В. Вопросы этногенеза и этнической истории славян и восточных романцев в современной историографии
12. Проблемы этногенеза моравских валахов в современной чехословацкой историографии
H. Н. Грацианская, В. Д. Королюк
Моравские валахи — региональная этнографическая группа чехов в горной части северо-востока Моравии, так называемой Моравской Валахии. Это — самая крайняя область западных Карпат. Основным занятием населения здесь до середины XIX в. было отгонное овцеводство в сочетании с земледелием.
Специфика хозяйственного типа определила и весь культурный облик Моравской Валахии. Характерные для ее населения черты традиционно-бытовой культуры, сложившиеся под влиянием особых условий жизни в том районе, сохранялись и тогда, когда пастушество ужо перестало играть сколько-нибудь важную роль в ее экономике. Многие элементы материальной и духовной культуры моравских валахов (включая и их диалект) очень сходны с культурой населения соседних горных районов Словакии. Много общего в культуре моравских валахов с культурой жителей других карпатских областей — поляков, украинцев и т. д. Общей была и чуждая славянским языкам терминология, связанная с пастушеством и топонимикой.
Считая себя чехами, моравские валахи в то же время сохраняют четкое самосознание региональной этнографической группы, отличая себя от соседей. Большую роль за последнее столетие в сохранении и развитии культурной специфики и регионального самосознания моравских валахов, как и других этнографических групп внутри чешского народа, сыграла деятельность местной интеллигенции, стремившейся во время широкого чешского национального движения, по существу своему буржуазного, удержать, а иногда и реставрировать народную культуру и обычаи во всех локальных вариантах. Как научная проблема вопрос об этногенезе моравских валахов возник именно в этот период последней четверти XIX в. и до сих пор еще служит предметом научных споров как в самой Чехословакии, так и за ее пределами. Он связан с большой и еще далекой от окончательного разрешения проблемой колонизации на валашском праве, проходившей в течение XIV—XVIII вв. по всей дуге Карпат.
Отправной точкой для большой научной дискуссии по вопросам происхождения валахов в Моравии послужила работа известного слависта Ф. Миклошича, выступившего с теорией прямого румынского этнического инфильтрата в Западных Карпатах
250
и румынского происхождения моравских валахов: «Вопрос о том, являются ли валашские колонисты чисто румынским или смешанным румынско-славянским населением, до сих пор открыт, однако более вероятно последнее предположение», — писал Ф. Миклошич [1]. Главным его доказательством была румынская, как он думал, овцеводческая терминология в Западных Карпатах, прежде всего слово «валах», которое он считал синонимом слова румын [2].
Развивая теорию Ф. Миклошича, румынский историк Б. П. Хашдэу сформулировал концепцию паннонского происхождения моравских валахов (румын по его терминологии). Согласно его точке зрения, моравские валахи явились потомками тех валахов — румын, которые были оттеснены из Паннонии венграми во время завоевания ими среднего Подунавья [3].
В 20—30-х годах паннонская теория была энергично поддержана и развита в трудах многих видных румынских исследователей, занимавшихся проблемами происхождения румын и румынского языка и стремившихся доказать древность румынского этнического субстрата в Западных Карпатах (Н. Йорга, Н. Дрэгану и др.) [4].
Именно эти настойчивые усилия румынских исследователей межвоенного двадцатилетия доказать древность румынского субстрата в Западных Карпатах не только возбудили в чехословацкой историографии интерес к проблеме этногенеза моравских валахов, но и вызвали довольно оживленную дискуссию, тем более, что и в чешской историографии вслед за Хашдэу прозвучали голоса, связывавшие происхождение моравских валахов с румынской пастушеской колонизацией.
Среди чешских ученых не было никого, кто бы разделял эту точку зрения. Специфические черты языка и культуры моравских валахов были свойственны и славянскому населению словацких, польских и украинских Карпат. Было явно, что черты эти позднего происхождения и об особом старом румынском субстрате именно в Моравской Валахии нельзя было и говорить.
Однако непосредственно с румынской пастушеской колонизацией связывал происхождение моравских валахов чешский ученый Й. Валек [5]. Он первым при изучении данной проблемы использовал как лингвистические, так и исторические данные, а кроме того, и данные этнографии. Й. Валек различал в Моравской Валахии две колонизационных волны.
1. Miklosich F. Über die Wanderungen der Rumunen in den dalmatischen Alpen und den Karpaten. Wien, 1879, S. 6, 7.
2. Ibid., S. 66.
3. Haşdeu B. P. Stat si substrat, genealogia popoarlor balcanice. Bucurеşti, 1892.
4. Drăganu N. Rumanii in veakurile IX—XIV pe baza toponimici şi oriomactice. Bucureşti, 1933.
5. Valek Y. Poznámky k mapě moravskеho Valašska. — «Časopis moravského muzea zemského», 1907—1911, s. 7—10.
251
Первая — в XIII в. из восточнославянских (украинских) районов Закарпатья шла в южные районы Моравской Валахии, вторая колонизационная волна, т. е. собственно валашская колонизация, наступила в XVI в. Это и были, по мнению Й. Валека, настоящие румыны, число которых, правда, никогда не было значительным.
Решительным противником концепций, развивавшихся в румынской историографии и Й. Валеком, выступил Д. Кранджалов [6]. Он с самого начала занял самую крайнюю позицию, отрицая всяческие румынские влияния в Моравской Валахии. Он считал, что нет оснований связывать пастушеский тип хозяйства в славянской части Карпат с приходом валахов-колонистов. Этот тип возник здесь до валахов и был обусловлен появлением балканских пастухов у карпатских притоков р. Тисы. Отсюда карпатское пастушество распространилось в Северные и Западные Карпаты так же как и в Карпаты румынские.
Д. Кранджалов писал, что проникновение пастушеского быта на север и запад Карпат нет нужды объяснять этнической миграцией, он переходил от одних этнических групп населения к другим без этнической инфильтрации, но с передачей названия «валах», которое в Западных Карпатах не имело этнического смысла, а обозначало лишь пастуха-горца. Что касается пастушеской терминологии, то Д. Кранджалов во всех языках славянского населения Карпат нашел лишь 37 слов румынского происхождения (исключение составляют украинские Карпаты, где, по его мнению, гораздо больше румынских слов). В Моравской же Валахии от нашел только 26 румынских слов в пастушеской терминологии, встречающихся в то же время в словацком, польском и украинском языках: brynza, cap, cárek, čutora, lujara, glaga — kloga, grapa — gropa, halbija, koliba, komarnik, kulastra — kuřastva, kurnota, laja, merinda — merizaty, murgaňa, plekat’ — plegat’, podišar, regigat’, rumigat’, sinty — suty — čuty, strunga, urdà, vakeša, vetula [7].
К сожалению, Д. Кранджалов, использовал этнографические данные не полностью. На самом деле применяемая в шалашничестве овцеводческая терминология в Моравской Словакии более обильна и, по-видимому, содержит гораздо больше слов восточно-романского происхождения.
Термин Моравская Валахия Д. Кранджалов выводил непосредственно из немецкой краеведческой литературы, считая его прямым переводом немецкого названия (Mährische Wallachei), употреблявшегося для этой области в австрийской воинской терминологии еще в XVIII в., наряду с тремя другими землями австрийской империи — княжества на Нижнем Дунае, Олтении и пограничной со Славонией территории. Обособление Моравской Валахии как этнографической области он относил к XIX в.,
6. Krandžalov D. Valaši na Moravě. Praha 1963 и др. (см. ниже).
7. Krandžalov D. О valašich na Moravé. — «Československý časopis historický», 1962, N 2, s. 201.
252
связывая это с особенностями общественного развития Чехии и Моравии и деятельностью моравских народоведов конца XIX в. [8]
Оставляя в стороне работы чехословацких ученых, лишь попутно касавшихся проблематики Моравской Валахии (Кавуляк, Халоупецки [9], следует подробнее остановиться на исследованиях Й. Мацурека [10], где содержатся конкретные исторические сведения о валахах на узком участке Западных Карпат в Моравии. Й. Мацурек собрал огромный архивный материал, изучая политические, экономические, социальные и культурные условия карпатского пастушества в Моравской Валахии и Тешине на протяжении нескольких столетий.
Одними из самых значительных документов для изучения хода и характера валашской колонизации были свидетельства подданных при их спорах с феодалами о границах феодальных владений, пастбищ общины и т. д. В этих свидетельствах, а также в «валашских письмах», т. е. в жалобах пастухов на отдельных феодалов или жителей панств содержатся и многие исторические сведении.
На конкретном материале Й. Мацурек показал время прихода первых валашских поселенцев в западные Карпаты (конец XV в.), их экономическое, правовое по отношению к феодалам положение в XV—XVIII вв. в отдельных панствах Моравии, изменение функций валашского воеводы. Й. Мацурек пришел к выводу, что первые валахи в западных Карпатах были чуждый местному населению элемент, занимавшийся только пастушеством [11]. Валахи-пастухи пришли в Моравию с востока (из словацких Карпат, а в Словакию из Карпат восточных, т. е. украинских). Конкретные источники, рассмотренные Й. Мацуреком, говорят о том, что к переселенцам, двигавшимся с востока, присоединилось местное население. Поэтому необходимо считаться, особенно в поздний период колонизации (XVII в.), с присутствием в Западных Карпатах словацкого и польского этнического элемента, кроме указанного выше восточнославянского (украинского). Все это осложняет решение проблемы этнической принадлежности валашских колонистов, но Мацурек, в отличие от Кранджалова, все-таки признает в их среде наличие славянизированного румынского компонента [12].
О смешанном этническом составе валахов-колонистов Восточной Моравии свидетельствуют их имена в источниках XVI—XVIII вв., среди них встречаются имена украинского, словацкого,
8. Кранджалов Д. О современном состоянии изучения румынских влияний в Карпатах. — «Ethnographica», [Brno] 1960, III—IV.
9. Kavuljak A. Valaši na Slovensku. — In: Sbornik na počest’ Y. Škultetylio. Martin, 1933, s. 336—374; Chaloupecký V. Valaši na Slovensku. Praha, 1947.
10. Macůrek J. Valaši v zapadních Karpatech v 15—18 stoleti. Ostrava, 1959.
11. Ibid., s. 108. 12. Ibid., s. 55, 56.
253
польского и по-видимому, восточно-романского происхождении: Bača, Beno, Gigan, Czunta, Dorolčyn, Dalič, Fontana, Fagela, Halama, Chyrbjat, Ivan, Kotrdej, Kycer, Kuběna, Maniak, Mocko, Mazura, Olepka, Opiela, Polák, Pierga, Piatkaw, Plandor, Rozmčyn, Randušov, Roman, Rara, Rynoch, Schovag, Stacia, Škravan, Šeliga, Švaucar, Truchančyn, Tichan, Trzaska, Uher и др. [13].
Продолжая работу Й. Мацурека по изучению происхождении и особенностей культуры моравских валахов как этнографической группы чехов, его ученик этнограф Ярослав Штика проследил процесс изменения значения термина «валах» в Моравии с XV до середины XIX в. [14] Слово «валах», обозначавшее в начальный период колонизации пастуха, постепенно с процессом оседания пастушеского населения, во второй половине XVI—XVIII вв., стало и названием жителей горных хуторов и деревень, занимавшихся, кроме того, и земледелием. Термин валах определял в то время два социальных слоя — валахов горных пастухов и владельцев отары, живших в деревне. Он обозначал и колонистов из равнинных областей Моравии, обрабатывавших копаницы — горные земельные участки в горах, начиная с XVIII в. Валахами же в то время назывались люди, выполнявшие государственную службу по охране лесов и границы страны, и горцы-проводники, вербовавшиеся из местного населения [15].
После 30-летней войны валахами стали называть повстанцев всей Восточной Моравии, руководимых протестантами — жителями валашских деревень. Область Валахии в то время расширилась и на панства Злинское и Луковское, где «валашская колонизация» никогда не приобретала сколько-нибудь значительного размера, а отгонное скотоводство не имело решающего значения.
В течение XVIII в. значение слова «валах» опять изменилось. Оно уже не относилось к особой категории пастушеского населения в Моравии, отгонное скотоводство постепенно перестало быть основным занятием горцев, потеряли прежнее значение общественные институты в валашских поселениях. Теперь валахами называлось земледельческое население горной области Восточной Моравии, в культуре и диалекте которого замечались общие со словаками черты. Ядром этой области были панства Рожнов, Валашске Мезиржичи, Всетии и Гуквальд, более всего когда-то подвергшиеся пастушеской колонизации. Своеобразие диалекта и культуры сохранило и земледельческое население области. Моравская Валахия, таким образом, вовсе не искусственно созданная культурная область — результат деятельности чешских интеллигентов — патриотов конца XIX в.,
13. Macurek J. Valašská kolonizace v západních Karpatech. — In: Slovanské historické studie, t. II. Bratislava, 1957, s. 245.
14. Štika J. Význam slova «valách» v zapadnich Karpatech. — «Slovenský národopis», 1962, N 3.
15. Štika J. Badání o karpatském salašnictvi a valašskej kolonizacii na Moravě. — In: Slovenský národopis. Praha, 1961, s. 542, 543.
254
как думал Д. Кранджалов, а реально существующий регион со специфическими особенностями, жители которого отличали себя от соседей.
Дискуссию по вопросам происхождения моравских валахов в чехословацкой историографии нельзя признать законченной. Однако некоторые выводы из нее в настоящее время сделать можно. Но прежде чем перейти к ним, следует оговориться, что применяемая в чехословацкой, польской и румынской литературе этническая терминология не представляется удачной. Речь идет о терминах «румын» и «румыны», определении «румынский» в применении к валашскому этническому элементу и валашской колонизации XV—XVII вв. Учитывая, что румынская народность сложилась позже и не вобрала в себя весь восточнороманский этнос, применительно к рассматриваемой здесь эпохе, более правильно пользоваться термином восточные романцы и этноопределением восточнороманский, когда речь идет о влахах — влахах — волохах, их социальной организации, хозяйственной жизни, миграционных движениях.
Подводя итоги дискуссии в чехословацкой историографии по проблемам этногенеза моравских валахов, следует, как кажется, подчеркнуть следующие положения:
а) Моравская Валахия и моравские валахи не являются искусственным этнографическим образованием XIX в. Как особая этно-нультуряая область Моравии, как особая этнографическая группа чешской нации она сформировалась в результате специфики своего социально-экономического и этнического развития в предшествующий период.
б) В этническом развитии Моравской Валахии на ранних этапах участвовал восточнороманский элемент (валахи), о чем свидетельствуют, в частности, и документальные источники конца XVI в., противопоставляющие валахов и украинцев словаков (Valachy et Rutheni — в письме владелицы Оравского панства, находившегося в горной Словакии по соседству с Моравской Валахией, Катерины Зринской венгерскому королю).
в) Первые сведения в письменных источниках о валахах в Западных Карпатах относятся к XV в. В XV—XVII вв. развивается процесс так называемой валашской колонизации здесь, в которой наряду с восточнороманским элементом, принимали участие пастушеский восточнославянский (украинский), а затем словацкий и польский этнический элементы. Основное направление колонизационного потока: из восточных (украинских) Карпат в словацкие и польские, а затем в Западные Карпаты, на территорию Моравии. Этнически пестрый характер колонизационного потока свидетельствует в пользу того, что восточнороманский элемент еще до прихода в Моравию должен был подвергнуться славянизации.
г) Документально засвидетельствованная валашская колонизация XV—XVII вв. по исключает, однако, возможности более
255
paнних валашских колонизационны х потоков на запад, не отмеченных источниками, особенно учитывая достаточно протяженные трассы отгона скота у отдельных групп валахов и социально-политическую ситуацию, сложившуюся в Карпато-Дунайских землях в связи с венгерским завоеванием и формированием венгерского феодализма. Вопрос этот следует признать открытым, требующим доследования.
д) Современные чехословацкие ученые, занимаясь вопросами этнической истории Моравской Валахии, совершенно справедливо обращаются к этнической истории соседней Словакии, которая еще требует глубокого изучения и представляет собой целый комплекс неразрешенных проблем. Одной из них остается степень участия восточнославянского населения в этногенезе словаков, которое дошло вместе с волной валашской колонизации до Моравской Валахии.
В венгерском тексте урбария Оранского папства от 1620 г. (па границе с Моравской Словакией) население деревень на валашском праве названо «Oroszok», т. е. русины [16].
Пастухи в Карпатах были в XVI в. привилегированным элементом: они выполняли лишь воинскую повинность, не платили податей католической церкви, а только «валашскую дань» с овец. К пастухам в горы постепенно и в Словакии присоединились местные жители — словацкие безземельные и малоземельные крестьяне, а также крестьяне с польской стороны Карпат. По-видимому, с этнической точки зрения валашское население горных районов Словакии, особенно в северо-восточной ее части было очень пестрым. Причиной массового продвижения валашских колонистов из словацких Карпат в Моравию было гораздо более тяжкое положение подданных в Венгрии [17].
Это становится ясным при простом сопоставлении урбариев (т. е. перечней крестьянских податей и барщины), например, в Поважской Быстрице 1550 г. с урбариями отдельных панств восточной Моравии (Визовицкого папства 1578 г., Гуквальдского папства 1581 г.) [18]. Валахи, ранее освобожденные от многих податей, постепенно закрепощались, ограничивалось и их право передвижения. Естественно, что целые группы населения передвигались в поисках лучших условий жизни, а одной из самых популярных областей, куда направлялись колонисты из Словакии, была Восточная Моравия. Притоку валашских колонистов всячески способствовали крупные землевладельцы Моравии.
е) Термин «валах», означавший первоначально горного пастуха восточнороманского происхождения, т. е. имевший как этническое, так и хозяйственное значение (род занятий),
16. Macůrek J. Valaši..., s. 144.
17. В 1574 г. в Венгрии, по решению сейма, валахи должны были платить только половину государственной подати. В 1595—1598—1599—1600 и 1601 гг. Ruthenis et Valachis были лишены всех прежних привилегий.
18. Valašsko. Brno, 1965.
256
с течением времени потерял в Моравии свое этническое значение, сохранившись как социально-хозяйственный, а затем только культурно-этнографический термин. В XIX в. он адекватен понятию чех — житель или уроженец горной области на северо-востоке Моравии.
ж) Углубление в проблематику этногенеза моравских валахов еще раз показало, что проблему развития пастушеского типа хозяйства нельзя отождествлять с проблемами этнического развития региона. Само собой разумеется, что восточнороманский этнос как этнос связан с пастушеским образом жизни в Карпатах. Об этом свидетельствует и пласт восточнороманской пастушеской терминологии в украинском, словацком и чешском (валашский диалект в Моравии) языках и хорошо засвидетельствованными источниками искони характер древней славянской культуры. Однако заселение Карпат, географические условия, которые способствовали успешному развитию именно отгонного скотоводства, неизбежно вело в средние века по пути перехода к пастушеству.
Поэтому нет оснований делать вывод о том, что восточнороманский этнический элемент был древнейшим пастушеским элементом в Карпатах. Вопрос о карпатском пастушестве в древности требует особого исследования. Можно надеяться на то, что решение его будет существенно продвинуто с помощью Международной комиссии карпатской культуры, в которую входят ученые СССР, Чехословакии, Польши, Венгрии и Румынии и с которой сотрудничают этнографы Болгарии и Югославии. МККК созвала несколько подкомиссий, координирующих работу по отдельным темам материальной культуры населения Карпат и прилегающих к ним областей: высокогорному скотоводству и земледелию, народной архитектуре и поселениям, народному прикладному искусству и ремеслу, словесному и музыкальному фольклору и т. д.
Подавляющее большинство ученых, исследующих культуру карпатских горцев, в настоящее время согласилось с тем, что необходимо разграничивать проблему этнического происхождения и состава пастушеского населения валахов от проблемы происхождения карпатского типа отгонного овцеводства и путей его проникновения в Карпаты.
Изучение карпатского пастушества, естественно, было в тесной связи с изучением аналогичного хозяйственного типа на Балканах. Это не значит, конечно, что карпатское пастушество генетически связано с балканским, как думал Д. Кранджалов. В настоящее время можно только сказать, что и на Балканах, и в Карпатах с глубокой древности существовали в основном одинаковые условия, благоприятные для хозяйственного развития пастушеского типа. И это обстоятельство прежде всего вызывает необходимость исторических параллелей и сопоставления добытых этнографами, археологами, историками, лингвистами и т. д. результатов исследований.