1. ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ СЛАВЯНСКИХ ТОПОНИМОВ НА ТЕРРИТОРИИ РУМЫНИИ
Акад. Э. ПЕТРОВИЧ
- Карта: Географическое распределение славянских топонимов на территории Румынии
Основная задача тех, кто изучает румынскую топонимику славянского происхождения — установить характерные фонетические и, по возможности, другие черты тех говоров, на которых говорили славяне, создавшие соответствующие славянские местные имена в Румынии. Ставится вопрос, был ли распространен на территории Румынии только один славянский язык или несколько. Если в средневековой Дакии было несколько славянских языков, то какие были эти языки и каковы были их фонетические черты? Сможем ли мы установить, хотя бы приблизительно, области, ареалы, внутри которых были в употреблении славянские говоры с определенными фонетическими чертами? Сможем ли мы очертить славянские изоглоссы на территории Румынии при помощи топонимических данных? Я думаю, что на эти вопросы можно ответить положительно.
*
И раньше некоторые исследователи пытались установить, при помощи топонимических данных, фонетические черты того славянского языка, или языков, на которых некогда говорили в Румынии. Так, например, выдающийся знаток болгаро-македонских говоров А. М. Селищев, на основе ряда румынских местных имен как Peştera, Grăjdeni, Breaza, Breasta, Deal и Pleaş, пришел к заключению, что славянское население, обитавшее некогда на территории Румынии, принадлежало к болгарской группе [1]. Такие местные имена встречаются во всех областях
1. А. М. СЕЛИЩЕВ, Старославянский язык. I. Введение. Фонетика, Москва, 1961, стр. 20—21.
5
Румынской Народной Республики, а из этого следовало бы, что утверждение Селищева правильно для всей территории Румынии. С другой стороны, Густав Вейганд исключал почти всю Молдавию из числа румынских областей, где — по его словам — говорили на болгарском языке. По его мнению, идя по направлению к востоку, последним географическим болгарским названием является Slănic (приток реки Тротуш) [1]. Севернее и восточное этой реки нет болгарских топонимических названий, хотя в этой части Румынии встречаются названия типа Breazul, Dealul, Grajduri, Grăjdeni, Slatina и др. Что касается Трансильвании, Г. Вейганд подчеркивал болгарский характер ее славянской топонимики [2]. Того же мнения были и его ученики Шейнер [3] и Либхарт [4], которые изучали топонимику южной и восточной Трансильвании; этого мнения придерживался и я [5].
Однако венгерский славист Иштван Книежа считает, что славянская топонимика Трансильвании представляет очень скудные данные для определения того славянского языка, на котором говорили в прошлом на этой территории. По его мнению, данные топонимики позволяют нам утверждать лишь то, что славянский язык, на котором говорили в Трансильвании, не принадлежал к восточной группе и, одновременно, не был восточноболгарским, поскольку на этой территории отсутствуют топонимические названия с полногласием, с št, žd и с 'а на месте общесл. *tj, *kt', *dj и *ě. Несмотря на это, И. Книежа признает, что где-то в восточных областях, где говорится — или говорилось — на венгерском языке, венгры были в контакте с такими славянами, которые имели в своей речи št, žd на месте общесл. *tj, *kt', *dj. От этих болгарских славян венгры заимствовали такие слова как mostoha, nyüst, pest, mesgye, rozsda (< болг. мащеха, нищи, пещ, межда, ръжда), но топонимика не дает указаний относительно той области, где жили эти болгарские славяне на территории бывшей Венгрии [6].
Другие исследователи допускают возможность существования в прошлом на определенных областях Румынии двух славянских пластов. Так, в Молдавии якобы существовал один древний, южнославянский пласт, представленный такими топонимическими названиями как Grădiştea, и
1. GUSTAV WEIGAND, Ursprung der südkarpalischen Flussnamen in Rumänien, «Jabresbericht des Instituts für rumanische Sprache zu Leipzig», XXVI—XXIX (1921), стр. 86.
2. G. WEIGAND, Ortsnamen im Ompoly- and Arányos-Gebiet, «Balkan-Archiv», I (1925), стр. 36.
3. WALTHER SCHEINER, Die Ortsnamen im mittleren Teile des südlichen Siebenbürgens, «Balkan-Archiv», II (1926), стр. 10.
4. OTTO LIEBHART, Die Ortsnamen des Seklergebietes in Siebenbrgen, «Balkan-Archiv», II (1926), 7, 12, 13, 16, 19, 20, 24, 28, 35, 46, 57, 61, 80, 83.
5. E. PETROVICI, Daco-slava, «Dacoromania», X, (1943), стр. 375.
6. KNIEZSA ISTVAN, Keletmagyarorszdg helynevei, в DEÉR J.— GÁLDI L., Magyarok és románok, I, 1943, стр. 120—121. По мнению И. Книежи, среди славянских топонимических названий Трансильвании, Баната, Кришаны и Марамуреша лишь Breazova (венг. Brázova) обнаруживает болгарские фонетические черты.
6
другой более новый, восточно-славянский, с топонимическими названиями типа Horodiştea [1].
Противоречивые мнения относительно диалектных черт славянских топонимических названий Румынии могут быть, в своем большинстве, устранены, если принять во внимание славянские заимствования румынского (и венгерского) языка, которые использовались румынским (и венгерским) населением для создания топонимических названий. Местные имена, имеющие славянский характер, образованные от основ, существующих как нарицательные имена в румынском (и венгерском) языке, не могут служить точными показателями диалектных фонетических черт славянских говоров на территории средневековой Румынии, ибо эти географические названия могли быть созданы румынами (или венграми).
Среди заимствований из одного иностранного языка следует считать и личные имена. Эти имена также могут быть использованы населением, воспринявшим их, для создания топонимических названий. Известно, что румыны употребляют — и в особенности употребляли — многочисленные личные имена славянского происхождения, которые служили им базой для образования топонимических названий.
Из изложенных выше фактов вытекает, что для того, чтобы прийти к точным результатам относительно диалектной принадлежности славянских говоров, на которых некогда говорили на территории Румынии, нужно отказаться от свидетельства тех местных имен, имеющих мнимый славянский характер, которые были образованы из нарицательных или личных имен, существующих в румынском (или венгерском) языке [2].
*
Итак, прежде чем приступить к изучению славянской топонимики (то есть топонимики, созданной славянами) на территории Румынии, нужно исключить из списка славянских топонимических названий те
1. IORGU IORDAN, Sprachgeographisches aus dem Gebiete der rumänischen Toponomastik, в Contributions onomastiques, publiées à l’occasion du VIe Congrès international des sciences onomastiques à Munich du 24 au 28 août 1958, Bucureşti, 1958, стр. 21.
2. Первый, кто серьезно обратил внимание исследователей на роль заимствованных слов в создании местных имен, был М. Фасмер. См. Sitzungsberiehte der Preussischen Akademie der Wissenschaften, phil.-hist Klasse, 1934, стр. 365. См. также: M. VASMER, Die Slaven in Griechenland, Berlin, 1941 (Abhandlungen der Preussischen Akademie der Wissenschaften, 1941, phil.-hist. Klasse, No. 12), стр. 311;
E. PETROVICI, Daco-Slava, «Dacoromania», X2 (1943), стр. 237—238; 240—241;
его же, Toponimice de origine slavo-bulgară pe teritoriul R.P.R., «Cercetări de lingvistică», II (1957), стр. 23 и след.;
его же, Славяно-болгарская топонимика на территории Румынской Народной Республики (русский перевод предыдущей статьи, с незначительными изменениями), «Romanoslavica», I (1958), стр. 9 и след.;
его же, Toponymes roumains d’origine slave présentant le groupe «voyelle + nasale» pour sl. comn. ǫ, в Contributions onomastiques publiées à Voccasion du VIe Congrès international des sciences onomastiques à Munich du 24 au 28 août 1958, Bucureşti, 1958, стр. 33 и след.;
его же, Etimologia toponimicului Hordou, «Cercetări de lingvistică», IV (1959), стр. 153 и след.;
его же, Toponimice slave de est pe teritoriul Republicii Populare Romîne, I. Toponimice prezentlnd H provenit din G, «Romanoslavica», IV (1960), стр. 41 и след.; II. Toponimice cu polnoglasie, там же, VI (1962), стр. 4 и след.
7
из них, которые имеют в своей основе нарицательные или личные имена славянского происхождения (без славянских суффиксов), существующие в румынском (и венгерском) языке. Таким образом, местные имена, являющиеся в сущности румынскими нарицательными именами славянского происхождения, следует считать, особенно если они имеют румынскую флексию, топонимами румынского происхождения. Таковы, например:
bahnă ‘болото, топь’,
baltă ‘болото' [1],
branişte ‘заповедный лес',
crivină ‘заросль’,
cring ‘роща’,
deal ‘пригорок, холм’,
dumbrava ‘дубрава’ (dumbrăviţă ‘дубравочка’),
gîrlă ‘речка, гирло’ (gîrluţă ‘ручеек’),
grajd ‘конюшня’,
grădină ‘сад’,
grădişte ‘городище, пригорок’,
grind, ‘возвышенное место’,
guşteriţă ‘ зеленая ящерица’,
halîngă ‘густой кустарник’,
iezer ‘озеро’,
izvor ‘источник’,
laz ‘выкорчеванное поле’,
leasă, ‘лесная поросль’,
luncă ‘луг’ (luncşoară ‘лужок’),
mlaca ‘болото, топь’,
mlaştină ‘тоже',
mocirlă ‘топкое место’,
movilă ‘холм, бугор’,
obcină ‘горный хребет’,
obrejă ‘плоскогорье над рекой’,
ohabă ‘наделенный привилегией новый населенный пункт',
ostrov ‘остров’,
padină ‘плоскогорье’,
peşteră ‘пещера’,
poiană ‘поляна’ (poieniţă ‘поляночка’),
prăpastie ‘пропасть’,
prelucă ‘поляна’,
prihod ‘перепал’,
prihodişte ‘то же’,
prisacă (presacă) ‘пасека’,
prislop ‘перевал’,
prival ‘пролив, соединяющий какое-то озеро с Дунаем, в пойме Дуная’,
prund ‘галечный берег, гравий’,
răstoacă ‘отводной канал’,
rovină ‘болотистый овраг; болото’,
selişte (silişte, sălişte) ‘селище, место расположения села’,
slatină ‘соленый источник; соленое болото’ (slătioară, уменьшительное от slatină),
slobozie ‘слобода’,
stejar ‘дуб’,
stîncâ ‘скала’,
strajă ‘стража’,
tarniţă ‘седловина’,
tîrg ‘торг’,
topliţă ‘источник теплой воды’,
trestie ‘тростник’ (trestioară ‘тростинка’),
vîrf ‘верх’,
vîrtop (hîrtop) ‘овраг’,
zănoagă ‘горная долина’,
zăpodie ‘плоскогорье’,
zăvoi ‘прибережная роща’
и др., которые встречаются в румынских словарях [2] и которые служили для образования топонимических названий типа Bahna, Balta, Braniştea, Crivina, Crîngaşi, Dealul, Dumbrava, Dumbrăviţa, Grajduri, Grădinele, Grădiştea, Guşteriţa, Halinga, Izvoarele, Lazuri, Lunca, Luncşoara, Obreja, Ohaba, Ostrov, Peştera, Prisaca, Prislop, Rovine, Slatina, Topliţa и др.
Подобным образом многочисленные топонимические названия были созданы румынами на основе румынских личных имен славянского происхождения, либо без суффиксов, либо с румынскими суффиксами -easă, -eşti (ед. ч. -escu), -eni (-ani) (суффикс славянского происхождения: -ěпе), -oaia и др., как например: Balş, Băila, Bălanu, Blaga, Bogdan, Bogdana, Budislav, Dobrota, Dragomir, Drăghici, Mîndrişca, Negoiul, Negomiru, Novaci, Podragul, Baloteşti, Bălăneşti, Blăgeşti, Călineşti, Călineasa,
1. Славянское происхождение слова baltă спорно. Это слово принадлежит скорее автохтонному (фракийско-дако-мизийскому) фонду румынского языка. Ср. алб. baltë.
2. Большииство древних южнославянских заимствований в румынском языке было изучено недавно в лексико-семантическом отношении в работе GH. MIHĂILĂ, Împrumuturi vechi sud-slave în limba romînă, Бухарест, 1960, в которой встречаем почти все перечисленные выше слова. Употребление этих слов в топонимике рассматривается в работах ИОРГУ ИОРДАНА, Rumänische Toponomastik, Bonn—Leipzig, 1924, 1926; Nume de locuri romîneşti în Republica Populară Romînă, I, Ed. Academiei R.P.R., Бухарест, 1952.
8
Dobroteasa, Dragomireşti, Drăghiceşti, Gărdoaia, Girdăncasa, Mîndreşti, Neguleşti, Novăceşti, Socoleşti, Stănislăveşti, Voineşti, Vrăneşti и др.
На территории Румынии нужно считаться и с местными именами, созданными венграми на основе венгерских слов славянского происхождения или на основе славянских личных имен, как например : венг. Gombás (> рум. Gîmbaş) < венг. gombás ‘(место), где растут грибы' (< gomba ‘гриб’ < сл. gǫba) + суфф. -s, венг. Pestes (> рум. Peşteş, Peştiş) < венг. pest ‘печь’ + суфф. -es (< сл. peştь), Szaniszló (> рум. Sanislău) < личное имя Szaniszló < сл. Stanislavъ).
Если мы будем считать — ошибочно — указанные выше топонимические названия названиями славянского происхождения, мы не в состоянии установить на территории Румынии ни одной изоглоссы, которая позволила бы установить ареалы с одинаковыми фонетическими чертами, характерными для одного славянского диалекта. Если мы не сделаем различия между местными именами, созданными славянами, и местными именами, созданными румынами (или венграми), можно было утверждать, что на всей территории Румынии были говоры восточноболгарского типа, ибо везде мы встречаем местные имена как Deal, Grajduri, Grădişte, Peşteră, Peştiş, Slatina и др. С другой стороны, мы встречаем топонимические названия как будто украинского типа, как например Corhanul, Huluba, Hulubul, Hulubeasca, Hulubeşli, Bahna, которые распространяются до западной границы территории РНР, т.е. до тех областей, где другие топонимические названия представляют рефлексы št, žd, 'а (а) на месте общесл. *tj, *kt', *dj, *ě или сохраняют g взрывное (напр. Coşuştea, Grojdibod, Bala, Govodarva < сл. Košutja, *Govędjь brodъ, *Běla, Govędarevo). Таким образом, следовало бы предполагать что в Мунтении и Олтении были два славянских пласта [1].
Но если мы отказываемся от свидетельства топонимических названий, созданных — или вероятно созданных —румынами (resp. венграми), картина славянской топонимики станет ясной.
На территории РНР вырисовываются четыре славянских топонимических ареала. На востоке (северо-востоке) находится ареал, где бесспорно славянские топонимические названия представляют полногласие (Dorohoi, Horodiştea, Horodnic, Soloneţ, Solonţ, Vorona, Voroneţ, Voronu), переход g в h (Hliboca, Hordou, (H)rozavlea, Hulubăţ, Hupca, Zalha), рефлекс u на место *ǫ (Luşca, Putna, Huşi), рефлекс i (î) на место *ě (Bilca, Rîşca), передача через -ău (-îu), -ăuţi славянских суффиксов *-оvъ, *-ovьci (Sadău, Başîu, Dălhăuţi). Этот ареал охватывает Молдавию, румынскую Буковину, Марамуреш, небольшую территорию на север
1. И.-А. КАНДРЯ (I.-A. CANDREA, Introducere în studiul toponimiei, cu privire specială asupra Olteniei şi Banatului. Curs litografiat, Facultatea de filosofie şi litere din Bucureşti, anul şcolar 1927—1928, стр. 9—11) предполагает, на основе топонимических названий Bahna и Corhanul, что в западной Олтении находились когда-то украинцы. Но эти местные имена соответствуют румынским нарицательным именам bahnă ‘болото’, corhan ‘обрыв’. Подобным образом Huluba, Hulubul были первоначально личными именами. Действительно, они встречаются в суффигированной форме, с суффиксом м. р. -esc (ж. р. -ească, мн.ч. -eşti), который прибавляется к личным именам для образования имен отчества и топонимических названий.
9
Добруджи и северо-восточную Мунтению, а также узкую полосу, расположенную на западе от Восточных Карпат, в Трансильвании.
В южном ареале, включающем Мунтению (за исключением северо-восточного угла), Олтению (за исключением крайнего запада), Добруджу (за исключением северной полосы), и южную Трансильванию, местные имена (в том числе и названия рек) представляют восточноболгарские фонетические черты: общесл. *ě, *tj, *kt’, *dj, *ъ, *ь, *ǫ > 'a (a), št, žd, ă (î), е (ă), în, îm. Например: Doftana < сл. *Degъtěna, Dranovăţ < сл. *Drěnovьcь, Zlaşti < сл. *Zlatjь (< личное имя Zlat, Zlate, Zlati + суфф. -jь), медвежде < сл . Medvědje, Tîmna < сл. *Tьmьna, Cameneţ < сл. Kamenьcь, Dîmboviţa < *Dǫbovica, Cîmpina < *Kǫpina.
В продолжении южного ареала находится северо-западный ареал, который охватывает центральную Трансильванию и Кришану, с топонимическими названиями, представляющими перестановку плавных (Bălgrad < Belъgradъ, Crai(o)va < Кral'evo, Moigrad < Mojьgradъ, Zlatna < *Zlatьna), рефлекс e или i на месте ě (Deva < *Děva, венг. Szécs, рум. Sici < сл. *Sěčь, Clit < сл. Kletь, Rica < сл. *Rěka, Rişca (Rîşca) < сл. *Rěčka, šč < *skj (венг. Szelicse, рум. Sălicea < сл. *Selišće).
Наконец, четвертый ареал, западный, представляет славянскую топонимику
западно-южнославянского типа, с ǵ, е, u на месте общесл.
*dj, *ě, *ǫ,
*l̥
(Сагѣвецъ [засвидетельствованное в 1392—1408 гг.] , также в форме Сагавъць [1408—1418] или
Саг
вьц [1428] < сл. *Sadjavьcь,
Belareca < сл. *Bělarěka, Lukawicza [засвидетельствованное
в 1440 г.] < сл. *Lǫkavica,
Putna < сл. Pǫtьna,
ȣгри
< сл. *Ǫgre,
Vucova < sl. *Vl̥kovo),
а также l epentheticum (рум. Radimna, венг. Radamlya < сл.
*Radiml'а).
Внутри каждого из этих четырех ареалов мы находим топонимические названия, фонетические черты которых не совпадают с фонетическими чертами данного топонимического ареала. В северо-восточном ареале топонимические названия типа Blaga, Breazul, Dragomirna, Grajduri, Grădiştea, Slatina, Slănic и др. как будто подтверждают тезис о двух славянских пластах — один южный, другой — восточный. Но подобные местные имена были созданы либо румынами, на основе румынских нарицательных имен южнославянского происхождения (grajd, grădişte, slatină) или же на основе румынских личных имен южнославянского происхождения (Blaga, Breazu(l) < рум. breaz ‘белолобый’ < болг. бряз), либо славянами на основе румынских личных имен южнославянского происхождения, как например Dragomirna, которое в прошлом имело и румынский вариант Dragomireşti. Что касается гидронима Slănic в Молдавии, который Г. Вейганд считал болгарским, вероятно он является новым, как предполагает И. Книежа. Старое название было, по видимому Солонец, которое сохранилось в говоре молдавских венгров (по-венгерски csángok) [1]. Между прочим, гидроним
1. И. Книежа считает, что секлерская форма Szalánc (употребляется венгерским населением восточной Трансильвании) этого гидронима — южнославянского происхождения: Slanьcь. Но форма, употребляемая молдавскими венграми Solonţ, часто встречаемая к Молдавии, является доказательством того, что это восточнославянская форма, представляющая полногласие, а не эпентезу гласного внутри начального сочетания согласных, характерную для венгерского языка.
10
Географическое распределение славянских топонимов на территории Румынии
-----
Solonţ и Soloneţ (< укр. Солонець) встречается несколько раз в северо-восточном топонимическом ареале. Что касается гидронима Slănic (< южносл. *Slanikъ < *Solnikъ), то он часто встречается в южном топонимическом ареале. Вероятно, в румынском языке существовало, как предполагал Петар Скок, нарицательное имя slănic, в значении ‘(река) с солонистой водой’. Вытеснение названия Solonţ названием Slănic может быть, таким образом, объяснено как перевод или румынизацию старого названия, которое сохранилось в говоре молдавских венгров.
Таким образом, славянская топонимика Молдавии происходит только от одного пласта славянского населения, а не от двух.
Южный топонимический ареал ставит меньше проблем, чем северо-восточный ареал. Немногочисленные топонимические названия, представляющие h на месте g (Bahna, Băhneni, Corhanul, Huluba, Hulubul, Hulubeasca, Hulubeşti), имеют, как мы уже показали румынское происхождение .
Что касается северо-западного топонимического ареала — при отсутствии местных имен, представляющих рефлексы общесл. групп *tj, *kt’, *dj, за исключением тех, которые имеют румынское происхождение (Peştera, Peştere) или венгерское (Pestes > рум. Peşteş, Peştiş) — мы не можем установить, был ли говор славян, создавших данную топонимику, болгарского типа или нет. Во всяком случае ясно, что *ě не перешел в 'а (а), как на юге Трансильвании (ср. форму, засвидетельствованную в 1366 г.: Brazua в настоящее время Breazova, вонг. Brázova). Но группы *tort, *tolt претерпели перестановку. Топонимические названия, которые как будто представляют полногласие (как, например, рум. Solona < венг. Szalonna) могут быть объяснены венгерской эпентезой гласного внутри начальной группы согласных. Первоначальная форма этого названия должна была быть Slana. В славянском говоре, распространенном внутри этого ареала, носовые гласные утратили назализацию сравнительно поздно (ср. венгерское топонимическое название Gumbuch засвидетельствованное в 1303 г., современное Gambuc (< рум. Gîmbuţ) < сл. *Gǫbocь (этимология Книежи) [1]. Западнее этой области представляли ли славянские говоры этого ареала западно-южнославянские черты, как предполагает И. Попович [2], или словацкие, как утверждают Элемер Моор [3] и Ян Станислав [4]? Все три автора не учитывали в достаточной мере тот факт, что изученные ими топонимические названия могут быть румынского или венгерского происхождения, созданные на основе румынских или венгерских нарицательных и личных имен славянского происхождения, которые не могут дать нам точных указаний о славянских говорах данных областей.
Наконец, западный топонимический ареал как будто представляет топонимические названия, происходящие из двух славянских пластов.
1. См. DEÉR J. — GÁLDI L., Magyarok és románok, I, Budapest, 1943, стр. 177.
2. I. POPOVIĆ, Geschichte der serbo-kroatischen Sprache, Wieshaden, 1960, стр. 291—292.
3. ELEMÉR MOÓR, «Zeitschrift für Ortsnamenforschung», VI, стр. 123.
4. JAN STANISLAV, Slovenský juh v stredoveku, I, Turčiansky Sv. Martin, стр. 565 и след.
11
Но такие названия как Peştera, Breazova, Luneaviţa либо являются румынскими, либо изменились под влиянием румынских форм (ср. рум. peşteră, breaz, ж.р. brează, luncă).
Ставится вопрос, с какого времени установилось нынешнее распределение славянских топонимических ареалов на территории Румынии. Формы топонимических названий, засвидетельствованных с XIV и XV вв., свидетельствуют о том, что в XIV в. ареалы были приблизительно теми же, как и в настоящее время. Для более ранних веков мы располагаем крайне немногочисленными документами, а по отношению к северо-восточному и южному ареалам они полностью отсутствуют. Мне представляется ошибочным объяснение этих ареалов сравнительно поздними миграциями славянского населения из соседних стран или созданием книжных славянских топонимических названий администрацией Валахии и в особенности Молдавии, где канцелярии румынских воевод употребляли, как язык администрации и дипломатических сношений, среднеболгарский в Валахии и древнеукраинский в Молдавии. Славяне, которые жили в средние века на территории бывшей Дакии не были изолированы от их соплеменников. Наоборот, между дакийскими славянами и славянами соседних стран поддерживался постоянный контакт и имели место постоянные передвижения из одной области в другую. Таким образом распространились и у славян бывшей Дакии инновации, идущие от северо-востока (восточнославянские, украинские), от юга (болгарские) и юго-запада (сербские). Могли ли проникать к этим славянам также инновации от северо-запада (словацкие)? Вопрос остается по-прежнему открытым.