсутствовали германские офицеры, оно включало только мусульман-добровольцев тюркского происхождения и подчинялось лично Энверу как военному министру. Во главе «Исламской армии» Энвер поставил своего брата Нури-пашу. Задачей этого корпуса было взятие Баку [54].
Битва за Баку летом и осенью 1918 г. увенчалась последней победой младотурок. По их планам, Баку на востоке должен был заменить утраченные на западе Салоники. К тому же в Баку была нефть. Это определяло его
51. Hostler Ch.W. Op. cit. Р. 141.
52. Ludendorff Е. Meine Kriegserinnerungen. 1914-1918. Berlin, 1919. S. 499.
53. Лудшувейт Е.Ф. Ук. соч. С. 205-207.
54. Там же. С. 178.
241
особую притягательность для Энвера.
Но главные события развивались на другом участке. Когда, взяв Баку, младотурки готовились праздновать победу, под ударами англичан и их союзников арабов рухнул Сирийский фронт. Турция запросила мира. 30 октября 1918 г. в порту Мудрос греческого острова Лемнос на борту британского броненосца «Агамемнон» было подписано перемирие. Турция капитулировала. Наивно-авантюристическая политика и стратегия младотурок, вдохновляемая и руководимая Энвером, потерпела полный крах. Потерпела крах и политическая карьера Энвера и его коллег. Став в одночасье частными лицами, в последние дни октября они дрожали за свою жизнь.
3 ноября 1918 г. группа морально сломленных, испуганных людей взошла на борт германской подлодки U-67, вышедшей из Босфора в Черное море и взявшей курс на Одессу, оккупированную немцами. Это были бывшие лидеры младотурок и среди них — Энвер, Талаат, Джемаль, Назим. Незадолго до этого на последнем заседании комитета «Единение и прогресс» Талаат сказал: «Наша политическая роль окончена». Энвер горячо возражал ему: «Не забывайте, что в прошлом мы выиграли Балканскую войну в ее второй фазе!» [55]. Энвер имел достаточно мужества не согласиться с пессимистической оценкой перспектив его фракции, сделанной Талаатом. В его жизни начинался новый этап, основным содержанием которого стало соперничество с Мустафой Кемалем в борьбе за лидерство в национальном движении.
Осенью 1918 г. Энвер сделал попытку переправиться из Одессы на Кавказ, где в сложных политических условиях войны «всех против всех» продолжала действовать «Исламская армия» его брата Нури-паши и дяди Халил-паши. Буря выбросила его судно на крымское побережье, что вынудило его последовать с отступающими германскими войсками в Германию.
Можно предположить, что отсутствие Энвера в Восточной Анатолии осенью 1918 г. предопределило закат его политической карьеры. Этот закат, правда, ярко пылал, но то были отблески былого величия. Не оказавшись в нужное время в нужном месте, Энвер исключил себя из принципиально нового по характеру движения, которое набирало силу в этих районах. Эту новую природу движения позже усмотрел Кемаль и поспешил возглавить его, что позволило ему стать будущим диктатором страны. Думается, что на неверный шаг, от которого не застрахован ни один политик, Энвер был увлечен своими геополитическими пан-идеями создания Великого Турана. Он недооценил перспективы национального движения сопротивления турецкого народа против грозящего расчленения страны. Справедливости ради стоит заметить, что осенью 1918 г. эти перспективы трудно было
55. Aydemir Ş.S. Op. cit. Vol. 3. P. 497.
242
предсказать. Не сразу это удалось и Кемалю. Ведь он прибыл в Анатолию в качестве посланца султана и союзников (Sic!) с задачей подавить зарождающееся движение. И лишь осознав его реальную силу и получив поддержку местных лидеров в качестве популярного генерала, Кемаль решился на разрыв со Стамбулом и союзниками. [56]
Восточная Анатолия сыграла определяющую роль в Освободительной войне турецкого народа 1919-1922 гг. В городах создавались Общества защиты прав вилайетов, отстаивавшие национальный суверенитет данных территорий против передачи их в состав армянского и курдского государств. Боеспособные части 3-й армии после разоружения переводились на положение организованного подполья младотурок на базе старой «Организации специального назначения» и новой организации «Караколь» («Охрана») [57]. Исключительно важным обстоятельством было то, что командующий 15-го армейского корпуса генерал Казим Карабекир не выполнил условий Мудросского перемирия. Он сохранил свой корпус в полностью боеспособном состоянии, предоставив его в распоряжение прибывшего сюда позже Кемаля [58].
Карабекир считался и, по существу, был человеком Энвера. Он входил в состав его личного штаба в период Мировой войны. В свое время Энвер лично принял Карабекира в члены комитета «Единение и прогресс». Дивизия Карабекира могла бы послужить Энверу той старой гвардией Наполеона, с которой он высадился во Франции, покинув остров Эльба, чтобы вернуть себе власть. Присоединись Энвер осенью 1918 г. к «Исламской армии» или к дивизии Карабекира, финал его политической карьеры мог быть другим. Однако и сейчас точку в ней, как и в борьбе за лидерство с Кемалем, ставить было рано [59].
56. Шамсутдинов А.М. Национально-освободительная борьба в Турции 1918-1923 гг. М., 1966. С. 68-69.
57. Stoddard Ph.H. Op. cit. P. 168. Организация «Караколь» была создана специально для организации переправки лидеров младотурок из оккупированного союзниками Стамбула в Восточную Анатолию (о ней см.: Zürher E.J. The Unionist Factor: The Committee of Union and Progress in Turkish Politics 1905-1926. Boulder, 1984. Р. 80-85). Известный голландский турколог Э.Я. Цюрхер считается автором концепции о глубокой идейно-политической близости младотурок и кемалистов. С ней трудно не согласиться, но нужно отметить, что проницательный наблюдатель У. Черчилль отметил этот факт на полвека раньше (см.: Черчилль У. Мировой кризис. М., 2004. С. 410).
58. Карабекир испытывал серьезные сомнения в правильности своего выбора, говоря другу: «Анкара мне не доверяет» (Aydemir Ş.S. Op. cit. Vol. 3. P. 533). Кемаль, кстати, достойно отблагодарил Карабекира, продержав его более двадцати лет под домашним арестом и угрозой репрессий. Генерал и будущий председатель парламента Турции написал в заключении многотомные мемуары.
243
В Берлине Энвер выступил с идеями создания новой коалиции, в составе Германии, большевистской России и колониальных народов Азии и Африки, направленной против Антанты. С германской стороны идея была поддержана генералом фон Сектом, а со стороны большевиков представителем Коминтерна Карлом Радеком. В Берлине было создано революционное общество народов Азии и Северной Африки, уполномоченным представителем которого стал Энвер [60].
Поражение кайзеровской Германии поставило крест на планах создания такой коалиции для участия в мировой войне, но они возродились в новой форме в период мирного урегулирования и локальных войн в Восточной Европе после завершения военных действий на Западе. Отныне в планируемой Энвером и его единомышленниками коалиции участники поменялись местами: главным партнером должна была стать РСФСР, а побежденная Германия перешла на роль младшего партнера. Исламский фактор оставался важным элементом в этих планах, но теперь он приобрел ярко выраженный революционный характер по сравнению с национальнорелигиозным аспектом освободительного движения народов Востока, превалировавшим на ранней стадии данного проекта.
Зимой 1920 г. после многих приключений Энвер прибыл в большевистскую Москву. Здесь он вел переговоры с Лениным, Троцким, Зиновьевым, Чичериным и другими лидерами большевиков [61]. В этот же период в Москву для установления контактов между кемалистами и большевиками прибыла делегация из Анкары. Энвер долго пытался усидеть между двумя стульями: выступать в роли лояльного представителя турецкого национального движения в Анатолии и одновременно лидера антиимпериалистического исламского движения в колониальном мире. Некоторое время ему это удавалось.
Правительство в Анкаре не дезавуировало Энвера, хотя настойчиво предостерегало его от активного вмешательства во внутренние проблемы движения. Переписка Энвера с Кемалем этого периода говорит о существовании зыбкого неустойчивого компромисса между ними [62]. Но скоро наступило неизбежное охлаждение и разрыв.
В сентябре 1920 г. Энвер принял участие в работе организованного большевиками Конгресса народов Востока в Баку. Его выступление, зачитанное
60. Carsten F.L. The Reichswehr and the Red Army 1920-1933 // Journal of the Royal Service Institution. 1963. № 3. P. 248-255.
61. Yamauchi M. The Green Crescent under the Red Star: Enver Pasa in Soviet Russia 1919–1922. Tokio, 1991. В содержательном исследовании М. Ямаучи опубликованы многочисленные документы из Ассоциации турецких исторических архивов, относящиеся к раннему периоду отношений большевиков и кемалистов.
62. Yamauchi M. Op. cit. P. 229–230; Gurün К. Turk-Sovyet Iliskileri (1920–1953). Ankara, 1991. Р. 46.
244
секретарем конгресса, изобиловало антиимпериалистической и в частности антигерманской риторикой и неприкрытым самовосхвалением и в целом произвело удручающее впечатление [63]. Кемалистская делегация устроила Энверу обструкцию. Сама идея мобилизации народов Востока на борьбу с империализмом, прежде всего британским, выдвигаемая Зиновьевым и Радеком, потерпела фиаско.
Энвер возвратился в Москву, где служил советником у большевиков по восточным вопросам, затем снова отправился в Европу содействовать закупкам вооружения как для Советов, так и для кемалистов. Кризис освободительной войны в Анатолии снова поставил ребром вопрос о лидерстве в национальном движении. Летом 1921 г. греческие войска начали решающее наступление на Анкару. Бои шли на реке Сакарья.
В предвидении возможного поражения кемалистов и выхода греческих войск к границам Армении большевики не исключали возможности своего вторжения в Анатолию и активизации здесь революционной войны. Вождем нового движения должен был стать Энвер. В августе 1921 г. Энвер во главе контингента войск, сформированного из бывших турецких военнопленных, распропагандированных большевиками, прибыл в Батуми на границу Анатолии и стал ждать развития событий. У Энвера были достаточно крепкие позиции и в самой Анкаре. Число его сторонников в революционном парламенте составляло более трети, т.н. «вторая группа» депутатов [64]. Со времени своего бегства из Стамбула в 1918 г. Энвер никогда еще не подходил так близко к возможности своего возвращения к власти, как в решающий период Освободительной войны 1919-1922 гг. накануне битвы на реке Сакарья в сентябре 1921 г. Судьба, казалось, снова оказывалась благосклонной к нему, но решительная победа армии Мустафы Кемаля перечеркнула все его надежды. Отныне и до конца участью Энвера стали изгнание и авантюры.
В период работы Бакинского конгресса важные события произошли в Бухарском эмирате. Новое реформистское правительство партии «Молодая Бухара» при содействии Красной Армии свергло эмира Алим-хана. Последний сделал попытку удержаться в районе Восточной Бухары на территории современного Таджикистана с помощью различных исламских повстанческих групп под общим названием «басмачи».
К тому времени Энвер перестал рассматриваться Советами в качестве реальной кандидатуры на замену Кемаля на посту лидера национального движения в Анатолии. Короткий период охлаждения между Кремлем и Кемалем окончился. 23 октября 1921 г. в Карсе был подписан мирный
63. Текст речи Энвера см.: Yamauchi М. Op. cit. Р. 318-321, а также в материалах конгресса на портале http://www.marxist.org/history/international/comintern/baku/ch.04.htm
64. Yilmaz S. Op. сй. Р. 82.
245
договор между Турцией и Советской Россией. Прибывший в марте в Анкару новый советский посол Аралов и Кемаль обменялись на приеме повосточному пышными тостами. Первый, поднимая стакан с водой, пожелал, чтобы советско-турецкая дружба была так же чиста как эта вода. Кемаль от своего имени выразил надежду, что единение между партнерами будет столь же крепким, как связь между водородом и кислородом в его стакане воды [65].
В этих условиях Энвер стал нежелательным союзником, которого нужно было отправить подальше от кавказско-анатолийского региона. Решено было послать его в Бухару. Советское руководство предполагало использовать здесь авторитет Энвера в исламских кругах для подрыва позиций эмира и перетягивания части басмачей на сторону Советов. Дополнительно планировалось с помощью Энвера противодействовать проникновению афганского эмира и стоящих за ним англичан в Среднюю Азию. Энвер постепенно утрачивал самостоятельную политическую роль и превращался в марионетку в чужих руках. Понимал ли он сам изменение в своем положении? По-видимому, да, коль скоро он задумывался завершить политическую борьбу, вернуться в Берлин к жене и детям и жить частной жизнью [66].
Однако после недолгого душевного кризиса в деятельной натуре Энвера верх взяли идеалистические планы построения нового Турана в его историческом центре, в Средней Азии, и мечты о славе и власти. Занавес поднялся над последним актом драмы жизни «неистового оттомана» Измаила Энвер-паши.
Энвер имел очень приблизительное представление о реальном положении дел в Средней Азии. Во многом он был дезориентирован участниками Бакинского конгресса, с которыми обсуждал перспективы пантуркистского и пан-исламского движения.
Отношения между вчерашними союзниками, Энвером и большевиками, были неискренними и натянутыми. Энвер явно внутренне склонялся к разрыву и принятие им предложения большевиков вести в Бухаре революционную пропаганду считал не более чем тактическим ходом. Не было это секретом и для большевиков — российский консул в Бухаре Юренёв говорил Энверу: «Мы прекрасно осведомлены о той деятельности, в которую вы здесь вовлечены» [67]. Энвер всерьез беспокоился за свою жизнь и безопасность.
65. Yilmaz S. Op. cit. Р. 85. Очевидно, интерес к химической формуле воды был в крови у турецких администраторов разных уровней и режимов. В эпоху Абдул-Хамида цензура запрещала приводить ее в учебниках химии, усматривая в ней (H2O) сатирическую шараду против султана: «Абдул-Хамид II — это ничтожество (нуль)».
66. Ibid. Р. 86.
67. Yilmaz, S. Op. cit. P. 87.
246
Когда у Энвера созрело решение перейти на сторону басмачей, возглавить их движение и начать борьбу под исламскими лозунгами, многие его соратники по пан-туранскому движению пытались его отговорить. Зеки Велиди Тоган, видный деятель башкирского движения за независимость, предлагал ему перебраться в Афганистан и вести борьбу оттуда, опираясь на ресурсы исламского государства.
В декабре 1921 г. под предлогом охотничьей экспедиции Энвер покинул Бухару и перешел на сторону басмачей. Предварительно он отправил послания бывшему эмиру в Афганистан и его правой руке, влиятельному «полевому командиру» Ибрагим-бею о своем желании сражаться на их стороне. Оказанный ему прием был, однако, весьма далек от его ожиданий. Ибрагим-бей обвинил Энвера в сотрудничестве с большевиками, он был задержан и три месяца провел в настоящем заключении. Энверу удавалось отправлять жене письма, написанные на папиросной бумаге микроскопическим почерком, в которых он горько жаловался на свою судьбу. В отчаянии, готовясь к худшему, Энвер сжег свои семейные фотографии [68].
Ситуация изменилась к лучшему, когда пришел ответ от эмира, в котором Энверу было оказано всяческое доверие как зятю халифа и защитнику ислама. Он получил возможность вести боевые действия. Поначалу движению сопутствовал успех. К апрелю 1922 г. отряды Энвера контролировали практически всю территорию Восточной Бухары. Снова, как и десять лет назад, Энвер теперь посылал в бой не фронты и армии, а взводы и эскадроны. Вершиной успеха его операций было взятие Душанбе.
Энвер очень скоро понял, что басмаческое движение — это не тот материал, из которого можно построить великую империю. Басмачи считали б льшими врагами младобухарцев, как ренегатов ислама, нежели русских как просто неверных. Постоянно происходили стычки местных банд между собой: туркменов с узбеками, узбеков с киргизами, киргизов с таджиками. Вероятно, Энверу это напоминало борьбу болгарских, сербских и греческих чет в Македонии между собой на фоне их общей антитурецкой направленности. Даже здесь, в самом центре Евразии, в двух шагах от «Крыши мира» — Памира национализм брал решительный верх над транснациональными пан-идеями и абстрактными геополитическими построениями. Карта, на которую Энвер поставил свою политическую судьбу, была бита.
Активизация басмаческого движения под руководством Энвера показала большевикам, что его авторитет в исламском мире остается высок. Советские власти сделали попытку вступить в переговоры со своим бывшим «товарищем Энвером». Ответ был неожиданным и являлся, пожалуй, тем последним активным политическим шагом Энвера, который предопределил
68. Эта часть личной переписки Энвера опубликована в: Enver Paşa'nin Özel Mektuplari (ed. Ari Inan). Ankara, 1997. P. 187 и далее.
247
окончательное завершение его карьеры и жизни.
Через своего друга, Председателя Совнаркома Советского Азербайджана Наримана Нариманова, Энвер 19 мая 1922 г. передал советскому правительству ультиматум. Риторика ультиматума повторяла риторику речи Энвера на Бакинском конгрессе с той лишь разницей, что теперь хула возлагалась на головы не империалистов, а большевиков. «Зверский режим, навязанный извне демагогами и анархистами», «иго бесчестных комиссаров», «чуждая власть Москвы» — таковыми эпитетами награждал Энвер своих оппонентов. Энвер предоставлял большевикам срок в 14 дней для того, чтобы очистить территорию Туркестана, после чего он будет «действовать по своему разумению». В ответ красные объявили Энвера британским агентом и направили в Туркестан подкрепления [69].
Опасность грозила Энверу не только со стороны красных. Когда он объявил себя «Главнокомандующим всеми исламскими войсками, зятем халифа и представителем пророка» и стал издавать декреты, регулирующую гражданскую жизнь в Бухаре, бывший эмир отказал ему в дальнейшей поддержке. Поступление военной помощи Энверу через Афганистан прекратилось. В июле 1922 г. произошли даже столкновения между частями Энвера и Ибрагим-бея [70]. Энвер пытался наладить кустарное производство патронов на месте, но высокое содержание свинца в патронных гильзах делало их бесполезными при разогреве стволов винтовок [71].
Ситуация для Энвера продолжала неуклонно ухудшаться. Из 16 тысяч повстанцев Восточной Бухары ему оставались верны только три тысячи. Обложенный со всех сторон отрядами красных Энвер продолжал отчаянно сражаться, несмотря на растущие потери.
Последний период жизни Энвера окутан тайнами и слухами. По официальной версии он был убит 4 августа 1922 г., возглавляя кавалерийскую атаку на пулеметную точку красных [72]. Согласно другой версии, Энвер попал в плен и был тайно застрелен красным комиссаром, армянином по национальности [73].
69. Fraser G. Enver Pasa's Bid for Turkestan, 1920-1922 // Canadian Journal of History. Vol. 22 (1988). Р. 207.
70. Ibid. Р. 209.
71. Yilmaz, S. Op. cit. Р. 89.
72. Aydemir Ş.S. Op. cit. Vol. 3. Pp. 685-686.
73. Козловский Е. Красная Армия в Средней Азии. Ташкент, 1928. С. 37. В основе этой версии лежит «армянский след». Все три лидера младотурецкого триумвирата должны были быть ликвидированы армянскими боевиками группы «Немезида» в качестве акта возмездия за геноцид армян 1915 г. При некоторой нарочитой схематичности этой версии к ней в конце жизни, вероятно, склонялся и главный биограф Энвера Ш.С. Айдемир, говоря советскому востоковеду А. Васильеву, что «Энвер умер в глинобитной хижине, в маленькой комнатке...» (Васильев А.М. Мост через Босфор. М., 1989. С. 30).
248
7 августа 1996 г. останки Энвер-паши были доставлены из Таджикистана в Стамбул и торжественно захоронены на Холме Вечной Свободы рядом с уже покоящимися там Талаатом, Джемалем и маршалом Махмудом Шевкет-пашей. Лидеры младотурок, включая членов триумвирата, вновь соединились после смерти. В течение 74 лет за тайной могилой Энвера ухаживали потомки бойца его отряда, который предал его тело земле в 1922 г. [74]
Перезахоронение Энвер-паши и других вождей младотурок явилось глубоким политическим актом современного турецкого политического режима, отходящего от крайностей кемализма. С точки зрения интеллектуальной и политической элиты страны, младотурецкая эпопея 1908-1918 гг. является неотъемлемой частью современной турецкой истории. «Неистовый оттоман» Энвер-паша, сторонник безмерного расширения турецких границ, обрел, наконец, покой в родной земле.
74. Turkish Daily News. 7 August 1996.