18. Из семейных хроник словенских банкиров [*]
Μ. Μ. Фрейденберг (Тель-Авив)
Иззерлейн [1] начал свою ростовщическую деятельность в 30-х гг. XIV в. (первое упоминание о нем относится к 1333 г.) в штирийском городе Птуй, что лежит на берегу Дравы. Чуть севернее находится еще один городской центр, Марибор [2]. Оба города чем-то весьма схожи - обоих соединяет течение реки, оба лежат на скрещении важных торговых путей из Восточной Европы к Средиземному морю, в венгерскую низменность и на Балканы. Оба стали в средние века средоточием развитого виноградарства, а, стало быть и центрами виноторговли.
Впрочем, Марибор превратился также и в место активной концентрации еврейского населения, и нет ничего удивительного в том, что Иззерлейн со временем перебрался сюда. Здесь был создан укрепленный еврейский квартал, вошедший в историю под названием «Мариборгского гетто» [3], а евреи энергично включились в основные сферы жизни этого полуславянского, полунемецкого города [4]. Главной областью их деятельности здесь стало, разумеется, ростовщичество, и банкир был наиболее типичной фигурой в их обществе. Известно, что первый еврей, чье имя упомянуто в Мариборе (в 1278 г.), был занят в денежных операциях [5]. Более или менее систематические свидетельства о финансовой деятельности мариборских евреев следуют с 1317 г. [6], и с этого времени открываются возможности последовательных наблюдений.
Для меня сейчас важно то, что эта деятельность довольно часто ведется родственными группами, как правило, отцом и сыновьями. Если же собрать воедино данные об операциях, которые они ведут на протяжении нескольких десятилетий, то возникает вроде семейного делового досье или семейной хроники. Я отлично понимаю всю условность использования этого понятия, столь известного в науке, но какие-то возможности проникновения в деловую жизнь еврейской родственной группы оно все-таки открывает.
*. Эта статья является частью работы, выполненной автором в Институте диаспоры Тель-Авивского университета при содействии Министерства абсорбции Государства Израиль.
232
А многотомная публикация мариборских источников XIV-XV вв., предпринятая в последние годы [7], делает это проникновение вполне реальным. Мне бы лишь хотелось в этом небольшом этюде увидеть не только «малую» жизнь семейной группы, но и «большую» жизнь общества или тот фон, на котором малая жизнь разворачивалась Когда такие возможности соединить оба пласта наблюдений представятся, я постараюсь их использовать [8].
Итак, Иззерлейн как ростовщик первый раз упоминается ок. 1333 г. Вначале он действует один, а затем вместе с сыновьями, Герстлейном и Трезелем. Оба они умирают, по-видимому, в годы Черной смерти, потому что в 1350 г. Иззерлейн перебирается в Марибор. Попутно отметим, что великая европейская эпидемия XIV в. прошла в Штирии, да и в остальных австрийских землях (Штирия перешла под власть Габсбургов в 1335 г.) без бурных антиеврейских эксцессов. Альбрехт II (1330-1358) сумел не только защитить своих евреев, но и привлечь беженцев из других краев.
Отныне Марибор становится основным полем активности Иззерлейна. Именно здесь вместе с главой семьи начинают действовать его внуки - Мош и Иошуа, а также компаньоны - Мош и Качим, сыновья Шарублейна из г. Целье. Любопытно, что наряду с мужчинами активными членами этого банковского дома становятся и женщины - жены внуков - Яна и Иелдихома. Подобная ситуация, когда еврейка ссужает деньги в долг, нечаста, но все же встречается [9].
Иззерлейн был, по-видимому, удачлив в своих делах. В год его смерти (перед 1364 г.) его имущество не считая недвижимости и сумм, отпущенных в кредит, оценивалось в 10 тыс. золотых (флоринов). Можно с уверенностью предполагать, что система кредита, которую всю жизнь практиковал Иззерлейн, не отличалась от той, что была принята в эти годы во всех трех словенских княжествах - Штирии, Каринтии (по-словенски Корушка) и Крайне.
Исходным пунктом еврейского кредита в этих краях являлся своеобразный регламент, хартия австрийско-штирийского герцога Фридриха II Бабенберга 1244 г. [10].
Кредит обычно обеспечивался вещами, отдаваемыми в залог, либо недвижимостью. И поскольку долг нередко не выплачивался годами, практические умы того времени нашли способ рационально использовать данную в залог землю. Кредитор получал право собирать урожай с заложенной земли, которая, таким образом, переставала лежать мертвым грузом. Такой залог получал название «живого», и эта практика стала весьма распространенной.
233
Впрочем, в делах Иззерлейна мы наблюдаем иное своеобразие. Так, несколько местных дворян оказались должны его банковскому дому более тысячи венских фунтов [11]. Долг не был выплачен в срок, и в порядке какой-то компенсации должники обязались выслать в распоряжение Иззерлейна одного слугу (министериала?) с двумя лошадьми. Нетрудно догадаться, для какой цели потребовались кони. Известно, что работа средневекового еврея-финансиста требовала постоянных разъездов, в ходе которых еврей непрерывно подвергался опасностям. Поставка лошадей в сопровождении вооруженного слуги и отвечала потребностям в какой-то охране.
Характерно, однако, что прислать коней, и в первый раз (в 1360 г.), и через три года дворянине обязались таки не к дому банкира, а к постоялому двору. Дело было не в том, что там были и стойла и запасы фуража, а в том, что постоялый двор зачастую был своеобразным центром еврейской жизни в городе. Здесь всегда можно было найти и кошерную пищу и христианских слуг, готовых служить в субботу, и тех евреев, которые составили бы «миньян» (группу в 13 чел.) для совместной молитвы. Сухой кредитный акт приоткрыл нам завесу над повседневной жизнью еврейской общины.
После кончины Иззерлейна руководство делами дома перешло к его внуку Мушу, и с его появлением хроника семейства наполняется бурным содержанием. Муш вступает в тяжбу со своим зятем Хакимом из-за доли в наследстве Иззерлейна. Любопытно, что сам герцог должен был взять на себя решение этого спора, Хакиму присудили выделить жене, сестре Муша, 1 тыс. флоринов, которые после ее смерти он получил бы назад.
Нам так и остается неизвестным, что заставило Муша почти сразу после этого покинуть Марибор, возможно, то были денежные претензии других банкиров. Но только ок. 1365 г. он уезжает отсюда в Верхнюю Австрию, видимо, поспешно и тайно, вызвав осуждение в кругах еврейства. Во всяком случае «мастера» (т. е. старосты) ряда еврейских общин отыскали его, а мариборские евреи дали согласие на конфискацию его имущества. Затем по решению властей были лишены силы или, как тогда говорили и писали, «убиты» все долговые обязательства его должников на 400 венских фунтов, 600 и даже 2 тыс. флоринов. Обратим внимание на то, что большая часть этих должников была из среды штирийской знати.
Это был сильный удар, но не конец. Муш был возвращен в Марибор, и здесь его ждало вполне миролюбивое соглашение со штирийскими князьями. Двое герцогов-соправителей,
234
братья Альбрехт и Леопольд, обязались вернуть Мушу все конфискованное имущество и даже компенсировать проданное. Более того. Ему была обещана помощь при взыскании ссуд, а претензии, которые к нему имели его австрийские кредиторы, «убивались». Как видим, практика «убийств» кредита (Schuldtötung) была распространена [12]. Она считалась вполне допустимой прерогативой государственной власти и часто не вызывала активного протеста у самих банкиров. Несколько странное великодушие герцогов-соправителей, впрочем, было объяснено в том же решении: оказывается, за все эти льготы Муш обязывался вносить в казну 200 флоринов ежегодно.
Впрочем отношения еврея-банкира с феодальной средой могло и сложиться и гораздо менее благоприятно. Не успели завершиться переговоры с герцогами, как Муш вступил в тяжбу с сеньором Марибора Готфридом, и местный магнат, граф Ульрик Цельский, вынес по этому поводу суровое решение. Муш снова потерял много данных в долг сумм и обязался оплатить долги Оттона Мариборского (видимо, родственника Готфрида). Есть глухое указание на то, что имущество Муша было передано другим мариборским евреям. Это был, очевидно, финансовый крах.
В 70-х гг. XIV в. мы видим в делах Муша только один финансовый акт, всего на 44 золотых. Он был вынужден объявить о продаже своего дома (за 500 флоринов), но потерпел неудачу и заложил его (1375). Попытки взыскать деньги, данные в долг еще его дедом одному дворянину, тянутся годами (1374, 1378) и ни к чему не приводят.
Не исключено, что все эти неудачи были следствием личной незадачливости банкира, возможно, дело объясняется и социальной природой должников - почти все они из дворянской среды. Но разорение семейства Муша происходит также и на фоне перемен, наступивших в последней трети XIV в. и весьма неблагоприятных для словенского еврейства. На денежном рынке все активнее действуют словенские и немецкие ростовщики, оттесняя своих еврейских конкурентов, а австрийские власти меняют свою политику покровительства евреев, с 1371 г. обрушиваясь на них с суровыми гонениями [13].
То, что происходит с банковским домом Иззерлейна, только один из вариантов судьбы еврея-финансиста. Другой ее вариант - судьба семьи Зельдмана, чье имя появляется на страницах мариборских актов в 1394 г.
У Зельдмана шесть сыновей, и большинство операций совершается ими самостоятельно.
235
Нам таки и не удается понять, открыли ли они собственные конторы или продолжают оставаться членами одной «фратерны». Последнее мне кажется более вероятным.
Первая же черта, которая отличает дом Зельдмана, - это деловые связи с городскими ремесленниками. Кестль, налример, ссужает вдову одного мастера 20 марками (1444 - GZM VI, 102). Второй сын, Рабель кредитует ткача 16 фунтами (1446 - GZM VII, 1-2). Вторая особенность почти всего семейства, для евреев, казалось, бы совсем нехарактерная, - это энергичное приобретение недвижимости, виноградников, земельных участков и целых крестьянских хозяйств, «гуф». Манох, например, одним из первых выступает таким образом: приобретает виноградник (1394 - GZM V, 62, 66). Так же поступает и старый Зельдман (1423 - GZM V, 62) и уже упоминавшийся Кестль (1458 - GZM VI, III), а Элия владеет даже несколькими гуфами (GZM VII 40, 42).
Путь, который ведет к приобретению недвижимости, известен - это невыкупленные залоги должников. Впрочем, переход залога в собственность кредитора совершался не автоматически, требовалась санкция юридически ответственного лица, городского судьи или специально назначенного «Judenrichter» [14]. Но так или иначе, а концентрация земельной собственности в руках евреев является примером чисто местного своеобразия, ибо запрет на ее приобретение для евреев был нормой европейского средневековья.
Наконец, есть еще одна тенденция в деловой практике семьи Зельдмана. Самый удачливый из всех сыновей, Арам, ведет столь крупные операции, что вынуждена вмешаться и императорская канцелярия. Отсюда поступает указ, запрещающий Араму взимать в виде процентов более, чем 140 фунтов (1478 - GZM IX, 9). Но с другой стороны ему разрешают владеть земельными угодьями. Арам, как видим, продолжает семейную традицию собирания недвижимости (1478 - GZM IX, 38). Главное же, что его выделяет, - это покровительство императора Фридриха III. К нему Арам прибегает и в своей тяжбе в Мариборе с городскими мясниками (1478, GZM IX, 39), и когда освобождается от поборов в чью-либо пользу, кроме императора, и когда в 1470 г. переселяется на какое-то время в Триест и назначается там чиновником. Таким образом, деятельность Арама, сына Зельдмана, ярко иллюстрирует близость отдельных еврейских финансистов ко двору Фридриха III Габсбурга, не случайно прозванного «Judenkaiser». Все это приходится на самый канун изгнания евреев из всех словенских княжеств (1497 и 1515).
236
Примечания
1. Мариборского банкира Иззерлейна, жившего в XIV в., не следует смешивать со знаменитым ученым из того же города, автором многочисленных «респонс» (ответов на запросы общин), рабби Израилем Иссерлейном (1399-1460).
2. Точнее «Маркбург» (castrum Marchburch), первое упоминание в 1164 г., как город поименован в 1254 г. О средневековой истории Марибора см.: Mlinarič J. Maribor od zaćetkov do sredine 18. stoletja // Maribor skozi stoletja. Razprave I. Maribor, 1991, s. 147-194.
3. Travner V. Mariborski ghetto // Kronika slovenskih mest, II. Ljubljana, 1935, s. 154-159; Detoni M. Mariborski getto // Jevrejski almanach. Beograd, 1957-1958, s. 72-74. Я имел возможность познакомиться с ходом реставрационных работ в мариборском «гетто» - Фрейденберг М. Старейшая синагога в Европе // Вести. Тель-Авив, 26.10.94.
4. Немецкие колонисты-ремесленники прибывали в город в основном из северных районов Штирии и Каринтии (см. J. Mlinarič. Maribor..., s. 148). В целом же эта южная часть Штирии оказалась вне пределов немецкой колонизации (Grafenauer В. Oblikovanje severne slovenske narodostne meje // Zbirka Zgodovinskega ćasopisa, 10. Ljubljana, 1994).
5. Rosenberg A. Beiträge zur Geschichte der Juden in Steermark. Quellen und Forschungen zur Geschichte der Juden in Deutschen-Österreich. Wien-Leipzig, 1914, S. 12.
6. Mlinarič J. Maribor..., s. 160.
7. Gradivo za zgodovino Maribora / Ed. J. Mlinarič. Zv. I-X. Maribor, 1981-1983 (Далее - GZM). В дальнейшем ссылки на это издание в тексте - при этом первая, римская, цифра означает номер тома, а вторая, арабская, номер акта.
8. Попытку воссоздать деловое досье мариборских евреев-ростовщиков предпринял сначала В. Травнер (Ghetto, s. 157), а затем Янко Липовец (Lipovec J. Idovstvo v srednjeveškem Mariboru // Većer, 19.09.-11.1988).
9. Wadl W. Geschichte der Juden in Kärnten im Mittelalter. Mit einem Augenblick bis zum Jahre 1867. Klagenfurt, 1981, S. 35; Rosenberg A. Beiträge, S. 147-149.
10. Ibid., S. 134-140.
11. «Венский фунт», как и всякий другой фунт, состоял из 240 денариев (или пфеннигов), но делился не на 20 солидов, а на 8 шиллингов каждый по 30 ден. Расчетной единицей здесь считалась и марка из 160 ден. Денарий-пфенниг в XIII в. весил 1,16 гр. серебра, а к концу XIV в. лишь 0,262 гр. «Золотым» именовался флорин или дукат (см. Vilfan S. Temelji in razvoj denarnih sistemov v slovenskih deželah do 17. stoletja // Zgodovina denarstva in bančništva na Slovenskem. Ljubljana, 1986, s. 19-24).
12. Cp.: Фрейденберг M. M. Евреи Воеводины, 1700-1848 // Славяне и их соседи, вып. 5. М., 1994, с. 149-150.
13. Wadl W. Geschichte..., S. 26, 43, 51, 59, 119.
14. Фрейденберг M. Евреи в средневековой Словении // Двадцать два. № 90. Москва-Иерусалим, 1993, с. 162; Wadl W. Geschichte..., passim.