Болгария и Византия в XI–XII вв.

Г. Г. Литаврин

 

III. Борьба болгарского народа против византийского господства

 

 

Можно без преувеличения сказать, что никакой другой период болгарского средневековья не был ознаменован таким количеством народных восстаний и таким их размахом, как 170 лет византийского господства. Борьба — скрытая и явная, оборонительная и наступательная, освободительная и антифеодальная — почти не затихала в завоеванных, по не покоренных болгарских провинциях империи. Несколько раз на протяжении этого периода борьба перерастала в грозные восстания, потрясавшие основы византийского господства но только в Болгарии, но и в других европейских владениях Византии.

 

Болгарские восстания XI—XII вв. привлекали внимание не только болгарских, но и русских, и западноевропейских историков. Были изучены хронология событий, ход военных операций, судьбы участников движения, политическая обстановка в Болгарии и в Византии в период восстаний. Поэтому, не стремясь к полноте изложения и к рассмотрению всех деталей и перипетий борьбы, мы остановимся лишь на главных ее этапах и уделим основное внимание выяснению характера народных движений и социального состава их участников.

 

 

1. ВОССТАНИЕ 1040—1041 гг.

 

Первое мощное народное восстание в Болгарии разразилось уже через 20 лет после установления в стране иноземного господства (срок весьма небольшой для того,

 

376

 

 

чтобы накопить силы для новой борьбы с империей). В. Златарский справедливо отмечал, что во время завоевания Болгария получила тяжелый удар [1]. Действительно, сказалась усталость, разорение, гибель множества наиболее деятельных и боеспособных людей. Но только ли этим можно объяснить даже такое кратковременное «затишье»? Силы народа не были исчерпаны и к моменту завоевания. Василий II осадой взял Воден, но стоило ему отойти от него, как город восстал снова, и император не мог придумать ничего другого, как переселить его жителей в фему Волеро (Cedr., II, р. 461). Взяв Пелагонию, византийские полководцы оставили там не только гарнизон, но и войско, чтобы «стеречь равнину» (ibid., р. 463). Окрестное население Охрида было готово вновь вооружиться уже после падения столицы (ibid., р. 472). Жители Сирмия отказались сдаться, когда византийские гарнизоны стояли уже во всех городах Болгарии (ibid., p. 476 sq.). Даже в тылу войск Василия II, вблизи самой Фессалоники, болгары продолжали партизанскую борьбу, совершая набеги на Иериссо [2].

 

«Затишье» в 20 лет нельзя, на наш взгляд, достаточно убедительно объяснить, не учитывая еще одного фактора— капитуляции болгарской знати. Большинство боляр и полководцев сдалось, не потерпев решительного поражения, сложило оружие, не дав последнего сражения, точнее говоря, решило сохранить оружие ценой перехода на службу к новому господину. Это, разумеется, не могло не нанести жестокого удара и по тем, кто был готов возглавлять сопротивление, — прежде всего по тем, кто составлял массу борцов. Народные силы не иссякли, но они были полностью дезорганизованы.

 

Уже в 20-х годах XI в. в западных европейских провинциях назревало восстание. Константин VIII сразу же после восшествия на престол приказал взыскать подати не только за 1025 г., но и за два предшествующих года, когда из-за неурожая и голода уплата налогов была отсрочена (Cedr., II, р. 483—484). В 1026 г. восстали жители Навпакта. Они убили стратига фемы, «мучившего

 

 

1. В. Златарски. История, II, стр. 33.

 

2. См. об этом: В. Тъпкова-Заимова. Сведения за българи в житието на св. Атанасий. «Изследвания в чест на Д. Дечев», стр. 759—762.

 

377

 

 

население обременительными и незаконными взысканиями» (ibid., р. 482—483). В этом же году Константин VIII издал (совместно с патриархом и синодом) новеллу, свидетельствующую о том, что неспокойно было и в других провинциях. Новелла повелевала «предавать анафеме стремящихся поднять восстание против царя или установить тиранию и потому возмущающих подданных против правителей... Тем, кто имеет в помыслах стремление и желание к изменению существующего положения дел или к беспорядкам, — анафема; помогающим им, сообщникам их в восстании — анафема; подстрекающим или побуждающим к восстанию — анафема; укрывателям как раскаявшихся, так и не раскаявшихся участников восстания и не отрекшихся от него — анафема» (Jus, III, p. 320-321).

 

Очевидно, в надежде использовать начавшееся среди населения брожение решился на мятеж дука Болгарии Константин Диоген (Cedr., II, р. 487; Zonaras, col. 173). О том, что восстание назревало в Болгарии задолго до 1040 г., говорит Пселл, современник событий. «Народ болгар, — пишет он, — претерпев [только] краткое время унижение, снова обратился к прежнему бахвальству (ἀλαζονείαν), но сначала не восставал открыто...» (р. 68).

 

Как уже было сказано, первые 20 лет византийского господства ознаменовались постепенным упрочением власти иноземцев; византийская бюрократическая система управления была постепенно внедрена в Болгарии. Несмотря на жестокое разорение страны, эпидемии, неурожаи и голод, поражавшие Болгарию почти каждый год в течение этих двух десятилетий была проведена налоговая реформа Орфанотрофа. Перевод натуральных налогов в денежные означал их фактическое повышение. Кроме того, были введены некоторые новые поборы, «которые, — говорит Скилица, — стыдно и перечислять» (II, р. 521). Эти перемены в налоговой политике в Болгарии и послужили непосредственным поводом к восстанию, которое уже достаточно назрело. Источники прямо

 

 

3. О бедствиях населения Болгарии в 20—30-х годах XI в. см. Н. Скабаланович. Византийское государство, стр. 250—251; В. Златарски. История, II, стр. 36—39; Г. Острогорский («History...», р. 287) считает, что реформа была проведена в середине 30-х годов.

 

378

 

 

указывают на готовность болгар к восстанию еще до появления Деляна в стране.

 

Петр Делян, по словам Скилицы, «возмутил народ болгар, лишь незадолго перед тем подставивший шею под [ярмо] рабства и очень стремившийся к освобождению» (II, р. 527). Переходя из города в город (ibid., р. 527), Делян «узнал, что весь народ решился восстать против ромеев, но удерживался от задуманного из-за отсутствия вождя и руководителя в этом [деле]» (Psellos, р. 69). Делян лишь тогда объявил себя представителем рода Самуила, когда «понял их (болгар. — Г. Л.) мысли» (ibid., р. 69). Зонара также говорит, что болгары еще до 1040 г. «замыслили сбросить ярмо рабства», но только с появлением Деляна «народ поднялся на открытое восстание» (Zonaras, col. 192).

 

Сведения большинства источников о самом Деляне в основном совпадают. Пселл, рассказывающий о восстании со слов самого Алусиана (р. 72), объявляет род Деляна «недостойным никакого упоминания». «Долианос (Δολίανος) [4], — продолжает он, — не знаю, от отца ли получивший в наследство такое прозвище, или давший его себе сам ... сначала ... показал себя незаурядным человеком, рассудительным и весьма способным в военном деле... не хватало ему только блестящего происхождения для принятия руководства. У болгар же в обычае избирать для управления народом [людей] из царского рода» Делян, зная, что этот обычай «является отечественным и законным, приписал себе родство с тем Самуилом и братом его Аароном, которые правили и царствовали незадолго перед этим над всем народом, только признав свое происхождение не от законного колена царского рода, а от какой-то его побочной ветви, [в чем] он и убедил [болгар], или придумав, или доказав [это]» (р. 69).

 

Алусиан бежал из Азии в Болгарию, говорит Пселл, узнав, «что из-за отсутствия человека царского рода они избрали царствовать над собой лжеца (νόθον) и притворщика (πεπλασμένον)» (р. 72). Прибыв в Болгарию, Алусиан осторожно выяснял, «предпочли ли бы восставшие

 

 

4. Пселл, очевидно, связывает это имя со словом δόλιος (хитрый, коварный).

 

379

 

 

истинного [царя] незаконнорожденному (νόθῳ)», и, когда убедился, что некоторые охотнее пошли бы за «несомненным» (ἀποδειγμένον), чем за «сомнительным» (ἀμφιβόλον), Алусиан объявил, кто он (р. 73). Зонара, говоря о «непримечательном (ἄσημος) родом» Деляне (Zonaras, col. 192—193, 196), следует за Пселлом. Скилица еще более категоричен: «Некий Петр, болгарин, Делян по прозвищу, раб какого-то византийца, бежав из Константинополя, бродил по Болгарии и дошел до Моравы и Белграда», где и объявил себя сыном Романа (Гавриила), сына Самуила, «и возмутил народ болгар» (II, р. 527).

 

В литературе, однако, принято считать [5], что Делян действительно был сыном Романа от его первой жены — дочери венгерского короля, которую, как сообщается в добавлениях Михаила Девольского, «он (Роман. — Г. Л.), возненавидев, отослал еще при жизни Самуила и женился на красавице лариссянке Ирине» [6]. Но ведь и это сообщение Михаила является не более, чем пояснением к словам Скилицы, что Делян «назвал себя сыном Романа, сына Самуила» (II, р. 527), что он выдавал себя за такового, и рассказ о матери-венгерке лишь должен был придать больше правдоподобия его словам. В противном случае непонятно, почему Делян должен был считаться «незаконнорожденным» (νόθος); если же он был действительно «побочным» «сыном Аарона, рожденным ему наложницей», как это говорит Зонара (р. 192), то при чем здесь венгерская принцесса? Нам не кажется, что известие Михаила Девольского рассеивает все сомнения. Разумеется, сообщение Скилицы о том, что Делян был рабом, не бесспорно, по отнюдь не исключено и то, что Делян объявил себя внуком Самуила лишь для того, чтобы придать законность своим притязаниям на престол. С именем последней правящей династии было связано воспоминание о недавней независимости Болгарии, и это имя могло в тех условиях действительно оказаться знаменем освободительной борьбы для разных слоев населения.

 

 

5. См. В. Златарски. История, II, стр. 44—49; Н. П. Благоев. Делян и пеговото въстание в Моравска Македония против византийците. МП, г. IV, кн. 2, 1928, стр. 3; П. Mутафчиев. История, II, стр. 14—15; «История на България», I стр. 155.

 

6. В. Prokić. Zusätze..., S. 36.

 

380

 

 

Так или иначе, но вопрос о происхождении Деляна едва ли можно считать решенным, и сомнения некоторых историков в «царственности» его рода представляются вполне закономерными [7].

 

Восстанию предшествовала некоторая подготовка: Делян обошел города Болгарии и убедился в готовности населения восстать. Едва ли это была простая разведка. Ход дальнейших действий, калюется, оправдывает предположение, что в каждом из этих городов у Деляна были единомышленники и доверенные люди, подготовлявшие все необходимое к моменту, когда будет дан сигнал.

 

В обстановке всеобщего недовольства и при уверенности, что восстание будет поддержано широкими народными массами, было, разумеется, наиболее целесообразным начать его с самых отдаленных северных районов [8], с тем чтобы не оставлять в своем тылу враждебных крепостей и гарнизонов, и, постепенно спускаясь к югу, накапливать силы, подчиняя всю территорию бывшего Самуилова царства. Составив войско в районе Моравы и Белграда, Делян двинулся на юг, заняв Ниш и Скопле (Cedr., II, р. 527). Ни о каком сопротивлении Деляну в этих городах источники не упоминают. Скилица замечает только, что восставшие «бесчеловечно избивали ромеев» (ibid., р. 527). Очевидно, в самих этих городах вспыхивали восстания при приближеиии войск Деляна.

 

Восстание началось в то время, когда больной император Михаил IV Пафлагон искал исцеления у гроба св. Дмитрия в Фессалонике. События развивались столь быстро, что ни сам император, ни дука Скопле не успели предпринять какие-либо военные меры против восставших. По всей вероятности, лишь после остановки Деляна в Скопле дука Диррахия Василий Синадин получил приказ выступить против восставших. Синадин, пишет

 

 

7. См. G. Ostrogоrsky. History..., p. 287; HNJ, I, str. 303; «История Болгарии», I, стр. 115.

 

8. П. Петров («Към въпроса за освобождаването на Видинска, Белградска и Браничевска област от византийско иго и за присъединяването им към Втората Българска държава». ИП, г. XIII, № 2, 1957, стр. 84) вслед за II. Благоевым («Делян и неговото въстание», стр. 8) предполагает, что восстание началось «не без активной венгерской поддержки», но это остается пока недоказанным.

 

381

 

 

Скилица, пытался подавить восстание «раньше, чем зло сильно разрастется и пожар разгорится». Он выступил «с местными силами», направляясь, по-видимому, к Скопле. В Дебре, однако, между Синадином и одним из его «ипостратигов» Михаилом Дермокаитом вспыхнула ссора. Дермокаит обвинил Синадина перед императором в стремлении к мятежу, тот был отрешен от власти и брошен в тюрьму (вероятно, в Фессалонике), а на его место был назначен Дермокаит.

 

Дермокаит, продолжает Скилица, «управляя областью (фемой Диррахия. — Г. Л.) плохо и без опыта, погубил все». Его подчиненные отнимали у воинов имущество, телеги и даже коней, и воины, наконец, восстали. Дермокаит тайно бежал, а воины «избрали царем Болгарии какого-то из бывших с ними стратиотов по имени Тихомир [9], известного храбростью и разумом» (II, р. 528).

 

Все эти события не могли, разумеется, произойти быстрее, чем в один-два месяца, и промедление Деляна, стоявшего, по всей вероятности, в Скопле, трудно объяснимо. Таким образом, как говорит Скилица, «имели место два восстания болгар»: одни провозглашали царем Деляна, другие— Тихомира. Уже в этом факте можно усмотреть признаки будущего раскола среди восставших. Восставшие воины фемы Диррахия не могли не знать, что Делян уже провозглашен царем, как «законный» потомок Самуила. Но они, тем не менее, не отправились тотчас на соединение с ним, а избрали второго царя—также для всей Болгарии, и из присоединявшегося после этого к восстанию населения часть признавала царем Тихомира, а часть — Деляна (по-видимому, версия о «царском» происхождении Деляна не всем казалась убедительной). Раскол становился опасным и для восстания, и для самого Деляна. Он пригласил к себе Тихомира вместе с его войском. Несомненно, среди «местных сил» Тихомира были но только болгары, но и албанцы и сербы. Едва ли, однако, этнические различия играли какую-либо роль в воз- тшкновении

 

 

9. Зонара (Ζоnaras, col. 192) прямо называет Тихомира «болгарином родом». Это имя было, по всей вероятности, широко распространено среди славян Западной Болгарии. См. Ρitra, VI, р. 263; Μιχαὴλ Χωνιάτου τὰ σωζομενα, Βʹ, σελ. 338; G. Stadtmüller. Op. cit., S. 265.

 

382

 

 

двух центров восстания [10]. Ведь и диррахийские стратиоты избрали царем болгарина Тихомира, а затем примкнули к Деляну.

 

Когда войска повстанцев встретились (вероятно, в Скопле) [11], объединение командования произошло не сразу. Тихомир, как видно, не хотел добровольно поступиться своим пополнением и титулом. Было созвано собрание повстанцев, на котором выступил Делян (Cedr., II, р. 528). Источники передают основной смысл его речи. Делян указал на гибельность раскола для судеб восстания, на то, что «никогда народу болгарскому не быть спасенным, если он управляется двумя архигами» (μὴ ἄν ποτε σωθήσεσθαι τὸ τῶν Βουλγάρων ἔθνος ὑπ᾿ ἀρχηγῶν δυοῖν κυβηρνώμενον. — Zonaras, col. 192; Cedr., II, p. 528). Делян предложил собравшимся сделать выбор можду ним, «ведущим род от Самуила», и Тихомиром, так как «один куст но кормит двух коноплянок» (ἐριθακους) (Cedr., II, p. 528).

 

Несомненно, Тихомир не оставил выступление Деляна без ответа, и, надо думать, речь Тихомира была резкой; возможно, он говорил о сомнительности происхождения Деляна. Иначе трудно объяснить жестокую расправу над Тихомиром, который был побит камнями (Cedr., II, р. 528—529). Исход дела, конечно, решили перевес сил Деляна и переход на его сторону основной массы воинов Тихомира.

 

Лишь после того, как «вся власть перешла к Деляну», восставшие снова приступили к активным действиям. Прежде всего нужно было закрепить за собой Диррахий — район, где возник самостоятельный очаг восстания. Делян отправил туда войско во главе со своим ближайшим соратником — кавханом (Καυκάνος или κπχάνης) [12],

 

 

10. Д. Ангелов («История на Византия», I, стр. 392, ср. стр. 391, 397) имеет, кажется, в виду именно эти события, когда говорит, что одной из важнейших причин поражения восстания было разделение сил и по этническому принципу, например «сил болгар и албанцев». Мнение Й. Иванова («Българо-албанската етнична граница». МП, г. I, кн. 4, 1925, стр. 36—48), что болгаро-славяне в Диррахийской феме составляли большинство населения, нуждается впрочем также в дополнительной аргументации.

 

11. См. П. Мутафчиев. История, II, стр. 16.

 

12. В. Prokić. Zusätze..., S. 32. О том, что это слово означало не имя, а одну из высших должностей в Первом Болгарском царстве см. В. Златарски. История, I, 2, стр. 745, 755; II, стр. 56, бел. 2; Н. П. Благоев. Делян и неговото въстание, стр. 8—9.

 

383

 

 

который и занял эту сильнейшую на Адриатическом побережье крепость (Cedr., II, р. 529). Это не было бы возможно, по нашему мнению, если бы Диррахий не открыл сам ворота (независимо от того, был он раньше в руках Тихомира или только теперь присоединился к восставшим). Второе войско было отправлено Деляном против крепости Василиды, расположенной между озерами Пресна и Охрид [13]. По всей вероятности, здесь сконцентрировались враждебные повстанцам византийские силы, и Делян не мог оставить их у себя в тылу. Василида была взята и разрушена до основания. Третья армия во главе с Анфимием направилась в Грецию и дошла, не встречая сопротивления, до Фив, около которых нанесла решительное поражение выступившим навстречу византийцам (Cedr., II, р. 529).

 

Основные силы Деляна двигались между тем к Фессалонике. Все эти события (восстание началось в конце лета — начале осени, во время сбора налогов) должны были разыграться в конце осени — начале зимы 1040 г. Михаил IV еще находился в Фессалонике, когда первые отряды восставших появились в окрестностях города. Вероятно, поход Анфимия на юг и появление восставших в феме Фессалоники и имеет в виду Пселл, говоря, что, «сделав выношенные ими планы достоянием всего народа, они (повстанцы. — Г. Л.) освободились от ромеев, сбросив тяготившее их ярмо, и объявили себя независимыми, совершая с тех пор набеги на ромейские области» [14].

 

Скорее всего, во время движения Деляна (от Скопле на юг) и Анфимия (по Греции) вспыхнуло восстание и в феме Никополитов. «Фема Никополитов, — сообщает Скилица, — кроме Навпакта, перешла к болгарам» по следующей причине. Практор фемы Иоанн Кучомит (Κουτζομύτης) «жестоко притеснял туземцев и стал причиной восстания никополитов; они восстали, не вынеся его жадности, и, изрубив его на куски, сами присоедилились

 

 

13. В. Prokić. Zusätze..., S. 36; В. Златарски. История, II, стр. 55.

 

14. Psellos. MB, IV, σελ. p. 69. Оснований для утверждений о походе самого Деляна в Грецию нет (HNJ, I, str. 303).

 

384

 

 

к болгарам, браня царя ромеев. Однако не столько из любви к Деляну сбросили они узду и ярмо ромейское, сколько благодаря ненасытности Орфакотрофа и из-за чрезмерности взысканий» (Cedr., II, р. 529—530) [15].

 

Присоединение к восставшим фемы Никополя — факт чрезвычайно важный для уяснения характера восстания 1040 г. Едва ли это событие можно полностью объяснить ссылкой на то, что в этой феме преобладало тогда славянское население [16]. Здесь было немало албанцев, а греков — больше, чем в феме Диррахия. Далеко не все восставшие (может быть, даже и не большинство) стремились к полной независимости от Византии и к возрождению Болгарского государства. И тем не менее население присоединилось к восставшим болгарам, стремясь освободиться от невыносимого гнета феодального государства; иначе говоря, восстание 1040—1041 гг. носило не только народно-освободительный, но и антифеодальный характер [17].

 

Сходная в какой-то мере обстановка была, по всей вероятности, и в Греции, в частности в Фессалии, населенной в значительной части болгарами и влахами. Источники сообщают лишь о единственном крупном сражении близ Фив; население, очевидно, не оказывало никакого сопротивления повстанцам, а, может быть, и содействовало им. Делян «оказался повелителем» и Димитриады (ныне Воло), города-крепости на побережье

 

 

15. Можно лишь догадываться, почему Навпакт, восстание которого в 1026 г. было жестоко подавлено, остался на этот раз спокойным (см. Н. Благоев. Делян и неговото въстание, стр. 13—14).

 

16. Н. Благоев. Делян и неговото въстание, стр. 14; В. Златарски. История, II, стр. 57. Любопытно, впрочем, что, согласно Константину Акрополиту, Никополь «по-местному» назывался Μαζα (Ἀναλεκτα Ἱεροσολυμιτικῆς σταχυολογιας, Αʹ, σελ. 408.16).

 

17. И. Атанасов определяет восстание 1040—1041 гг. как «крестьянское антифеодальное восстание» (см. ИΠ, г. X, № 1. 1954, стр. 111). Такая формулировка на наш взгляд, требует уточнения. Нам недоступна книга Д. Ксаналатоса (Δ. Ξαναλατος. Βυζαντινὰ μελετηματα. Συμβολη εις την ιστοριαν τοῦ βυζαντινοῦ λαοῦ. Ἀθῇναι, 1940), в которой автор специально рассматривает восстания в Болгарии. Суди по заметке Ρ. Жанэна (R ЕВ, IX 1952, р. 288), Ксаналатос вообще не усматривает в болгарских восстаниях народно-освободительного характера.

 

385

 

 

Эгейского моря. «Чельником» ее (т. е. стратигом, как объясняет это болгарское слово Кекавмен) был послан Деляном Лютовой из Девола (Девольский — Διαβολήτης), «воин старый и опытный» (р. 28). О каком-то «городе Эллады», занятом восставшими, говорится еще в житии Лазаря Галисийского. Некий своевольный монах из монастыря под Смирной бежал в Грецию, в город, который скоро осадили болгары Деляна. Монах предсказал победу стратигу города, тот сделал вылазку, но погиб сам и «почти все войско». Боясь возмездия, монах «ушел к болгарам» и до самого ослепления Деляна будто бы был одним из его приближенных [18].

 

Об отношении местного населения Греции к восставшим болгарам имеется еще одно свидетельство. На статуе льва в Пирее сохранилась руническая надпись, где говорится об участии норманских наемников в подавлении восстания. В ней сказано: «Гакон вместе с Ульфом Асмундом и Ерном завоевали эту гавань. Сии люди и Гаральд Высокий наложили [на жителей той страны] значительные подати за возмущение народа греческого» [19]. Если верить чтению этой плохо сохранившейся надписи [20], то из нее следует, во-первых, что местное население приняло участие в восстании и, во-вторых, что оно (или часть его), видимо, отличалось от «греческого народа».

 

Император, узнав, что Делян идет к Фессалонике, «в замешательстве отправился в Константинополь», но болгары, сообщает Атталиат, «дерзко преследовали его, хотя он проходил по [ранее] дружественной земле» (р. 9). Михаил IV в панике «бросил весь обоз и палатку и сколько было золота, денег и тканей». Все это некий Мануил Иваца, приближенный императора (возможно, сын того Ивацы, который был коварно схвачен Дафномилом в 1019 г.) [21], и другой придворный — Койтонит — приказали везти с собою и пришли к Деляну (Cedr., II, р. 529).

 

 

18. Vita s. Lazari. AASS Novembris. Bruxelles, 1910, p. 578—579.

 

19. В. Г. Васильевский. Труды, I. СПб., 1908, стр. 272.

 

20. В. Миллер (Оυιλλιᾶμ Μίλλερ. Ἡ Ἑλλὰς ἐπὶ τῶν Ῥωμαίων, τῶν Φρόγκων καὶ τῶν Τούρκων. NE, 18, 1924, σελ. 198—199) не выражает сомнений в правильности ее чтения.

 

21. См. В. Златарски. История, II, стр. 55; F. Hуbl. Dějiny..., str. 136.

 

386

 

 

Эти данные источников не дают, на наш взгляд, оснований для заключения, что Делян осадил Фессалонику [22]. Города достигли в это время лишь передовые отряды, которым помогало окрестное население [23], Делян же остановился лагерем в двух-трех переходах от города, в Острове.

 

Это был момент наивысшего подъема восстания. Территория, охваченная им, составляла большую часть всех европейских владений Византии — от Дуная до Аттики и от Диррахия и Никополя до окрестностей Фессалоники и Сердики, которая, согласно Кекавмену, находилась также во власти Деляна (р. 32. 3—4). Поэтому есть все основания назвать движение во главе с Петром Деляном не только общеславянским восстанием против византийского господства, но и восстанием всех угнетенных народностей фем Болгарии и Сирмия, Диррахия и Никополя, Эллады и Фессалоники — восстанием, в котором приняло участие и греческое население, страдавшее от непомерных налогов и произвола местных властей.

 

Лишь об отношении к восстанию населения Паристриона мы не имеем для этого времени решительно никаких сведений [24]. По всей вероятности, одна из причин, почему восстание не перебросилось в этот район Болгарии, заключалась не только в изолированности его положения за

 

 

22. Ср. «История на България», I, стр. 155; «История Болгарии», I, стр. 115; ср. HNJ, I, str. 303.

 

23. Об отношении славянского населения близ Фессалоники к византийцам см., например, Lavra, № 8. 14, где говорится о набегах «по соседству живущих болгар» на греческие монастыри в феме Фессалоники в конце X в. См. F. Dölger. Zur Textgestaltung, S. 47; И. Дуйчeв. Проучвания..., стр. 21—22, В. Тъпкова-Заимова. Сведения за българи..., стр. 761.

 

24. Догадка К. В. Шкорпила («Рисунки на камнях, кирпичах и скульптурные фрагменты». ИРАИК, X, стр. 252, 285), что надпись на камне, найденном в Плиске («Делань Бань»), следует связывать с именем Петра Деляна, — слишком шаткое основание для каких-либо гипотез. Имя «Делян», кажется, было тогда довольно распространенным, встречаясь и как географическое название. Ф. Дэльгер (BZ, 31, 1931, S. 219) в заметке о публикации моливдовулов К. М. Константопулосом (К. Μ. Коnstantοpulоs. Βυζαντιακα μολυβδοβουλλα. Athen. Sakellarios, 1930, 7) предполагает, что моливдовул № 104 принадлежит Деляну (Ф. Дэльгер предлагает вместо чтения Константопулоса читать Δηλεανου, хотя вернее было бы Δελεάνου, — но ср. в ТК, р. 52 — Διλιάνου).

 

387

 

 

горами Старой Планины, но и в набегах кочевников, особенно опустошительных в первые десятилетия. Терроризированное печенегами население в это время не столько готовилось изгнать византийские войска, сколько ждало от них защиты от кочевников. Вскоре (в 1042—1043 гг.) здесь действительно появился один из наиболее талантливых византийских полководцев Катакалон Кекавмен [25]. Но была, по нашему мнению, еще одна существенная причина меньшей активности населения Паристриона. Развитие феодальных отношений в этом районе опережало их развитие в Западной Болгарии, где к 1040 г. еще не успели вырасти новые феодальные вотчины светских и духовных византийских господ. К тому же Паристрион значительно раньше был подчинен Византии — сначала при Цимисхии, а затем при Василии II. А, как известно, свободное крестьянство, находящееся под угрозой вовлечения в феодальную зависимость, гораздо острее реагирует на ухудшение своего имущественного положения и ущемление своих прав и легче поднимается на их защиту с оружием в руках. Свободная сельская община гораздо более сильный и способный к сопротивлению коллектив, чем община под опекой феодала.

 

Достигнув Константинополя, император собрал войска и двинулся против восставших. Однако не он нанес им решающее поражение. Предательство и раскол внутри самого лагеря Деляна резко изменили ход восстания. Вскоре после прибытия Деляна в Остров, говорит Пселл, когда «война только началась», в лагерь Деляна явился Алусиан (р. 71), сын Иоанна-Владислава [26]. Раньше он был стратигом города Феодосиуполя в Армении и, не пользуясь благосклонностью императора Михаила IV, «озлобленный своим положением, был готов на все» (Psellos, р. 72). Согласно Скилице, Алусиан стал жертвой клеветы, был подвергнут Иоанном Орфанотрофом штрафу и лишился «прекрасного поместья жены» в Харсиане. Император же в ответ на его жалобу отказал ему в защите (II, р. 531).

 

Прибыв в лагерь Деляна, Алусиан не сразу объявил, кто он, но, по словам Пселла, «поочередно приходя к некоторым,

 

 

25. См. стр. 278 сл.

 

26. О происхождении Алусиана см. В. Златарски. История, I , стр. 60—62, 485—489.

 

388

 

 

говорил об отце, как о чужом, и, род его прославляя, выпытывал, а что если кто-нибудь из его детей вдруг оказался бы здесь, предпочли ли бы восставшие истинного царя незаконнорожденному, или, так как тот (Делян, — Г. Л.) уже стоит во главе всех, — не был ли бы он («истинный». — Г. Л.) избран в соправители» (р. 71—73).

 

Эти «некоторые», как сообщает Пселл, хорошо знали в лицо представителей болгарской династии и не были, разумеется, простыми болгарами. Алусиан, скрываясь, тайно бежал из Азии в сентябре (Cedr., II, р. 531), но едва ли он прибыл в Остров раньше, чем через один-два месяца. Некоторое время к тому же он не обнаруживал себя и в лагере. Следовательно, его встречу с Деляном должно отнести к концу 1040 — началу 1041 г. Деятельность Алусиана привела к тому, что назревавший в лагере восставших раскол стал явным. По словам Пселла, «одни избирали того, другие этого» (р. 73). Нам думается, что раскол в лагере восставших в основном шел по линии социальной. Среди сторонников Алусиана оказались преимущественно представители болгарской знати. В том, что эта знать приняла участие в восстании, стремясь использовать его в своих интересах, не может быть никакого сомнения. Ей, вероятно, удалось привлечь на свою сторону часть средних слоев. Во всяком случае Делян счел положение более серьезным, чем в случае с Тихомиром, и первым сделал шаг к примирению, ибо, как говорит Скилица, «опасался, как бы болгары не присоединились скорее к Алусиану, как имеющему отношение к царской крови, и, пригласив его как бы в соправители, он дал ему войско в 40 тысяч» (II, р. 531). После некоторого замешательства обе стороны «заключили друг с другом договор и примирили вождей друг с другом. С тех пор они жили вместе, однако один подозревал другого» (Psellos, р. 73). Основная масса восставших все же осталась на стороне Деляна, и он сохранил руководство восстанием.

 

Эти события заняли, по всей вероятности, несколько месяцев зимы и весны (осада Фессалоники восставшими происходила уже во время сильной жары. — Сес. Strat., р.22.21—22) и сыграли крайне отрицательную роль: они дезорганизовали восставших, отвлекли внимание их руководителей и привели к длительному бездействию в тот момент, когда нужно было развивать успех. Об осаде города

 

389

 

 

рассказывают лишь Скилица и Кекавмен. Скилица пишет, что, дав Алусиану 40 тыс. воинов, Делян послал его на Фессалонику, и тот в течение шести дней пытался взять ее штурмом с помощью осадных орудий, но, будучи отбит, решился на длительную осаду (II, р. 531—532). Более достоверным кажется сообщение Кекавмена, что военные действия у Фессалоники продолжались не более одного-двух дней. Он рассматривает этот эпизод, как пример стратегической ошибки полководца, которая погубила все предприятие. Алусиан, говорит он, утомив войско на пути к Фессалонике, не дав ему отдыха, «не разбив лагерь на удобном месте», «как пришел нестройной толпой (μετὰ τοῦ τούλδου), так, приблизившись к стенам, и начал воевать». Но «утомленные пехотинцы и конные разбрелись в беспорядке на виду у врагов, заботясь об отдыхе и пище для себя и своих коней». Увидев «беспорядочно бродящих болгар», ромеи, «неожиданно выступив, напали на них и обратили их немедленно в поспешное бегство; одни из них были убиты, другие же умерли от жажды и зноя, прочие же, как овцы, согнанные в хлев, были захвачены живыми. Алусиан же, этот удивительный воитель, бежал один, бросив свои доспехи» (р. 22. 10—24). Скилица также говорит о неожиданном нападении греков. По его данным, в этом сражении пало 15 тыс. болгар и не меньше было взято в плен, а остальные с Алусианом «спаслись к Деляну». В бою у Фессалоники на стороне греков принимала участие, как сообщает Скилица, «тагма великосердых» (τάγμα μεγαθύμων) [27], может быть, отряд норманна Гаральда [28].

 

Вскоре, очевидно, греки вернули и Димитриаду, где в результате заговора Лютовой был схвачен, а ворота открыты греческому войску, прибывшему морем из Фессалоники [29].

 

 

27. Cedr., II, р. 532. Очевидно, справедливо предположение Б. Графенауэра (HNJ, I, str. 340), что вылазка из Фессалоники была предпринята после того, как там собралось достаточно войск.

 

28. Так думал В. Г. Васильевский («Советы и рассказы...». ЖМНП, ч. 216, август 1881, стр. 338), ибо норманны действительно участвовали в подавлении восстания (Сес. Strat., р. 97. 13—18). Ср. В. Златарски. История, II, стр. 66, 487—489.

 

29. Сес. Strat., р. 28. 24—31; В. Г. Васильевский. Ук. соч. ЖМНП, ч. 215, 1881, стр. 273—274.

 

390

 

 

Вражда двух предводителей, отражавшая раскол в лагере восставших, вспыхнула с новой силой. Алусиан, бежавший в Болгарию, чтобы сесть на ее трон, просчитался. Основная масса восставших поддерживала Деляна, который сохранил руководящее положение в восстании. Может быть, план предательства созрел у Алусиана и его сторонников еще до осады Фессалоники. «После поражения, — сообщает Скилица, — встретившись, Делян и Алусиан не доверяли друг другу, один — опозоренный поражением, другой — подозревая предательство. И задумали они [зло] друг против друга, выжидая удобного случая» (II, р. 532—533). Делян имел какие-то основания подозревать Алусиана в предательстве уже во время действий у Фессалоники [30]. Теперь все помыслы Алусиана были направлены на то, чтобы как можно выгоднее обставить свое предательство. Он устроил пир «с некоторыми своими приближенными», позвал на него Деляна, коварно ослепил его и, «поскольку он сохранил в полной тайне от болгар случившееся, сумел бежать и прибыл к царю в Мосинополь» (Cedr., II, р. 533).

 

Пселл рассказывает об этом иначе. Из его рассказа следует, что в течение некоторого периода Алусиан оставался единственным вождем восстания. Когда Делян был ослеплен, пишет он, «все у скифов (болгар. — Г. Л.) снова оказалось под одной властью, и Алусиан не тотчас перешел к царю», но только после окончательного поражения «вступил в переговоры с царем» (р. 73). Скилица и Кекавмен говорят только об одном сражении, в котором принимал участие Алусиан. У Пселла, напротив, нет ни слова об осаде Фессалоники, но зато упоминается какое-то сражение, в котором болгар возглавлял Алусиан после ослепления Деляна. Скорее всего, Пселл, относя этот эпизод (умышленно или случайно) к более позднему времени, имеет в виду те же «подвиги» Алусиана под Фессалоникой. Это подтверждается тем обстоятельством, что Зонара (col. 196), дословно списывающий у Пселла все, что касается Алусиана, переписав фразу Пселла: «все у скифов с тех пор оказалось под одной властью» (вместо «все у скифов снова оказалось под одной властью» — у Пселла) (р. 73),

 

 

80. F. Rаčki. Вorba južnih Slovena za državnu neodvistnost u XI. vieku. Rad jugoslavenske Akademije znanosti i umjetnosti, kn. XXV. U Zagrebu, 1873, str. 225.

 

391

 

 

выбросил как раз весь рассказ Пселла о сражении Алусиана с императором как совершенно баснословный. Согласно Пселлу, Алусиан после неудачного сражения, «распустил всю фалангу», т. е. все отряды восставших, но, забыв об этом, историк далее говорит еще об одном сражении (с кем же в таком случае?), которое произошло уже после перехода Алусиана на сторону царя и в результате которого царь захватил «лживого их (болгар. — Г. Л.) предводителя, с обезображенным носом и лишенного глаз» (р. 74), т. е. Деляна. Более достоверно сообщение Скилицы о немедленном бегстве Алусиана с группой сторонников после ослепления Деляна [31]. Предательство, лишившее восставших предводителя, расстроило их ряды, вызвало замешательство, которым не замедлил воспользоваться Михаил IV. Алусиан бежал из Византии только потому, что считал себя обиженным. Не достигнув цели, он вместе с себе подобными решился на измену, надеясь вернуть расположение императора, получить награды и отличия. Тайно сносясь с императором, Алусиан выторговывал эти награды. «Он сообщает царю, — пишет Пселл, — что если окажется в милости у него и получит иные отличия, то вверит ему себя ради этого дела» (р. 73). Действительно, император в благодарность, «удостоив его первой чести, послал в Византию» (р. 74). Скилица сообщает, что, когда Алусиан «прибыл к царю в Мосинополь, царь отослал его в Византию к Орфанотрофу, возведя в высокий чин магистра» [32].

 

Только после этого — весной или летом 1041 г. — император решился на военные действия против болгар. «Отправившись оттуда (из Мосинополя. — Г. Л.), — говорит Скилица, — царь вторгся в Болгарию» (II, р. 533).

 

 

31. Этого мнения придерживался и Н. П. Благоев («Делян и неговото въстание...», стр. 17—18), В. Златарски («История», II, стр. 69), напротив, полностью доверяет Пселлу и вообще стремится смягчить поступок Алусиана. См. также HNJ, I, str. 304. Если в апокрифическом «Сказании пророка Исайи», на которое ссылается В. Златарский, речь идет действительно о Деляне («История», II, стр. 48—49, 77—78), то там же говорится и о том, что, даже будучи слепым, он сохранил командование. Ср. П. Мутафчиев. История, II, стр. 19—20.

 

32. Cedr., II, р. 533. На одной из высших ступеней чиновной и придворной лестницы стоял в 60-х годах XI в. в Византии и сын Алусиана Самуил Алусиан (В. Н. Златарски. Моливдовул на Самуила Алусиана. И БАИ, т. I, 1924, стр. 86—102).

 

392

 

 

Раскол в лагере восставших углубился еще более, среди болгар начались распри. «Народ же [болгар], — пишет Пселл, — отныне расколотый распрями (διαφόροις πολέμοις διεσπασμένον ἤδη) и еще не нашедший предводителя, был побежден царем» (р. 74). Разнородность социального состава восставших дала себя знать в этот критический момент. Восставшие разделились на несколько враждебных отрядов: несомненно, крестьянство и беднейшие горожане не доверяли больше представителям знати. И как раз в этот момент подоспели византийские войска.

 

Наступил период спада восстания, период его подавления. Восставшие отступали с боями. Армия императора вторглась в Болгарию из района Фессалоники и Острова, направляясь на Сердику. Другие войска вместе с норманнами начали военные действия в Греции [33]. Под Сердикой была с боем взята крепость Бояна. Экзарх крепости Ботко, сделав вылазку против явно превосходящих сил, был вынужден отступить, причем обратились в бегство именно «знатные болгары» (ὀνομαστοί ἐκεῖνοι Βουλγαροι), и на плечах отступающих греки ворвались в крепость (Сее. Strat., р. 32.4—12). Однако точно установить путь карательной экспедиции едва ли возможно. Согласно Атталиату, Михаил IV направился к Сердике, оттуда — «в Иллирик, силою подчинил восставших и землю их обширную и необъятную... покорил» (р. 9). Скилица говорит, что царь «вторгся в Болгарию и, захватив Деляна, ... оказался во внутренних [ее районах]: ведь еще Мануил Иваца, соорудив деревянную засеку (δέμα) [34] думал около Прилепа задержать царское войско, чтобы оно не овладело всеми внутренними областями страны. Но царь, оказавшись там быстрее слова, прорвал деревянную преграду и, разогнав отряд болгар, захватил Ивацу. Когда [император] все устроил в Болгарии и поставил стратигов в фемах, он вернулся в столицу, ведя с собою и Деляна, и Ивацу» (II, р. 533).

 

 

33. Ср. стр. 390. В. Златарски («История», II, стр. 76) предполагает, что подавление восстания началось именно отсюда.

 

34. О такого рода заграждениях см. В. Златарски. История, I, 2, стр. 731, бел. 1. См. также у Евстафия: «Дема» — там, «где сложенные деревья препятствуют проходящим» ἔνθα ὕλη τιθεῖσα κωλύει τοὺς ὁδευοντας. — Φ. Ἰ. Κουκουλὲ Θεσσαλονικης Εὐστάθιου Τὰ λαογραφικά, σελ. 389.

 

393

 

 

Восстание подавлялось со страшной жестокостью. Кекавмен говорит, что, ворвавшись в крепость Бояна, «ромеи совершили многочисленные убийства» (р. 32.11—12). Говоря о Гаральде, аноним сообщает: «Во главе своего войска он совершил подвиги» в Болгарии (ibid., р. 97. 13—18) и даже получил за это, согласно норвежской саге, прозвище «разорителя Болгарии» (Bolgara brennir) [35]. «Был же и я тогда, — продолжает аноним, — среди сражающихся за царя, участвуя в битвах по силам [своим]» (р. 97. 17—18). Отметим, что аноним — родственник Кекавмена — называет своим дедом болгарина Никулицу. Внуку болгарского вельможи уже чужды какие бы то ни было колебания (которые еще испытывал его дед): он ревностно служил императору, принимая участие в подавлении освободительного движения болгар.

 

Одно из крупнейших народно-освободительных восстаний болгарского парода было подавлено. В оценке причин его неудачи источники единодушны. «Алусиан, — пишет Пселл, — человек нрава приятного, светлый разумом и знатный жребием, оказался главной причиной победы царя...; господь, отвративший его (Алусиана. — Г. Л.) от врагов, принес победу царю» (р. 72). После прибытия Алусиана в лагерь Деляна «возникло как бы многовластное единовластие» (р. 73). До предательства Алусиана Пселл расценивал положение византийских войск как критическое: «Когда царь оказался у болгарских границ, он стал лагерем в удобном месте (в Мосинополе. — Cedr., II, р. 533) и предпринял первое из того, что хотел. Затем он решил воевать с ними — дело, успех в котором был весьма сомнителен и относительно которого сами приближенные царя имели противоречивые мнения» (р. 71). Императора и его приближенных пугал не только размах болгарского восстания. Пселл говорит, что царь отправился против болгар, превозмогая болезнь, так как «считал ужасным потерять какую-либо часть царства в то время, как он ничего к нему не присоединил» (р. 70). Иными словами, опасность потери Болгарии рассматривалась как вполне реальная. Пугало византийскую знать также и сочувствие к восставшим угнетенного греческого населения.

 

 

35. В. Г. Васильевский. Труды, I, стр. 268.

 

394

 

 

Вся фема Никополя добровольно перешла на сторону болгар. Восставшие прошли всю Элладу, почти не встречая отпора. Пселл рассказывает, что, выступая в поход, император «двинул не все войско сразу, [так как] не надеялся на основную его массу (οὐ δὲ θαρρεῖ πλήθεσιν) [36], но, отделив избранных из войск и из стратиотов, искуснейших в военном деле, двинулся с ними на скифов, продвигаясь в боевом порядке и расставив фалангу в согласии с военной наукой» (р. 71). Зонара пишет: «Но еще войска не сошлись друг с другом, как нечто, происшедшее быстро и без труда, доставило царю победу» (col. 193). Этим происшествием и было, рассказывает далее Зонара, прибытие Алусиана. «Анархия, — говорит Зонара, — воспрепятствовала им [болгарам] осуществить задуманное» (col. 192).

 

Итак, восстание 1040—1041 гг. охватило самые различные слои народа. Подавляющую массу восставших составляло крестьянство, ибо главным поводом к восстанию был перевод натуральных налогов в денежные. В восстании приняло участие и население городов. В руках восставших были Белград, Ниш, Скопле, Диррахий, Никополь, Прилеп, Димитриада, Сердика, Остров и др. Восстали и служившие в Болгарии стратиоты, набранные из болгар, албанцев, сербов, влахов. Приняли участие в восстании и представители болгарской знати. Все эти различные социальные группы преследовали, помимо общей цели восстания — свержения византийского господства, свои специфические интересы. Наиболее последовательными в борьбе были низшие слои населения, испытывавшие всю тяжесть иноземного ига. С победой над византийцами население — как феодально-зависимое, так и вовлекаемое в зависимость — связывало надежды на улучшение условий своей жизни. Народно-освободительная борьба должна была неминуемо принять черты и антифеодального движения [37]. Именно это и послужило основной

 

 

36. В. Златарский («История», II, стр. 71) переводит эти слова: «нито се заобиколи с множества».

 

37. Об участии в восстании богомилов мы не нашли сведений в источниках. Хотя это участие, на наш взгляд, было бы вполне закономерным, мы можем ссылаться лишь на весьма косвенные данные (появление после 1040 г. богомилов-эмигрантов в Западной Европе. — см. Д. Ангелов. Богомильство в Болгарии. М., 1954, стр. 111; Й. Иванов. Богомилски книги и легенди, стр. 41). В последнее время Э. Вернер указал еще на одно свидетельство германского антипапского памфлета (от времени Генриха IV), в котором папа обвиняется в том, что среди его сторонников были буциане («питомцы священника Буци»), в которых Э. Вернер склонен видеть богомилов, бежавших в Италию после 1040 г. (Э. Вернер. Богомилството и ранносредновековните ереси в латинския Запад. ИП, г. XIII, № 6, 1957, стр. 28).

 

395

 

 

причиной раскола в лагере восставших, именно этим объясняется предательство знати, напуганной размахом движения. Не вся знать, однако, покинула восставших и в лагере в Острове. Пселл, лично присутствовавший на триумфе императора но случаю победы над болгарами, говорит, что в числе пленных, кроме Деляна и Ивацы, были и «действительно знатнейшие» (р. 74) (в отличие от Деляна — «лживого архига», «недостойного родом»). Но, надо думать, после бегства Алусиана этих знатных лиц осталось среди восставших немного.

 

Таким образом, решающей причиной поражения были социальные противоречия в лагере восставших и предательство знати [38]. Снова по городам Болгарии были расставлены византийские гарнизоны, теперь значительно усиленные.

 

Восстанием 1040 г. заканчивается первый этап борьбы против иноземного ига. Это было одно из крупнейших восстаний в течение всего периода византийского господства. Оно нанесло ему сильный удар и показало его непрочность. Важным последствием восстания было установление связей для совместной борьбы между славянским населением Западной Болгарии и угнетенным албанским и валашским населением фем Диррахия и Никополя, Эллады и Фессалоники. Восстание носило также и антифеодальный характер, чем и объясняется поддержка его угнетенным греческим населением. Восстание помогло также укрепиться Сербскому государству в Зете, объявившему о своей независимости от Византии непосредственно перед восстанием Деляна.

 

 

38. Ср. В. Златарски. История, II, стр. 81. Автор сводит все дело к «раздорам между членами последней болгарской царской династии», что якобы и в 1018—1019 гг. привело к падению государства.

 

[Previous] [Next]

[Back to Index]