Македонски Прегледъ
Година
IX, книга 2, София, 1934

 

5. Македонская диалектология и сербские лингвисты  [1]

А. Белич и его последователи

 

(Продължение отъ кн. 1)

 

Отъ M. М. Селищева.

 

- Статья проф. Белича „Штокавски дијалекат"  (1-9) („Народна Енциклопедија српско-хрватско-словеначка" , IV, 1064–1077)

- Статья проф. Белича „Српско-хрватски језик"  (1-24) („Народна Енциклопедија српско-хрватско-словеначка", IV, 392–405)

 

Проф. Белич, указывая северную границу македонских говоров, не включил въ их область говоров Дольнего Полога. Это не так: в своей книге „Полог и его болгарское население" (1929, стр. 287—395 общая характеристика на стр. 396—405) я показал факты этих говоров, свидетельствующие о давней их принадлежности, как и говоров Горнего Полога, к типу македонских говоров. К тому же типу относится и говор местных жителей города Скопья и сёл к югу от него. Об этом см. во моей работе „Говоры области Скопья" (Макед. Прегледъ, VII, кн. 1).

 

 

Теперь посмотрим, въ каких чертах представляет проф. Белич „староштокавскую" основу македонских говоров (в статье „Штокавски дијалекат").

 

 

1) „ѣ произносится в македонском староштокавском е”.

 

История македонских говоров показывает, что гласный е в этих говорах развился после XIII в. Памятники македонской письменности XII—XIII вв. не смешивают ѣ с е : ѣ имел значение гласного 'ä или . Так, о ѣ в языке писцов Охридского апостола исследователь этого памятника С. М. Кульбакин писал: „мы можем определить звуковой характер старого ѣ в языке писцов Охридского апостола как 'ä — звук более заднего ряда, чем рефлекс старого е". [2] Один из проникновенных лингвистов-славистов Б. Н. Щепкин полагал: „показания Болонской псалтыри относительно ѣ . . . могут быть поняты в том смысле, что в первой половине XIII века Охридское ѣ находилось на переходной стадии: оно звучало как ае или еа с

 

 

1. См. Макед. Прегледъ, г. IX, кн. 1, стр. 53—89.

 

2. С. М. Кульбакинъ, Охридская рукопись апостола конца XII века. София. 1907. Стр. C-CI.

 

 

58

 

умеренной мягкостью предыдущей согласной". [1] С этим сопоставим греческую передачу XI—XIII вв. славянских слов (топографических имен), имевших ѣ : этот гласный передается посредсвом α, εα : Πρίλαποσ-Прилѣп, Λεασκοβίτςη-Лѣсковица, Χτεατοβον-Хтѣтово, Στραζος-Стрѣз, Βεάλις-Бѣл и др. Не подлежит сомнению, что македонское ѣ в XII—XIII вв. действительно имело звуковое значение гласного 'ä или . Такой тип гласного находится до сих пор в говорах юго-восточного угла Македонии (к сев.-востоке от Солуня) и далее на востоке, в Родопах, а также на северо-востока в Болгарии. В прочих восточных болгарских говорах развились при определенных условиях е и 'а. Гласный 'ä или представляли и славянские говоры Греции, Эпира и Албании, как указано было выше.

 

Тип же давнего сербо-хорватского гласного ѣ был совсем иной: тип закрытого гласного ê  . Так определяет его и проф. Белич.

 

 

2) „ы произносится в македонском староштокавском всегда как и",

 

Никакой специфической особенности в этом отношении говоры Македонии, как известно, не представляют. В говорах Македонии, как и в говорах соседних областей на востоке и на западе, был гласный ы. В XIII—XIV вв. в памятниках обнаруживается результат изменения этого гласного в Македонии и в Болгарии в и. Гласный ы имели и говоры Албании. Сравн. передачу славянских слов с ы у албанцев, — с гласным u: каr̅utë — „корыто", matukë — „мотыка", Puštericë (2 с) — „Быстрица”. В Албании же славяне пережили обычный у славян процесс: ы > и. На это указывают более поздние албанские передачи славянских заимствованных слов и топографических названий: vidrë — „видра < выдра", mitë — „мито" < „мыто", Вistricë (6с, 1d), Bistrovicë (4b), koritë (4c, 4d) и др.

 

 

3) „В македонском староштокавском ѧ произносится всегда как е, ѫ как о или а; в южномакедонском или сохраняется назализм как ен и ъм (ън) или ѫ дает ъ".

 

е, как замена гласного ѧ, является чертой, не выразительной для той или оной южнославянской группы: повсюду в южнославянских группах появлялся гласный е вм. ѧ. Но вот где

 

 

1. В. Н. Щепкинъ, Болонская псалтырь. СПб. 1906. Стр. 191.

 

 

59

 

существенная неточность в характеристике А. Белича: в слове „увек": „увек као е”. Нет, не во всех сочетаниях македонские говоры представляют е вм. ѧ. Акад. Белич забыл о процессе среднеболгарской эпохи (XII—XIV вв.), — о процессе, характерном для болгарских групп: о ѫ вм. ѧ послѣ ј, ч, ж, ш, жд, щ : ѭзъıк вм. ѩзъıк, чѫдо вм. чѧдо, шѫтати вм. шѧтати и т. под. Македонские говоры представляют и в настоящее время результат этого процесса в отношении јѫ вм. староболг. jѧ, — результат в виде јъ или ја (јо в Дебре): јъзик, јазик; јъчмен, јачмен; зајък, зајак. Так в областях Ресенской, Битольской, Охридской, Дебрской (в Дебр. јозик, зајок. . .), Прилепской, Велесской, Скопьской, Штипской. Так и далее к востоку и северовостоку — в Кюстендильском, Горно-Джумайском, Банском краях и далее во Фракии и в Болгарии. Для Охридского говора отмечено также чъдо вместо среднеболгарского чѫдо < старобългар. чѧдо.

 

Кроме положения после j, ш, ж, ч и некоторых других согласных, в среднеболгарскую эпоху гласный ѫ вместо ѧ развивался в местоимениях мѧ, тѧ, сѧ: мѫ, тѫ, сѫ. Их безударность и слабость образования была причиной изменения ѧ < ѫ. Следы среднеболгарских мѫ, тѫ, сѫ находятся во многих говорах восточной и западной Болгарии, юго-восточной и южной Македонии: в районах Гевгели — Кукуша — Водена и далее к Костурскому краю (в восточно-костурском селе Мокрени отмечено са < сѫ < сѧ); ма, та, са находятся и несколько далее по направлению к району Преспы: да ма простиш; jac не можа[м] да не та остава[м] — в записи из села Д.-Дупени [1]; са качил на дрво; са опулил кон пâт — в записи со слов лица из города Ресена. [2] Запись попа Николая из Скопьского села Винско, — запись, сделанная в начале XIV века, указывает на сѫ (съ) < сѧ и на севере Македонии: ѥмоу са писа. [3]

 

Среднеболгарский процесс изменения ѧ (после j, ч, ж, ш. . ., а также в местоимениях мѧ, тѧ, сѧ) и результат этого процесса

 

 

1. Запись Г. Киселиновича; см. „Јужни Преглед", Скопље. 1927, № 5—6, стр. 228.

 

2. Запись Г. Киселиновича, см. сборник „Скопље и јужна Србија", Беогр. 1925. Стр. 79.

 

3. Селищев, Говоры области Скопья („Макед. Прегледъ", VII, кн. I, стр. 45).

 

 

60 

 

показателен: он ярко характеризует традиционность болгарской основы македонских говоров.

 

При чем же тут штокавизм?

 

Не полно и не верно определено значение замен гласного ѫ. А Белич указывает а и о как замены этого гласного, в противоположность „назализму" и ъ южномакедонских говоров.

 

В отдельных словах сочетания гласного с н или м вм. ѫ были и в западной Македонии, как указывает, напр., название одного пункта, занятого лесом в долине, Лонк < Лонг < Лѫгъ, у села Жужне в Горной Реке. Это слово в таком виде, как топографическое название, изолировалось от процессов и в отношении ѫ, переживавшихся в обыденной речи этой местности. Сочетания с ьн, ъм, ан, он, ам, ен были и у славян Албании, как отмечено выше. С другой стороны, в XIII-м веке сочетания с носовыми ъ, е или с ън, ен вм. ѫ, ѧ были и на востоке Болгарии, как об этом свидетельствует язык семиградских болгар, покинувших Болгарию в XIII-м веке — rance = rъnce (рѫцѣ), manka = mъnka (мѫка), bandi = bъndi (бѫди), glenda (глѧда), measenc (мѣсѧц) и др. [1]

 

Разумеется, такой результат изменения ѫ, ѧ — результат несербской языковой системы.

 

Не верно, что говоры неюжной Македонии имеют „увек" а или о вместо ѫ. Не только на юге, в говорах Корчи, Костура, Лерина находится ъ вм. ѫ, но и в говорах районов Ресена, Охрида, Струги и по говорам Горнего Полога. В особенности показательны говоры Г. Полога: они не примыкают непосредственно к районам Охрида и Струги. Они соседят на юге с говорами Дебрскими и Кичевскими. Таким образом, невозможно полагать, что слова с ъ вм. ѫ занесены в некоторые Горне-Положские пункты (напр., в село Горьяне) с далекого юга. А нужно попутно заметить, что проф. Белич, обычно без всякого основания, щедро разбрасывает оговорки: та или другая черта, не вкладывающаяся в его „староштокавскую" схему, определяется, как занесенная с юга. В данном же случае, относительно ъ вм. ѫ на западе и северозападе Македонии, он просто не упоминает об этом. Я он обязан упомянуть потому что это — факт выразительный для истории ѫ в Македонии.

 

 

1. Л. Милетичъ, Седмоградскитѣ българи и тѣхниятъ езикъ. София. 1926. Стр. 19—20 и тексты.

 

 

61

 

Проф. Белич, указывая на ъ вм. ѫ в южномакедонских говорах, отделяет их от „староштокавской основицы". То же самое он обязан был бы сделать и для говоров западной Македонии с ъ вм. ѫ.

 

Но что представляют собою в историческом отношении а и о как замены ѫ? Проф. Белич видит в этих гласных непосредственную замену гласного ѫ. Не так это. Проф. Белич допустил элементарную ошибку, которая очевидна была для него в этом его утверждении. Ведь а и о в тех же самых говорах представляют собою замены также гласного ъ, — не давнего ъ в сильном положении (сънъ > сон), а гласного ъ более позднего происхождения: мъгла, льжа, добър, вѣтър, ветър)... С гласным ъ эти сочетания находятся там, где представлен ъ вм. ѫ: ръка, път. . . Но там, где вм. ѫ имеется а или о, — там те же гласные выступают вместо всякого ъ более позднего происхождения: рана, пат; магла, лажа, добар, ветар... Но ъ давнего происхождения тут, как и везде в Македонии и в юго-западной Болгарии, заменен в сильном положении посредством гласного о: сон, вон, токмо. . . (— процесе X—XI вв.). Обратим внимание на Дебрский край, с его заменою о: там этот гласный является не только вм. ъ в сочетаниях могла, ложа, добор, осом, но даже в замене tъrt < tr̥t : ворба, Ворбен (село), Голобордо (местность), торн, корф... (Дримкол, Голобрдо, Джупа или Жупа, Поле). В этих говорах и: рока, пот... Неужели может быть сомнение в том, что гласный о в этих случаях—явление позднейшее? Совсем ясно, что а, о представляют собою позднейшую замену гласного ъ во всех сочетаниях, где он находится в XII—XVI веках. Не следует забывать и таких двух явлений относительно гласного о в этих сочетаниях. 1) Гласный о находится не только в Дебрском крае, но и на западе Костурского и Ресенского краев; тот же гласный в этих случаях имели и славянские говоры в некоторых районах восточной Албании. 2) Тот же гласный представляют и албанские говоры Дебрского края и соседних с ним местностей, — представляют вместо гласного ə (ъ с базой е) других албанских говоров (напр., говоров Эльбасанскаго района). Не подлежит сомнению, что дебрско-албанское о — явление позднейшее, представляя собою замену более раннего, общеалбанского гласного ə (ъ). Славянское дебрское, костурское и ресенское о вместо ъ и албанское о вм. ə (ъ) находились в связи. Но при тех ограниченных

 

 

62

 

сведениях, которыми мы располагаем по отношению к албанским говорам, мы не можем пока определить, с чьей стороны шло воздействие в изменении гласного ъ (ə) в о. Во всяком случае ясно, что это о явление позднейшее вместо ъ (ə).

 

Гласный же ъ вместо ѫ — результат процесса, общего для всех болгарских групп: рѫка > ръка (через стадию с носовым ъ). Никакого отношения ни к „старо-штокавской основе", ни к „штокавскому духу" этот процесс не имел. Штокавские говоры определенно указывают, что в давнее время они имели в своей основе говоры к таким ѫ, который представлял значительное лабиализованное образование, поведшее к замене его артикуляцией гласного у.

 

 

4) „Характер согласных, прежних мягких и прежних полумягких (перед мягкими гласными) такой же в македонском штоковском, как и в остальных сербохорватских говорах . . .; прежние мягкие согласние, также как р', становятся твердыми в сербохорватском [македонском], даже љ делается полумягким, а њ твердым."

 

И этот пункт не точен, не полон и лишен того значения, которое приписал ему проф. Белич.

 

Ничего специфически штокавского нет в системе этих согласных, — в судьбе прежних мягких согласных и в судьбе согласных перед гласными переднего ряда (или по обветшавшей терминологии проф. Белича „перед мягкими гласными"). Ту же систему, те же результаты представляют и говоры юго-западной и восточной Болгарии. То же надо заметить и об отвердении р' и н'. Славянские говоры Албании в течение долгого времени, до окончательной албанизации, представляли р' перед гласным, при отвердевшем р в конце слова (см. выше). Поздно отверден р' и в Македонии (— сравн. время процесса отвердения р' в сербо-хорватских группах: — „очврснуло је у чакавском и штокавском од најстаријих времена", А. Белић, IV, 399). Относительно отвердения н' в говорах Македонии следует исправить утверждение проф. Белича: н' отвердел не во всех говорах и не во всех сочетаниях: — кон', кон'от, кон'е, дејн'а (Кичево, Скопье и др.); копаjн'е, дóлин'е, дéчин'а (Прилеп). Подробнее об этом явлении говорится в моих Очерках, стр. 95. А относительно л' следует дополнить, что этот согласный перед гласным заднего ряда не только стал полумягким, но и твердым.

 

 

63

 

л'уто > луто, постел'а > постела... Это отвердение произошло в недавнее время. Никакого отношения к судьбе љ в штокавских говорах македонское изменение л' не имело.

 

 

5) „В македонском штоковском мы имеем ћ и ђ (или к'-г'), а в южномакедонском шт и жд (или шч и жџ) ; здесь имеем ш'ч' и ж'џ'. [вместо *stj, *skj, *zdj zgj...], a в южномакедонском шт жд (или также ш'ч' и ж'џ')".

 

Проф. Белич умолчал о том, что и в западной и въ центральной Македонии имеются сочетания с шч (шт) — ждж (жд) вместо *tj—*dj. В одних говорах слова с шч (шт) — ждж (жд) представлены в большем количестве, в других — в меньшем. Сочетания с шч (шт)— ждж (жд) такого происхождения (вм. *tj—*dj) находятся в говорах Ресенского, Охридского, Стружского, Битольского, Дебрского, Прилепского районов. Наприм.: свешча, лешча, плешчи, врешча, сношчи, играешчем — межджа, вежджа, сажджи, заожджа. .. (в Охриде); свешта, одеешти: межда, вèжди, виждам (в Дримколе, Голобрде, Жупе, Поле); машчеа, нишчи (Мала Река); машчеа, нишчи, сношчи, лешник мошне. .. (Прилеп).

 

В Македонии западной и центральной в ходу слова с иной заменой *tj-*dj, — с к'-г'. В отношении артикуляции этих согласных заметить следует, что она отлична от образования сербских ћ-ђ, — палатальных согласных с фрикацией: македонские к'-г' — заднепалатальные согласные без фрикации. Показателен состав слов с к'-г', в соответствии местным с шч (шт) — ждж (жд): этот состав в говорах западной Македонии ясно обнаруживает не давнюю традиционность, а заимствованность этих слов. Среди слов с к'-г' наиболее широко распространены в Македонии такие: мег'у, кук'а, керка, век'е, к'у, к'е (в передаче будущего времени: к'е умри). По говорам в Македонии к'е, век'е, к'ерка произносятся с твердым к: ке, веке, керка. Как видно, среди этих слов имеются наречные слова (мег'у, век'е),—слова, которые чаще всего проникают из одного языка в другой при условиях культурно-общественных взаимоотношений. Обращаем внимание на распространение наречия век'е: оно оказалось далеко за пределами Македонии — в Родопах и на сев.-востоке Болгарии. Так же широко распространилась манера пользоваться при передаче будущ. времени сочетанием не с ще, а с к'е (к'е носиш...). Так передается буд. время не только в Македонии и юго-западной Болгарии, но и в области

 

 

64

 

восточных Родоп и по говорам сев.-восточной Болгарии. Часто ползуются заимствованными словами также при называниях членов семьи, для названия дома и частей его. Это мы видим и в Македонии. Слово кук'а также зашло далеко на восток. На заимствованность слова „кук'а” указывает и гласный в корне у вм. ѫ. На юго-востоке Македонии до сих пор сохраняется традиционное название для дома: къшча (къшта).

 

По говорам Македонии вошли и входят в обиходную речь и другие слова с к'-г'. Процесс вытеснения сочетаний с шч (шт) — ждж (жд) посредством сочетаний с к'-г' был длителен и до сих пор не везде в Македонии закончился. Он идет с севера на юг. На юго-востоке и на юго-западе до сих пор находятся только отдельные слова с к'-г'. На западе, в Дебрском крае, представлены в значительном количестве слова с к'-г'. Но состав их не одинаков был до недавнего времени по разным селам. Этот разнобой также свидетельствует, что к'-г' не представляют собою здесь фонетических продолжателей *tj-*dj, а являются элементами пришлыми, усвоенными под влиянием иной речи или иных диалектов. Отдельные говоры усваивали слова с палатальными к'-г' независимо один от другого. По этому могло и не быть вполне тождественных результатов, хотя, разумеется, в ряде случаев и бывали совпадения [1].

 

Слова с к'-г' один из результатов сербского воздействия в Македонии, происходившего в XIV-XVI веках при условиях общественной, культурной и экономической жизни того времени, — при общественно-политическом влиянии сербской власти, сербской администрации в XIV-м веке, и в особенности при воздействии сербскик церковно-книжных людей в XIV—XVI веках. Об этом воздействии подробно говорится в моей работе о македонских кодиках XVI—XVIII вв. В некоторых пунктах северной Македонии сербское воздействие могло исходить и от сербских переселенцев, водворенных тут сербскою властью в XIV-м веке.

 

Сочетания (слова) с шч (шт) -ждж (жд) — давнее, традиционное наследие в македонских говорах, давняя общая черта с другими болгарскими говорами. Памятники македонской письменности и топонимии Македонии утверждают это. В этой топонимии нет названий с к'-г', которые восходили бы к *tj-*dj.

 

 

1. Селищев, Очерки по макед. діалект., 130.

 

 

65

 

Но названия с шч (шт) -ждж (жд) находятся во всех краях Македонии, — находятся издавна.

 

Славяне, приходившие из Албании в Македонию, имели в своей речи также шч (шт) — ждж (жд) вместо *tj-*dj, как показано было выше.

 

Итак, и пункт о ћ-ђ (к'-г') в македонских говорах несостоятелен в схеме проф. Белич а.

 

Ошибочно и его разделение македонских говоров по замене *stj, *skj, *zdj, *zgj . . .: на юге шт -жд или шч -ждж, в прочей Македонии — шч -ждж. И этому различию придано большое значение в отношении диалектологической классификации. Классификация проф. Белича и в этом пункте не основательна: и в западной Македонии имеются говоры с шт -жд. Укажем на говоры Дебрских районов Поля, Жупи, Дримколи, Голобрда: там шт -жд: пуштам, пишта, вештица. В Малой Реке — шч: гошчавам, пушчам, пишча . . .

 

 

6) „В македонском староштокавском чр дает цр, в восточном южномакедонском чр.”

 

И это не так.

 

Как и в других пунктах, проф. Белич отверг разносторонную показательность источников для диалектологии Македонии и пользуется немногим. Да и то, что взято им, он представляет в не точном виде, а в искаженном.

 

Вопрос о цр (цреп, църни . . .) в Македонии — вопрос интересный и вместе с тем сложный. Этот вопрос я изучаю в своей работе о македонских кодиках. Там я представил все относящиеся сюда данныя и их показательность.

 

Прежде всего, А. Белич не верно указывает на чр в Македонии, хотя бы и юговосточной: не чр, а чер-, — вот что есть и было не только в юго-восточной Македонии, но и в западной: череп (череп), черни . . . Сочетания чере- представляют говоры в Охридском, Преспанском и Костурском краях: черево, -а, череп, черепка, черепка, черешка. Тоже в Малой Реке (в Галичнике), как утверждал В. Облак. В Галичнике я сам слышал . . . череша, черешна”. [1] Указание на чере- в говорах Малой Реки находится и в сербских описаниях. Так, Т. Смиљанић указывает там „черепна". [2] Те же сочетания представляет и

 

 

1. В. Облакъ, Приносъ къмъ българската граматика (Мсб. XI, 578).

 

2. Насеља и порекло становништва, књ. 20, Беогр. 1925. Стр. 41.

 

 

66

 

топонимия Македонии. — Локочере[в]и в Охридском крае, Черепо[в]ска, — местность у Мало-Реканского села Скудрине, Черешново, — в районе Велеса. Так было и в XVI-м веке и несомненно ранее, в записи XVI в. в Слепченском помяннике (собр. Григоровича в Одессе, № 40). Укажем также личное имя, находящееся в этом памятнике: Череп — из села Издеглавье Охридского района и из Струги. Даже на севере Македонии, в районе Скопья, в XVI-м веке держалось название „ Черешнево" по отношению к селу к сев. востоку от Скопья. Так оно передано в записи XVI в помянника монастыря Матка (Соф. Народ. Б-ка, № 141). Позднее это село стало называться „ Црешово”. Сочетание чере- < черѣ- представляли и славянские говоры в Албании. То же сочетание свойственно было издавна всем болгарским группам, — не только в Албании и Македонии, но и во Фракии и в Мизии и Дакии. В Болгарии до сих пор представлены эти сочетания — черѣп, черѣва, черѣда, череша — в обыденной речи; Черепово, Черепиш, Черешово. . . — в топонимии. На сочетание черѣ- указывает и „cireada" в румынском языке: это слово заимствовано от славян болгарской группы.

 

Итак, процесс чрѣ- > черѣ-— ранний процесс, общий всем болгарским группам. В Македонии слова с чере- подверглись вытеснению словами с цре-, которые усвоены были под влиянием городской македонской среды. Здесь же, в городе, — это одна из черт воздействия сербского языка. Отметим один пример. В записи XVII в., находящейся в помяннике монастыря Матка, упомнянуто „цревле", которые пожертвовал один из представителей цехов в Скопье. Итак, в городской, цеховой среде в Скопье в XVII в. один из предметов цехового производства называли по сербски. Но такое название было не местного происхождения: ни в говорах Македонии, ни в говорах далее к северу не появлялся л' после губного согласного в таких сочетаниях как снопје, здравје, Скопје. Во всех этих говорах, наоборот, и старое „l’-epenthet." давно было утрачено: земл’а > земја. Сочетание „цревл'е" и другие проникли в городскую македонскую среду от лиц, владевших сербским языком или отдельными словами с чертами этого языка. Такие лица были в городах, а также и в богатых монастырях Македонии. Из этой среды сочетания с цр- стали распространяться и в местном, болгарском населении в городе и позднее в селе. И на

 

 

67

 

другой окраине Македонии есть след, — свежий след — вытеснения традиционных местных сочетаний с чере-. По говорам Костурского края находятся слова с цере-: церево, церепна. Эти сочетания (с цере-) ясно свидетельствуют не о фонетическом процессе чрѣ > цере-, а о подстановке ц вместо ч в прежние сочетания черево, черепне . . . : гласный е развился фонетически для того, чтобы избежать непосредственого сочетания чр-; если же гласного не развивалось в этом сочетании, то происходило иное фонетическое изменение для избежания группы чр-: вместо ч перед р стали образовывать ц, как это пережито в сербских группах (црѣп). Процесс вытеснения местных македонских слов с чере- — процесс позднего времени и не охватил еще всех говоров на западе, как отмечено выше.

 

Такой же фонетической значимости процесс пережит и в сочетании чр- перед согласным: во всех болгарских группах развился гласный е между ч-р: черни, червен... Такие сочетания сохраняются в Болгарии до сих пор. Были они и в языке болгарского населения к северу от Дуная. Славянская топонимия Румынии и славянские заимствованные слова в румынском языке свидетельствуют об этом: — Cern (čern), Cerna, Cernet, Cernica, Cerna Vărf; černese, cernuşca. Сочетания чер- были и в языке славян Албании, как указано выше. Как показывает звуковой вид некоторых из топографических названий с чер-, они перешли в албанскую среду не так давно, не раньше XVI-XVII в.: сравн. наличие группы rn, не перешедшей в r : Černe, Černika и др. Итак, славяне, шедшие из Албании в Македонию, имели в своем сочетания чере- и чер-: череп, червен, черна.

 

Очевидна несостоятельность тезиса проф. Белича об основных сочетаниях с цр- в Македонии.

 

Давними сочетаниями в говорах Македонии были сочетания с чер- : червен. . . При тех же общественно-языковых обстоятельствах, при которых происходило распространение в Македонии слов с цре- (црево) вместо местных слов с чере- (черево), утверждались тут и слова с цр- (цър-: цървен), — слова, пошедшие из сербской среды и от лиц, подражавших ей в своей речи. Смена местных слов с чер- проходила в Македонии более интенсивно, чем вытеснение слов с чере-. Но всё-же слова с цр- (цър-) утверждались тут в течение долгого времени. По записям Слепченского помянника XVI в., в западной Македонии

 

 

68

 

того времени держались еще прежние сочетания (чер-). В Охриде еще в начале XIX-го века были употребительны такие сочетания, и только во 2-ой половине прошлого столетия утвердились и тут цървен, църни; но чере- сохранилось: церева, черепна. Сохраняются сочетания с чер- (червен) и по говорам Костурского края. В топонимии до сих пор держатся названия с чер- не только в Костурском крае, но и в западной и центральной Македонии: — Черновишта (на севере Костурского края), Черти-камен — острый обрывистый берег у Преспы, недалеко от Стеньского хана, Чернец — местность в районе Тиквешского села Бегниште. Река Църна называется в некоторых Битольско-Прилепских селах „Черна".

 

 

7) „В македонском староштокавском произходит новая йотация („јотовање"), как и в других штокавских говорах (льј-, ньј-, тьј-, дьј-, стьј-, здьј- = љ, њ, ћ или к', ђ или г', шћ-, жђ- и т. под.)".

 

Прежде всего надо отметить, что этот пункт представлен значительно неполно и искаженно. Обозрение судьбы этих сочетаний дано в моих Очерках по макед. диалект., стр. 76—82.

 

В македонских говорах далеко не так схематично обстоит дело, как это отразилось в характеристике акад. Белича. Но я не буду останавливаться на этом пробеле, ограничившись лишь ссылкой на указанные страницы своих Очерков и следующим замечанием. Проф. Белич не нашел возможным упомянуть сочетания — губной согласный + j- : здравје, снопје . . . Почему о них умолчал сербский академик? Эти сочетания часто встречаются в обыденной речи. В Македонии эти сочетания имеют такой вид: здравје, снопје, нивје или здрав’е, нив’е ... В штокавщине же развился мягкий л' после губного: здравље, снопље... В Македонии же, как и в Болгарии, не только не появлялось нового л’ после губного, но и давний л’ не в начале слова был утрачен в X—XI в.: 1) земја — зем'а, 2) здравјездрав’ездраве. В сербских группах: 1) земља, 2) здравље.

 

Укажу в этом пункте еще на то, что М. Белич не верно представил замены стьј-, здьј- в македонских говорах: там нет шћ-, жђ- вместо этих сочетаний, а есть ст, зд (листе, грозде), ск' (лиск’а — в Лерин. крае) или сј, зј (лице, грозје — гројзје), или ć[e], з'[e] >  јз[e] (лис'е, гројзе).

 

А. Белич не имел никакого основания связывать процессов, пережитых всеми этими сочетаниями, с процессами штокавскими.

 

 

69

 

8) Относительно некоторых фонетических черт в македонских говорах проф. Белич выражает свое „недоумение": неизвестно, откуда взялись эти черты, — выражает при ясном свидетельстве данных исторических и современно-диалектологических. Повидимому, проф. Белич затруднился ввести эти черты в схему „старой штокавщины". „Есть звуковые явления, о которых трудно утверждать, из какого говора идут они". Такими явлениями проф. Белич считает следующие.

 

 

а) „Напр., переход ъ и ь в сильном положении в о и е и т. п.[?]”

 

Акад. Белич как будто забыл и свидетельство старославянских (староболгарских) памятников письменности XI в. и среднеболгарских XII—XIV вв. и современное состояние южнославянских языковых групп к востоку и к сев.-западу от Македонии и судьбу редуцированнык ъ, ь в славянских говорах Эпира и Албании. Глаголические памятники XI века, писанные лицами из разных мест Македонии, представляют определенное указание: в языке этих писцов были гласные о, е вместо ъ, ь в сильном положении. Памятники последующих веков, писанные также лицами из разных мест Македонии, представляют то же указание. Напомню указания писцов Охридского апостола и Болонской псалтыри для юго-западной Македонии в XII—XIII вв.: дождъ, сонъ, вонъ, сотѹникъ, во снѣ, денъ, весъ, шедѹ, вѣренъ, конецъ ... На севере в Скопье, в самом начале XIV в. священник Никола из Скопьского села Винско писал в своем послесловии к апостолу: леко (вм. льгъко) поӥте, грѣшень, конець. Топонимия всех краев Македонии представляет те же замены ъ, ь : о, е (см. выше). Непрерывная традиция в судьбе сочетаний с о, е вм. ь, ъ продолжается в Македонии до наших дней. При всех этих определенных указаниях есть ли основание для колебания в определении, откуда пошли эти о, е в Македонии? Ведь очевидно, что эти гласные — результат процесса, обнаруживавшегося у славян Македонии в XI-м веке. С того времени (может быть и с конца Х-го века) и передаются в Македонии из поколения в поколение слова с этими гласными. Такой же результат изменения ъ, ь в сильном положении был и у славян Албании, как отмечено выше. Одинакова судьба этих гласных была и в говорах юго-западной Болгарии. В восточной Болгарии — ъ, е вм. ъ, ь в сильном положении.

 

 

70

 

Итак, все болгарские группы представляют две артикуляции по отношению к редуцированным гласным. 1) Одно из них была артикуляцией заднего ряда, не одинаковая в болгарских группах: одна артикуляция была на востоке Болгарии (ъ > ъ в сильном положении), другая — на юго-западе нынешней Болгарии, в Македонии, в Греции, в Эпире, в Албании (ъ > о в сильном положении). 2) Другая артикуляция редуцированного гласного была артикуляцией переднего ряда, одинаковой во всех болгарских группах, позднèе заменившаяся гласным е. В этом пункте, представляющем две разные артикуляции для ъ и ь (одна артикуляция для ъ и его замены, другая для ь и его замены) все болгарские группы отличаются издавна от сербохорватских и словинских групп, в звуковой системе которых в доисторическое время произошло объединение артикуляций для редуцированных гласных в одной артикуляции, неодинаковой по группам. Об этих гласных А. Белич говорит и в статье „Српскохрватски језик". Там он заявляет, что можно думать, что штокавщина имела разные образования для редуцированных гласных. Основанием для такой мысли проф. Беличу служит то, что гласный, заменивший собою ъ, ь в сербо-хорватских говорах, не везде одинаков. Но эта мысль повидимому случайна. Ведь очевидно, что это диалектическое различие в гласном, заменителе ъ, ь, не может указывать о разных образованиях ъ, ь. На это различие могли бы указывать исторические данныя и современные диалекты таким явлением: замена гласного ь отлична от замены гласного ъ. Такого различия проф. Белич не может указать ни в памятниках письменности, ни современных говорах.

 

 

в) „Вероятно, утрата эпентетического л' (вместо земља из старого *zemja — земја или зем'а) пошло из южномакедонского”.

 

А какая необходимость вызывает эту „вероятность?" Дело так ясно. Все области, где представлены языковые элементы болгарские, не имеют l'-epenth. (не в начале слова) — области восточной и западной Болгарии, Македонии и области к северу от Македонии. Об утрате этого l' свидетельствуют все староболгарские памятники письменности, переписчики которых отражали говоры Македонии, западной и восточной Болгарии. Итак, уже в XI-м веке говоры этих областей представляли сочетания с утраченным l'-epenth. Сербо-хорватские же группы

 

 

71

 

такого процесса не переживали. Их фонетическая система была такова, что в ней не только сохранялись прежние сочетания губного согласного с мягким l' (zeml'a), но еще развивался новый l' после губного в результате более позднего процесса ассимиляции губного согласного с ј (после утраты редуцированного гласного): kopîje > kopje > kopl'e и т. под. В Македонии и Болгарии нет и не было вторичного l' после губного.

 

Таким образом, мы обязаны констатировать, что в XI в. и в более позднее время фонетическая система говоров Болгарии и Македонии по своей тенденции и по процессам по отношению к сочетаниям — губной согласный с l' — (zeml'a) и к сочетаниям — губной согласный с j — (zdravje) была отлична от системы сербских языковых групп.

 

c) Отмечая утрату х в македонских говорах, проф. Белич ставит в связь этот процесс с албанскими и влашскими говорами. Т. е., указательного значения в отношении штокавщины этот процесс не представляет. Заметим, что он совсем позднего времени. Памятники македонской письменности XVI в. с несомненностью утверждают, что х в то время в говорах Македонии еще существовало. Хотя и я в своих очерках по макед. диалектол. (стр. 125—126) указывал на слабое съужение при образовании h и на утрату его в аромунском и албанском, но этими параллелями я не думал объяснятъ утрату х в македонско-болгарских говорах. Не указал и A. Белич оснований для такого объяснения.

 

d) Акцентную систему македонских говоров проф. Белич объясняет воздействием греческим и романским, — объясняет не указывая ни малейшего основания для этого объяснения. Акцентную систему македонских говоров нельзя брать изолированно от соседних болгарских групп, находящихся в юго-западной и в юго-восточной Болгарии: формирование разных акцентных систем Македонии можно понятъ только в связи с акцентными отношениями прочих болгарских групп. Я не имею возможности подробно остановиться на этом пункте, так как для этого потребовалось бы обширное изложение. Да нет и необходимости в этом: утверждение A. Белича — одно из его вещаний, вне обоснования.

 

Вот все фонетические явления, указанные проф. Беличем в характеристике „староштокавской" македонской группы. Много значительных явлений не упомянуто. Напр.: tъrt— tъłt (tołt—tou̯t), v (f) вместо vъ, vь и др.

 

 

72

 

Я полно и точно представил все пункты проф. Белича. Ни в одном из них не отражается действительное состояние македонских говоров ни в настоящее время, ни в прошлом. Все утверждения проф. Белича, направленые к торжеству штокавизма, хотя бы и старого, настолько безосновательны, что тенденциозность их очевидна. Теми же свойствами отличается и дальнейший абзац, о некоторых (очень немногих) морфологических чертах македонских говоров. Я также полно изложу эти пункты.

 

 

1) „В этом говоре, напр., употребляется только местоимение ja, в то время как в южномакедонском употребляется jac."

 

Нет, не так. Местоимение jac представляют и говоры западной, центральной и сев.-восточной Македонии. В виде jac (i̯ac) это местоимение знают говоры Охридского, Стружского, Битольского, Прилепского, Велесского краев и далее к северовостоку. По говорам на востоке местоимение јаз распространено гласным е или сочетанием -ка, -ика: јазе, јаска, јазика. В пограничной диалектической полосе на севере, где говоры македонского типа встречаются с говорами южноморавского типа, местоимения на -зи, -зе, -зека в месте с другими македонскими чертами подчеркиваются, как именно особенности для македонских говоров. Так, жители Кумановской области насмехаются над говором своих соседей на юге, что они говорят: „јазека; тизека што ти работат дечин'а". Сравн. тут и такие черты македонских говоров: окончание -ат в форме 3 л. мн. наст. вр. (работат), окончание -ин'а для множ. числа некоторых имен на -е (дечин'а).

 

Форму местоимения 1 л. ед. на з > с (аз, аз), распространение местоименних форм посредством -зи, -зе, -ка представляют также говоры Болгарии.

 

 

2) „Здесь в именительном множ. местоимений употребляется распространенное ми : мије, а в южномакедонском ни -није.

 

И это не верно. На юго-востоке, на востоке и сев.-востоке (Костур, Лерин, Кукуш, Дойран, Штип находится нија (ниi̯а), с -ja, а в западной Македонии — није (ниi̯е), с -јe. Так в Охридском, Стружском, Битольском, Прилепском, Кичевском, Велесском, Скопьском краях. Откуда взял А. Белич указание на мије в этих говорах, оставляем этот вопрос открытым.

 

Форму этого местоимения с н- представляют также говоры Болгарии. Процесс проникновения н- в эту форму отразился уже

 

 

73

 

в памятнике XIII-го века, в апостоле Истории. Музея в Москве : ние. [1]

 

Местоимение мије свойственно говорам в Дебрском крае и в Дольнем Пологе. У горожан Скопья также может встретиться не давнее приобретение мије, при традиционной форме није. В селах к югу от Скопья није. Обратим внимание и на то, что мије есть и на юго-востоке, в селе Киречкьой, к северу от Солуня.

 

И так в разных отношениях заявление проф. Белича о форме местоимения 1 л. мн. ч. не соответствует действительности.

 

 

3) Д. Белич указывает для Македонии местоимения тај, овај, онај.

 

Не точно: нигде нет в Македонии местоимения тај, — с гласным а; повсюду тој, как и в других болгарских областях.

 

 

4) „В местоимении имеется окончание го вместо [!] га, чтò распространились во всяком случае („свакако") ! по этим говорам из южномакедонских; об этих говорах можно думать, что они имели первоначально („првобитно") -га”.

 

Полный произвол! Можно думать о всяких вещах; но в области науки зачем же допускать предположения, совершенно ничем не обусловленные, и пускать их в качестве тезисов? Нет никакого намека, который давал бы повод научной мысли предполагать в говорах Македонии местоимение с окончанием -га. И памятники македонской письменности XI—XIX вв. и современные говоры указывают на -го, т. е. на такой вид этой формы, которая издавна сохраняется в болгарских группах. Процесса, пережитого в весьма давнее время группами сербо-хорватскими и словинскими, — появление форм на -га, —говоры Македонии не знали.

 

 

5) „В глаголах в одной части этих говоров (в брсяцком) распространилось -м в первом лице единств, числа из более северных среднештоковских говоров".

 

Нет. Форму без -м (на -а) знают говоры не только на юго-западе, но и на западе и северо-западе и в центре, — в говорах Охридского, Стружского, Битольского, Прилепского, Кичевского, Горне-Положского, Дебрского краев. По говорам этих районов употребляется иногда и форма на -м (на -ам). Даже на юге в Леринском и Костурском краях встречается

 

 

1. В. Н. Щепкинъ, Болонская Псалтырь, стр. 216.

 

 

74

 

форма на -ам, при форме на -а. Нет никакой необходимости видеть в этом -м элементе „более северных, среднештоковских говоров". Оно могло приобрести продуктивность внутри македонских говоров, — от форм с основою на -а : имам, викам.

 

На другое следовало бы обратить внимание в этой форме, — на окончание -а и на изменение основ в глаголах с основою на -i ; на утрату давнего результата изменения согласного с j : ; в среднеболгарский период для образования этой формы стала употребляться основа в таком же виде, в каком она была представлена в прочих формах: носѫ, ход-ѫ . . . Это — процесс, общий для формальной системи всех болгарских групп. Та же тенденция отразилась и в образовании формы причастия прош. вр. страдательного залога: заменилось новообразованиями градено ... Это значительный процесс. Сербо-хорватским группам он чужд.

 

 

б) „В 3-м лице ед. ч. и множ. ч. наст. вр. эти говоры имеют от южномакедонского -т, но некоторые южномакедонские говоры и утрачивают это -т, что должно быть первоначально особенностью староштоковского говора".

 

Это, как и множе другие категорические утверждения сербского академика не обычны в науке по своим обоснованиям. Акад. Белич утверждат, что окончание т в форме 3 л. ед. и множ. ч. в говорах неюжной Македонии обусловено влиянием южномакедонским. Но в южномакедонских говорах отсутствует форма на -т ! Нет -т ни в форме 3 л. ед. ч. ни форме 3 л. множ. в говорах Костурских. Отсутствует -т в форме 3 л. ед. ч. в говорах Леринского, Кайлярского, Воденского, Мегленского, Кукушского. Дойранского, Гевгелийского райнов и далее на восток во Фракию, к Старой-планине. Они не могли вызвать форму 3 л. ед. ч. на -т в центральной и западной Македонии, — именно, в областях Ресена, Охрида, Струги, Битоли, Прилепа, Мариова, Дебра, Кичева, Поречья, Горнего Полога: [х]одит, несит... Это — давняя черта в образовании формы 3 л. ед. ч., — черта, которая утрачена в сербо-хорватских группах в глубокой давности, как это заявляет и проф. Белич. Следует обратить внимание, что в тех же западных и центральных македонских говорах членная форма муж. ед. ч. имеет окончание -т (-от): волот ... В областях центральной Македонии, в Битольской, Прилепской, Мариовской, форма 3 л. ед. ч употребляется иногда без -т. Без -т в тех же говорах представлена

 

 

75

 

бывает иногда и членная форма: воло, при обычной форме на -от: волот. Утрата -т в этих формах — утрата фонетическая. Относится она к недавнему времени, как обнаруживает изучение памятников письменности XVII—XVIII вв., отражающих черты говоров западной Македонии. (См. в моей работе о македонских кодиках). Эта утрата отражается и на топонимии отмеченных районов. Вот сёла в Прилепском крае Маргари и Лаго. До недавнего времени их названия имели в конце согласный -т: Маргарит, Лагот. Срав. еще слово „госпо" < госпот < господь.

 

Итак, в штоковских группах издавна -т отсутствует и в форме 3 л. ед. и в форме 3 л. множ. наст. вр. В говорах же Македонии 3 л. множ. ч. имеет -т так же, как и имеет этот элемент окончания все прочие болгарские группы. Только на небольшой диалектической полосе на крайнем юге, в Костуре, отсутствует -т. В форме 3 л. ед. числа говоры западной и центральной Македонии с глубокой давности имеют -т. Говоры юговосточной Македонии, как и соседних говоров западной и восточной Болгарии, в этой форме -т не имеют.

 

 

7) „В первом лице множ. числа наст. вр. эти говоры [зап. и центр. Македонииј имеют -ме, в то время как особенностью староштокавского говора было только -м, а особенностью прочих штокавских говоров -мо.”

 

И так, по этой черте сам А. Белич отделяет македонскую „староштокавщину" от штокавщины. Только к его замечению нужно присоединить следующие фактические справки. Окончание -мо в форме 1 л. множ. числа идет издавна, от доисторического (праславянского) периода. От того же периода идут и окончания -м[ъ], -ме. Одни славянские группы усвоили формы с окончанием -мо (— группы, легшие в основу групп украинской, сербо-хорватской, словинской, другие — мъ,ме (— группы, легшие в основу других славянских групп, в том числе всех болгарских). Среднеболгарские памятники XII—XIII вв. свидетельствуют о существовании форм на -м и на -ме. В течение времени по болгарским говорам происходило обобщение окончания -ме. Так в Македонии, так в югозападной Болгарии, так по говорам на востоке Болгарии.

 

 

8) „В повелительном наклонении одна часть староштокавкого имеет во множ. числе всегда и, как и остальные штокавские говоры (мияцкий говор), в то время как другие имеют

 

 

76

 

всегда е (брсяцкий), которое могло развиться или под влиянием среднештокавским или под влиянием южномакедонским."

 

На основании каких фактических данных формы с гласным i въ окончании повелит, наклонения признаются основными для говоров западной и центральной Македонии, соответствующими системе их? Для ответа на этот вопрос у проф. Белича нет данных. Вся Македония, кроме небольшого западного района, имеет окончание -еме, -ете в форме множ. числа повел. наклонения. Такого же образования формы, в числе других характерных черт в формах, распространены и к северу и к востоку от Македонии. В отдельных же говорах не только на западе Македонии, но и на востоке Болгарии, обобщилось когда-то окончание -ите (Дебрские-мияцкие в Македонии, некоторые восточно-болгарские в Родопах). Нет возможности усмотреть связи в образовании формы повел. наклонения с окончанием -ите в этих болгарских говорах с одной стороны и сербских — с другой.

 

 

9) „В этих говорах в аористе и имперфекте согласный х вошел во все окончания множ. числа (-хме -фме, -хте -фте, -хѫ-а или -хе-е)".

 

Ни о штокавизме, ни о влиянии со стороны на возникновение этих явлений проф. Белич не говорит. Не вспоминает он тут и о „прочих" штокавских говорах. Но следует вспомнить о таких же окончаниях в формах аориста и имперфекта во всех говорах болгарских. Все болгарские группы пережили процесс обобщения окончания для форм аориста и им перфекта. Результат этого обобщения отразился уже в среднеболгарских памятниках XII—XIII веков.

 

И о другом не упомянул проф. Белич, говоря о формах имперфекта: об элементе -ѣх в форме имперфекта для глаголов с основою на -і (молѣх-). Наличие -ѣх- в этих формах — также черта, свойственная всем болгарским группам, и обнаружилась она также в памятниках XII—XIII вв.

 

В следующем абзаце проф. Белич отмечает балканизмы в говорах Македонии и областей к северу и к востоку нее: особенности в системе склонения (утрату ряда падежных форм, сочетания формы винит. пад. с. предлогами, передача родительного и дательного посредством сочетания „на" с формой винит. пад., передача творительного пад. посредством сочетания предлога „съ" или „със" с формой винит. пад.), удвоенные

 

 

77

 

местоимения (мене ме...), членные формы, сравнительную степень образованную посредством сочетания „по" с основною формой, превосходною степень — „наi" с основной формой утрату инфинитива и замену его посредством конъюнктива, передачу будущего врем. посредством вспомогательных форм от „хътѣти" с формой наст. вр. Происхождение этих явлений проф. Белич ставит в связь с воздействием балканских неславянских языков, — романского, греческого, албанского. Я не отрицал и не отрицаю этой связи и с своей стороны указывал конкретные данныя, относящиеся к этой связи: сравн. разные отделы моих „Очерков по макед. диалектологии" и статью „Des traits linguistiques communs aux langues balkaniques" (Revue des ét. slaves, V, 1—2). Но нельзя отмахиваться от следующих фактов, которые, при тенденции, давно уже проводимой А. Беличем (см. его книгу „Дијалекти источне и Јужне Србије", Београд. 1903), следует подчеркнуть: славянские группы в Македонии, в южном Поморавье, в Мизии и Фракии одинаково реагировали на иноязычное воздействие, одинаково пользовались иноязычными элементами, одинаково изменяли свой традиционный языковый фонд, одинаково приспособляли его в новых сдвигах языковой системы, в отношениях семантических, морфологических и синтаксических. А эта одинаковость в процессе реагирования на иноязычное воздействие, одинаковость процесса изменения и приспособления своего прежнего, традиционного языкового материала к новым языковым потребностям, которая была также одинакова, — всё это ярко демонстрирует общность языковой системы, общность языковых тенденций и культурно-языковых центров и социальных отношений славянских групп в Македонии, в Поморавье, в Мизии, в Фракии, — групп давно известных под именем болгар.

 

Но проф. Белич не желает признать этой общности. Он заявляет:

 

„Чужие влияния, которые в них (в названных славянских группах] развились, дают в каждой из нах иную [!] языковую картину, значит ясно, что влияние было тожественно или сходно, но его комбинация с упомянутыми славянскими говорами на каждом отделньем месте происходила самостоятельно."

 

Еще раз я не могу не призвать внимание лингвистов к утверждению сербского академика. Нигде нет в говорах Болгарии и Македонии различий в новой системе склонения. По

 

 

78

 

всюду одинаково передается сравнительная и превосходная степени. Повсюду одинаков способ передачи будущего времени. Везде одинаково образование и значение членных форм (-ъ[т], -та ... — обычно; кроме них употребительны формы на -ов или -ъс, -он, -ън. . .). Одинаковы сочетания двойных местоимении и местоимений (го, му. . .) с именем: мене ми го донесоа столот — в Прилепе, и ливóрверŏ ó-сăàт гу скри́л — на сев.востоке Болгарии: дај му на брата ми; ли́це му на цàр'ăтŏгŏ нă синá му (последний пример с сев.-востока Болгарии). Одинакова замена инфинитива и др. Есть детали в западной Македонии и в юго-восточном углу и на западной окраине ее. Именно, в западной Македонии при сочетаниях с на употребляются и сочетания с от в определенных условиях: сочетания с от служат не только для выражения происхождения (genetivus originis), вещества (genet. materiae), но и для выражения принадлежности (genet. possess.): — човек от лоша фара, ветката от триандафилот, синот от Йончета, таја кук'а јет отъ брата ми. В двух первых значениях (genet. orig., genet. materiae) сочетания с от обичны и на востоке Болгарии: — човек от добър род (сравн. ст.-болг.: чьловѣкъ добра рода), от една бука двѣ врѣтена и др. По говорам Солунском, Кукушском и Гевгелийском районах, а также на другой окраине — в Костуре сочетания с на употребляются и для винит. пад.: „закопáле на най-малéчката сéстра" (Костурское село Бобища). Но эти детали не нарушают общности болгарской системы морфологической и синтаксической. Если бы действительно есть такие значительне местные особенности, если действительно существуют „разные языковые картины" по разным областям в отношении балканизмов-болгаризмов, то почему же проф. Белич не указал хотя бы одну из них? Он не указал ни одной такой „картины", потому что ее нет.

 

В последнем маленьком абзаце проф. Белич говорит о македонских диалектических группах. Он выделяет 2 группы: „мияцкую" и „брсяцкую". Из черт, характеризующих эти группы, он указывает только одну: о вместо ѫ в корне в „мияцкой", а вместо ѫ во всех положениях в „брсяцкой". Но на основании такой черты предложенная группировка несостоятельна. Выше мы указали, что гласный о вместо ѫ (собственно вместо ъ из ѫ) находится и за пределами „мияцких" говоров в Дебрском крае, — находится в говорах западно-костурских и западно-ресенских.

 

 

79

 

Кроме того, не верно указание и относительно другой замены прежнего гласного ѫ: замена гласного ѫ в Охридско-Стружском районе и по говорам Горнего Полога представлена не в виде а, но в виде ъ: път. Есть еще четвертая замена прежнего гласного ѫ: ä (не после губных): рäка. Так в западно-охридских сёлах Радожда, Вефчани. Предложенная проф. Беличем группировка противоречит его же принципам. В основу диалектологической классификации он повсюду кладет судьбу шч-ждж (из *stj, *skj, *zdj, *zgj . . .): их сохранение в одной группе, и их изменение в шт-жд в другой. Между тем по отношению к „мияцким" говорам он отступил от этого принципа: он объединил в одну группу говоры с шч-ждж „мияцкие" в Малой Реке, и говоры с шт-жд в Поле, Жупе, Дримколе Голобрде.

 

Итак, предложенная проф. Беличем группировка безосновательна. Попытка представить диалектологическую классификацию македонских говоров, — попытка, основанная на учете всех доступных лингвистичоских, — предложена мною в „Очерках по макед. диалект.", стр. 265—277.

 

Вот всё, относящееся к говорам Македонии в статье А. Белича „Штокавски дијалекат". Нет ни одного пункта, который хотя бы отдаленными намеками оправдывал тезис проф. Белича о сербском штокавизме македонских говоров. Не верно его основние утверждение о сербизме славян в Албании. Не верно его основное утверждение о полной ассимилации прежнего славянского населения Македонии в массе пришлых славянских групп из Албании. Многочисленные ошибки испещряют пункты его лингвистических замечаний о говорах Македонии.

 

 

Македонских говоров касается проф. Белич также в своей статье „Српско-хрватски језик". Представляя краткий очерк истории сербо-хорватского языка, он пытается втиснуть в эту историю и некоторые явления македонских говоров. Но это объединение только внешнее: в сущности это-не объединение, а сопоставление данных сербо-хорватских говоров с данными македонских говоров. А это сопоставление обнаруживает совсем не то, что прокламирует проф. Белич, — обнаруживает, что македонские говоры и в давнее и в более позднее время не принадлежали к группам сербо-хорватским: и давние и более новые языковые процессы были совсем различны в македонской

 

 

80

 

группе по сравнению с группами сербо-хорватскими. Проф. Белич, констатируя те или иные языковые явления македонских говоров, не указывает, что многие из них, не имея ничего общею с сербо-хорватскими группами, свойственны говорам Болгарии.

 

Теперь просмотрим пункты названной статьи А. Белича.

 

 

1) Говорится о судьбе гласных ъ, ь в сербо-хорватском языке. Давняя черта этого языка — совпадение образования для этих гласных в одном гласном, не одинаковом по областям („добили смо један полугласник различие каквоће"). В одних группах это был редуцированный гласный ряда а, в других — редуцированный гласный ряда е. Но следов различия в одной и той же диалектической группе, — различия, которое указывало бы на более ранний гласный ь в одних словах и на гласный ъ — в других, не имеется ни в одном сербо-хорватском говоре. А в македонских говорах это различие представлено: о вместо ъ в сильном положении, е вм. ь в таком же положении. Так было в Македонии в XI-м в., так в XII—XIII вв., так и позднее, до наших дней. О связи в этом явлении с говорами Болгарии см. выше.

 

 

2) ѫ, ѧ. В сербо-хорватских говорах гласный ѫ изменился в у, гласный ѧ в е, в чакавщине — ѧ после ј, ч, ж, ш изменился в а. Македонские же говоры по отношению к ѫ имеют совсем иную замену, указывающую на иное образование в давних славянских говорах, легших в основу македонских говоров. Проф. Белич так определяет эту замену: о в „мияцких" говорах, а в „брсяцких". Выше мы отметили неполноту и неточность этого указания проф. Белича. Там мы указали, что заменою гласного ѫ в западной Македонии является также ъ (в Охридско-Стружском крае, в Гор. Пологе). Показано было там же, что гласные о и а не представляют непосредственных заменителей гласного ѫ, а являются заменами гласного ъ. Гласный ъ — вот ранняя замена прежнего ѫ (носового ъ). Так было в Македонии, так и повсюду в Болгарии. Позднèе гласный ъ переживал по говорам те или иные изменения (в о, оа, а в Родопах, в а в Прибалканских говорах, в а, о, оа, а — в Македонии). При чем же тут, как в пункте об ъ, ь „староштокащина"?

 

Проф. Белич вспоминает, хотя и в скобках, об изменении ѧ в ѫ. Тут неполнота и несомненное замалчивание. Есть-ли эта

 

 

81

 

черта в сербо-хорватских говорах, проф. Белич? — Нет, и не было ее. Эта черта, а также ѧ вместо ѫ после мягких согласных — характерное фонетическое явление языка среднеболгарской эпохи, как свидетельствуют памятники, писанные в разных болгарских краях, в том числе и в македонских, в XII-XIV веках. И в том, чтò сказано проф. Беличем о ѫ вместо ѧ, есть ошибка. Он заявляет: „у староштокавском ѧ прелази у таком положају у ѫ иза ј у почетним слоговима". Не так: в македонских говорах ѧ > ѫ после j в начальном и в неначальном слоге: јъчмен > јачмен, јъзик > јазик, зајък > зајак . . . Результат того же процесса представляют говоры западной и восточной Болгарии (см. выше указания на области, где находится этот результат изменения ѧ в ѫ).

 

 

3) Переход ы в и (i) не представляет показательного значения. Так по всюду по южнославянским группам.

 

 

4) ѣ. „Гласный ѣ держится до конца XIII века (вероятно как закрытое е)". Отмечены затем дальнейшие его изменения по областям.

 

Мы так же определяем ранний гласный ѣ в сербо-хорватской группе, как гласный закрытый, напряженный (сравн. в „Изв. Отд. рус. яз. и слов. Р. Ак. Наук", XXXII, 1927, стр. 316-317). Но мы не имеем возможности полагать такой же гласный в македонских говорах: выше, в отделе анализа характеристики македонских говоров, были указаны данныя свидетельствующие, что в Македонии, в Албании, в Болгарии ѣ до XIII-го—XIV-го века представлял собою гласный иного типа, гласный открытого образования, — 'ä  . Сравн. указания, представленные выше.

 

 

5) Замена л̥. Говоры западной и центральной Македонии по замене л̥ отличаются от фонетической системы разных сербско-штокавских говоров. Только в небольшом районе Малой Реки находится ъл̥ (въл̥на). В других же „мияцких" говорах (в Дримколе, Голобрде, Поле, Жупе) — ол < ъл: вóлна, длга... Наиболее широко распространени такой результат измения ъл̥ в западной и центральной Македонии: ол — оў (ou̯): волк — воўк. В северной части Мариова, в Тиквеше, в Велесе находитя ъ: вък, жът. См. в „Очерках по макед. диалект.", 66-69. Тенденцией к развитию гласного при л, а также при р (върба) говоры Македонии объединяются с говорами Болгарии.

 

 

6) Изменения v после утраты редуцированного гласного в начале слова (перед слогом с гласным полного образования):

 

 

82

 

„давало, уже в XII-м веке, в среднештокавском и во всех новоштокавских говорах и (у)". Как обстояло дело с vъ, vь в македонских говорах, проф. Белич не упоминает. Повидимому не так, как в штокавских говорах. Да, не так, не в "штокавском духе". В Македонии vъ, vь перед слогом с гласным полного образования изменялись так же, как и в Болгарии: vъ-, vь - > v: vnuk, vdovica. — Оставляем в стороне некоторые диалектические изменения.

 

 

7) Удлинение гласных перед в, м, н, р, л в тех случаях, когда за этими согласными утрачивался редуцированныи гласный: stārca вместо starьca ... — Нет следов такого удлинения в говорах Македонии и Болгарии.

 

 

8) „Новая сербо-хорватская йотация": ассимиляция с j после утраты редуцированного гласного: нjе > н'е (именîе > именје > иман'е ...); стј > шћ, ждј [зdj ?] > жђ . . . „Так в староштокавском [в македонском], среднештокавском и в некоторых новоштокавских".

 

Прежде всего исправить: не ждј, a здj (гроздје). А затем, как показано было выше, ссылка на македонские говоры ошибочна: там нет шћ вм. стj, жђ вм. здj ! (см. выше).

 

 

9) „Замены *tj-*dj. „ћ и ђ и шћ и жђ [последние вместо давних праславянских *stj, *skj, ѫzdj, *zgj . . .] в старейших штокавских говорах, следы которых сохранились в староштокавском" [в македонских говорах].

 

Выше была показана несостоятельность этого утверждения проф. Белича по отношению к говорам Македонии и к славянским говорам Албании и Эпира: заменою *tj-*dj в этих говорах были шч-ждж, изманявшисся по говорам в течение времени в шт'-жд'. Ту же замену издавна представляли и славянские группы в Дакии, Мизии, во Фракии сир. в болгарских говорах.

 

Выше было указано также на то, что в говорах Македонии имеются сочетания не только с шч-ждж вместо таких же доисторических (праславянских) согласных, но с результатом их изменения в шт'-жд'. Так, напр., в говорах Дебрского края, — в Дримколе, Голобрде, Жупе, Поле. Такое же изменение их было представлено и по говорам славянских групп Албании. Таким образом, нельзя проводить принципиально-фонетическую границу между говорами центральной и западной Македонии и говорами юго-восточной Македонии, как это делает проф. Белич;

 

 

83

 

в первых будто-бы только шч-ждж, в других шт'-жд, но, добавляет и проф. Белич, также шч-ждж.

 

 

10) ѕ (дз͡). Его отвердение. Такой согласный „употребляется в некоторых среднештокавских диалектах", [в Поморавье, в Призренском крае].

 

Смутное определение. Между тем, факты, относящиеся к Македонии, Болгарии и Поморавью представляют определенные указания относительно сочетаний с дз͡. В одних говорах действовала тенденция к сохранению традиционных сочетаний с дз͡, — тенденция, нигде в сербо-хорватских говорах не существовавшая. Так в говорах юго-западной Македонии. Сравн. в Охридском говоре: дз͡везда, врадз͡и, нодз͡е, бладз͡е . . . Кроме давних сочетаний с дз͡ в этих македонских говорах появились новые, вместо з в некоторых сочетаниях: надз͡ат, дз͡вер, дз͡воно, едз͡еро и др. Процесс развития вторичного дз͡ вместо з в некоторых сочениях действовал широко по Македонии. Тот же процесс переживался и в Поморавье и в западной Болгарии и по говорам восточной Болгарии. Напр.: в Кюстендильском районе — дз͡везда, нодз͡е, кофчедз͡и, дз͡вер, надз͡ат и др.; в Търнове — дз͡в'ар, дз͡виздъ, дз͡äрнъ (— „увидал") и др. Развитие дз͡ вместо з отражается уже в памятнике XI в., — Ассеманиевом ев.: проѕабе. Среднеболгарские памятники XII—XIII вв. представляют уже многочисленные примеры сочетании с новым ѕ — Болонская пс., Охрид. ап., Слепченский ап., Добрейшово ев., Битольская триодь и др. Сочетания с дз͡ вместо з большею частью являются общими для среднеболгарских говоров, насколько последние отразились в памятниках письменности. В тех же словах дз͡ представляляют и современные говоры, преимущественно говоры Македонии и юго-западной Болгарии. Слова с дз͡ воспринимаются в Македонии как слова, свойственные местной речи, в противоположность звуковому виду соответствующих слов в типе иной речи. Так, в городе Скопье на-ряду с местными, давними сочетаниями с дз͡ употребляются некоторыми лицами и слова с з. Подобное колебание я наблюдал летом 1914 г. в речи сторожа при одной из церквей этого города: он говорил „дз͡вона" и „звона". На мой вопрос, почему он произносит это слово то с дз, то с з, он отвечал: „звона викаат сърби; у нас — дзвона".

 

 

84

 

11) Отвердение л' в говорах Македонии. В штокавских говорах соответствующего явления A. Белич не знает.

 

 

12) х. Его изменение: утрата или замена другим согласным: „ф в македонском, г или к в йекавском новоштокавском в Черной Горе и в Боке".

 

Итак, замена х в Македонии другим образованием совсем не та, какую представляют некоторые сербские штокавские говоры. Это различие в судьбе х обусловлено было не одинаковой артикуляцией более раннего х в македонских говорах с одной стороны и в сербско-штокавских с другой. На близость х к f указывают и говоры юго-западной и восточной Болгарии. Имеется и ряд других явлений, выразительных для судьбы х в говорах Македонии. Сравн. об этом в мои Очерках, стр. 112 —122.

 

 

13) Ударение. Оно принципиально различно в штокавских говорах и в македонских. Это признает и сам A. Белич. „В староштокавском [македонском] диалекте акцентуация развилась совсем по другим принципам, в единении (у заједници) с остальными македоскими говорами". — В дополнение к этому сравн. замечание, сделанное выше, в анализе характеристики македонских говоров.

 

 

14) Весьма значительны различия и в образовании именных форм в сербо-хорватских говорах с одной стороны и в Македонских — с другой. Так, „в еще ранее писанных памятников, т. е. раньше XI—XII в., мягкие основы стали переносить свои окончания на твердые основы ... В староштокавском [макед.] диалекте, напротив, твердые основы переносят свои окончания на мягкие".

 

Следует продолжить: те же окончания, как и в говорах Македонии, представляют говоры Болгарии: чаши, с -и, как жени, гори. . .

 

 

15) „Один из самых важных языковых процессов во всех именах — это отношение окончаний прежнего множ. числа и прежнего двойственного числа".

 

В говорах Македонии такие отношения форм множ. и двойств, чисел не были пережиты. Следов этих отношений нет ни в памятниках македонской письменности ни в современных говорах.

 

 

16) Система склонения в Македонии совсем иная. Это признает и проф. Белич. Его попытка, не обоснованная никакими конкретными доводами, — попытка ослабить показательное

 

 

85

 

значение общности этой системы и ее проявления в говорах Македонии и Болгарии, была показана выше, в анализе его характеристики македонских говоров.

 

 

17) Система форм имен прилагательных различна в говорах сербско-штокавских и македонских, как отмечает это и проф. Белич. — К этому дополнить следует указание на утрату различия по родам во множ. числе, — утрату, пережитую всеми болгарскими группами (добри . . .).

 

 

18) „На всем просторе нашего языка местоименная система параллельно или почти идентично развилась". . . В отношении местоименных окончаний можно отметить („се обележити") единственное отступление в староштокавском македонском диалекте, который развил -го вместо -га, в единении с „прочими македонскими диалектами".

 

Нет, совсем не то представляет македонская местоименная система. Одно, будто-бы единственное, отступление отметил и проф. Белич: -го. Да, говоры Македонии представляюг местоименную форму винит, ед. на -го: го, него. Но не верно, совершанно произвольно, как отмечено было выше, заявление А. Белича, что -го — явление вторичное: когда-то и в Македонии были формы на -га: ни на чем не основанный домысел.

 

Не только в этом пункте македонские говоры отличаются от системы местоименных форм в сербо-хорватских говорах, но и в ряде других пунктов. Очевидно, здесь проф. Белич умолчал об этих многочисленных и значительных различиях. Нельзя же допустить, чтобы главные факты македонских говоров не были известны ему. К тому же, в отделе библиографии о македонских говорах он отметил мои „Очерки", а там есть отдел о местоименных формах в Македонии, стр. 188—205. Обозрев эти формы, я констатировал: „во всех формах обнаруживается, общность в новообразованиях с говорами болгарскими." Далее следуют фактические справки. И эти справки хорошо известны всякому слависту. Проф. Белич, имея их в виду, сделал такое замечание в своей статье „Јужнословенски језици” (II, 190) по отношению к сербо-хорватской и словинской группе с одной стороны и к болгарской вместе со „старославянской" — с другой: „кроме этой особенности [замен *tj—*dj], . . . имеются и другие различия, в особенности в изменении местоимений и глаголов, которыми различаются эти две группы языков [сербо-хорв.-словин. и болгаро-старослав.].

 

 

86

 

19) В отделе о глаголе проф. Белич констатирует: „староштокавский [макед.] диалект развил такую особенность, что от каждой формы наст. времени перфективных глаголов, как от основы, может быть образована имперфективная (итеративная) основа (напр.: от „дойдеш" — „дойдуваш" и т. под.)."

 

Да, и этой чертой, образованием глагольных основ на -ува-, македонские говоры отличаются от сербско-штокавских. Но проф. Белич должен был бы не запамятовать, что такое образование — весьма продуктивно во всех болгарских группах, в том числе и в литературном языке. Но проф. Белич не дал такой справки: как будто эти глаголы на -ува- дальше Македонии не простираются.

 

 

20) Отмечая главные явления в окончаниях глагольных форм, проф. Белич указывает на весьма давнюю утрату -т в форме 3 л. ед. и множ. чисел в наст. вр., на скончание -мо в форме 1 л. множ. ч. и на -м в форме 1 л. ед. ч. И въ этих пунктах он должен был констатировать отличие македонских говоров от сербо-хорватских. Значение этих различий в окончании 1 л. множ. ч. и 3 л. ед. и мн. ч. проф. Белич думает ослабить заявлением о влиянии южномакедонских говоров на прочие. Но выше была показана несообразность и безосновательность этого заявления.

 

 

21) Отличаются говоры Македонии от сербско-штокавских и по окончанию формы повелит. наклонения во множественом числе, — окончанием с гласным е (из ѣ), не только в прежних основах на -е, но и на -i: несете! молете! Указывает на это различие и проф. Белич. Дополнительные указания срав. выше.

 

 

22) Говоря о формах имперфекта и аориста, проф. Белич во всех отмечаемых явлениях констатирует отличие сербо-штокавских форм от македонских. Замечания об этих формах см. выше. И в указаниях А. Белича эти различия весьма существенны, хотя в одном пункте он дал и неверное сведение об окончании 1 л. множ. ч. в македонских говорах: -хмо. Такого окончания нет и не было в этих говорах. Пусть укажет сербский профессор, в каком македонском говоре есть форма аориста и имперфекта 1 л. множ. ч. на -хмо или в каком македонском памятнике письменности с несомненными чертами местных говоров отражается форма с таким окончанием. —

 

 

87

 

Впрочем, такую просьбу приходится обращать к сербскому академику не только в этом случае, но и в ряде других.

 

 

22) Отмечая передачу будущего времени в сербо-хорватском языке посредством сочетания форм наст. вр. хоћу (ћу), хоћеш (ћеш) ... с инфинитивом, проф. Белич не говорит об отличии в этом пункте, представляемом македонскими говорами: в Македонии, как и в Болгарии, передача будущего вр. представляет сочетание неизменяемой части (в Македонии к'е, ке, к'і, к'а) с формой наст. времени.

 

 

24) Говоря о причастиях в сербо-хорватском языке, проф Белич не упомянул о них в македонских говорах. А там значительные отличия не только в окончаниях, но и в образовании основы, — именно в причастиях прошедш. вр. страд. залога, как отмечено было выше: роден, обесен, покърстен. Такое новообразование основы для причастия прош. вр. страд. залога — черта, общая всем болгарским группам и чуждая сербо-хорватским.

 

 

Вот все те явления, о которых говорит проф. Белич в своем историческом очерке сербо-хорватского языка. (Мы не отметили только перечня групп согласных, указаний на образования некоторых из них, на формы числительных, так как ничего показательного эти явления не представляют). Сделав обозрение главнейших сербо-хорватских языковых явлений в историческом аспекте, проф. Белич предлагает следующий вывод.

 

„Из этой общей картины развития звуков и форм в нашем языке явствует, какими многочисленными новыми связями связаны самые различные наши диалекты и в прошлом и в настоящем".

 

Этот вывод относителя к сербо-хорватским диалектам, — к штокавскому, чакавскому и кайкавскому. Но ни в одном пункте он не приложим к говорам македонским. Даже на „картине", представленной проф. Беличем, изображено, что македонские говоры не связаны ни в прошлом, ни в настоящем процессами ни давними, ни новыми с говорами сербо-хорватскими. Отсутствие этой связи, своеобразие македонских говоров по отношению к сербо-штокавским говорам констатировал А. Белич в ряде пунктов. В некоторых пунктах он дал неточные и ошибочные сведения о македонских говорах. Много черт этих говоров совсем не отмечено им.

 

 

(Ще се свърши).

 

          Край в: Македонски Прегледъ, год. IX, кн. 3-4 (1935)

 

[Back to Index]