Болгария и Византия в XI–XII вв.

Г. Г. Литаврин

II. Политика Византии в завоеванной Болгарии

 

3. НАЛОГИ И ПОВИННОСТИ

 

 

На протяжении 170 лет византийского господства в Болгарии налоговая политика не оставалась неизменной. Лишь в первые два десятилетия сохранялись те формы и размеры основных налогов, которые прежде существовали в стране. В последующем, с утверждением иноземного господства, на Болгарию постепенно распространилась византийская налоговая система. Важнейшим шагом на пути к этому была коммутация натуральных налогов в денежные при Михаиле IV Пафлагоне, сопровождавшаяся общим усилением налогового гнета. После этого размеры и количество налогов и повинностей на болгарских территориях стали возрастать. В специальной статье мы пытались проследить изменения в этой политике на протяжении почти двух веков [1]. Здесь мы лишь повторим, что на Болгарию не просто была распространена общевизантийская налоговая система; в болгарских областях в XI—XII вв. налоговый гнет принял особенно жестокие формы сравнительно с другими, собственно византийскими районами империи [2].

 

 

1. Г. Г. Литаврин. Налоговая политика Византии в Болгарии, стр. 81—110.

 

2. Недаром Никифор Вотаниат, даруя налоговые льготы Ивирону, специально оговаривает, что нельзя облагать монахов под тем предлогом, что они «иноязычны» (Schatzkamm., № 5.49). По мнению Д. Ангелова («История на Византия», I, стр. 390), болгары уже ко времени правления Михаила IV находились в худших условиях сравнительно с другими подданными империи. Согласно Г. Штадтмюллеру (op. cit., S. 145), налоговый гнет ослабел на греческих землях во время Комнинов и Ангелов, и основная его тяжесть легла на населенные иноплеменниками провинции Византии. Ср. П. Мутафчиев. История, II, стр. 8—11.

 

309

 

 

Как мы старались показать, некоторые изменения, правда, не успевшие оказать заметного влияния, наблюдались лишь в течение кратковременного царствоьания Андроника I Комнина. Однако как они конкретно отразились на положении болгарских районов государства, остается, к сожалению, неизвестным. Здесь мы остановимся главным образом на вопросе о формах налогов, взимавшихся в Болгарии. Проблема эта крайне сложна, ибо мы пока еще плохо знаем некоторые существеннейшие стороны византийской налоговой системы вообще.

 

Особенно скудны наши сведения о налогах в Болгарии в первые годы после ее завоевания. Обычно в литературе говорят лишь о тех натуральных податях, о которых сообщает Скилица и которые существовали в Болгарии еще при Петре и Самуиле. Надо думать, что эти подати были основным налогом, но единственным ли? Согласно первому сигиллию Василия II для Охридской архиепископии, дарованные церкви по ἀριθμός парики и клирики были экскуссированы, «как и при Самуиле», «от икомодия» (οἰκομόδιον) [3] и «прочих эпирий» (τῶν λοιπῶν ἐπηρειῶν) [4]. Достаточно определенное указание, что икомодий входит в число «эпирий» — неординарных повинностей, исключает его отождествление с тем регулярным налогом, о котором сообщает Скилица и который состоял из одного модия пшеницы, одного модия ячменя и одной меры вина на один зевгарий, т. е. на упряжку волов и ту землю, какую эта упряжка может обработать. Следовательно, свободное болгарское крестьянство и зависимые люди феодалов, но пользовавшихся экскуссией, несли уже в первые годы не только основной налог, но и эпирии.

 

Во всяком случае, население Болгарии и в первую очередь свободное крестьянство с первых лет господства не было освобождено от важнейших государственных трудовых и натуральных повинностей, которые, несомненно, существовали в Болгарии при Петре и Самуиле. Это прежде всего строительство крепостей и мостов, обслуживание дорог, обязанность предоставлять кров и пищу

 

 

3. О поправке к тексту рукописи в этом месте см. стр. 313.

 

4. Й. Иванов, Български старини..., стр. 555.

 

310

 

 

воинам и должностным лицам. Повинности такого рода были распространены во всей империи, с учетом этого была построена вся система управления и в значительной мере обороны. Поставленные в Болгарии византийские гарнизоны, новый административный аппарат, обслуживавшийся многочисленным чиновничеством, укрепления в пограничных районах и т. п. — все это не могло возникнуть и существовать без труда и взносов подчиненного населения.

 

Сигиллии Василия II крайне лаконичны, в отличие от более поздних грамот о привилегиях; в них не перечислены подробно ни эпирии, ни чиновные лица, которым запрещено вмешиваться в дела церкви.

 

В сигиллиях лишь в общем говорится о «прочих взыскателях и архонтах» (из которых названы лишь главные — стратиги) и о «прочих эпириях» (из которых названа лишь главная — икомодий) [5].

 

О сущности икомодия спорили немало. В. Г. Васильевский, исходя из этимологии термина, считал икомодий налогом с жилья и приусадебной земли и отождествлял его с капниконом [6] и со славянским комодом. Г. Острогорский также считал его налогом с построек [7], или налогом на очаг — капниконом [8]. Это толкование подвергали сомнению сначала Дэльгер [9], затем А. Андреадис [10]. Ф. Дэльгер выдвинул объяснение, принятое сейчас большинством историков, а именно, что икомодий — подать в пользу чиновника (скорее всего — натуральная) за измерение зерна при определении высоты телоса [11]. М. Ласкарис, принимая это объяснение в целом, выразил сомнение в идентификации икомодия со славянским комодом, ссылаясь на Ватопедскую грамоту Асеня II, где этот

 

 

5. Й. Иванов. Български старини..., стр. 555 и бел. 1,

 

6. В. Г. Васильевский. Материалы... ЖМНП, ч. 210. 1880, стр. 369.

 

7. G. Оstrogоrskу. Die ländliche Steuergemeinde..., S. 54.

 

8. G. Оstrоgоrskij. Pour l'histoire..., p. 311—312.

 

9. См. F. Dölger. BZ, 31, 1931, S. 443—444.

 

10. A. Andréadès. Deux livres récents sur les finances byzantines. BZ, 28, 1928, S. 310, n. 1. Югославские историки (ΗΝJ, I, str. 298) считают икомодий («икодомий») обязанностью «строить дома».

 

11. F. Dölger. Zum Gebührenwesen der Byzantiner. Etudes dédiées à la mémoire A. Andréadès. Athènes, 1939, p. 35—39.

 

311

 

 

налог (комод) указан не среди сверхординарных налогов в пользу чиновных лиц, а среди государственных, причем как «один из важнейших» [12]. А. П. Каждан усматривал в икомодии натуральную ренту, уплачиваемую феодалу в соответствии с размерами денежной — подворной подати [13]. Возражал А. П. Каждану С. Лишев, считавший, что речь идет не о ренте в пользу феодала, а о «государственном сверхподатном сборе» и об освобождении от него крестьян (в сигиллиях Василия II). С. Лишев принимает мнение Дэльгера [14] (повторенное Златарским), хотя и не считает доказанным, за что взимался этот налог [15]. Повое объяснение икомодия попытался дать Ж. Бомпэр. Отметив, что ни один источник не оправдывает мнения об икомодии как налоге за измерение зерна, он считает его платой чиновникам за размежевание (измерение) земли пропорционально высоте телоса, — платой сначала, может быть, натуральной, но затем денежной [16].

 

Таким образом, икомодий — сбор в пользу чиновников (одна из эпирий), он является основной (или одной из основных) среди такого рода податей [17], ибо связан с основными функциями чиновников при установлении вели, чины главных и регулярных государственных налогов. Что касается формы икомодия, то едва ли верно рассматривать данные об этом, относящиеся к разным векам и областям Византии. Как и все другие подати, икомодий, несомненно, претерпевал изменения, в особенности, когда право сбора его переходило к феодалу [18].

 

 

12. M. Ласкарис. Ватопедската грамота..., стр. 42—43; ср. стр. 53.

 

13. А. П. Каждан. Аграрные отношения..., стр. 119.

 

14. В. Златарски. История, II, стр. 24.

 

15. С. Лишев. Някои даини..., стр. 424—425.

 

16. J. Воmрaire. Sur trois termes de fiscalité byzantine. BCH, 80, 1956, p. 627, 631. Кстати, к этому выводу приходил и Ф. Дэльгер, временно отступавший от своего старого объяснения (F. Dölger. Zur Textgestaltung, S. 56).

 

17. Большое значение икомодия было связано, по мнению Дэльгера (BZ, 31, 1931, S. 445), с натуральной формой налогов в Болгарии.

 

18. Уплата икомодия феодалу, впрочем, не столь уже невероятна, как думает С. Лишев («Някои данни...», стр. 424); крестьяне архиепископии, едва ли были совсем избавлены от эпирий, право на них (или какой-то их эквивалент) лишь было передано сигиллиями их господам.

 

312

 

 

Мы приведем еще два свидетельства источников об икомодии, ссылок на которые не встретили в литературе. В письме к судье Македонии Пселл просит его не допускать несправедливых поборов с преемника Пселла по василикату, которые требовал практор (или турмарх) Аплоконниса [19]. «Как видишь, — писал Пселл, — [чиновнику], требующему соответствующего икомодия (τὸ ἀρμόζον αὐτῷ οἰκομόδιον), снова нужна твоя рука, не обирающая и не излишествующая, но уплачивающая ему [лишь] надлежащее» (τὸ προσῆκον) (SM, II, p. 106). Икомодий был, вероятно, значительным сбором. Пселл хлопочет о его уменьшении, заверяя судью, что если тот не поможет, то нового владельца василиката потопит «море зол». Сбор этот шел в пользу местного чиновника, причем контроль за величиной налога принадлежал судье (или стратигу) фемы [20].

 

Второе свидетельство — упоминание икомодия в хрисовуле от 1228 г. эпирского деспота Феодора Комнина в пользу Навпактской митрополии. Деспот определяет, чтобы «эта митрополия отныне и впредь не привлекалась ни к уплате «корабельного» (εἰς πλωίμων δόσιν), ни к снабжению хлебом какой-либо крепости, ни к уплате икомодиев (μήτε εἰς σιταρκισμὸν κάστρου τινὸς μήτε δόσιν οἰκομοδίων) или десятины со свиней, или взысканию номисм, осуществляемому в стране по повелению царства нашего, или к другой какой-либо эпирии, к взиманию, к ангарии, к государственному взысканию, как бы оно ни называлось теперь и как бы ни было названо впоследствии». «Икомодий» фигурирует здесь среди важнейших государственных поборов, причем уже во множественном числе [21], и, видимо, отличается от денежных платежей.

 

 

19. Ср. SM, II, р. 97—98. См. стр. 139.

 

20. Ф. Дэльгер (BZ, 40, 1940, S. 130) признает вероятным, что налог в пользу чиновников достигал 1/3 главного налога.

 

21. NP, р. 252. 15—20. Впрочем, в письме Иоанна Апокавка к деспоту Феодору Комнину почти от того же времени упомянута повинность οἰκοδομή (ср. первоначальное написание в рукописи сигиллия 1019 г.: οἰκοδόμιον вместо οἰκομόδιον). «Церковь твоя в Вондице, — пишет Апокавк, — в которой чтится матерь божия, привлекается к икодоми (строительству? — Г. Л.) как [к икодоми] простых и сельских [жителей], хотя она возделывает землю собственную, а не твою» (ἡ κατὰ Βόνδιτζα ἐκκλησία σου, ἐν ᾗ τοῦ θεοῦ τιμᾶται ἡ μήτηρ εἰς οἰκοδομὴν ἕλκεται ὡς εἰς τῶν ἀγελαίων καὶ τῶν ἀγροίκων, καὶ ταῦτα γῆν τἢν ἰδίαν ἐργαζομένη καὶ μὴ τὴν σήν) (ibid., p. 274. 23—26). Хорошо бы это проверить место по рукописи. Согласно предположению Ф. Дэльгера («Zur Textgestaltung», S. 56), икомодий взимался вообще за налоговую оценку всего имущества. Но, может быть, были разные виды икомодия, в зависимости от оценки разного вида имущества?

 

313

 

 

Может быть, не случайно он упомянут рядом с ситаркией — снабжением продовольствием гарнизона крепости, так как икомодий мог предназначаться для обеспечения продовольствием чиновников [22].

 

Весьма существенным налогом он был, по нашему мнению, и в начале XI в.: освобождение от пего крестьян архиепископии (т. е. передача права на взимание этого налога иерархам) преподносится в сигиллии как серьезная льгота.

 

Что представлял собою основной налог, о котором говорит Скилица, также не выяснено. Большинство историков попросту присоединялось к мнению В. Г. Васильевского [23], что налог на упряжку (ζευγάριον) и землю, которую она может обработать, был основной поземельной податью (ζευγαρατίκιον), возможно, равнозначной ситаркии (σιταρκία), взимавшейся сначала натурой, а затем деньгами [24]. Теперь, однако, преобладает мнение, что ζευγαρατίκιον был не основной поземельной податью, а лишь дополнительным (и, как правило, незначительным)

 

 

22. Свидетельство этого хрисовула, кстати, исключает допускавшуюся В. Мошиным идентификацию икомодия с ситаркиой (BZ, 40, 1940, S. 129—130; ср. А. Соловьев, В. Mошин. Гречке повеље српских владара. Београд, 1936, стр. 473). На ошибочность такой идентификации указал Ф. Дэльгер (BZ, 40, 1940, S. 130). Б. Гранич (В. Granić. Kirchengeschichtliche Glossen, S. 412—413) также считал, что Василий II не освободил церковь Болгарии от главного государственного налога.

 

23. В. Златарски. История, II, стр. 26—27, бел. 1,2; D. Xanalatos. Beiträge..., S. 40—41. Б. Т. Горянов («История Болгарии», I, стр. 109), принимая это мнение, считает, что ζευγαρατίκιον был введен в Болгарии византийцами. Более вероятен вывод Д. Ангелова и М. Андреева, что с болгар взыскивались старые, существовавшие при Самуиле налоги, соответствовавшие византийским зевгаратикиону и каноникону («История на Българското държава и право», стр. 105).

 

24. В. Г. Васильевский. Материалы... ЖМНП, ч. 120, стр. 366. См. в акте монастыря св. Пантелеймона: τῆς σιταρκείας ἤγουν τοῦ ζευγαρατικείου (Η. Скабаланович. Ук, соч., стр. 272—273, прим. 1, 2).

 

314

 

 

сбором [25]. Упоминаемый Скилицей налог — несомненно, основной — не имеет к зевгаратикиону никакого отношения, кроме легко устанавливаемой этимологической связи.

 

Выше мы исходили из того, что ζευγάριον означает не только упряжку волов, но и землю, обрабатываемую этой упряжкой, хотя чаще ζευγάριον — именно упряжка волов. Однако здесь, без всяких сомнений, слово употреблено в налогово-техническом смысле, и в болгарах, обладателях зевгарей, следует видеть тех зевгаратов, о которых идет речь и в византийских актах. Сама натуральная форма налога (пшеница, просо, вино) надежно подтверждает это.

 

Как бы мы ни назвали этот налог, он примерно соответствовал основному налогу и в самой Византии, взимавшемуся из расчета (по крайней мере официально) одна номисма с пары волов и участка земли первого качества в 40—50 модиев [26].

 

Незадолго перед восстанием Деляна этот основной налог с болгарских крестьян был превращен в денежный: вместо натуральных взносов должна была впредь вноситься одна номисма. Коммутация сопровождалась значительным повышением величины налога [27]. В источниках подчеркивается не столько самый факт коммутации, сколько «жадность» Орфанотрофа, приведшая к восстанию, т. е. именно возрастание налоговых тягот (Cedr., II, р. 530; Glycas, р. 589). По мнению Д. Ангелова, эта реформа была проведена по всей империи [28], но у нас нет решительно никаких данных на этот счет (ибо идентичность взимавшегося с болгар налога с зевгаратикионом, а последнего — с ситаркиой еще не доказана) [29].

 

 

25. F. Dölger. Beiträge..., S. 53. В более поздней работе Ф. Дэльгер (BZ, 38, 1938, S. 529) называет зевгаратикион налогом на рабочих животных; G. Оstrоgоrsky. Die ländliche Steuergemeinde..., S. 55; его же. Византийские писцовые книги, стр. 297; Λ. П. Каждан. Аграрные отношения, стр. 122—123, 143. Об изменении значения налогового термина для основного налога см. Н. Скабаланович. Ук. соч., стр. 272—273.

 

26. См. об этом стр. 172 слл.

 

27. Г. Г. Литаврин. Налоговая политика, стр. 85—86.

 

28. Д. Ангелов. История на Византия, I, стр. 390.

 

29. О коммутации ситаркии в XI в. см. Н. Скабаланович. Ук. соч., стр. 272—273.

 

315

 

 

Сопровождалась ли коммутация одновременным введением других византийских налогов, к сожалению, неизвестно. Часть их (например натуральные взносы для армии и должностных лиц) была, несомненно, введена еще до коммутации. По во всяком случае ко времени второго крупного восстания в Болгарии (1072 г.) (а вероятнее всего, значительно раньше) болгарское население, конечно, знало уже все налоги, взимавшиеся на собственно византийских территориях. Об этом говорят письма Феофилакта и документы монастыря Богородицы Милостивой. Данные этих источников о налогах уже были рассмотрены Д. Ксаналатосом, который, однако, привлекал широкий материал, выходящий не только за пределы собственно Болгарии, но и за рамки нашего периода [30]. Однако мы не можем согласиться со многими выводами автора, поэтому считаем целесообразным еще раз рассмотреть эти данные.

 

Прежде всего, письма Феофилакта подтверждают, что за истекшие 70—80 лет основной налоговой единицей, оставался по-прежнему зевгарий — пара волов и соответствующий участок пахотной земли. Церковь, однако, была теперь уже освобождена от уплаты главного налога. По отношению к клирикам, пишет Феофилакт, должно соблюдаться то, что всегда соблюдается относительно всех клириков, а именно: клирики, и раньше «экскуссированные каждый в одном зевгарии, с остального несли подати в казну» (col. 449. В).

 

Из этого же письма явствует, что «зевгарий» в данном случае означает не только упряжку волов, но и землю. Когда по указу дуки Болгарии Никифора Вриенния Феофилакту передавалось село, находившееся вначале под его патронатом, то практор, осуществлявший передачу, заявил, что он не передаст церкви с этих дарованных париков «ничего другого, кроме одного зевгария», т. е. лишь те налоги, которые ранее шли в казну. При этом, по словам Феофилакта, практор «уменьшает размер веревки и к тому же подсчитывает модии весьма нематематически. Ибо где же ему знать законы геометрии?» [31]. Точно так же, напомним, при передаче зевгаратов монастырю Богородицы

 

 

30. D. Xanalatos. Beiträge..., S. 38—55.

 

31. Theophyl., col. 449. С — 452. Α.

 

316

 

 

Милостивой последнему отводилась прежде всего земля, с учетом того, сколько ее приходится «на каждого из них» (MND, р. 39).

 

Церковные парики и клирики были освобождены от налогов лишь с одного зевгария, но Феофилакт жалуется, что в результате произвола местных практоров большинство клириков не пользовалось даже освобождением с одного зевгария; более того, к ним при описи были якобы добавлены даже фиктивные зевгарии, так что «они были подвергнуты взысканию не только с того, что было признано не подлежащим отягчению налогами, но подверглись обложению и сверх (этого)» (col., 448. С).

 

Налог с пары быков и соответствующего участка земли (назывался ли он зевгаратикием или каноном, синоной, капниконом, ситаркией и т. п.) был основной податью в Болгарии, вероятно, в течение всего периода византийского господства (до 1034—1040 гг. натуральной, а затем денежной).

 

Нельзя отождествлять эту подать и с зевгологием, упоминаемым в письмах Феофилакта. Природа зевгология также не выяснена [32]. В источниках XI—XII вв. он упоминается всего несколько раз. В приводившемся выше письме Феофилакта к Вриеннию идет речь о ликвидации некоторых налоговых льгот церкви, но не об отмене экскуссии на один зевгарий, ибо здесь же сообщается, что практор уже после ограничения экскуссии церкви хотел передать Феофилакту при отводе земли лишь по одному освобожденному от налогов зевгарию. В других же письмах архиепископ ясно пишет, что от зевгология церковь не была избавлена (см. ниже). Следовательно, ограничение экскуссии не касалось главного налога, и зевгологий к нему не имел отношения.

 

В письме к Иоанну (Константину?) Комнину Феофилакт ятлуется, что по императорскому дару и в силу составленного в соответствии с этим сигиллия Иоанна (Константина?) священники (ἱερεῖς) области Полога получили полную экскуссию и, свободные от эпирий, облагались

 

 

32. См. А. П. Каждан. Аграрные отношения..., стр.122— 123. А. Лepya-Молинген («Prolégomènes...», р. 257—258) считает этот налог основным поземельным налогом. Возражения Ф. Дэльгера см. в BZ, 39 (S. 217) и в «Etudes dédiées à la mémoire d'Andréadès», 1939 (p. 24, sq.).

 

317

 

 

лишь зевгологием [53]. Теперь эта льгота ликвидирована, и священники несут и эпирии, и другие повинности (сигиллии Комнина, говорит Феофилакт, «отменен самим Комнином») (col., 517. А). Стремясь сохранить отнимаемую у него деревню, Феофилакт пишет: «Но коль скоро она (земля. — Г. Л.) оказывается не нашей, мы уплатим целиком зевгологий (καταθησόμεθα) ..., как это принято для всех» [34], т. е., поскольку земля — государственная (не наша), уплатим за нее (в соответствии с льготами церкви) зевгологий. Правда, место это довольно темное, возможен перевод «сложим с себя» уплату зевгология. Но для чего нужна была бы эта оговорка, если отнятие земли вело само по себе к ликвидации всяких налогов за нее. Важно, однако, отметить, что в соответствии с этим письмом уплата зевгология связывается с владением землей, хотя зевгологий — не главный поземельный налог.

 

В документах монастыря Богородицы Милостивой зевгологий упомянут несколько раз. Хрисовул Алексея I от 1106 г. (т. е. примерно от того же времени, что и письма Феофилакта) провозглашает экскуссию 12 париков (земля, на которой они сидели, была экскуссирована еще хрисовулом от 1085 г.) (MND, р. 26) от взысканий, ангарий и эпирий. «К этому дарует им [царство паше] экскуссию 150 овец и 40 быков и коров, десяти кобыл и шести зевгариев и уступает монастырю постоянную экскуссию этого количества животных (ζῴων) от зевгология, аэрикона, энномия и всякой другой статьи (κεφαλαίου), взимаемой и с обрабатывающих землю быков (ζεογῶν), и с пасущихся животных (ζῴων). Впрочем, шесть зевгариев, обрабатывающих дарованную монахам землю в 500 модиев, пусть также получат экскуссию; вместе с другими (видами имущества. — Г. Л.) пусть будут также неплатежными

 

 

33. Theоphyl., col. 516.D: πολιγειτόνων ἱερέων παντελῶς ἐξουσίαν μόνῳ καταβαρυνομένην τῷ τοῦ ζευγόλεω τέλει. Но уже Симеон («Писмата...», стр. 200) предложил читать πολιγειτόνων ἱερέων παντελῇ ἐξκουσείαν μόνῳ καταβαρυνομένων τῷ τοῦ ζευγολογίου τέλει ; Α. Леруа-Молинген («Prolégomènes...», p. 256) дает чтение: Πολογιτῶν ἱερέων παντελῇ ἐξκουσσείαν μόνῳ καταβαρυνομένων τῷ τοῦ ζευγολογίου τέλει; будапештская рукопись (f. 7^v): Πολογιτῶν ἱερέων παντελῶς ἐξκουσσείαν μόνῳ καταβαρυνομένων τῷ τοῦ ζευγολόγου τέλει.

 

34. Τheοрhyl., col. 536. Α. В будапештской рукописи этого письма нет. См., например, перевод: Симеон. Писмата..., стр. 219; D. Xanаlatоs. Beiträge..., S. 41.

 

318

 

 

две мельницы, которые монастырь имеет внутри указанных его угодий. Если же на упомянутой земле, дарованной им, они насадят и виноградники или сделают другую аутургию, пусть и это не облагается налогом и будет свободно от всякой тяготы и взыскания» (р. 30).

 

В документе о передаче 12 париков (12 стихов) сказано, что эти монастырские парики должны быть экскуссированы «от зевгология, энномия, пчелиного пакта, виноградного пакта, аэрикона и вообще от какой бы то ни было тяготы и государственного взноса, а также и от всякой эпирии, ангарии, парангарии, псомодземии...» (р. 36). Далее еще раз повторено, что парики «не несут никаких государственных платежей (λειτουργήματος), а именно: [не уплачивают] зевгология, энномия, виноградного пакта, пчелиного пакта, аэрикона и прочей статьи (κεφαλαίου), установленной для казны и поступающей [в нее]; они должны быть экскуссированы и от псомодземии, ангарии, парангарии и всякой другой нерегулярной (παραλόγου — неожиданной. — Г. Л.) эпирии и тяготы...» (р. 38—39).

 

По мнению Л. Пти (р. 55), Ф. Дэльгера [35], Д. Ксаналатоса [36] и Г. Острогорского [37], зевгологий взимался с животных, впрягаемых в плуг. Но источники (вопреки уверенности Ксаналатоса) не подтверяедают этого. Нельзя сказать даже, что этот налог взимался за владение животными, ибо в хрисовуле 1106 г. рядом с зевгологием («с животных») упомянут и аэрикон — судебная пошлина (!). К тому же далее особо сказано о шести упряжках, которые должны «также иметь экскуссию».

 

Трудно приравнять зевгологий и к десятине с животных, о которой говорит Феофилакт. Кроме освобождения от налогов с одного зевгария, сообщает архиепископ в письмах Вриеннию «до этого [времени] клирики были освобождены и от десятины на всех животных». «Теперь же, — продолжает Феофилакт, — так как эта щедрость получила ограничение и ясное определение, естественно, чтобы все сверх определенного доставлялось казне, и

 

 

35. F. Dölger. Beiträge..., S. 53.

 

36. D. Xanalatos. Beiträge..., S. 40, 41.

 

37. G. Оstrоgоrsky. Рецензия на «Beiträge...» Ксаналатоса, стр. 269.

 

319

 

 

[практоры] присоединяли при взыскании еще и некую добавку». «Еще когда церковь имела экскуссию на крупный и мелкий скот», пишет далее Феофилакт, практор взыскал ее с «людей церкви» (τοὺς ἀνθρώπους τῆς Ἐκκλησίας) — с монахов, евнухов и пяти мирян — «за те немногие животные, которые были даны им мною в кратковременное утешение». Феофилакт возмущен взысканием десятины с этих людей даже после того, как привилегия была ограничена, ибо «как же они, ничем от казны не владея, могут быть признаны подлежащими сбору налогов?!» Ведь даже «царь не мог бы этого [сделать]» (col. 448. В — 452. А). Льгота, касавшаяся уплаты десятины со скота, была, следовательно, резко ограничена, причем об этом ограничении Феофилакт сообщает раньше, чем в его письмах появляется упоминание о зевгологии, ибо письма Никифору Вриеннию написаны раньше, чем Иоанну (Константину?) [38]. И все же мы остереглись бы приравнивать десятину к зевгологию, ибо, как мы помним, последний взимался и с земли. Кроме того, речь идет здесь об ограничении экскуссии, тогда как Феофилакт говорит о безусловной уплате зевгология. О десятине Феофилакт глухо упоминает еще раз, говоря, что чиновники уводят в рабство одного из пятерых детей, «как будто отсчитав пятую или десятую (голову) скота» [39].

 

Ничего конкретного не добавляют к нашим сведениям о зевгологии хрисовул Мануила I от 1144 г. (Jus, III, p. 432) и толкование этого документа Вальсамоном [40]. Хрисовулом были дарованы всем иереям, «бывшим под казенными платежами, не только изъятие от всякой казенной эпирии, но и освобождение (ἀτελεία) от зевгология» (Jus, III, p. 432).

 

Таким образом, если делать какие-либо выводы на основе наших сведений о зевгологии, мы должны были бы признать, что он взимался в пользу казны за владение и скотом, и землей, был регулярным налогом и одним из главных, уплачиваемых церковью, — может быть, налогом за владение той землей и теми тягловыми животными,

 

 

38. См. об этом: В. Златарски. История, II, стр. 534.

 

39. Thеорhyl., col. 337. В. Не заключен ли здесь намек, что «десятина» иногда означала гораздо больше, чем «десятую часть»?

 

40. PG, t. 137, col. 896. D.

 

320

 

 

которые имел налогоплательщик, помимо одного зевгария. Именно нетипичность подобного крестьянского хозяйства, как правило, более бедного, очевидно, и обусловила редкость упоминания в источниках этого налога. Нельзя, однако, совершенно исключить вероятность тождества зевгология с десятиной с животных, ибо в наших источниках там, где упоминается первый, не говорится о второй, и наоборот.

 

Кроме регулярных налогов, Феофилакт упоминает и о других. Он жалуется, что практоры взимают, сделав неправильную оценку имущества, большие, чем следует, налоги «и по другим статьям» (col. 448. С), что они не хотят «уступить всех других статей» Феофилакту, кроме податей с одного зевгария при передаче села. Причем, по замыслу практоров, взимание с деревни этих статей должно было отбить у архиепископа охоту добиваться получения этой деревни (col. 449. D — 452. А). Это прежде всего налог с мельниц. О нем Феофилакт говорит дважды. «За мельницы, — пишет он, — с клириков взыскано вдвое больше, чем с мирян (λαϊκοί)» (col. 448. С), а с самого Феофилакта практор, «воистину не унизив [архиепископского] сана, взыскал все — как за давным давно разрушенные мельницы, так и за уцелевшие, — вдвое больше, чем с болгар» (col. 449. А) [41]. Налог за них был, по всей вероятности, весьма ощутимым; церковь не была от него освобождена. Вспомним, что согласно акту обмена от 1104 г., по доходности мельница приравнивалась к полнонадельному зевгаратному хозяйству, что иной раз одна мельница была

 

 

41. Согласно Трактату о налогах, недвижимости, переставшие приносить доход, пользовались или временным, или бессрочным (частичным или полным) освобождением от налогов — συμπάθεια. F. Dölger. Beiträge..., S. 118, 141—148. См. также D. Xаnаlatоs. Beiträge..., S. 43). Однако воля местного практора, как видно, имела при этом огромное значение. Пселл сообщает о практорах, подвергавших взысканию за то, что не давало доходов (SM, II, р. 297). Евстафий жаловался на «взыскания с того, с чего нет доходов» (Eustathii opuscula. p. 358). Иоанн Навпактский умолял Феодора Комнина пощадить при сборе налогов деревеньку митрополии, сгоревшую дотла вместе с имуществом жителей (NP, р. 382. 2—13). В 1073—1074 гг., во время восстания в Редесто, пострадали поместья Атталиата, но для освобождения их от налогов в связи с понесенным ущербом потребовался специальный хрисовул императора (ММ, V, р. 136).

 

321

 

 

у целого села и налог (или рента) с нее составляли от одной до двух золотых номисм [42].

 

Вероятно, достаточно заметным налогом был и налог с рыбных угодий, о котором сообщает Феофилакт. Лов рыбы на р. Вардаре и особенно на Охридском озере имел, очевидно, существенное значение как для крестьян и жителей Охрида, так и для светских и духовных феодалов. Качество добываемой здесь рыбы было, несомненно, весьма высоко. Феофилакт упорно отстаивал свои права на лов рыбы на озере, сталкиваясь при этом с чиновниками и местным населением (col. 481. С — 483).

 

Разумеется, он старался увеличить свои права на имеющиеся у него тони, которых было, по всей вероятности, уже немало. Именно поэтому он так резко возражал и против налога с рыбных топей. «И со «струг», — пишет он Никифору Вриеннию, — как они называются на болгарском языке, а эллин называл бы их канавами (διώρυχας), устроенными для ловли рыбы, [клирики] подверглись взысканию во много раз большему, чем люди из простого населения» [43].

 

 

42. См. соответственно стр. 171, 57—58, 173.

 

43. Theophyl., col. 448. С: στρούγαις. Специально об этом слове писала А. Леруа-Молинген (A. Leroy-Molinghen. Trois mots slaves..., p. 111—113). Она приводит сообщение Анны Комиины о том, что Дрин «из озера Лихнидон, которое теперь оварварившийся язык называет Охридом..., вытекает через сотню неких канав, которые мы называем мостами» (διά τίνων τάφρων ἑκατόν, ἃς γέφυρας ἐπονομαζομεν) (Anna, II, p. 174), и не без оснований предлагает читать вместо γεφύρας — στρούγας, что, кажется, полностью подтверждается двумя другими приводимыми ею свидетельствами. Иоанн Фока, автор XII в., пишет в своем «Descriptio terrae sanctae», что Иордан и Мертвое море сходны «с положением фемы Охрида, имеющим единственное отличие в том, что там вода выходит из озера Охрида, разливаясь по разным оврагам в земле, которые жители той земли называют стругами (ἐξέρχεσθαι ὕδωρ εἰς διαφόρους τῆς γῇς περιλιμναζόμενον φάραγγας, ἂς στρούγας οἱ τῆς ἐκεῖσε γῆς οἰκήτορες ὀνομάζουσιν), здесь же Иордан вливается в море» (PG ,t. 133, col. 949. D—952. А). Автор XIVB. Никифор Каллист также говорит, что Дрин образуется «богатыми рыбой водами Охрида» благодаря «стругам, как они называются по-местному» — τὰς λεγομένας ἐγχωρίως εὑρηκὼς στρούγας (PG, t. 147, col. 292. С). Здесь, в издании Миня стоит Στρούδας вместо στρούγας — ошибка, на которую указала Леруа-Молинген (ср. Cedr., И, р. 468: Στρούδας; Prokić, S. 33: Στρούγας). Впрочем, по мнению Ив. Дуйчева (J. Dujčev. Une interpolation chez Anne Comnène. Byz., X, 1, 1935, p. ИЗ), поправка στρούγας вместо γεφύρας необязательна, ибо Анна, архаизируя язык, могла употребить это слово в его первоначальном смысле: γέφυρα — agger (запруда, дамба, насыпь). Может быть, эти струги были специально оборудованы для рыбной ловли. Следовало бы учесть при этом, что староболгарское «стрѫга» имело значение «загон», «кошара для овец». См. Fr. Miklosiсh. Etymologisches Wörterbuch. Wien, 1886, s. v., S. 326; А. П. Ст(оилов). Заметка в «Известия на народния етнографски музей в София», г. IV, кн. 3—4, 1924, стр. 128. Ср. D. Xanalatos. Beiträge..., S. 42—43. Знатные охридяне давали эти струги даже в приданое за дочерьми (Μ. Ἰ. Γεδεών. Βυζαντιναὶ συμβόλαια, σελ. 115).

 

322

 

 

И с некоего озерного местечка, дающего беднейший улов, — продолжает он, — [практор] вынудил [меня] платить тринадцать [диоболов] с восьми статей (κεφαλαίων — струг? — Г. Л.), хотя я извлекал оттуда не более рыбы, чем в стоимость одного диобола с каждой, в то время как любой другой с подобных мест должен платить — [лишь] один диобол [за каждую стругу]» [44]. Мы не в состоянии проверить это сообщение. Оно, разумеется, по меньшей мере неточно в той части, где говорится об улове рыбы в тонях Феофилакта. Но чрезвычайно важно это определенное указание архиепископа, что регулярный государственный налог взимался в деньгах. Обол при этом соответствовал, по всей вероятности, милиарсию [45], а диобол

 

 

44. Theophyl., col. 449. A. Место явно испорчено: καὶ ἐπί τινι τοπαρίῳ λυμναίῳ, ἰχθύων ἆγραν διδόντι πένησσας τρισκαίδεκα κεφαλαίων ὀκτῶ καταθέσθαι ἐξεβιάσατο. См. В. Златарски. История, II, стр. 300, бел. 1. Ср. Симеон. Писмата..., стр. 128. Мы думаем, что это место следует сопоставить с приведенным выше: под κεφαλαίων (налоговые графы, стихи) имеются в виду струги, и архиепископ хочет сказать, что вместо восьми диоболов (с восьми струг) с него взыскали 13 диоболов. Симеон («Писмата...,» стр. 128) предлагает πενήσσαις вместо πενήσσας и переводит: «где бедняки ловят рыбу». Более естественно, однако, πενήσσαν вместо πενήσσας.

 

45. Д. Ксаналатос («Beiträge...», S. 43), ссылаясь на это место, говорит, что налог с рыбных угодий исчислялся в номисмах; но не высказывает своего мнения о величине диобола. Номисма в XI в. составляла 12 милиарисиев (серебряных монет) (Н. Скабаланович. У к. соч., стр. 274, прим. 7). В недавно изданном фрагменте «Истории» Никиты Хониата нарисована живая сценка размена «медного статира» на четыре обола при покупке еды у торговки. При этом к слову ὀβόλους в одной из рукописей прибавлено: οὕς φασι τεταρτηρά («которые называют четвертаками») (J. А. Dieten. Two unpublished fragments of Nicetas Choniates' historical work. BZ, 49, 1, 1956, S. Anm. 12). Если верить этому сообщению, в конце XII в. тетартерон упал до стоимости обола (1/4 медного статира).

 

323

 

 

— двум метлиарисиям. В таком случае, если мы верно понимаем это место, с восьми струг Феофилакт уплатил немногим более двух номисм (13 диоболов = 26 миллиарисиев), тогда как с одной струги взималось лишь два милиарисия (диобол). Таким образом, церковь не была освобождена и от этого налога.

 

Взимался в Болгарии и пастбищный налог (ἐννόμιον или ὀρική), глухой намек на который можно усмотреть в сообщении Феофилакта о том, что он выменял у казны деревню на планины (горные угодья, в том числе и пастбища) [46]. Сделка, по нашему мнению, была бы невозможной, если бы казна не могла извлечь (взамен налогов или же части налогов с деревни, уступленной церкви) какую-либо выгоду с этих планин, взимая подати за пользование ими [47]. Действительно, Алексей I освобождал влахов Лавры в феме Моглен от уплаты налога за пастбища (Lavra, № 47).

 

Об аэриконе — судебной пошлине [48] — Феофилакт говорит только один раз. Жалуясь на незаконные сборы со священников Полога, архиепископ просит Иоанна (Константина?) Комнина дать своему τῷ ἐκ τοῦ προσώπου указание, «чтобы освободить иереев от всякой приличествующей мирянам эпирии и работы (δουλείας) в пользу претория и чтобы было возвращено то, что у иереев было

 

 

46. Thеорhyl., col. 424. Α.; 457.C—D. Согласно акту XI в. (MM, VI, p. 15), ἐννόμιον составлял один милиарисий с одной головы крупного скота (коровы, кони, ослы) и одну номисму со ста овец (см. F. Dölger. Beiträge..., 54). Этот налог был, очевидно, более значительным со скотоводов-влахов. Ж. Руйар попыталась высчитать размер налогов с влахов, но ее статья об этом (G. Rouillard. La dîme des bergers valaques sous Alexis Comnènes. Mélanges à N. Jorga, 1933) нам недоступна. См. F. Dölger. BZ, 33, 1933, 448. S. 448.

 

47. См. А. П. Каждан. Аграрные отношения..., стр. 123—124, прим. 3. По мнению автора, ἐννόμιον — налог за пользование пастбищами, отличный от десятины. Д. Ксаналатос («Beiträge...», S. 42), Φ. Дэльгер (BZ, 50, 1957, S. 471) и Г. Шмидт (G. Schmidt. Byzantinische Zehntwesen. Jahrbuch Österreich. Byz. Gesellschaft, 6, 1957, S. 45—110), напротив, сближают энномий с десятиной.

 

48. Б. Т. Горянов («Поздневизантийский иммунитет», ВВ, XI, 1956, стр. 198) считает аэрикон подушной податью.

 

324

 

 

отнято в счет или аэрикона, или отрочины» [49]. Таким образом, священники, судившиеся по обычным делам у своих епископов, были освобождены от уплаты аэрикона, но местные чиновники пытались его взыскивать и с них.

 

Что же касается отрочины, то по поводу этой, насколько нам известно, нигде более не упоминаемой подати, в литературе уже высказывались некоторые предположения. А. Леруа-Молинген, восстановившая по рукописи текст письма с упоминанием этого налога, предположила, что отрочина — подать с землевладельцев за владение дулопариками [50]. Это кажется вполне вероятным. Правда, у нас нет уверенности в том, что славянский термин «отрок» полностью равнозначен греческому «дулопарик», но в положении этих категорий зависимых было несомненное сходство [51], и «отрочина» могла быть простым переводом термина, означающего подать «δουλοπαροικικόν». Во всяком случае в Византии того времени существовали подати παροικικόν [52] (παροικιατικὸν) и ἀκτημονητικόν [53] (ἀνεπιγνωστικὸν) [54]. В инвентарной переписи монастыря Богородицы Милостивой упоминается о взысканиях, осуществлявшихся практорами «под тем предлогом, что монастырь имеет зависимых влахов» (προφάσει ὑποχρέων Βλάχων) (MND, p. 124).

 

Не менее (если не более) тяжелыми, чем регулярные налоги, взимавшиеся, по крайней мере с конца 30-х годов XI в. деньгами, были в Болгарии натуральные и трудовые повинности в пользу государства и чиновников. Об обязанностях населения Болгарии строить или ремонтировать крепости нет прямых свидетельств; намек на них можно усмотреть в одном из писем Феофилакта. Приветствуя

 

 

49. Theophyl., col. 517. А—В: ἢ ... κληρικοὺς ἢ ἑτέρους τιυὰς ἀφείλετο. Α. Леруа-Молинген («Prolégomènes...», p. 257) исправляет по рукописям: ἢ λόγῳ ἀερικοῦ ἢ ὀτρωτζίνας ἀφείλετο. Β 2 Fol. Graec. (f. 7^v) читается: ἢ λόγος ἀερικοῦ ἢ ὀτρωτζίνας ἀφείλετο.

 

50. Α. Leroy-Molinghen. Trois mots slaves..., p. 117. Ср. В. Николаев. Феодалните отношения..., стр.184.

 

51. См. стр. 181—182, 189.

 

52. Lavra, № 41. 44; ср. F. Dölger. Zur Textgestaltung, S. 56.

 

53. MM, VI, p. .47 et 121. G. Ostrogorsky. Die ländliche Steuergemeinde..., S. 55.

 

54. P. Lemerle. Un chrysobulle d'Andronic II pour le monastère de Karakalla. BGH, 60, 1936, p. 445.

 

325

 

 

Анему, получившего какую-то должность в Болгарии, архиепископ пишет: «... ты явился к пределам нашим, отвращая зло, когда уже все было в отчаянном положении. Лисий сказал бы: «Зло вождей свершилось, и... градостроитель разорил бедных, а катепан пустил по ветру пепел (καστροκτίστης καθῄρει τὰ τῶν ἐλεεινῶν, ὁ δὲ ὁ κατεπάνος, καὶ χοῦν ἐλικμᾶτο)»» (col. 393. А). Сообщение недостаточно ясно для того, чтобы думать, подобно Д. Ксаналатосу [55], что здесь определенно идет речь о кастроктисии. Тем не менее нельзя не согласиться с этим автором, что в Болгарии, являвшейся в течение XI—XII вв. театром почти непрерывных военных действий, эта повинность была особенно тяжела [56]. Сведения о возведении военных укреплений на территории Болгарии и реставрации крепостей и городских стен встречаются в изобилии в сочинениях византийских хронистов того времени.

 

С войнами на территории Болгарии были, несомненно, связаны обязанности населения содержать войска, предоставляя им пищу, кров и тягловых Животных, и оказывать помощь в перевозке грузов, строительстве дорог и мостов, препровождении пленных. По сообщению Анны Комнины, во время войн с печенегами Никифору Мелиссинскому было поручено провести набор воинов среди болгар и влахов, и он явился к императору с собранными им людьми и телегами, запряженными волами, везшими снаряжение для воинов (I, р. 395, 399). Согласно Ансберу, император обещал крестоносцам, что при их движении через Болгарию и Фракию население будет продавать им продовольствие по таким ценам, по каким оно продавало бы продукты самому императору [57]. Мы думаем, что С. Лишев совершенно прав, усматривая в этом сообщении указание на синону — ситаркию, обязанность населения продавать по низким ценам продовольствие государству [58]. Крестоносцев Второго похода действительно снабдили продуктами у Ниша и Сердики (Nic. Bryenn., p. 70). В 1172 г. тысяча немецких паломников близ г. Равно

 

 

55. D. Xаnаlаtоs. Beiträge..., S. 46.

 

56. Ibid., S. 47.

 

57. Ansbert, p. 50.

 

58. С. Лишев. Третият кръстоносен поход..., стр. 216.

 

326

 

 

(Кюприя) оказалась без продовольствия, хотя император распорядился, чтобы местное население снабжало их продуктами [59]. Киннам говорит о «множестве телег и волов», сгоняемых из западных провинций империи для военных походов Мануила I (р. 199, 299). Киннам же сообщает о продовольственных затруднениях, испытываемых византийскими войсками в Болгарии во время войн с венграми (р. 12, 109), ибо население, очевидно, не было в состоянии обеспечить армию продуктами; византийские воины рыскали по окрестным деревням близ Белграда в поисках зерна, спрятанного в ямах у крестьян (р. 106).

 

Говоря о подобных действиях византийского войска в Родопах во время III крестового похода, Никита Хониат — один из предводителей этого войска — с прискорбием замечает, что воины «разоряли собственную землю» [60]. Ограбление завоеванных территорий, в частности сербских земель, — то утрачиваемых, то вновь возвращаемых — было явлением заурядным [61]. Но подобная же участь обычно постигала и византийские земли, и современники выражали искреннее удивление, если этого не случалось. Михаил Пселл, превознося Исаака I Комнина, говорит, что во время победоносных походов императора в Паристрион против печенегов воины «не смели обижать бедных крестьян» (γεωργοῦντας). Пселл называет дружественное поведение войска в отношении подданных империи «второй победой» императора — «гораздо большей, чем первая» [62] (т. е. победа над печенегами).

 

О псомодземии (ψωμοζήμιον) — обязанности снабжать по низким ценам чиновников продовольствием — упоминает Феофилакт. Священники Полога, сообщает он, «привлекаются к парамони (εἰς παραμονάς) и к псомодземии», тогда как хрисовулом императора было установлено, что

 

 

59. Arnoldi Chronicon, p. 118; С. Лишев. Ук. соч., стр. 213 сл.

 

60. Niс. Chon., р. 535. См. D. Xanalatos. Beiträge, S. 75.

 

61. Фессалоникийский ритор Михаил в панегирике Мануилу I превозносит императора за то, что во время войны с сербами в 1150—1151 гг. он присоединил их землю к своей и «отдал владения и богатства воинам на разграбление, которые набили пазухи и палатки богатой добычей» (FRB, I, 1, р. 146. 22—25; ср. р. 147. 12—30).

 

62. Ψέλλоς. MB. V, p. 302.

 

327

 

 

они не должны нести «грязных повинностей и псомодземий» и что нельзя священников сближать «с простым населением» [63]. В документах монастыря Богородицы Милостивой эта повинность упомянута в числе нерегулярных (эпирий) (р. 36, 39) [64]. По мнению Д. Ангелова, она равнозначна синоне, но шла прежде всего на содержание чиновничества [65]. Д. Ксаналатос считает, что она отличалась от ситаркии, но взималась иногда и для войска, а не только для чиновников. По его мнению, псомодземия была тяжелой повинностью, так как штат чиновников (с их свитой и прислужниками) быстро возрастал в XI в [66].

 

Михаил Хониат уподоблял наезды чиновников бедствиями войны или вторжению варваров [67], особенно во время сбора налогов, когда целые группы чиновников объезжали со своей свитой округ за округом, деревню за деревней [68]. Была, однако, категория населения, на которую эта повинность распространялась в первую очередь. Это так называемые экскуссаты дрома — крестьяне, основной обязанностью которых было обслуживание дорог и государственной почты (постой, поставка продуктов, предоставление тягловых животных и т. п.). Недаром они были освобождены от основных государственных налогов [69]. Но к повинностям этого рода могли быть привлечены не только экскуссаты дрома, но и население других категорий (если оно не имело специальной

 

 

63. Thеорhyl., col. 525.C. У Миня — непонятное ῥυπαριῶν λειτουργούς τε καὶ ψωμοζημιῶν; в 2 Fol. Graec. (f. 12^r): ῥοπαρῶν λειτουργημάτων καὶ ψωμοζημιῶν.

 

64. Славянское население, по всей вероятности, хорошо ознакомилось с этим налогом; слово ψώμος (ΨωΜЪ) даже вошло в славянский литературный язык (Ст. Аргиров. Из находкитъ ми въ светогорскитѣ манастири Хилендаръ и Зографъ. Сп. БАН, кн. XIII, клон ист.-филол., 31, 1942, стр. 14).

 

65. Д. Ангелов. Принос към поземлените отношения... Първа част, стр. 43; Д. Ангелов, М. Андреев. История на Българската държава и право, стр. 106.

 

66. D. Xanаlatоs. Beiträge...S. 49—50. Пселл (SM, II p. 137) умолял судью Опсикия освободить его от постоя подчиненных судье таксиотов. Ср. G. Оstrogоrsky. Рецензия на νк. соч. Ксаналатоса, стр. 270.

 

67. G. Stadtmüller. Op. cit., S. 284. 19—20.

 

68. Г. Острогорский («Die ländliche Steuergemeinde», S. 85—86) устанавливает, что налоги собирались дважды в год: в сентябре и марте. Ср. F. Dölger. Beiträge..., S. 61, Amn. 70,

 

69. См. стр. 54.

 

328

 

 

экскуссии). Несомненно, особенно тяжело отражались эти повинности на населении, живущем вблизи главнейших путей сообщения того времени.

 

Именно об этой повинности, на наш взгляд, идет речь в письме Феофилакта о париках Девольской епископии. Архиепископ просит дуку Болгарии, чтобы тот «пожалел Девольскую епископию, подвергнутую крайней опасности, ибо он способен устранить эту опасность легким мановением руки. В чем же опасность? Она (церковь Девольская. — Г. Л.) оказалась почти без пения и без освещения, а потому, разумеется, и без епископа. Ведь лежа у дороги (Πάροδος γὰρ κειμένη), подобно пресловутому винограднику Давидову, когда-то цветущему, но разграблявшемуся всеми проходящими (παροδεύουσιν), она не имеет ни епископа, пребывающего на месте (не останется же он, чтобы подставлять спину и щеки для побоев), ни, естественно, кого-либо другого, оставшегося в церкви, так как епископ бежит из-за ужасных оскорблений, а с головою ведь связано и все тело. Конечно, и дарованные ему сигиллием сильного и святого нашего повелителя и императора сидевшие вокруг церкви [люди] разбежались по той же причине еще раньше, бросив унаследованное ими имущество отцов, и скрываются, вверив себя лесной чаще. Поэтому-то ни диакона, ни пресвитера — увы, горе нам!— не осталось у прекраснейшей из болгарских церквей... Но такова опасность. Каково же мановение руки? Легко и незначительно... Ведь если ты соблаговолишь, о великий наш повелитель и защитник, выдать [людям], дарованным сильным и святым повелителем и императором нашим епископу и некогда посаженным при церкви, а затем бежавшим из-за эпирий, твой досточтимый сигиллий, доверившись ему, они выйдут из чащи, а церковь вновь расцветет и засветится, и огласится пением. Видишь ли, как велика опасность? Видишь ли, как легко мановение руки, совершаемое тремя только перстами» [70].

 

 

70. Theophyl., col. 529. А—D. Отметим некоторые разночтения будапештской рукописи (f. 13^r—13^v) сравнительно с изданным текстом: вместо Πάροδος — παρόδιος [Д. Ксаналатос («Beiträge...», S. 48, 75), основываясь на слове πάροδος, думает, что в этом письме идет речь не только об эпириях, но и проходе войска]; вместо ἡμῶν αὐθέντου καὶ βασιλέως σιγιλλίου — ἡμῶν βασιλέως σιγιλλάτοι; вместо τῶν πατρώων — τῶν πατέρων; вместо Ἐλαφρά τε καὶ ἀβαρής — ἐλαφρά τε καὶ βάρης. Замечание Феофилакта, что если дука выдаст сигиллии, то парики вернутся, исключает предположение Ксаналатоса (D. Xanаlatоs. Op. cit, S. 78), что здесь имеются в виду набеги соседних враждебных народов (сербов).

 

329

 

 

Эпирии, от которых разбежалось крестьянство Девольской епископии, были, по нашему мнению, повинностями, связанными с обслуживанием важнейшей государственной дороги (Via Egnatia), проходящей через Девол к Диррахию. В другом письме, умоляя дуку ограничить набор воинов в феме Охрида, Феофилакт говорит, что эта фема «лежит у дороги и всем путникам приносит опасение», поэтому «она достойна пощады, чтобы, спасенная, она и впредь спасала проходящих». Пожалей фему, пишет Феофилакт, не ради ее самой, а ради той пользы, которую она приносит путникам. Если же не пощадишь оставшихся еще в феме жителей, то как же они «не полюбят земли чужбины, наплевав (προσπτύσαντες) на свою, как на враждебную и причиняющую им [одни] несчастья?!» [71] И здесь идет речь о тех же обременительных эпириях близ крупных дорог, из-за которых население разбегалось, покидая родные места. Любопытно, что подобная же участь постигла деревни, расположенные близ дороги, ведущей через фему Струмицы к Скопле. Граница отведенной монастырю земли, «пересекала дорогу, идущую к Скопле» (MND, р. 40, 43). Земля же эта принадлежала некогда жителям теперь почти полностью опустевших деревень (р. 38, 39). Разница состоит лишь в том, что у Феофилакта идет речь о разоренных дорожной повинностью зависимых от церкви проскафименах, а в практике отвода земли — о государственных крестьянах (или царских — в документах монастыря трижды сказано, что монастырь построен «на царском месте») [72]. Недаром, согласно Зонаре, почтовая (дорожная) повинность считалась одной из главных среди эпирий [73].

 

 

71. Theophyl., col. 532. D — 533.А. По мнению Д. Ангелова («История на Византия», I, стр. 446), население скрывалось, опасаясь привлечения к военной службе.

 

72. MND, р. 27, 29, 90. Βασιλικὸς τόπος (p. 27) при этом приравнивается к «месту, которое принадлежит казне» (ὅτι τῷ δημοσίῳ ἁνήκει. . . ὁ τόπος) (p. 29).

 

73. Ζοnaras, p. 82. 15—20. Об организации почтовой службы и соответствующих повинностях см. К. Ἀμάντος. Ταχυδρομικὸν σημείωμα. «Ἑλληνικά», VIII, 1935, σελ. 268—270. Пселл (SM, II, р. 144) просил судью Опсикия освободить от постоя деревню своего приятеля, который «боится не столько дождя или выпадения града или что саранча сожрет и истребит у него насаждения, сколько тех, которых вы, судьи, называете «идущими впереди» (προελευσίμους); их же ничто не удалит, кроме страха перед тобой. Поэтому... ты дашь ему какой-либо документ для отвращения [этих] зверей...» Это были, очевидно, низшие военные чины. В акте от 1060 г. (Lavra, № 28. 93) προελευσίμαιοι упомянуты в числе «прочих архонтов тагм и фем».

 

330

 

 

А ведь зависимое от частных лиц крестьянство было обязано оказывать прием (ὑποδοχή) и выставлять угощение еще и собственным господам и их гостям. О суровости господина, которому не понравилось угощение крестьян, мы уже говорили выше [74]. Кроме того, Феофилакт сообщает, что чиновники использовали для своих «домашних услуг» (εἰς οἰκείας ὑπηρεσίας) даже священников, наживаясь за счет привилегий церкви (col. 517. В—С); упоминает он также повинность парамони (παραμονάς) (col. 525.С), подарки чиновникам (μειλίγματα) [75] и речные пошлины [76]. Парамони, к которой привлекались и священники, названа Феофилактом одной из «грязных повинностей» (ῥυπαρὰ λειτουργήματα). Она означала некогда сторожевую службу, но какой смысл имеет этот термин у Феофилакта, можно лишь догадываться [77]. О подарках Феофилакт пишет, что чиновники, получив их «сердятся и постоянно запугивают тех, которые дали подарки однажды, считая их обязанными делать это всегда; а если не получают [их снова], свирепствуют» (col. 316.С). Чиновники, пишет Феофилакт в другом письме, требуют так много, как будто у архиепископа «кони дают приплод трижды в год», а «пашни приносят жатву золотом»; если же «нет возможности насытить этих людей желанными дарами», то они встречают просителей враждебно (col. 400. C—D). Д. Ксаналатос думает, что в эти дары

 

 

74. См. стр. 207—208.

 

75. Theophyl., col. 316. С; 400. С—D; 549. В. У Миня: μηλέμμασι (μειλίγμασι. λήμμασι?); 2 Fol. Graec., f. 24^r: μειλίγμασι.

 

76. Theophyl., col. 472. С—D. Д. Ксаналатос («Beiträge...», S. 48—49) усматривает в одном из весьма неопределенных сообщений писем Феофилакта, что его дом в Фессалонике пытаются «занять» (см. стр. 81; Theophyl., col. 473. С), свидетельство о митате (μιτᾶτον) — повинности предоставлять квартиры войску и чиновникам.

 

77. Д. Ксаналатос («Beiträge...», S. 51) считает, что речь идет об обязанности нести местную полицейскую службу.

 

331

 

 

входили канискион и антиканискион [78]. Это вполне вероятно, но скорее всего, здесь имелись в виду и простые взятки, которые Феофилакт, по собственному признанию, давал чиновникам (col. 533. D; 352.Α.).

 

Что касается речных пошлин, то Феофилакт с негодованием пишет, что на Вардаре нет моста «из-за проклятых речных пошлин» [79], т. е. они были, очевидно, так велики, что население предпочитало вовсе не строить мостов.

 

Кроме этих регулярных и нерегулярных налогов и повинностей в пользу государства и чиновников, существовали и экстраординарные государственные поборы— натуральные и денежные. Так, перед свадьбой Исаака II из всех провинций сгонялся к столице отобранный у крестьян скот, а поскольку, по свидетельству Акрополита, «более других вскармливает их (овец, свиней и быков. — Г. Л.) [епархия] болгар, то больше с нее и потребовали» [80]. При Алексее III по всей империи, в том числе в Западной Болгарии, была взыскана в деньгах экстраординарная, так называемая «алеманская», подать, предназначенная для выплаты немцам отступного за мир (Nic. Chon., p. 631).

 

Наименее выяснен вопрос о военной повинности в Болгарии. Для Н. Скабалановича не существовало сомнений на этот счет: он думал, что в Византии XI в. не только сохранялась военная повинность свободного крестьянства, но уцелели и старые стратиотские участки [81]. И. Сакызов считал, что болгары несли военную службу и в XII в. [82] Принимал это мнение и В. Златарский [83]. Ф. Дэльгер писал, что «стратиоты» XI в. — уже не владельцы прежних стратиотских участков, а или прониары (явление нового порядка), или несвободные крестьяне, которых их хозяин должен был выставлять для несения

 

 

78. D. Xanalatos. Beiträge..., S. 52.

 

79. Thеорhyl., col. 472. C—D. Впрочем, это не совсем ясное место можно понять и иначе, а именно, что моста на Вардаре нет «из-за дурно истраченных речных пошлин» (К. Dieterich. Byzantinische Quellen... T. 1—2. Leipzig, 1912. S. 108), которые взимались, следовательно, за переход и переезд реки вброд или за переправу и предназначалась на строительство моста.

 

80. Acrop., I (Heisenberg), р. 20.

 

81. Н. Скабаланович. Ук. соч., стр. 307—313.

 

82. И. Сакъзо в. Една новела..., стр. 384.

 

83. В. Златарски. История, II, стр. 323—324.

 

332

 

 

службы, а иногда являться, возглавляя их, для участия в войне [84]. Э. Герлянд полагал, что прониары управляли сначала какой-либо территорией, яштели которой, обязанные несением военной службы, превратились постепенно в париков прониара, но не освободились от военной повинности [85]. Д. Ксаналатос также считает, что стратиотов старого типа в XI в. было уже очень немного, основой войска стали наемники, хотя государство еще не отказалось от набора как свободных крестьян, так и париков, которых в определенном числе выставлял каждый землевладелец. Освобождение от этой повинности было особой привилегией [86]. Таковы же в сущности и взгляды П. Лемерля, высказанные в его последней работе [87].

 

Из советских историков, вопросами формирования войска занимался А. П. Каждан. По его мнению, к XI в. дружины, в которые могли входить и зависимые крестьяне, пришли на смену народному ополчению [88]. M. М. Фрейденберг справедливо, на наш взгляд, отмечает, что в XI—XII вв. «в византийском войске не могли исчезнуть вспомогательные пехотные части, комплектовавшиеся по-прежнему из крестьян» [89].

 

В нарративных источниках упоминания о «болгарских стратиотах», «болгарских отрядах» и т. п. встречаются неоднократно. Так, например, восставшие в 1040 г. местные воины избрали из своей среды царем болгарина Тихомира — «стратиота» (Cedr., II, р. 528, ср. р. 625). Роман Диоген набирал войска (в том числе ἐκ Βουλγάρων),

 

 

84. F. Dölger. Zur Textgestallung, S. 62—63; ср. его жe. Beiträge..., S. 21—22; П. Мутафчиев. Войнишки земи..., стр. 54; G. Ostrogorskij. Quelques proplèmes..., p. 23.

 

85. E. Gerland. Kannte. die Byzantiner das Lehnwesen? S. 53.

 

86. D. Xanalatos. Beiträge..., S. 44—46. cp. S. 74—75.

 

87. P. Lemerle. Recherches sur le regime agraire... à l'époques des Comnènes, p. 265 sq., 271, n. 40, 279 sq.; ср. eго же. Esquisse pour l'histoire agraire de Byzance. «Revue historique», t. 220, 1958, p. 49, 67, 68 и критику взглядов автора А. П. Кажданом («Еще раз об аграрных отношениях в Византии IV—XI вв.». ВВ, XVI, 1959, стр. 95, прим. 10).

 

88. А. П. Каждан. Крестьянское движение в Византии в X в.; его же. Византийская армия в IX—X вв., стр. 30.

 

89. M. М. Фрейденберг. Развитие феодальных отношений, стр. 107.

 

333

 

 

поражавшие бедностью своего вооружения (Attal., р. 104). Много воинов было в городах по Дунаю (ibid., р. 204). Болгары и влахи участвовали в походе в Италию в 1025 г. [90] Несли военную службу восставшие в 1066 г. влахи и болгары Фессалии (Сеc. Strat., p. 7.1.14—15). В 1091 г. болгарским и валашским воинам было приказано явиться в лагерь к устью Марицы для войны с печенегами (Anna, I, р. 395, 399). При защите Фессалоники от норманнов в 1185 г. пало несколько тысяч болгарских воинов [91]. Однако, каков был социальный состав этих воинов, установить чрезвычайно трудно. Даже в тех случаях, когда речь явно идет о стратиотах-крестьянах, мы не знаем, свободные ли это были крестьяне или зависимые, владельцы ли стратиотских участков или просто податные крестьяне.

 

Выше мы уже рассмотрели любопытное известие типика Космосотиры о селах стратиотов, обязанных военной службой как государству, так и Исааку Комнину, в зависимость от которого попали. Следовательно, зависимость не была непреодолимым препятствием для выполнения военных обязанностей, хотя в дальнейшем, разумеется, ее несение или освобождение от нее определялось волей господина. Обязанный являться на службу по требованию императора, феодал приводил с собою отряд зависимых людей. Такой отряд имел крупный фессалийский землевладелец Никулица (Сес. Strat., p. 68.8). Кекавмен сообщает о вооруженном отряде из зависимых людей феодала как о заурядном явлении (р. 64—65).

 

Однако для территории Болгарии наиболее интересно письмо Феофилакта к дуке Болгарии по поводу проводившегося там набора воинов. «Ведь [фема] Охрида, пансеваст, мой защитник, — пишет Феофилакт, — если не будет спасена сильной рукою твоей, скорее, чем можно ожидать, исчезнет из недр Болгарии. Ведь она мала и крайне бедна, страдает от недостатка оливкового масла и является самой несчастной из всех фем. Так пусть же она, по милосердию твоей хозяйственной власти, будет пощажена при наборе пехотинцев (ἐπὶ τῇ τῶν πεζῶν ἐκβολῇ),

 

 

90. Anonymi Baronsis monachi chronicon. Antiquitates Italicae medii aevi, t. I. Mediolani, 1738, p. 33.

 

91. Eustathii opuscula, p. 297.

 

334

 

 

и пусть число их будет сокращено! Разве [уже] взятые отсюда [в войско] не уменьшили заметно [населения] всей фемы?..» Оставшиеся же бегут.

 

«Поэтому прошу не я один, но и еще двое посланцев... достаточно ведь [уже] и взятых [отсюда] пехотинцев, чтобы сокрушить пас, и пусть не продолжается набор благодаря величайшей защите твоей, повелителя нашего, пребывающего в стране для спасения нашего. Достаточно ведь, как я сказал, ослабили фему (θεματίου) набранные, ибо наша [фема] — не Пелагония, но вошедшая в пословицу малая Микона» [92]. В другом письме Феофилакт говорит, что набор воинов производил протостратор Михаил Дука, «посланный императором собрать против [раба и отступника — δούλου καὶ ἀποστάτου — см. col. 484.С] мужей и противопоставить извергу. И он в самом деле набирает [войско], и наступает на того, и вторгается в страну его» (col. 484. D. — 485.А). В. Златарский считает, что речь идет о наборе воинов во время вторжения норманнов в 1107—1108гг., которые брали и самый Охрид (Anna, I, р. 242). Но не столько наименование врага «рабом», «отступником» или «мятежником», сколько указание на вторжение Михаила Дуки «в страну его» позволяет предполагать, что имеется в виду война с сербами в 1093—1094 гг.

 

Может быть, об этом же идет речь и в письме Феофилакта к его ученику — епископу Халкидонскому Никите [93]. Архиепископ просит Никиту побудить мать протостратора воздействовать на сына, чтобы тот не нарушал канонов церкви и не «обижал» бы этим Феофилакта [94].

 

Так или иначе, но из писем архиепископа следует, что набор воинов сильно задевал материальные интересы архиепископии и притом не только ее одной: одновременно

 

 

92. Theорhyl., col. 532. C. — 533. A. В будапештской рукописи (f. 14^v) — ὁ ἀριθμὸς ἀφαιρεθήτω вместо ὁ ἀριθμὸς ὑφαιρεθήτω.

 

93. В. Златарский («Наместници-управители...», стр. 380—384; «История», II, стр. 325) уверен, что во всех этих письмах говорится об одном и том же наборе воинов.

 

94. Thеорhyl., col. 420.C — 421.В. И в этом письме о протостраторе говорится как о сравнительно молодом человеке, которого еще должно и можно «воспитывать»; если же письмо отнести к 1107—1108 гг., то следует признать, что Михаилу было в это время уже около 50 лет (ведь еще в 1083 г. он командовал отрядом в войне с норманнами, — Anna, I, р. 175). См. В. Златарский. История, II, стр. 324.

 

335

 

 

с посланником Феофилакта к дуке Болгарии явились еще два посланца от знатных лиц Охрида. Правда, как правило, зависимые крестьяне церкви и клирики были свободны от военной повинности, по, очевидно, протостратор мало обращал на это внимания, и поэтому Феофилакт называет его действия нарушением церковных канонов. Во всяком случае, к военной службе в пехоте зависимые крестьяне Болгарии, как и других районов империи, привлекались иногда в гораздо больших масштабах, чем это принято думать.

 

Сохранялись также и свободные крестьяне, обязанные несением военной службы. Так, например, хрисовул 1060 г. запрещает монахам Афона селить на своих землях «стратиотов» в качестве зависимых крестьян (Lavra, № 28. 29—32). Но были ли они владельцами старых стратиотских участков? [По всей видимости, в X1 в. эти участки частично сохранялись. Любопытны в этом отношении два письма Пселла. В первом из них он пишет судье фемы Опсикия. «Это мой [человек], вручающий тебе письмо; не сосед и не [как-либо] иначе мне близкий, но подвластный мне (ἀλλ᾿ ὑπὸ τὴν ἐμὴν χεῖρα τελῶν). Ведь род [его] приличен и заметен в делах военных, но претерпел от превратностей коварной жизни. Посему решил он жить частным образом (καθ᾿ ἑαυτὸν ζῆν), сидеть дома и вместо того, чтобы пользоваться копьем, иметь дело с плугом и быками. Но так как его имущество не избавлено от эпирий (οὐδὲ τὰ κατ᾿ οἶκον αὐτῷ ἀνεπηρέαστα), удостой его ради меня твоей защиты, запомни [его], будь к нему снисходительным и оказывай милости, как состоятельному, но обедневшему (ὡς εὐπορήσαντα μέν, πτωχεύσαντα δέ)» (SM, II, p. 145. 10—20).

 

Согласно этому письму, оставление службы вело к увеличению платежей и повинностей, от которых Пселл, по всей вероятности, и хотел защитить бывшего стратиота. Что касается формы зависимости стратиота от Пселла, об этом трудно судить: это мог быть житель какого-либо василиката Пселла или попросту его владений (подобно стратиотам владений Исаака Комнина у Эноса).

 

Во втором письме — к Малеси (судье южногреческих фем) [95] — Пселл хлопочет за другого своего подопечного.

 

 

95. В другом письме к Малеси (№ 76, р. 107—108) Пселл называет адресата ὁ κριτὴς τῶν Κατωτικῶν.

 

336

 

 

«Этот бедняк, — пишет он, — стратиот, подлежит стратиотской повинности, [но он] записан неким доносчиком также в обменный налоговый список, и [без того], что особенно ужасно, не пустующий. Ведь жив еще Атлас перемены; знает этой распоряжающийся налоговым списком, сделавший письменную крепость, чтобы не взыскивать с того телос. Обращался [этот] человек и к царю, не только теперь, но и перед этим, когда в Армениаке вершил суд твой тезка вестарх Сплинарий. Поэтому, если ты хоть как-нибудь заботишься и об управлявших ранее [тебя], и о самом праве, и о бедном стратиоте, и о моей дружбе, сделай стратиота свободным и пусть он беспрепятственно вернется в [свой] отрядик» [96].

 

Письмо крайне сложно и для перевода, и для уяснения. Издатели предлагают понимать ἀλλαγή как nova conscriptio militum (SM, II, p. 336), но это не разрешает всех трудностей. Ясно, что этот термин связан с порядком выплаты налогов. Мы думаем, что ἀλλαγή означает такой налоговый список, зачисление в который предполагало освобождение от военной повинности, а исключение из него — ее несение. Иными словами, здесь идет речь о той самой практике перемены вида повинностей (вместо службы — налоги и вместо налогов — служба), о которой сообщают Феофан [97], затем Скилица [98] — как раз для предполагаемого времени написания второго письма Пселла. Бедняк, о котором пишет Пселл, был «стратиотом», что в это время еще было связано, по всей вероятности,

 

 

96. SM., р. 154. 28—155. 12:

В выражении «Атлас перемены», по всей вероятности, следует видеть намек на обязанность Атласа менять блюда во время пиршества богов.

 

97. Theophanis chronographia, ed. G. de Boor, I. Lipsiae, 1883, p. 486. 13 sq.

 

98. Cedr., II, p. 608. См. рецензию Г. Острогорского на «Beiträge...» Д. Ксаналатоса, стр. 270.

 

337

 

 

с несением военной службы (βάρεος στρατιωτικοῦ), но она уже могла быть заменена уплатой телоса с земельного участка стратиота (может быть, στρατέια). Требование выполнять и то и другое считалось незаконным, поэтому Пселл убеждает судью освободить бедняка от уплаты телоса, коль скоро он нес военную службу. Это, очевидно, еще свободный крестьянин, но интерес к нему Пселла также, вероятно , не случаен. Не был ли он таким же τελῶν ὑπὸ τὴν χεῖρα αὐτοῦ, как и стратиот из первого письма Пселла?

 

Вероятно, перемены в значении термина «стратиот», обозначавшего теперь и воина, и владельца собственности, уплачивающего налоги вместо несения военной службы, коснулись и болгарской территории. У Феофилакта дважды употреблен термин στρατός. В первом случае Феофилакт просил дуку приказать обосновавшемуся в деревне Могила Роману Стравороману и его στρατός никому, кроме церкви, не отдавать деревню Второй раз Феофилакт упоминает это слово, когда просит не таскать попусту по судам Весу Михаила Ламбина, отрывая его от земледельческих работ, ибо πᾶς ὁ στρατός может подтвердить, что решение в пользу Ламбина уже было вынесено (col. 532. А—С). Ф. И. Успенский полагал, что этот термин означал в XI в. попросту крестьян [100], Симеон предпочитал переводить его как «войско» [101]. Но может быть, здесь термин στρατός указывал на таких крестьян, которые были обязаны или военной службой, или взамен этого уплатой налогов для нужд войска.

 

При скудости сведений о военной службе населения Болгарии, нельзя пройти мимо некоторых сообщений о вардариотах (вначале, вероятно, венграх), поселенных

 

 

99. Theophyl., col. 524. Ср. Actes de Zographou, № XVI (ВВ, XIII, 1907):

 

100. Φ. И. Успенский. К истории крестьянского землевладения. ЖМНП, ч. 225, стр. 66. Ср. P. Lemerle. Recherches sur le régime agraire... à l'époque des Comnènes, p. 271, n. 40; Ch. Diehl. L'origine du régime des Thèmes dans l'empire byzantin. «Etudes d'histoire du moyen âge dédiées à G. Monod». Paris, 1896; ср. К. Кrumbaсher. BZ, 6, 1897. S. 202—203.

 

101. Симеон. Писмата..., стр. 217.

 

338

 

 

по нижнему течению р. Вардара во второй половине X в. [102], когда здесь была создана особая епископия, подчиненная Василием II Охридской архиепископии, а затем, к концу XI в., и особая фема, входившая, очевидно, в течение какого-то времени в катепанат Болгарию. О военной службе «вардариотов» сообщает Анна (1, р. 199); в кратком описании Вардара от XII в. говорится, что долина этой реки удобна и для земледельцев, и для стратиотов, и для стратигов [103]. Титулы правителей вардарской области также указывают на ее военное значение (Theophyl., col. 493. В) [104].

 

Весьма интересно сообщение о «вардариотах» в определении патриарха Никеи Германа II (1222—1240) по делу Георгия Писсаса. Георгий рассказал патриарху, что «когда его некоторое время назад вардариоты, дело которых иметь попечение об императорских службах и работах, настоятельно принуждали зачислиться в войско

решил избежать этого, облачившись в монашеские одежды». Без ведома кого-либо он надел монашеское платье и «так избежал принуждающих». Но «через несколько дней» он вновь надел свое прежнее платье и пожелал жениться, что ему было, однако, запрещено епископом г. Лопадия. Патриарх разрешает Георгию жить в миру [105].

 

Из этого сообщения следует, что обязанность набора на военную службу (а вероятно, и некоторые другие полицейские функции) была возложена на вардариотов [106] и что этой службы свободному человеку, каким, несомненно, был Георгий, избежать было нелегко: по его словам,

 

 

102. V. Laurent. Ὁ Βαρδαριωτῶν ἤτοι Τούρκων. Perses, Turcs asiatiques ou Turcs hongrois. Сб. в паметь на П. Никовъ. Ср. F. Dölger. BZ, 42, 1942, S. 340.

 

103. Ив. Дуйчев, Едно кратко описание на Вардара, стр. 4.

 

104. В. Guilland. Études..., BEB, XIII, 1955, p. 129—138.

 

105. Ἀνάλεκτα Ἱεροσολυμιτικῆς Σταχυολογίας, Αʹ, σελ. 466.14—467.2

 

106. Может быть, они играли роль тех στρατευταί — военных чиновников, о которых сообщают источники X—XI вв. (F. Dölger. Beiträge..., S. 21—22).

 

339

 

 

он видел лишь два выхода: или умереть, или прикинуться монахом.

 

Далее, термин «вардариот» утрачивает не только этническое, но и географическое значение. В нашем источнике речь идет о второй четверти XIII в. Со времени падения Константинополя прошло 20—35 лет, а в Малой Азии (в Никейской империи) действуют «вардариоты». Это, конечно, не жители долины Вардара, а определенный контингент военных, специфической обязанностью которых был набор воинов; название же «вардариоты» они могли получить только потому, что обязанности их и подлинных (т. е. живущих у Вардара) «вардариотов» были одинаковыми задолго до 1204 г.

 

Разумеется, мы рассмотрели далеко не все налоги и повинности, которые болгарское население несло в период византийского господства. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на экскуссионные формулы монастыря Богородицы Милостивой, афонских актов или хрисовулов первых болгарских царей. Но рассмотрение перечня налогов и повинностей в этих грамотах обязывает к исследованию византийской налоговой системы вообще, а это не входит в наши задачи.

 

Но как бы ни были многочисленны и велики налоговые тяготы в Болгарии, гораздо большим злом для населения был способ взыскания налогов [107].

 

Следует учитывать, что некоторые из официально принятых и узаконенных центральной властью принципов налогооблажения открывали возможность таких злоупотреблений, вскрыть которые было крайне трудно, и, следовательно, заведомый обман мог выглядеть как

 

 

107. В. Г. Васильевский. Материалы... ЖМНП, ч. 202, стр. 162 сл.; ч. 210, стр. 383; Н. Скабаланович. Ук. соч., стр. 285—286; G. Ostrogorsky. Die ländliche Steuergemeinde ..., S. 79—80; F. Dölger. Beiträge..., S. 57, 61; D. Xanalatоs. Beiträge..., S. 53 f., 66—74; G. Stadtmüller. Op. cit., S. 170—178; Г. Цaнкова-Πеткова. Югозападните земи..., стр. 606 и др. По сообщению Иоанна Навпактского, общая сумма государственных налогов (ἡ πάσα τῆς ἐκκλησίας ἐστίν ἀπαιτήσις) с митрополии Навпакта достигала 180 иперпиров; Иоанн же платил в золоте и тканях до 343 золотых номисм, а вместе с нерегулярными поборами (фуражировка элатикон, реквизиции) — до 500 иперпиров, не считая поставок продуктами и предоставления животных чиновникам и служилым людям (ΝΡ, р. 256. 6—10; 257. 5—12).

 

340

 

 

вполне «законный» акт. Мы имеем в виду прежде всего оценку имущества налогоплательщика, в первую очередь определение величины его земельного надела и качества почвы. Еще Ф. И. Успенский, указывая на сложность расчетов землемеров и на темноту и забитость крестьян, полагал, что принятая в Византии система измерения земли способствовала безудержному произволу практоров [108]. Это, безусловно, правильно, но дело обстояло гораздо сложнее: неверен был самый принцип расчетов. Не столько их сложность, сколько узаконенная упрощенная формула для измерения земли вела к фальсификации результатов обмера.

 

Наиболее распространенным способом обмера земли был следующий: измеряли периметр участка, результат делили на четыре (получая, таким образом, сторону квадрата) и частное возводили в квадрат. Чтобы получить площадь в модиях, если измерение производилось оргией — саженью, конечный результат делили на двести, или, если измерение производилось сокарем — веревкой, равной 10—12 оргиям, — на два [109]. Когда речь шла об участке квадратной формы, то результат получался верный, так как формула и была рассчитана на квадратную форму участков земли. Но суть дела заключается как раз в том, что формула измерения земли, рассчитанная на квадрат, применялась также и при измерении участков треугольной и неправильной формы. Участки же неправильной формы при сравнительно большом периметре имеют меньшую площадь, чем участки квадратной формы с таким же и даже меньшим периметром (участки круглой формы при подобном обмере оказались бы меньшими, чем их действительная площадь, по такие участки были, конечно, редким исключением).

 

Правда, в византийской инструкции землемерам рекомендуется в случае, если участок не имеет правильной формы, разбить его на ряд геометрически правильных частей и измерять каждую из них в отдельности, суммируя

 

 

108. Ф. И. Успенский. Наблюдения по сельскохозяйственной истории в Византии. ЖМИП, ч. 259, 1888, стр. 240. То же самое повторяет и Г. Штадтмюллер (op. cit., S. 170).

 

109. Φ. И. Успенский. Византийские землемеры. Наблюдения по истории сельского хозяйства, стр. 279—282.

 

341

 

 

затем результаты [110]. Но в распоряжении чиновника была гораздо более удобная («универсальная») формула, а крестьянин едва ли мог подсказать рекомендуемый способ или настоять на его применении. В отрывке из одного землемерного трактата говорится, что при обмере земли крестьянин следил только за том, чтобы сокарь имел на своих концах печати и не был короче установленного законом [111].

 

Правда, вычисление на этом не заканчивалось. Была еще одна операция — вычитание из периметра 1/10 его длины. Но, во-первых, она производилась далеко не всегда, предшествуя делению периметра на четыре только в тех случаях, когда речь шла об измерении крупных площадей земли [112]. Во-вторых, эту скидку производили, учитывая прежде всего негодную для использования землю — «овраги, пустоши, кручи, каменистые места» и лишь в том числе «извилины [113]» (т. е. те погрешности в вычислении, к которым может привести применение указанной формулы при измерении участка неправильной формы). Конечно, эта скидка, лишь в последнюю очередь предусматривающая ошибки от «извилин», не могла серьезно исправить пресловутую формулу. Мало того, она вела к ошибкам и при измерении участков геометрически правильной формы, когда никаких «извилин»

 

 

110. Ф. И. Успенский. Византийские землемеры..., стр. 283.

 

111. Там же, стр. 286. Любопытно, что Ф. Дэльгер, говоря об описанном способе измерения земли по периметру (κατὰ τὸ ὁλόγυρον), заявляет, что до нас не дошли документы, которые свидетельствовали бы о применении этого метода на практике. Дэльгеру прекрасно знаком акт передачи земли монастырю Богородицы Милостивой, расчеты которого он объявил непонятными, заметив, что недаром «мастер геометрии» Михаил Цанкидзаки подписал протокол измерения земли крестом (F. Dölger. Beiträge..., S. 84—87). При отводе земли монастырю землемеры пользовались именно этой формулой. Периметр отведенного монастырю участка, имевшего форму неправильного многоугольника, оказался равным 193,3 сокаря. Это «составляет, — сказано в акте, — площадь в 1176 модиев» (р. 43). Проверим: 193,3 : 4 = 48,325. Землемеры берут округленно — 48,5. Действительно: 48,5 x 48,5 = 2.352,25 кв. сокаря. В одном модии два квадратных сокаря — 2.352,25 : 2 = 1176 модиев.

 

112. Ф. И. Успенский. Византийские землемеры..., стр. 280, 293.

 

113. Там же, стр. 279.

 

342

 

 

не было, а следовательно, и скидка на них не производилась.

 

Приведем случай такого обмера участка, имеющего форму треугольника. Правда, акт, в котором об этом сообщается, относится не к XI—XII вв., а к XIII в. [114], но это лишь доказывает широкую распространенность и традиционность применения разбираемой нами формулы.

 

Был измерен участок земли треугольной формы со сторонами в 100, 110 и 62 оргии. Площадь его определена в 23 модия. Проверим: 100 + 110 + 62 = 272 оргии; 272 : 4 = 68; 68 x 68 = 4624 кв. оргии; 4624 : 200 = 23 модия. На самом же деле площадь нашего треугольника с высотою примерно в 98 оргий будет равна : 98 (высота) x 62/2 (основание) = 3038 кв. оргий; 3038 : 200 = 15 модиев! Таким образом, площадь участка, измеренного по «законной» формуле, увеличена более чем в полтора раза против его действительных размеров.

 

В трактате по геометрии по списку с Pal. Vatic. 367 приведен пример измерения равнобедренного треугольника со сторонами в 50, 50 и 40 сокарей. Площадь его определена в 500 модиев, тогда как на самом деле она равна 458 модиям. Так же неверно (с завышением) вычислена там площадь двух других треугольников [115]. Еще в одном примере, приведенном в трактате, определяется площадь равнобедренной трапеции с основаниями в 20 и 16 оргий и сторонами по 25 оргий. Геометр получает площадь в 247 модиев [116], тогда как на самом деле она едва равна 224 модиям.

 

Существовали и другие способы измерения земли; в частности, при измерении участков прямоугольной формы применялся способ, дающий более точные результаты [117]. Но в действительности, очевидно, чаще встречались участки неправильной формы, а их-то трактат землемеров и советует измерять посредством рассмотренной нами формулы [118].

 

 

114. ММ, IV, р. 161—162.

 

115. NE, 16, 1922, σελ. 84.

 

116. Ibid., σελ. 79.

 

117. Φ. И. Успенский. Византийские землемеры..., стр. 290, 291. См. также: NE, 16, σελ. 79—80.

 

118. Φ. И. Успенский, Ук. соч., стр. 279.

 

343

 

 

Другим обстоятельством, осложнявшим контроль за деятельностью чиновников, была неустойчивость денежного курса в империи в XI—XII вв. При Константине Мономахе в обращении находилось уже три вида номисм, содержавших вместо 24 каратов золота соответственно 16, 14, 12 (или даже 10) каратов [119]. Положение ухудшилось при Алексее I. Этот император, сообщает Зонара, «найдя номисму испорченной царями, бывшими до него, сделал ее медной — для оплаты расходов царства, налоги же взимал полноценными золотыми монетами, а также полузолотыми» (т. е. испорченными до него. — Zonaras, col. 301). В дальнейшем, при Исааке II, порче подверглась и серебряная монета: император, говорит Никита Хониат, «подделывал серебро, чеканя негодные номисмы» (р. 584).

 

Уменьшая достоинство монеты, центральная власть далеко не всегда давала достаточно определенные указания практорам о стоимостном соотношении старой и новой монеты, что вело к чудовищной путанице, которая была на руку налоговым сборщикам [120]. Так, например, после введения новой номисмы при Алексее 1 чиновники в течение двух лет поступали как им хотелось. Оказалось, что они взыскивали с крестьян одну новую номисму в счет одного — четырех милиарисиев, т. е. принимая ее стоимость равной от 1/12 до 1/3 старой номисмы. С феодалов же они взыскивали одну новую номисму в счет 12 милиарисиев, т. е. приравнивая ее к старой номисме. Лишь через два года император установил стоимость новой монеты в 1/3 стоимости старой [121]. Эта новая номисма называлась

 

 

119. F. Dölger. Finanzgeschichtliches..., S. 13; ср. A. Frolow. Le nom des monnaies dans le typicon Pantocrator. «Actes du VI-е congrès international d'études byzantines,» II. Paris, 1951, p. 125.

 

120. Положение осложнялось тем, что со времени Романа IV «испорченная» монета внешне почти не отличалась от полноценной (Ph. Griersοn. The debasement of the Bezant, p. 385).

 

121. Jus, III, p. 396—398. См. об этом: G. Ostrogorsky. Die ländliche Steuergemeinde..., S. 68—70. О причинах порчи монеты см. С. Лишев. За проникването, стр. 148—151. В объяснении причин порчи монеты Ф. Грайерсон явно отдает предпочтение не внешнеполитическим или экономическим затруднениям, а субъективным факторам (мотовство Зои, набожность Михаила IV, разгул Константина IX) (Ph. Grierson. Op. cit., p. 383, 389—390).

 

344

 

 

νόμισμα τραχύ или νόμισμα λευκόν [122]. Ею, согласно Зонаре, Алексей I оплачивал расходы казны, а налоги стремился взимать в старой монете. Но ко времени Исаака IIдаже эта νόμισμα τραχύ Алексея I была, очевидно, уже монетой высокого достоинства сравнительно с новыми. Сергий Колива в речи, обращенной к Исааку II, говорит: «взыскивающие золото или серебро, или νόμισμα τραχύ не согласились бы с теми, кого они обложили налогами, если бы те уплачивали должное им (чиновникам. — Г. Л.) из половины, да и суды взыскали бы, если бы не было уплачено сполна» [123]. Феофилакт называл старые полноценные номисмы «михайлатками» (Μιχαηλάτων) [124]. Разнообразие достоинств монеты определило множество ее названий. Уезжая в Азию, Бакуриани доверил, как оказалось, нечестному человеку свои богатства, состоявшие из номисм Романа III, Константина IX Мономаха, Константина X Дуки и Михаила VII (παλαιὸν λογάριον ῤωμανᾶτον τραχὺ μονομαχᾶτον δουκᾶτον τε καὶ σκηπτρᾶτον, πρὸς δὲ καὶ μιχαηλᾶτον), и все потерял [125]. Любопытно, что центральные власти, предписывая практорам взыскивать налоги в полноценной монете, право уплачивать подати повой монетой предоставляли лишь как особую привилегию и, разумеется, не крестьянам [126].

 

Наконец, еще одним обстоятельством, легализовавшим произвол чиновников, была практиковавшаяся в течение XI—XII вв. система продажи должностей и откупа налогов. По словам Кекавмена, купивший должность

 

 

122. G. Оstrogоrsky. Op. cit., S. 66. По мнению A. Фролова (A. Frolow. Les noms de monnaies, p. 247—249), эта монета была известна до Алексея I и равнялась номисмы.

 

123. REB, I, р. 292. 4—10.

 

124. Theophyl., col. 352. Α:

Т. е. речь идет о литре (72 номисмах) чеканки Михаила VII Дуки (?). Ср. Симеон. Писмата..., стр. 28. Ф. Грайерсон (op. cit., р. 391, n. 5) думает, что «михайлатки» — монеты Михаила IV, но Бакуриани, называя монеты именами императоров, относит «михайлатки», кажется, к Михаилу VII (TGP, р. 13.23).

 

125. TGP, р. 13. 21—23 sq. Мы не знаем, какая монета имеется в виду под словом σκηπτρᾶτον.

 

126. F. Dölger. Finanzgeschichtliches..., S. 21—22.

 

345

 

 

уже не может быть справедливым, даже если бы искренне этого хотел. Если ты, пишет он, возьмешь на себя какую-либо должность, «послушай, что с тобою случится. Если ты будешь стараться сохранить [интересы] казны и вернуть свои затраты (τὰς καινοτομίας) [127], то умалишь ругу твоих людей [128] и последнее отдашь, чего и не взыщешь; если же будешь управлять справедливо, то можешь запутаться. Но что я говорю: «справедливо»? Разве справедлив подлый сборщик налогов? Вместо того, чтобы... обращаться к тебе за добрым словом, все скорее убегут от тебя. Ведь кто не бежит от сборщика налогов? Так, приедет царский человек и [скажет], чтобы ты изыскал тягловое животное (ὑποζύγιον) [в счет] ангарии, ты же одного как друга обезопасишь, другого — как родственника, третьего — как династа [129]; человека же своего пошлешь принести или номисмы, или оболы и скажешь царскому человеку: «Не нашел [животных]». И тот, задержав (тебя. — Г. Л.), может быть, изобьет плетью и унизит тебя перед твоим округом (ἀχρειώσει σε εἰς τὴν πολιτείαν σου); и там, где ты должен быть почитаемым, будешь обесчещен и будешь влачить позор этот из рода в род. Если же ты никого не пощадишь, но подвергнешь ангарии и тот (царский человек. — Г. Л.) уедет (отступится? — ὑποχωρήσει), то сделаешь врагами своих друзей, и если не все они будут порицать тебя, то хотя бы один из них может навредить тебе, взяв и других в помощники. Кроме того, те, с кого ты взыскал или аэрикон, или другое что-либо (не только несправедливо, но даже и справедливо), будут таскать тебя по фемным судам до десяти и пятнадцати лет. И если ты [даже] будешь отвечать разумно, судья — не пророк: он или взыщет [с тебя], или приведет тебя к присяге. Если ты присягнешь справедливо, чего я [тебе] не желаю, все будут негодовать на тебя и погубят тебя; если же не присягнешь, то совсем исчезнешь и вынужден будешь скитаться, погибший и проклятый» (р. 40. 6—31).

 

 

127. О подобном значении слова καινοτομία см. Г. Цанкова-Петкова. Югозападните земи..., стр. 606, бел. 3.

 

128. Сеc. Strat., р. 40.9: τῶν ἀνθρώπων σου τὰς ῥόγας θέλεις ἀδικῆσαι.

 

129. Сeс. Strat., p. 40.17: δυνάστην.

 

346

 

 

Такова дилемма, которая, по мнению Кекавмена, встает перед каждым, купившим должность [среди его родственников был невыполнивший своих обязательств и попавший в тюрьму откупщик (р. 39.9—40.2)]. Но Кекавмен сгустил краски. Практика продажи должностей существовала задолго до него и в его время, не исчезла она при Комнинах и особенно расцвела при Ангелах 130. При Мануиле I, пишет Хониат, «государственные должности предоставлялись на откуп» (р. 265—266). Исаак II отдавал на произвол откупщикам государственные должности, «как торговцы — фрукты» (р. 584).

 

Откуп налогов был лишь одной из сторон этой системы. Сделки центральной власти с частными лицами иногда принимали такой характер, что нельзя усмотреть соблюдения какой-либо законности даже со стороны самой центральной власти. В начале XII в. логофет τοῦ γενικοῦ сообщал Алексею I, что некий Дмитрий Каматир, откупивший налоги с сельских местностей Фракии и Македонии и обещавший взыскать их в двойном размере (!) (εἰς τὸ διπλάσιον), не сдержал своего обещания, и его дом был конфискован в казну (Jus, III, p. 393).

 

В письмах Феофилакта мы не обнаружили прямых указаний на откуп налогов, хотя, по мнению Д. Ксаналатоса, об этом говорят те места писем, где сообщается о бесконтрольности и произволе лиц, взыскивавших налоги, ибо император, передав им все права на сбор податей, уже не мог решительно вмешаться в дело [131]. Конечно, Болгария не составляла исключения, и откуп налогов практиковался и на ее территории. Прямое указание на это содержится в хрисовуле Мануила I от 1166 г. монастырю Богородицы Милостивой. Император распорядился, чтобы «30 номисм-трехглавиков» (νομίσματα τρικέφαλα), на сегодняшний день предпочитаемых (другим видам номисмы. — Г. Л.), ежегодно давались монастырю из акростиха этой фемы теми, кто будет тогда чиновниками

 

 

130. См. G. Kolias. Amter- und Würdenkauf..., S. 107—112.

 

131. D. Xanalatоs. Beiträge..., S. 53—55. Может быть, об откупщиках идет речь и там, где Феофилакт говорит о продаже сборщиками налогов в рабство болгарских детей (col. 337. В): ведь сам Алексей I запретил это особой новеллой от 1095 г. (Jus. III, p. 402 sq.).

 

347

 

 

(τῶν κατὰ καιροὺς ἐνεργούντων), исполняющими дела либо по пакту, либо по обязательству» (εἴτε ἐπὶ πάκτον εἰτε εἰς τὸ πιστὸν ἐνεργοῦσιν) [132].

 

Отмеченные выше особенности в системе управления и взыскания налогов делали почти невозможным какой-либо достаточно действенный контроль за сбором податей. Означает ли это, однако, что не существовало никаких критериев, определяющих величину сборов (измерение земли, определение ее качества, выяснение доходности других видов имущества)? По мнению Г. Острогорского, точный учет размеров имущества при налогообложении представлял собой не более чем «добрые намерения» [133]. А. П. Каждан приходит к выводу, что размеры имущества сплошь и рядом не играли решающей роли при определении величины податей [134]. Действительно, эти авторы показали, что высота налога с одного и того же вида имущества иногда была весьма разной и, напротив, могла быть одинаковой с далеко не равноценного имущества. В самом деле, в старую систему учета вносились все более существенные поправки. Для владений знати все большее значение приобретали не сами практики, а, так сказать, «заметки на их полях»— записи о привилегиях, изъятиях, скидках, пожалованиях и т. п. Количество таких «изъятых» владений быстро возрастало в течение XI—XII вв. Кроме того, точность самого учета была весьма относительной. Наконец, даже

 

 

132. MND, р. 31. См. F. Dölger. Beiträge... S. 76. Согласно В. Лорану [«Les monnaies tricéphales de Jean II Comnène. «Revue numismatique», V, 13, 1951, p. 97—107; ср. его же. Bulletin de numismatique byzantine (1940—1949). REB, IX, 1952, p. 202, 205; см. также: F. Dölger. BZ, 46(1), 1953. S. 257], стоимость νόμισμα τρικέφαλον была равна примерно половине стоимости золотой номисмы. Ср. A. Frolow. Les noms de monnaies dans le Typicon du Pantokrator. BS, X (2), 1949, p. 246—247. Кстати, хрисовул 1166 г. и сообщение жития Мелетия Нового о выплате монахам дарованных Алексеем I 422 номисм в год местными практорами (παρὰ τῶν τῆς Ἀττικῆς δασμολόγων. ППС, 17, стр. 49. 20—23) подтверждают предположение Φ. Дэльгера (op. cit., S. 78, Anm. 4), что такого рода пожалования выплачивались из местных налоговых касс.

 

133. G. Оstrogоrskу. Die ländliche Stcuergemeinde ..., S. 79—80.

 

134. Α. П. Каждан. Аграрные отношения..., стр. 138—141, 164. См. также: F. Dölger. Op. cit., S. 9, 53—58 f.

 

348

 

 

официальное признание размеров податей в результате описи отнюдь не гарантировало налогоплательщика от произвола местных властей при сборе налогов.

 

Но как бы эти нормы ни нарушались, они тем не менее существовали. Постоянные жалобы на отступления от законных норм свидетельствуют, между прочим, и о том, что эти нормы имели известное практическое значение. Михаил Хониат, требуя соблюдения законности при сборе податей, писал, что бесконтрольность практоров крайне гибельна не только для налогоплательщиков, но и для казны, «которая ничего от этого (взысканного несправедливо. — Г. Л.) не получает»; страна же становится обезлюдевшей, и акростих сокращается [135]. Если же были бы спасены налогоплательщики, «спаслось бы и вносимое нами в казну» [136].

 

На наш взгляд, причины нарушения принципов налогообложения в Византии следует искать в конечном счете в общих процессах развития феодального поместья-княжества. Налоги и повинности стали в XI—XII вв. формой реализации государственной (мы бы даже сказали, императорской) феодальной собственности. Государство и раньше имело право верховной собственности на все земли в пределах своих границ, но размеры привилегированных территорий, где эти права ограничивались, были не столь значительны. Теоретически положение не изменилось и теперь, но, выполняя волю своего класса и покупая тем самым его поддержку, императоры официально стали признавать ограниченность своей компетенции на все более значительных территориях государства; остальные нее районы они все настойчивей стали рассматривать как свой императорский домен. Сужалась вместе с тем и территория, с которой взимались государственные налоги. Поэтому, освобождая от налогов земли феодалов, государство увеличивало налоговый гнет на остальных территориях. Старый практик-опись лишь обрастал новыми графами или, напротив, отметками об изъятиях. Как бы ни изменялось самое существо налогов, как бы ни усложнялась налоговая система, пока эта система существовала, не могли исчезнуть

 

 

135. G. Stadtmüller. Op. cit., S. 285. 19—23.

 

136. Ibid., S. 286. 21—22.

 

349

 

 

и общие принципы налогообложения: при отсутствии привилегий или специальной замены главных налогов и повинностей каких-либо их особым видом, при определении их размеров учитывались размеры имущества. Однако осуществлять эти принципы на практике становилось все труднее, ибо проведение в жизнь постановлений центральной власти все более непосредственно зависело от самих феодалов, становившихся единственной высшей властью на местах. Самое распределение централизованной ренты постепенно переходило в их руки — путем ли законным (разного рода экскуссии, откуп) или незаконным (произвол при сборе налогов).

 

Особенно тяжело должны были сказаться все эти явления на территориях, населенных завоеванными народами, — прежде всего в Болгарии. Здесь были выше размеры налогов, гораздо тяжелее трудовые и натуральные повинности, ибо Болгария была в это время ареной почти непрерывных войн, для ведения которых местное население должно было в значительной мере обеспечивать материальные средства. Но наиболее неблагоприятные последствия имел чиновный произвол, принимавший в Болгарии особенно дикие формы. Трудно было ожидать, что жалобы не раз восстававших иноплеменников будут услышаны в Константинополе, и чиновники это знали. От правителя фемы до логариаста и таксиота, эти лица — чуждые болгарам представители иноземной власти — оказывали друг другу неизменную поддержку против враждебно настроенного населения, угнетаемого ими. Примеры безудержного произвола византийского чиновничества в Болгарии в изобилии содержатся в переписке Феофилакта [137], который неоднократно говорит о том, что даже императорские постановления, касавшиеся привилегированных собственников, не выполнялись местными властями [138]. Болгарский народ терпел в XI—XII вв. не только гнет феодалов, владевших землей на

 

 

137. Любопытно, что Алексей I, в царствование которого чиновники бесчинствовали в Болгарии, писал вирши, в которых увещевал сына (Иоанна II) беспощадно расправляться с чиновниками, которые творят беззакония в отношении подданных (см. P. Maas. Die Muzen des Kaisers Alexios I. BZ, 22, 1913, S. 358).

 

138. См., например, Theοрhyl., col. 313. D. 316. A; 340. В., 405. A; 449. С etc.

 

350

 

 

территории Болгарии, но и испытывал все последствия хищного иноземного владычества в условиях почти непрерывных войн [139].

 

 

139. Изучая условия жизни болгарского народа в XI—XII вв., мы не могли рассмотреть здесь многие явления и события, оказавшие существенное влияние на судьбы населения. Это прежде всего вторжения печенегов, узов, половцев, норманнов, венгров, крестоносцев. Особенно жестокий ущерб нанесли трижды в течение рассматриваемого нами периода прошедшие через территорию Болгарии крестоносцы (см. С. Лишев. Към известията за преминаването на кръстоносците; его же. Третият кръстоносен поход).

 

Страдало население и от мятежей византийской феодальной знати. Добывая средства для борьбы за престол, мятежные феодалы вводили на занятой ими территории новые налоги или вторично взимали старые, «выжимая», как говорит Атталиат, из населения «не деньги, а крови потоки» (р. 263). Таких мятежей на территории Болгарии в XI в. было несколько (мятежи Константина Диогена, Георгия Маниака, Романа Диогена, Никифора Вриенния, Василаки и др.). [Д. Ангелов («История на Византия», I, стр. 421), впрочем, усматривает в мятеже Василаки широкое антивизантийское восстание, «сходное с восстаниями Войтеха и Деляна» (ср., HNJ, I, str. 305). Однако источники позволяют, по нашему мнению, иначе оценить эти события].

 

Неблагоприятные для населения последствия имело часто и расселение в Болгарии различных кочевых и полукочевых народов. При Константине IX в Болгарии было расселено множество печенегов, так как ромеи, по сообщению Скилицы, «считали полезным расселять их в пустынных равнинах Болгарии, поселив одних в одном, других в другом месте, и наложить на них налоги». Они были «водворены» «по равнинам Сердики, Ниша и Овчеполя» (II, р. 587). Эти поселенцы нередко изменяли Византии и, возвращаясь к своим старым кочевьям, грабили все, встречающееся на пути. Другие племена, однако, несли военную службу в течение длительного времени и становились опорой византийского владычества в стране, как, например, узы, поселенные на «казенной земле» в Македонии при Константине X (Cedr., II, р. 657), и печенеги, расселенные после разгрома 1091 г. в феме Моглен (печенеги-моглениты) и после побед Иоанна II — в районе Веррои (Cinn., р. 7—8; Ζоnаras, col. 304).

[Previous] [Next]

[Back to Index]