Долни Дунав — Гранична зона на византийския Запад
Към историята на северните и североизточните български земи, края на X—XII в.

Василка Тъпкова-Заимова

 

НИЖНИЙ ДУНАЙ — ПРИГРАНИЧНАЯ ЗОНА ВИЗАНТИЙСКОГО ЗАПАДА

К истории северных и северо-западных болгарских территорий конца X—XII вв.

 

Василка Тыпкова-Заимова

 

(Резюме)

 

 

Проблемы, связанные с нижнедунайскими территориями в средние века, издавна привлекали внимание ученых из Болгарии, Румынии и других стран. Из-за своего географического положения и роли в экономической и политической истории, эти районы являлись объектом многих толкований и споров. Теперь, когда мы располагаем некоторыми новыми сведениями из письменных источников и главным образом из археологических и сфрагистических материалов, существует реальная возможность сделать известные уточнения, рассмотреть более подробно одни вопросы, дать общую оценку другим.

 

Автор ставит перед собой задачу рассмотреть политические и этнические отношения населения Нижнего Дуная в период, когда болгарское государство теряет свою самостоятельность и Византия вновь занимает все территории вплоть до Дуная, восстанавливая таким образом то, что она считала своим политическим правом на полуострове.

 

Приступая к обсуждению этих проблем, необходимо учитывать административную и военную организацию византийских границ, а также конкретные условия в период формирования приграничной зоны Нижнего Дуная. Присоединение пограничных областей к империи осуществлялось разными способами. Взаимная связь имперских территорий — весьма общее понятие, зависящее от определенных условий: помимо налоговых обязанностей,

 

171

 

 

она выражалась в некоторых случаях лишь поминальным присутствием представителей центральной власти, а еще чаще — установлением договорных отношений между центральной властью и „сателитами" различного происхождения, но всегда связанными с византийской общностью. Эти зоны, с изменяющейся пограничной линией и на востоке, и на западе, составляли защитные территории вокруг коренных византийских земель, называемых „государственной" или „ромейской" территорией, окружающих столицу и образующих прочный элемент византинизма.

 

В главе I рассмотрены „Роль и административная организация т. н. „Задунайской Болгарии" в период Первого Болгарского царства. Глава имеет вводный характер и предназначена раскрыть значение болгарского государства для взаимоотношений на Балканах и главным образом его роль объективного барьера в отношении нашествий с севера. Территориальные владения задунайской Болгарин включали значительные области на востоке до р. Днестр. На севере они распространялись на не очень точно определенных территориях, охватывающих часть Бессарабии, Влахии и Трансильвании. На западе эти владения доходили до района, также не очень точно ограниченного, между Тисой и Дунаем.

 

Автор считает, что эти задунайские территории были организованы по подобию приграничных зон Византийской империи, заселенных „федератами". Иными словами, в отношении болгарского государства „Задунайская Болгария" играла такую же роль, как ранее Северная Болгария и Добруджа в отношении Византийской империи — роль приграничной территории в тот период, когда настоящие территории ὑπὸ τὴν Ῥωμαϊκὴν πολιτείαν находились южнее Старопланинской цепи. После создания государства Аспаруха Северная Болгария с административной и политической точек зрения стала главной территорией этого нового государственного организма. Области вне дунайской зоны были организованы как приграничные территории Болгарии. В этом смысле рассмотрены военная и административная организации этих территорий, где кроме местного населения славяно-болгарского происхождения, частично романизованного и т. д., жили еще переселенцы (например, с Восточной Фракии), высылаемые туда болгарской властью как пограничное население. Все они находились под верховной властью болгарского государства, в большинстве случаев ими правили люди их же среды, заменяемые представителями официальной власти лишь в случаях бунта или попыток отщепенства.

 

172

 

 

После завоевания Болгарии нижнедунайские земли снова становятся пограничной зоной для Византии, причем попытки империи после 971 г. упражнять контроль к северу от Дуная выглядят спорадичны и непрочны. Восстанавливается, так сказать, положение, существовавшее до периода болгарского государства. Эти вопросы освещены в главе II „Византийская администрация по нижнему Дунаю в конце X и XI вв.". Приняты во внимание последние исследования Н. Икономидиса, П. Дякону, И. Божилова и пр. Прослеживая эволюцию военно-административной организации этих областей, автор вносит некоторые уточнения и изменения в картину периода 971—1000 гг., нарисованную этими авторами, т. е. когда на этой территории болгарская и византийская власти сменяют друг друга. Воспринимается, исходя из Экскориальского тактикона, существование стратегии, названной „Западная Месопотамия", предназначенной для обеспечения охраны дельты Дуная. Наличие, однако, большей военно-административной единицы — катепанат — под тем же наименованием „Западная Месопотамия", доходившей будто бы до поречья Днестра, недостаточно доказано. Что касается захваченных территорий южнее Дуная, вероятно, стратегия „Дристра и Иоаноноль" существовала лишь во время завоевания и была заменена стратегией „Фракия и Иоанополь", упомянутой в Эскориальском тактиконе. Существование такой стратегии говорит о том, что Фракия была соединена сМизией. Сама же тема „Парнстрион", вероятно, получила окончательное устройство во время Василия II, когда все болгарские территории были прочно организованы как провинции империи.

 

Исходя все из того же Экскориальского тактикона и ссылаясь на самого Икономидиса, автор обращает внимание на западные границы территорий, завоеванных Цимисхием. Темы Солун, Эдеса (Воден), Бероя (Бер), Стримон (разделенная на две части), Драговития, Иерихо на Адриатическом море и далее Драч и Далмация определяют районы, которыми правили комитопулы до того, как их движение распространилось и в остальных болгарских землях.

 

Под конец подчеркнута гибкость отношения византийской власти к аннексированным провинциям и главным образом к Паристриону, который подвергался непрерывным нашествиям с севера. Эта гибкость вызванная объективными обстоятельствами, была кроме того, в духе политической и дипломатической линии империи. Она кладет свой отпечаток и на дальнейшее развитие „Отношений между византийской властью и задунайскими поселенцами в XI в." (глава

 

173

 

 

III). Делается обзор нашествий печенегов, узов, куманов и пр., опустошающих территории к югу от Дуная до последней четверти XI в. Уделено внимание преимущественно массовому вторжению печенегов после 1048 г. Вынужденная внешнеполитическими обстоятельствами и внутренними причинами, центральная власть использовала частично этих поселенцев, предоставляя им статут пограничников, имеющих обязанности охранять дунайскую границу от новых нашественников.

 

Таким образом устанавливаются сложные взаимоотношения между „варварами", уже приобщенными к империи, и варварами, прибывающими и до некоторой степени приобретающими такой же статут пограничников. В других случаях, однако, в результате сложных взаимоотношений с обитателями левобережья Дуная, эти „пограничники" способствовали новым вторжениям с севера.

 

Подвергается анализу состояние регулярных византийских войск, а также процесс, вынуждающий византийскую власть массово искать пограничников среди „варваров". Реформы и контра-реформы, проводимые императорами после Василия II, не оставляют прочный след на организации регулярных войск в XI в. На фоне общего бессилия и недостаточного числа единиц регулярных войск выявляются неизбежные последствия — результат взаимоотношений между официальной властью и поселенцами-пограничниками. Неспособность высших военных правителей по Нижнему Дунаю преодолеть нашествия и справиться с общим критическим положением в этих областях, описана авторами середины XI в. К этому периоду относятся случаи, в которых местные видные люди и вожди печенежского или другого происхождения становятся сановниками византийской административной иерархии, преимущественно в средних слоях администрации. Здесь видна разница между этим периодом и периодом начальных лет византийского владычества в Болгарии, когда ответственные посты занимали византийские чиновники восточных областей. В 70-е годы XI в. местные силы взбунтовались и управителем темы был назначен человек, имеющий „племенную близость" с местным населением (речь идет о вестархе Несторе, который весьма вероятно болгарин с западных областей).

 

Через некоторое время Нестор переходит на сторону бунтовщиков и за приблизительно двадцатилетний период власть находится в руках местных сил. Автор характеризует эти годы как период анархии. Их можно сравнить с событиями, происшедшими в VII в. по нижнему Дунаю. Однако, автор решительно возражает против мнения о независимом Паристрионе, будто бы просуществовавшем

 

174

 

 

до битвы при Левунионе (1092), когда Византии екая администрация вновь становится хозяином положения В течение двух десятилетий — с 1072 по 1092 г. — не было настоя щего „удаления" византийской власти, как не было и настоящего „возвращения". Вот почему нельзя говорить о государственных формациях в Паристрионе.

 

В главе IV „Восстановление византийской власти после кризиса 1072—1092 гг. и политических событий XII в." рассматриваются события, которые привели к победе Алексея Комнина. Прослеживаются в общих чертах проведенные им реформы, а также реформы Иоанна и Мануила Комнина, имеющие целью улучшить положение византийской армии и пр.

 

Автор придерживается мнения, что восстановление византийской власти в Паристрионе неполное. После нашествий, столкновений и пр., длившихся в течение более века, в нижнедунайских областях возникли новые силы, которые выявлялись главным образом во время событий 1072—1092 гг. Эти силы оформились после насильственного или добровольного прибытия поселенцев, частично слившихся с болгарским элементом. Получившие от византийской власти военно-оборонительные обязанности, они приобрели уже большие возможности. Развитие Пронин ставит на разрешение весьма важный вопрос: здесь уже не идет речь только об общем улучшении состояния войск в XII в., поскольку прония, по крайней мере в начале своего создания, имеет военный характер (в этом отношении автор принимает объяснения Г. Островского, Р. Литаврина и пр.). Речь идет о наличии среди византийских прониаров этой эпохи представителей смешанных этнических элементов Паристриона, даже болгар — собственников земельных участков, а также, возможно, влахов — собственников скота. Такая новая ориентация в большой степени объясняет обрат в событиях в Паристрионе за последние десятилетия XII в.

 

Глава V „Население нижнедунайских территорий XI—XII вв." имеет обобщающий характер. В первую очередь дается подробный анализ свидетельствам византийских авторов об этническом составе населения в Паристрионе, поскольку на этой территории, подвергнутой в течение полторы века нашествиям, опустошениям, заселяемой населением различного происхождения, уже наступили совершенно нормально некоторые этнические изменения. Термин „скифы", всегда весьма общий в некоторых случаях используется не совсем обычайно в связи с событиями в Паристрионе. Впрочем, следует отметить, что такие

 

175

 

 

авторы, как Пселль или Иоан Мавропод, используя архаизмы, иногда называют „скифами" даже болгар. Печенегов часто именуют „скифами", но иногда название „скифы" или „придунайские скифы" означает вообще орды печенегов, смешанных с куманами. Смешанное население с левобережья Дуная также в известных случаях именуется „скифским". Михаил Пселль и Анна Комнин& два раза используют архаизм „мизы" или „западные мизы" для обозначения печенегов. Этот архаизм часто употребляется в эпоху после конца XII в., но для обозначения болгар или болгар и валахов. Наряду с названием „скифы" в XI—XII вв. встречается и название „савроматы" в качестве наименования печенегов и мадьяров (первых считают „восточными савроматами", а вторых — „западными"), а также для наименования куманов. Для узов встречается лишь раз наименование „трибалы", что обычно употребляется для обозначения сербов и хорватов. В различных текстах по-разному обозначены мадьяры — обычно их называют „панонцами". В архаизмах, используемых византийскими авторами, существует неточность, иногда по традиции, иногда из-за отсутствия полной информации. Отмечается также использование наименований „геты" и „даки" в XII в. Узов и Мадьяров, в зависимости от случая, обозначают наименованием „геты". Автор отмечает, что „гепиды" и „даки" — наименования, обычно употребляемые для обозначения мадьяров, иногда касаются сербов, а также далматинского населения. Нет, однако, достаточно опорных пунктов, чтобы принять тезу, что архаизмы, как „геты" и „даки", которые часто относятся к румынам в XIV в., еще в XII в. употреблялись для обозначения задунайского румынского населения или влахов с Гема. Автор считает, что эта „рабочая гипотеза" недостаточно хорошо аргументирована и нуждается в дополнительных доказательствах. Нет известий о борьбе между Византией и румынами в эту эпоху. Тексты же, в которых упоминается о „гетах" и „даках", свидетельствуют прежде всего о борьбе против этих народов и о победах, одержанных над ними.

 

Более подробно рассматривается наличие „миксоварваров" как последствие длительных периодов нашествий. В Паристрионе смешение происходило не в отношении эллинского населения (такого населения не было в областях Нижнего Дуная), а в отношении местного, г. е. болгарского населения. В этом смысле μιξοβάρβαροι не соответствует μιξέλληνες. Хотя византийские авторы употребляют этот архаизм, они не рассматривают „смешение" с этнической точки зрения, а в связи с приобщением „варваров" к империи. Это единственное понятие „эллинизма", которое можно отнести к придунайским „миксоварварам". Они

 

176

 

 

появляются в результате продолжительных контактов местного болгарского населения с тюркскими элементами, проживавшими в областях к северу от Дуная. К этой „помести" прибавлялся иногда влахский элемент, в ограниченной степени русский, даже элемент совершенно случайно попавших сюда поселенцев англосаксонского происхождения — бывших византийских наемников.

 

Под конец делается попытка рассмотреть образ жизни населения в этот период. Подчеркивается наличие небольших поселков χωρία, ἀπαύλεις, связанных с бытом земледельцев и скотоводов. Обращается внимание на существование больших городов по побережью Дуная, свидетельствующее о том, что бывшие номады приобщались к городской жизни в этих районах. Особенности в жизни и быту Паристриона, наступившие в результате демографических и этнических изменений, а также наличия пограничного населения, выявляют некоторые вопросы развития феодализма на этих территориях, где крупная поземельная собственность формируется без прямого византийского влияния.

 

Автор отмечает, что часть переселенцев не задерживалась долго на паристрионских землях. На эту мысль наводят археологические раскопки и сведения о топонимии. И действительно, в Северной Болгарии и Добрудже есть только незначительные следы доосманской турецкой топонимии, и нет вообще следов румынской топонимии. Это показывает, что такие группы население сравнительно быстро исчезли или же не вели оседлой жизни. Как уже подчеркивалось, следует, по-видимому, допустить оба случая.

 

В заключении очерчен путь развития нижнедунайских земель, выполняющих роль приграничной зоны византийского Запада в XI—XII вв. В военной организации происходили изменения в связи с. общим положением империи и местными условиями. На этой болгарской территории, подвергнутой в течение полторы века нашествиям с севера и подчиненной чужой власти, создаются условия, которые ведут к постепенному восстановлению болгарского государства. Это восстановление произойдет во имя старой болгарской традиции. Она назревает среди сил, зародившихся в Паристрионе за этот продолжительный период. Иностранцы-пограничники или же те из них, которые сохранили свои права (хотя это редкие случаи) независимых вождей, входят в контакт с болгарскими владельцами земельных участков, занимающих посты преимущественно в средней местной византийской администрации, а также с влахскими вождями пастухов с Гема. Все они исходят из своих собственных интересов, однако совершенно естественно образуют союз против византийской власти и готовы направить на нее оружие, предоставленное им для ее же защиты.

 

[Previous] [Next]

[Back to Index]