4. Поселения древних болгар Северного Кавказа VIII-Х вв. (по материалам Карачаево-Черкесии и Ставропольской возвышенности) (Биджиев Х.Х.) 34
5. Болгарские погребения Маяцкого могильника (Флеров В.С.) 46
6. Раннесредневековое погребение на р.Ахтубе в низовьях Волги (Шнайдштейн Е.В.) 60
4. ПОСЕЛЕНИЯ ДРЕВНИХ БОЛГАР СЕВЕРНОГО КАВКАЗА VIII-Х вв.
(По материалам Карачаево-Черкесии и Ставропольской возвышенности)
Х.Х.Биджиев
Болгары - древний народ Кавказа, сыгравший важную роль в этнической истории региона. Они упоминаются уже авторами первых веков н.э. Но сведения о них носят отрывочный характер, а археологические памятники до VII в. включительно до сих пор не выделены. Более перспективным является изучение памятников VIII-Х вв., ибо они хорошо представлены на Северном Кавказе и число их увеличивается с каждым годом. Кроме того, благодаря усилиям археологов, хорошо проанализированы памятники из других районов, четко выделены основные признаки, характерные для них, что во многом облегчает изучение древностей рассматриваемого района.
Первые поселения были открыты Н.В.Анфимовым и Т.М.Минаевой в 1950-е годы (1, с. 63-64; 2, с. 125-147). Широкие разведочные работы 1970-1980 гг. (А.В.Гадло, Х.Х.Биджиев, А.В.Найденко, Н.А.Охонько) в Центральном Предкавказье привели к выявлению и изучению большого числа поселений древних болгар VIII-Х вв. (3, с. 74-78; 4, с. 154-161; 5, с. 63-64; 6; 7).
В результате раскопок 1960-1985 гг., проведенных на поселениях Карачаево-Черкесии (Е.П.Алексеева, В.А.Кузнецов, В.Б.Ковалевская, А.В.Гадло, Х.Х.Биджиев) и в Ставропольской возвышенности (Х.Х.Биджиев), получен ценный материал, позволяющий изучать многие аспекты истории болгар VIII-Х вв. (8; 9; 10; 11; 12, с.125-126).
По планировке и топографии, а также по ряду других существенных
35
признаков, поселения можно разделить на две большие группы.
К памятникам первой группы относятся поселения-селища, не имеющие оборонительных сооружений. Они составляют большую часть памятников VIII-Х вв Ставропольской возвышенности и расположены в бассейнах рек Кубани, Кумы и Егорлыка. Их много и в предгорной части края. В свою очередь, они делятся на два типа: с выраженным культурным слоем и значительной площадью; со слабым культурным слоем и малочисленными находками на поверхности. Последние характерны для степной части региона и, видимо, представляют собой кочевые населения, еще не перешедшие к оседлой жизни.
Вторую группу составляют укрепленные поселения. По планировке и по характеру оборонительных сооружений они разделяются на три типа.
Памятники первого типа представляют собой укрепленные одночастные поселения, распространенные в степных и предгорных частях региона. Таково, например, городище Кизиловая Балка под г. Армавиром. Оно находится на правом берегу Кубани, и его территория хорошо защищена естественными преградами и укреплена земляными сооружениями (рис. 1). Культурный слой толщиной от 30 до 110 см насыщен фрагментами керамики и костями животных. Общая площадь памятника более 20 га.
Ко второму типу относятся двухчастные городища, распространенные в степных и в предгорных районах края. Они состоят из собственно крепости и открытого поселения, примыкающего к нему. Укрепленная часть городища обычно расположена в труднодоступном месте: на мысу, останце, утесе и т.д. Одним из характерных памятников этого типа является городище около с.Пелагиада (Лесные Ключи) под г.Ставрополем. Оно расположено на плоской вершине труднодоступного мыса, с напольной стороны защищено валом и рвом. Открытое поселение располагается в долине р.Ташла (рис. 2). Отличительной чертой памятника является мощный культурный слой, достигающий толщины 1,5-1 м, и большая площадь.
К третьему типу относятся поселения, близкие по планировке к предыдущим памятникам, но отличающиеся от них более высоким уровнем планировки, что выражается в четком трехчастном делении: цитадель, собственно крепость и открытое поселение. Наиболее характерным памятником этого типа является Хумаринское городище, представляющее собой остатки крупного военно-политического центра древних болгар и всего Северного Кавказа в VIII-X вв.н.э. Важнейшими составными частями поселений второй группы
36
являются оборонительные сооружения, свидетельствующие о высокой строительной культуре и глубокой социальной дифференциации общества. Древние строители исключительно умело сочетали природные условия и искусственные укрепления.
По своему функциональному назначению, характеру и строительному материалу крепостные сооружения подразделяются на два типа. Первый тип составляют оборонительные валы и рвы. Второй тип представлен каменными оборонительными сооружениями. Валы и рвы наиболее характерны для памятников степной зоны. Земляные укрепления, широко распространенные в степных районах, менее характерны для горной зоны, в частности, для древностей Карачаево-Черкесии. Для памятников Карачаево-Черкесии наиболее характерна первоклассная каменная фортификация, умело сочетающая мощные стены и башни. Это особенно относится к Хумаринской крепости, при сооружении которой использованы наиболее передовые фортификационные приемы того времени и учтен весь опыт строительной практики, уровень военной техники. Важное значение в системе обороны поселений имели цитадели и ворота. Цитадели, защищенные собственной системой крепостных стен, являлись важными узлами обороны и местом пребывания феодальной верхушки общества. Поселения обычно снабжались одними или двумя воротами и калитками-проходами. Как наиболее уязвимые места в системе обороны, ворота воздвигались в труднодоступных местах, удобных для обороны подступов к ним, и сильно укреплялись искусственными сооружениями. Как правило, ворота располагались между двумя параллельно поставленными башнями и имели внешние и внутренние дверные полотна, скованные сплошь массивными металлическими пластинами.
В целом, фортификация поселений отличалась мощностью и продуманностью планировки, и ее структура отвечала уровню военной техники, сложному социальному составу общества.
Для изучаемых поселений характерно несколько типов жилищ: юртообразные, турлучные и каменные постройки, а также полуземлянки.
Юртообразные постройки наиболее хорошо представлены в памятниках степной зоны. Они открыты также на городищах Хумара и Указатель. От них обычно сохраняются ямки от каркасов и очаги, углубленные в землю. Судя по ямкам (диаметром и глубиной в 5-20 см), расположенным по периметру построек, в плане юрты были круглые и овальные, диаметр которых не превышал 3-4 м. Очаги сооружались в центре постройки и имели тарелкообразную форму; они
37
слегка углублены в землю и заполнены золой и углями.
Полуземлянки представляют собой постройки четырехугольной формы с закругленными углами, углубленные в землю от 25 до 100 см. Размеры: 410 х 350; 380 х 370; 300 х 400 см. Вдоль построек по периметру сохранились ямки (гнезда) от вбитых в пол жердей и колышков диаметром 10-13 см, глубиной 30-40 см. Пол построек глинобитный, плотно утрамбованный.
Очаг в полуземлянках, как и в юртах, сооружали в центральной -части постройки. В плане очаги чашеообразные, диаметром 30- 40 см, углублены в землю на 5-7 см.
В полуземлянке из поселения Каменобродское под г.Страврополем открыты остатки печи-каменки, сооруженной из плоских камней, уложенных на ребро (6, с. 19, рис. 14). В одной из полуземлянок Хумаринского городища открыт очаг - ямка, расширенный в нижней части, диаметром 110, глубиной 30 см. Дно очага выложено камнями-гальками по периметру. Очевидно, он предназначался для обогревания помещения - раскаленные камни долго сохраняли тепло.
Как явствует из описания, полуземлянки отличались от юрт тем, что основания их углублены в землю и имеют четырехугольную форму.
Наиболее богато представлены турлучные постройки. Особенно много их открыто в городище Кизиловая Балка под г.Армавиром.
Они представляли собой наземную турлучную постройку, обмазанную глиной, о чем свидетельствует обилие обломков обожженной глины со следами турлука. В плане такие постройки имели круглую (диаметром 3-5 м) или четырехугольную форму с закругленными углами. Размеры последних - 3x4 м, 4x4 м. Пол построек ровный, хорошо утрамбован, в отдельных случаях подсыпан глиной. Очаги сооружались в центре жилища, редко в одном из углов и представляли собой углубление чашеобразной формы, заполненное углями, керамикой и костями. На некоторых поселениях встречаются очаги с каменными конструкциями.
Каменные постройки наиболее характерны для поселений предгорных районов, хотя встречаются и на поселениях степной зоны. Остатки их зафиксированы в городищах Лесные Ключи и Кизиловая Балка, на поселении у хутора Горькая Балка. Это постройки прямоугольной и квадратной формы, сложенные из рваного и обработанного камня насухо или на глине. Основная часть каменных построек имела сравнительно небольщую площадь (от 12 до 36 кв.м). Пол земляной. Очаги, сооруженные в центре или в одном из углов построек, слегка углублены в землю, обложены камнями и заполнены
38
золой и углями. Каменное строительство в условиях Северного Кавказа глубоко традиционно и имеет преемственность от более ранних памятников края. Основными носителями традиции каменного строительства являлись местные племена. Для болгар более характерными были юрты, турлучные постройки и полуземлянки.
Кроме жилых и хозяйственных построек имелись также и культовые постройки. Наибольший интерес среди них представляет святилище Хумаринского городища. Постройка в плане квадратная (620x700 см) и была возведена без фундамента из обработанных каменных блоков. В центральной части ее был выделен внутренний квадрат площадью 240x250 см, т.е. постройка имела две ограды, вписанные одна в другую и представляет собой квадрат в квадрате. Пол внутреннего квадрата земляной, со следами угля, золы. Площадка между внутренним квадратом и восточной стеной постройки была вымощена каменными плитами и ориентирована в сторону летнего восхода солнца. Вход был сооружен в юго-западной стороне, откуда к постройке вела лесенка, имевшая несколько ступеней (рис. 3).
Естественно, возникает вопрос, с каким верованием связано святилище? В предыдущих публикациях (11, с. 45-48) мы сопоставляли его с зороастрийскими памятниками. Для последних были, как и для хумаринского святилища, характерны квадратная планировка и двойная ограда. Как известно, в этих святилищах центральное положение занимал алтарь со священным огнем, ориентированный на солнечный восход, чему соответствует внутренний квадрат в нашей постройке (13, с. 20-23; 14, с. 54-70; 15, рис. 1). Следа огня, зафиксированные при зачистке пола квадрата и отсутствие их на камнях, ограждающих площадку, позволяют предположить, что на площадке священный огонь возжигался в специальных курильницах или на особых жертвенниках. Можно еще отметить, что вымощенная площадка в Хумаринской постройке соответствует айвану в зороастрийских памятниках. Приведенные аналогии оставляют в силе предположение о том, что святилище генетически восходит к указанным памятникам. Но не исключено и другое, а именно - древнеболгарское население могло соорудить языческое святилище по типу иранских памятников, тем более, что культ огня и солнца был широко распространен среди тюркских народов. В частности, поминальные храмы их были ориентированы на восток. Наше предположение определенно оправдано еще тем, что культовые памятники указанного типа известны и в других районах расселения раннесредневековых тюркских народов, в частности, древних болгар. Так, тождественный нашей постройке храм был открыт в первой столице
39
Дунайской Болгарии - в Плиске, который после принятия христианства был переустроен в христианский храм. Храм из Плиски, так ж, как и Хумаринский, представляет собой в плане квадрат в квадрате. Его стены сложены точно из таких же блоков, что и в Хумаре. По мнению болгарских археологов, он является языческим святилищем протоболгар (16, с. 242-258).
Интересный памятник открыт около г.Кисловодска. Имеется в виду комплекс VIII в., исследованный в 1964 г. Н.Н.Михайловым и недавно опубликованный В.А.Кузнецовым (17). К сожалению, памятник исследован не очень тщательно и многие элементы его не зафиксированы на должном уровне. Тем не менее, судя по чертежу, изданному В.А.Кузнецовым, он по своему плану весьма близок к святилищу из Хумары. Здание в плане квадратное (315x307 см) и представляет собой также квадрат в квадрате. Пол пространства между внутренним квадратом и одной из стен, как и в Хумаре, здесь тоже был выложен плоскими камнями. В центре площадки зафиксированы следы огня и угля. Обращает на себя внимание и территориальная близость последнего к Хумаре и синхронность их: они оба относятся к VIII в. Более того, он также принадлежит древним болгарам, так как культурный слой VIII-Х вв. н.э. поселения Кисловодской котловины оставлен ими. Следует отметить также, что М.П.Абрамовой около Кисловодска открыты новые культовые памятники в вице каменных оградок над могилами (18), характерных для средневековых тюркских племен.
Недавно храм, аналогичный Хумаринскому, исследован экспедицией С.А.Плетневой на Маяцком городище на Дону (19). Многочисленные древнетюркские рунические надписи, знаки, рисунки, обнаруженные на блоках стены Маяцкой крепости, не оставляют сомнения в том, что преобладающую часть населения ее составляли болгары.
Наконец по сообщению В.Г.Котовича, святилище огня обнаружено в Урцекском городище в Дагестане. В.Г.Котович убедительно отождествляет это городище со столицей гуннов Дагестана - Варачаном (20). Население страны гуннов или "царство гуннов", по Анани Ширакаци, состояло, главным образом, из различных тюркских племен (гунны, савиры, берсилы и т.д.), родственных по происхождению, культуре и религии древних болгар. Это нашло отражение и в названии столицы гуннов. Так, по мнению ряда ученых топоним "Варачан" является метатезированныы фонетическим вариантом гуннского этнонима Ванандар: здесь произошло замещение дентального д булгарским дж и его последующее оглушение (21, с. 98). Для нас очень важно и то, что в городе Варачане в результате археологических
40
раскопок открыт культовый памятник, ибо факт существования в этом городе традиции сооружать языческие храмы или святилища подтверждают и письменные источники. Так, языческие святилища в городе упоминались Моисеем Каганкатваци, который описал миссию Исраэля к князю гуннов Алп-Илитверу (22, с. 193-202).
Итак, культовые памятники типа Хумаринского святилища обнаружены почти во всех районах расселения тюркских народов Хазарского каганата. Если их интерпретировать как святилища огня "айадана", то, естественно, речь должна идти о прочном бытовании среди населения каганата зороастрийской религии. Однако сведений об этом в письменных источниках не сохранилось. Есть упоминания о проникновении в среду населения каганата христианства, мусульманства и иудейства, но ничего не сказано о зороастрийских обрядах, бытующих среди них. Поэтому указанные памятники, скорее всего, представляют собой тюркские языческие святилища, посвященные богу неба и солнца - Тенгри-хану.
Это мнение определенно подтверждается и автором "Истории агван". Моисей Каганкатваци, говоря о миссии епископа Исраэля к гунно-болгарским племенам Дагестана, красочно описал, как миссионеры разрушали языческие святилища, где происходили культовые обряды в честь Тенгри-хана (22, с. 193-205).
Заслуживает внимания и то, что все рассмотренные памятники были сооружены в VIII в., что совпадает хронологически с переходом кочевников к оседлости, бурным развитием экономики, культуры, обострением классовых отношений, выделением феодальной аристократии и усилением центральной власти. Большие перемены в социально-экономическом развитии, естественно, повлекли за собой и изменения в мировоззрении населения каганата. По словам С.А.Плетневой, "примерно во второй половине VIII в. языческая религия была унифицирована. В государстве был принят общий культ Тенгри-хана - бога неба, солнца, огня", связанный со стремлением "централизовать религиозные представления и возвысить власть кагана, который был олицетворением Тенгри-хана на земле" (23, с. 104).
В заключение следует сказать, что в поселениях собран большой археологический материал, состоящий из разнообразной керамики, предметов быта, украшений, древнетюркских надписей, знаков и рисунков (рис. 4), позволяющих изучать вопросы развития материальной и духовной культуры, внешних связей, этнический состав, а также другие вопросы жизни древних болгар Северного Кавказа VIII-Х вв.
41
Наиболее массовым материалом из поселений является керамика, среди которой можно выделить следующие функциональные группы: кухонная, столовая, тарная.
Кухонная керамика представлена особенно богато. Наиболее видное место в ней занимают горшки, изготовленные на ручном гончарном круге. Встречаются также лепные горшки с яйцевидным гладким туловом, с прямым широким горлом и плоским дном.
Одним из интересных материалов является специфически болгарская кухонная керамика - глиняные котлы с внутренними ушками, получившие широкое распространение от Волги до Центральной Европы. Северо-кавказские котлы разнообразны по форме и технологии. Среди них имеются лепные котлы и котлы, изготовленные на ручном гончарном круге. Наиболее ранние образцы котлов относятся к рубежу VII-VIII вв. и происходят из Карачаево-Черкесии. В других районах расселения болгар котлы начинают функционировать не ранее IX в. Это позволяет предполагать, что болгары Карачаево-Черкесии и сопредельных территорий приступили к изготовлению котлов раньше, чем в других районах, где они встречаются. Позже идея производства котлов была распространена среди болгарского и другого населения Восточной и Центральной Европы.
Столовая керамика представлена кувшинами различных форм и размеров, корчагами, кружками и сковородками. Изготовлена она из чистой глины с примесями, хорошо обожжена, черенок в изломе серый и покрыт лощением - сплошным или в виде полос.
Тарная керамика представлена пифосами и красноглиняными амфорами. Пифосы - большие сосуды с расширяющимся кверху туловом, отогнутым массивным венчиком и узким дном. Тулова их украшены вертикальными лощеными полосами. Амфоры - красноглиняные сосуды, изготовленные из чистой глины с примесью мелкодробленного шамота. Отсутствие их в инвентаре памятников алан и кавказо-язычных народов свидетельствует о том, что пифосы завозились только в болгаро-хазарские поселения. Керамика рассматриваемого района имеет близкие аналогии в посуде салтово-маяцкой культуры, Волжской и Дунайской Болгарии.
Описанные поселения принадлежали болгарам орды Батбая, которые широко расселились в степных и предгорных районах Северного Кавказа после распада Болгарии Кубрата, и составили вместе с аланами древнейшее ядро современных карачаевцев и балкарцев.
42
1. Анфимов Н.В. Средневековые селища Правобережья р.Кубани (Ставропольское плато) // Конференция по археологии Северного Кавказа. ХII Крушовские чтения (тезисы докладов) - М., 1982.
2. Минаева Т.М. Памятники эпохи раннего средневековья на Ставропольской возвышенности // Материалы по изучению Ставропольского края, 1948. - Вып. I.
3. Гадло А.В. Памятники салтово-маяцкой культуры в Центральном Предкавказье // Пятые Крупновские чтения по археологии Кавказа (тезисы докладов) - Махачкала, 1975.
4. Гадло А.В. Археолого-этнографические исследования 1972 года в западных районах Ставропольского края // Материалы по изучению Ставропольского края. - Ставрополь, 1976. - Вып. 14.
5. Гадло А.В. Салтово-маяцкие (протоболгарские) памятники в восточной части Ставрополя // Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа (тезисы докладов) - М., 1960.
6. Биджиев Х.Х. Исследование болгарских поселений Степного Предкавказья в 1982-1983 гг. // Проблемы археологии и исторической этнографии Карачаево-Черкесии. - Черкесск, 1985.
7. Охонько Н.А. К вопросу о заселении Ставропольской возвышенности в древности и средневековье // XIV Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа (тезисы докладов) - Орджоникидзе, 1986.
8. Кузнецов А.В. Археологические разведки в Кабардино-Балкарии и в районе Кисловодска // Сборник статей по истории Кабардино-Балкарии. - Нальчик, 1964. - Вып. 9.
9. Алексеева Е.А. Карачаевцы и балкарцы - древний народ Кавказа. - Черкесск, 1963.
10. Биджиев Х.Х., Гадло А.В. Раскопки Хумаринского городища в 1975 г. // Вопросы средневековой истории народов Карачаево-Черкесии. - Черкесск, 1979.
11. Биджиев Х.Х. Хумаринское городище. - Черкесск, 1983.
12. Ковалевская В.Б. Раскопки аланской крепости в Карачаево-Черкесии. - М., 1976.
13. Кошеленко Г.А. Культура Парфии. - М., 1966.
14. Кошеленко Г.А. Родина парфян. - М., 1977.
15. Воронина В.А. Доисламские культовые сооружения Средней Азии // СА, 1960. - № 2.
16. Михайлов Стамен. Дворцовата църква в Плиска // Известия на археологическия институт, БАН. Отделение за история, археология и философия. - XXLC. - 1955.
17. Кузнецов В.А. Поминальный комплекс VIII в. в окрестностях Кисловодска // СА, 1985. - № 3.
43
18. Абрамов М.П. Новые материалы раннесредневековых могильников Северного Кавказа // СА, 1982. - № 2.
19. Устное сообщение археолога Г.Е.Афанасьева автору.
20. Котович В.Г. О местоположении раннесредневековых городов Варачана, Беленджера и Таргу // Древности Дагестана. - Махачкала, 1974.
21. Кадыраджиев. Булгарский ономастикой Дагестана // Тюркско-дагестанские языковые взаимоотношения. - Махачкала, 1985. - С.98.
22. История агван Моисея Каганкатваци, писателя X века. Перевод е армянского К.Патконьяна. - СПб., 1861. - С. 193-202.
23. Плетнева С.А. Кочевники средневековья. - М., 1982.
СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ
Рис. 1. План городища Кизиловая Балка под г.Армавиром.
1 - шурф 1982 г.; 2 - силосная яма; 3 - зачистка 1982 г.; А - раскоп № 1; Б - раскоп № 2; В - раскоп № 3; 4 - ферма; 5 - обрыв; 6 - ров ивал; 7 - электролиния; 8 - поселок Фортштадт; 9 - г. Армавир; Г - место разреза рва и вала.
Рис. 2. План городища Лесные Ключи под г.Ставрополем.
1 - ров; 2 - селище; 3 - крутой склон, обрыв; 4 - вал; 5 - лес; 6 - родник; 7 - правление зверохозяйства: 8 - фермы.
Рис. 3. План и разрезы святилища на Хумаринском городище.
Рис. 4. Некоторые знаки на каменных блоках и древне-тюркская руническая надпись из Хумаринского городища по материалам раскопок 1983 г.
5. БОЛГАРСКИЕ ПОГРЕБЕНИЯ МАЯЦКОГО МОГИЛЬНИКА
В.С.Флеров
В ходе раскопок, проводившихся в верховьях Дона на известном Маяцком могильнике Советско-Болгаро-Венгерской экспедицией в 1975-1977-1982 гг., было установлено, что преобладающим вццом погребал ных сооружений здесь являются катакомбы. Материал более половины из 120 катакомб опубликован (1). Наряду с катакомбами на Маяцком могильнике обнаружено несколько погребений иного типа, в том числе шесть погребений, которые формально могут быть отнесены к ямным.
Пять из шести ямных погребений (погр. 111, 124-126, 128) сконцентрированы на самой северной, примыкающей к поселению окраине могильника (раскоп 9), но не составляют обособленной группы, а чередуются с катакомбами (рис. 1). Шестое (№ 113) выявлено в раскопе 7 примерно в 100 м юго-восточнее, но в той же северной половине могильника, протяженность которого составляет не менее 350 м.
Все ямы имеют ту же ориентацию, что и расположенные по соседству дромосы катакомб. Как известно, дромосы ориентируются на катакомбных могильниках салтово-маяцкой культуры не по сторонам света, а исключительно в соответствии с наклоном поверхности, при этом сама погребальная камера всегда находится у расположенного выше по склону торца дромоса.
Погребение III/1981 г. (рис. 2). Обнаружено в виде характерного темного пятна на фоне суглинка. Ориентировано по линии C3-ЮВ. Глубина ямы 105 см, из которых на суглинок приходится 50-60 см. Дно (2,5x1 м) имеет незначительный подъем вверх по склону. Стенки вертикальные, выгнутые. Длинная, юго-западная, наоборот, чуть вогнута, все углы округлены. Заполнение ямы темное, однородное. Погребенная 40-45 лет, ориентированная головой вверх по склону, лежала в деревянной колоде, от которой сохранились отдельные куски дна и левая боковая стенка на высоту 10-15 см. От крышки сохранился небольшой фрагмент над берцовыми костями. Наличие колоды объясняет значительные длину и ширину погребальной ямы. Женщина захоронена на левом боку. Руки согнуты в локтях и лежали перед грудью, при этом кисть одной руки лежала на локте другой. Ноги незначительно подогнуты в коленях, но в целом их положение должно быть охарактеризовано как вытянутое: скорченное положение ног в колоде просто невозможно.
47
В районе черепа расчищены две бронзовые подвески (рис. 1, 1-2), среди фаланг правой руки фрагмент оловянного перстня (рис. 1, 5), перед животом литая и полая бронзовые пуговицы (рис. 1, 3-4), у костей рук перед грудью - сердоликовая и лиловая стеклянные бузы и около сотни желтых, голубых и синих бисерин (рис. 1, 7-9). Кроме того, в погребении найдены мелкие остатки изделий из кожи и ткани.
Погребение 113/1981 г. (рис. 3, 3А). Яма с параллельными длинными стенками и округленными углами ориентирована с ССВ на ЮЮЗ. Ширина в среднем 60 см, длина - 240 см. Дно горизонтальное, хотя яма расположена на довольно крутом склоне. Ввиду этого глубина у вышележащего по склону торца - 150 см, у противоположного - 80 см. Могила заполнена темным однородным гумусированным грунтом с примесью известняковой крошки.
Находившийся в яме скелет подростка подвергся полному разрушению, часть костей вообще отсутствовала, а оставшиеся лежали в заполнении на 11-16 см выше дна южной (нижней по склону) половины ямы. Среди них - длинные кости ног и рук, ребра, позвонки. Череп с нижней челюстью находился в противоположной половине. Есть основание полагать, что подросток лежал головой вверх по склону. Вещей в погребении не оказал сь.
Следующие четыре погребения (№ 124, 126, 128) образуют довольно четкий ряд, включающий, однако, и дромос катакомбы 127. Все они с незначительными отклонениями ориентированы по линии восток-запад.
Погребение 124/1982 г. (рис. 3, Б) детское, длина скелета около 75 см. Глубина ямы - 90 см, длина - 105 см, ширина верхнего по склону торца - 52 (в головах), противоположного - 40 см. Стенки - вертикальные, углы округлены, дно горизонтальное. Заполнение состояло из темного гумусированного грунта с примесью известняковой крошки.
Погребенный лежал вытянуто на спине, головой вверх по склону. Руки вытянуты вдоль тела, ноги слегка раздвинуты в коленях. Многие кости смещены. Так, нижняя челюсть лежала у темени, разбросаны кости грудной клетки, отсутствовали кости предплечья левой руки.
В заполнении над скелетом находилась нижняя челюсть собаки.
По наличию украшений можно предположить, что погребение принадлежало девочке. В районе правой ключицы лежала глазчатая бусина: справа у пояса - каплевидная, бирюзового цвета; слева - круглая,
48
голубого стекла (рис. 3, 5-7). Среди левых ребер - нижняя часть медного бубенчика с прорезью (рис. 3, 3). У правого локтя - перламутровая пуговица (рис. 3, 2). Весь этот набор весьма характерен для детских погребений салтово-маяцкой культуры, но чаще встречается в катакомбах. В юго-восточном углу, в ногах стоял лепной, грубо сформованный, широкодонный горшок, с пологими плечиками. Внешняя сторона его чуть отогнутого венчика украшена пальцевыми вдавлениями (рис. 3, 1).
Погребение 125/1982 г. (рис. 4 А). Яма длиной в 180 см ориентирована почти по линии восток-запад. Западный широкий конец расположен выше по склону, узкий - ниже, при этом западная торцовая ст..ка прямая, ее ширина - 65 см; противоположный торец округлый, ширина ямы здесь 57 см. Длинные боковые стенки прямые, с незначительным наклоном. Хотя яма выкопана на склоне с углом падения 10°, дно ее сделано горизонтальным, в итоге глубина у верхнего по склону торца равна 130, у нижнего - 103 см. Около северо-западного угла погребения на глубине 30-50 см от современной поверхности находилось четыре обломка известняка.
На дне ямы находился скелет девочки - подростка, уложенный на правом боку в верхней по склону половине ямы, головой в направлении вниз по склону, что явно подчеркивает независимость ее ориентировки в яме от направления склона. Несмотря на то, что большая часть ямы осталась, свободной, она максимально приближена к западной торцовой стенке. Частично разрушенный скелет в основе сохранил первоначальное положение. Череп, как и весь скелет, лежал на левом боку, но несколько отодвинут от позвоночника, а нижняя челюсть отсутствовала. От нее остался лишь небольшой обломок, находившийся у стенки ямы против лица. Отсутствовали шейные позвонки. От ребер сохранились лишь концы, примыкающие к позвоночнику. Позвоночник вытянут по прямой. Обращает внимание необычное положена костей правой руки: они лежат позади шеи, перпендикулярно ей. Кости предплечья охвачены гладким бронзовым браслетом. Кости левой руки полностью отсутствовали. Судя по второму, витому, браслету (рис. 4, 1), лежавшему против пруди, левая рука первоначально была согнута в локте так, что кисть лежала на уровне плечей. Здесь обнаружена лишь одна фаланга пальцев. Необычность позы выразилась и в положении ног. Обе бедренные кости лежат почти гад прямым углом по отношению к позвоночник, а берцовые - предельно к ним подтянуты, так что стопы оказались у таза.
Около отсутствующих стоп стояла маленькая чернолощеная кружка
49
(рис. 2). Высота ее всего 9,2 см. Она лепная, асимметричная, но сформована из хорошо приготовленной глины с примесью мелкого песка и обожжена до значительной твердости черепка.
Погребение 126/1982 г. (рис. 4, Б) совершено в яме, аналогичной предыдущей, отличаясь лишь деталями и размерами. Боковые длинные и восточная торцовая (нижняя по склону) стенки - прямые; западная торцовая (верхняя по склону) - чуть выгнута. Длина ямы - 183 см. Яма расширяется с востока на запад, т.е. в направлении от ног к голове погребенной в ней женщины. Дно горизонтальное, из-за чего глубина ее в головах составляет 2 м, в ногах, у нижнего по склону торца, всего - 135 см.
Заполнение ямы в нижней части до уровня материка состояло из рыхлого суглинка с примесью супеси. На глубине 0,4 м от современной поверхности, у восточной торцовой стенки, над ногами погребенной лежали три крупных обломка известняка. В центральной части заполнения над скелетом - несколько обломков костей животных и два обломка чернолощенной кружки (рис. 4, разрез АА1 - 1,2).
На дне ямы, в центре, но ближе к северной длинной стенке и лицом к ней же, погребена в вытянутом положении женщина 35-40 лет. Она лежала на спине с вытянутыми, но скрещенными в голенях ногами. Нижняя челюсть отсутствовала. Руки вытянуты вдоль тела, но от правой на месте осталась только плечевая кость. Все ребра, позвонки таза оказались полностью смещенными с первоначальных мест и перемешанными. Правая бедренная кость лежала над костями левой руки, левая - перевернута. Характер нарушений скелета свидетельствует об их преднамеренности. При скелете находились золотые серьги, железный нож, набор бисера и бус (рис. 4).
Погребение 128/1982 г. (рис. 5) детское, расположено между погребениями 124 и 126 и ориентировано, как и они, по линии склона с запада на восток. Длина ямы 125 см, ширина западного, верхнего по склону торца - 60 см, восточного - 60 см, причем восточная торцовая стенка округлена, в то время как западная лишь незначительно выгнута. Глубина могилы достигает метра. По конструкции яма погребения 128, в целом, аналогична яме 124. Верхним по склону западным торцом яма врезалась в конец дромоса катакомбы 127 примерно на 15. Судя по размерам костей и длине ямы, возраст погребенного не превышал семи лет.
Скелет подвергнут полному преднамеренному разрушению, при этом кости оказались настолько перемешанными, что реконструировать его первоначальное положение не представляется возможным. Все кости
50
оказались сваленными вдоль длинной, северной стенки ямы. Начиная от северо-западного угла, они лежат в следующей очередности: 1) бедренная, большая берцовая, плечевая, лопатка, ребра; 2) обломок малой берцовой, большая берцовая, ребра; 3) нижняя челюсть, ребра, фрагмент таза, ребра; 4) плечевая и под ней череп очень плохой сохранности, бедренная кость. Кроме того, над этой массой костей в заполнении лежала вторая лопатка и обломок известняка.
Единственная находка в погребении - медная подвеска в виде несомкнутого овального колечка размером 1,6 х 2,1 см находилась среди костей в западной части ямы (рис. 5, 1).
Между дромосом катакомбы 127 и погребением 126 было зафиксировано еще одно темное пятно длиной чуть более метра (рис. 1). При раскопках выяснилось, что здесь находился очень плохо сохранившийся детский череп. Рыхлое заполнение не достигло уровня суглинка, из-за чего контуры ямы были прослежены весьма приблизительно. Эта находка получила условное обозначение "ямное детское погребение № 135".
Открытие на Маяцком могильнике ямных погребений уже само по себе примечательно, тем более, что на территории собственно салтово-маяцкой культуры они являются самыми северными. В данной статы я хочу, однако, сконцентрировать внимание не на сравнении их с ямными погребениями других салтово-маяцких могильников, а на проблеме взаимосвязи катакомбного и ямного обряда погребения на самом Маяцком могильнике, причем лишь в пределах той информации, которую нам предоставляют описанные погребения. Прежде чем переходить к выводам, необходимо отметить, что катакомбные погребения салтово-маяцкой культуры бассейна Дона я традиционно считаю аланскими, а ямные - болгарскими. Не исключено, что в будущем этническая принадлежность этих видов погребальных сооружений будет уточнена, но в настоящее время для этого данных нет. В связи с этим отмечу, что высказанное недавно Г.Е.Афанасьевым мнение о наложении этнонима "буртас" на всю территорию лесостепного варианта салтово-маяцкой культуры, я не разделяю, так как оно не связывается им с конкретной археологической ситуацией, в частности, не учитывается не только наличие на этой территории варианта принципиально различных погребальных обрядов (катакомбный, ямный, трупосожжение), но и чрезвычайного многообразия каждого из них (5). По этой же причине считаю совершенно необоснованным отнесение к буртасам самого Маяцкого могильника (6, с. 92), при всем том, что он действительно имеет много общего (иначе и быть не может) с рядом могильников Северного Кавказа. Впрочем, тема буртасов
51
требует специального рассмотрения и с обязательным привлечением данных археологии.
Расположение в непосредственной близости катакомбных и ямных могильников, а следовательно, и соседское обитание оставивших их групп населения, явление в салтово-маяцкой культуре известное. Достаточно указать на Верхне-Салтовский и Нетайловский могильники (2; 3, с. 425-429) или Волоконовский, Ютановский и Нижне-Лубянский (4). Расположение же на Маяцком могильнике ямных погребений непосредственно среди катакомбных, вплоть до соприкосновения (катакомба 127 и яма 128) дает основание проанализировать некоторое влияние, оказанное катакомбным обрядом погребения на ямный.
Прежде всего напомню, что ямы не занимают отдельных участков могильника, а расположены непосредственно в массиве катакомб, что уже указывает на тесные контакты оставившего их населения. Во-вторых, ориентация ям находится в полной зависимости от ориентации катакомб. Так, если на раскопе № 9 ямы 111, 124-126 и 128 ориентированы, как и расположенные здесь дромосы катакомб, в широтном направлении, то расположенная на удалении от них яма 113 имеет долготную ориентацию, как иная группа дромосов, среди которых она расположена. Особенно выразительна группа, образованная катакомбой 127 и примыкающими к ней ямными погребениями, четыре из которых детские. Из них погребение 128 непосредственно примыкает к торцу дромоса катакомбы. Тот факт, что яма врезалась в сам торец, не так важен (вероятно, это просчет копавших яму), как общая ориентация этого детского ямного погребения и дромоса. Итак, тесная связь в расположении катакомб и ям и зависимость ориентации ямных погребений от катакомбных сомнений не вызывает.
Перейдем непосредственно к рассмотрению самих погребений. Среди шести лишь в одном (№ 111) не усматривается катакомбное (аланское) влияние. Оно, наоборот, достаточно характерно для болгарских могильников Подонья. Это прежде всего касается характерной формы погребальной ямы, не имеющей, как дромосы, расширения в направлении вверх по склону, в данном случае от ног к голове погребенной. Наоборот, некоторое расширение имеется в нижнем конце ямы (рис. 2, разрез АА1). К характерному элементу ряда болгарских могильников следует отнести и наличие гробовища или колоды. Они представлены в ряде ямных могильников, в том числе в Больше-Тарханском (7, с. 10) и Волоконовском (4, с. 281), болгарская принадлежность которых не вызывает сомнений. Наконец, вытянутое положение погребенной является третьим аргументом в пользу этого этнического
52
определения. Некоторый разворот погребенной вправо, известный и на Больше-Тарханском могильнике (6, с. 20), этому не противоречит. Что касается характерной для болгарских погребений Подонья западной ориентировки, а именно такая наличествует в погребении 111, то в данном случае она просто совпала с ориентировкой соседних дромосов. Не исключено, что погребавшие сознательно учли это обстоятельство. Во всяком случае, вынужденное подчинение рядности катакомб совпало в данном случае с требованиями обряда.
Погребения 113, 124-126, 128. Обращает внимание прежде всего то, что форма ям этих погребений чрезвычайно схожа с формой дромосов Маяцкого могильника, большинство из которых расширяются в направлении от торца, всегда расположенного ниже по склону, к камере, расположенной выше по склону (1, с. 151, рис. 2). Именно эта характерная для дромосов черта - расширение, причем исключительно вверх по склону, присуща для пяти ямных погребений. Это единство тем более заметно, что положение скелетов в каждом из этих погребений имеет свои особенности.
Второе, что связывает данную группу ямных погребений с катакомбами, это преднамеренная нарушенность находившихся в них скелетов. Разрушение скелетов в целях обезвреживания погребенных является самой яркой чертой катакомбных погребений Маяцкого могильника (1, с. 157 и др.; 8, с. 92). В погребении 113 скелет подростка разрушен полностью, часть костей свалена в одну груду отдельно от черепа, многих костей в погребении вообще не оказалось. В погребении 124 нарушена грудная клетка, смещена нижняя челюсть. В погребении 125 череп отделен от грудной клетки; кости рук вывернуты за спину и лежат в неестественном положении. Примечательно, что браслеты на руках остались, что было бы совершенно невозможно, если бы кости рук переместил грызун (но как он уложил бы кости строго параллельно?). Значительные нарушения имеет скелет в погребении 126. Полностью разрушен скелет в погребении 128, кости свалены вдоль одной из стенок ямы. Примечательно, что в погребении 111, обладающем полным комплексом признаков болгарского ямного обряда,, скелет не нарушен. Должен, однако, отметить, что ритуальное обезвреживание умерших присуще не только донским аланам, но и болгарским (9, с. 80-96). Это, на мой взгляд, лишь подтверждает возможность интеграции катакомбного и ямного обрядов погребения, а если рассматривать вопрос более широко, то и мировоззрения аланского и
53
болгарского населения Подонья [1].
Несколько замечаний о вещевом наборе ямных погребений. Предметы салтово-маяцкой культуры в большинстве своем утратили этнические признаки. Действительно, немногочисленные наборы вещей из ямных погребений Маяцкого могильника ни по составу, ни по видам не отличаются от встреченных в катакомбах. Для примера можно указать на повсеместно распространенные в ямных и катакомбных могильниках перламутровые пуговицы-амулеты (погр. 124) иди витые браслеты (погр. 125). Так, с одной стороны, витой браслет находился в катакомбном детском погребении № 50 Маяцкого могильника (1, с. 176, рис. 17-16). С другой стороны, такие же браслеты найдены в детских погребениях Волоконовского могильника (4, с. 295, рис. 8; с. 296, рис. 9), на котором представлены исключительно ямные погребения. Нет ничего удивительного в наличии лощеной кружки в погребении 125. Обычай помещения именно кружек в детские катакомбы и ямы специально отмечает С.А.Плетнева (4, с. 289).
Широкое внедрение лощеной керамики, аланской в основе, в быт болгарских племен находит свое объяснение в давних контактах аланских и болгарских племен уже в период сложения салтово-маяцкой культуры (11, с. 103-104). Однако, наряду с повсеместным использованием лощеной керамики, болгары сохранили свои характерные лепные горшки, один из которых представлен в погребении 124 (рис. 3-1). Это, бесспорно, детское ямное погребение Маяцкого могильника, при всем "катакомбном" влиянии. На том же Волоконовском могильнике, который мы взяли в качестве основного для сравнения с маяцкими ямными погребениями, лепные горшки сосуществуют с разнообразными формами лощеной посуды (4, с. 286-287, рис. 6-7). То же явление
1. Существование у народов - носителей салтово-маяцкой культуры обряда обезвреживания умерших до сих пор вызывает сомнение у ряда археологов. Так, например, Г.Е.Афанасьев продолжает считать нарушенность скелетов признаком ограбления (6, с. 92). Сохранению этой точки зрения способствует застой в методике полевых исследований салтовских могильников и определенный консерватизм в трактовке их результатов. Обряд обезвреживания путем разрушения скелетов известен археологам уже несколько десятилетий. У болгар и алан Подонья он был отмечен Д.Т.Березовцем и С.А.Плетневой (10., с. 80, 88) уже более четверти века назад.
54
наблюдается и на степном Крымском ямном могильнике (12, с. 78-81, рис. 3-6).
Таким образом, из шести ямных болгарских погребений только погребение женщины № 111 не имеет следов воздействия катакомбного обряда. Остальные же, детские и молодой женщины (погр. 126), имеют признаки такого влияния: дромосовидность ям, положение погребенных головами вверх по склону, скорченное положение девочки в погребении 125, обряд обезвреживания умерших.
Значительно сложнее обстоит дело с объяснением причин, по которым погребение взрослой женщины избегало влияния катакомбного е ряда, в то время как преимущественно детские погребения в ямах испытали его. Здесь мы неизбежно переходим в область предположений. Представляется, что само появление ямных погребений на катакомбном могильнике можно объяснить брачными контактами. Погребение 111 принадлежит болгарке, которая, несмотря на брак с представителем аланского населения, сохранила свои обычаи и была захоронена в соответствии с обрядами своих предков-болгар. Что же касается детей и женщины из погребения 126, родившихся в межэтнических браках, то именно они погребались по смешанному погребальному обряду, при котором имела место попытка соединить черты различных типов погребальных сооружений и разные требования погребального ритуала.
Следует также подчеркнуть, что ямные погребения Маяцкого могильника никак нельзя относить к социально неравноправным слоям населения (пленные, рабы и т.д.). Этому противоречит и расположени ямных погребений среди катакомбных, и тот же инвентарь, что и в катакомбах, и наличие золотых вещей (подвески) в погребении болгарки в яме 126.
Межэтнические браки не противоречат всей логике развития салтово-маяцкой культуры. В связи с этим укажу еще на одно явление того же порядка - присутствие на болгарском могильнике Желтое среди тридцати ямных погребений двух катакомб (13, с. 282-283, рис. 1).
1. Флеров В.С. Маяцкий могильник // Маяцкое городище. Труды Советско-Болгаро-Венгерской экспедиции. - М.: Наука, 1984.
2. Березовец Д.Т. Раскопки в Верхнем Салтове 1959-1960 гг. // КСИА, 1962. - Вып. 12.
3. Березовец Д.Т. Салтівська культура // Археологія Украінськоі РСР. - Том. III. Киев: Наукова думка, 1975.
4. Плетнева С.А., Николаенко А.Г. Волоконовский древнеболгарский могильник // СА, 1976. - № 3.
55
5. Афанасьев Г.Е. Этническая территория буртасов во второй половине VIII-начале X в. // СЭ, 1984. - № 4.
6. Афанасьев Г.Е. Исчезнувшие народы. Буртасы // Природа. - 1985. - № 2.
7. Генинг В.Ф., Халиков А.Х. Ранние болгары на Волге. - М.: Наука, 1964.
8. Флеров В.С. О методике исследования погребений с обрядом обезвреживания у алан и болгар Восточной Европы // Тезисы докладов областного научно-практического семинара "Проблемы охраны и исследования памятников археологии в Донбассе". - Донецк, 1987.
9. Иченская О.В. Об одном из вариантов погребального обряда салтовцев по материалам Нетайловского могильника // Древности среднего Поднепровья. - Киев: Наукова думка, 1981.
10. Плетнева С.А. От кочевий к городам // МИА, 1967. - № 142.
11. Флеров В.С. О хронологии салтово-маяцкой культуры // Проблемы хронологии археологических памятников степной зоны Северного Кавказа. - Ростов-на-Дону: Изд. Ростов.ун-та, 1983.
12. Савченко Е.И. Крымский могильник // Археологические открытия на новостройках. - М.: Наука, 1986. - Вып. 1.
13. Красильников К.И., Руженко А.А. Погребение хирурга на древнеболгарском могильнике у с.Желтое // СА, 1981. - № 2.
СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ
56
Рис. 1. Раскоп № 9 Маяцкого могильника. Ямные погребения затушированы.
Рис. 2. Погребение № 111. 1-4 - бронза, 5 - олово, 6 - железо; а - гумус, б - серый слой, в - темно-серый слой, г - известняковый щебень, д - суглинок.
57
Рис. 3. А - погребение № 113. Б - погребение № 124: 1 - горшок лепной; 2 - амулет, перламутр; 3 - бубенчик, бронза; 4 - буса-пронизь, стекло полупрозрачное, бирюзовое; 5 - буса-пронизь, стекло бирюзовое; 7 - буса глазчатая, стекло синее, "глазки" голубые с желтым ободком.
58
Рис. 4. А - погребение № 125: 1 - браслет бронзовый, 2 - кружка лощеная. Б - погребение № 126: 6 - бисер, стекло бирюзовое и темное; 7 - буса, стекло бутылочного цвета; 8 - буса, стекло прозрачное бирюзовое; 9-14 - бусы, сердолик; 15-16 - бусы, стекло прозрачное сиреневое; 17 - золотые серьги.
59
Рис. 5. Погребение № 127: 1 - бронза.
6. РАННЕСРЕДНЕВЕКОВОЕ ПОГРЕБЕНИЕ НА р.АХТУБЕ В НИЗОВЬЯХ ВОЛГИ
Е.В.Шнайдштейн
Наиболее слабо изученным в археологическом отношении на Нижней Волге является период раннего средневековья. В 1984 г. археологической экспедицией исторического факультета Астраханского педагогического института под руководством автора проводились исследования в зоне строительства Владимировской оросительной системы в Ахтубинском районе, расположенном в северо-восточной части Астраханской области, на левом берегу Волги на границе с Гурьевской, Уральской и Волгоградской областями (1). В результате исследований был раскопан могильник из трех курганов в 2,9 км юго-восточнее села Успенка, а также расположенное в 500 м от него грунтовое погребение. Оно находилось на левом берегу р.Ахтубы, на первой надпойменной террасе, на склоне оврага и сопровождалось богатым набором вещей. Южная его сторона разрушена траншеей водоочистных сооружений, в которой найдены отдельные кости черепа и ног коня.
Могильная яма прямоугольной формы с закругленными углами длиной 207, шириной 56, глубиной 57 см от современной поверхности, была ориентирована по линии запад-восток. Стенки ямы ровные и вертикальные.
Костяк молодой женщины лежал на дне ямы вытянуто, на спине, головой на запад. Кисть правой руки, согнутой в локте, находилась на тазе. Левая рука и ноги вытянуты. Позвонки, ребра смещены, левая нога ниже колена отсутствовала, правая сохранилась частично. Шейные позвонки обнаружены за черепом. Возможно, в данном случае наблюдается преднамеренное ритуальное разрушение скелета. Пяточная кость правой ноги обожжена. Слева под тазом над правой ногой - угольки.
Справа, около черепа, найдена серьга (рис. 1, 21) в виде несомкнутого кольца диаметром 2,5 см из серебряной проволоки. Слева, видимо на боку, висел плохо сохранившийся железный нож; на крестце - обломок железного предмета плохой сохранности, возможно, пряжки на запястьях рук - браслеты (рис. 1, 6, 7), бронзовые пластинчатые с несомкнутыми закругленными краями, с выпуклым точечным орнаментом в виде ложной зерни по краю и рядом круглых выпуклин по центру. На концах и в центре таза отмечены следы серебряных накладок ромбовидной формы с круглыш выпуклостями, отпечатки этих накладок
61
и окись серебра отмечались на ткани рукавов одежды.
На пальце правой руки найден серебряный цельнолитой щитковый лапчатый перстень с сердоликовой вставкой красноватого цвета диаметром 2, толщиной 0,5 см (рис. 1, 3), камень прикреплен к деревянному щитку с округлыми выпуклинами по окружности, окованными серебром (серебро 875 пробы, вес перстня 2,36 грамма).
На тазовых костях, руках и ногах сохранилась ткань типа сатиш темно-бордового цвета от длинной одевды в складку, а также светлая холшевая ткань типа мешковины; на левой бедренной кости - след кожи. Между бедренными костями ног найдены две деревянные бляхи диаметром 3 см с растительным орнаментом, обтянутые золотой фольгой. Аналогичная бляха лежала между тазовой костью и левой ногой (золото 56 пробы). Аналогичные три деревянные бляхи с растительным орнаментом без золотой фольги (рис. 1, 1-5) найдены в складках ткани одежды.
Вдоль левой ноги лежали железные шарнирные ножницы длиной 21 см с кольцевидными завершениями ручек и отростком - упором для пальца, одно из колец и конец одного лезвия утрачены в древности (рис. 1, 9).
Между бедренными костями ног на ткани найдено 156 накладных декоративных круглых выпуклых бляшек из сплава серебра с медью, украшенных штампованным орнаментом в виде ложной зерни по краю. Диаметр бляшек, в среднем, 1,4 см (рис. 1, 10-19). Бляшки плотно примыкали друг к другу и крепились к холсту заклепками. Между рядами бляшек на отдельных нитях на ткань был нашит белый бисер (973 шт.).
Ноги покойницы, вероятно, были связаны ремнем, от которого сохранилось 67 серебряных с примесью меди бляшек, из них 2 фигурные с тремя полушарными выпуклинами и растительным орнаментом между ними (рис. I, 10), 7 бляшек типа "лунниц" с двумя полушарными выпуклинами по бокам (рис. 1, 11), 29 бляшек полушарных, сдвоенных с пояском, имеющим четыре выпуклины посередине, 1 бляшка из сдвоенных лунниц с двумя круглыми отростками по краям между ними (рис. 1, 13), 17 круглых бляшек со штампованным орнаментом в виде ложной зерни по краю блях с передника (рис. 1, 14-16), 3 полушарные с орнаментом в виде четырехлепестковой розетки (рис. 1, 17), 3 сердцевидной формы с двумя выпуклинами сверху (рис. 1, 18), 5 строенных из двух полушарных и одной сердцевидной выпуклин (рис. 1, 19).
Среди бляшек найдено одно кольцо из медной проволоки с несомкнутыми
62
краями диаметром 1,4 см (рис. I, 20).
"С.А.Плетнева отмечает, что связывание ног в древности было широко распространенным явлением и преследовало цель "обезвреживания" покойника, причем неоднократно фиксировался обычай связывания ног покойников решями, сплошь покрытыми серебряными накладками (2, с. 78), как и в данном случае.
Аналогии для основных датирующих предметов описанного погребения не выходят за пределы X в., что позволяет датировать погребение на р.Ахтубе этим временем, причем для раннеболгарских погребений характерна подсыпка угольков и некоторая связь инвентаря, особенно поясных наборов, с сибирскими материалами IX-X вв. (3, с. 79).
Близкие по форме и орнаменту бляшки с рельефными розетками, обложенные тонкими золотыми листочками, вместе с бубенчиками, копоушкой и птицевидными нашивками X века найдены В.П.Шиловым в погребении 3, кургана 1 у села Верхнее Погромное Волгоградской области (4, с. 44, рис. 34, 14, 15).
Исследованное нами Ахтубинское погребение является самым южным из известных на Волге к настоящему времени раннеболгарских погребений.
1. Шнайдштейн Е.В. Работы Астраханского пединститута // АО. - 1984. - М., 1986.
2. Плетнева С.А. От кочевий к городам // МИА, 1967. - № 142.
3. Археология СССР. Степи Евразии в эпоху средневековья. - М.: Наука, 1981.
4. Шилов В.П. Очерки по истории древних племен Нижнего Поволжья. - М.: Наука, 1975.
СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ
Рис. 1. Находки из погребений: 1-5 - бляхи, 6, 7 - браслеты, 8 - перстень, 9 - ножницы, 10 - 19 - бляшки, 20 - кольцо, 21 - серьга.
63
Рис. 1. Находки из погребений: 1-5 - бляхи, 6, 7 - браслеты, 8 - перстень, 9 - ножницы, 10-19 - бляшки, 20 - кольцо, 21 - серьга.