8. Последний «крестовый поход»: крещение болгарских мусульман в 1912-1913 гг.
Св. Елдаров
5 октября 1912 г. (ст.ст. здесь и далее) царь Фердинанд обратился к болгарскому народу с манифестом, содержавшим долгожданную весть: Турции объявлялась война! Короткий текст изобиловал выражением христианских чувств и был до предела наполнен религиозной лексикой - провидение, благодать, христиане, единоверцы, священный долг и др., чтобы и самый необразованный подданный мог понять, что речь идет не о простой, обычной войне между обычными противниками, а о войне религиозной, «борьбе креста против полумесяца», как четко говорилось в манифесте [1]. «Наше дело правое, великое и святое», - с твердой христианской уверенностью и религиозным пламенем заявлял царь Фердинанд, католик по вероисповеданию, находившийся в довольно сложных, а временами и остроконфликтных отношениях с православной иерархией в стране. Как и с католической иерархией: папа Лев XIII отлучил его от церкви в наказание за православное миропомазание своего первородного сына-престолонаследника. Да и в личной жизни, в отличие от второй супруги-протестантки, царь не отличался христианскими добродетелями и нравами.
Религиозная направленность манифеста была воспринята буквально редакторами и сотрудниками «Церковного вестника», официального органа Болгарской православной церкви (БПЦ). Где преднамеренно, где спонтанно они начали создавать в медийно-публицистическом пространстве образ Балканской войны как крестового похода объединенного христианского воинства за освобождение порабощенных христиан и восстановление христианских святынь, поруганных иноверцами - мусульманами. «Воскресение поруганного креста» было лейтмотивом в слове священника д-ра Стефана Цанкова, начальника Культурно-просветительского отдела Св. Синода, с которым он обратился к пастве в столичном кафедральном соборе сразу после торжественного молебна рано утром 5 октября. Эта же мысль прозвучала десятки и сотни раз в переполненных, как никогда, храмах страны. Она пронизывала содержание первого в военное время номера «Церковного вестника» от 6 октября, который сразу после публикации манифеста об объявлении войны выступил с призывом:
219
«Поднимемся как крестоносцы за окончательное господство Христа и Креста во всей Европе» [2].
Церковная печать как бы присвоила себе Балканскую войну, объявив ее священной. Священная война для православных состояла из трех основных элементов, чаще всего используемых и интерпретируемых церковными авторами, богословами и публицистами: война - это «проявление Божьего промысла», «повторение Русско-турецкой освободительной войны» и «борьба Креста против полумесяца». В Болгарии для этой группы церковных деятелей война балканских христианских государств против Османской империи была «ни чем иным, как борьбой за торжество святой православной веры и честного Креста Господня над нечестивой магометанской религией и красным, жестоким и кровожадным полумесяцем» [3]. «Православие торжествует», «Священная освободительная война началась», «Балканский крестовый поход продолжается» - в таких лозунгах-призывах выражалось кратко, но очень точно содержание церковных изданий, да и всей болгарской прессы в конце 1912 - начале 1913 гг.
На самом деле, однако, осенью 1912 г. БПЦ встретила известие о Балканской войне, не будучи внутренне единой, без какого-либо плана, даже без беглой мысли о своей роли в столь долгожданный для всех болгар день. Из-за серьезных внутри- и внешнеполитических противоречий главное учреждение вероисповедания, господствовавшего в стране по конституции, не могло ни предложить идей, ни развернуть деятельность, имея в виду духовные потребности народа и армии. Религиозный пафос и патриотическая эйфория не могли скрыть того, что осенью 1912 г. БПЦ оказалась неподготовленной и глубоко разъединенной для решения вопроса о содержании и формах ее соучастия в войне. Именно в этом тупике родилась мысль о так называемой «Просветительной акции» - попытки насильственного крещения болгар-мусульман в освобожденных землях [4].
Болгары-мусульмане, в просторечии называемые «помаками», болгаро-магометанами или другими именами, в зависимости от региона, являются потомками болгар, исламизированных на протяжении столетий османского господства. В исторической науке утвердилось мнение, что исламизация является плодом длительного исторического процесса, а не результатом разовой насильственной акции, как это следует из легенды эпохи болгарского Возрождения, которая, правда, и доныне поддерживается некоторыми общественно-политическими кругами. Большая часть этих мусульман населяет Родопский край и Эгейскую (Беломорскую)
220
Фракию, встречаются они и в Северной Болгарии, Македонии, Восточной Фракии. Накануне Балканской войны их численность в границах болгарского государства составляла 21143 человек (1910 г.), но в провинциях Османской империи, где при переписи населения помаки включались в мусульманскую общность, т. е. причислялись к туркам, их численность оценивалась приблизительно в 250-300 тыс. человек [5].
Попытки приобщения мусульман к христианству предпринимались в первые годы после восстановления болгарской государственности (1878 г.). В 80-е годы XX века, когда в Болгарии стал осуществляться так называемый «возродительный процесс», сопровождавшийся принудительной, в административном порядке, заменой «турецко-арабских» имен на «болгарские» (часто «Али» становился «Алешей»), был пущен в ход тезис о том, что после Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. обращение помаков в христианство носило массовый, спонтанный и добровольный характер. Между тем, факты говорят об обратном. Среди мусульман, принявших тогда крещение, можно обнаружить три группы. Первую - самую малочисленную, составили несколько дезертиров из турецкой армии. Вторую - несколько десятков мусульманских детей, оставленных или потерянных родителями во время войны. А в третью входили как раз болгары-мусульмане (помаки) Княжества Болгария, которых БПЦ хотела тогда приобщить к христианству. В 1880-1881 гг. в диоцезе Ловчанской епархии участились случаи принятия крещения отдельными мусульманами, как добровольно, так и под нажимом. Глава епархии митрополит Натанаил попытался превратить эту практику в массовую и даже настаивал на предоставлении государственной субсидии, но Совет министров решил выделять финансы только при групповом обращении в христианство [6].
Попытки БПЦ вести прозелитическую деятельность среди болгар-мусульман сразу после Русско-турецкой войны быстро заглохли по разным причинам внутри- и внешнеполитического характера. И не в последнюю очередь - в связи с нежеланием государственных органов заниматься этим в условиях, когда перед ними стояла гораздо более важная задача интеграции турецкого населения, жившего в восточной части Болгарии и с применением оружия не желавшего подчиняться новой власти. Сама же православная церковь, тогда и долгое время потом, не в состоянии была осуществить задуманное. Так что БПЦ после краткосрочной активизации в начале 1880-х гг. на протяжении последующих 30 лет не испытывала особого интереса к крещению мусульман. Только иногда установившаяся практика нарушалась отдельными добровольными случаями,
221
которые не были столь многочисленными, чтобы говорить о тенденции. Всего за первое десятилетие после Освобождения (1877-1888) в восточно-православное исповедание из разных других конфессий перешел 1941 человек, из них - 1811 мусульман. Две трети принявших крещение принадлежали к диоцезу Видинской епархии, и, поскольку турки составляли там меньшинство, а болгар-мусульман не было вообще, становится ясно, что речь шла о цыганах-мусульманах [7].
Вопрос о болгарских мусульманах и их крещении после краткого оживления внимания к нему со стороны БПЦ по окончании Русско-турецкой войны затем больше вообще не поднимался. Эта группа населения ушла из поля зрения церкви как объект прозелитизма и миссионерства. Более того, БПЦ по различным поводам заявляла ясно и категорично, что не имеет таких стремлений. Так, в 1904 г. синодальный официоз «Церковный вестник» в доказательство религиозной толерантности в Болгарии по сравнению с тем, как преследовались болгары в Османской империи, подчеркивал: «Мы не думали и не думаем обращать в болгар не только настоящих мусульман, но даже и помаков, в жилах которых течет болгарская кровь» [8].
Причина воздержанности БПЦ от активного прозелитизма среди мусульман в Болгарии, в частности, среди болгар-мусульман была двоякой. С одной стороны, влиял авторитет Берлинского договора, гарантировавшего религиозным меньшинствам в стране свободу вероисповедания. С другой стороны, Македония и Фракия превратились в большой экзархийский залог, рисковать которым не позволил бы себе ни один болгарский политик или служитель церкви ради крещения мусульман. Однако, это еще и логика поведения, доминирующая только в рамках нормального общественно-политического развития страны. В экстремальных и противоестественных условиях она теряет силу, вытесняемая другими моделями мышления и поведения. Так обычно происходит в условиях перехода от состояния мира к войне. Примером подобной трансформации служит судьба болгар-мусульман во время Балканских войн. С периферии общественного внимания и церковного интереса эта группа людей неожиданно перешла в эпицентр одного из самых спорных событий в болгарской истории - акции их крещения в 1912-1913 гг.
Вопрос о крещении болгар-магометан возник вслед за объявлением 17 сентября 1912 г. общей мобилизации. Его подняли те, кто каким-либо образом был связан с этим населением. Судя по имеющимся источникам, первым задумался о судьбе болгар-магометан Стою Шишков -
222
ярчайший участник довоенной мирной пропаганды в пользу интеграции болгар-мусульман в болгарскую нацию, причем без посягательства на их религию. Направленный по мобилизации в штаб 21-го пехотного Среднегорского полка, которому предстояло вести бои в Родопском массиве, Шишков 24 сентября 1912 г. в письме известному профессору Ивану Шишманову обращается с просьбой проконсультировать его по некоторым вопросам, связанным с особенностью этого края. И в первую очередь, - о болгарах-магометанах:
«Как поступать с этим населением, ядро которого находится в горах за нынешней границей, при наступлении армии через Родопы к берегу Эгейского моря? Может ли повториться история и тем или иным способом болгаро-магометанское население перейдет в свою отцовскую Христову веру? Или как разредить это население: выселением или путем насаждения болгар, по крайней мере на первое время, чтобы ликвидировать возможность однажды столкнуться с враждебно настроенными мусульманскими ходжами и турками?».
Автор письма просил Шишманова поговорить с профессором Любомиром Милетичем, поставив перед ним эти вопросы, ими следовало озаботиться также военным и гражданским властям [9].
По всей вероятности Иван Шишманов выполнил просьбу своего приятеля и коллеги-краеведа. Возможно, подобные мысли занимали и других людей. Во всяком случае в последующие дни и недели вопрос о судьбе болгар-магометан стал занимать все больше места в общественной жизни Болгарии, а спустя два месяца начали реализовываться и некие действия. Впрочем способами, которых Ст. Шишков не рекомендовал и о которых не предполагал.
10 октября 1912 г., на шестой день Балканской войны, Тодор Мумджиев - учитель прогимназии в Пазарджике - с группой единомышленников, где преобладали его коллеги-учителя, направили Пловдивскому митрополиту Максиму письмо, убеждая его, что наступил наиболее благоприятный момент для приобщения болгар-мусульман к болгарской нации путем их возвращения в лоно христианства. Вскоре группа оформилась в «Комитет помощи новокрещенным христианам», установила интенсивные связи с другими лицами и институтами [10].
Источники точно документируют начало кампании крещения - 25 ноября 1912 г. В этот день чета Христо Чернопеева (около 15 человек) вышла из Драмы и направилась в северо-западном направлении к Неврокопу. К 1-му декабря она успела «покрестить» 12 сел [11]. Известна также дата, когда правительство санкционировало акцию, - 28 декабря 1912 г.
223
В этот день премьер-министр Иван Евстратиев Гешов уведомил синодального секретаря Стефана Костова о том, что гражданские власти поддержат акцию БПЦ [12].
В промежутке между этими двумя датами Св. Синод БПЦ уточнил меры по организации акции крещения и состав духовных лиц - ее руководителей. Верховное церковное управление состояло тогда из Доростол-Червенского митрополита Василия (председательствующий) и членов - митрополитов: Варненско-Преславского Симеона, Софийского Партения и Тырновского Антима. Война помешала созвать осеннюю сессию верховного органа, и синодальным архиереям пришлось общаться между собой путем переписки, координировавшейся секретарем Ст. Костовым. 20 декабря он телеграммой уведомил их, что из освобожденных земель поступило сообщение о желании помаков принять христианство. «Наступил момент, чтобы мать-церковь приняла в свое лоно своих чад - насильно ставших вероотступниками. Задержка с удовлетворением желания просителей будет непоправимой ошибкой», - писал Костов. На следующий день Варненско-Преславский митрополит Симеон в телеграмме председательствующему Св. Синода митрополиту Григорию в Русе предложил возложить акцию крещения на две духовные миссии - одну во главе с Пловдивским митрополитом Максимом, вторую во главе со Скопским митрополитом Теодосием. 28 декабря Костов сообщил митрополиту Симеону, что обе миссии уже готовы и могут отправляться в путь. Ответом было: «Считаю, следует поспешить с отправкой миссий, не поднимая большого шума в газетах» [13].
Тогда общественность страны еще не знала, что готовится и уже совершается в старых и новых землях в отношении болгар-мусульман. Первой публичной вестью стала статья Стефана Цанкова «Помаки» в синодальном органе «Церковный вестник» от 1 декабря 1912 г. В ней секретарь Культурно-просветительского отдела Св. Синода рассуждал о «трудностях», которые могли возникнуть от увеличения числа неправославных элементов в новых границах болгарского государства. Главным автор считал «вопрос о помаках», «подсказанный ему видными интеллигентными болгарами» в письмах и беседах. Напомнив, что в исключительные времена Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. также существовали условия для «легкого и массового» крещения болгар-магометан, но они были легкомысленно пропущены, Ст. Цанков продолжал:
«Мы будем неправильно поняты, если подумают, что мы говорим о насилии. Но будет огромной государственной, национальной и церковной ошибкой,
224
если пренебрегать тем существенным и очень важным обстоятельством, что при быстрой и планомерной работе нынешние исключительные времена являются самыми подходящими для возвращения помаков в православие. Пропустим эти времена сейчас, будем искать их потом или искусственно создавать, - они не могут вернуться. Есть акции, которые, как ни трудны, могут увенчаться успехом только в свое время, только при соответствующем исключительном психологическом моменте. Именно таков настоящий момент для решения религиозного национального вопроса помаков» [14].
Только еще однажды синодальный орган предоставил большое место в журнале вопросу о крещении болгар-мусульман. В редакционной статье «Церковного вестника» от 13 января 1913 г., написанной, вероятно, тем же Ст. Цанковым, было четко обрисовано тогдашнее отчуждение между болгарскими христианами и мусульманами. В ней говорилось:
«Между ними и нами существует целая пропасть. Мы различаемся по вере, культуре и взглядам. Разделенные на протяжении веков, мы были друг для друга не только чужими, но и враждебными. В лице помаков, некогда наших братьев и сестер, мы имели самых больших, жестоких и фанатизированных врагов. От них исходили самые крупные несчастья на наших окраинах. Ими сожжены и уничтожены десятки наших сел, вырезаны тысячи семей, осквернены и разрушены десятки храмов. Так было во время восстания 1876 г., так было во время Освободительной войны 1877-1878 гг., так происходит и теперь в ходе освободительной войны. Их бесчеловечные дела ужасны и неисчислимы» [15].
Вслед за целенаправленным созданием негативного образа болгар-магометан (он в большой степени отражал общественное настроение) редакция «Церковного вестника» стала на его страницах внушать мысль, что теперь они начали «сами, от сердца и сознательно» - вот так сразу, подобно блудному сыну - возвращаться к отцовской вере и крови. Можно только гадать был ли столь наивен автор статьи или очень уж легковерными считал читателей, предлагая подобное толкование библейской притчи, но несомненно, что редакционная статья синодального органа отражала официальное мнение верховного управления и клира БПЦ. Ее появление совпало с глубоким включением церкви в акцию крещения болгар-мусульман и явно имело целью мотивировать непосредственных исполнителей на усердие и постоянство. При таком усердии не удивительно, что крещение болгар-мусульман осуществлялось в направлении, далеко уводившем от христианских ценностей.
225
Первые случаи массового обращения в христианство имели место еще в разгар боевых действий, почти сразу после установления болгарского военно-административного управления на освобожденных территориях. Исполнителями были военные священники и местный экзархийский клир, им активно ассистировали четнические формирования ВМОРО. «Духовные миссии», подготовленные Св. Синодом для руководства акцией, включились в нее только в середине января 1913 г. Одна миссия направилась к Эгейскому (Беломорскому) побережью и Родопам, другая к району Неврокопа (Западные Родопы).
Беломорско-Родопскую (или Гюмюрджинскую) миссию первоначально должен был возглавлять Пловдивский митрополит Максим. Но так как он лично был занят крещением мусульман в районах Чепинското корито, Тымрышко и Чепеларе, т. е. в собственной епархии и непосредственном соседстве с нею, его место занял Драговитийский епископ Иосиф - главный войсковой духовник при Штабе действующей армии, находившемся тогда в Гюмюрджине (ныне Комитини, Греция). Ему помогали семь священников и церковный певчий. 25 апреля 1913 г. Иосиф получил отпуск по состоянию здоровья, и на его место заступил Левкийский епископ Варлаам, викарный епископ Софийской митрополии. Неврокопская миссия, которой поручалось «обслужить» территорию одноименной экзархийской епархии, осталась под руководством бывшего Скопского митрополита Теодосия, в распоряжении которого имелось шесть духовников и церковный певчий.
Члены духовных миссий были отобраны из наиболее подготовленных священников БПЦ, преимущественно преподавателей Духовной семинарии в Софии и Священнического училища при Бачковском монастыре. Среди них - начальник Культурно-просветительского отдела Св. Синода протоиерей Стефан Цанков, провозгласивший себя идеологом акции крещения и внесший большой вклад в интерпретацию Балканской войны как крестового похода христиан против мусульман.
Вскоре сформировалась и третья миссия для проведения акции в старых пределах Болгарии, главным образом, в Северных Родопах. Возглавил ее Пловдивский митрополит Максим, но фактическим главой стал иеромонах Павел, протосингел Пловдивской митрополии. В других местах на территориях, оккупированных болгарскими войсками, - Одринском вилаете и Солунском и Серском санджаке - крещение проводили местные экзархийские власти. Хотели обособить еще одну миссию во
226
главе со Струмишским митрополитом Герасимом для крещения мусульман в одноименной епархии, но дело не было доведено до конца [16].
Личный состав духовных миссий постоянно увеличивался за счет священников, командированных из старых пределов. В марте 1913 г. их число достигло сотни человек. Это вызывало большое напряжение сил БПЦ - накануне войны ей не хватало кадров священников, чтобы заполнить свыше 400 вакантных мест в Болгарии [17]. Обряд крещения производился преимущественно принудительными средствами, нередко с откровенным насилием. Сохранившиеся малочисленные фотоснимки того времени, вопреки ожидаемой объективности, дают лишь приблизительное и, скорее, срежиссированное представление о происходящем. Обычно обряд крещения производился на центральной площади села или в каком-либо просторном дворе, с переносной церковной утварью или посудой, приспособленной для этой цели. Важные и представительные, улыбающиеся православные священники резко контрастируют с поникшими и оцепеневшими женщинами и мужчинами, только что сменившими паранджи и чалмы на новые чистые платки и шапки. За кадром остаются вооруженные до зубов четники, как и свидетельства других форм насилия: от обычного издевательства в виде принудительной еды свинины до более тяжелых случаев шантажа и террора [18].
В некоторых районах наряду с болгарами-мусульманами крестили и этнических турок. Однако цыгане-мусульмане не подпадали под акцию: БПЦ стремилась представить ислам в глазах старых и новых христиан религией одного лишь цыганского меньшинства, т.е. в качестве цыганской религии - недостойной настоящих людей. Это документально зафиксированный болгарскими историками факт [19]. Но трудно сказать, имела ли такая пропаганда успех.
Вначале поднимался вопрос и о крещении военнопленных турецкой армии. Впервые его поставил Пловдивский митрополит Максим в телеграмме Варненско-Преславскому митрополиту Симеону от 3 января 1913 г. Последний, однако, отклонил предложение, считая, что «в отношении военнопленных-помаков не следует торопиться, если они не являются жителями земель, которые отойдут к Болгарии, т. к. после их возвращения /из плена/ они вновь обратятся в мусульманство» [20].
Считается, что всего в конце 1912 - начале 1913 гг. было крещено около 200 тыс. человек. Непосредственные исполнители на местах и в верховном церковном управлении в Софии убежденно утверждали, что крещение происходило добровольно, без какого-либо насилия.
227
Чтобы лучше понять сущность и особенно финал кампании по крещению в Родопах и Беломорье, надо иметь в виду условия, в которых она началась и протекала.
Родопский массив вместе с Беломорьем оказался между двумя главными военными театрами, где решался конечный исход Балканской войны, - Восточным (Марицким) и Западным (Вардарским). Этот регион, будучи второстепенным театром военных действий, имел вспомогательное значение, обеспечивал связь между двумя первыми. Здесь было сравнительно мало боевых сил - лишь Родопский и Хасковский отряды, сформированные, главным образом, на основе 2-й пехотной Фракийской дивизии. После 14 октября 1912 г. (о значении этой даты см. ниже) Хасковский отряд перестал существовать, а вместо него был создан Кырджалийский отряд, сформированный в основном из 3-й бригады Македоноодринского ополчения и нескольких пехотных дружин, среди которых преобладали сборные, пополняющие и ополченские. Недостаток вооруженных сил отчасти компенсировался использованием добровольческих формирований из бывших кадров Внутренней организации и Верховного комитета, организованных как партизанские взводы и четы; их воеводы на скорую руку получали воинские звания и должности. Только в Средних Родопах действовал с десяток подобных чет, их личный состав превышал тысячу человек. Такая разнородность болгарских вооруженных сил в Родопах и Беломорье, и особенно значительное участие в них нерегулярных, или говоря современным языком, паравоенных, формирований, порождали немало проблем с дисциплиной, командованием и управлением, как в ходе боевых действий, так и во время военной оккупации.
Родопы и Беломорье были освобождены за шесть недель, точнее - за 41 день, считая с 5 октября 1912 г., когда начались военные действия, до 14 ноября, когда у села Мерхамль в нижнем течении Марицы капитулировал корпус Явер-паши. В эти полтора месяца население региона, независимо от национальности и вероисповедания, испытывало на себе все ужасы войны. Часть болгар-христиан бежала на север страны, а их сонародники-мусульмане массово стекались к беломорским городам. Каждый спасал из своего имущества то, что мог унести на себе или увести с собой. Было разрушено много поселений. В Дьовленской (Девинской) околии, например, сгорели целиком или частично 33 села с 3970 домами, в Ахачелебинской (Смолянской) казе - 7 сел с почти 1100 домами, в Дедеагачко - 10 сел с более чем 300 домами. Очевидно, подобные потери понесли поселения и в других районах области. Часть
228
сел оказалась в зоне боевых действий, под перекрестным артиллерийским и стрелковым обстрелом воюющих сторон. Такие потери обычно относят к неизбежным, без чего не обходится ни одна война. Другие населенные пункты были сожжены уже после того, как фронтовая линия отступила, т. е. без основательных военных причин. Например, мусульманские села в Ахачебийском районе были уничтожены вслед за овладением ими болгарскими войсками только из-за подозрения или уличения некоторых жителей в сотрудничестве с противником. Подобным образом и с той же мотивацией действовали войска отступавшего корпуса Явер-паши в христианских селах в Дедеагачском районе [21].
После окончательного овладения Родопско-Беломорской областью и заключением первого перемирия (20 ноября 1912 г.) беженцы - христиане и мусульмане - стали возвращаться в свои села, точнее, в то, что осталось от них. При столь массовом движении потоков беженцев туда и обратно и перемещении линии фронта по всей области не трудно представить, в каком состоянии люди находили свое имущество. Кроме приюта, большой проблемой для них становилось пропитание, потому что скудные в принципе ресурсы области теперь нужно было делить с личным составом находящихся там или проходящих войск, имевших право на реквизицию. Естественно, бóльшая часть нагрузки ложилась на побежденных, которыми считались, в том числе ими самими, болгары-мусульмане.
Психологически трудным моментом для жителей Родоп и Беломорья стала депортация всех совершеннолетних мужчин мусульманского вероисповедания, годных носить оружие. Их отправляли в старые пределы страны и помещали в лагеря для военнопленных. Причем только часть их была военнопленными в прямом смысле слова, т. е. бывшими военнослужащими турецкой армии, плененными в ходе боевых действий. Другую, и может быть значительно более многочисленную часть, составляли так называемые «невоенные пленники», т.е. не прошедшие в свое время мобилизацию. Эта жесткая превентивная мера гарантировала беспроблемное управление областью [22].
С 20 ноября 1912 г., когда было заключено первое перемирие, до 16 июня 1913 г., когда началась Межсоюзническая война, Родопско-Беломорская область, как и другие территории, занятые болгарскими и союзными войсками, находились под временным военным управлением, заменившим османскую административную систему. Его организационные принципы, по крайней мере, на бумаге, гарантировали жизнь, имущество
229
и честь местному населению без различия «народности» и вероисповедания. В том же духе были составлены приказы о создании Македонского и Лозенградского (с марта 1913 г. - Фракийского) военных губернаторств и их основные регламентирующие документы. Лозенградское (Фракийское) военное губернаторство во главе с военным губернатором генерал-майором Георгием Вазовым с центром в Лозенграде (ныне Кыркклисе, Турция) было создано 9 ноября 1912 г., а Македонское во главе с военным губернатором генерал-майором Михаилом Вылковым с местопребыванием в г. Сяр (ныне Серее, Греция) - 7 декабря. В их обязанности входило установление и поддержание правового порядка, обеспечение безопасности населения, как личной, так и имущественной [23].
Родопско-Беломорская область была поделена между двумя военными губернаторствами. Граница между ними была приблизительно той же, что между Одринским и Солунским вилаетами в османской территориально-административной системе - по реке Места и на север до старой болгаро-турецкой границы в Родопах. Западные Родопы и Эгейское побережье к западу от Месты вошли в состав Драмского военного округа Македонского военного губернаторства, а Средние и часть Восточных Родоп с беломорским побережьем между реками Местой и Марицей составили Гюмюрджинский округ Лозенградского (Фракийского) военного губернаторства.
Регион, и особенно Родопский массив, мало того, что находился в двух военно-административных структурах, еще и оставался вдалеке от центров их управления. Из-за труднодоступности он нелегко поддавался контролю. Этот край находился также и на периферии сознания болгарских политиков и военных, внимание которых в это время целиком поглощались осадой Одринской крепости, обороной Чаталджи и Булаира, как и положением в Македонии, где союзники уже дали не одно доказательство, что не намерены соблюдать предварительные договоренности. В Родопах не было ни достаточных военных сил для поддержания порядка и безопасности, ни компетентной и сознательной администрации, гарантирующей населению нормальную жизнь. Иными словами, там царило если не безвластие, то, по меньшей мере, крайне неумелое управление, последствия чего не замедлили проявиться.
28 ноября 1912 г. командующий 2-й Фракийской дивизионной области генерал Илев направил в Штаб действующей армии в Лозенград секретный рапорт, в котором писал, что до него дошли тревожные сведения о положении в Родопах; источником их являлись «местные и знающие
230
жители, люди интеллигентные и влиятельные», посланные на помощь Родопскому отряду. «Из их личного и подробного доклада вытекает неопровержимый и бесспорный факт, что с уходом войск на юг имущество населения в тылу превратилось в беззащитный объект настроенных на грабеж и добычу личностей, которые своими деяниями сеют смуту и беспорядок». Генерал настаивал, как можно скорее, направить сюда войска, которые под его контролем быстро водворят порядок. Несмотря на положительную резолюцию на рапорте, войска в Родопы посланы не были и обстановка там продолжала усложняться [24].
Подробную и яркую картину положения в Родопах в конце 1912 - начале 1913 гг. обрисовал в служебной корреспонденции Ст. Шишков, тогдашний кмет с. Устово. Первую докладную записку он направил командиру 2-й пехотной Фракийской дивизии 2 декабря 1912 г. В ней предупреждал военные власти, что в Родопах царит «полное безвластие», села сожжены, скот, продовольствие, домашний инвентарь подвергаются грабежу, небывало распространяются разбойные нападения, а наступающая зима несет угрозу болезней и смертей. Единственный выход Шишков видел в направлении туда отрядов регулярной армии для установления в селах гарнизонной службы в помощь полицейско-административным органам. Автор доклада считал, что необходимо обезоружить и расформировать бандитские группы и выслать «всех бывших четников и разных бродяг, рассеявшихся здесь с единственной целью - грабить»; что следует «потрясти» болгарские села в старых и новых пределах Родоп, «где даже женщины предались грабежу помакских сел» [25].
13 декабря Шишков посылает вторую докладную записку, в которой настаивает на том, что только тактичная, строгая и справедливая военная власть в состоянии справиться с положением в Родопах. «И ныне, - сообщает он, - после передвижения наших войск по этому краю и ухода их далеко к Дедеагачу и Узункюпрю масса алчных элементов и, к сожалению, само местное болгарское население, предались стихийному грабежу помакских сел, немало которых сожгли вместе со всем хозяйством. Теперь сотни помакских семей лишены крова, инвентаря, продовольствия и средств для жизни, а при наступлении лютой и долгой в горах зимы их явно ожидает смерть. И когда однажды их мужчины, сейчас пленные и другие, еще в страхе скитающиеся в горах, вернутся в свои дома и найдут их сожженными, а хозяйство, скот и челядь, сраженными нищетой, болезнями и смертью, в них наверняка заговорит голос озлобления и отчаяния, а Вам известно, каковы могут быть результаты» [26].
231
Эти и другие подобные сведения, поступавшие в Штаб действующей армии в Лозенграде, заставили генерал-лейтенанта Михаила Савова направить командирам армий и военным губернаторам секретный приказ № 69 от 15 декабря 1912 г. В нем помощник главнокомандующего констатировал, что отдельные лица и команды позволили себе безнаказанно совершать грабежи и насилие над мирным населением в завоеванных землях. Так как, «с одной стороны, подобные крайне осудительные и негуманные действия в высшей степени компрометируют болгарское имя и болгарскую нацию, а с другой стороны, подрывают веру наших будущих подданных, в частности, мирного магометанского населения, в способность нашего государства защитить их честь, имущество и жизнь, генерал Савов приказывал принять самые строгие меры для укрепления дисциплины и порядка в тылу войск, вплоть до немедленного предания суду виновных без различия чина и звания или отправки на фронт [27].
Но и эти суровые меры не были в состоянии прекратить насилие в Родопах. 30 января 1913 г. Ст. Шишков направил новую докладную записку, на этот раз Пловдивскому митрополиту Максиму, где сообщал, что «как во время войны, так и сейчас помакское население остается объектом агрессии злых и хищных людей, идущих из разных краев, ходящих по селам, нападающих на дома и отнимающих последнюю оставшуюся крепкую одежду, последнюю кастрюлю или скотину, а некоторые не останавливаются перед попранием чести и человеческого достоинства» [28].
Следует также сказать о роли государственных институтов, политических партий и общества в кампании по крещению болгар-магометан в 1912-1913 гг.
Акция БПЦ проводилась с ведома коалиционного правительства Народной и Прогрессивно-либеральной партий и субсидировалась им. Секретарь Св. Синода Стефан Костов находился в постоянной связи с премьер-министром и министром иностранных дел и исповеданий Иваном Евстратиевым Гешовым, держал его в курсе всех деталей акции и при возникновении проблем обращался к нему за содействием. 28 февраля 1913 г. постановлением Совета министров было отпущено 150 тыс. левов командированным в «новые земли» священникам на путевые и суточные расходы, на строительство часовен, приобретение шапок и шамий (вид женского платка) для новокрещенных - в качестве повседневного «христианского» символа в быту вместо прежних чалм и паранджи. Крупная сумма была взята также из средств Экзархии, предназначавшихся
232
в ее бюджете на поддержку учебного дела в Македонии и Одринской области [29].
Особенно активное содействие акции крещения БПЦ оказывало министерство внутренних дел и здравоохранения, возглавлявшееся тогда Александром Люцкановым. Административные и полицейские учреждения живо помогали священникам в старых и новых пределах. Это министерство настолько вовлеклось в акцию, что позже некоторые называли ее «авантюрой Люцканова» [30]. Поддержку оказывали в силу своих возможностей и другие ведомства. Министерство народного просвещения, возглавляемое Иваном Пеевым Плачковым, назначало учителей в открытые для покрестившихся мусульман школы. Министерство железных дорог, почтовой и телеграфной связи во главе с Антоном Франгя обеспечивало бесплатные поездки командированным священникам. С энтузиазмом откликнулись на акцию БПЦ и некоторые общественные организации, как, например, Общество Красного креста, выделившее 50 тыс. левов, или общество «Св.Св. Кирилл и Мефодий», отпустившее 20 тыс. левов.
Весьма активно включились в кампанию по крещению и некоторые четы, которые в октябре-ноябре 1912 г. участвовали в боевых действиях против турецкой армии. Среди них находим имена представителей как Внутренней македонской революционной организации в лице Христо Чернопеева, так и бывшего Верховного комитета; последний «достойно» представляли Таньо Николов, Иван Ботушанов и др. Этими действиями они попирали революционно-демократические идеи, принципы и традиции своих организаций.
Не поддержали всеобщего энтузиазма военные власти. Они не хотели ангажироваться ни активным участием, ни пассивной поддержкой кампании БПЦ, ибо знали, что подобные действия могут вызвать опасное напряжение или даже брожение в тылу и армии. Именно исходя из чисто военных соображений, но вовсе не из неких нравственно-этических побуждений, военное командование в первое время решительно выступило против духовно-политической авантюры.
Еще 4 декабря 1912 г. - девять дней спустя после того, как чета Хр. Чернопеева отправилась в свой «крестовый поход» в район Неврокопа, помощник главнокомандующего Михаил Савов издал приказ о расследовании насилий над болгарами-магометанами и наказании виновных [31]. На следующий день он отправил телеграмму с кратким, но красноречивым текстом:
«Лично. Секретно. Серее. Командиру 7-й пехотной Рильской дивизии генералу Тодорову. 2791. Прекратите заниматься
233
политикой с четниками и серьезно займитесь своим делом. Крещение в какой бы то ни было форме категорически запрещаю. Если Вы лично не прибудете в Дедеагач в Штаб вечером 6 декабря, будете отстранены от должности и привлечены к ответственности. № 1699. 5.XII.912. Лозенград. Генерал-лейтенант Савов» [32].
Нет сомнений, генерал Тодоров явился со штабом в назначенное время и в указанное место, где выслушал аргументы Главного командования относительно крещения мусульман. Далее последовали регламентирующие документы и инструкции военным губернаторам. 18 декабря 1912 г. приказом по действующей армии были введены одобренные Советом министров и утвержденные царем Фердинандом «Временные распоряжения по гражданскому управлению на захваченных землях». В них определялись права и обязанности органов временной гражданской администрации. Кроме других обязанностей по охране порядка и спокойствия в двух областях, документ в пункте 5-м предписывал «обеспечивать конфессиональную свободу всему живущему в стране населению, как и свободное функционирование всех существующих культурно-просветительских учреждений» [33].
В Македонском военном губернаторстве строго придерживались приказов и указаний Главного командования, и там акция крещения была прекращена с самого начала. Когда духовная миссия бывшего Скопского митрополита Феодосия прибыла в Неврокоп, военные власти не разрешили ей даже выйти из города. 21 февраля 1913 г. Македонский военный губернатор М. Вылков еще раз подтвердил запрет на ее деятельность. Дьовленскому околийскому управлению, входившему в Македонское губернаторство, было запрещено вступать в связь с лицами и учреждениями за пределами губернаторства, особенно по вопросам крещения болгар-магометан [34]. Столь же решительно военные власти препятствовали попыткам крещения пленных - военных и гражданских. Еще 4 февраля 1913 г. в ответ на запрос начальника 2-й Фракийской дивизионной области, где была сосредоточена большая часть пленных, о том, как поступать с просьбами-заявлениями последних о желании принять крещение и выйти на свободу, последовал приказ из Военного министерства: «Впредь не давать им хода, т. к. военные власти никоим образом не могут участвовать в этом деле. Отношение к пленным - на общих основаниях» [35].
Верховные церковные органы прилагали немало усилий, чтобы заставить военных изменить свою позицию. Для этого прибегали и к
234
прямым переговорам. Воспользовавшись пребыванием помощника главнокомандующего генерала Савова в Софии по случаю пасхальных праздников, секретарь Св. Синода Костов сумел установить с ним контакт и пригласить на встречу с синодальными архиереями. 19 апреля 1913 г. Савов посетил Синодальную палату, где выслушал жалобы и претензии БПЦ. По поводу состоявшегося разговора Св. Синод 4 мая направил генералу Савову в Одрин официальное письмо, в котором были сформулированы три требования БПЦ: отменить приказы Македонскому военному губернатору в отношении духовной миссии с тем, чтобы впредь она пользовалась содействием и поддержкой военных властей; запретить ходжам и имамам посещать новокрещенных и убеждать их вернуться в ислам; отпустить из плена всех болгар-магометан, принявших христианство. Однако и после такого настойчивого вмешательства позиция военных не изменилась. И тогда, в начале мая, синодальный секретарь Костов отправился в месячную поездку по Фракийскому и Македонскому военным губернаторствам. Он встречался и беседовал по вопросам крещения болгарских мусульман с генералами М. Савовым, К. Ботевым, М. Вылковым и другими военными и гражданскими лицами из болгарской администрации [36].
Только теперь - накануне Межсоюзнической войны - военные заколебались, проявили склонность к отступлению от прежней позиции и допущению акции крещения в Одринской и Македонской областях, как и к освобождению пленных, принявших христианство. Они даже стали обещать синодальному секретарю нечто большее, о чем он не преминул написать в своем докладе:
«Так как верили, что скоро наши войска вступят в болгарские пограничные районы /покрайнини/ (где имеются помаки), занятые сейчас греками и сербами, то, исходя из такой возможности, пришли к особому распоряжению, Священник д-р Цанков заметил, что Духовной миссии следует сообразовываться с ним, когда станет возможным распространить и там свою деятельность» [37].
Подробный доклад о результатах своей миссии Костов писал в Софии 14 июня 1913 г. - за два дня до начала Межсоюзнической войны, похоронившей идеалы нации. И хотя уже довольно длительное время болгарское население и экзархийское духовенство подвергались откровенной денационализации в оккупированных сербами и греками частях Македонии, иерархи БПЦ ни думали ни о чем другом, кроме как окрестить мусульман на территориях, которыми болгарским войскам предстояло овладеть.
235
О том, что собой в действительности представляла акция крещения БПЦ в новых и старых землях, лучше всего говорит ее финал. В болгарской историографии сложилось мнение, бытующее до сих пор, что возвращение в ислам новокрещенных мусульман произошло «по вине» правительства либеральной коалиции В. Радославова, чему способствовали обстоятельства его избирательной кампании в парламент в феврале 1914 г. и агитация в пользу новой внешнеполитической ориентации страны. Однако, в действительности акция БКЦ рухнула в считанные дни и недели с началом Межсоюзнической войны, когда сопротивление крещению, возникшее с первых дней, превратилось в спонтанное возвращение в ислам, причем осуществлялось оно теми же средствами, как и совершалось. Реакция «новопросвещенных», по терминологии БПЦ, была столь радикальной, что их стали причислять к противникам, с которыми болгарская армия должна была бороться в краткосрочной Межсоюзнической войне. Первое известие о вооруженном сопротивлении датируется 30 июня 1913 г., когда рота 1-го пехотного Софийского полка, посланная в Неврокоп для прикрытия позиций от греков, натолкнулось на восстание мусульманского населения в районе. «В завязавшихся боях, - докладывал командир роты поручик Т. Панов, - с целью сломить упорство восставшего населения были сожжены, отчасти случайно, села Кюстенджик, Иланджово (Иланджик) и Касик (Балык-Касик)» [38].
Возможно, инцидент лишь случайно совпал с вмешательством в войну Турции 30 июня, но именно в это время растет сопротивление мусульман, причем уже не только против насильно навязанной им религии, но и против болгарской политической власти и болгарской армии. Новым моментом явилось провозглашение 16 августа турками и болгарами-мусульманами автономии в Гюмюрджине, на территории между Марицей, Местой и Ардой, и учреждение так называемого Независимого западно-фракийского правительства. В сущности, это была попытка закрепления османской власти в районе. Очевидно, не без моральной и материальной поддержки правительства автономии в конце августа - начале сентября 1913 г. вспыхнуло новое восстание - в районе Дьовлен (Девин), охватившее и села в Западных и отчасти Центральных Родопах. Представители военно-административной власти были изгнаны, в Доспате убиты священник и сборщик налогов, а в боях около Паласа и Смиляна погиб солдат и два милиционера. Приказом командира 10-й пехотной дивизии от 2 сентября в восставший район был направлен 39-й пехотный полк с задачей «действовать энергично и беспощадно для подавления восстания».
236
12 сентября командир полка майор Крыстев рапортовал, что «восстание подавлено, села превращены в пепелище, остальное население бежало в леса и горы с целью продолжения борьбы». Всего было сожжено 8 сел, а в городке Дьовлен из имевшихся 250 домов осталось 30. В других селах «происходило сильное брожение, имела место тайная агитация в пользу восстания». Идея восстания перенеслась даже в села с болгаро-магометанским населением, находившихся в старых пределах страны. В подавлении восстания в Родопах участвовали также 37-й пехотный полк со штабом в Неврокопе и Скеченский отряд [39].
Сведения о действиях в Западных Родопах болгаро-мусульманских отрядов численностью по 30-50 и аж 60 человек имеются и с датой - конец сентября. Они располагали базами в Доспате и окрестных селах. В ночь с 26 на 27 сентября один такой отряд совершил в районе дерзкое нападение на болгарскую пограничную заставу [40].
Не только в Родопах разыгрывались драматические события. Жесточайшему насилию подвергалось болгарское население Восточной Фракии и Беломорья. В ужасных подробностях они описаны проф. Любомиром Милетичем, который в конце 1913 - начале 1914 гг. проводил опрос среди местного населения и беженцев [41]. Не подчеркивая специально, он дал понять, что наиболее рьяными в насилиях были крещенные болгары-мусульмане. Самые страшные жестокости совершали те, кто подвергся крещению в лагерях для военнопленных, откуда болгарское командование под нажимом БПЦ все-таки выпустило их для возвращения к родным местам, чего оно не сделало для болгар христианской веры, мобилизованных в свое время в армию, которые хотели вернуться домой для защиты своих семей. Несколько позже, непосредственно перед реоккупацией Родоп и Беломорья в октябре 1913 г., десятки тысяч болгар-мусульман навсегда выселились оттуда и бесследно растворились среди турок в Малой Азии.
Годы и десятилетия спустя деятели БПЦ официально продолжали «защищать» акцию крещения. Все-таки, однажды она подверглась осуждению самым категорическим образом на заседании Св. Синода. Это имело место в 1934 г., правда, по другому поводу, с чем, вероятно, связана и форма осуждения - риторические вопросы в адрес некогда председательствующего и синодального члена Варненско-Преславского митрополита Симеона. Вот какие слова прозвучали в верховном церковном управлении: «Не стыдили ли этого «большого церковного каноника» за то, что он посчитал позволительным профанировать святое таинство?
237
Сколько раз читал он Символ веры при «совершении» его над испуганными людьми? Каким умом решил послать миссию для крещения населения против его воли, используя для принуждая нож четника? Где в мире церковники совершали что-то подобное? Не скомпрометировал ли он нашу церковь, наших церковных служителей, Св. Синод и себя самого этими страшными насилиями над несчастным населением? Известно, что только турки налагали свою веру таким образом. Правильно ли и канонично ли это действие христианского и православного болгарского Св. Синода? Если бы кто другой совершил подобное деяние, которое навсегда легло черным пятном на церковь (как впрочем и на чело его авторов), митрополит Симеон выступил бы с самой язвительной критикой. Следовало бы отвечать за свои действия и, прежде всего, за профанацию и осквернение таинства святого крещения насилием над помаками. Знает ли он, что вершили некоторые его миссионеры с «крещаемыми»? Зачем он израсходовал полмиллиона левов, средства, предназначавшиеся церкви, которая находилась тогда в нищенском положении? Сколько осталось верных христианству чад из тех, кто был насильно крещен? Вернул ли он израсходованные суммы в фонды, которые болгарские иерархи оставили отнюдь не для подобных деяний, позорящих церковь? Св. Синод в этом отношении закрыл дело, но заданные вопросы остаются открытыми» [42].
Обличали акцию крещения и некоторые болгарские духовники в своих неопубликованных воспоминаниях и записках. Один из них - архимандрит Иннокентий, ректор Царьградской (Константинопольской) духовной семинарии накануне Балканских войн, а после них - управляющий Мелнишской (1913) и Маронийской (1914) епархиями. В воспоминаниях он так писал о крещении болгар-мусульман в новых землях: «В этом позорном и кощунственном деле церковь и государство действовали совместно. Владыки, священники, воеводы и разные проходимцы вторгались в села с оружием, угрозами, подкупами, чтобы вершить якобы большое христианское дело. Для этого создали под защитой Церкви специальную миссию, которая израсходовала миллионы левов на греховное деяние. Стыдно сказать, что я слышал о том, что делали «просветители», и что потом видел собственными глазами» [43]. И архимандрит Иннокентий действительно не говорит об этом.
16 сентября 1913 г. в Царьграде был подписан мирный договор между Болгарией и Турцией. Его ст. 8 гарантировала мусульманам в Болгарии конфессиональную свободу, ст. 9 предоставляла те же права болгарским экзархистам в Турции. Тем самым была поставлена точка на
238
акции крещения БПЦ. Как и на ее робких попытках воспрепятствовать отливу в мусульманство населения Маронийской епархии с центром в Гюмюрджине, созданной в октябре. На этот раз усилия БПЦ не встретили ни сочувствия, ни поддержки со стороны властей. В кратковременной мирной паузе между войнами церковь должна была справиться не только с собственными проблемами, разросшимися до степени неконтролируемого кризиса, но и преодолеть серьезнейший конфликт с государством, когда почти на год эти два национальных института оказались в состоянии настоящей «холодной войны». Лишенная государственных субсидий и испытывая внешнее и внутреннее давление, церковь была вынуждена капитулировать. 12 июня 1914 г., выслушав большой доклад начальника Культурно-просветительского отдела Ст. Цанкова о состоянии акции крещения и об отношении правительства к ней, получив убедительные доказательства, что «сейчас нет никаких условий для улучшения порушенного дела», Св. Синод решил больше не обращаться к государственным властям за содействием и вообще считать вопрос о крещении болгар-мусульман окончательно закрытым [44].
БПЦ, серьезно вжившись в легенду о «крестовом походе» против ислама, стала единственной из церквей стран Балканского союза, кто попытался претворить ее в жизнь. Крещение помаков - абсурдное с религиозной и военной точек зрения начинание - не только поглощало все ее ресурсы, но и отклоняло внимание церковных иерархов от более важного вопроса о судьбе болгарских экзархистов в Македонии. Вместе с тем, злополучный эксперимент показал, какая могучая сила, в данном случае негативная, кроется в историческом мифе. Убеждение в том, что исламизация болгарских земель происходила в стиле «Време разделно» [*], возникшее в эпоху Возрождения, не подвергшееся сомнению в период после Освобождения (и преобладающее до сих пор среди широкой публики), мотивировало БПЦ сделать то же самое в отношении болгар-мусульман во время Балканских войн. Провалившийся «крестовый поход» показал, сколь опасно репродуцировать мифологию. Еще опаснее, когда ошибки прошлого повторяются в настоящем.
Перевод Р.П. Гришиной
*. Так называется книга Антона Дончева, в которой болгарский автор описывает турецкую практику насильственного обращения славян-христиан в мусульманство в XVII в. Переводчики, исходя из содержания книги, определяют ее название как «Время насилия».
239
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Българска военна история. Подбрани извори и документа. Т. 2. София, 1984. С. 490-491.
2. Църковен вестник. № 38. 6 окт. 1912.
3. Янакиев Д. Похвално слово за победоносното българско войнство // Духовна зора. № 7-10. 1912. С. 112; Грозданов К. Божията помощ е главният спомагателен фактор на славните български победи // Духовна зора. № 7-10. 1912. С. 97-99; Чобанов И. Освободителната балкано-турска война // Духовна зора. № 1-2. 1913. С. 152-157.
4. Елдъров С. Православието на война. Българската православна църква и войните на България. 1877-1945 // София, 2004. С. 68-81.
5. Национално-освободителното движение на македонските и тракийските българи. 1878-1944. Т. 2. София, 1985. С. 39-50.
6. Централен държавен архив (ЦДА). Ф. 166 К. Оп. 1. А.е. 611. Л. 16-33; Оп. 6. А.е. 12, Л. 8-36; А.е. 13. Л. 1-37.
7. Шопов А. България в църковно отношение. Пловдив, 1889. С. 47.
8. Църковен вестник. № 30. 21 юли 1904.
9. Симеонов С. Писма на проф. Иван Шишманов и Стою Шишков по време на Балканската война (1912-1913 гг.) // Средните Родопи в Балканската война. Пловдив, 1972. С. 110.
10. Георгиев В., Трифонов С. Покръстването на българите мохамедани. 1912-1913. Документа. София, 1995. С. 14-16, 162-171.
11. Там же. С. И.
12. ЦДА. Ф. 1318 К. Оп. 1. А.е. 4389. Л. 13-14.
13. Държавен архив (ДА)-Варна. Ф. 75 К. Оп. 1. А.е. 30. Л. 132-141.
14. Църковен вестник. № 54. 1 декември 1912.
15. Там же. № 1. 5 януари 1913.
16. Георгиев В., Трифонов С. Указ. соч. С. 37, 63-64.
17. ЦДА. Ф. 791 К. Оп. 1. А.е. 25. Л. 589-594.
18. Арденски В. Загаснали огнища. София, 2005. С. 67-73.
19. Георгиев В., Трифонов С. Указ. соч. С. 171.
20. ДА-Варна. Ф. 75 К. Оп. 1. А.е. 31. Л. 5, 6.
21. Георгиев В., Трифонов С. Указ. соч. С. 26-27, 88.
22. Там же. С. 26, 76.
23. Трифонов С. Тракия. Административна уредба, политически и стопански живот. 1912-1915. София, 1992. С. 11-33.
24. Централен военен архив (ЦВА). Ф. 40. Оп. 2. А.е. 163. Л. 220.
25. Георгиев В., Трифонов С. Указ. соч. С. 17-18.
240
26. ЦВА. Ф. 40. Оп. 2. А.е. 163. Л. 236-237.
27. Там же. А.е. 194. Л. 92; Ф. 422. Оп. 2. А.е. 12. Л. 27.
28. Геориев В., Трифонов С. Указ соч. С. 88-91.
29. Там же. С. 74.
30. Пешев П. Историческите събития и деятели от навечерието на Освобождението ни до днес. София, 1933. С. 401.
31. Георгиев В., Трифонов С. Указ. соч. С. 28.
32. ЦВА. Ф. 40. Оп. 2. А.е. 167. Л. 250.
33. Там же. А.е. 194. Л. 94-96.
34. Георгиев В., Трифонов С. Указ. соч. С. 149, 154, 155.
35. Там же. С. 77.
36. ЦЦА. Ф. 1318 К. Оп. 1. А.е. 4454. Л. 1-30; Елдъров С. Българската православна църква и българите мюсюлмани. 1878-1944 // История на мюсюлманската култура по българските земи. София, 2001. С. 640-664.
37. ЦЦА. Ф. 1318 К. Оп. 1. А.е. 4454. Л. 22; Елдъров С. Българската православна църква и българите мюсюлмани... С. 657.
38. ЦВА. Ф. 40. Оп. 2. А.е. 188. Л. 165.
39. Там же. А.е. 189. Л. 200-201.
40. Там же. Л. 218.
41. Милетич Л. История на «Гюмюрджинската автономия». София, 1914; Он же. Разорението на тракийските българи през 1913 година. София, 1918.
42. ЦЦА. Ф. 791 К. Оп. 1. А.е. 53. Л. 419.
43. Национална библиотека «Св.Св. Кирилл и Методий» - Български исторически архив (НБКМ-БИА). Ф. 723. А.е. 1. Л. 175.
44. ЦЦА. Ф. 791 К. Оп. 1. А.е. 25. Л. 407; Елдъров С. Православието на война... С. 98-116.