2. АВАРЫ И СЛАВЯНЕ. "ДЕРЖАВА САМО"
А. АВЕНАРИУС
Во взглядах на аваро-славянскую проблематику все более настойчиво преодолеваются старые представления, согласно которым взаимоотношения аваров и славян считались неизменными и во всех видах контактов одинаковыми. В свете согласующихся между собой, на первый взгляд, свидетельств Хроники Фредегара и Повести временных лет эти отношения представлялись как отношения славянского покоренного этноса и аварского правящего слоя. Изменение взглядов состоит в дифференцированном подходе к данной проблематике: аваро-славянские отношения изменялись в зависимости от конкретных исторических и географических условий, развивались и принимали разные формы.
Несмотря на то что взгляды изменились и будут изменяться дальше, основной подход к изучению аваро-славянской проблематики остается в сущности неизменным. Исходя из характера источников (фрагментарность и неполнота сообщаемых сведений), на первое место исследователи и дальше будут ставить изучение взаимных отношений славян и аваров. Однако и письменные источники (в меньшей мере), и результаты археологических раскопок (в большей мере, прежде всего для второго периода существования Аварской державы) предоставляют определенные возможности преодолеть узость такого подхода и оценить аваро-славянские отношения как процесс взаимной аккультурации [1]. Сущность этого подхода состоит в том, что прослеживаются не столько взаимные отношения и контакты, сколько процессы и изменения, происходящие внутри каждого из обществ в различных областях его жизни. При этом прежде всего устанавливается, какие из этих процессов были обусловлены не только связями, контактами, но и простым сосуществованием двух этносоциальных образований в определенной среде и на определенной территории. Важно при этом правильно определить исходную ситуацию в обоих обществах в период их первого контакта между собой.
Из сохранившихся письменных источников ясно, что в Европу авары пришли как рассеянные остатки некоего этнического целого. Даже в VII в. были сомнения, являются ли они вообще аварами, а современные исследователи допускают, что в рамках этого конгломерата, возможно, был и определенный субстрат оседлого населения (часть эфталитов) [2]. Однако остатки этноса, бежавшего в Восточную Европу, быстро сформировались там в боевую военную дружину.
26
Первоначально она выступала как верный союзник Византии. Во время своего десятилетнего пребывания в Причерноморье авары воевали прежде всего с теми племенами, которые в тот период более других угрожали интересам империи в данном регионе (кутригуры, утригуры, анты и сабиры) [3]. С другой стороны, авары не забывали и о своих интересах: по некоторым косвенным свидетельствам они пытались воссоздать там отношения, к каким они привыкли на своей родине.
Сразу по приходе в Восточную Европу авары потребовали от Византии постоянных мест расселения в определенных границах и с оседлым населением. Однако они не брали любые предложенные территории. Они отказались от расселения во второй Паннонии, которая после ухода герулов была свободна, так как, по их мнению, они не должны были отдаляться от Скифии (т.е. Малой Скифии — византийских земель в районе дунайской дельты) [4]. Очевидно, что уже в этот период они думали о грабительских походах на территорию империи. Здесь появилось типичное стремление степного общества утвердить двойную (из кочевого ядра и подчиненных земледельцев) структуру державы, имевшее целью создать экономический и социальный тыл для обеспечения боевых дружин, осуществлявших грабительские походы.
На то, что уже в этот период авары стремились подчинить себе именно славянское население, указывает одно косвенное свидетельство Менандра: авары убивали захваченных в плен кочевников (сабиров), тогда как славянам оставляли жизнь и требовали от них выкуп [5]. Конечно, не всегда они поступали именно так; степное население Причерноморья не было обречено на полную ликвидацию, а определенная его часть сопровождала аваров и в Паннонию, причем отдельные представители покоренных народов проникали и в среду аварской элиты, как это доказывает пример неко(е)го кутригура [6]. Однако приведенное выше сообщение нельзя целиком игнорировать; оно указывает на то, что отношение аваров к завоеванным этносам с разной экономической структурой было все же в определенной мере различным.
Завоевание Паннонии в 568 г. означало для аваров возможность создать державу из степного и подчиненного ему оседлого населения. Реализация такого плана, однако, столкнулась с рядом проблем. В славянские области на севере и северо-западе от Паннонии авары первоначально не проникали. Наоборот, характер и концентрация ранних аварских находок в стратегически важных местах на правом берегу Дуная скорее указывают на то, что авары должны были охранять свою северную границу именно от этих славян [7]. Археологическая ситуация на территориях к северу от Среднего Дуная также не позволяет предполагать, что авары могли туда проникать хотя бы спорадически на протяжении VI в.
Во внутреннем устройстве аварского общества в Паннонии уже в этот период можно видеть определенные признаки, которые говорят о развитии в направлении "деномадизации". Создавая свой экономический тыл, аварский этнос принимал некоторое участие и в производстве.
27
С большим основанием можно думать, что самим аварам принадлежат те предметы, которым находят аналогии в Средней Азии. В то время в Европу они могли попасть лишь при посредстве аваров. По большей части это вещи, связанные с их военными занятиями: части конской упряжи (стремена), вооружение (мечи, некоторые типы луков) и некоторые виды керамики (в форме фляжек) [8]. Тяга хотя бы части аваров к оседлому образу жизни позволила затем воспринимать импульсы, исходившие от их земледельческого окружения.
Важнейшим занятием аваров в первый период существования хаганата в Паннонии (до 626 г.) оставались, однако, грабительские походы в византийские провинции, интенсивно продолжавшиеся до 602 г., менее интенсивно до 626 г. Эти походы носили четко выраженный грабительский характер, они не были направлены на длительный захват византийских территорий. Это доказывает судьба Сирмия: город после его взятия оставался пустым и вскоре сгорел [9].
Размышляя о контакте славян с обеими сферами деятельности аварского общества — их экономической жизнью и боевыми походами, следует рассмотреть характер этих контактов особо для двух географических областей: Нижнего Подунавья и территории расселения аваров в Паннонии и непосредственно рядом с ней. Это сложная проблема, прежде всего в отношении второй из указанных областей. Исследователи спорят о том, было ли в Паннонии VI в. славянское население и если да, то насколько оно было значительным. Письменные источники указывают на наличие славянского этноса недалеко от Дуная, у Осека, и в нижнем течении Дуная, но ничего не говорят о Паннонии [10]. Спорадические археологические находки скорее всего указывают на то, что в Паннонии в это время жили славяне, которые бесспорно были связаны с Восточной Европой и пришли сюда с аварами [11]. Об отношении аваров к славянам на заселенной ими территории можно судить лишь по аналогии, анализируя политику аваров по отношению к другим этносам Паннонии. Данные археологии показывают, что в течение VII в. происходит стирание различий в материальной культуре романизованного населения, гепидов [12] и реликтового германского субстрата [13]. Определенные культурные различия, в том числе между аварами и другими этносами, сохранялись и осознавались (например, потомки пленных ромеев, прожившие в Паннонии 60 лет, все еще считались чуждым элементом в аварском обществе) [14], не было и полного подавления “автономии" отдельных этносов. Гепиды сохраняли свои обычаи, не участвовали в походах аваров [15] и существовали как особый этнос вплоть до VIII—IX вв. [16]
Конкретные данные об аваро-славянских отношениях и их формах в границах хаганата обнаруживаются прежде всего в области военного сотрудничества. Так, в рассказе о событиях 586 г., когда через Центральную Грецию и Македонию к Солуни (Фессалонике) подошло объединенное аваро-славянское войско под командованием аварского начальника, славяне названы подданными аваров [17]. Сообщение "Чудес св. Димитрия" соответствует информации франкского хрониста Фредегара. И он также говорит о славянах,
28
которые были подчинены аварам и были вынуждены вместе с ними участвовать в походах как составная часть аварского войска. По всем данным они составляли пешее войско, которое начинало битву впереди аварской конницы [18]. Можно отметить и не совсем надежное свидетельство Михаила Сирийского об аварском нападении на Византию в 584 г. В нем участвовали и славяне из областей к западу от Дуная, т.е. несомненно из Паннонии [19]. О совместных действиях аваров и славян при взятии Салоны, говорит Константин Багрянородный, который, однако, идет еще дальше. Захватчиков Салоны он иногда называет аварами, иногда "аварами, именуемыми также славянами", которые живут за Дунаем [20]. Поскольку самой правдоподобной датой взятия Салоны можно считать начало VII в. [21], то мы на основе сообщения Константина Багрянородного должны сделать вывод о глубоком этническом симбиозе аваров со славянами в Паннонии уже к этому времени (их этнические названия используются как синонимы). Однако объяснение может быть и иным: стирание этнических различий произошло лишь после проникновения аваров и славян на Далматинское побережье и было следствием длительного процесса. Наконец, слово "авар" могло быть политонимом, которым обозначались все народы, составляющие Аварский хаганат.
Второй областью, в которой до 626 г. формировались аваро-славянские взаимосвязи, была территория по нижнему течению Дуная. На его северном берегу жили славяне, которые уже в первой половине VI в. систематически нападали на византийские земли. Ясно, что высшие формы организации славян, известные во второй половине того же века (группировка Мусокия, Ардагаста, Келегаста), возникали прежде всего из потребностей объединения военных сил, предпринимавших набеги [22]. В этом отношении интересы нижнедунайских славян и аваров совпадали, отсюда их совместные походы в византийские провинции. Отношение аваров к территории нижнедунайских славян и к самим славянам на протяжении 568—602 гг. менялось. До того, как авары взяли Сирмий (582 г.) и остальные укрепления лимеса, славянские территории на северном берегу Дуная были в сущности единственно возможной дорогой в византийские провинции. В этот период авары явно делали попытки крепче привязать нижнедунайских славян к своей державе, вплоть до прямой оккупации их земель. Такие выводы можно сделать из сообщения, датированного приблизительно 578 г., что авары потребовали дань от вождя одного из славянских союзов — Даврета. Отрицательный ответ имел своим последствием аварское вторжение и, возможно, захват на короткое время славянской территории [23]. С этими событиями, очевидно, связан и единственный случай за весь период существования хаганата в Паннонии, когда авары удовлетворили просьбу императора Тиверия и выступили против нижнедунайских славян, проникавших в империю (также около 578 г.). Для них это была не только антиславянская акция, но и единственная возможность попасть в империю в период враждебных отношений с нижнедунайскими славянами. После изгнания славян авары остались на византийских землях и сами предприняли грабительский поход [24].
29
После взятия Сирмия и открытия для них дунайского пути авары, кажется, уже не помышляли о прямом захвате славянских земель для прохода в византийские провинции. Отношения со славянами приняли характер военного сотрудничества, в котором, однако, главное слово принадлежало аварам. С 584 г. начинаются координированные аваро-славянские набеги на Византию: в этом году по инициативе хаганата Ардагаст напал на Длинную Стену — укрепления, защищавшие Константинополь [25]. Аваро-славянское военное сотрудничество продолжалось и в 90-х годах, причем славяне, хотя и согласовывали свои действия с аварами, осуществляли их самостоятельно, под командованием своих вождей. Лишь иногда упоминается, что славяне действовали по приказу аваров (например, в 597 г.) [26].
Все эти косвенные данные указывают на то, что нижнедунайские славяне в тот период не были полностью независимы от аваров; в то же время авары не считали их земли частью своей державы. Это видно из византийско-аварского договора 601 г. [27] Согласно ему, границей между аварами и Византией считался Нижний Дунай, который можно было перейти в случае необходимости воевать против славян. Это разрешение, конечно, касалось Византии. Двойственное отношение аваров к нижнедунайским областям и славянам очевидно. С одной стороны, авары считали эту территорию в соответствии со своей доктриной, зафиксированной Феофилактом Симокаттой ("нет никого под солнцем, кто бы мог воспротивиться хагану“) [28], сферой своих интересов, а при случае и областью потенциального расширения своих границ; с другой — позволяя Византии вмешиваться в дела славян, они тем самым обнаруживают, что эта славянская территория не является интегральной частью их державы.
Лишь применительно к Паннонии и нижнедунайской области до 626 г. можно говорить о более или менее интенсивных контактах аваров и славян. Проникновение аваров в будущую северо-западную часть Аварского хаганата, в Южную Моравию, Юго-Западную Словакию и Нижнюю Австрию в этот период археологически не прослеживается. Поэтому нельзя относить к этому региону все те сообщения об аваро-славянских отношениях, которые собрал Фредегар в своей хронике [29]. Эти сведения иногда противоречивы (Фредегар говорит, например, о деспотическом господстве аваров над славянами и одновременно о включении их в аварское войско, что весьма трудно совместить), не относятся к одной конкретной славянской области в конкретный момент (т.е. к будущей территории "Державы Само" в период перед ее возникновением). Скорее всего это обобщающая характеристика различных форм аваро-славянских отношений в разные периоды и в разных областях.
На основе сравнения с остальными доступными сведениями можно попытаться некоторые из сообщений Фредегара хотя бы гипотетически верифицировать и соотнести с определенной местностью. О пассаже, где шла речь об участии славян в аварском войске, мы уже говорили. Сообщение Фредегара здесь соответствует тем археологическим материалам, которые говорят о славянах как интегральной части аварского войска в Македонии или на Далматинском побережье.
30
Также рассказ о симбиозе аваров и славян и восстании сыновей аваров против своих отцов находит в общих чертах свою аналогию в рассказе о переселенных в Паннонию ромеях. Различен лишь матрилинейный принцип: если в “Чудесах св. Димитрия" от аваров этнически дифференцируется группа, возникшая от связей мужчин-ромеев с аварскими (и другими) женщинами, то у Фредегара новая группа возникает от связей мужчин-аваров со славянскими женщинами. Традиционная локализация этого процесса в области к северу от Среднего Дуная с археологической точки зрения представляется неправдоподобной. Скорее всего эти процессы могли бы иметь место в Паннонии или же в близлежащих балканских землях (ср. интерпретацию сообщения Константина Багрянородного о возможном симбиозе аваров и славян, живших в окрестностях Салоны).
Из сказанного следует, что самой проблематичной является та часть рассказа Фредегара, где создание “Державы Само" представлено как результат восстания такого славянского этноса против аваров. Данные археологии не позволяют предполагать для какой-либо славянской области такой обширный славяно-аварский симбиоз, который привел бы к появлению смешанного населения, способного оказать сопротивление аварам в 20-х годах VII в. Все указывает на то. что "Держава Само" сложилась в Южной Моравии и Нижней Австрии [30]. Очевидно, причины ее возникновения были иными.
Во второй половине VI в. грабительские походы аваров были направлены почти исключительно на юго-восточные византийские провинции. После 602 г. вследствие событий и причин, о которых речь пойдет ниже, интенсивность нападений аваров на этом направлении значительно снизилась. Авары перенесли свое внимание на северо-западные Балканы, а также на северо-западных соседей хаганата. Их побуждала к этому менявшаяся политическая ситуация в регионе, прежде всего усиление баварской экспансии на восток. В 595 г. бавары столкнулись со славянами где-то вблизи аварской территории [31]. Баварское продвижение явно угрожало интересам аваров и побуждало их к ответным действиям: в следующем году авары победили баваров и открыли путь вдоль Дуная во Франкскую державу [32]. Аваро-баварское соперничество стало, очевидно, причиной того, что авары начали думать и о подчинении областей на Среднем Дунае как стратегически важной территории. В течение первой половины VII в. они заняли узкую полосу славянской территории вдоль Дуная от Девинской Новой Вси через Голиары до нижнего течения Грона и Ипеля (Желовце, Прша) [33]. В Нижней Австрии около середины VII в. они проникли вдоль правого берега Дуная до Вены [34]. Очевидно, дальнейшее продвижение аваров на север было остановлено сопротивлением славян, которое привело к образованию "Державы Само“. Возможно, она возникла как оборонительный союз славян, защищавшихся от аварского давления, а не как результат восстания против аваров, якобы уже захвативших славянские земли.
Функция обороны против внешней опасности явно играла решающую роль при образовании “Державы Само“ и осталась доминирующей на протяжении ее существования.
31
По-видимому, внешняя опасность ускорила процесс объединения, который был столь успешным, что на территории, подвластной Само, не сохранилось следов первоначального племенного деления [35]. Известные торговые связи славян Среднего Подунавья с королевством Меровингов (присутствие на этой территории франкских купцов, находки франкского оружия и других предметов [36]) показывают, что эти земли были экономически достаточно развиты, чтобы представлять интерес для Франкского королевства. Несмотря на это, вряд ли можно считать "Державу Само" государством или образованием предгосударственного типа. В соответствии со своей главной функцией политическая власть была сосредоточена в центре и носила военный характер. Меры по защите своей территории сочетались с грабительскими набегами на соседние, прежде всего франкские, земли [37]. Военный характер объединения во главе с Само обусловил присоединение к нему других славянских племен (чехи, лужицкие сербы). Однако крепкого внутреннего единства не было, состав объединения был весьма нестабильным. Историческое значение "Державы Само" состояло прежде всего в том. что она создала на данной территории условия для автономного, независимого от воздействия аваров развития, которое привело уже после ее распада к образованию Великоморавского государства.
Если правильна наиболее правдоподобная локализация "Державы Само" в области к западу от нижнего течения р. Моравы, то стратегическая функция захваченных аварами земель в Словакии и Австрии изменилась. Они стали плацдармом не против баварской экспансии, а прежде всего для нападений на "Державу Само“ [38]. На это указывает характер аваро-славянских погребений в Юго-Западной Словакии, прежде всего большого могильника в Девинской Новой Вси, датируемого периодом после 626 г. [39] Относительно большое число погребений всадников в нем, а также характер оружия доказывают, что здесь скорее всего хоронили воинов гарнизона крепости, которая, с одной стороны, контролировала население, а с другой — была форпостом, противостоявшим славянам на другом берегу Моравы. Старейшая часть погребения наглядно показывает сосуществование в нем аварской и славянской зон, различных по материальной культуре и погребальному обряду [40]. Таким образом, в первой половине VII в здесь не было столь интенсивных контактов двух этносов, которые привели бы к заметному процессу аккультурации.
Изменения на северо-западной границе Аварского хаганата можно включить в более широкий исторический контекст, в котором славянам принадлежит немалое место. Возникновение "Державы Само" хронологически соответствует началу более энергичной внешней политики Византии при императоре Ираклии, в том числе и по отношению к аварам. Ранее предполагавшаяся в научной литературе связь между созданием "Государства Само" и византийской политикой не доказана [41]. Тем более следует подчеркнуть роль славян в наступлении против аваров на Далматинское побережье. Поражение здесь аваров Константин Багрянородный определенно связывает с хорватами и сербами, которые пришли туда по приглашению Ираклия и
32
после изгнания аваров поселились в новых местах как византийские союзники или федераты [42].
Очевидно, подобная ситуация была в VII в. и на Нижнем Дунае. Обращает на себя внимание, что после аваро-византийской войны, которая окончилась в 602 г. и привела к полной ликвидации укреплений дунайского лимеса [43], весьма спорадические аварские набеги на империю проходили не по более удобному, а по гораздо более невыгодному фракийскому пути [44]. Это удивительное положение можно объяснить тем, что к этому времени аваро-славянское сотрудничество на Нижнем Дунае прекратилось. Для аваров византийская территория осталась областью, где они рассчитывали захватить добычу. Напротив, славяне, начиная с VII в. нашедшие себе постоянное место жительства на территории Нижней Мезии и ставшие здесь византийскими федератами, начали после 602 г. оборонять свои новообретенные земли от аваров. Вероятно, именно в борьбе с аварами возникло здесь политическое объединение славян — "Семь племен". Такое предположение подтверждают и события, связанные с приходом протоболгар на Нижний Дунай и созданием Первого Болгарского царства (681 г.).
Из кризиса, охватившего хаганат после неудачной осады Константинополя в 626 г. и означавшего временное прекращение аварских набегов, аварское общество начало выходить около середины VII в. К несомненным признакам преодоления кризиса относятся исчезновение "Державы Само", более широкая, чем прежде, аварская экспансия (в Трансильванию, Южную Моравию, Нижнюю Австрию), возобновление вторжений в Италию и Византию, о чем косвенно свидетельствует возобновление выплаты византийцами дани аварам, по свидетельству византийского хрониста Феофана от 678 г. [45]
Сообщения о перемещении Аспарухом подчиненных славянских племен на юг и запад для защиты его владений от аваров [46] — это последние свидетельства письменных источников об аваро-славянских отношениях. Вплоть до конца существования Аварской державы имеется информация об аваро-славянских отношениях в сущности только в одной зоне контактов — на северо-западном пограничье хаганата и то лишь на основе археологических материалов.
Уже в течение VII в. на собственно аварской территории, в Паннонии, авары переходят к строительству постоянных жилищ. Явление это лучше всего исследовано на погребении в Дунауйвароше. Первые поселения, датируемые 620—630 годами, существовали там лишь кратковременно. В дальнейшем происходит переход к постоянным и даже укрепленным поселениям [47]. Жилища здесь были чисто "славянского типа“: полуземлянки с очагом, как и во всей области расселения славян в то время. Очевидно, этот признак развивающейся деномадизации был обусловлен совместным проживанием аваров со славянским оседлым населением.
Другим признаком постепенного перехода аваров к оседлым формам жизни является всеобщая тенденция к уменьшению доли погребений с конем и оружием. Погребения приобретают земледельческо-ремесленный характер.
33
Это хорошо прослеживается в смешанных аваро-славянских погребениях в Словакии. В VIII в. уже значительно труднее, чем ранее, различать кочевое и некочевое население. Погребения на территории, непосредственно занятой аварами, содержат в своей "оседлой" части такой же набор и типы сельскохозяйственных орудий (серпы, короткие косы, сошники, лемехи), что и славянские погребения, лежащие вне оккупированной аварами зоны [48]. Увеличение количества предметов, связанных с земледелием и ремеслом, говорит об увеличении удельного веса славянского (оседлого) населения и его растущем влиянии на собственно аварскую часть населения. Последняя и в дальнейшем представлена находками в погребениях конской сбруи и экипировки всадника. Но и в этой сфере авары не оказали большого влияния на характер славянской материальной культуры. Славяне сохранили собственные навыки верховой езды. Об этом свидетельствуют находки шпор с крючком, что было чуждо кочевому аварскому этносу [49]. Увеличивается в этот период и количество стремян с плоской перекладиной, что указывает на переход к обуви с твердой подошвой взамен “номадской" обуви с мягкой подошвой, которая, судя по гнутым перекладинам стремян, использовалась преимущественно в предыдущий период [50]. Сопротивление славянской культуры аварским влияниям проявлялось и в том, что еще в VIII в. на славянских и аварских смешанных погребениях встречается биритуализм, славянский этнос в тот период сохранял обряд трупосожжения [51]. Наконец, преобладающая тенденция к оседлой жизни проявляется в повышенном количестве находок костей домашних животных (овец, коз, мясного скота) и яичной скорлупы.
Из этой картины аваро-славянских погребений VIII в. выпадают лишь несколько. Если находки большого числа погребений всадников в восточнословацких могильниках (Шебастова, Гранична) [52] в VIII в. мы еще не можем убедительно объяснить, то аналогичный характер могильника в Житавской Туне, характеризующегося в конце VIII в. необычайно большим количеством захоронений всадников [53], можно объяснить хотя бы предположительно.
После поражения Аварской державы и ее распада часть аваров в 805 г. просила Карла Великого дать им новые места для расселения, так как в прежних местах они не могут жить из-за нападений славян; поэтому император выделил им земли между Карнунтом и Саварией [54]. На какие-то аваро-славянские столкновения в том же году указывает сообщение, согласно которому император Карл Великий запретил продажу оружия аварам и славянам [55].
Оба этих сообщения на первый взгляд противоречат представлению об относительно интенсивном сближении и даже слиянии аваров и славян во второй период существования Аварской державы. Однако, по-видимому, франкские хронисты зафиксировали начало нового явления — наплыв с севера славянского этноса, который устремился на Дунай и создавал угрозу местному смешанному славяно-аварскому населению, обозначавшемуся хронистами как авары. Возможно что и поселение в Житавской Туне было частью системы обороны проти в проникавших славян.
Представляется весьма вероятным, что в тех аварах,
34
которые еще в IX в. появляются в источниках как обитатели loca Avarorum [56], вряд ли можно видеть "чистых" представителей этноса. Это остатки смешанного населения, которое отличается от новых, прежде всего славянских, групп, проникавших в Паннонию.
Неспособность противостоять внешней сначала франкской, а потом (и одновременно) и славянской опасности не была единственной причиной распада Аварской державы и гибели аварского этноса. Во второй период истории хаганата в связи с постепенным переходом к оседлому образу жизни и прекращением набегов происходит, по-видимому, и ослабление центральной власти. Это проявляется как в разделении власти в самом политическом центре державы (наряду с хаганом появляется югур), так и в обособлении отдельных округов (глава одного из них — тудун в 796 г. вел сепаратные переговоры с Карлом Великим и в дальнейшем ориентировался на франков, воевавших с аварской столицей) [57]. Пока трудно понять, почему историческое развитие пошло здесь в ином направлении, чем в Венгрии или Болгарии.
Власть аваров в Среднем Подунавье на протяжении 250 лет наложила свой отпечаток на жизнь славянского мира. Военное сотрудничество с аварами позволило славянам быстрее проникнуть в богатые и культурные области Балкан. Аварская опасность ускорила политическое объединение ряда славянских соседей хаганата ("Держава Само", славяне Мезии). Можно говорить и об аварском влиянии на некоторые области духовной жизни славян (переход от трупосожжения к трупоположению в погребальном обряде), хотя в экономической области, наоборот, деномадизация аваров происходила под воздействием славян. Именно этот процесс привел к падению хаганата как объединения кочевников и растворению аварского этноса в славянской среде.
1. Moskovska A. Sociologija kultury. W-wa, 1981. S. 71 passim.
2. Theophyl. Sim. VII. 7.8. P. 256; Haussig H. Theophylaktes Exkurs über die skythischen Völker // Byzantion. 1953. 23. P. 278; Pohl W. Die Awaren. München, 1988. S. 31.
3. Avenarius A. Die Awaren in Europa. Amsterdam; Br., 1974. S. 44-55.
4. Menander. F. 4. P. 4; F. 9. P. 7; Kollaulz A., Miyakawa H. Geschichte und Kultur eines wanderungszeitlichen Nomadcnvolkes. Klagenfurt,v1970. Bd. 1. S. 155; Grafenauer В. Nekaj vprašanji iz dobe naseljenja južnich Slovanov H 7.2. 1950. 5. S. 44.
5. Menander. F. 5. P. 5; F. 6. P. 6.
6. Ibid. F. 27. P.62; Grafenauer B. Op. cit. S. 48.
7. Kovrig I. Contribution au probleme de l’occupation de la Hongrie par les Avares // Acta archaeologica Hungariae. 1955. 6. P. 175.
8. Erdélyi I. Az avarság es kelet a régészeti források tükrében. Bp., 1982. 63., 161. o.
9. Menander. F. 63. P. 121; Euagrii História ecclesiastica. L., 1938. P. 208; Kollautz A. Die Ausbreitung der Awaren auf der Balkanhalbinsel und die Kriegszüge gegen die Byzantiner // ŠZ AÚ SAV. 1968. S. 138.
10. Iordanes. 34. Cap. 136, 214.
11. Sós A. Das frühawarenzeitliche Gräberfeld von Oroszlány // Folia archaeologica. 1958. 10. P. 105.
12. Csallány D. Archäologische Denkmäler der Gepiden im Mitteldonaubeckcn. Bp., 1961. S. 346; Kiss A. Das Gräberfeld und die Siedlung der awarcnzeitlichen germanischen Bevölkerung von Kölked // Follia archaeologica. 1979. 30. P. 185.
13. Alföldi A. Der Untergang der Römerherrschaft in Pannonien. B., 1924. Bd. 2. S. 56; Sági К. Das Problem der pannonischen Romanisation im Spiegel der völkerwanderungszeitlichen
35
Geschichte von Fénekpuzsta // Acta antiqua. 1970. 18. P. 157; Salamon A., Erdélyi I. Das völkerwanderungszeitliche Gräberfeld von Kömye. Bp., 1971; Pohl W. Die Awaren. S. 229.
14. Miracula s. Demetrii. II. P. 143. О политике аваров по отношению к остальным народам см.: Pohl W. Das awarische Khaganat und die anderen Gentes im Karpathenbecken (6.-8. Jh.) // Die Volker Südosteuropas im 6. bis 8. Jahrhundert. München; B., 1987. S. 41; Idem. Die Awaren. S. 278.
15. Theophyl. Sim. VIII. P. 288.
16. Csallany D. Op. cit. S. 349.
17. Miracula s. Demetrii. P. 46.
18. Fredegar. IV. 48. P. 144. Ср.: Łabuda G. Pierwsze państwo słowiańskie - państwo Samona. Poznań, 1949. S. 331.
19. См.: Hauptmann L. Les rapports des Byzantins avec les Slaves et Avares pendant la seconde moitié du VIe siècle // Byzantion. 1927-1928. 4. P. 157.
20. Const. Porph. DAI. 29-30. P. 122, 140. О проблеме проникновения аваров и славян в Далмацию см.: Fritze W. Die Bedeutung der Awaren für die slawische Ausdehnungsbewegung im frühen Mittelalter // Studien zur Völkerwandcmngszeil im östlichen Mitteleuropa. Marburg, 1980. S. 498; Pohl W. Das Awarenreich und die "kroatischen" Ethnogenesen // Die Bayern und ihre Nachbarn. Wien, 1985. Bd. 1. S. 293.
21. Niederle L. Slovanské starožitnosti. Pr., 1906. D II (автор датирует это событие 614 г.).
22. Havlík L.E. Slovanská barbarská království v 6. století na ázemí Rumunska // SP. 1974. S. 77.
23. Menander. F. 48. P. 100; Županič N. Staroslovenski vojevoda Dauritas i obarski kagan Bajan // JC. 1954-1955. 5. S. 117; Cp: Menander. F. 63. P.123, где говорится о выплате славянами дани аварам.
24. Об источниках и интерпретации событий 578—589 гг. см.: Avenarius A. Op. cit. S. 89.
25. Theophyl. Sim. I. 6. P. 51-53; Theoph. Chron. P. 254.
26. Theophyl. Sim. VI.11. P. 242.
27. Ibid. VIL 15. P. 273. Ha неясность текста указал Л. Хауптманн (Hauptmann L. Op. cit. P. 168). Правильную интерпретацию см.: Тъпкова-Заимова В. Нашествия и етнически промени на Балканите. 1966. С. 69. Об отдельных точках зрения см.: Avenarius А. Ор. cit.; Pohl W. Die Awaren. S. 154 (здесь это событие датировано 598 г.).
28. Theophyl. Sim. VI.11. P. 244-245.
29. Avenarius A. Op. cit. S. 128.
30. Авенариус A. "Государство Само": проблемы археологии и истории // Этносоциальная и политическая структура раннефеодальных славянских государств и народностей. М., 1987. С. 66—74.
31. Paul. IV.7; 10. Р. 140, 150; Ср.: Kos М. К porocilom Pavla Diakona о Slovencíh // Časopis za zgodovinu in narodopisje. 1931. 26. S. 207. Существование аналогичной ситуации в Карантанском пограничье менее правдоподобно (Havlík L.E. Stari’Slované v rakouském Podunajř v dobe od 6.-12. století. Pr., 1963. S. 14).
32. Paul. IV.11. P. 150.
33. Čilinská Z. Frühmittelalterliches Gräberfeld in Želovce. Br., 1973. S. 10; Točík A. Súčásny stav archeologického bádania najstarsich dějín slovenského národa // AR. 1963. 15. S. 596.
34. Friesinger H. Die Slawen in Niederösterrcich. St. Pölten, 1975. S. 10; Daim F. Awarische Altfunde aus Wien und Niederöslerreich // Mitteilungen der Anthropologischen Gesellschaft in Wien. Wien, 1979. 109. S. 55.
35. Poulík J. Slovane na Moravi. Brno, 1948. S. 83.
36. Zábojník J. К výskytu predmetov západného pôvodu na pohrebiskách 7. obdobia Avarskej ríše v Dunajskej kotline // SIA. 1978. 26. S. 205; Minač V. O osídlení bratislavskej brány v 7.-8. stor. // Zborník Slovenského národněho múzea. Historica., Br., 1978. 18. S. 80; Kučera M. Typológia včasnostredovekého štátu na strednom Dunaju // ČSČH. 1979. 27. S. 872.
37. Fredegar. IV.48. P. 144.
38. Łabuda G. Op. cit.; Pohl W. Die Awaren. S. 256.
39. Eisner J. Devínska Nová Ves. Br., 1952. S. 352.
40. Keller E., Bierbrauer V. Beitrage zum awarenzeitlichen Gräberfeld von Devínska Nová Ves // SIA. 1963. 13. S. 377.
41. Vernadsky G. The Beginning of the Czech State // Byzantion. 1944/1945. 17. P.320.
42. Łowmiański H. Poszątki Polski. W-wa, 1964. T. 2. S. 404.
43. Stefan G. Santierul archeologie Garvan Dinogentia // Materiale şi cecertari archeologice vecce. 1957. 4. P. 205; Florescu-Diaconu A. Capidava. Buc., 1958. P. 251-252.
36
44. Theoph. Chron. P.290. Ср.: Miracula s. Demetrii. II.2.
45. Avenarius A. Die Konsolidierung des Awarenkhaganates und Byzanz im 7. Jh. // Byzantina. 1985. 13. P. 1022 passim.
46. Theoph. Chron. P. 357; Nic. Brev. P. 34. Ср.: Цанкова-Петкова Г. О территории болгарского государства в VII-IX вв. // ВВ. М., 1960. Т. 17. С. 139.
47. Bóna I. VII. századi avar települések és Árpád kori magyar falu Dunaújvárosban. Bp., 1973. 62.-63. o.
48. Čilinská Z. Sociálno-ekonomická problematika vo svetle pohrebísk juhozápadného Slovenska // O počiatkoch slovenských dějín. Br., 1965. S. 49; Idem. Anfänge des spezialisierten Handwerke und Handels bei altslawischen Gesellschaft in der Slowakei // SIA. 1986. 34. S. 299; Dekan J. Vývoj a stav archeologického vyskumu doby predvel’komoravskej // SIA. 1971. 19. S. 574; Garam E. Das awarenzeitliche Gräberfeld von Kiskörös. Bp., 1979. S. 454; Эрдейн И. Археология Венгрии. М., 1986. С. 328.
49. Čilinská Z. Anfänge... S. 305.
50. Эрдейн И. Археология... С. 326.
51. Kraskovská L. Pohrebisko v Bernolákove // SIA. 1962. 10. S. 425; Významné slovanské náleziska na Slovensku. Br., 1978. S. 19.
52. Významné slovanské... S. 86, 210-214.
53. Čilinská Z. Slovansko-avarské pohrebisko v Žitavskej Tôni // SIA. 1963. 11. S. 87; Idem. The development of the Slavs north of the Danube during the Avar empire and their social-cultural contribution to Great Moravia // SIA. 1983. 31. S. 263,
54. ARF. A.805. P. 135.
55. Karoli Magni capitularia. N 44 // MGH. Legum sectio II. Capitularia regum Francorum. Hannoverae, 1883. T. I. P. 123.
56. Встречающееся один раз название конкретной области "Avaria et Slavinia” показывает, что речь шла об остатках смешанного славяно-аварского населения. Ср.: Pohl W. Die Awaren. S. 323.
57. ARF. A. 796. P. 98; Rhythmus de Pippini regis Victoria Avarica // MGH. Poetae latini aevi Carolini. Berolini, 1881, T. I. P. 116-117. Ср.: Erdelyi I. Einige Bemerkungen über die Awarengesellschaft im Lichte der archäologischen Quellen // Die Nomaden in Geschichte und Gegenwart. B., 1981. S. 227; Pohl W. Die Awaren. S. 293; Avenarius A. Stepné národy v Európe: Charakter a vývoj avarskej spoločnosti // HČ. 1988. 36. S. 156.